Франкогаллия

И.Л. Эльфонд Ф. Отман — юрист, историк, политический мыслитель и идеолог гугенотов

Судьба известного французского мыслителя XVI века оказалась необычайной. Автор множества трактатов и памфлетов, Франсуа Отман вошел в историю политической науки благодаря произведению, написанному по горячим следам одного из самых кровопролитных событий позднесредневековой Западной Европы — Варфоломеевской ночи. «Франкогаллия» стала своеобразной программой гугенотской партии (затем ее идеи были позаимствованы представителями противоположного лагеря — ультракатоликами-сторонниками Лиги). Появление столь оригинального трактата, пользовавшегося во второй половине XVI в. исключительной популярностью у протестантов, во многом способствовало наступлению нового этапа в истории политической мысли Гуманизма и Реформации.

«Франкогаллия» Ф. Отмана (наряду с сочинениями Ж. Бодена) наметила перспективу развития не только национальной, но и европейской политологии в целом. Данное сочинение можно считать кульминацией идейной борьбы эпохи и одновременно апологией тираноборчества. Полемические приемы, теоретические обобщения и выводы «Франкогаллии» в дальнейшем широко использовались современниками для обоснования прав народа и идеи народного суверенитета.

Судьба автора по сравнению с известностью его произведения представляется не слишком яркой. Отману не довелось, подобно Мишелю де Лопиталю, изведать громкую славу, которую ему принесла бы собственная политическая программа, а затем стать свидетелем ее полного провала; он также не обладал широтой сферы исследований, характерной, например, для Жана Бодена. Франсуа Отман не был наделен мудрой терпимостью и скепсисом Мишеля де Монтеня, ярким гением Ронсара, пламенным талантом собрата по вере Агриппы д’Обинье или пылким пафосом Теодора де Беза. По сравнению со своими блистательными современниками он (как и Э. Пакье) представляется несколько суховатым, типично эрудитским исследователем. Но судьба и логика гражданских войн заставили талантливого, но ничем особо не выдающегося юриста принять на себя миссию ведущего идеолога гонимой части населения и взойти на вершину политической науки позднего Возрождения и Реформации.

Политическая мысль Франции второй половины XVI века формировалась в необычайно сложной социальной и конфессиональной ситуации. Религиозные войны, квалифицируемые современниками исключительно как гражданские, стали подлинной трагедией и испытанием на прочность национальной государственности¹. Они оказали огромное влияние на развитие идеологии, выделение различных ее направлений, возникновение и эволюцию новых тенденций в общественной мысли.

По мере углубления кризиса современники все более осознавали его социально-политическую подоплеку. Конфронтация двух не только религиозных, но и политических лагерей, а также постепенное оформление третьего, стоявшего на охранительных позициях, определила напряженный характер борьбы. Наконец, присутствие недовольного дворянства обозначило главную линию противостояния — опровержение или, наоборот, оправдание абсолютизма. Развитие идеологии и конструирование системы политической пропаганды обуславливались углублением гражданских войн, особым процессом их протекания, а также изменениями позиций противоборствующих партий.

Начало гражданских войн сопровождалось дикими даже для XVI века эксцессами (жесточайшие пытки и казни, расправы с населением, поругание могил, разрушение национальных святынь). Первая и вторая войны (1562–1563 и 1567–1568 гг.) вызвали невиданное до этого во Франции усиление пропаганды, результатом чего явились т. н. «памфлетные войны». Лидеры направлений стремились обосновать позиции своего лагеря; в такой стихийной и не очень высокой по теоретическому уровню полемике формируются основные положения зарождавшейся новой идеологии. В данный период становится ясно, что идейный, да и художественный приоритет принадлежал партии протестантов — гонимая группа вынуждена была аргументированно обосновывать вооруженное выступление против законной власти. Эта партия имела в своих рядах талантливых писателей и полемистов, которые, правда, в ходе двух первых войн еще не решались полностью порвать с традицией верности государю и короне. Их концепция сводилась к идее защиты монарха от дурных советников (т. е. своих политических противников, прежде всего, Гизов). Непродолжительное снижение накала страстей во время третьей войны дало шанс политическим оппонентам вступить в открытую дискуссию, в итоге позволившую всем сторонам подробно изложить собственные позиции.

Данный период в прямом смысле слова можно назвать затишьем перед бурей, грянувшей после Варфоломеевской ночи. Роль этого кровавого события в оформлении политических представлений эпохи еще не оценена должным образом не только в зарубежной, но и, тем более, в отечественной историографии. Варфоломеевская ночь стала не просто поворотным моментом в развитии идеологии, но и катализатором, объективно ускорившим возникновение новой политической теории и даже радикализовавшим ее. Масштабные изменения в области политической культуры и системы властных отношений нашли отражение на страницах трактата Ф. Отмана «Франкогаллия».

В протестантском лагере наблюдалась своеобразная «смена вех», при которой существенным коррективам подвергся характер идеологии. Гугеноты решили окончательно порвать с правительством, отказавшись от идеи верности законной власти. Фактически, они взяли курс на вооруженное сопротивление, политическое отделение и создание «государства в государстве». Варфоломеевская ночь ускорила оформление теории, получившей в истории общественной мысли название тираноборческой. Ее идеологи — монархомахи — разработали учение, ключевыми аспектами которого явились проблема прав народа, идея народного суверенитета, договорная теория происхождения власти.

Основной идейной установкой, давшей название целого направления в политической науке, стало обоснование законности сопротивления подданных тирану. Большинство мыслителей отталкивалось от рассуждений итальянского юриста Бартоло да Сассоферрато, обосновывавшего в своих трактатах наличие двух видов тиранов — «по приходу к власти» и «по образу действий». Представителями последнего типа, т. е. законными государями, правившими как тираны, монархомахи объявляли королей Франции. Во многом данное учение строилось на попытках опровержения построений Н. Макиавелли. Кроме Отмана к созданию теории тираноборчества приложили руку советник короля Наваррского Филипп дю Плесси-Морнэ (вероятнее всего, им подготовлена концепция и большая часть текста «Иска к тиранам» (1579 г.)), теолог, сменивший Кальвина в Женеве, Теодор де Без (автор «О праве должностных лиц по отношению к подданным и об обязанностях подданных по отношения к должностным лицам» (1573 г.)), протестантские филологи и богословы А. Этьен и С. Гулар, юрист И. Жантийе (перу которого принадлежит трактат «Анти-Макиавелли»), а позднее и великий поэт Агриппа д’Обинье.

В публицистической литературе того времени встречаются не только оригинальные сочинения, но и пространные компиляции — собрания цитат из трактатов античных авторов от Аристотеля до Тацита, в которых отстаиваются принципы борьбы с тираном и допускается его физическое устранение. Данный комплекс идей нашел отражение во множестве памфлетов, в теоретическом плане подобных наиболее крупным политическим творениям, например, «Будильнику французов» (1573 г.), «Политике», «Политической речи» (ок. 1575 г.) и «Франко-Турции» (1573 г.). Характерно, что большая часть политических сочинений писалась по-латыни, а памфлеты, в массе своей ориентированные на широкого читателя, наоборот, по-французски. Любопытно, что после Варфоломеевской ночи практически свертывается публицистика как католической партии, так и политиков (робкие две попытки после самой резни оправдать ее в счет не идут) — в сфере идеологии и пропаганды наблюдается полное доминирование идей тираноборчества. Идеологи «политиков» вообще пребывали в состоянии глубокого шока, о чем свидетельствует, скажем, письмо историка Э. Пакье, явно отправленное автором в состоянии потрясения и от самого факта резни, и от понимания последствий ее. По мнению В. де Капрарииса, идеологи «политиков» «понимали значение событий и могли квалифицировать их только как преступление». Но после выхода в свет программных сочинений тираноборцев защитники и идеологи абсолютизма (прежде всего, идеологи «политиков») Л. Леруа, Э. Пакье и великий Ж. Боден публикуют свои основные труды, в которых можно заметить наличие прямой полемики с тираноборцами.

Вслед за бурными событиями 70-х гг. установилась некоторая стабильность в жизни французского общества: окончание шестой по счету войны (1577 г.) способствовало угасанию вооруженного противостояния и политической полемики. Однако начиная с 80-х гг. стало казаться, что пророчества публицистов о грядущей новой Жакерии и гибели «старого порядка» оправдываются. Кульминация противоборства приходится на вторую половину 80-х гг., т. е. период начала восьмой и последней по счету гражданской войны.

Данная эпоха характеризовалась еще и углублением экономического кризиса, воздействием революции цен, обнищанием населения и, как результат, активизацией социальной борьбы не только в городе, но и в деревне. Толчком, окончательно обострившим политическую ситуацию, стала смерть брата и наследника Генриха III (одиозной для современников и потомков фигуры), которая актуализировала идею смены правящей династии и превратила лидера протестантов короля Наваррского в реального претендента на престол. Ультракатолики срочно воссоздали давно распущенную королем Католическую Лигу; в свою очередь Лига принцев заключила договор с Испанией. У Генриха III буквально вырывают Немурский эдикт, поставивший протестантов во Франции вне закона (король высказался о нем следующим образом: монарх подписывает этот эдикт с ужасом, поскольку, хотя он и находится в согласии с его совестью, но неизбежно принесет гибель государству).

Период 1586–1588 гг. характеризовался конфронтацией партий, ростом иностранного вмешательства, союзом «политиков» с протестантами и резким ослаблением центральной власти. Разрыв короля с католической партией был неминуем, а «День баррикад» (22 мая 1588 г.) и бегство монарха из столицы, контролировавшейся католическими силами, вели к распаду Франции. Расправа Генриха III с Гизами, взрыв возмущения в Париже (и не только в нем) накалили обстановку в стране до предела. Декларация Сорбонны о низложении Генриха III, роспуск Генеральных Штатов в Блуа, союз двух Генрихов против Лиги и испанская интервенция — события развивались по нарастающей и апогеем стало убийство короля (1 августа 1589 г.).

Все это приводило к некоторому отрезвлению католического населения, религиозные вопросы окончательно отступили перед грозящей катастрофой; 90-е гг. XVI в. стали временем политического умиротворения. Предшествующий бурный период нашел выражение в истории идеологии. К этому времени «властители умов» всех партий уже приобрели готовое оружие — отработанную в 70-е гг. систему пропаганды (памфлеты, летучие листки, проповеди) и сформулированную политическую теорию (представленную учениями о тираноборчестве и абсолютизме).

Однако для данного периода также характерна определенная смена идеологических ориентиров. Католики, традиционно отстаивавшие идею прав монарха, берут на вооружение учение своих оппонентов — тираноборчество, иногда на редкость бездумно его списывая. Протестанты же переходят на строго легитимистские позиции и вместе с «политиками» защищают доктрину абсолютной власти государя. Неслучайно, что именно тогда сложился крайний вариант абсолютистской доктрины, учение о «божественном праве королей», ставшее платформой политических учений XVII в. вплоть до Фенелона и Боссюэ. Публицистика практически не была ограничена цензурой; факты грубо извращались, а лексика носила крайне оскорбительный характер: достаточно вспомнить, что государя открыто называли «воплощением Антихриста», «врагом Бога и рода человеческого». В этот период история идеологии характеризуется не столько генерированием новых идей, сколько популяризацией или развитием учений, выдвинутых в 70-е гг. XVI в.

При несомненной связи политической мысли с событиями гражданских войн следует отметить, что ее содержание было глубже и оригинальнее действительности. Если бы видные писатели ограничились лишь анализом современных им политических явлений, то почти наверняка их сочинения, составленные «на злобу дня», в силу своей теоретической ограниченности не привлекли бы внимание потомков. Однако результатом идейной полемики оказалось оформление двух оригинальных политических теорий — тираноборческой и абсолютистской. Данные учения, порожденные самой эпохой, оказались необычайно устойчивыми. Их важнейшие положения широко использовались не только в XVI в., но и в последующие столетия. В частности, это относится к рассуждениям Жана Бодена о суверенитете, а также к концепциям прав народа и тираноборчества, разработанным монархомахами и Ф. Отманом в том числе.

