Форточница (СИ)

Глава 31. Какая, на фиг, невеста?

Кто же знал, что Дружка укачивает в машине. То ли малыш всё ещё был в шоке после потери мамы, то ли испугался Костиного железного коня. Он всю дорогу трясся, жалобно скулил и умудрился написать на меня, стошнить и дриснуть.

И какая мне, блин, романтика?

«Ну всё, – думаю. – Будет как в тот раз: суженая-ряженая, птичками обгаженная».

В прошлый раз голуби испоганили мне первое свидание, а теперь вот щенок. Нет, собачий ребёнок ни в чём не виноват. Это судьба у меня, видать, такая – суженой-ряженой быть.

Костя только вздохнул и покачал головой, мол, Наташа как всегда. А что Наташа? Откуда мне знать, как обращаться со щенком? Он у меня первый вообще-то.

В этот раз мой избранник не убёг. Возможно, потому что это его машина. Или ему по кайфу потешаться надо мной. Многие мужики любят потешных баб. Я, наверное, такая.

– Может, он болеет? – предположила я, успокаивающе гладя скулящего щенка по голове. – Надо бы показать его ветеринару.

– А с чего ему болеть? – спросил Костя.

– Я нашла его в канаве возле дороги. Он сидел возле своей мёртвой мамы. Наверное, отморозил себе что-нибудь… Всю ночь плакал и беспокоился, – рассказала ему.

Мы повернули не в сторону дома, а к ветлечебнице.

Оказалось, наш Дружок заработал себе на холоде цистит и нарушение пищеварения. Пришлось временно оставить малыша для проведения процедур. Сказали, нам позвонят, когда можно будет его забрать.

На Дружка оформили паспорт, сказали, что необходимо будет привить его от чумы, бешенства и ещё какой-то заразы.

Костя молча выложил деньги за щенка.

Ну вот, я снова в долгу перед ним. Эх…

От машины до квартиры Костя вёл меня за руку. А у меня филейку свело. От страха. Ой-ой… А вдруг я облажаюсь? Я ведь даже целоваться не умею.

О чём я только что говорила? Что не умею целоваться?

В прихожей, как только щёлкнул, закрываясь, дверной замок, Костя меня поцеловал. По-взрослому. В губы.

А я…

– Погоди, я же описанная, обкаканная и… – заволновалась я, но Костя прислонил палец к моим губам, затем начал меня раздевать. – Э-э… – мне стало так страшно, что захотелось плакать.

– Наташ, ты чего застыла? – удивлённо спросил он.

– М-может, н-не н-надо?

– Если грязь засохнет, её труднее будет отстирать, – пояснили мне, стягивая с меня куртку, затем толстовку.

– А-а… – не спешила расслабляться я. – Но мы забыли мои вещи в машине. А здесь у меня нет одежды.

– Походишь в моей, – улыбнулся он, чмокнул меня в нос и ушёл к себе в комнату, крикнув на ходу: – Снимай пока джинсы, кидай в стирку!

Я встала в ванной возле стиральной машинки, но джинсы так и не сняла.

Костя вернулся с рубашкой в руках. Фланелевая, чёрная, в красную клеточку, она повисла на мне, прикрыв ноги чуть ли не до колен. Рукава пришлось закатать.

– Тебе идёт, – сказал мой бывший попечитель.

– Никогда не видела тебя в этой рубашке. Она точно твоя?

– Это особенная вещь для меня. Я купил её в секонд-хенде, ещё когда был бедным студентом. Это моя любимая рубашка. Я много лет берёг её как память о своём интеллектуальном и карьерном росте. И вот теперь она по-настоящему пригодилась.

С третьего раза поцелуй получился. Прямо возле трясущейся вместе с моими вещами стиральной машинки. Я даже не поняла, как страх превратился в приятное ощущение.

Надо же, я думала, у мужиков жёсткие губы, а они, оказывается, мягкие. Остался, правда, на дне души осадочек, что три дня назад Костя страстно целовал шушеру, а, может, и не только целовал.

– Что такое, Наташ? – он заметил, что я хмурюсь.

– Да вспомнила, что ты ещё недавно целовался с этой… – я сморщила нос.

– Я тогда перепил. У нас с ней всё равно вряд ли бы что-то вышло. Забудь. Теперь у меня есть ты, и с тобой впервые за несколько лет я чувствую, что живу.

Я опустила голову, не зная, как объяснить свои противоречивые чувства. Вроде бы я люблю Костю, а вроде и брезгую, потому что шушера оставила на нём свою грязь, пусть и невидимую.

– Маленькая моя, жениться на тебе хочу, – огорошил меня Костя.

– Ну-ну, – с горькой иронией сказала я. – Позор-то какой: ты и десятиклассница.

– Это всё неважно, – покачал он головой. – Пойдёшь за меня?

– Пойду… – вздохнула я, а про себя подумала: «Ну, так уж и быть, уговорил».

А дальше мой нежный девичий разум отключился. Филейка с ворчуном тоже валялись где-то в глубоком обмороке до утра следующего дня.

