Фотосессия в джунглях

Глава 4

— Ты спросил о Чарли, — сказала Тоня. Конечно, лучше не вспоминать. Все быльем поросло. Куриный суп — вот что важно! И все же тарелка в ее руках чуть дрогнула, когда она подавала ее Вебстеру. — Это его хижина. Здесь все принадлежит Чарли Эриксону. И медведи тоже.

— Медведи? — удивленно переспросил Вебстер, с наслаждением проглотив первую ложку.

— Чарли живет здесь уже шестьдесят лет, и все эти годы он подкармливает медведей орехами, ягодами, кормом для собак — вообще всем, что только можно представить. В округе живет примерно сто пятьдесят медведей, и половина из них знают убежище Чарли. Они приходят сюда утром и вечером.

— Убежище?

— Да. Здесь их не тревожат охотники. Как раз на следующей неделе начинается сезон, поэтому Чарли усиленно заманивает их в надежде сохранить им шкуры. Ты наверняка заметил знак «Охота запрещена» по дороге сюда.

Вебстер кивнул, не отрываясь от супа.

Тоне нравилось, что он ел много и без церемоний. По всей видимости, ему понравилась еда.

— Чарли сейчас в Интернэшнл-Фолс. Угодил в больницу после сердечного приступа. А вообще-то для своих восьмидесяти он здорово держится. Через одну-две недели он сможет вернуться домой.

Вебстер доел суп и облокотился на стол.

— А ты, значит, присматриваешь за его медведями?

— Почему бы и нет? — сказала Тоня, пожав плечами. — Он же разрешил мне их фотографировать.

Вебстер тоже пожал плечами: да, все верно, это своего рода справедливая сделка, — и принялся за молоко.

В девятнадцать лет Тоня приехала в Нью-Йорк из маленького городка Манчестер, штат Айова. Там она окончила колледж, и ее голова была заполнена мечтами. Кроме того, она была талантлива. Свою первую работу в большом городе она получила в качестве фото-ассистента в издательстве «Тайлер-Ланиер». Она же оказалась ее последней работой в Нью-Йорке. Когда руководство заговорило о сокращении подразделения, где она работала, это стало для нее катастрофой. Тоня так надеялась, что эта работа станет ее первой ступенькой на пути к блестящей карьере. Об увольнении она узнала в Сочельник — на следующий день после той вечеринки, когда она опозорилась, бросившись на шею Вебстеру.

— Как ты узнала об этой хижине? — Вопрос Вебстера вернул ее к действительности.

— Ну, как фотографы узнают о таких вещах? От коллег. Кто-то случайно рассказал, как лет тридцать назад делал фоторепортаж про медведей в Миннесоте. Само собой всплыло имя Чарли. Мне тоже захотелось посмотреть на медведей, и я как раз закончила работу в Австралии, время ничем не было занято, вот и все…

— И как думаешь: все это имеет смысл?

Вебстер маленькими глотками пил молоко, и Тоня невольно залюбовалась его длинными пальцами, обхватившими кружку. Она представила, как Вебстер гладит ее, касается интимных мест. Она быстро отвела взгляд. Черт, кажется, щеки опять краснеют!

Тоня встала и раздвинула занавески. За окном хоть глаза выколи. Капли дождя, быстро стекающие по стеклу. Ветер не утихал.

— Какой смысл фотографировать медведей? — повторила она, глядя в глаза своему отражению на стекле.

— Знаешь, — отозвался Вебстер, — жизнь в одиночестве и это вечное кочевье. Ты не скучаешь по городу?

Тоня резко задернула занавески. Ей не понравилось, что Вебстер задел ее больное место. Да, иногда она чувствовала себя одиноко. Даже очень. Но с ним она не хотела об этом говорить.

— Я выросла в маленьком городке с населением меньше десяти тысяч человек. В больших городах я чувствую себя не в своей тарелке, — уклончиво сказала она.

— А вот для меня атмосфера больших городов — настоящий жизненный эликсир. — Вебстер обвел взглядом хижину. — Знаешь, живя здесь, я бы уже давно сошел с ума.

— Ну! — Тоню словно обрадовало это признание. — Не хочешь рискнуть, чтобы это проверить?

— Смеешься! Кстати, я почти так же подумал, когда дерево грохнулось на автомобиль, и я повернул назад. По-моему, я просто обречен участвовать в этом эксперименте в качестве подопытного кролика. Дорога-то полностью размыта. Кстати, как думаешь, когда дорожные службы начнут расчистку?