Автор «Франкогаллии» и крупнейший теоретик тираноборчества получил признание современников и потомков. Политическое учение Отмана легло в основу доктрины тираноборчества, а позднее было не только интерпретировано, но и прямо списано идеологами католического лагеря. Фигура мыслителя и его наследие неоднократно привлекали к себе внимание исследователей. На трактовку биографии и творчества Отмана оказывали влияния оценки, утвердившиеся в исторической и политической науке в отношении тираноборчества. Ученые XIX в., стремившиеся представить мыслителя умеренным конституционалистом, все же подчеркивали его «демократические позиции», и реже радикальность².

Большинство исследователей обращалось, главным образом, к анализу основного сочинения Отмана — «Франкогаллии». Именно поэтому историография, посвященная интерпретации данного памятника политической науки, определению круга его источников и степени воздействия на построения интеллектуалов последующих веков, чрезвычайно обширна, и во много раз превосходит литературу, посвященную, собственно, биографии самого автора.

Оценки наследия французского мыслителя присутствуют практически в каждом крупном западном исследовании по истории политических и социальных учений XVI века. Нередко подобные обобщающие работы носят правовой характер³. Со времени появления труда Б. Рейнольдс⁴, стремившейся подчеркнуть конституционалистские идеи в творчестве Отмана, в позднейшей литературе наблюдается отчетливая тенденция сопоставить позиции мыслителя с построениями других его современников.

Данные сравнения могли производиться как с идеологами Реформации (прежде всего, Кальвином), так с гуманистами (Боденом) и другими тираноборцами⁵. От биографических штудий XIX в. резко отличается исследование жизни и творчества Ф. Отмана, принадлежащее американскому политологу Д. Келли, который подчеркивал революционность и радикальность позиции мыслителя, определившей всю его деятельность⁶. Однако анализ взглядов Отмана, как правило, ограничивается все той же «Франкогаллией».

В отечественной литературе творчество Франсуа Отмана не привлекало особого внимания (за исключением краткой оценки тираноборчества в трудах И.В. Лучицкого⁷). О его знаменитом произведении вскользь упоминает в «Истории Франции» С.Д. Сказкин, оценивая «Франкогаллию» весьма критически⁸. Возможно, формирование данной историографической парадигмы было связано с двумя факторами — влиянием концепции И.В. Лучицкого и малым интересом к проблемам тираноборчества. Свидетельством последнего является тот факт, что ни об Отмане, ни о других монархомахах практически до настоящего времени ничего не говорится в отечественных сводных трудах по истории политических и правовых учений. Специальных исследований, посвященных творчеству Ф. Отмана на русском языке, к сожалению, не существует; только в общей работе, посвященной истории французского тираноборчества XVI в., разбираются основные положения учения мыслителя⁹.

Жизненный путь автора «Франкогаллии» был не совсем обычен. Ф. Отман родился 28 августа 1524 г. в семье выходцев из Силезии. Его отец Жан Отман принадлежал к «дворянству мантии», состоял советником Парижского Парламента и исповедовал католицизм. Сыновья пошли по стопам родителя, планируя сделать карьеру на ниве государственной службы. Именно поэтому Отман получил соответствующее образование, однако в отличие от брата все же решил не связывать свою жизнь исключительно с юриспруденцией. Франсуа приступил к обучению праву в 1546 г. в Орлеане, через год обратился в кальвинизм и бежал сначала в Лион, а позднее в Швейцарию. Юридическое образование он завершил в Швейцарии и Германии, преподавал в университетах Лозанны, Женевы, Страсбурга, постепенно приобретая славу крупного знатока права как в Швейцарии и Германии, так и во Франции. В основном как юрист он обращался либо к теории государства, либо к гражданскому праву. Уже в 50-е гг. Франсуа увлекается политической деятельностью и сближается с немецкими протестантскими князьями — Филиппом Гессенским, его сыном Вильгельмом и курфюрстом Иоганном Фридрихом Великодушным. Ими-то, по всей видимости, и была выдвинута кандидатура Отмана для оправдания на имперском сейме во Франкфурте в глазах императора Максимилиана II и всех чинов Священной римской империи (в том числе и католиков) вооруженного выступления протестантов.

В середине 60-х гг. Ф. Отман возвратился на родину, начал читать курс права в университете Гренобля. В 1566 г. занял кафедру в университете Буржа. При этом мыслитель оставался кальвинистом и не порывал прежних связей с германскими князьями. После выхода в свет наиболее известного в области права трактата «Анти-Трибониан» в 1567 г. Отман получил от королевы Елизаветы приглашение посетить Оксфордский университет, но ответил отказом. Позднее он все же согласился вступить в должность королевского историографа, которую для него добился известный гуманист, в то время канцлер Франции Мишель де Лопиталь.

С 1567 г. Отман принимал активное участие в идейной и политической борьбе; прекратив разрабатывать проблемы гражданского права, он стал секретарем принца Конде — главы французских протестантов. С этого времени мыслитель в качестве политического публициста и в силу служебных обязанностей взял на себя труд по составлению или редактированию всех документов (включая воззвания и обращения), выходивших от имени Конде. В конце 60-х гг. он как королевский историограф прочно обосновался в Париже (после гибели своего покровителя в 1569 г.), приступив к изучению разнообразных архивных и рукописных материалов. В данный период формируется политическое учение Ф. Отмана и ведется подготовительная работа, предшествовавшая написанию «Франкогаллии».

Варфоломеевская ночь отразилась на ходе и характере протестантского движения, перевернув судьбы многих его участников. Отман чудом пережил кровавое событие, т. к. за день до начала резни пешком покинул Бурж, затем бежал сначала в Лион, а в 1573 г. в Женеву. В изгнании мыслитель узнал о смерти Мишеля де Лопиталя — давнего заступника и «последней жертвы Варфоломеевской ночи». В эти годы он опубликовал свои наиболее известные сочинения, в том числе «Франкогаллию». С 1576 г. возобновил преподавательскую деятельность, однако так и не сумел выбраться из бедности. Большим ударом для него стал переход сына в католицизм.

Заслуги Отмана перед протестантской партией не забыли; так, в 1584 г. он получил от короля Наваррского послание, подписанное «добрый и верный друг Генрих». Действительно, августейшему покровителю срочно потребовался полемический талант знаменитого публициста; в результате появился труд Отмана «О наследовании французского королевства» (1584 г.). Король Наваррский в благодарность сделал автора членом своего частного совета (1586 г.).

После Немурского эдикта и буллы папы мыслитель вновь взялся за перо, выступив в печати с обращенной ко всем французам пламенной речью в защиту правящей династии и установленных законов. Война с Савойей привела его в Базель, где Отман и умер 12 февраля 1590 г. Он был современником почти всех важнейших событий религиозных войн, в эмиграции проявив себя в новом качестве политического теоретика и одного из наиболее оригинальных писателей-полемистов XVI в. В Женеве и Базеле издавались все сочинения Ф. Отмана, посвященные проблемам политической науки, в том числе и весьма радикальные, запрещенные не только во Франции, но и за ее пределами.

Карьере политического публициста и ведущего идеолога протестантской партии предшествовала не менее блистательная судьба в юриспруденции. Данное обстоятельство оказало существенное влияние на подход Отмана к анализу политической теории и выработке аргументации. Формирование воззрений мыслителя на власть и общество пришлось на 60-е гг. XVI в.

Первым политическим сочинением Ф. Отмана является памфлет «Тигр», направленный против кардинала Лотарингского. В этом произведении мыслитель изложил претензии к Гизам и лично кардиналу со стороны протестантов и обойденных принцев крови. Соединение религиозных и политических обвинений стало для Отмана одним из излюбленных полемических приемов. Кроме того, в памфлете впервые проявилась продворянская позиция автора, выраженная в противопоставлении национальной элиты иноземной, принцев крови пришельцам-чужакам. Отман не уставал удивляться долготерпению Бурбонов и французской знати по отношению к узурпаторам, отнявшим власть у тех, кому она принадлежит по праву. По сути, автор выступил в роли подстрекателя дворянских междоусобиц. Отман пытался сохранить флер легитимизма, настаивая на том, что принцы крови должны как члены династии управлять страной.

Мыслитель предвидел политическую перспективу еще тогда, когда положение королевского дома было незыблемым, настойчиво обвиняя Гизов в стремлении захватить власть, отстранить от ее кормила национальное дворянство и сменить династию; все это, по мнению Отмана, свидетельствует о тираническом характере их действий.

В первом памфлете Отмана проявилась позиция, которой автор навсегда остался верен. Мыслитель раскрыл собственное понимание тирании, опираясь на анализ современной ему социальной и политической действительности. В отличие от подавляющего большинства крупных теоретиков XVI в. Отман выстраивал свои политические тезисы и аргументы не только на основании выдержек из произведений эллинистически-римского мира (напомним, опора на древность — привычный прием ренессансной политологии), но на материалах, отражающих исторический опыт родной Франции.

В «Тигре» Ф. Отман несколько отходит от общепринятой типологии тиранической власти, предложенной Бартоло, и указывает на принципиальную связь тирании и ксенократии, т. е. господства иноземцев. Кроме того, мыслитель уже с этого времени проявляет интерес к статусу и юридическим правам сословий и различных социальных слоев по отдельности.

Данные черты более отчетливо проявились в его теоретическом юридическом трактате «Анти-Трибониан» (1567 г.). Главная задача произведения состояла в опровержении классического римского права — corpus juris civilis (Трибониан — юрист, составлявший этот свод по поручению императора Юстиниана), а также его позднейшей средневековой интерпретации.

Для разрешения подлинной задачи трактата Отман обратился к теоретическим проблемам права и политической науки. По мнению мыслителя, законы вторичны по отношению к государству и определяются им. Своим тезисом «законы должны приспосабливаться к форме государства, а не государство к законам» он фактически опровергает излюбленный принцип гуманистической политологии. Более того, продолжает Отман, закон, используемый в демократической республике, непригоден для монархии; только переворот, трансформации в основах государства могут затронуть и право.

Таким образом, для Отмана право неразрывно связано с характером государственной власти. Его наличие и реальное воплощение в системе правосудия — важнейшая и необходимая составляющая совершенного государства, тогда как отсутствие оного — явный признак тирании.

Право и правосудие тесно связаны с типологией и эволюцией политических форм общественной организации. Отмечая кардинальную важность их изменений в государстве, Отман в то же время, как и значительная часть современников, весьма критично относился к реальным попыткам внесения значительных корректив в функционирование утвердившегося строя. Обстановка гражданских войн также способствовала тому, что мыслитель в своих суждениях по данному вопросу присоединился к мнению наиболее авторитетных политических писателей Возрождения. Трансформации, происходившие в республиканском строе, по мнению Отмана, наиболее опасны с точки зрения повсеместного распространения беззакония и последующего превращения государства в «тиранию, занятую усобицами». Впрочем, мыслитель не раскрывает механизмы данных процессов и не оговаривает характер такого рода тирании. В отличие от многих французских интеллектуалов он, в принципе, вполне терпимо относится к республиканскому строю, считая, например, период существования античного Рима — «эпохой свободы».

Гораздо более критичен он к монархии и любой форме единовластия. Как юрист Отман полагал, что в государстве, управляющемся одним человеком, не может быть прочных законов, поскольку право в них зависит исключительно от волюнтаризма и субъективных желаний суверена. Исторический опыт показывает, что при этом подавляющее большинство правителей далеко от совершенства, «чаще они проявляли себя как жестокие тираны, а иногда более похожи на злодеев, отвратительных чудовищ». Оценки Отмана, вероятно, складывались под влиянием трудов античных историков-республиканцев и итальянских гуманистов (даже эпитеты он заимствует из подобных источников).

Проблема единовластия в «Анти-Трибониане» затрагивается, прежде всего, в связи с проблемой правового государства; невозможность достижения стабильности правосудия дает основания Отману негативно характеризовать принцип единовластия, не гарантирующий приход к власти достойного правителя. Таким образом, уже в раннем сочинении Отман начал сомневаться в целесообразности монархии, поднимая вопросы, впоследствии разработанные во «Франкогаллии».