***

Наутро я передумала выходить замуж.

Во-первых, мужик с чужими засосами на шее – такой себе подарок на совершеннолетие, к тому же запоздалый. Так и захотелось сказать: «Я тебя люблю, но не очень. Пошёл к чёрту!» Во-вторых, ну какая из меня, на фиг, невеста?!

Я тихонечко сползла с постели, накинула на себя Костину рубашку, за неимением ничего другого, и собралась улизнуть, пока Костя спит.

– Куда это ты? – раздалось у меня за спиной.

О, чёрт…

– Да… Э-э… – я замялась. – Я тут подумала, что зря мы… В общем, я пойду.

Костя ловко выпрыгнул из кровати и обнял меня.

– Никуда я тебя не пущу. Ты испугалась, да? – полушёпотом мне на ухо спросил он. Уху стало горячо и щекотно от его дыхания. – Прости. Я так и знал, что не надо было торопиться. Прости, моя маленькая… – он запустил пятерню мне в волосы и одним лишь до мурашек приятным движением чуть снова не отправил моё здравомыслие в обморок.

Но я-то знаю, как мужики умеют заговаривать зубы, когда хотят затащить себе кого-нибудь в постель. И подарков наобещают, и свадьбу роскошную на тысячу гостей, и деток-ангелочков… Женщины любят слушать сказки, потому и ведутся. Каждой хочется почувствовать себя обожаемой и желанной.

Нет, я ни о чём не жалею. Уж лучше провести ночь с Костей, чем с каким-нибудь полузнакомым ублюдком из клуба. Мой первый раз был, можно сказать, по любви. Хоть это радует.

А вот Костино обещание жениться – это чистой воды абсурд. Я – девочка большая, всё понимаю.

– Твоя мама, если узнает, со свету меня сживёт. Люди будут смеяться. Так что давай лучше не будем, а?

– А причём тут моя мама? Я же тебе сказал, что разберусь с ней. Что ты опять себе придумала? М?

– Ничего. Это вы, мужики, мастера сказок.

– Ты это о чём? – прищурился он. – У тебя кто-то был до меня, и он обидел тебя?

– Никого у меня не было! – громко возразила я и брыкнулась, чтобы вырваться из объятий, но, увы, держали меня крепко.

– Наташа, ты можешь мне обо всём рассказать. Моего отношения к тебе это не изменит.

– Нечего тут рассказывать, – фыркнула я.

– Ладно, можешь не рассказывать. Но если…

– Не о чем! – выкрикнула я и, наконец, высвободилась. – Не о чем! Не о чем! Что тут непонятного? Почему бы тебе просто не поверить мне?!

В мозгу у меня запульсировала одна-единственная мысль: забрать из сушилки свои вещи, одеться и уйти. Не то колотит нешуточно. Того и гляди, начнётся истерика. Сплошное расстройство от этих мужиков.

Но не тут-то было. Косте до лампочки были мои планы. Он снова схватил меня, но на этот раз бросил на кровать и лёг сверху.

– Ну всё, всё, успокойся. Я ни за что не стал бы тебя обманывать. Хочешь, мы прямо сейчас поедем и подадим заявление в ЗАГС?

– Пф, – вырвалось у меня недоверчивое.

– Я не шучу, – он серьёзно посмотрел мне в глаза.

Не успела я ответить, как зазвонил домофон. Костя нехотя слез с меня, натянул домашние штаны и пошёл открывать.

***

Нелёгкая принесла Светлану Изверговну.

– Дозвониться до тебя не могла! – с порога заругалась на сына она. – Что, праздновал избавление от пигалицы?

Ну, капец. На фиг мне такая родственница не сдалась. Пойду, продефилирую мимо неё в Костиной рубашке, хоть нервы ей напоследок потреплю. Не всё же ей надо мной издеваться. Обраточку надо кинуть и красиво свалить в закат.

– Здрасьте, – бросила я ей и босиком прошлёпала к сушильному шкафу.

– Я женюсь, мам, – сообщил Костя.

– Что-о-о? Только через мой труп! – взревела мать.

Её лица я не видела, так как в этот момент уже натягивала на себя одежду в Костиной комнате.

– Это не обсуждается, мама, – Костя старался говорить сдержанно и твёрдо, но мать всё равно не убедил.

– Ещё как обсуждается! – завопила она и театрально схватилась за сердце. – Ох! О-о-ой! В могилу меня сведёшь… Так и помру в тревоге за сына…

– Мама, успокойся. Тебе вредно нервничать, – по шагам я поняла, что Костя увёл мать на кухню.

***

Я ушла в комнату, села на кровать и задумалась, не замечая, что капаю слезами себе на толстовку и джинсы.

Костя не шутил про женитьбу. Он сообщил об этом матери. Значит, я ему и правда дорога.

Но Светлана Изверговна на кухне воет, что помрёт, если Костя выберет себе в жёны меня. Мол, у меня искалеченная психика, все детдомовские – моральные инвалиды, и прочая чушь.

