Фронтера

Глаголь упрямо уставилась на него.

— Я знаю, где тут регуляторы, — сказал Кёртис. — Либо ты это сама сделаешь, либо я вместо тебя.

— Хрустик, освещение прибавь, — проговорила Глаголь. Молли стало ясно, что рано или поздно, начав с этой первой уступки, девочка полностью подчинится ему.

В пещере стало немного светлее, как облачным утром.

— Хорошо. Давай теперь на твою машинку посмотрим, гм?

— Нет, — сказала Глаголь. — Это моя машина. Не обязана я тебе ее показывать.

— Ты больше не ребенок, — произнес Кёртис. — Не нужно переигрывать, ладно? Ты являешься частью нашего общества постольку, поскольку используешь его ресурсы, а используешь ты их здесь чертовски интенсивно. Я представляю общество и наделен правом знать, что вы здесь делаете.

Глаголь дернула головой в сторону Молли.

О Боже, подумала та, вот оно. Ну и что, Бога ради, ей ответить?

— Он прав, — нерешительно начала Молли. — В смысле, он прав насчет того, что выступает тут от имени всего нашего общества, а ты должна отчитываться в своих действиях.

Она перевела дыхание и глянула на Кёртиса. Тот кивнул с наглой, разозлившей ее уверенностью в себе. Она видела на его бритой голове тонкую темную линию — порезался, наверно; какая глупость пользоваться опасной бритвой, есть же депилирующий крем…

Она снова повернулась к Глаголи.

— Но и перед собой тоже должна. Разве ты не понимаешь меры своей ответственности за то, что создаешь? Если твои результаты будут использованы плохими людьми…

— Достаточно, Молли, — сказал Кёртис.

— …ты понесешь ответственность и за то, что сделают они, ты не вправе позволять, чтобы твоими трудами противоестественно…

— Заткнись. — Он даже не повысил голоса; его поза, изгиб ног и запястий, сама по себе выражала угрозу насилием. Молли позволила своему голосу оборваться.

Глаголь будто сжалась физически, как если бы психологический нажим сокрушал и ее тело. Господи Боже, подумала Молли, будущее всей человеческой расы зависит от этой девчонки, и думаю, что она это знает.

— Послушай меня, — сказал Глаголи Кёртис. — Ты же переживаешь за свою мать, не так ли? Когда она тебе объясняет про лояльность, измену, ответственность и всякое такое, ты ей веришь?

Молли понимала, что происходит, но не могла увернуться, как дикий зверь, ослепленный лучом прожектора машины охотников.

— Ты доверяешь ей, не так ли? Тебе хочется верить, что она благородный, смелый и любящий человек. Но представь, ей было известно нечто важное, а она тебе не сказала, потому что боялась навредить твоему проекту.

— Она бы так не поступила, — ответила Глаголь.

— Я иного мнения. А если эта новость тебя бы так вывела из равновесия, что ты бы не смогла продолжить работу?

— Что-о? — прошептала Глаголь. — Ну давай же, говори.

— Мать свою спроси, — Кёртис скрестил руки на груди.

— И? — спросила Глаголь. — В чем дело? Это важно?

— Да, — у Молли сдавило горло, и она способна была говорить только хриплым шепотом.

— Тогда расскажи сейчас.

— Мы думали… мы думали, Боже, мы надеялись что-нибудь сделать. Мы не хотели тебя пугать…

— Ты считаешь, сказанного еще недостаточно, чтобы напугать?

— Существует заболевание, известное как синдром Тёрнера. У тебя не в точности такое, но похожее. Болезнь Тёрнера вызывается отсутствием одной X-хромосомы, яичники не формируются.

— Ты хочешь сказать, что я не смогу иметь детей? Что же, меня это не волнует. С какой стати мне стремиться иметь детей?

Молли помотала головой.

— Нет. У тебя полный набор X-хромосом, но там полно… неавтономных элементов, они инактивируют гены. Когда ты достигнешь половой зрелости… — Молли расплакалась. Она попыталась продолжать, но слова просто не лезли из горла. Я так долго сдерживала их, думала она, а теперь они не идут, хоть ты тресни.

— Скажи, — обратилась Глаголь к Кёртису.

— Тебя это убьет, — сказал тот. — Гипертензия, эдема, белок в моче. Конвульсии. Кома. Смерть.

Глаголь кивнула. Она все еще смотрела на Молли, а Молли не могла отвести от нее взгляда. «Реагируй же — молча приказала она. — Заплачь, ударь меня. Боже, сделай хоть что-нибудь».

— Мы это знали с твоего трех- или четырехлетнего возраста, — сказала Молли наконец. Слезы текли по ее лицу и шее, струились под воротник скафандра и между грудей. — Это… связано с тем, что наделило тебя таким уровнем интеллекта. Вроде выгорания вундеркиндов или еще чего… ты просто сгоришь в одночасье.

— Вы могли бы мне сказать.

— Знаю, — ответила Молли. — Но сделать же ничего нельзя.

— Ну и какая, — лицо Глаголи вдруг налилось краской, а руки сжались в кулаки, — мне, черт побери, разница? Я в курсе, что сделать ничего нельзя. Я уже три года это знаю.

Молли поглядела на Кёртиса, который стоял, как истукан.

— Ты… знала? — спросила она.

— Естественно, знала. Я прочла все медицинские файлы, включая те, какие вы тщетно пытались укрыть. И каково, по-вашему, мне было это узнать, сидя здесь в одиночестве, следя за зелеными буковками на черном экране? А? Я дала вам множество шансов мне это сказать, я как могла сдерживала свое знание, потому что хотела услышать от вас. Но вы так и не сказали, а знаете, почему? Потому что вам на меня насрать. Вы меня за полноценного человека не считаете — и не считали никогда. Если бы, скажем, у твоей собаки обнаружили смертельное заболевание, ты бы ей попросту выделила теплое местечко для сна и полную кормушку до конца ее дней, а потом бы оплакала, и это было бы всё.

— Сара…

Молли потянулась было к ней, но девочка с отвращением покосилась на руку матери. «А так ли это?» — задумалась Молли. Будь Сара более любящим, более… нормальным внешне ребенком, имело бы это какое-то значение? Помогло бы настойчивей воспротивиться Кёртису, когда тот наказал Молли ничего не говорить?

Глаголь отвернулась от них обоих, безгласные рыдания сотрясли ее покатую спину и узловатую шею. Молли на миг поддалась отчаянию. Если мне повезет из этого выпутаться… Между нею и Кёртисом все кончено, перемирие, действовавшее с обеда, разрушено. Если придется, она его убьет.

Стоило Молли так подумать, как Кёртис наклонился и что-то подобрал с пола. Оружие, из которого стреляли в Риза. Он принес его с собой из-под купола. Пушка легла Кёртису в ладонь, как приклеенная.

Глаголь снова обернулась к ним, перестав плакать и взяв себя под контроль. Взгляд девочки метнулся к пушке в руке Кёртиса, затем медленно переместился назад к его лицу.

— Тебе это не понадобится, — сказала она. — Я тебе расскажу всё, что ты пожелаешь знать.

— Он говорит, это важно, — произнес Валентин.

Маяковская затрясла головой, пытаясь окончательно проснуться. Значит, подумала она, мне все же удалось заснуть.

— Ну ладно, — сказала она, — сейчас выйду.

Она влезла в комбинезон, поморщившись от неприятного запаха, и осторожно прошла в гостиную. Посетитель оказался невысоким японцем в безрукавке, демонстрирующей развитую мускулатуру.

— Мы знакомы? — уточнила она.

— Нет, — сказал он. — Меня зовут Такахаси, я работаю на председателя совета директоров Моргана. — Он нахмурился и поправил себя: — На «Палсистемс», точнее сказать.

— Чего вы хотите от меня?

— Кёртис не будет договариваться с вами, — сказал Такахаси. — И если ваша угроза реальна, то я погибну вместе с остальными жителями базы сегодня в полночь.

— А новости тут быстро расходятся.

Такахаси пожал плечами.

— У нас одна и та же цель. Я большую часть дня копался в главном компьютере. Я установил, кто в основном использует его. Это означает, что мне известно, где ведется работа над проектом и в чем она состоит. С другой стороны, у вас имеется лазер. Почему бы нам не заключить сделку и не списать Кёртиса?

Она наконец вспомнила, кто такой этот Такахаси. Не просто сотрудник «Палсистемс», а младший вицепрезидент, член совета директоров, представитель интересов дзайбацу, контролирующего токийский филиал.

Она ему не доверяла, как и японцам вообще. После неожиданной японской атаки на Порт-Артур в 1904-м Россия и Япония в основном враждовали; Япония даже предпочла союзничество с американцами после Второй мировой, хотя именно американские бомбы стерли с лица Земли Хиросиму и Нагасаки.

— И, предлагая свое участие в этом деле, вы надеетесь разжиться новым знанием, не так ли?

— Разумеется.

— Не понимаю, чем вы могли бы нам пригодиться.

— Если вам удастся установить местонахождение аппаратуры, а это не так легко, как вы, вероятно, думаете, то вы все равно не поймете, как с ней работать и что делать.

— А вы?

— Я получу недостающие ответы.

Звякнул телефон.

— Мне кажется, вы блефуете и важничаете, только и всего. — Прежде чем Такахаси успел ответить, она подняла руку. — Извините.

Она пересекла комнату и взяла параллельный телефон.

— Маяковская слушает.

— Это Кёртис. Можно с вами поговорить?

— Конечно.

— Да. Начнем с некоторых базовых моментов, потому что они и мне оказались в новинку. Вы интересуетесь транспортером, не так ли? Машиной, способной пересылать или изымать материю на скорости света или близкой к ней?

Она почувствовала подступающие восторг и облегчение.

— Да-да, кажется вероятным, что именно этой аппаратурой.

— Отлично. Вам также должно быть известно, что мы в состоянии производить довольно ощутимые количества антивещества — собственно, машина, о которой идет речь, питается энергией его аннигиляции.

Маяковская оглянулась на Такахаси и с трудом подавила улыбку.