В «Анти-Трибониане» поставлена и другая, для данного сочинения ведущая проблема — историческое место римского права. Процесс рецепции римского права уже давно осуществлялся во Франции. Отман был, пожалуй, первым, кто попытался доказать неприемлемость использования правовых норм римского права в новых исторических условиях. Характерно, что при этом он вообще отказывается от малейшей идеализации Античности и выступает против рецепции римского права¹⁰. Свою позицию мыслитель объясняет тем, что «существует огромное различие между устройством нашей Франции и государством римлян». Так, впервые в сочинениях появляется одна из важнейших тем Отмана-политического теоретика: италофобия, недоверие ко всему, что когда-либо пришло или может прийти из Италии. С его точки зрения недопустимо заимствование данного права, поскольку оно не соответствует ни политической системе, ни социальной структуре, ни форме национального государства. Факт рецепции римского права во Франции отрицать было невозможно, но с ним Отман связывает возникновение политической системы, которая утвердилась в современное ему время. Абсолютизм для него — «варварское рабство», «глупый и варварский обычай, который существует и господствует в настоящее время во Франции». Следовательно, утверждает Отман, эта система, возникшая в результате слепого подражания итальянским порядкам в целом и, прежде всего, римскому праву противоречит французским традициям, законам и обычаям. Данный весьма важный для взглядов Отмана тезис сочетается с негативным отношением к самому своду римского права. Мыслитель полагал, что единого права не существует, поскольку историческое развитие государства влечет за собой и неминуемую трансформацию юридических норм («одни законы были приняты во времена царей, другие же — во времена свободы, а третьи — в эпоху Цезарей»). Таким образом, заключает Отман, corpus juris civilis не пригоден для использования в современной Франции (отсюда и название сочинения «Анти-Трибониан»). Мыслитель впервые провозглашает: «недостойно людей, носящих имя и звание христиан, — высоко почитать и ценить законы романских стран, в которых можно видеть столько примеров омерзительных и отвратительных тиранов»¹¹.

К концу 60-х гг. XVI в. идеи о связи тирании и абсолютизма, о заимствовании итальянских беззаконных порядков стала в протестантской публицистической литературе популярной и определялась отношением к учению Н. Макиавелли о государе. В представлении протестантских теоретиков итальянские правители — тираны, а их власть освящена римским правом; эту идею они усиленно популяризировали.

Отман шагнул дальше своих собратьев по вере, не ограничился критикой существующих порядков и римского права, но противопоставил им старые древнегерманские установления и законы. В «Анти-Трибо-ниане» апелляция велась как к исторической традиции (т. е. к временам Меровингов), так и к современности — Отман утверждал, что средневековые французские законы «имеют что-то общее с немецкими и, особенно, со швейцарскими»¹². Упоминание Швейцарии, являвшейся не только союзом республик, но и оплотом протестантизма в Европе, отчетливо показывает, что для мыслителя идеалом является организация государства по кальвинистскому образцу. По сути, в данных рассуждениях присутствует явная антимонархическая направленность.

Теоретические позиции Отмана отражали, прежде всего, его отношение к французской действительности; он не скрывал своего недовольства единовластием, открыто критикуя абсолютную монархию и признаваясь в симпатиях к республиканскому образу правления. Апология порядков древних германцев (позднее использованная его же политическими противниками-лигерами) впоследствии не только принесла Отману славу «отца германистики», но и стала, по сути, основанием для попыток вернуть «старые добрые времена». Идея уничтожения абсолютистских нововведений объективно отразила при всех республиканских симпатиях автора позиции сепаратистки настроенного дворянства, мечтавшего о восстановлении былых вольностей на всем протяжении гражданских войн.

На политических сочинениях Отмана, явившихся откликом на события Варфоломеевской ночи, лежит отпечаток непосредственного восприятия трагедии и возмущения действиями правительства. Полный разрыв с идеей повиновения государю, крушение традиционного монархического мифа мог быть достигнут только в среде кальвинистов, признававших, как известно, лишь высший авторитет Бога и оспаривавших законность любой мирской власти¹³. Впервые в истории гражданских войн именно идеологи кальвинистов, включая ведущего богослова Теодора де Беза и Франсуа Отмана сформулировали требования полного разрыва с королевской властью, запятнавшей себя кровью подданных и превратившейся тем самым в тиранию; они же признали ее нелегитимной. В сочинениях указанных мыслителей на доступном для широкой аудитории уровне были изложены те же положения, которые чуть позже получили развитие в трактате «Франкогаллия».

Непосредственным откликом на события стал политический памфлет Ф. Отмана «О французских неистовствах» (начало 1573 г.), скоро переведенный с латыни на французский язык. Название предполагало только изложение событий 1572 г., однако автор построил свое сочинение как краткий исторический очерк протестантизма во Франции. Варфоломеевская ночь трактовалась как кульминация религиозных и политических преследований протестантов и логическое завершение конфессиональной политики абсолютизма, главным результатом которой Отман объявил гражданские войны. При изображении событий мыслитель изложил ведущие идеи собственной политической программы. Прежде всего, Отман обратил внимание на то, что войны против коренного населения Франции были спровоцированы иностранцами. Ксенофобия заметна не только при описании деятельности Гизов, но и, в особенности, в оценках действий Екатерины Медичи. Испытывая к ней явную и нескрываемую ненависть, Отман в очередной раз продемонстрировал свое неприятие как романского начала, так и пресловутой «гинекократии». Мыслитель отрицает права женщин не только на корону, но и на регентство. Акцентируя внимание на моральном разложении «итальянизированного» двора и на жестокости итальянцев, Отман обвинил правительство в предательстве национальных интересов: «измена королевских советников проявилась совершенно явно; одни из них превратились в прислужников короля Испанского, другие получили от него субсидии и были обязаны ему многими благодеяниями на протяжении всех этих лет, а взамен открыто продавали ему дела королевства»¹⁴.

При описании резни автор подчеркивал, что ее организаторами являлись не прирожденные французы, а чужестранцы; так в пропагандистских целях создается представление о враге-иноземце. Данный образ конструируется весьма последовательно: Отман сужает социальный состав парижского населения, участвовавшего в кровопролитии, обвиняет своих противников в том, что они подняли социальные низы, выступили как демагоги, пообещавшие санкционировать грабежи, и «дали в руки черни оружие». Религиозная конфронтация в его описании выглядит как погром бедноты, поднятой врагами Франции — иностранцами против законопослушных подданных короля. Таким образом, вопреки всякой очевидности Отман пытается обелить народ в целом, перекладывая вину на маргиналов — деклассированные элементы, и чужеземцев.

Однако оценка этих событий однозначна — подобная резня позорит страну и дискредитирует правительство, уничтожает «королевское величие, веру общества и нерушимое человеческое право». Главным же в памфлете становится характеристика сущности королевской власти. Если в суждениях о правительстве Отман не колеблется, то в трактовке действий государя наблюдается известное противоречие. Хотя мыслитель достаточно позитивно оценивает действия Карла IX до резни, тем не менее, ответственность за кровопролитие все же возлагает на корону, а, следовательно, «имя государя обесчещено постыдным предательством».

Памфлет имеет своеобразную структуру. Отман не посмел открыто называть короля тираном, однако содержание сочинения выстроено по образцу описания «Стокгольмской кровавой бани», почерпнутого им у С. Мюнстера и приложенного как параллель французским событиям к изданию памфлета. Кристиан II Датский вошел в историю с прозвищем «тиран», хотя и получил его не за упомянутую резню. Но сама подобная параллель предоставляла читателю возможность оценивать по аналогии и правление Карла IX как тиранию.

Отман переходит от описания резни к рассуждениям общего характера, настаивает на существовании взаимных и непреложных обязательств короля и подданных, отвечающих нормам феодального права, регламентировавшего отношения сеньора и вассала. В рамках данной логики он последовательно проводит тезис о законности сопротивления народа в случае, если правитель нарушил взятые на себя обязательства; мыслитель, фактически, разрабатывает учение о праве подданных на свержение государя.

Рассуждения о наличии взаимных обязательств между правителем и народом Отман завершает выводом, предвосхитившим теоретические сочинения тираноборчества: «если король не считается ни с чем, если он не считает нужным опираться на право, то следует считать, что ни подданные, ни чужеземцы не должны рассматривать его как короля»¹⁵.

В памфлете «О французских неистовствах» Отман, не отказываясь от предшествующих положений, приходит к важной мысли, согласно которой законный правитель может превратиться в тирана (tyrannus quod exercitum) в случае нарушения им определенных обязательств. Заметим, что данное учение свидетельствует о том, что автор стоял на позициях договорной теории происхождения власти. На этом основании Отман развивал фундаментальное положение о легитимном характере сопротивления народа своему государю, ставшему тираном.

Ранние сочинения Отмана, выдержанные в особом полемическом стиле и в полной мере не отвечавшие жанровым канонам политических трактатов, позволяют судить о становлении его воззрений на власть и общество. Для системы авторских представлений наиболее характерны такие существенные элементы, как патриотизм, национализм и демократизм. Мыслитель критически относится к единовластию и стремлению к нему, трактуя последнее как тиранию. Отман, по сути, разработал учения, нашедшие отражение в его юридических и полемических сочинениях, — о ксенократии, гинекократии и праве народа на сопротивление недостойному государю; наконец, именно ему принадлежит заслуга создания образа врага во французской публицистике XVI в.

Некоторые части трактата «Франкогаллия» содержали столь вызывающие, порой провокационные суждения, что Отман был вынужден детально аргументировать каждое свое положение. Вероятно, именно этим объясняется не только использование значительного корпуса античных и средневековых источников, но и характер их интерпретации; кроме того, стремясь усилить доказательную базу собственных построений, автор пошел на существенное расширение текста первого издания и введение новых глав в последующих.

Основной особенностью авторской методики работы с источниками была фактическая подгонка документального материала под предварительно сформулированную концепцию. Отман ставил задачу доказать ряд теоретических положений, а потому с особой тщательностью отбирал малейшие данные, способные их проиллюстрировать. Подход к подбору источников страдал несомненным схематизмом; в частности, мыслитель допускал натяжки, распространяя на предмет исследования суждения и свидетельства, относящиеся к другим временам и явлениям. Так, например, упоминая о свободолюбии франков, Отман ссылается на свидетельства Тацита, относящиеся к совершенно иным германским племенам. Мыслитель даже позволял себе искажать смысл источников, дополняя их собственными словами для усиления эффекта воздействия на читателя или изымая из оригинального текста не устраивавшую его информацию. Рассказывая в разных главах трактата об одном и том же событии, Отман нередко вырывал из контекста источника отдельные факты и интерпретировал их вопреки историческому содержанию оригинала. Так, в описании убийства франкскими королями Хильдебертом и Хлотарем своих малолетних племянников, автор опустил слова Григория Турского об отчаянии Клотильды, фактически возлагая вину на нее, а не на непосредственных участников преступления. В данном случае толкование Отмана вступало в противоречие не только с источником, но и с его собственными суждениями, высказанными в другой главе «Франкогаллии». Безусловно, обращение мыслителя с источниками было зачастую произвольным. Впрочем, следует отметить одну важную особенность «авторской лаборатории» — на уровне технического оформления научный аппарат «Франкогаллии» гораздо аккуратнее, чем у большинства историков того времени.

Отман считал необходимым непосредственно в тексте давать точные ссылки на книги и главы тех сочинений, которыми пользовался; на сегодняшний день исследователям не удалось идентифицировать только некоего «хрониста Идалия». Подобная дотошность в техническом оформлении своего трактата преследовала двойную цель: с одной стороны, убедить читателя в правоте авторских рассуждений, а с другой, — обезопасить себя на случай появления критических выпадов оппонентов. Удивительным образом в работе Отмана сочеталась аккуратность приведения выходных данных источников с их нередко весьма искаженным, далеким от точности оригинала цитированием. Возможно, возникновение расхождений в тексте оригинала и фрагмента, приведенного во «Франкогалии», связано с характером изысканий мыслителя — нельзя исключать, что многие памятники он цитировал по памяти; такая практика повлекла за собой тиражирование ошибок и неточностей. На эту своеобразную сторону работы Отмана с источниками обратили внимание его политические противники, прежде всего, получивший превосходное филологическое образование П. Массон. Именно он уличил оппонента в ряде передержек и существенных неточностей.