Да и я понимаю, что малолетняя жена-школьница попортит Косте репутацию. А зачем я стану делать мужика несчастливым, когда вокруг полно баб, которые подойдут ему лучше меня? Вот то-то и оно: тикать надо.

***

Мою попытку убежать прочь снова пресёк Костя. Сказал, чтобы я дождалась его, пока он говорит с матерью.

Мне пришлось вернуться в комнату.

В кармане моей толстовки завибрировал телефон.

Двадцать восьмой раз звонила Елена Николаевна.

– Алё, – сдавленным из-за кома в горле голосом ответила я.

– Ну слава небесам! – вместо приветствия воскликнула Елена Николаевна. – Я два дня пытаюсь до тебя дозвониться. Хотела поздравить тебя с днём рождения, пригласить к нам на пироги, а у тебя то телефон отключен, то ты не отвечаешь…

– П-простите… – выдавила из себя я и всхлипнула.

– Милая моя, что у тебя случилось? Ты сейчас где? – заволновалась женщина.

– У… у Кости, – снова всхлип.

– Так что случилось? – переспросила она, но у меня не получилось ответить. – Я как раз тут неподалёку. Ходила в магазин. Сейчас прибегу, – пообещала она и отключила разговор.

Ой, чую, сейчас что-то будет…

***

Как только домофон зазвонил второй раз, умирающая от сердечного приступа Светлана Изверговна чудесным образом ожила и вместе с Костей выплыла в прихожую. Я тоже вышла, в надежде, что Елена Николаевна заберёт меня с собой.

Я украдкой посмотрела на Костю: видок у него такой, словно ему задали задачу с тремя звёздочками, а он ни бельмеса. Ибо маман не на шутку пригрозила своей смертью, если её сыночка женится на мне.

– Лена? – раскрыла от удивления рот умирающая, увидев гостью.

– Привет, Света, – поздоровалась моя спасительница и перевела взгляд на меня. – Кто обидел мою девочку? – нехарактерно строго для себя спросила она и притянула меня в свои объятия.

– И тебе эта пигалица мозги запудрила? – крякнула Светлана Изверговна.

– Ты за словами-то следи, – очень не по-доброму ответила ей та.

– Мой жениться на ней собрался! Это, по-твоему, нормально? – не унималась умирающая.

– А что плохого? Пусть женится. Что ты лезешь в чужую жизнь? – Елена Николаевна сделала вид, что не удивлена новости.

– Костя мне не чужой! – напомнила его мать, на случай, если все запамятовали.

– Костя, – обратилась к нему моя спасительница. – Я забираю Наташу к себе, а ты разберись со своей матерью. Нечего девочке слушать вашу ругань.

Костя, бросив на меня виноватый и полный сожаления взгляд, кивнул.

Мы ушли.

***

Дома у Елены Николаевны я проревелась от души. Никто у меня ничего не спрашивал, только Гуля успокаивающе гладила меня по спине и приговаривала, что всё наладится.

Ну да. Конечно, наладится. Вот заберу Дружка из ветлечебницы и заживём с ним вдвоём. Только вот успокоюсь…

После горячего чая с мятой и куска пирога меня потянуло в сон. Я прилегла на пять минут на диван, а проснулась в темноте.

Рядом мне почудился призрак Кости, и я охнула от испуга.

– Не бойся. Я просто не хотел тебя будить и ждал, пока ты выспишься, – сказал призрак вполне человеческим голосом.

– Чего пришёл? – поинтересовалась я, а сердце у меня болезненно ухнуло. Сейчас Костя скажет мне «прости-прощай».

– Забрать тебя. Я и Дружка забрал из ветлечебницы. Они не смогли дозвониться до тебя и позвонили мне.

– Спасибо, – я села и поставила ноги на пол. – Ты иди, я сама доберусь до дома.

– Ты прости, что тебе пришлось всё это услышать. Я объяснил маме, что не позволю вмешиваться в мою личную жизнь. Со временем она поймёт.

– Ну, она права. Зачем тебе портить себе жизнь со мной? Над тобой же на работе смеяться будут, когда узнают. Нет-нет, давай мы с тобой не будем… – замотала я головой.

– Наташа, ты меня любишь? – спросил он в лоб.

– Люблю, – тихо, несмело ответила я.

– И я тебя люблю, – прозвучало мне в ответ.

Костя достал из-за спины пакетик конфет. Тех самых, которые я когда-то давно понатырила у него себе в карманы и которых с тех пор в его доме больше не появлялось.

Пакетик с «няшечками» болтался перед моим носом из стороны в сторону, напоминая о том, что когда-то именно эти конфеты не дали мне ускользнуть от Кости.

У меня защекотало в носу от избытка эмоций. Слёзы, будь они неладны, вот-вот снова покатятся из глаз.

– Знаешь, мне что-то не хочется… – плаксиво призналась я.

– Я полгорода объехал в поисках этих конфет, а она не хочет! – делано возмутился он.

– Ну ладно, – покорно шмыгнула носом я. – Давай сюда свои конфеты.