Фрейлина. Предотвратить

Глава 15

Константин не имел содержанок, не кутил широко в мужских компаниях и, по факту, постоянно находился или на полном семейном, или на флотском обеспечении. Единственно, как принято было, шил за свой счет форму.

Так что личные деньги были, он копил их с пятнадцати лет, с тех пор как был официально зачислен на службу. В шестнадцать принял первый свой корабль и казенный кошт стал существеннее, по прямому назначению не употребляясь. Деньги были и немалые - порядка двухсот тысяч, но недостаточные, понятно, чтобы решить проблемы российского флота. Они ведь были во многом… можно отстроить корабли, но нет обученных экипажей. А морских офицеров и сейчас не хватало – служить на флот шли крайне неохотно.

Это как нужно любить службу и море, чтобы шататься, ступив на сушу после многодневной качки, а во время оной блевать, выплевывая казалось и сами внутренности… пока организм не приспособится. А для новичков это иногда не дни, а недели. Некоторых и вовсе приходилось списывать на берег за непригодностью.

Или же как нужно любить морскую службу, чтобы женитьбу откладывать из года в год - почти до выхода на пенсию, потому что если на свадьбу еще как-то стянешься, то содержать семью уже весьма проблематично. Тот же Сергей Загорянский… яркий ведь пример.

В общем, это уже речь о глобальном, а не частностях... но пока что о громадных вложениях речь и не шла. Глазырин во многом пошел навстречу, донельзя занизив цену своей работы и представив ее скорее символической. Но вот когда дело дойдет до самого строительства…

Тогда и думать стану, исходя из первостепенной срочности – решил Константин и задумался уже об ином.

Спонтанное решение – ехать с Ольгой в Штутгарт, сейчас казалось единственно верным. В душе пело… так звучит радость жизни, наверное - бархатной виолончелью. Или там угнездилась еще одна пружинка… не от часового механизма, отсчитывающего время, данное на выполнение задачи. Эта – вторая, была тонкой и деликатной, но готовой в любой момент мощно распрямиться, открывая путь сдерживаемым до сих пор романтическим порывам.

Таис никуда не девалась из его головы. Но до его решения с поездкой отношение к ней напоминало прекрасную балладу, с замиранием сердца спетую под окном любимой. Теперь же, в преддверии настоящей встречи, преобладали чувственные порывы. Он по полночи мечтал о ней, как о живой женщине, а утром, тем не менее, просыпался полон сил.

Но не решений.

Принимать их они станут вдвоем и никак иначе. А до того вполне позволительно мечтать о том, как наконец увидит ее и замрет в восторге, любуясь. Услышит мелодичный голос, умный разговор и обязательно найдет возможность обнять, целовать… Дальше правда простиралась запретная территория. Туда - только взявшись за руки, шагнув с одной ноги, иначе никак. Дальнейшую, общую судьбу нужно решать сообща и никак иначе.

Но если уж поездка в Вюртемберг, и у него пока еще есть средства…

Об отставании российской армии в стрелковом вооружении знали все. Чем руководствовался последние годы Артиллерийский департамент Военного министерства, отвечающий за оснащение армии стрелковым вооружением, неизвестно - возмущался Костя. И будь его воля! Но что уж теперь-то… как выразился Глазырин.

Будучи в Европе, он собирался закупить там один из лучших образцов европейского стрелкового оружия на это время, о котором заговорили только недавно. Речь шла о французских стержневых карабинах системы Тувенена (*в Крымской войне потом они сыграли одно из решающих значений).

Эта идея показалась интересной. Связавшись с людьми знающими и выяснив примерную цену, а значит доступный объем будущей закупки, Константин вынужденно отправился к отцу. Решить вопрос покупки и ввоза в страну оружия лучше было с ним, сам Костя представления не имел о процедуре согласования и ведомстве, ответственном за данный вопрос. К тому же согласования, это, как правило, долгая волокита. Он шел по пути наименьшего сопротивления.

Свадебные празднества давно закончились и Двор успокоился, жизнь и работа вошли в привычный ритм.

Ольга с мужем жили в покоях Большого дворца, семья же, состоящая сейчас из отца, мам а , Николая и Михаила, продолжила жизнь на даче – в Коттедже.