Однако данная полемика, завязавшаяся в 1575 г., в которой позднее приняли участие Этьен Пакье и Жан Боден, заставила Отмана вновь взяться за работу над «Франкогаллией».

При последующих изданиях изменения в текст вносились посредством более обильного цитирования разнообразных источников, призванного доказать теоретические построения Отмана. Зачастую автор усложнял восприятие собственного текста, загромождая его многочисленными (порой излишними) ссылками. Один и тот же тезис он подкреплял указаниями на источники разной степени достоверности, ценности и информативности. Так, например, для Отмана имеют одинаковую важность данные свидетелей описываемых событий (Григорий Турский), позднейших (Сигиберт, Оттон Фрейзингенский) и даже современных ему писателей (И. Тритемиус, Г. Муций).

В результате разрастания библиографического аппарата текст «Франкогаллии» значительно увеличился: издание 1586 г. почти в два раза превышает по объему editio princeps; количество ссылок также весьма велико: 200 на труды античных авторов и около 300 — на произведения средневековых и ренессансных писателей.

Фундаментальный корпус источников, использованный Отманом при подготовке «Франкогаллии», отличается обширностью и многоплановостью; все документальные материалы можно сгруппировать по времени их создания и содержанию. В духе гуманистической историографии мыслитель уделял преимущественное внимание анализу текстов классической эпохи, отдавая предпочтение штудированию римских авторов. Менее всего Отман был осведомлен в трудах греческих писателей, отсюда и редкость ссылок на их произведения во «Франкогаллии». Однако отличное образование и эрудиция позволили мыслителю в необходимом для работы объеме освоить трактаты крупнейших философов и историков греческого мира: Аристотеля, Платона, Полибия, Ксенофонта и Плутарха. Во «Франкогаллии» встречаются отсылки к трудам Гомера и Исократа, а также (в главах, посвященных ранней истории франков и галлов) сочинениям античных географов, прежде всего, Страбона и Птолемея.

Основополагающим греческим источником, во многом задавшим тон политических изысканий Отмана, были трактаты Стагирита. Любопытно, что цитаты на языке оригинала встречаются в тексте крайне редко и заимствованы преимущественно из работ византийских писателей.

Гораздо активнее Отман использовал труды латинских авторов. Во «Франкогаллии» обнаруживается знакомство мыслителя с широким кругом произведений римских историков и писателей эпохи «Золотого века». Наиболее часто он обращается к трактатам Цезаря («Записки о галльской войне») и Тацита. Из сочинений последнего («Жизнеописание Юлия Агриколы», «О происхождении германцев») Отман извлекает данные, проливающие свет на генезис и становление галльского общества, историю романского владычества и раннюю историю франков. Впрочем, в своих исследованиях он опирается и на другие труды Тацита — «Анналы» и «Историю». В количественном отношении ссылки на двух упомянутых выше римских авторов распределяются следующим образом: в первых главах «Франкогалии» указаний на работы Цезаря около сорока, тогда как Тацита — более двадцати.

Весьма часто Отман обращается к трудам Тита Ливия, Саллюстия и, особенно, Светония. Из писателей и мыслителей эпохи республики и принципата он использует по преимуществу различные сочинения Цицерона, реже встречаются упоминания произведений Сенеки.

Гораздо шире диапазон ссылок на римских писателей и историков IV–V вв.; Отманом были востребованы материалы, приведенные в сборнике «Жизнеописания Августов» (биографии Проба, Аврелиана, а также фрагмент о тридцати тиранах). Мыслитель также активно прибегает к сочинениям Аммиана Марцеллина, Аполлинария Сидония, Евтропия, а также галльских латинских панегиристов (по преимуществу Паката Дрепания) и поэтов (Клавдиана и Авзония). Во «Франкогаллии» встречаются ссылки на раннехристианских авторов (Сальвиан) и Отцов Церкви (особенно, на переписку Иеронима и Амвросия).

Несколько избирательным был подход Отмана к чтению и цитированию византийских историков: помимо Прокопия Кесарийского, Агафия и Зосимы мыслитель обращался также к трудам поздних греческих авторов — Георгия Кедрина и Иоанна Зонары. Отман не преминул показать собственное владение «языком древних», помещая во «Франкогаллии» отрывки греческих текстов в сопровождении с переводом на латынь.

И все же для доказательства своих генеральных положений мыслитель, прежде всего, опирается на сочинения средневековых хронистов. Имена некоторых авторов остались для него неизвестными — значительно позднее было установлено, что ту часть хроники аббатства Урсперг, которую Отман использовал во «Франкогаллии», написал аббат Эккехард, а хронист «монастыря близ Дижона» — некий Жан де Без, монах, живший во второй половине XII века. Судя по всему, не ведомо Отману и имя Реймсского хрониста — Флодоарда.

Впрочем, факт незнания некоторых произведений латинской историографии не мешал мыслителю активно пользоваться средневековыми хрониками, особенно эпохи Меровингов и Каролингов. Излюбленными работами данного круга источников были сочинения аббата Эймона Флерийского (выявлено не менее семидесяти ссылок на его «Хронику») и «История франков» Григория Турского (около сорока). Последняя работа известна Отману по изданию с позднейшими дополнениями.

Кроме упомянутых памятников автор «Франкогаллии» использовал труды архиепископа Адо Виеннского, аббата Регинона Прюмского, реймского архиепископа Тюрпена, реймского канонина Флодоарда, а также знаменитый трактат Эйнхарда «Жизнь Карла Великого». Только «История в четырех книгах» Нитхарда осталась вне поля зрения Отмана.

В целом, можно заключить, что подход мыслителя к анализу и воспроизведению документальных материалов был весьма некритичным (достаточно указать, например, на работу Отмана с переложением Иоганна Тритемия хроники Гунибальда). Причина очевидно предвзятого отношения ко многим историческим произведениям прошлого скрывалась в его религиозной позиции. Как истовый кальвинист, Отман сомневался в точности и достоверности многих рассматриваемых свидетельств, поскольку их авторы не были мирянами.

В корпусе использованных автором источников особое место занимают памятники историописания развитого Средневековья — сочинения Сигеберта из Жамблу, Оттона Фрейзингенского, Готфрида Витербского, Эккехарда Урспергского и его продолжателя Роберта Монкского, епископа Вальрама Наумбургского (Венерика Верцеллина) и Жана де Безе. Несомненный интерес Отман проявлял к работам Ж. Фруассара, а также бургундских хронистов XV в. (А. Монстреле и Оливье де ла Марша) и французских историков Н. Жиля, А. Бушара, Р. Гагена, Филиппа де Коммина.

Желая подкрепить собственные суждения доводами источников, мыслитель провел, безусловно, большую работу по изучению трактатов немецких авторов XV–XVI вв. — Альберта Кранца, Иоганна Авентина, Навклера, Тритемиуса, Беатуса Ренануса. Менее широко во «Франкогаллии» представлена историческая литература других стран Европы — Отман использовал три сочинения английских (чаще всего «Историю Англии» Томаса Уолсингема) и испанских хронистов (впечатляют пространные цитаты из сочинения X. Зуриты в XII главе). Не прошел он и мимо итальянской (Платина, Помпоний Лэт), а также нидерландской историографии (Вассеус).

Политико-правовой характер трактата обусловил обширные экскурсы в юридическую литературу разных эпох. Прежде всего, следует упомянуть об источниках по римскому праву — corpus juris civilis. Примечательно, что Отман, выразивший в «Анти-Трибониане» свое явно негативное отношение к данному своду и его составителю, во «Франкогаллии», напротив, активно прибегает к авторитету римского права, особенно когда рассматривает вопросы наследования владений (главы о домене, апанажах и т. д.). Также нередки случаи апелляции мыслителя к Ульпиану и Юлию Павлу; заметно знакомство Отмана с «Кодексом» Феодосия.

Может показаться странным весьма редкое обращение Отмана к записям обычного права германцев. Фактически, только один раз он ссылается на Салическую правду, причем характерно, что указание на титул «Об аллодах» приводится в связи с рассуждениями о Салическом законе, санкционирующем отстранение женщин от короны. Кроме того, во «Франкогаллии» встречаются упоминания Алеманнской правды.

При подборе средневековых юридических документов, прежде всего связанных с законодательством, Отман обращал пристальное внимание на капитулярии Карла Великого и указы его преемников, используя, главным образом, сведения, приведенные в сочинении Ансегия. Данный круг правовых источников привлекал мыслителя в связи с необходимостью разбора системы потестарных учреждений и доказательством существования верховной власти народа, воплощением которой являлись судебные собрания, рассматривавшиеся Отманом как сословные объединения.

Наконец, он опирался в своих изысканиях на законодательные памятники развитого Средневековья, прежде всего, — французские эдикты и ордонансы, а также «Мельфийские конституции» Фридриха II Гогенштауфена. В целом, во «Франкогаллии» редки ссылки непосредственно на законы европейских государств, т. к. многие сведения Отман извлекает из исторических сочинений. Так, например, об английских законах он судит по труду Томаса Уолсингема, а об арагонских — по трактату X. Зуриты.

Автор «Франкогаллии» также счел необходимым привлечь, пусть и в ограниченных количествах, материалы канонического права. Они понадобились Отману, главным образом, для подготовки глав трактата, связанных с анализом роли Католической церкви в политической истории Франции. Знакомство с данным корпусом источников заметно, например, по рассуждениям мыслителя о переходе власти к династии Каролингов. Отман, в частности, опровергает версию об определяющей роли двух римских понтификов Захария и Стефана II в этом процессе.

Вполне естественно, что наиболее активно мыслитель пользовался грудами средневековых юристов, особенно французских легистов Дю Брейя, Г. Шасне, Г. Папа, Ф. Коннана и др., детально изучил сочинения Г. Бенедикти, Жана де Терружа и Г. Бюде (впрочем, последнего — крупнейшего знатока своего времени — можно лишь с оговорками отнести к правоведам).

Упоминания итальянских юристов и их трактатов производят впечатление формальных и иногда случайных. Перед нами, скорее, проявление эрудиции автора, чем свидетельство его подлинного интереса к правовой традиции Средиземноморья. Тем не менее, Отман ссылается на произведения Бартоло, Бальда, а также Андреаса де Изерниа, Париса це Путео, Ясона де Майано, Ольдрадуса да Понте, Панормитана. Некоторые важные для себя правовые идеи он извлек из политических трактатов не только итальянских (Марсилий Падуанский), но и английских (Джон Фортескью) мыслителей.

Пребывая после событий Варфоломеевской ночи в Базеле, Отман использовал в своих изысканиях местные издания памятников, осуществленные в 50-е—60-е гг. XVI в. Таким образом, ему были доступны сочинения Беатуса Ренануса, Дитриха Нимского, И. Тритемиуса, Григория Турского (с позднейшими добавлениями), Марсилия Падуанского, Г. Муция и др. В 1585 г. Отман опубликовал известный трактат Терружа, оказавший заметное влияние на авторские суждения, представленные в последнем издании «Франкогаллии».

Значительный круг использованных им источников, безусловно, впечатляет. Отдавая должное гуманистической традиции, Отман не прошел мимо наиболее значительных памятников философской, политической, правовой и исторической мысли прошлых лет. Правда, по подбору литературы, характеру и методам ее цитирования видны пристрастия автора, весьма критично относившегося к сочинениям большинства предшественников. Обширнейшая библиография, как говорилось выше, была призвана усилить впечатление читателей от знакомства с оригинальными и нередко провокационными идеями Отмана. При подготовке последующих изданий «Франкогаллии» мыслитель сознательно шел на увеличение числа ссылок на труды древних и современных писателей, рассматривая данный шаг как необходимый элемент ведения полемики с оппонентами.