— Это не общественная дорога, а частный проезд Чарли. Соседи разве что могут помочь.

— Ах, соседи!

— Не стоит возлагать на них больших надежд. Ближайший сосед живет за пять миль отсюда.

— Выходит, мы тут заперты, пока дорога не подсохнет?

— Кажется, да. Но не волнуйся, у нас еды минимум на неделю, вода тоже не проблема — поблизости есть озеро.

— Здесь есть и озеро?!

Тоня подмигнула ему:

— Приехали… Вебстер, мы в Миннесоте, стране тысячи озер!

— Да, да, я совсем забыл. Здесь мужчины похожи на медведей и от них пахнет рыбой, верно?

Тоня рассмеялась. Здешние мужчины действительно сплошь рыбаки и охотники. Они редко пользуются бритвой или мылом.

— Но ты же не охотник! Чем ты занимаешься по вечерам? — Вебстер кивнул на окно. — Разве тебе здесь не скучно?

— Я читаю или проявляю пленку. На книжной полке есть также пара пазлов.

— Пазлов?! Да ты настоящая мечта мужчины.

— Иронизируешь?

— Разумеется. А на что еще ты можешь рассчитывать со своими пазлами! — Вебстер встал, потянулся и стал ходить по хижине, как тигр в клетке. Только подтяжки несколько смазывали это впечатление. — Об Интернете тут нечего и думать?

Тоня не удостоила его ответом.

— Я так и думал!

Обиженная, Тоня решила игнорировать его колкости. Для начала она перестала наблюдать за его метаниями по комнате. Однако ее ненадолго хватило:

— Не хочешь ли просушить вещи из сумки? Пока ты выглядишь как пугало, ты не отцепишься от образа жизни, который мне по душе.

Веревка для сушки белья была натянута в углу. Вебстер принялся развешивать свои вещи, неловко орудуя прищепками и вешалками. Дома ему явно не приходилось заниматься таким простым делом.

Тоня пожалела его, такого несчастного. Однако она ни за что не прикоснется к его личным вещам. Она уже раздевала его. Хватит! Его вещи были для нее слишком… личными. И все же она поставила его туфли у печки. Просто она ненавидела, когда портятся красивые вещи.

— А игральные карты здесь есть? — спросил Вебстер, закончив развешивать вещи.

Тоня бросила на стол потрепанную колоду:

— На поиграй.

— Как насчет джина?

— Чарли пьет только виски.

— И очень хорошее виски, должен сказать. Но я имел в виду «Джин Рами» — игру в карты. Если потрудишься, ты легко выиграешь целое состояние, если сядешь играть со мной на деньги. Я так же плохо играю в карты, как езжу под падающими деревьями.

— Тогда я лучше откажусь. Было бы бесчестно использовать твою беспомощность, — парировала она.

Вебстер улыбался, изящно тасуя колоду.

— Кстати, давно хотел у кого-то спросить: в пасьянсе раскладывают семь рядов или шесть?

— Семь, конечно.

Вебстер самодовольно хмыкнул:

— Так и знал, что не ошибешься…

Да он что, издевается над ней!

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она холодно.

Вебстер поднял руки, дескать, сдаюсь, сдаюсь.

— Извини, пожалуйста. Ничего плохого, поверь. Просто я подумал, что при такой работе часто бываешь один, и руки, наверное, сами тянутся разложить пасьянс.

Тоня принялась укладывать поленья в камин. Да, с ней неинтересно, это и так понятно. Если мужчину запереть вместе с ней и с колодой карт, он скорее выберет игру в карты, чем ляжет с ней в постель. Вебстеру следовало бы выражаться тактичнее.

Черт! Да что это она вдруг стала такой впечатлительной?! Хотя правда есть правда: у нее были неудачные отношения с мужчинами, и это повредило ее самооценке как женщины.

После катастрофы в Нью-Йорке она была полна решимости добиться успеха. Из-за этого пострадала ее личная жизнь. Какой мужчина выдержит ее постоянные поездки за границу? О какой душевной близости можно говорить, если между вами океан?! Кроме того, она никогда не забывала о Вебстере…

Но изменять себе?! Никогда! Пусть она так и не встретит человека, способного полюбить ее вместе с джунглями, пустынями, горами… Она как-то пережила катастрофу любви с Вебстером. Переживет и одиночество до конца своих дней.

И вот он вдруг явился — мужчина ее мечты. Как гром среди ясного неба! О да — совершенно ясного неба!