Зная распорядок дня императора – строгий, подчиненный многолетней привычке, Костя выгадал время для визита…

Отец вставал на рассвете, завтракал, сам приводил себя в порядок и уже в 8 утра принимал министров. С 9 до 10 следовала обязательная прогулка – в любое время года и при любой погоде. Но подойти в это время Костя не рискнул бы – отец всегда прогуливался с секретарем и визитерами, и здесь решая вопросы.

Далее следовала работа с документами… перед обедом опять прогулка, но здесь он уже, как правило, велел запрягать и ехал кого-нибудь проверять, сочетая одно приятное с другим. В 16 часов император обедал, дальше опять несколько часов работы с бумагами… на это время Константин и запланировал свой визит.

Настроился соответственно – на почти привычное уже между ними противостояние. Считал себя единственно правым, еще и оскорбленным за Россию. За ее отставание в стрелковом вооружении, если брать частности… и причину визита, собственно.

И каким же растерянным и даже разбитым вышел он после часового разговора в отцовском кабинете! Каким глупым мальчишкой себя чувствовал и масштабы этой глупости только-только рисовались – трудно осознаваемые…

Отец, как всегда, был в форме и парике, ношение которого совершенно не скрывал – последнее время стал лысеть. Он всегда очень следил за своей внешностью, и, кстати, за внешностью мам а тоже… поскольку понимал, что на них смотрит всегда слишком много людей для того, чтобы позволить себе иметь какой-то изъян.

Костя постучался и вошел, извинившись, что нагрянул без предупреждения. Наскоро изложил суть дела.

Выслушав его речь о намерениях, император некоторое время молчал, раздумывая. Потом ровно поинтересовался маркой оружия, кивнул и стал привычно расхаживать вдоль кабинета… Наконец заговорил:

- Согласен с тобой… век гладкоствольного стрелкового оружия прошёл. По дальности прицельного выстрела нарезное превосходит гладкоствольные системы в 4 раза. В июле 37 года я присутствовал на разводе финского стрелкового батальона, во время оного и увидел несовершенство состоящих на вооружении штуцеров… в тот же день мною отдан был приказ об усовершенствовании нарезного вооружения.

- Отчего же оно до сих пор находится в настолько плачевном состоянии? - удивился таким серьезным срокам сын.

- Разовый переход на производство нарезного оружия невозможен, поэтому мною был создан Комитет по усовершенствованию штуцеров и ружей, он же производит опыты с разными системами нарезного оружия.

- И почему же быстрый переход невозможен? – настырно интересовался Костя.

- Тула, Сестрорецк и Ижевск… именно там расположены заводы, производящие стрелковое вооружение. Они, как оказалось, потребовали изрядного ремонта, который и был произведен, а закончен лишь два года назад, - терпеливо объяснял отец, - кроме того, Военное министерство, а именно артиллерийский и инженерный департаменты не пошли на полный отказ от гладкоствольных ружей.

- В Европе ищут лучший вариант применения капсюльного замка, а мы все не желаем расставаться с кремниевым? – вырвалось у Кости с горечью.

- Финансовые соображения, Кост и … сразу пришлось бы тратить большие средства на организацию капсюльного производства, подтягивать химические промыслы и добычу меди. Российская армия составляет миллион штыков… Чтобы не оставить ее совсем безоружной, два года назад мы начали переделку 7-линейных кремнёвых пехотных, казачьих, драгунских ружей, карабинов и части пистолетов в капсюльные: заменяли курок замка, снимали огниво, срезали полку, устанавливая на ее место брандтрубку. Переделка пехотного ружья обходится всего в 63 копейки.

- Но это топтание на месте, путь в никуда! – возмутился Костя.

- Затыкание дыр еще скажи… согласен, но это временная мера, - кивнул отец, - в прошлом году мы приняли новые капсюльные ружья. Соответственно, уже налаживаем и производство капсюлей. Да только и нарезным оружием также приходилось заниматься с оглядкой - закупать подешевле и небольшими партиями. Все они имеют свои недостатки, как и всё новое, что вводится в обиход.