— Кёртис, если хотите, можем обсудить это с моими…

— Думаю, вам сначала следует дослушать меня до конца. Антивещество хранится в банках Лейденфроста, энергия его распада используется для его же конфайнмента. Вы следите за моей мыслью?

— Да. — Она отвела правую руку от губ, чтобы ответить. Она обнаружила, что непроизвольно грызет ноготь большого пальца.

— Процесс управляется электромагнитным полем. В ходе пересылки контейнера с антивеществом через ранее упомянутый мною транспортер поле можно отключить. Если это произойдет, то вещество контейнера будет быстро уничтожено аннигиляцией. Последует взрыв. Его мощность, как вы наверняка догадываетесь, достигнет весьма значительной величины. Вы меня слушаете?

— Да, — сказала она.

— Превосходно. Первым моим побуждением было запулить канистру антивещества на ваш «Салют» и просто сбить его с неба. Затем я пришел к выводу, что в этом случае сообщение, которое я желаю передать, все же может быть неверно понято. Поэтому я намереваюсь переслать более объемистую канистру на Красную площадь, к стенам Кремля.

— Нет, — прошептала Маяковская.

— Сейчас у нас примерно без десяти десять… да, 21:50. Вы дали нам сроку до полуночи, а я установлю его на полчаса раньше. Итак, если до 23:30 ваш «Салют» не выполнит перехода на траекторию возврата к Земле, вы потеряете Москву.

— Вы блефуете, — сказала Маяковская, хотя не была в этом уверена.

— Наденьте маску, — приказал Кёртис. — Когда выйдете за дверь, поверните направо и подойдите к стене купола. Там телефон. Я позвоню ровно через три минуты.

Телефон умолк в ее руках.

— Кёртис? — вежливо уточнил Такахаси. Конечно, он все слышал.

Она кивнула. У нее подкосились ноги, пришлось на миг опереться о край кухонного стола, восстанавливая равновесие.

— Вы, пожалуй, можете пройти со мной, — сказала она.

Он сдвинул брови и едва заметно качнул головой, не поняв ее.

— Вы, наверное, захотите это увидеть, — сказала она. — Начало конца.

Спустя минуту с небольшим она отыскала в одном из наблюдательных альковов висящий на стене телефон. Аппарат располагался на краю панели, где имелись еще три кнопки под щитками, помеченные ЧП, ЭВАКУАЦИЯ и ОТКЛЮЧЕНИЕ соответственно. Это зрелище вызвало у нее тревогу и тоску. Вот истинный враг, подумала она, глядя в залитую мутным светом марсианскую ночь, и тем не менее мы делаем все, чтобы помочь ему.

Директорат должен был сообразить, что это произойдет, они обязаны были предусмотреть подобное развитие событий. Совсем как тогда, когда Кеннеди взялся унижать селюка Хрущева. Шантаж и балансирование на грани, оружие слишком мощное, чтоб его использовать, и порочные круги страха. Неужели этот сюжет так и будет воспроизводиться?

Телефон зазвонил. Она схватила трубку.

— Продолжайте.

— Что вы видите снаружи? — спросил Кёртис.

— Не так много. Песок. Несколько солидных валунов.

— Хорошо. Видите вон ту группу примерно из четырех камней?

— Да, вижу.

— Выберите один из них.

Мерзость какая, подумала Маяковская, но что остается делать?

— Лучше низкий скальный отрог примерно в ста метрах за этой четверкой кам…

— Ладно, — сказал Кёртис и снова отключился.

Возможно, у него не получится, подумала она. Возможно, эта штуковина взорвется прямо у него в руках. И добрый дедушка Ленин спасет нас всех.

— Значит, нам обещают наглядную демонстрацию, — догадался Такахаси.

Она удивленно обернулась. Он держался так тихо, что она и позабыла про японца.

— Да, думаю, так.

— Перекуем орала на мечи?

— Что?

— Неважно, — сказал Такахаси. — Вспышка будет? Глаза поберечь? Отвернуться?

— Гамма-лучи, наверное. Я в этом слабо разбираюсь. — Она опустилась на одну из бетонных скамеек, потом встала опять. — Может, у него не…

Вспышка получилась такой яркой, что Маяковская непроизвольно отвернулась, прикрыв глаза руками. Немедленно вслед за этим пришел звук, ударной волной пронзил ее ноги, колени, громоподобным раскатом сотряс барабанные перепонки — ей почудилось, что уши сейчас лопнут. Она потянулась к скамейке и почувствовала, что та тоже трясется; сомкнула веки и прижала голову к коленям, продолжая, однако, слышать какой-то фантомный визг в промежутках между ударами камней и песка о купол.

Телефон снова зазвонил.

— Да слышу я, — пробормотала она по-русски, цепляясь за скамейку. — Ёб твою мать, я тебя слышу.

Взрывом от купола оторвало крупные грязные куски беловатого пластика, но почему-то не продырявило совсем. От скального выступа не осталось ничего, кроме уплотнения в облаке красновато-коричневой пыли.

Ей вспомнились импортные кожаные пальто в витрине ГУМа, угрюмый красный гранит Мавзолея Ленина на другой стороне вымощенной булыжниками улицы, буйное разноцветье куполов собора Василия Блаженного на южной стороне Красной площади, византийская пышная вычурность Исторического музея на северной стороне. Через полтора часа все это тоже станет пылью.

Телефон продолжал трезвонить.

— С вами все в порядке? — спросил ее Такахаси. У него из ноздри текла тоненькая струйка крови. Она кивнула и посмотрела через его плечо на собравшуюся толпу зевак.

— Вы! — крикнул чей-то голос, женский, но непонятно кому принадлежавший. — Это ваша работка?

Маяковская лишь глядела на них. Такахаси заслонил ее собой.

— Нет, — проговорил он. — Это Кёртис. Ваш парень. Но все уже кончилось. Все будет в порядке.

— Ничего не кончилось, — произнесла Маяковская, но так тихо, что ее не услышали. Когда ей снова удалось поднять голову, толпа уже рассеялась в скопище перепуганных и озадаченных колонистов, бесцельно снующих в искусственных сумерках.

Она встала со скамьи.

— Надо это прекращать. Я вызываю корабль.

— Я бы на вашем месте заглянул в пещеру, — сказал Такахаси.

— В пещеру?

— Кёртис должен быть там. Первое поселение. Системы оттуда феноменально нагружает. Наверняка они именно там.

Маяковская покосилась на телефон, который наконец смолк.

— Хорошо, — сказала она. Поднялась. Ноги дрожали, но она сохраняла способность передвигаться. — Я остановлю его. Я обещаю.

Дом — жилой модуль, в американской терминологии — С-23 словно перенесли сюда из комедийного телесериала более чем полувековой давности. Пригородный коттедж, так это называется, если Маяковская правильно запомнила. Фасад здания был зачем-то ослаблен крупными прозрачными пластиковыми вставками, а вокруг высадили бесполезные декоративные кустарники.

Среди кустарников лежало тело.

— Блок? — окликнула она его осторожно.

— Ага, это я, — отозвался Блок. Маска у него съехала, под глазом набухал синяк. — Риз ушел. В пещеру подался.

— Значит, в пещере транспортер. Блок, ты мне ничего не сказал.

— Там… дети. Не хотел, чтоб им… навредили.

— Заходи внутрь, — сказала она, — времени мало.

Она помогла ему перебраться в дом и уложила в одной из спален. Блок плохо соображал, его отдубасили основательно, но не критично.

— Валентин? — позвала Маяковская.

Он сидел в гостиной и смотрел на нее широко раскрытыми глазами, правая нога нервически подергивалась. Амфетамины, подумала Маяковская.

— Идем. Тебе нужно это услышать.

Она пошла к себе в спальню и вызвала орбиту.

— 22:00, код Памир, код Памир. Перенаправьте меня на «Зарю».

«Заря» была кодовым обозначением калининградского ЦУПа. На базе Фронтера Солнце уже зашло, и приходилось ретранслировать сигнал через порядком потрепанный американский спутник локальной связи, обращавшийся на дальней стороне Марса.

— Вас слышу, — сказал Чаадаев. — Что там внизу творится? Несколько минут назад мы зафиксировали какой-то взрыв. С вами все в порядке?

— Нет, — ответила она. — Все очень плохо…

Кейн вырвался из хватки ребенка-переростка в тот самый миг, когда Риз замерцал и исчез. Он побежал к сияющему порталу, срывая с головы шлем с инфракрасным визором.

— Нет! — заорал он.

Он споткнулся обо что-то во тьме и полетел вверх тормашками, головой в стену пылающих частиц.

Правая рука дернулась в сторону этой огненной стены, приблизившись к ней так, что волоски на тыльной стороне встали дыбом и зашевелились. Затем Кейн обнаружил, что валяется на пенопластовом полу пещеры, а металлический проем портала высится над ним. Энергия, питавшая портал, отключилась. Риза нигде не было видно.

Кейн приподнялся на четвереньки и огляделся. Конусы света выхватывали из тьмы мониторы и всевозможную научную аппаратуру. Зеленые символы сверкали практически со всех экранов. Иллюзия бескрайнего звездного пространства, замеченная Кейном еще от воздушного шлюза, исчезла, не оставив никаких зацепок к расшифровке своей природы: была то голограмма или очередная навеянная имплантом галлюцинация?

Однако высокие чистые голоса продолжали мелодично звенеть в его черепе.

Дети медленно выбирались из сумрака. Некоторые были в лохмотьях, другие — с ортопедическими скобками на конечностях. Кое у кого глаза блестели яростным любопытством, у иных заслюнявленные губы вяло обвисли, выдавая органическое поражение мозга. Одна девочка приблизилась на расстояние нескольких футов и остановилась перед Кейном, склонив набок тяжелую деформированную башку.

— Добро пожаловать в Синхронизированный Город, — изрекла она.

Кейну почудилось, что девочка улыбается.

— Ты Кейн? — спросила она.

— Где Риз? — прохрипел Кейн. — Ты что с Ризом сделала?

Жутковатая девочка покачивалась из стороны в сторону, точно ее тянуло пуститься в пляс от восторга и возбуждения.