И навалилось — глупые чувства девятнадцатилетней дурочки, которой она была когда-то. Как хорошо, что он ее не узнал, а то бы припомнил, конечно, тот идиотский поцелуй… Но почему, почему не узнал?! В юности она, правда, была на десять килограммов тяжелее, носила очки, короткую стрижку.

И все же… Она-то его узнала!

Тоня подкинула в огонь еще полешек, встала и вытерла руки о свои штаны. Ну что ж, Вебстер… Тебе пришла охота поболтать от скуки? А она такая угрюмая, злобная леди… Ладно, попробуем быть светскими.

И Тоня уселась за стол напротив Вебстера.

— «Джин Рами», говоришь?

Он рассмеялся, несколько удивленный. Боже, какой ласковый убаюкивающий смех…

— Отлично! — сказал Вебстер, воодушевляясь. — Я уже предупредил, что играю плохо. Но есть еще кое-что: я совершенно не умею проигрывать!

Да, это похоже на тебя, Вебстер Тайлер…

— Значит, мы подходим друг другу как партнеры! — ответила Тоня и, спохватившись, что сморозила лишнее, поправилась: — В том смысле подходим, что я, слава Богу, умею побеждать…

— Ого! И сколько очков вперед ты мне дашь? — спросил он, красиво, с шиком раздавая карты.

— Это не гольф. Тайлер! Какая может быть фора!

— Ага! Вот, значит, ты какая! — протянул он, изучая свои карты.

— Какая, можно узнать?

— Жестокая и бессердечная! — пояснил он. Заметив, однако, что Тоня нахмурилась, Вебстер поспешил уточнить, что именно он имел в виду: — Ты увлекательная женщина, но в тебе есть что-то опасное. Ты разнесешь меня в пух и прах, да?

— Только если ты будешь мухлевать! — улыбаясь, ответила Тоня. А ведь он уже мухлюет — лестью отвлекает ее внимание. Увлекательная… Ей и в голову не приходило, что она может быть увлекательной… А слово-то какое подобрал… Обтекаемое… Нет, чтобы сказать: «Я хочу тебя поцеловать, но боюсь, что ты дашь по морде». Он не скажет — скучающий джентльмен, вынужденный бесцельно тратить время в обществе деревенской дуры, единственное достоинство которой умение вовремя подать на стол тарелку наваристого куриного супа. Все это мгновенно промелькнуло в ее голове, и Тоня решила, что Вебстер пошутил.

— Ты скажешь! — воскликнул Вебстер. — Я ужасно хитер, это признают все, но чтобы мухлевать — никогда!

А в глазах его танцевали бесенята, и по их ужимкам было видно, что Вебстер без промедления использует какой-нибудь грязный трюк, как только ставки повысятся. С ним надо быть настороже.

Тоня вытащила карту и скинула ее. С нескрываемым триумфом Вебстер схватил эту карту.

Тоня рассмеялась:

— Да уж, с такой выдержкой тебе не стоит играть в покер…

— Ты права: мне повезло, что мы сели всего лишь за «Джин Рами». Вообще-то я не всегда такой. Но мы развлекаемся, не так ли?

Снимая следующую карту, Тоня посмотрела ему в глаза, но сначала ее взгляд зацепился за кровать.

О нет! Кажется, он заметил это! Какой позор!

— Ты тащишь или что? — сказала она со злобой, хотя неправильно было срывать на нем раздражение на саму себя.

— Так, так… А ты еще и нетерпеливая… — заметил он, подмигивая. — Я люблю это в женщинах!

Пока Тоня размышляла, надо ли принимать эту фразу за эротический намек, Вебстер удовлетворенно хмыкнул и бросил свои карты на стол:

— Джин!

Разинув рот, Тоня уставилась на его карты:

— Невозможно! Так быстро?!

Вебстер позволил себе покровительственную ухмылку:

— Не переживай так. В следующий раз выиграешь ты. Наверное…

Ну и ну! Неужели он специально флиртовал с ней, чтобы отвлечь от игры?! — думала Тоня, наблюдая, как аккуратно Вебстер записывает очки.

В другой раз она остережется жалеть этого «несчастного» ньюйоркца в смешных подтяжках. Он опасен, этот блистательный лесоруб! Слава Богу, она достаточно от него натерпелась когда-то, чтобы он мог всерьез задеть ее чувства.

— Что, если внести немного интриги в нашу игру? — сказал Вебстер, жмурясь, как кот.