А дальше император ошеломил Константина знанием всего перечня выпускаемого в Европе нарезного стрелкового оружия, его полных и сравнительных характеристик, достоинств и недостатков…

- Более всего нас заинтересовал штуцер с двумя нарезами, в которые пуля вкладывается двумя выступами. Но и здесь было недоработано - пуля не заполняла нарезы целиком, прорыв газов получался довольно значительным, урезая этим мощь выстрела. Да и заряжать его непросто - в боевой ситуации выступы или ободок пули не сразу попадают в канавки на дульном срезе ствола... и все-таки это из лучшего. Нами было закуплено 5 тысяч штук, Кост и … На Ижевском заводе их доработали - щитки прицела заменили подъемным "гессенским" прицелом по системе Юнга, снабдили штыками-тесаками и специальным шомполом…

Костя едва успевал усваивать информацию, которая сыпалась на него:

- На вооружение стрелковых батальонов и пластунов-застрельщиков Черноморского казачьего войска это вооружение уже поступило… ты должен быть наслышан - "литтихский штуцер". Года через… три в армии будет около двадцати пяти тысяч таких стволов.

- Но это же капля в море, - потерянно прошептал Константин.

- Капля в море, - согласился отец, - при миллионной потребности еще и с учетом необходимости создания запаса. В 32 году состоялось решение иметь три категории запаса… - стал он перечислять меры, принятые для поддержания боеготовности армии.

Этих мер оказалось около десятка – продуманных, выверенных до мелочей и напрямую зависящих от финансовых возможностей государства. И если бы только это…

- Что касается твоего желания заиметь образец французского стержневого карабина… он станет одним из многих, изученных и опробованных Комитетом по усовершенствованию. По прошлому опыту знаю, что закупить целую партию будет невозможно. Как и наладить немедленное производство по образцу.

- Отчего?! Почему же нельзя?

- Наши мощности не позволяют, станковое производство не налажено… Нужны новые заводы и оборудование, но дело в том, что предложение «давайте купим за границей станки, наймём мастеров, и пусть нам девять женщин родят ребёнка за месяц» уже было и даже опробовано… но почему-то не сработало, - устало и грустно улыбнулся отец, - в Ижевске был с инспекцией генерал Глинка-Маврин, и он пришёл к выводу, что от арендаторов «ни усовершенствования способов выделки оружия, ни правильного ухода за машинами, ни своевременного ремонта зданий, а равно и попечения о поднятии благосостояния мастеровых ждать нельзя». Я неспособен сделать все сам, но ведь отдал заводы не кому попало, а надежным проверенным людям, но в результате всё то же… - тяжко вздохнул отец.

- … воруют, - сделал правильный вывод Константин.

- Получается - так, - согласился отец.

- Ты принял меры… указы в отношении казнокрадства, но не продумал наказание, отец! Просто уволить со службы за миллионные суммы… - задохнулся Костя возмущением, вспомнив дело Политковского - директор канцелярии Инвалидного комитета тайный советник Александр Политковский с сообщниками фабриковал пенсионные дела на вымышленных инвалидов. (*отставников. Николай впервые ввел военные пенсии)

Или еще - граф Клейнмихель, главноуправляющий путями сообщения и один из приближённых отца, оказался замешан в хищениях государственных средств, предназначенных для обустройства Зимнего дворца после пожара 37 года. Или псковский губернатор Бартоломеи, вымогающий взятки по нескольку тысяч. Или же Руперт - Губернатор Восточной Сибири, который ввел новые местные налоги и тратил их на собственные нужды…

И это только самые яркие примеры, воровство процветало повсеместно, на мелкое уже просто не обращали внимание, как на данность – все чиновники воруют, лишь бы не помногу.

- Не просто увольнять с поста, не просто исключить со службы – лишать офицерской чести и дворянского достоинства прилюдно, в присутственных местах! – ярился Константин, - а в условиях войны – вешать на лобном месте в назидание прочим, нечистым на руку! Потому что это уже не воровство, а предательство Родины.

- Так я лишусь всех приближенных, - усмехнулся император.

- Прекрати! Не смей даже мысленно лишать чести всех поголовно. Честные люди преобладают, но и меры по исправлению воров должны быть жесткими, это непременно остановит…

- Ошибаешься - не остановит. Приостановит, возможно…

- Кого-то остановит обязательно. Что касаемо назначений, отец… а что, если назначить арендаторами на заводах оружейных инженеров, а не штабных военных?

- Все же я верю в силу военной дисциплины, Кост и , поэтому предпочитаю опираться на военных. Хорошей школы генерал может с одинаковым успехом рулить любой областью – хоть и медициной или образованием.

- Я доказал бы тебе обратное… - скрипнул зубами Костя.