— Мы переслали его, — сообщила она. — Мы переписали его и передали по широкополосному каналу.

— Передали по широкополосному каналу? — Кейн сел на пятки и на всякий случай отодвинулся от нее. — Ты сдурела.

— Ты так думаешь? — уточнила она, и Кейн понял, что задел ее за живое, прямо по старой ране. — Ну, я тебя уверяю, я его переслала. Я дала ему единственное, чего он хотел от Вселенной.

— Куда? — спросил Кейн. — Куда ты его переслала?

— Он показал мне базу данных, из которой следовало, что у звезды Барнарда может существовать планета, пригодная для жизни[16]. Если все сработает как надо, он там… будет воссоздан.

Накопитель данных, подумал Кейн. Значит, вот для чего он все это затеял. Значит, Ризу было известно о происходящем на базе еще до высадки, а может, и до отлета с Земли. Очередное предательство.

— Звезда Барнарда?

— Он узнает, как там дела, через 5.886 лет. Конечно, ему самому так долго ждать не придется.

— Господи Иисусе, — произнес Кейн.

Значит, вот он, источник силы, куда большей силы, чем Кейну представлялось. Электричество, заставившее волоски на руке встать дыбом у портала, пронизывало все вокруг. Он стоял в пупе этого мира, у омфала. Корни древа жизни у него под ногами. Отсюда должно излиться водам, наполняющим Вселенную благодатью, жизненною силой и светом преображения.

Он поднялся и ощутил, как электризовалось его внимание: так заряжается конденсатор.

Внезапно девочка дернула головой, и Кейн проследил направление ее взгляда к воздушному шлюзу, где зеленый индикатор сменился красным.

— Кто-то идет, — сказал он.

— Кёртис.

— Откуда ты знаешь?

Она снова помотала головой и указала на лестницу у ближней стены.

— Там мостик наверху. Ты сможешь следить за ними, а они тебя не заметят.

Кейн помедлил.

— Лучше уходи туда сейчас, — приказала она.

Кейн стал подниматься; напряжение рук, необходимое для этого, переходило в болевые импульсы, распространявшиеся по грудным мышцам и проникавшие глубоко внутрь. Наверху действительно обнаружился перфорированный алюминиевый мостик по периметру пещеры. Ширина его не превосходила ярда, а расстояние от потолка — шести футов, так что Кейн был вынужден цепляться за поручень и передвигаться на полусогнутых.

Он переместился в переднюю часть пещеры и замер, когда нога коснулась податливой плоти.

— Здравствуйте, — сказал голос. — Вы с Земли?

Кейн прищурился. На него внимательно глядел мальчишка лет восьми-девяти, сидящий у перил. Верхнюю губу и всю левую сторону носа пересекал грубый шрам от неумелой операции по устранению волчьей губы.

— Да. Меня звать Кейн.

— Avec plaisir[17]. Я — Перо Моего Дяди. А вы говорите по-французски?

В пятнадцати футах под ними открылась дверь шлюза, и в пещеру стали заходить новые люди, по двое: Кёртис и Молли, затем Лена с Ханаи, после них двое из охраны Кёртиса. При виде Молли Кейном овладели страсть и печаль, быстро сменившиеся тревогой. Происходило что-то важное, определяющее; Кёртис готов был сделать свой ход. Кейн с трудом сконцентрировался на словах мальчишки.

— Нет, — ответил он. — Я говорю по-английски, по-японски и немного по-русски.

— Прагматичный выбор, — сказал ребенок. — Французский — чухня на постном масле, пользы от него почти никакой, кроме как для экзистенциализма. Но русские хороши, хороши, чего уж там. Вы читали Успенского?

— Я мало читаю, — ответил Кейн. Девочка с гротескно увеличенной головой говорила с Кёртисом и Молли. Кейн не слышал, о чем именно, поскольку давление в пещере было слишком низким, но понимал, что назревает эмоциональная буря; на глазах Молли выступили слезы.

— Успенский — любимый философ Глаголи. Она оттуда черпает идеи для своей физики, из его работ.

Под потолком стали зажигаться лампы, Кейн отступил в полумрак.

— Кто такая Глаголь? — спросил он.

— А вон, там внизу. Вы не в курсе, что она дочка Кёртиса и Молли?

Кейн покачал головой.

— Это странно. Такое впечатление, что тут все взаимосвязано, соединено некими линиями взаимодействия…

— Успенский пишет: Каждая отдельная человеческая жизнь есть момент сознания большого существа, которое живет в нас.

Кейна ошеломили слова мальчишки. Они на миг пробили мембрану, отделявшую его видения от реальности. Он чувствовал, как его глазами наблюдают за происходящим Парсифаль, доведенный до безумия собственным несовершенством и потерей Грааля, Ямато-Такэру, чей дух пошатнулся, а еще Ясон, фанатичный мореплаватель, которому не удалось проникнуть в суть Сюжета.

— Сюжет, — произнес Кейн.

— Ну да, это некий сюжет. Мы все существуем в пространстве-времени, реализуя его. Просто сюжет. Пройдет семь лет, и в твоем теле не останется ни единой прежней клетки. Что же уцелеет? Сюжет. Сюжет продолжает себя.

— Угу, — протянул Кейн. Мозг его охватило лихорадочное возбуждение, подобное степному пожару. Нейроны активировались будто все разом, прилив электрического потенциала перенес сознание на психоделический уровень. — Сюжет Героя продолжает себя.

— Успенский считает, что героические персонажи — это всего лишь отражения человеческих типов, существовавших еще десяток тысячелетий назад. Он говорит, что мистические силы, управляющие судьбами мира, заставляют их воспроизводиться снова и снова. Вечное возвращение.

На полу пещеры под ними Глаголь вывела Кёртиса и Молли к неожиданно включившемуся световому конусу. Проявилась складная деревянная ширма японской работы, а за ней — алюминиевые корпуса, платы и микросхемы, мотки проводов, дисковые накопители, чипы памяти на цилиндрических магнитных доменах.

Взгляд Кейна приковала одна из плат: лист текстолита размерами восемнадцать дюймов на двадцать четыре, утыканный чипами и увенчанный темно-синей керамической коробочкой величиною с ладонь.

Он начал галлюцинировать по-настоящему.

Откуда-то с тыльной стороны глаз проявилась и очертила себя призрачными линиями схема, раскрутилась, заполнила все поле зрения, медленно поворачиваясь вокруг пространственных осей, и уплыла прочь, вниз, к своему физическому аналогу.

Кейн смежил веки, но сверкающий чертеж не исчез: очерченный зрительным пурпуром на сетчатке, он продолжал поворачиваться и удаляться.

Он покачнулся, открыл глаза и с трудом сохранил равновесие, вцепившись в поручень. Фантомная проекция поравнялась с реальной платой, и под взглядом Кейна, который в восторге и ужасе наблюдал за нею, диаграмма совместилась с оригиналом.

На миг всю пещеру залил ослепительный золотой свет, а нервную систему Кейна пронзил импульс чистейшего наслаждения.

Он пал на колени и затрясся мелкой дрожью.

Он только что узрел свой Грааль.

Молли чудилось, что на ее глазах бабочка претерпевает обратную метаморфозу в гусеницу. Десять лет назад Кёртис был полон сил, красив и благороден, однако в коконе изолятор-бака на контрольном посту превратился в другого человека, сухого и язвительного, эрратического и аморального.

Взрыв скального карниза снаружи довершил трансформацию.

Пока скальное основание не задрожало под ее ногами, Молли не вполне верила, что у них получится. Кёртис ни на миг не утратил самообладания, не растерялся, не предоставил ей шанса преодолеть страх и попытаться остановить его, нарушить равновесие, отогнать висевшее над ними видение приговора судьбы. А если бы такой момент и представился, размышляла Молли, то спутники Алонсо сделали бы все, чтоб помешать ей им воспользоваться.

В продолжение приготовлений к демонстрационному взрыву Кёртис восседал, держа одной рукой телефон, и отдавал в трубку приказы своим подручным под куполом. Молли видела, что Кёртису недостает камер наблюдения; взрыв не покажется ему окончательной реальностью, пока он его на видеоэкране не воспроизведет.

Она была шокирована, поняв, что у Глаголи уже имеются образцы антивещества, чьи удерживающие поля можно отключить. Глаголь сказала, это для опытов или для расширения пещеры. Они приготовили их просто на всякий случай — вдруг пригодится? Молли сочла бы смертельной наивностью создавать нечто, с такой легкостью доступное трансформации в оружие.

Они сидели вплотную друг к другу — отец и дочь-полукалека. Кёртис наблюдал, как Глаголь вводит в компьютер координаты Москвы и модифицирует настройки. Думай, приказала себе Молли. Положение не безнадежно. Молли представляла себе устройство машины и достаточно хорошо знала уязвимые места, чтобы при удачном стечении обстоятельств отключить ее.

Самое очевидное — блок питания и синяя керамическая банка с антивеществом внутри. Молли стояла за спиной Кёртиса, в пяти-шести метрах от стойки с мониторами, дисками и рулонами распечаток. Плата на другой стороне. Если добраться туда, можно полностью выдернуть ее из установки, словно огромную вилку из розетки.

Трудность заключалась в том, что Кёртис не выпускал из рук пушки. Она не боялась умереть, дойди дело до такого, она опасалась напрасной смерти, при которой и до платы-то добраться не удастся.

Молли отклеилась от столешницы, на которую опиралась, и пошла ко входу в пещеру, демонстративно держась подальше от критических частей транспортера. В целом установка занимала участок длиной почти десять метров, а шириной четыре-пять, и ширма в восточном стиле стояла точно в центре, будто увеличенная в размерах доска для сборки детских наборов электроники. На дальней стороне установки, вне пределов досягаемости Молли, находился сам портал. Толстые черные провода вели от него только к главному блоку питания.

Она продолжала перемещаться по пещере, впервые заметив, как в действительности та обширна. Большую часть времени здесь горели точечные источники света, а иногда тускло-красные лампы под потолком, словно Глаголи было неприятно видеть нерушимые каменные стены. Как ни тусклы были потолочные лампы, а они производили впечатление очередного вмешательства в естественную среду, не чуждого жестокости.