Впервые трактат увидел свет в июле 1573 г. на латинском языке. Издание представляло собой небольшую брошюру, состоявшую (подобно другим памфлетам эпохи), по преимуществу, из теоретических рассуждений, лишь изредка подкреплявшихся ссылками на источники. Политические идеи Ф. Отмана были сформулированы четко и ясно, что способствовало их лучшему восприятию читателями. Кроме того, editio princeps еще не приобрело пространный характер и громоздкость последующих изданий.

В 1574 г. С. Гулар подготовил перевод «Франкогаллии» на французский язык, не только получивший одобрение Ф. Омана (об этом он сообщил в письме к пастору при дворе курфюрста Пфальца Фридриха), но и ставший впоследствии хрестоматийным и часто перепечатываемым¹⁶.

Структура editio princeps, состоявшая из 20 глав, была сохранена во всех последующих переизданиях и переводах памятника. При подготовке исправленного и дополненного варианта трактата Отман был вынужден учитывать развернувшуюся вокруг «Франкогаллии» полемику, в ходе которой его обвиняли в искажении и фальсификации источников. Наконец, на внесение ряда корректив в первоначальный текст повлияла смена политической конъюнктуры: в 1576 г., казалось, реализовалась мечта гугенотов о созыве Генеральных Штатов, что нашло отражение на страницах «Франкогаллии». Однако надеждам Отмана, его соратников и идейных последователей все же было не суждено воплотиться в жизни.

Издание «Франкогаллии» 1576 г. несет на себе печать развернувшейся дискуссии автора с оппонентами, протекавшей на несколько ином уровне аргументации, чем, например, в editio princeps. Кроме того, Отман счел необходимым отреагировать в своем трактате на появление сочинений защитников абсолютизма; данное обстоятельство также способствовало существенному расширению круга привлекаемых источников и усилению доводов в пользу отстаиваемой позиции.

Серьезной переработке автор подверг собственный труд в 80-е гг. Ряд событий — тяжелые для французских протестантов месяцы после Немурского эдикта 1585 г., поставившего их, по сути, вне закона, фактическое лишение принцев крови своих наследственных прав, а также активное вмешательство папства во внутренние дела королевства — побудил Отмана внести заметные коррективы в текст «Франкогаллии».

Третье издание включало рассуждения о фундаментальных законах страны, проблеме взаимодействия власти короля, народа и церкви, а также исторической и политической традиции. Пожалуй, наиболее отчетливо позиция Отмана проявилась в материалах по истории отношений regnum и sacerdotium во Франции, которые автор впервые включил в трактат; мыслитель не скрывал своих негативных оценок католической церкви и папства.

Кроме того, Отман существенно утяжелил сочинение многочисленными ссылками на источники и пространными цитатами из них, усложнявшими читателям понимание авторских рассуждений. При очевидном стремлении укрепить доказательную базу собственных построений он, тем не менее, работал над текстом весьма спешно, что повлияло на общий композиционный строй переиздания «Франкогаллии». Отман включил в структуру сочинения новые фрагменты, которые нередко повторяли прежние суждения и аргументы; встречаются многократные повторы в цитировании памятников, например, работ Цицерона. Знаменитая максима римского оратора «благо народа — высший закон», ставшая лейтмотивом «Франкогаллии», повторена Отманом не менее пяти раз. Слова Тацита о выборности правителей у германцев также воспроизведены несколько раз.

Иногда, одна и та же мысль встречается в разных частях трактата (например, описание события конца правления Карла Простоватого или низложения Хильдериха III и Тьерри III). Нередко Отман теряет меру в цитировании — особенно это относится к грандиозным выдержкам из сочинения испанского хрониста X. Зуриты. Ими автор стремился доказать справедливость собственного понимания идеального государства, а также существование порядков и учреждений, стоявших ранее выше королевской власти.

Третье издание, вышедшее в свет в 1586 г., отличается не только по объему, но во многом и по содержанию от прежних вариантов «Франкогаллии». Обширные дополнения, внесенные автором в первоначальный текст, стали следствием его реакции на политические споры эпохи. Наиболее отчетливо это заметно по отношению мыслителя к конституционализму Э. Пакье, разделявшему точку зрения Отмана на необходимость ограничения властных полномочий государя за счет усиления Парламента, а также неприятию учения Ж. Бодена о законе и верховной власти. В полемических целях Отман вводит новые главы, которые оказываются не только выражением его собственных убеждений, но и опровержением позиций оппонентов.

В итоге доработки текст «Франкогаллии» значительно увеличился в объеме; изменения коснулись также и структуры трактата. Отман добавил семь глав, но не все из них были написаны заново. Новыми являлись лишь части (XXIV и XXV), относившиеся к истории взаимоотношений французского государства с папством, — материалы о столкновении монархов с Бенедиктом XIII и об ограничении короля особыми законами (фактически, последний раздел посвящен опровержению трактата Ж. Бодена).

Другие «оригинальные» фрагменты «Франкогаллии» представляют собой результат вычленения из глав первоначальной редакции сочинения новых частей путем их расширения и изменения композиции (на основе XV-ой главы первого издания были созданы XVIII и XIX третьего). Главу X editio princeps Отман решил разделить на две, причем обе носили теоретический характер, — о форме государства в древней Галлии и об историческом развитии «общественного совета». Из главы, посвященной проблеме выборности королей, автор извлек часть, повествующую о законности низложения государей, а также о верховной власти народа. Кроме того, Отман добавил в третье издание разделы об апанажах и о значении Генеральных Штатов в вопросах религии.

Таким образом, вычленение материалов из уже написанного текста «Франкогаллии» и подготовка новых глав были связаны с разработкой теоретических вопросов политической науки и, вместе с тем, реакцией на острейшие вопросы действительности.

Трактат редакции 1586 г. снабжен обширным научным аппаратом и множеством ссылок на источники; именно он справедливо считается наиболее полным, тем более что за исключением двух фрагментов автор полностью включил в него тексты предшествующих изданий. Именно эта последняя по времени публикация, в которой нашли отражение бурные события эпохи гражданских войн, была использована при подготовке перевода памятника на русский язык.

«Франкогаллия» — сочинение сложное по жанру, форме и содержанию. Внутреннее многообразие памятника объясняется, вероятно, тем, что сперва Отман собирался написать исторический трактат, основные положения которого должны были доказать незаконность абсолютистских порядков, однако затем, отдавая должное собственным интересам в области юриспруденции, включил свидетельства и аргументы правового характера. Отсюда наличие различных смысловых уровней и подтекстов. За всеми теоретическими выкладками и цитатами из хронистов нередко просматриваются прямые политические аналогии с современностью. Произведение было посвящено преимущественно анализу государственных учреждений и их становлению на заре рождения французского государства. В традициях XVI в. Отман обращался к обширному интеллектуальному наследию разных эпох и народов, уделяя преимущественное внимание исследованию институциональной истории. Сравнивая политические учреждения прошлого и современности, мыслитель сделал ряд основополагающих выводов по проблеме перспектив развития Франции.

Автор почти не касается типологии государственных форм; вопрос о преимуществах республиканского способа правления также практически не анализируется, поскольку национальная история рассматривается им исключительно в связи с эволюцией французской монархии. Идеалом политической и экономической организации общества является для Отмана монархия, фундаментальные задачи которой согласуются с формулой «для всех стран и народов, которые пребывают под властью государя, а не тирана, характерно соблюдение одного общего правила — благо народа — высший закон»¹⁷. Таким образом, только при соблюдении данного правила, с точки зрения политического теоретика, может быть обеспечено благоденствие и счастье населения. И далее Отман восклицает, прекрасно понимая, что современная ему Франция далека от этого идеала; «сколь же счастливы те страны, которые обладают добрыми и благородными правителями»¹⁸. Мыслитель не скрывает зависти к жителям более стабильных европейских государств, однако при этом, разумеется, связывает их благоденствие с торжеством Реформации (речь идет о немецких протестантских княжествах).

Обращение к ранним этапам социально-политического развития Франции определило интерес Отмана не только к национальной истории, но и к этнологии. В частности, он детально рассмотрел проблему этногенеза французов и возникновения государства, а также роли Римской империи в жизни племен, заселявших некогда территории Франции. Мыслитель утверждал, что галлы и франки развивались в тесном взаимодействии не только из-за этнической близости, но и ввиду одинакового понимания свободы и права. Отман усматривал основной механизм формирования франкской народности в ее постоянном противостоянии Римской империи. Характерно, что он провозглашал единство галлов и франков в этой борьбе, даже не упоминая о возникновении галло-романской народности. Самым важным тезисом, выдвинутым в этом историко-этнографическом экскурсе, являлось положение, согласно которому франки и галлы были исконными носителями вольного духа. В контексте данных рассуждений возникал закономерный вопрос, касающийся соотношения принципа единовластия и приверженности народа к свободе. Указанное противоречие Отман попытался снять утверждением о том, что во Франции с незапамятных времен существовала исключительно выборная монархия, наследственная же передача власти от отца к сыну — позднейшее изобретение королей из династии Капетингов, ставившее целью сокращение политических прав подданных.

Отман выявляет специфические черты галльской и франкской государственности: «следует отметить, что эти королевства не являлись наследственными, но передавались по воле народа кому-либо, кто имел репутацию справедливого человека, и кроме того, короли не пользовались неограниченной свободой, но находились под контролем особых законов, вследствие чего они оказывались под властью и могуществом народа не в меньшей степени, чем народ был под их властью»¹⁹. Такое положение дел давало, с точки зрения мыслителя, возможность считать, что «подчинение королю не является рабством, так как те, кто равен государю, не оказываются в положении рабов».

Ограничение центральной власти при соблюдении гражданских и политических прав подданных, в представлении Отмана, является необходимой гарантией сохранения принципа свободы и народовластия: «мы считаем своим долгом сохранить свободу даже, если и находимся под властью государя»²⁰. Следовательно, в роли легитимного правителя выступает тот, кто гарантирует права и свободы, защищая их инструментами судопроизводства. Напротив, государи, нарушающие нормы, регламентирующие жизнь подданных и тем самым посягающие на libertas populi, «должны рассматриваться не как законные властители, а как тираны».

Вопрос превращения монархии в тиранию Отман пытался разрешить, обращаясь исключительно к проблеме сущности центральной власти, а также опыту развития французских политических учреждений. Сосредоточение всех властных рычагов в руках государя, по убеждению мыслителя, неизбежно создает предпосылки утраты легитимности и, как следствие, утверждение тирании. Страх перед усилением могущества монарха заставляет Отмана отстаивать ведущую идею французского конституционализма, восходящую еще к трудам Клода де Сейселя, согласно которой власть государя должна быть ограничена контролем со стороны, иначе велика опасность его превращения в тирана. Силой, способной «обуздать» правителя с его неуемными амбициями и притязаниями, мыслитель считает «общественный совет». Именно поэтому Отмана справедливо считают апологетом сословного представительства.

Тирания, в представлении автора «Франкогаллии», не отождествляемая с абсолютной властью монарха, все же является ее непосредственным продолжением. Формальным определяющим признаком нечестивой формы правления оказывается ликвидация свободы. С необычайным пафосом Отман провозглашает тезис о том, что принцип libertas populi был сформулирован и реализован еще древними франками, которые уже в силу этого «не допускали подавления ее тираном или палачом». Опасность установления римского владычества и последующего утверждения тиранических порядков побудила франков, как полагает мыслитель, выработать особую историческую форму общественной и политической организации. Речь идет, замечает Отман, о выборности центральной власти и механизмах контроля за нею со стороны сословий.

Данные раннесредневековых источников и, прежде всего, сочинений Григория Турского, Эймона и Регинона Отман использовал для обоснования положения об отсутствии во Франции права наследования короны и, одновременно, доказательства существования традиции передачи верховной власти путем избрания, а также подотчетности государя собственному народу.

Исследовав общественный строй древних франков и деятельность государственных учреждений эпохи Каролингов, Отман заключил, что королевская власть возникла из договора между народом и правителем, легитимизировавшего передачу последнему властных функций. Поскольку власть принадлежит всем жителям государства и именно они распоряжаются ею по своему усмотрению, король находится в услужении у подданных до тех пор, пока исполняет возложенные на него обязанности.