Тоня раздала семь карт и открыла верхнюю в отставленной колоде.

Ей показалось, что он возбужден, и в голову полезли мысли о каких-то необычных ставках. Сейчас он предложит сыграть на раздевание. И тут же ей стало стыдно за такую нелепую фантазию.

— Интрига не помешает, — согласилась Тоня, овладев собой. — Мы можем ставить пенни на очко.

Вебстер разочарованно поднял брови.

— Пенни как-то не звучит…

— Гм, если ты вздумаешь предложить сыграть на мой контракт, я брошу карты!

Бесенята в глазах Вебстера виновато понурились. Так и есть — именно это он и планировал! Однако Вебстер не собирался в этом признаваться:

— Ну что ты! И в мыслях не было!

— Ладно уж… На что же тогда?

— Если я выиграю, завтра ты возьмешь меня на съемку…

Тоня с недоверием покачала головой:

— Но я целый день хожу по лесу. Не все же снимать медведей возле мисок! Слякоть, комары, волдыри — ты подумай…

— Я хочу это испытать.

— Но… зачем?

— Из чистого любопытства! — сказал Вебстер, пожимая плечами.

— Тебе любопытны медведи? Извини, я не верю!

Не слишком ли она дотошная?

В конце концов, почему бы и не пройтись с ним, хотя, конечно, морока…

— Ты права, медведи меня мало интересуют. Гораздо интереснее понять, почему такая красивая, умная женщина прячется от цивилизованного мира. Недавно я читал, что в пустынях водятся не только ядовитые змеи, но и эти… песчаные блохи. Очень больно кусаются. Это правда? — Тоня промолчала. Вебстер и не ждал ответа. — Верю, что очень больно! И эта же красивая, умная женщина может фотографировать моделей в превосходно оборудованных студиях с климатическими установками. А надоест фотографировать — она может зайти в один из тысячи первоклассных ресторанов, где ее слух будет услаждать оркестр…

— Можешь не продолжать! — прервала его Тоня. Могло быть всего две причины, почему Вебстер заговорил в таком тоне. Или он действительно считает ее красивой и умной, или только хочет, чтобы она думала, что он думает, что она красива и умна. Хотя первую возможность, конечно же, не стоило принимать в расчет.

Сердце волновалось, а рассудок злился: он специально преувеличивает, это понятно. Что, ему мало красивых женщин в большом городе?! И все же Тоня решила ему подыграть:

— Ты действительно хочешь пойти со мной? Нет проблем. Завтра мы пойдем вместе независимо от того, выиграешь ты или проиграешь.

— На что же мы сыграем? — разочарованно спросил Вебстер, как будто любая другая интрига заведомо казалась ему пресной.

— Пусть проигравший несет оборудование.

— Согласен!

— Чтоб ты знал: я сделаю тебя, как ребенка, Тайлер!

Его ухмылка показала, что ее настрой на борьбу кажется ему достойной компенсацией за потерю достойной интриги.

— Хорошо, Гриффин. Постарайся сравнять счет!

Да уж, теперь он не был похож ни на мокрую курицу, ни на пугало. К нему вернулся привычный шарм, но… Она не попадет в его сети. Ему не провести ее, заставив мечтать, как скрипнут под их телами ржавые пружины кровати Чарли и как она, Тоня, будет стонать от его поцелуев…

Ф-фух… Кажется, она снова уставилась на эту кровать!

— Ты собираешься играть? — спросил он, возвращая ее к действительности.

И Тоня три раза подряд обыграла Вебстера по всем правилам искусства. И он по всем правилам доказал, что не умеет проигрывать, всякий раз уморительно хватаясь за голову и издавая театральные стоны, впрочем, мало походившие на те, о которых она мечтала.

Пришло время укладываться.

Сославшись на ушибленное плечо Вебстера, она велела ему лечь на кровать. Она же устроится в спальном мешке на полу, как и всегда, когда Чарли был дома. Но Вебстер восстал:

— Я мужчина, и я лягу на пол. Ты женщина, то есть более нежное, слабое создание. Я должен, выспавшись на жесткой постели, принести на завтрак лося или карибу, ну а ты — ты натаскать хворосту для костра и приготовить мою добычу или еще что-нибудь сделать, что всегда было обязанностью женщин.

— Мне приходится выслушивать всю эту чепуху лишь потому, что я, нежное, слабое создание, побила тебя в карты? — спросила она.