У входа в пещеру что-то сверкнуло. Индикатор возле шлюза. Кто-то хотел войти.

Молли покосилась на Кёртиса, который этого не заметил. Алонсо смотрел поверх плеча Кёртиса на дисплей, а за шлюзом наблюдала только Ханаи. Молли как могла быстро двинулась к открытой внутренней двери тамбура, стараясь не привлекать внимания Кёртиса, но не успела подойти и на десять метров, как Ханаи заступила ей дорогу.

— Молли, — сказала та, — не делай этого.

— Ты не понимаешь, что происходит? Ты не осознаешь, что пытаются сделать Кёртис и его слуги?

Ханаи покачала головой.

— Это неважно. Держись подальше от люка.

— Я не пытаюсь выйти наружу. Я просто хочу его закрыть.

— Я индикатор не хуже твоего вижу. Ты не знаешь, кто там. А что, если это русские?

— Ну и что, если русские? — сказала Молли. — Кёртис безумен. Он совсем чокнулся. Он собирается уничтожить Москву. Ты понимаешь, что это означает? Мы не только Фронтеру потеряем — это само собой, — мы начнем войну, атомную войну. Бомбы полетят на города, настанет конец всему. Русские будут вынуждены нанести ответный удар, втянется Морган, даже если не желает того, и так всему придет конец. Все погибнут.

Не успела Ханаи ответить, как Молли аккуратно отодвинула ее в сторону и быстро пересекла отделявшее их от шлюза открытое пространство. Переступив через лежавший на полу пустой скафандр Кёртиса, она нажала кнопку интеркома на стене, переключилась на стандартную частоту связи скафандров и сказала:

— Это Молли. Кто здесь?

— Такахаси. Внутреннюю дверь заклинило или что-то такое. Вы не могли бы ее закрыть?

Молли покосилась на все еще колеблющуюся Ханаи.

— Ладно, закрою. Но проходите внутрь быстро и как можно скорее перебирайтесь в укрытие. У нас проблем не оберешься.

— Об этом мне уже известно, — ответил Такахаси.

Она закрыла внутреннюю дверь и встала спиной к тамбуру, наблюдая за действиями Кёртиса в дальнем углу. Держи голову опущенной, думала Молли, просто не поднимай взгляда. Она услышала, как открывается люк за ее спиной, и выгнула шею оглянуться на Такахаси, который переместился в тень металлического стеллажа.

Ханаи медленно двинулась к нему, словно преодолевая какие-то инстинкты. Такахаси снял шлем и перехватил взгляд Ханаи. Та быстро отвернулась.

— Она все еще на стороне Кёртиса? — спросил Такахаси у Молли.

— Не знаю. Но думаю, что она пытается собраться с мыслями. Думаю, вы знакомы.

— Сегодня утром познакомились, — сказала Ханаи. — Я нашла Диану — то бишь труп Дианы. Думаю, ее Кёртис убил.

— Да, — проговорила Молли, — и я того же мнения.

— Можно ли его остановить? — спросил Такахаси.

— Не знаю, — ответила Молли. — У него пушка. Он способен убить нас обоих. И вообще любого из нас, если давить на него станем.

— А как насчет Кейна? — спросил Такахаси.

— Кейна?

Молли рискнула бросить новый взгляд на Кёртиса; он все еще не поднял головы, но мог в любой момент это сделать. Лена заметила их и направлялась к ним из дальнего угла.

— Если Кейн где-то тут, — объяснил Такахаси, — мы можем его использовать. Он в состоянии остановить Кёртиса. Он на это запрограммирован.

Молли медленно обернулась и окинула взглядом тени у стен пещеры, в лабиринте аппаратуры и мебели. При мысли о Кейне, который мог прятаться там, одурманенный, одержимый навязчивой идеей, порабощенный биотехнологией в собственном мозгу, ее продрал мороз.

— У Кейна прошивка глючит, — сказала Лена. — Он себя воображает в какой-то греческой мифологической фэнтези. Нельзя на него полагаться.

— А на тебя? — спросил Такахаси.

— Смотря чего ты хочешь, — сказала Лена, и Молли ощутила в неожиданном приливе ее гнева накопившееся за время перелета с Земли напряжение. — Я с тобой в этом деле, против Кёртиса.

— Тогда, пожалуйста, придумайте что-нибудь, — проговорила Молли. — Бога ради. Меньше часа остается.

— А с ней что? — Такахаси указал на Ханаи.

— Я помогу, — ответила Ханаи, — но мне нужна защита от Кёртиса. Чего бы это ни стоило. Даже если вам придется забрать меня на Землю.

— С тобой все будет в порядке, — сказала Молли.

— Этого недостаточно. Пообещайте.

— Обещаю, — сказала Молли. — Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы тебя защитить от него.

— Нужно узнать, где Кейн, — проговорил Такахаси. — Я по-прежнему считаю, что это наш лучший шанс.

— Здесь он, — ответила Лена. — По крайней мере, направлялся сюда.

— Тогда я пойду поищу его, — Такахаси сбросил скафандр и бесшумно утянулся в сумрак.

— Лучше разойдемся, — сказала Ханаи. Она смотрела поверх левого плеча Молли. Та обернулась и увидела, что к ним направляется один из телохранителей Кёртиса. Это был Йен. Молли припомнилось, что в качестве подвига Йен предпринял одиночную вылазку к мемориалу Матча[18], на месте посадки «Викинга-1», отсоединил штангу автоматического грунтозаборника и вернулся с этим трофеем.

— Что тут такое? — спросил он. Молли помотала головой.

— Ничего, — сказала она.

— Тогда отойдите от шлюза, гм? — произнес он. — А ты, Молли, иди со мной. Я хочу видеть, чем ты занята.

Он взял Молли за плечо, та яростно стряхнула его руку.

— Не прикасайся ко мне.

Он поднял руки.

— Ну хорошо, хорошо, только отойди, ладно?

Сторонясь его, Молли прошла по захламленному полу и остановилась рядом с Кёртисом. Они с Алонсо рассматривали странного вида многоугольник на экране. Форма эта на миг напомнила Молли «Аполлон», с отведенным немного вправо и вверх теплозащитным кожухом. Затем она различила знакомые линии. Кремль и верхний правый угол Красной площади.

— Феноменально, — произнес Кёртис. — Это какая-то гребаная фантастика.

— Кёртис? — сказала Молли.

— Не начинай.

— Ты можешь уделить мне тридцать секунд? И подумать о том, что делаешь? Ты что, вообразил, будто это видеоигра?

Кёртис оторвался от экрана и оглядел диспозицию своей охраны.

— Йен, — проговорил он, — заткни ее, а?

Молли зыркнула на Йена. Тот нерешительно затоптался с ноги на ногу.

— Что именно я должен сделать?

Кёртис вручил ему «люгер».

— Уведи ее отсюда и присмотри за ней. Если понадобится, используй пушку по назначению. Только, Бога ради, оборудование не повреди.

— Все правильно, Йен, — сказала Молли, — ничто ценное пострадать не должно.

Кёртис развернулся на стуле и бросил на нее взгляд, полный гнева и нетерпения.

— Заткнись!

В углу экрана она видела индикатор времени. 23:11.

Оставалось девятнадцать минут.

— Москва на связи, — сказал Чаадаев.

— Прием, — откликнулась по радио Маяковская. Сердце у нее прыгало, она не знала, ужасаться или кому-то молиться.

— Госпожа Маяковская? — проговорил новый голос. Она узнала его: вице-президент в очках с цветной оправой и джинсах. Она чуть не ответила, позабыв, что задержка в разговоре с Землей составит восемнадцать минут.

— Комитет гос… совет директоров решил не прислушиваться к вашим рекомендациям. Мы заключили, что механизм, скорее всего, размещен где-то на базе Фронтера, а не в отдаленной пещере. Мы также считаем абсурдной идею, что такое сложное устройство могли построить дети.

— Идиоты, — по лицу Маяковской текли слезы гнева. — Идиоты!

— Ваши инструкции таковы. Если вы уверены, что Кёртис не отступит от своих намерений, вам следует уничтожить базу Фронтера лазером. Вы сделаете это прежде, чем истечет названный им срок, и никого на поверхности предупреждать не станете. Кроме того, начиная с настоящего момента и до завершения операции вы обязаны поддерживать постоянную связь с ЦУПом, отчитываясь во всех действиях. Я полагаю, вам все ясно?

— Чаадаев? — позвала Маяковская. Это ему предстояло активировать лазер. — Ты слушаешь?

— Да, — сказал Чаадаев.

— Они спятили. Ты видел, что может натворить это оружие. Пожалуйста, приготовься к отлету.

— Извините, — сказал Чаадаев.

— Что это значит?

— Я согласен с Москвой. К тому же я не вправе подвергать сомнениям отданные мне приказы. Я предложил бы вам заранее подготовиться к заключительному разговору с Кёртисом, надеть скафандр, отослать Валентина в модуль и приготовить его к старту. Мы начнем обстрел с северной стороны купола ровно в 23:25. У вас будет время эвакуироваться на корабль и встретиться с нами.

— Чаадаев, я приказываю тебе отключить боевую установку и приготовиться лечь на обратный курс.

— Извините, — сказал Чаадаев. — Мне правда очень жаль.

Радио отключилось.

Маяковская глянула на часы. Десять сорок пять. Модуль был в режиме ожидания, все системы готовы к немедленному запуску на случай ЧП. Постоянное ускорение, низкая орбита… может сработать.

В гостиной по-прежнему царил сумрак. Валентин мерял шагами комнату, притворяясь безразличным.

— Бьюсь об заклад, ты подслушивал, — сказала ему Маяковская.

Он зыркнул на нее, потом пожал плечами.

— Случайно так вышло.

У нее не было времени с ним ссориться.

— Что скажешь? Каково твое мнение?

— В мои обязанности не входит иметь свое мнение.

Она кивнула и пошла к Блоку. Тот спал с открытым ртом, на лице выделялись синяки и усталые, болезненные морщины. Она аккуратно разбудила его.