Указанные положения легли в основу тираноборческой концепции Отмана, отрицавшего возможности наследственной передачи короны и последовательно отстаивавшего идею верховного суверенитета народа. Подданные, как отмечал мыслитель, вольны определять собственную политическую судьбу, отдавая предпочтение тому, кто способен привести их к «общему благу», или, напротив, лишая полномочий недостойного. В этой связи он писал, что «право народа являлось верховным не только при избрании короля, но также и при отвержении от престола королевских детей и возведении на трон лиц не королевского рода»²¹.

В контексте развития теории народного суверенитета Отман подробно обосновал правомочность тираноборчества как легитимной формы сопротивления подданных нечестивому государю. Главный тезис мыслителя о законности вооруженного восстания, направленного на низложение правителя, имел важное практическое значение. Идеолог протестантской партии в очередной рад напомнил, что право на свержение любого монарха (как достойного, так и недостойного) принадлежит исключительно подданным, и только они, следуя собственной воле и желанию, могут его сместить. Фактически, государь утрачивал свой сакральный статус, становясь фигурой, получающей от людей власть во временное пользование.

Идея народного суверенитета, как пытался доказать Отман, получила широкое распространение во Франции эпохи Меровингов и Каролингов. Подробному рассмотрению данной темы мыслитель посвятил целую главу трактата, в которой попытался обосновать свои наблюдения множеством фактов и выдержек из раннесредневековых памятников хронистики.

Однако возникает вопрос, насколько точен был автор в работе с историческими сочинениями. Известны критические суждения Отмана о принципах и методах анализа источников, в частности, хроники Тюрпена и труда Эйнхарда. Тем не менее, отдельные вполне дельные текстологические замечания, а также справедливые выпады в адрес «нерадивых авторов» еще не дают оснований утверждать, что Отман интерпретировал исторические материалы беспристрастно. Отказываясь от одних политических мифов, он создавал другие: достаточно познакомиться, например, с его рассуждениями о раннем этапе развития франкской государственности, чтобы убедиться в очевидном передергивании фактов и идеализации картины прошлого. В полемических целях Отман отходит от описания исторической действительности, зафиксированной источниками, и создает мифы: о Карле Великом как о защитнике прав народа, о пагубной роли женщин-правительниц, о спасительной миссии франков для Галлии, об их извечной свободе, а также праве на сопротивление королям и низложение.

Любая форма протеста (в том числе и вооруженного) подданных против политики государя расценивается Отманом в качестве прямого волеизъявления и, несомненно, оправдывается. Противостояние недостойному королю со стороны народа не только законно, но и необходимо, т. к. он «оказывается в зависимости от жестокости тирана»²² и нуждается в освобождении.

Непротивление власти лишенного добродетелей правителя, по мнению Отмана, недопустимо. Во введении к «Франкогаллии» мыслитель провозгласил борьбу с тиранией священным долгом граждан перед государством; он не только взывал к патриотическим чувствам современников, но и решительно осуждал тех, кто «подчиняется распутному тирану или же разбойнику, или же головорезу, подобно скоту под ножом мясника». Всех неспособных подняться против незаконной власти и терпеливо переносящих ее иго, Отман называет рабами. Речь идет, конечно, не о социальном или юридическом статусе человека, а о его моральном состоянии (именно поэтому «рабство» в трактате «Франкогаллия» в большинстве случаев является этическим термином).

При исследовании учения Ф. Отмана о тираноборчестве и народном суверенитете необходимо определить его социальное содержание, а для этого важно обратиться к анализу понятий (их применения и интерпретации автором), имеющих исключительное значение в политических построениях мыслителя. Примечательно, что при разработке теории народного суверенитета Отман в большей степени учитывал достижения гуманистической науки, чем, например, схоластической. Тогда как в трактовке терминов «народ» и «сословие», наоборот, проявил идейную близость к средневековой политической традиции. Показательно, что во «Франкогаллии» Отман, если и не отождествляет «народ» со знатью, то неразрывно связывает с нею; большинство как бы передает «лучшим» своим представителям собственные права. Поэтому именно «избранными», составившими «народные собрания», «общественные советы», должна контролироваться королевская власть. Под этими терминами Отман понимает практически все учреждения от меровингских сотенных собраний до Генеральных Штатов включительно, объединяя судебные, исполнительные и консультативные органы, существовавшие с древнейших времен.

Многочисленные свидетельства из ранней истории Франции служат в трактате доказательством главной идеи — политическая власть в стране должна принадлежать Генеральным Штатам. Отман открыто призывал вернуться к тем временам, когда, по его мнению, власть передавалась сословно-представительным учреждениям (которые во Франции никогда не имели подобных полномочий).

Практическую роль Генеральных Штатов мыслитель видел весьма многогранной, однако основное направление их деятельности состояло в организации сопротивления недостойным правителям. Отман настаивал на том, что функция по защите граждан от тирании должна принадлежать органам сословного представительства при использовании легальных способов борьбы, в частности, обращений и петиций.

Важнейшие проблемы следует рассматривать в еще более узком кругу: в совете, избранном собранием представителей сословий. Главным образом, это касается механизмов перехода центральной власти из одних рук в другие (избрания или низложения короля, определения временного правителя). Ряд принципиальных вопросов может решаться только названным органом, поскольку вся власть «принадлежит исключительно общественному совету»²³.

Данный идеальный тип политических отношений, описанный Отманом во «Франкогаллии», существовал, как он пытался доказать, с незапамятных времен и завершился с периодом правления последних Капетингов, когда короли стали лишать народ и его представительство законных прав. В крахе освященной традицией модели взаимодействия власти и общества мыслитель обвинял тех монархов, которые начали передавать престол по наследству, коронуя преемников еще при своей жизни (от Гуго Капета до Филиппа Августа). Однако главным источником зла он считал повсеместное распространение права и укрепление позиций легистов, окончательно уничтоживших старые сословно-представительные учреждения. При этом Отман даже не упоминает, что Генеральные Штаты возникли в период правления Филиппа Красивого, когда деятельность критикуемых автором «знатоков законов» достигла расцвета. Мыслитель обрушивается на «сутяг и крючкотворов», покупавших и продававших судебные должности за деньги, а также на парламенты, которые из общественного совета сословий превратились в «омерзительное сборище»²⁴.

Окончательный удар по старым добрым порядкам, по убеждению Отмана, нанес Людовик XI, уничтоживший господство феодальной знати. Огромный урон, как отмечает автор, «был нанесен нашей конституции» и подорвал «превосходные учреждения, установленные нашими предками». В данном случае Отман довольно неожиданно выступает в роли защитника феодальных мятежей, квалифицируя Лигу общественного блага как проявление «права народа». Таким образом, в решении проблемы тираноборчества наиболее наглядно проявляется трактовка автором «Франкогаллии» термина «народ». Новое положение о суверенитете превращается у Отмана в фактическую защиту старинных феодальных вольностей; он даже рискует еще больше сузить собственное видение термина «народ», заявляя, что права собрания сословий сближаются с правами принцев крови. Заметим, что его трактовка изменилась по сравнению с «Анти-Трибонианом»: от античного и гуманистического понимания народа как совокупности граждан Отман перешел, по сути, к отождествлению его с дворянством и верхушкой третьего сословия.

Во «Франкогаллии» — идеологической программе конфессиональной оппозиции и, одновременно, ведущем политическом сочинении тираноборчества — проявилась неоднородность, во многом характерная для самой протестантской партии. Отсюда, видимо, и проистекает известный эклектизм данного памятника, порой причудливо сочетающий положения различных направлений европейской мысли от Античности до позднего Средневековья. Политическая гегемония дворянства в протестантской партии в эпоху гражданских войн определила проникновение старых средневековых представлений в новое политическое учение тираноборчества.

Трактат «Франкогаллия» вышел в свет летом 1573 г. и был немедленно признан современниками политической программой протестантской партии. Прежде всего, ссылки на данное сочинение появились в трудах других теоретиков гугенотов. К примеру, в известной работе «О праве должностных лиц по отношению к подданным и о праве подданных по отношению к должностным лицам» Теодор де Без продемонстрировал хорошее знание «Франкогаллии». Анонимный автор «Будильника французов» неоднократно ссылается на трактат Ф. Отмана, считая его классическим произведением политической доктрины тираноборчества²⁵.

Популярность «Франкогаллии» не имела себе равных в истории публицистики и общественно-политической мысли позднего Средневековья не только во Франции, но и в других европейских странах. За короткий срок трактат выдержал четырнадцать изданий и уже в 70-е гг. XVI в. был переведен на французский и немецкий языки. О появлении французского перевода, осуществленного известным протестантским деятелем С. Гуларом в 1574 г. и получившего положительный отзыв Ф. Отмана, вскоре узнала значительная аудитория. Благодаря доступности сочинения и активному распространению многих политических идей автора, «Франкогаллия» стала в 1574–1576 гг. объектом полемики, захватившей различные слои французского общества. Парижский Парламент не только приговорил трактат к сожжению, но и запретил его чтение. Очевидно, что жесткие меры, принятые против популяризации построений Ф. Отмана, подтверждали очевидный факт: противники мыслителя в полной мере оценили огромный потенциал «Франкогаллии» для развития не только политической науки, но и, прежде всего, ведения религиозной полемики. Многие оппоненты пытались опровергнуть суждения Ф. Отмана, указывая на его некомпетентность и несостоятельность доводов; наличие фактических ошибок и неточностей, по их мнению, лишало автора «Франкогаллии» убедительной системы доказательств. О характере развернувшейся в 1574–1576 гг. полемики можно судить, например, по содержанию работ, написанных с целью обличения Ф. Отмана и ниспровержения созданной им политической теории. В марте 1574 г. в Париже увидел свет памфлет «Ответ на «Франкогаллию» Ф. Отмана», принадлежавший перу близкого ко двору Екатерины Медичи адвоката А. Матареля. С полемическим задором юрист взялся за развенчание построений неугодного власти писателя, решив доказать несостоятельность выводов Отмана о германском происхождении франков, существовании на раннем этапе их развития выборной монархии, а также особом значении Салического закона для национальной истории и идентичности.

Находившийся в Базеле Ф. Отман чрезвычайно быстро ознакомился с этим сочинением, в письме от 20 апреля 1574 г. оценивая опус оппонента как «глупое, варварское, нелепое послание». Его ответ Матарелю не заставил долго ждать: под псевдонимом «Матаго из Матагонов, последователя канонического права» мыслитель опубликовал памфлет «Против Италогаллии или “Анти-Франкогаллии”». Подобное название вносила определенную тональность в характер полемики, придавая ей острую политическую направленность.

В этой работе (кроме нескольких не вполне вежливых эпитетов в адрес противника) Отман вел, главным образом, научную дискуссию, защищая собственные взгляды и изложенные на страницах «Франкогаллии» теории. Памфлет был построен по аналогии с «Ответом…» Матареля и включал в себя подробные разъяснения нескольких проблем: происхождения франкских племен и населения Галлии, характера общественной жизни и форм организации населении в древности, роли и значения Салического закона.

Начав с перечисления наиболее абсурдных положений оппонентов, Отман перешел к прямому опровержению как мелких упреков (в частности, в отсутствии у него гуманистического образования), так и серьезных обвинений (в недостоверности использованных источников и их тенденциозной интерпретации).

В основе всего спора между Отманом и Матарелем (и его более серьезными последователями) лежит принципиальное расхождение во взглядах на характер французской монархии. Если первый автор защищал тезис о выборном характере королевской власти, то второй — наследственном. Отман счел необходимым зафиксировать суждение оппонента и обстоятельно обосновать собственное: «Матарель утверждает, что шестьсот лет королями Франции становились путем наследования, а нам источники сообщают, что некогда было иначе, и в ранние времена короли Франкогаллии были выборными»²⁶. В этой связи встает вопрос о происхождении французского народа. Ф. Отман использовал исторические, литературные и даже лингвистические аргументы для доказательства правоты своих положений (так, например, он опровергал миф о Трое, широко распространенный в интеллектуальной культуре XVI в.).