— Ты не будешь спать на полу, — уверенно сказал он.

Тоне не хотелось препираться. Она уступила ему право спать в мешке и пошла в ванную. Она вернулась в широкой, выцветшей красной ночной рубашке, в которой выглядела как шестнадцатилетняя девчонка. Вебстер видел эту рубашку на крючке, но нижнее белье Тони справедливо показалось ему более эротичным, поэтому он и не притронулся к рубашке.

Тоня попросила его потушить лампу. Она подтянула одеяло до подбородка и приготовилась спать.

Прошло больше часа. Дождь и ветер утихли. Вебстер вертелся в спальнике точно на гвоздях.

Он, Вебстер Тайлер, влиятельный бизнесмен, руководитель одного из самых уважаемых и богатых издательских концернов, который разговаривает на ты со знаменитостями, пьет на брудершафт с высокопоставленными лицами и, разумеется, ночует исключительно в роскошных отелях, лежит на полу жалкой хижины, словно какой-то лесоруб! Еще эти широкие штаны, в которых можно засунуть двух Вебстеров Тайлеров, размышляющих о том, как заполучить Тоню в эти штаны, то есть снять с нее штаны или задрать на ней эту идиотскую ночную рубашку…

Как низко он пал!

Ему было ничуть не легче от того, что Тоне тоже, видимо, тоже не спалось. Об этом ему скрипели пружины под ее матрацем, хотя с кровати доносилось легкое храпение.

Надо отдать должное, она сексуальна. Темновато в комнате, но Вебстеру все же был виден красивый силуэт ее тела. Он ясно представлял все его возбуждающие выпуклости, которые он на лету оценил, когда Тоня вышла из ванной.

Вебстер резко повернулся и скривился от боли — плечо дало о себе знать. Время от времени он принюхивался, хотя твердо решил игнорировать и запах Тони, и свои фантазии насчет ее грудей под тонкой рубашкой. Они наверняка окажутся мягкими, если надавить на них пальцем…

Господи, как от спального мешка пахло Тоней! Это была очень эротическая смесь дыхания разных цветов. И смесь гремучая — из-за ощутимого привкуса средства от комаров.

Вебстер улыбнулся: оказывается, и средство от комаров может действовать возбуждающе.

Наблюдая за тенями от огня в камине, скачущими по стене, Вебстер в сотый раз убеждал себя в том, что Тоня не его тип женщины. К тому же она явно не готова к серьезным отношениям. Да и он тоже. Он слишком занят, даже сверхзанят, чтобы заводить серьезные романы. А Тоне в принципе не до романов.

Тоня Гриффин — его деловой партнер. Это главное! Воздействовать на женское тщеславие делового партнера — это совсем не то, что заводить с ним роман.

И снова скрипит эта кровать! Тоня повернулась к стене. Ее волосы высохли. Нежные кудри упали на ее спину и раскинулись по подушке, и он сразу же забыл, что это всего лишь спина делового партнера. Ангельские волосы, что и говорить! Их очень хотелось погладить.

Нежные округлости ее бедер образовали манящее возвышение под старым стеганым одеялом, изгиб ее стройной талии выглядел как прелестная долина. Изюминкой Тони был контраст между отшельницей в милитаризованной одежде и женщиной в сексуальном розовом нижнем белье. Еще одно гремучее сочетание…

Она не настолько стойкая, какую из себя строит, верно? Или он не настолько безразличен к ней и ей хочется это доказать?

И то и другое не имеет смысла: речь идет о сделке, и ни о чем другом.

Смешно даже думать, что он запал на нее, и тем хуже для нее, если она надеется на что-то в этом роде!

Все это из-за дикой ситуации, скуки, гнетущей тишины, свежего воздуха и… ее подписи. И все же, кажется, здесь он расслабился. Впервые за черт знает какое время.

Это заставляло призадуматься. И шутить ему здесь удается легко, а там, в большом мире, нередко приходится держать чувство юмора под замком. Он лишен всего. Даже телефон и тот утопил, когда спасался от дерева! И он шутит с ней… Странно.

Она бесцеремонная и… неподдельная. Да, она заряжена жизненной энергией и вооружена на все случаи жизни. По крайней мере, на случай жизни в лесу.

Черт, надо спать. Он подумал, что Тоня не станет его жалеть, и завтра ему предстоит тяжелый день.

И Вебстер заснул с улыбкой на губах. И спалось ему на деревянном полу так же легко, как ходилось по асфальту в Нью-Йорке.