— А-а-а-а… что такое? Что?

— Блок, пожалуйста, внимательно выслушай меня. В одиннадцать пятнадцать, то есть через полчаса, ты выйдешь наружу. Ты подойдешь к ближайшей сигнальной панели и нажмешь кнопку эвакуации. Ты понял?

— Эвакуация? — промямлил он сонно. — А что происходит? Почему…

— Ты обязан мне довериться, но не позволь никому и ничему помешать тебе.

Он сел, взялся за шею и со стоном покрутил головой. Хрустнули позвонки.

— Они что, собираются взорвать купол?

— Не задавай вопросов. Как в армии. Ты сделаешь это для меня?

— Да, но…

Она приложила палец к его губам.

— Как только услышишь сигнал тревоги… в общем, проследи, чтобы Валентин выбрался наружу. Если получится.

— Ваш любовник, — произнес Блок.

Маяковская передернула плечами.

— Ах, полковник, эта ваша извечная слабость к потеряшкам… Сделаю, что смогу.

Она ушла и сказала Валентину:

— Я наружу. Нужно внимательно осмотреть то место. Чтобы исключить всякую вероятность ошибки.

— Я с тобой, — сказал он и полез за маской.

— Нет, — сказала она. — Ты… в 23:00 очередной сеанс связи.

— Какое это, блин, теперь имеет значение?

— Все должно быть как обычно, — ответила она. — Понял?

— Ну ладно, — сказал он.

— Код Таймыр. 23:00.

Она устремилась к воздушному шлюзу. Ноги распухли и ныли от прилива крови, вызванного гравитацией. Они не слушались мозга. Маяковская споткнулась на ровном месте и влетела в сырую грядку молодого шпината. Когда поднялась, чуть не вывихнув саднившую голень, комбинезон уже пропитался аммиачными удобрениями.

Она захромала к раздевалке, с трудом влезла в скафандр и протиснулась через шлюз. Ветер набрал полную силу и яростно хлестал ее, вынуждая переносить вес тела на больную ногу. В скафандре, впрочем, она не обоняла ничего, кроме горьковатого аммиачного запаха и потных ноток собственного ужаса.

Она дважды падала во мраке, но поднималась. Позади продолжали маячить огни Фронтеры, позволяя ориентироваться, но модуля она никак не могла отыскать.

Она ударилась шлемом о что-то металлическое, твердое, прищурилась и обнаружила, что это американский МЭМ. Значит, их собственный недалеко. Она поплелась туда, где он должен был стоять, и спустя мгновение заметила кружок света из иллюминатора.

Она прижалась к корпусу, чувствуя, как молча дергает буря за руки и ноги, и откинула крышку магнитного замка. Набрала неверную комбинацию, чертыхнулась, собралась с мыслями и попробовала снова. Каждая лишняя секунда, каждая новая ошибка отдаляли ее от последнего шанса на успех.

Люк откинулся, Маяковская полезла внутрь, а за ней туда проник пылевой вихрь. Захлопнув люк, она рухнула в пилотское кресло, и пальцы сами метнулись к тумблерам на консоли.

Остановить их, только и вертелось в голове, их надо остановить. Далекой частью сознания она понимала, что может быть уже слишком поздно, однако отвергала это понимание. Пока что следует попытаться долететь до «Салюта», проникнуть на борт и помешать экипажу выполнить залп.

Любыми средствами.

Компьютерная система модуля запустила обратный отсчет. Оставалось пятнадцать секунд. Маяковская в лихорадочной спешке возилась с параметрами быстрейшего подъема к «Салюту», а когда модуль качнуло при первом ударе ускорения, прервалась лишь на миг, потуже затянуть ремни.

Вокруг свирепствовал ветер, обстреливал корпус корабля камнями и песком, угрожал нарушить хлипкое равновесие тяги и послать ее кубарем в неизвестном направлении. Она сражалась с регуляторами крена и рыскания, положившись на заржавевшие от бездействия инстинкты летчицы.

— Выше, сука, выше, — прошипела она яростно.

Перегрузка вцепилась в нее, накатила тошнота, но спустя пару секунд турбулентность прекратилась. Маяковская осторожно убрала руки от консоли и стала наблюдать, как автопилот выводит модуль на быструю низкую орбиту. Мимо неслись безжизненные промерзшие равнины. Она мчалась на закат и думала: я сделала все, что могла.

Хотелось бы ей верить, что этого хватит.

Кейн расстегнул нагрудник ПСЖ и достал оттуда «кольт».

Мальчик, назвавшийся Пером Моего Дяди, прижался к стене пещеры.

— Ой бля, — произнес он.

Кейн не обратил на него внимания. Пушка замкнула нейронную цепь, он теперь мог видеть на шаг вперед. Сначала плата, затем, понимал он, все придет само.

Он направился по круговому мостику к лесенке, а ребенок шмыгнул к противоположной стене пещеры.

Но кто-то уже поднимался к ним.

Кейн отступил под прикрытие сумрака, выставив перед собой «кольт» и держа палец перчатки на курке.

— Кейн? — проговорил Такахаси. — Кейн, ты там?

— Заходи, — сказал Кейн. — Медленно. И не заставляй меня нервничать попусту.

Такахаси взобрался на мостик и неуверенно, отведя руки от тела, остановился там. Он обливался потом, а ноздри подрагивали от сдерживаемого напряжения. Кейн никогда еще не видел его в таком разбалансированном состоянии.

— Ты в порядке? — спросил Такахаси.

— В порядке ли я? — переспросил Кейн. — В порядке ли я? Ты вообще чем думаешь, задавая такой вопрос? Вы с дядей меня использовали, точно заводского робота. Вы переставляли меня туда-сюда, словно предмет мебели. Вы даже пытались перепрошить мои гребаные мозги, и после этого ты спрашиваешь, в порядке ли я?

— Остынь, — произнес Такахаси. — Ты думаешь, это была моя идея?

— Ты об этом знал. Ты девять месяцев проторчал на тренажерах, ты знал, что они все еще живы, что у меня в башке гребаный чип, ты знал про ту машину, которая… которая забрала Риза, что его как ветром сдуло… — Метаболизм Кейна пожирал внутренние ресурсы. Он шатался и утирал лоб от пота, а нос от соплей.

Такахаси был в немногим лучшей форме. Его глаза метнулись к фигурам внизу.

— Ты умирал. Имплантация спасла тебе жизнь.

В его словах ощущалась тревожная, требовательная искренность.

— А что касается прошивки, то это дело рук Моргана.

— Какая, на хрен, разница? Я видел твое личное дело. Ебанутая корпоративная лояльность. Морган тебя с потрохами поимел, как и меня. Вот только в твоем случае даже чипа не нужно в башку вставлять.

— Кейн, у меня мало времени…

Кейн повернул револьвер так, что тусклый свет блеснул на металле и очертил барабан.

— В данный момент у тебя ровно столько времени, сколько я пожелаю тебе отпустить. Я могу убить тебя прямо сейчас.

— Кейн, я тебе не враг. И Корпорация тебе не враг.

Такахаси вдруг успокоился, и это испугало Кейна больше, чем если бы тот впал в истерику.

— В Японии, — произнес Такахаси, — компания стала мне отцом и матерью. Ты думаешь, что «Палсистемс» в Хьюстоне почти всем заправляет, но, поверь, в сравнении с тем, как обстоят дела в Японии, это детский лепет. Японский филиал всю Корпорацию уже десять лет в основном и обеспечивает. И там мы не просто за свою зарплату работали. Корпорация взрастила меня, дала мне дом, одежду и машину, а еще то, во что я мог верить, то, для чего я мог работать, то, чему я мог себя посвятить.

Рука Кейна, сжимавшая револьвер, начала дрожать. Внутри черепа возгорелись ослепительные волокна боли, по щекам потек пот.

— Не понимаю.

— Я верен Корпорации, а не Моргану. В совете директоров есть фракции, которые считают транспортер и генератор антивещества слишком ценными открытиями, чтобы их Моргану доверить. Поэтому меня отправили в экспедицию: я должен защитить их, а когда вернусь, отстранить Моргана. Он будет отправлен в отставку, как только совет директоров сойдется на кандидатуре его преемника.

— Преемника?

— Не надо скромничать. Ты понимаешь, о ком я говорю.

— Я не…

— Ты же все время именно к этому и стремился. Ты маневрировал в этом направлении с тех пор, как первую работу на лето в комнате сортировки посылок получил. И Морган знал об этом. После того, что случилось в Северной Африке, он искусственно сдерживал тебя. Он отправил тебя сюда потому, что не верил в твое возвращение, а если бы ты и вернулся, то в любом случае не смог бы ему ничего противопоставить.

— Возможно, он был прав. Эта штука в моей голове…

— Как только мы покончим с этой миссией, программа прекратит выполняться, и в дальнейшем чип не будет иметь значения. Ты можешь сохранить его в нынешнем виде или поставить себе на службу.

— Как? Что ты такое говоришь?

— Ты можешь подключиться к системам «Палсистемс» напрямую и работать со всеми их накопителями. Ты можешь расширить диапазон своих чувств и интеллектуальных способностей. Возможности безграничны.

Кейн потер гудящий потный лоб левой перчаткой.

— Такахаси, ну ты и оптимист. Сначала нужно до завтра дожить, а русские…

— Нам не только о русских беспокоиться стоит, — сказал Такахаси. — Кёртис рехнулся и в данный момент, там внизу, готовится начать Третью мировую войну.

— Кёртис? — повторил Кейн.

— Когда мы уберем его с пути, можно будет забрать себе плату и вернуться с нею в Хьюстон. Нас ничто не остановит.

— Возвращение, — произнес Кейн.

— Что?..

— Сюжет, жизнеутверждающий Сюжет…

— Да забудь ты про этот гребаный Сюжет, у нас времени в обрез, — спокойствие Такахаси явственно нарушилось. — Останови Кёртиса. Забери плату. Ты должен это сделать. У тебя пушка, рефлексы, вся эта берсеркерская хрень, которой наемников обучают. Я навешаю русским лапшу на уши, скажу, что мы готовы к переговорам, задержу их, а мы тем временем проберемся на корабль и поминай как звали.