Ссылаясь на данные Цезаря, Отман излагает собственную версию развития Галлии (перенесенную потом в позднейшие издания «Франкогаллии»): «Рассказывают, что до прихода Цезаря в Галлию, там почти у всех народов имелись свободные государства и ни единого ничтожного государя»²⁷. Мыслитель утверждал, что франки принадлежат к германцам, а потому имеют особое восприятие свободы и вольности; он не останавливается перед использованием недоказуемых и даже неверных положений. Примером такого подхода к интерпретации источников является, например, тезис о том, что «галлы во времена Цезаря являлись единственными, кто разговаривал на германском языке»²⁸.

Стремление доказать читателю любой ценой свою правоту и, тем самым, достичь политической цели (противопоставить старые патриархальные, т. е. восходящие к временам Меровингов и унаследованные от германцев традиции новациям, привнесенным во французскую жизнь итальянцами, а потому несущим очевидное зло для общества), прослеживается уже в названии памфлета. Отман заявляет: «многие ответят тебе, что для всего французского королевства было гораздо больше пользы от гордых германцев, чем от италогаллов».

В данном контексте мыслитель впервые вводит термин «италогаллы», противопоставляя его «франкогаллам» — наименованию этноса, зародившемуся после появления в Галлии германцев-франков и имевшему определенные социально-политические традиции. Под «италогаллами» автор подразумевает итальянцев, обосновавшихся во Франции, а заодно и ту часть ее населения, что следует за иноземцами и подчиняется введенным ими порядкам (т. е. абсолютизму). Критикуя излишне активное участие чужеземцев в жизни страны, Отман не обходит вниманием нравственное состояние Франции XVI в., обличая падение нравов и общий моральный упадок. Всему виной, убежден мыслитель, италогаллы, что «сосут кровь и мозг из несчастного франкогалльского простого народа». Именно они «сумели изобрести все налоги и поборы, которыми с обнищавшего народа сдирают шкуру: габель, налоги, подати и общественные сборы. Все сконцентрировано в руках откупщиков-италогаллов». Отман выступает в качестве защитника интересов непривилегированных слоев населения и, прежде всего, их свободы, понимаемой как право на самостоятельный выбор правителя²⁹. Как утверждает мыслитель, оно предоставлялось не всему народу: «некогда в древние времена у наших предков имелся совет, так что король провозглашался этим советом и правил не по наследственному праву, а благодаря избранию». Отман не пытался доказать, что электоральный принцип прихода государя к власти применим для всех стран, однако настаивал на необходимости его соблюдения во Франции. Утверждением традиций выборной монархии он объяснял укоренение на национальной почве Салического закона.

Сквозной темой, объединяющей «Франкогаллию» и памфлет, были рассуждения Отмана о Салическом законе, а также месте женщин в политической жизни. В этой связи мыслитель даже отметил, что «ничего нет в природе более противоестественного, чем мужчина, которого направляет разум женщины»³⁰. И вновь для обоснования собственной позиции автор обращается к далекому прошлому, напоминая о первом применении Салического закона и приходе к власти династии Валуа. Данное событие французской истории утратило на родине Отмана политическую актуальность, однако для него оно было по-прежнему весьма значимым. Действие Салического закона и его благотворный эффект для укрепления национальной государственности расценивается мыслителем как убедительный аргумент в споре с оппонентами, главным образом, «защитниками итальянцев». Отман расширяет сферу применения закона, распространяя его также и на регентство и вновь заявляя о недопустимости управления страной женщинами. Очевидно, что объектом критического выпада была Екатерина Медици, олицетворявшая в глазах Отмана политику абсолютной монархии.

После выхода в свет «Ответа…» полемика вокруг «Франкогаллии» не только не прекратилась, но лишь разгорелась с новой силой. В защиту Матареля (и, прежде всего, его августейшей покровительницы) выступил молодой, но уже известный гуманист П. Массон. В своем стремлении убедить читателей в несостоятельности суждений Ф. Отмана он пошел даже дальше предыдущего автора (вместе с которым, вероятно, писал «Ответ…»). Грубый по форме и резкий по содержанию памфлет П. Массона был призван продемонстрировать уязвимость построений мыслителя. Появление очередного полемического текста заставил Ф. Отмана без промедления выступить с ответом «Ушной шприц для Папира Массона» (август 1575 г.). В памфлете он продолжил начатую в предшествующем сочинении литературную и политическую борьбу с «италогаллами» — правительством Генриха III и Екатерины Медичи.

В лице П. Массона мыслитель обрел весьма квалифицированного оппонента, сумевшего, в частности, обнаружить серьезные неточности, допущенные им при работе с юридическими документами. Действительно, выявленные во «Франкогаллии» ошибки трудно оправдать. Однако Ф. Отман не считал нужным и возможным признавать собственные источниковедческие просчеты. В духе того времени он перешел от доказательств к ответным обличениям и насмешкам над противником; Массон в его изложении представал «глупым, обиженным судьбой, неистовым, утратившим рассудок, омерзительным и даже свихнувшимся на праве»³¹. На личных оскорблениях Отман не остановился, усмотрев в самом факте появления памфлета очевидную провокацию. От взора писателя не укрылись политические силы, стоявшие за инспирированной против него клеветнической пропагандистской кампанией. Практика травли инакомыслия вписывается, как отмечал Отман, в манеру поведения иностранцев, ведь она «соответствует привычкам всех италогаллов, которые загадили нашу Францию — они хотят восстановить всех против гугенотов, но не могут ответить им силой оружия, они жаждут убивать, насиловать, осквернять и резать, но не в силах прикоснуться к чему-либо кроме самих себя. Книги свои они пишут лишь о том, какие были совершены жестокости по отношению к ним самим. Однако если появится что-либо, написанное об их собственных жестокостях, то они начинают вопить о том, что подобные книги развращают, ударят в тимпаны, заиграют в трубы и разожгут пожар гражданской войны»³².

Так впервые были оценены роль и значение политической пропаганды для хода гражданских войн. Отман возложил на своих идейных противников — идеологов католического лагеря — всю ответственность не только за подстрекательство к братоубийственным конфликтам на религиозной почве, но и за упрочение положения чужестранцев во Франции. Мыслитель выдвинул тезис о том, что раздоры в стране вызваны не политическими, социально-экономическими или даже конфессиональными причинами, а исключительно национальными противоречиями: распри раздуваются итальянцами в корыстных целях. Значит, ответственность за зверства войн должна нести противоположная партия. В памфлете высказывается вполне определенное отношение к гражданским войнам, причины которых трактуются автором достаточно узко.

Ксенофобия Ф. Отмана доходит до предела: в «Ушном шприце для Папира Массона» он открыто заявляет о своей ненависти уже не только к «италогаллам» (т. е. сторонникам правительства), но и ко всем итальянцам вообще. Обратившись к старым проблемам, мыслитель рассмотрел в новом свете, в частности, прояснив соотношение германских, кельтских, романских традиций в процессе становления законов, порядков и обычаев французского государства. Речь идет уже не столько о противопоставлении древних германцев римлянам или выяснении этногенеза французов, сколько о значении современных Германии и Италии, олицетворявших протестантские и католические традиции, для развития европейских стран (особенно, Франции). Оценки Отмана во многом были определены соответствующими высказываниями Массона.

Мыслитель не приемлет уничижительного отношения оппонента к «германскому миру». Слова Массона, называвшего немцев «пьяницами» и считавшего их родную землю подобием «свиного хлева»³³, вызывают у Отмана негодование и осуждение. Конечно, ему трудно согласиться с такими оценками соседей, тем более что сама история опровергает несправедливые выпады Массона. В этой связи Отман напоминает, в частности, о традиционном союзе Франции с немецкими князьями против Габсбургов. Угадывая в антинемецких построениях оппонента явный конфессиональный подтекст, мыслитель не только защищает Германию — оплот Реформации в Европе, но и обрушивается с резкой критикой на папство. Различия между итальянцами и немцами Отман также проводит по политическому принципу, доказывая вольнолюбивый характер последних. Унаследовав от древних германцев представления о свободе как неотъемлемом элементе социальной жизни, они на протяжении веков отстаивали собственные политические принципы и порядки; в этом кроются истоки Реформации и борьбы князей против центральной власти.

Также Отман поднимает вопрос о причинах изменения социального статуса, при котором «человек переходит от свободного состояния к рабскому»³⁴. Термин «свобода» в данном случае трактуется автором в связи с развитием политического знания и властных представлений. Отсюда следует расширительное (по сравнению с классической интерпретацией, предложенной Бартоло да Сассоферрато³⁵) толкование понятия «тирания». Недостойный правитель, согласно рассуждениям Отмана, не только сам по себе вредит своим подданным, но также и его потомки. Следуя данной логике, мыслитель сделал вывод, согласно которому правление Каролингов и Капетингов было губительным для Франции, т. к. их могущество укрепилось через узурпацию. Отман заметил: «если Пипин приобрел власть в государстве путем нарушения законов, то он был тираном, а потому и все его потомки впоследствии также владели королевством как тираны»³⁶.

Политическое содержание подобных построений означало, что Капетинги, пришедшие к власти в обход лиц из законной династии, также являются узурпаторами. Отман приписал ход собственного рассуждения оппоненту, фактически обвинив его в оскорблении величества, т. е. в государственной измене. Поводом для этого послужила фраза самого Массона: «Каролинги стали королями в результате тиранического захвата власти». Его тезис о незаконности низложения Хильдериха III Отман использовал для подтверждения своей теории о тиранических династиях. В итоге, аргументация автора «Ушного шприца…» производила безупречное впечатление, тогда как вся ответственность за провозглашение монархов правящей династии тиранами автоматически возлагалось на Массона.

Благодаря ряду полемических приемов Отману удалось доказать читателям не только несостоятельность выдвинутых против него обвинений, но и справедливость главного положения его памфлета, согласно которому королевская власть во Франции XVI века представляет собой тиранию. Таким образом, фундаментальные идеи, впервые изложенные в трактате «Франкогаллия», получили оригинальное развитие в новых политических работах автора.

После публикации памфлета «Ушной шприц…» полемика вокруг «Франкогаллии» фактически завершилась. Выйдя победителем из спора с оппонентами, Ф. Отман отмечал небывалую популярность своего сочинения и плодотворность выдвинутой идеи о необходимости борьбы с неправедной и незаконной властью.

В послании к Бонифацию Амербаху от 6 июля 1575 г. мыслитель писал: «все подтверждают, что моя книга имела большой успех и приобрела большое значение в деле утверждения права народа против тирана»³⁷. Ощущение полного удовлетворения от выполненного долга, тем не менее, не помешало автору спустя десять лет после окончания дискуссии в необычайно грубой форме отозваться о былых оппонентах. В очередном издании «Франкогаллии» его противникам, прозванным «угодливыми шавками», хорошо досталось.

Многие радикальные построения Ф. Отмана вызывали несогласие, в том числе, сторонников конституционализма. Так, например, Э. Пакье в очередном издании своих исключительно эрудитских «Рассуждений о Франции», также посвященных изучению древних учреждений, вступил в открытую полемику с автором «Франкогаллии». Прежде всего, ему показалась несостоятельной точка зрения Отмана о роли сословного представительства во Франции: «некоторые считают и отмечают, что собрания сословий сыграли большую роль в истории Франции, имеют очень древнее происхождение и видят в этих учреждениях воплощение свободы народа. Но ни то, ни другое не соответствует истине…. Не нужны нам ассамблеи трех сословий для улучшения наших дел, они и сами наладятся»³⁸. Наконец, призывы к свержению государя, встречающиеся в тираноборческих разделах трактата Ф. Отмана, побудили Э. Пакье отозваться максимой, гласящей «Бог дал королям полную и абсолютную власть»³⁹.