- Докажи. Буду только рад. Я дам тебе Севастополь… каждый должен иметь свой опыт набивания шишек. Теперь осваивай иную науку, развернись шире… поиграйся, Костя.

- Я не за этим прошу у тебя власть! Не для глупых игр.

- Для дела, понимаю, хотя и с игрой знаком – говорил об этом с Нессельроде. Не скажу, что разделяю опасения, но понимаю тебя. Пойми и ты - и у меня так же болит душа, но не за один Севастополь… а помочь, как помогу тебе я, мне некому. Надо мной только Бог, на его помощь только и уповаю да на свои силы. И живу не для себя и даже не для вас, Костя – прости… а для своей страны и армии. И вас привык воспринимать тем же инструментом для достижения блага их. Не обижайся и не суди строго.

- Зачем ты взвалил на себя все и сразу? – в отчаянии прошептал Константин, - отчего не переложишь часть на Военные департаменты, строго спрашивая за службу?

- Всецело доверять могу только себе! – отрезал император, - и кроме того... я лишь недавно реформировал Военное министерство, сейчас оно организовано надежно и грамотно. Но шестеренки его только притираются, нужно время. Спрошу в свое время, а как иначе?

- Чем я… чем можем помочь тебе мы? Почему ты не просишь о помощи нас с Сашей? – не понимал Костя.

Вспомнилось, как не единожды заставал отца уснувшим прямо на полу перед иконами. Он уставал так, что иногда засыпал во время молитвы. Рабочий день его длился по 17-18 часов, а выходных не было никогда. Даже на балах он решал какие-то вопросы…

И здесь сам он сделал бы все иначе – не вытянуть на себе всё и вся, это просто нереально. Даже обладая настолько исключительной работоспособностью. Отсюда и отсутствие скорых и видимых результатов.

Но… доверяя только себе, отец старался делать всё необходимое, чтобы собственными руками вести общество к процветанию. Госу­дарство похоже воспринимал, как семью, где император — отец нации, высшие чи­нов­ники и офицеры — старшие родственники, а все остальные — неразумные дети, за которыми нужен постоянный пригляд. Соответственно, по его версии, управление должно было находиться исключительно в ведении императора и его министров, которые действовали через чиновников, безукоризненно исполняющих монаршую во­лю. Костя знал, что это привело к резкому увеличению чиновничества, основой управления империей стало движение бумаг: свер­ху вниз шли распоряжения, снизу вверх — отчеты.

И сейчас аккуратная стопка неизученных еще и неотвеченных бумаг лежала на письменном столе.

Отхлебнув холодного чая, отец продолжил:

- Ты спросил – почему во все эти дела не вовлечен ты… вы с Сашей? Я уже уверен, что Морское военное ведомство в будущем окажется в надежных руках - твоих. Александра я пытался вовлечь в дела армейские, но, - хмыкнул он, - он слишком расположен к семье… и женщинам. Ты морем, он – этим… наиграйтесь, Костя. Я еще в силах, время есть. Помню себя в такие годы - беззаботное, полное развлечений и любви время. Но буде возникнет срочная надобность… и я обязательно сам попрошу твоей помощи. А теперь ступай… скажи там Виктору Христофоровичу – пускай заходит. Я ждал к себе сегодня Головина.

- Как ты можешь знать так много… держать это все на уме? Ты же погубишь себя, - только сейчас полностью осознал Костя масштабы вовлеченности императора в правление государством – масштабы его участия.

- Я вынужден, Костя, просто вынужден. Ступай… учись этому и ты. Познай сам все сложности и свои возможности тоже. Приказ о твоем назначении согласую и издам ближе к осени. Это две недели… Езжай с Ольгой – не препятствую, но помни – ты дал слово. Обязательно посети Альтенбург.

- Обещаю…

Потерянно кивнув ожидавшему за дверью Головину, Костя вышел из помещения на улицу, постоял там...

Почему-то было стыдно и грустно. Тяжело.

Что отец работает на износ, Костя знал и раньше, хотя всех объемов тогда не представлял. Но и обожал, и восторгался им... почти боготворил. Все осталось, как прежде – понимание только добавило уважения, может еще встревоженности.

Отчего же сейчас чувство такое… будто обрезали крылья? Только он расправил их, только взлететь собрался, а тут!..

А все дело в Таис – понял он вдруг. Все дело в ней.

После сегодняшнего разговора он просто не сможет…