— Это и есть Сюжет, друг мой. Сразить Чудовище и вернуться с Искомой Наградой. Это и есть Сюжет.

У Такахаси сделался такой вид, словно он сейчас начнет головой о стенку биться. Он начинает верить тому, что я сказал про имплант, подумал Кейн. Он действительно начинает понимать, что я человек конченый.

— Прости, Кейн, — сказал Такахаси. — Не хотел я так с тобой поступать, но придется. Я не смогу сам его одолеть. Никто из нас не сможет.

— Ты что… — начал Кейн, но Такахаси уже смежил веки и проговорил нараспев:

Кейн оцепенел. Частью сознания он опознал считалку, которую часто слышал от дяди ребенком еще до смерти отца, а другой частью, которая была отделена от первой, — воспринял эти слова как отмычку и раскрыл перед ними замки.

Он смотрел, как его левая рука берется за правую, уравновешивает револьвер, как оба больших пальца взводят курок, и сияющий, будто живой, патрон скользит на одну линию со стволом.

Программа, подумал он, беспомощно глядя, как ноги сами несут его к лестнице. Последнее средство, программа отчаяния. Такахаси, ну ты и ублюдок. Не поверил, что я смогу.

Он поставил ногу на лестницу и аккуратно перенес левую руку с «кольта» на поручень.

Он сделал второй шаг, третий. Плечи поравнялись с полом мостика.

Ударная волна звука чуть не сдула его с лестницы. Он выронил оружие, прижал ладони к ушам, револьвер улетел в груду пластиковой упаковочной пленки внизу.

По всей пещере завыли сирены. Риз натаскал своих спутников на три вида сигналов тревоги Фронтеры; этот сигнал, резкий, на одной ноте, означал эвакуацию из-под купола.

Кейн снова обрел способность мыслить и частичный контроль над телом. Однако настойчивое стремление, ошеломляюще сильное побуждение осталось. Нацелить пушку в лицо Кёртиса, нажать на спусковой крючок, увидеть, что Кёртис умирает.

С расстояния менее пяти футов раздался еще один визгливый сигнал тревоги. Звук исходил из металлического рожка, смонтированного на опоре мостика. Дезориентированный, ничего не соображающий Кейн заметался на лестнице, пытаясь понять, куда упало оружие. Он ощутил, как скользкие пластиковые локтевые сочленения скафандра теряют контакт со ступеньками, куда он оперся; рванулся уцепиться за перила, но было уже поздно.

Его снесло с лестницы вверх тормашками и в сторону, но испуганный крик заглушило ревом сигнального мальстрема.

— Это оно? — спросил Кёртис.

— Да, — ответила Глаголь. — Набери. RUN XLAUNCH, потом нажми клавишу перевода строки, NEWLINE, и машина сделает все остальное.

Молли показалось, что вид у девочки такой, словно ее разъело изнутри, хуже, чем когда бы то ни было прежде. Она стояла рядом с Кёртисом и в сторону Молли даже не глядела.

Кёртис с сожалением отвернулся от клавиатуры и взял телефон.

— Русские по-прежнему на экране?.. Да, отлично… Правда? И что говорят?.. Ты что? Господи Иисусе, дубина ты стоеросовая, какого хера ты не сказал, что не знаешь русского? Найди кого-нибудь, кто знает, и, Бога ради, прослушайте снова эти гребаные сигналы!

Он бросил трубку и обернулся к Алонсо.

— Эти уебаны…

Его прервал вой эвакуационной сирены.

Господи, подумала оцепеневшая Молли. Они это сделали. Они ударили по Фронтере, даже не дождавшись конца отведенного нам срока…

Она увидела, как Кёртис разворачивается к клавиатуре, и поняла, что альтернативные варианты исчерпаны.

Йен стоял вполоборота к Кёртису и не заметил Молли до самой последней секунды ее броска. Удар поразил его в гортань, и Йен, задыхаясь и булькая, свалился на пол. У Молли не осталось времени потянуться за его пушкой.

Кёртис, широко раскорячившись и уперев ноги в пол, согнулся над клавиатурой и тщательно, по одной, нажимал клавиши.

— Кёртис! — завопила Молли, но ее крик тут же съела сирена.

Кёртис задержал руку над клавишей NEWLINE.

Бросить в него было нечем, оружия тоже не имелось, кроме собственного тела. Молли кинулась ему в ноги, используя себя как таран, и когда они начали падать на пол вместе, она увидела, как его правая рука падает на клавишу.

Кёртис упал. Она приподнялась на руках и коленях. По экрану монитора бежали строчки зеленых символов.

Выполнялась программа XLAUNCH.

Металлический дверной проем стал разноцветным вихрем, размывающим темно-синюю керамику канистры, уравновешенной на пороге.

Молли поднялась и тут же почувствовала, как руки Кёртиса смыкаются на ее левой щиколотке. Правая нога, однако, еще была свободна; Молли отпихнула его, потом размахнулась и со всей силы зарядила пяткой ему в промежность.

Наверное, он закричал, но Молли не услышала. Он затрясся, как вытащенная из воды рыба, заметался из стороны в сторону; Молли высвободила левую ногу и ринулась к японской ширме в центре зала.

— Молли, нет! — пронзительно вскрикнула Глаголь на высокой ноте, заглушив сирены.

Молли руками в перчатках ухватилась за плату и вырвала из установки.

Электрическим разрядом ее отбросило футов на десять по полу пещеры, искры полетели из глаз, струйки дыма пошли от рукавов скафандра. Молли перестала дышать, но ей не воздух сейчас был нужен. Она хотела увидеть…

Она подтянулась, цепляясь руками за стену.

Канистра осталась на прежнем месте.

Слава Богу, подумала Молли. Этого удалось избежать. Множества лишних смертей.

Купол, пришла следующая мысль. Неужели русские и в самом деле?..

Ее не держали ноги. Она осела на пол и пинком ноги послала плату прочь по пенопласту.

Сирены смолкли. Внезапная тишина обрушилась на Молли, как удар. Она, вероятно, отключилась на миг, потому что, когда принудила себя снова открыть глаза, Кёртис уже двигался к ней.

— …плату на место, и повторим все снова, — кричал он Алонсо. У него в руке снова была пушка, и ствол смотрел на Молли. — А ты, сучка, сейчас умрешь.

Она вытянула руку и попыталась приподняться, но мышцы отказывали. Пальцы беспомощно скребли по пенопластовому полу.

Глаголь стояла за шеренгой машин и глядела на нее.

Кёртис поднял плату и зажал ее под мышкой. Потом вскинул пушку. Молли тупо смотрела, как он упирает локоть и перемещает плечо под подбородок.

Кто-то вышел вперед и остановился перед нею, так что Кёртис перестал быть виден.

— Нет, Кёртис, — сказала Лена. — Не бывать этому больше.

— Не бывать? — повторил Кёртис. — Они уничтожили купол, убили Бог знает сколько народу, а ты говоришь, что не бывать этому больше?

Молли почувствовала, как ее поднимают с пола, и сумела приподняться ровно настолько, чтобы оттолкнуться и уравновесить себя у стены.

Касание пальцев было странно нерешительным, и Молли увидела, что это ее дочь.

— Прости меня, — проговорила Глаголь. Глаза у девочки раскраснелись, но плакать она перестала. — Я все испортила. Я так перепугалась и разозлилась, я…

— Бывает, — выдохнула Молли. — Ты же просто человек, и всё.

— Не знаю, рада ли я этому, — сказала Глаголь. Глаза ее приобрели отстраненно-напряженное выражение, какого Молли никогда еще за нею не замечала. Она выросла, подумала Молли. Ей осталось совсем немного.

— Знаю, — сказала Молли. — И ты меня прости. Не нужно было от тебя таиться. Сколько бы… сколько бы времени тебе ни осталось, я постараюсь сделать все как лучше…

— Ладно, — сказала Глаголь.

Теперь рука девочки сжимала ее плечо сильным, ободряющим прикосновением. Не помню, подумала Молли, когда в последний раз она касалась меня по доброй воле.

Кёртис поглядел на Алонсо.

— Иди воткни плату на место, — приказал он, — а я постерегу этих сук.

Алонсо не двинулся с места. Он стоял за консолью установки. Молли услышала короткий писк: Алонсо выключил монитор.

— Они правы, Кёртис. Надо остановиться.

— Не могу поверить, — проговорил Кёртис. — Не могу, блядь, в это поверить. Вы собираетесь просто сдохнуть, сложив лапки? Да я вас всех сейчас убить могу.

— Не всех, — сказала Ханаи, занимая место рядом с Леной. — Ты можешь убить одного или двоих из нас. Но ты не можешь убить всех.

Кёртис начал отступать к воздушному шлюзу.

— Я знаю, зна-аю, что вы думаете. Вы все. Вы меня принимаете за Короля-Рыбака или кого-то такого, суки, думаете, я выжат, как лимон, можно теперь мной ритуально пожертвовать и избрать нового короля, и тогда все наладится.

Он натянул нижнюю половину скафандра и был вынужден отложить плату в сторону, влезая в верхнюю.

— Вам легко меня виноватить, — продолжал он. — Но это не моя ошибка была. Я никогда не терял веры. Я всегда верил, что мы способны изменить это место, и по-прежнему верю.

Он снова поднял плату и воздел ее над головой.

— Располагая такой мощью, мы могли бы начать нужные преобразования месяцы назад, возможно, годы назад. Но вы прятали ее от меня, вы мне не доверяли. Теперь она у меня, и я создам новый Марс, как обещал. А если вы не захотите мне помочь, я найду тех, кто захочет.

— И скольким придется умереть для этого? — спросила Молли. Она вытянула правую руку в сторону и мгновение держалась за плечо Глаголи, потом отняла руку и сделала несколько шагов на трясущихся ногах. — Мы же не вправе построить новый мир только затем, чтобы сделать его копией Земли, с расколом на фракции, с войнами и бомбами…

Кёртис смотрел на них с выражением загнанного обезумевшего зверя. Он натягивал перчатки: по одной, держа пушку в свободной руке наставленной на них.