Построения Отмана подвергались жесткой критике со стороны защитников абсолютной монархии и устоявшихся политических порядков. Тем не менее, за некоторыми исключениями мыслитель не считал нужным отзываться на серьезные выпады в свой адрес. Может он и не был знаком с работой гуманиста Луи Леруа⁴⁰, однако наверняка слышал о фундаментальном труде другого своего противника — трактате «О государстве» Жана Бодена. Данное произведение, безусловно, не могло пройти незамеченным для Отмана, тем более что в тексте встречаются прямые выпады в адрес «тех, кто под прикрытием… свободы заставляет подданных бунтовать против их законных государей, открывая дверь распущенной анархии, которая куда хуже самой злейшей тирании»⁴¹.

Нетрудно под этими безымянными обличениями угадать критику конкретного человека — Ф. Отмана, и его теории, объявленной прямым подстрекательством к бунту и призывом к анархии. Ж. Боден рассматривал собственное произведение как опровержение всех вредоносных политических идей, захвативших Францию XVI в. Потому-то, объясняет автор «О государстве», и написано оно по-французски (не на латыни, как «Франкогаллия»), чтобы расширить круг читателей и восстановить «прирожденных французов» против учений, инспирировавших гражданские войны.

Ж. Боден стремится оспорить все фундаментальные положения политической системы оппонента, противопоставляя ей свою собственную. В качестве альтернативы договорной теории автора «Франкогаллии» мыслитель выдвигает учение о суверенитете; идее Отмана о передаче высших потестарных полномочий противопоставляет разработанную им концепцию неделимости власти. Боден также не приемлет предложенное противником толкование закона как «узды».

Объективно абсолютистская теория вырастала и формулировалась как противостояние тираноборчеству и, прежде всего, «Франкогаллии». Примечательно, что Отман никак публично не откликнулся на появление в печати трактата Бодена «О государстве». Впрочем, в последнее издание «Франкогаллии» мыслитель все же включил ряд материалов, явно направленных на опровержение доводов оппонента. С этой целью он не только поместил в работу выдержки из хроники Зуриты, но и написал новую главу о законах Франции. Кроме того, следы полемики с Боденом заметны по части трактата, посвященной конституированию государства у франков (XII).

На протяжении ряда лет Отман сознательно избегал участия в политической полемике, публичном или печатном обсуждении собственных сочинений. Мыслитель на время отошел от идеологической борьбы, признанным лидером и вдохновителем которой являлся. Возможно, причиной самоустранения Отмана послужило его изгнание и давление оппонентов. Также нельзя исключать, что он, видя неугасающий интерес публики к своим старым трудам, решил на время отойти в сторону, дожидаясь необходимого момента. И такой момент наступил: ситуация, сложившаяся в 80-е гг. XVI в. вокруг протестантской партии, вынудила Отмана включиться в активную политическую деятельность.

В своем сочинении «О праве наследования французского королевства», вызвавшем у позднейших историков недоумение, мыслитель комментировал законы страны и рассматривал формальные юридические проблемы. Однако и в данном, казалось бы, далеком от политических изысканий Отмана тексте он вновь обратился к интересовавшим его вопросам. Прежде всего, мыслитель в очередной раз с помощью правовых источников обосновал антитезу «король — тиран», подчеркнув, что обладателем высшей светской власти является не правитель, а сословнопредставительные учреждения, на время вверяющие ему определенные полномочия. Наконец, не обошел вниманием Отман и вопрос о роли Салического закона в истории французской государственности.

Ф. Отман методично повторял главный тезис собственной политической теории, согласно которому монархическая власть не только может, но и должна существовать исключительно ради блага подданных, — «король заботится либо о пользе для своих граждан, либо об их достоинстве и лучшей жизни, соблюдая при этом законы своего государства».

Первым признаком утраты правителем легитимности является несоблюдение им законов: «если государь выходит за рамки правил, обычаев и пределов, предписанных ему, и постоянно выдает свои личные прихоти за пользу народа, то он — хищный тиран, жестокий и невыносимый, который по этой причине приобретает ненависть всех народов и Бога»⁴².

Подобные рассуждения мыслителя, конечно, не вызывали сочувствия и поддержки у сторонников абсолютизма. Безусловно, Отману были хорошо известны альтернативные точки зрения ряда авторитетных современников. Ж. Боден, например, считал короля — носителя высшей власти — источником закона, а потому рассматривал монарха вне его сферы действия. Отман придерживался противоположной позиции, доказывая, что именно закон как результат волеизъявления народа, а не божественного установления в полной мере определяет политическую судьбу государства и его главы. Воля подданных находит продолжение в законе, на страже которого стоят сословно-представительные учреждения. Именуя в духе аристотелевской традиции совокупностью общественно-политических органов «политией» (и следуя в данном толковании за Лопиталем), Отман провозглашал их «уздой, которая связывает королей Франции». Под ней он понимал «обычаи и учреждения королевства, которые были созданы сословиями»⁴³.

Салический закон, уходящий корнями к временам Меровингов, мыслитель объявил важнейшим в национальной конституционной истории, уделив особое внимание первому опыту его применения во Франции Филиппа V. Опровергая претензии испанцев на французский трон с помощью примеров из времени последних Капетингов, Отман в очередной раз подчеркнул необходимость следования Салическому закону. Свои историко-политические рассуждения он завершил показательной формулой «во Франции существует только одно право наследования — по мужской линии». Допуская возможность передачи трона преемнику в исключительных случаях, мыслитель, тем не менее, не отходит от фундаментальных положений собственной политической теории. В частности, Отман указал на древнюю франкскую традицию, по которой «наследник владеет короной не благодаря отцу, а благодаря законам и обычаям этого королевства»⁴⁴. Таким образом, он в очередной раз предпочел праву наследования право на избрание монарха. Наблюдения и наиболее удачные примеры мыслитель впоследствии включил в новые главы третьего издания «Франкогаллии».

В своем последнем сочинении «Пустые угрозы» (1585 г.) Отман выступил уже против общеевропейской феодальной реакции в лице римского папы Сикста V и испанского короля Филиппа II. Данный памфлет был вызван к жизни появлением буллы понтифика, ставившей вне закона лидеров протестантов — принцев крови. Отман задумал «Пустые угрозы» как сочинение, не только подводящее итог трех десятилетий политической полемики с оппонентами, но и призванное защитить национальные порядки от вмешательства иноземцев. Именно поэтому он издал памфлет от имени Брута Галльского, фактически символизировавшего всю Францию, а не отдельную партию или религиозную группу. В «Пустых угрозах», заметим, во многом перекликающихся с «Иском к тиранам», осуждается практика иностранных держав вторгаться во внутренние дела страны и навязывать ей собственную политику. Столь активного вмешательства Св. Престола, немыслимого после заключения Болонского конкордата, Франция не знала со времен противостояния Филиппа IV Красивого и Бонифация VIII.

Вновь Отман обращается к своему излюбленному полемическому приему — использованию исторических фактов и свидетельств — в доказательстве несостоятельности папства как религиозного, политического и социального института.

Перед лицом внешней угрозы, каковой для Отмана являлся Св. Престол, мыслитель-кальвинист выступил на защиту галликанизма. Главное внимание автор памфлета обратил не на внутренние религиозно-политические распри, а на унижение национального достоинства французов чужеземцами. Отман не только утверждает неправомочность попыток католической церкви отменить гражданские и конституционные законы королевства, но и инкриминирует папству ряд преступлений. Таким образом, мыслитель полностью отрицает право Св. Престола вмешиваться во внутренние дела государства. В ходе изучения юридической сущности отлучения Отман пришел к заключению, что католическая церковь выступает одновременно в трех качествах — истца, прокурора и судьи. Подобная практика, резюмирует мыслитель, не соответствует «ни естественному, ни гражданскому праву»⁴⁵.

В качестве иллюстраций Отман использовал исторический опыт государств (Англии, Арагона, Дании, Кастилии, Польши, Шотландии), отказавшихся подчиняться понтифику как верховному арбитру. Кроме того, он поставил вопрос о правах Св. Престола в тех европейских странах, где возникла автономная церковь и оформилось гражданское право.

Следующим этапом наступления мыслителя на позиции сторонников римского понтифика была обстоятельная критика папской буллы и, особенно, центрального ее положения, легитимировавшего отлучение от церкви короля Наваррского и принца Конде. Последствия анафематствования, по мнению Отмана, не предвещают ничего хорошего: «пусть каждый ведает, что этот жестокий и ужасный тиран Сикст V не принесет все французам, кроме тревог, волнений, бедствий, страданий, проклятий, разрухи и гибели сотен тысяч людей»⁴⁶.

Характеризуя буллу как документ, направленный против королевства и инспирированный ее злейшим врагом, Отман обратился за поддержкой ко всем французам независимо от религиозной принадлежности. События последних лет (убийство Вильгельма Оранского, покушения на королеву Елизавету Английскую) наглядно показали, что следует ждать за отлучением.

При перечислении знаменитых тиранов прошлого Отман отводит в нем ведущее место римскому папе — кровожадному, нечестивому, жестокому как Нерон «врагу человеческого рода» и воплощению дьявола на земле. Для мыслителя — последовательного сторонника Реформации — теократия (как и светская абсолютная власть) представляет собой тиранию. Отсюда появление в последнем издании «Франкогаллии» двух глав, посвященных столкновению французских королей с папством.

В сочинениях Отмана представлено законченное политическое учение, в котором сформулированы многие новаторские для XVI века теории — о народном суверенитете, конституционной свободе французского народа, праве подданных на сопротивление тирану и т. д. Для предания рассуждениям большей убедительности мыслитель подкреплял каждый тезис ссылками на памятники эллинистически-римской историографии и источники, проливающие свет на национальное прошлое страны.

Трактовка Отманом проблемы власти, происхождения и назначения государства отличалась светским подходом и влиянием античной традиции. Вместе с тем на характер и стилистику авторских построений оказали влияние гуманистическая и реформационная политология. В разработке ряда ключевых категорий собственного учения Отман ориентировался на точку зрения, выдвинутую идеологами дворянства и определившую особенности толкования мыслителем термина «народ». Впрочем, в его интерпретации также прослеживается определенная эволюция. Если в ранних сочинениях («Анти-Трибониан») Отман понимал под народом всех граждан, т. е. знатных и неблагородных, то в работах 70-х гг. характеризовал его как совокупность социальных слоев, представленных в сословных учреждениях. Таким образом, дворянство, верхушка горожан и, по всей видимости, зарождавшаяся буржуазия составили, в понимании мыслителя, французский народ.

Принципиальное неприятие Отманом абсолютной монархии во многом было связано с позицией протестантского дворянства. В наибольшей степени это влияние сказалось на трактовке проблемы тираноборчества. Оправдание феодальных мятежей прошлого (вроде Лиги общественного блага) являлось для Отмана способом легализации вооруженных действий гугенотов, осуществлявшихся в рамках реализации «права народа».

Концепция Отмана, воплотившая в себе основные положения политической программы партии гугенотов, все же полна противоречий, явившихся, видимо, следствием внутренней неоднородности протестантского лагеря. В сочинениях мыслителя нашли выражение позиции дворянства и горожан; в данном случае проявилось очевидное влияние средневековой традиции (прежде всего, правовой) и идеологии гуманизма.

«Франкогаллия» — уникальный памятник политической, правовой и общественной мысли Франции XVI в. В трактате Отмана, знаменовавшем наступление нового этапа в истории интеллектуальной культуры, с наибольшей полнотой представлена его потестарная теория. Появление подобного полемического сочинения в период бурных социальных и конфессиональных потрясений стало свидетельством глубоких изменений, произошедших в сознании европейского общества и повлиявших на все сферы его деятельности. Все прижизненные издания «Франкогаллии» несут печать внутренней эволюции, которую претерпел автор в условиях ведения ожесточенных споров с оппонентами, переоценки стандартов политической действительности и необходимости своевременного реагирования на актуальные события современности.

Издание «Франкогаллии» 1586 г. подводит итог долгого и непростого творческого пути Франсуа Отмана — юриста, мыслителя, полемиста — и обобщает его исторические, правовые и политические взгляды, знаменуя высшую точку развития европейского тираноборчества.