— Даже Морган, — произнес он, — даже Морган не повел бы себя так глупо. Он-то знает, как поступить с такой мощью.

Он сгреб шлем и протиснулся в шлюз ногами вперед.

Корабль, вдруг сообразила Молли. Он собирается захватить корабль Риза.

И ему это по силам. Как, в принципе, и любому из них. В чрезвычайной ситуации хватило бы усилий одного человека, чтобы поднять модуль с Марса, пришвартоваться к Деймосу, дозаправить МЭМ и отчалить на большом корабле назад, на Землю.

— Не… — начала она, но крышка люка уже захлопнулась, а индикатор загорелся красным.

Казалось, никто больше не понимает, что происходит. Они стояли как истуканы: плечи понемногу расслабляются, Фронтера забыта, Кёртиса больше нет.

Молли откуда-то нашла в себе силы передвигаться. Посмотрела на обугленные перчатки, но прикинула, что существенного ущерба скафандр не понес. С трудом натянула шлем — зеленый индикатор на груди вспыхнул в тот самый момент, когда Молли начала накачивать воздухом шлюз.

Оглянувшись, Молли увидела, что люди в пещере понемногу выходят из ступора. На лицах виднелся страх, но скафандр не позволял слышать, о чем они говорят. Индикатор рядом с люком загорелся зеленым. Молли откинула дверцу, пролезла внутрь и снова захлопнула.

Ожидание продолжалось, по впечатлению, бесконечно долго, но в ее мозгу не было ни одной мысли, только агонизирующее осознание неторопливости текущего времени. Потом внешняя дверь наконец открылась, и Молли выбралась в преисподнюю песчаной бури.

Гидравлические моторы притянули люк за ее спиной и захлопнули. Она сделала несколько неуверенных шагов во мраке ночи, ничего не видя, кроме кружащегося в свете нашлемного фонаря песка. Выключила фонарь и позволила тьме окутать себя. Вдалеке, едва различимые в буре, проявились огни Фронтеры.

Она упала на колени и вцепилась в глыбу застывшей лавы, не в силах держаться на ногах от облегчения. Время еще оставалось.

— Прием? — сказала она по рации скафандра. — Прием? Кто-нибудь здесь есть?

Пощелкала переключателями на груди, испытала аварийную частоту.

— ЧП, ЧП! Бога ради, ответьте мне кто-нибудь!

Конечно, никто не откликался. После того, как заревели сирены, все наверняка эвакуировались из-под купола. Она снова переключилась на КВ.

— Это Молли. Мне нужно поговорить с Маяковской, она здесь? Бога ради, если слышите меня…

— Маяковской нет, — отозвался голос в ее ухе. Она узнала второго русского космонавта, высокого блондина.

— Как так нет?

— Слишком поздно, — сказал голос. — Ничего уже нельзя сделать. Нельзя их остановить.

— Нет! — вскричала Молли. Снова вскочила, потеряла равновесие, съехала на четыре-пять метров по склону. — Нет, нет, нужно их…

Она подняла глаза: узкая, как луч прожектора, полоса рубинового света прочертила небо сверху вниз, направляясь к Фронтере.

— Нет! — истошно вскрикнула она, потом еще раз, уже без слов.

Гибель базы нельзя было назвать впечатляющей. Там, где луч лазера врезался в жилые секции, возникала едва заметная Молли вспышка пламени, но прежде чем огонь успевал распространиться, углекислота душила его. Луч равномерно перемещался по всей длине купола. Потом перечеркнул его крест-накрест.

На глазах Молли контрольный пост взорвался, послав во тьму, навстречу пыли, более яркие ошметки бетона и пенопласта. И наконец, перед тем, как исчезнуть, жуткая красная линия чиркнула по резервным кислородным бакам у северной стены, обратив их в слитную раскаленную сферу синего огня.

Она едва заметила, как за ее спиной снова открывается воздушный шлюз, как возникает из него одинокая фигура в скафандре с прибором ночного видения и револьвером в руке.

— Кейн? — позвала она, но человек в скафандре, поведя шлемом вокруг себя, задержался лишь на миг и не ответил ей. Фигура двинулась вниз по склону и вскоре исчезла в песчаном вихре.

Молли прислонилась к глыбе застывшей лавы и закрыла глаза. Она просидела так до тех пор, пока мимо не поползли к пещере первые выжившие.

В двадцати милях от «Салюта», только что ставшего светящейся точкой на экранах, Маяковская дала обратную тягу.

Сначала ее одолел порыв врубить движки на максимум и сбить корабль к чертям с орбиты, но затем здравый смысл взял верх. Еще через мгновение она увидела тонкую, как волосок, красную линию, и поняла, что все было напрасно, а ее усилия ни к чему не привели.

Они игнорировали ее сигналы, но она тем не менее попыталась снова.

— Это Маяковская. Остановите атаку. Вы…

У нее язык отнялся от ярости и фрустрации, она попыталась врезать кулаком по панели управления. Весом тела это движение подкрепить не удалось, вышло оно слабым и беспомощным, так что Маяковская просто вывела себя из равновесия и едва не вылетела из кресла.

Она заставила себя вернуться в прежнюю позу, аккуратно затянула ремни, компенсируя слабую обратную тягу, и сконцентрировалась на стыковке с кораблем.

За двадцать минут ее пронесло над дневной стороной Марса, над западным краем равнины Элизиум и Большим Сыртом. Она смотрела, как бортовая система отсчитывает сброшенные ступени и обнуляет вероятности различных угроз. Одна за другой отпадали мрачные перспективы: недостаточно топлива, чтобы выйти на скорость убегания от планеты, недостаточная высота для стыковки с «Салютом», недостаточная обратная тяга…

Теперь оставалось переживать только за стыковку, но и это больше не имело никакого значения.

Она предала начальство, ввязалась в гонку со временем и проиграла. В прежнюю эпоху ее бы вычеркнули из жизни, лишили пенсии или даже отправили в ГУЛАГ после показательного процесса. Интересно, каков будет современный эквивалент подобной кары? Сошлют на офисную работу в Якутск или автокатастрофу на пустом участке трассы устроят?

Она медленно перевела модуль на более высокую и медленную орбиту, приближаясь к «Салюту» — зеленому цилиндру с коническим навершием. Некогда величайшую радость ей доставляли часы тренировок на летном симуляторе, добытые по блату. Теперь она пилотировала настоящий корабль, испытывая меньше эмоций, чем в самый скучный момент тренировок, пребывая за пределами усталости и эмоционального восприятия.

Аккуратно впрыскивая гидразин из курсокорректирующих сопел, она уравняла нос модуля с причалом «Салюта» и почувствовала, как успокаивающе щелкают стыковочные узлы.

Она потянулась к переключателям, которыми накачивался воздух в переходной туннель между модулем и «Салютом». Ее рука замерла на полпути.

То, что ты замышляешь, сказала она себе, зовется убийством. Нет, не просто убийством, а кое-чем похуже, изменой.

«А как тогда прикажете назвать хладнокровное уничтожение купола?» — огрызнулась она. Там и русские погибли тоже, не только американцы и японцы.

Она возвратила руку на место. По лбу и щекам покатился жуткий холодный пот. Не так просто уговорить себя на подобное, подумалось ей. Это эмоциональное решение, и ты знаешь, что уже потеряла импульс, понимаешь, что на самом деле не станешь так поступать. Вперед, поверни переключатели, накачай воздух, проверь герметичность. Других возможностей нет, не надо о них думать.

Затрещав, ожила рация.

— Госпожа Маяковская, пожалуйста, закончите процедуру наполнения переходного узла воздухом. После этого, пожалуйста, будьте добры поместить себя под арест и сдать модуль…

Нахлынула новая волна гнева и отчаяния. Руки ее метнулись к консоли и набрали последовательность чисел. О числах этих Чаадаев никогда не слышал, они были известны лишь самым высоким функционерам земного персонала. Компьютер запросил подтверждения. Маяковская дала его.

Взрывные болты, удерживавшие дверцу воздушного шлюза, безмолвно отвалились, и модуль затрясся, словно кролик в челюстях пса. Но стыковочные узлы крепко держали ее у «Салюта», и спустя несколько секунд все успокоилось.

Погибли трое человек. Воздух высосало из легких, влагу из кожи, глазные яблоки чуть не вырвало из глазниц.

Они убиты.

Она закрыла глаза.

Вперед, подумала она. Слишком поздно останавливаться. Ты их не вернешь, ничего сделанного не отменишь. Действуй пошагово.

Но доведи все до конца.

Она откинула крышку люка и пробралась на борт «Салюта» по длинному узкому коридору. Ей померещилось, что на корабле полно звезд, что они мерцают и подмигивают в промежутках между медленно вращающимися трупами трех космонавтов; спустя секунду-другую до Маяковской дошло, что эти светлячки — не что иное, как крохотные кристаллики замерзшей крови.

Она протиснулась мимо тела Чаадаева и подключила рацию скафандра к передатчику.

— «Заря», это «Зенит». «Зенит» вызывает «Зарю». Маяковская на связи. Американская база уничтожена. Вынуждена с сожалением сообщить, что ваша информация не соответствовала действительности. Они… — Она остановилась, сняла палец с кнопки передачи, перевела дыхание и продолжила: — Транспортера… не существовало… не существует в природе. Я… изучила скалу, которую они предположительно уничтожили антивеществом. Я обнаружила следы пластидовой взрывчатки и признаки аналогичных закладок в соседних скалах. Это была… обычная подделка.

Она снова отпустила кнопку. Дальше-то что? Топливо в модуле израсходовано, но даже если она сумеет вернуться на поверхность, какая жизнь ей там суждена? Кёртис, вероятно, укрылся за каменными стенами пещеры и уцелел; он сочтет ее виновницей.

А впрочем, и это неважно. Какая жизнь им всем предстоит без купола?

Глаза ее вдруг замерли на цифровом индикаторе. Внешние топливные баки были наполнены еще на Фобосе. Топлива более чем достаточно, чтобы вернуться на Землю, но это, подумала она, наблюдая за гротескным pas de trois[19] мертвецов, уже не актуально.

Она попыталась припомнить. Какой глубины нужен кратер? Достаточной, чтобы удержалось давление в двести-триста миллибар. Не меньше трех-четырех километров. Хватит ли для этого взрыва топливных баков, присоединенных к «Салюту», разогнанных и прикрытых до последней секунды углерод-композитным теплозащитным кожухом модуля?

Неизвестно.

Если и не хватит, подумала она, по крайней мере получится красивый жест. Первый шаг, он же последний.

— «Зенит» вызывает «Зарю». Мы готовимся покинуть орбиту.

Она пощелкала переключателем, имитируя помехи.

— «Заря», у нас проблемы с удержанием высоты. Повторяю, у нас проблемы…

Она выключила передатчик, потом, подумав, врезала по нему гаечным ключом. Ни шагу назад, сказала она себе. Никаких моральных колебаний.

Ей предстояла небольшая проверка решимости.

Она задала бортовой системе курс прямо на плато Солнца, в скованную морозом пустошь, которую в свое время называли Озером Солнца. Погребенный там лед расплавится и испарится при взрыве, добавив атмосфере драгоценных газов. На краткое время эта местность оправдает свое имя, воспылав ярко и жарко, словно звезда.

Если Блок включил сирену эвакуации, выжившие там есть. Первое поселение располагалось в пещере, пещера обеспечивала нужды колонистов до постройки купола — и так будет снова, пока не переберутся в новый дом.

В последний раз она ощутила нажим гравитации: «Салют» нырнул в марсианскую атмосферу, разреженный воздух заскрежетал по теплозащитному кожуху модуля.

Она слушала, как долгая высокая мелодия постепенно взбирается к си-бемоль, чтобы задержаться там после высокого до.

Кейн почувствовал удар по ребрам и шее при падении, но лишь на миг, как вспышку света и секундный гальванический шок. Он перекатился на руках и коленях. Кровь прилила к голове. Вой сирен тревоги был так оглушителен, что Кейн даже высоких мелодичных голосов в голове не слышал. Впервые с момента высадки на Марсе — а сколько времени-то прошло, всего полтора дня? — его разум был предоставлен сам себе.

Но это не имело особого значения. Даже без указующего импланта дальнейшие действия были очевидны: убить Кёртиса, отобрать плату, вернуться на Землю, свести счеты с дядей.

Сирены на секунду стали тише, и Кейн узрел бездонные хрустальные моря крови, куски плоти в кильватере корабля. Узрел пыльный монастырский двор, грязного бородатого коленопреклоненного монаха. Услышал его моление о дожде.

Сирены совсем замолчали, и яростная определенность побуждения снова овладела им. Он пробуравил груду черной пластиковой пленки в поисках оружия. Он слышал лишь голоса в голове, а не те, что звучали в пещере вокруг, приглушенные, неразборчивые, бессмысленные.

Имплант перехватил также контроль над его надпочечниками, возобновив эффект адреногена, введенного Леной. Он ощутил норэпинефриновые мурашки в кровеносных сосудах, почки заныли от напряжения окружающих мышц.

Он увидел револьвер.

Рука сомкнулась на рукоятке, он поднялся, шатаясь, не разбирая дороги, едва осознавая происходящее. Кёртис у воздушного тамбура нахлобучил шлем. Кейн поднял «кольт» и начал совмещать мушку с шеей Кёртиса. Но прежде, чем он мог бы выстрелить, Кёртис развернулся и опрометью шмыгнул в люк.

Он вспомнил про бурю, хотя мысленная картинка была нечеткой, восприятие путали серые волны и сталкивающиеся скалы. Однако он сохранил осознание необходимости шлема с ИК-визором. Шлем валялся где-то неподалеку.

Когда шлем удалось найти, Молли уже скрылась следом за Кёртисом. Кейн ринулся к шлюзу, оттолкнув Ханаи.

— У него пушка! — вскрикнул голос позади. Кейн надел шлем и нырнул в шлюз.

Внутри шлюза виднелись тепловые мазки — следы тех, кто проходил этим путем. Он постукивал прикладом по изогнутому металлическому полу цилиндрической конструкции. Правая нога дрожала в такт.

Наконец внешний люк откинулся.

Он вылез наружу и уставился в направлении Фронтеры. Тут воссияла слепящая колонна белого света, контрастные сенсоры шлема оказались перегружены и обрисовали остальную планету глубоко-зеленой.

— Сукин сын, — произнес он.

Только увидев брызги слюны на внутренней поверхности визора, он понял, что говорит вслух.

Он опустил голову, блокируя руками большую часть света, и разглядел Кёртиса: тускло-желтое пятно смещалось по склону. В нескольких ярдах полусидела Молли, поджав колени почти к самому подбородку и приняв максимально возможное в жестком скафандре подобие позы эмбриона.

Кейн двинулся по склону вулкана, выворачивая ноги для лучшего сцепления со склоном; каждый скачок посылал электрические разряды ребрам на манер болевых телеграмм. Лазер погас, руины купола Фронтеры остались сверкать белым сиянием, и передний план снова оказался в фокусе. Мерзлые глыбы, переплавленный участок — здесь стоял русский модуль, — теплый оранжевый корабль самого Кейна, тускло-красный скафандр Кёртиса, более яркая краснота платы под мышкой у Кёртиса.

Он слышал через динамики шлема тяжелое дыхание Кёртиса. Во тьме и хаосе бури Кёртису приходилось нелегко, и это стало единственным преимуществом Кейна. Если не поймать Кёртиса прежде, чем тот доберется до развалин купола…

Стоп. Нет, Кёртис не туда бежал. Он направлялся к кораблю.

Кейн с трудом перешел на длинные безоглядные прыжки, но позабыл про силу ветра. Когда ноги выскочили на открытое пространство, ветер вывел его из равновесия и отправил в бесконечное падение навстречу камням, такое медленное, что он с запасом сгруппировался, прикрывая грудь руками. Жесткий скафандр принял на себя удар, Кейна кидало и болтало внутри, как игральную кость в стакане.

На груди светился индикатор, но ИК-сканер визора не воспринимал различий между красным и зеленым. Со скафандром все в порядке, сказал себе Кейн. Если бы скафандр получил повреждения, я бы уже знал об этом.

Вставай, приказал он себе.

И встал.

Кёртис уже подбирался к трапу, но Кейн в несколько прыжков сократил отставание до считанных ярдов. Он видел отрисованные в оттенках красного сочленения скафандра Кёртиса и слепо выставленные перед собой руки.

За ним виднелись новые фигуры: около десятка беженцев из-под купола в скафандрах брели в сторону Кёртиса и корабля, подставляясь под прицел револьвера.

— Кёртис! — заорал Кейн.

Кёртис остановился и полуобернулся к пещере.

Кейн ринулся на него, держа перед собой револьвер. Он был в сотне футов, восьмидесяти, шестидесяти футах. Он замедлился, тормозя о пыль, чуть не упал и навел прицел на Кёртиса.

Сейчас, подумал он, и быстро, пока другие под ноги не полезли, пока на линии выстрела никого.

Его шлем вдруг завибрировал.

Он глянул вправо, на юго-восток, и увидел в небе огненный шарик. Объект исчез за горизонтом, близ Сирийского плато, и спустя миг оттуда взошла идеальная белая полусфера, подобная новой звезде.

«Астероид?» — подумал Кейн. Если так, то очень большой, и его падение возымело опустошительный эффект.

Он развернулся в сторону Кёртиса. Тот карабкался по трапу.

— Кёртис! — вскричал он снова и выстрелил из «кольта». Он промахнулся. Пуля чиркнула по корпусу корабля белой жаркой линией. Не успел Кейн выстрелить снова, а Кёртис уже ссыпался на поверхность и пропал за кораблем.

На радиоканале трещали и шипели перепуганные голоса беглецов. Кейн отключился и побежал за Кёртисом. Приходилось лавировать между полуслепыми, дезориентированными в бурю ходячими манекенами, выискивая среди них тающий образ скафандра Кёртиса. Раскаленные руины приближались; анализатор шлема теперь отрисовывал Кёртиса бледно-желтым. Кейн прицелился было, но толпа безнадежно перекрывала мишень.

Кёртис метнулся к восточной стене купола и пролез в оплавленную дыру. Кейн сбавил темп до ходьбы; легкие горели, внимание рассеивалось.

Купол был поврежден и скомкан невосстановимо. Перегретые газы раскидали капли и комки плавленого пластика на сотни ярдов во все стороны, и лишь несколько сотен квадратных футов матовой сморщенной пленки уцелели над перепаленными и обмороженными полями.

В дыре что-то шевельнулось, Кейн едва не выстрелил, но увидел, что это ребенок, девочка, в скафандре низкого давления от шаттла. Движения ей давались с очевидной болью; Кейн понял, что в скафандре на четыре пси у нее все суставы рук и ног жутко ноют под напором азотных пузырей.

Кейн ничем не мог ей помочь. Если доберется до пещеры, боль со временем пройдет. Под развалинами купола положение наверняка еще хуже.

Первое, что он увидел, когда пролез туда, был труп погибшего от эмболии, уже успевший остыть почти до температуры почвы под ногами Кейна. В нескольких ярдах от него валялась рука без признаков тела.

Кейн вспотел. Он понятия не имел, куда запропастился Кёртис. В любой момент тот мог заложить обратную петлю и смешаться с бредущими к пещере беженцами. Кейн все время поворачивался, проверяя, нет ли кого за спиной, и не меньше раза в минуту высовывался наружу — там ли еще модуль? Когда под ногами что-то заскрежетало, ему сперва показалось, что это галлюцинация. Потом он увидел, как трясутся коричневые губчатые стены исковерканных жилых модулей, а куски застывшего пластика падают сверху.

Под куполом живых больше не осталось. Он увидел вспышку тепла и выстрелил, ориентируясь по ней, но потом понял, что это просто теплый воздух вылетел из сдувшейся комнаты.

Колени дрожали от вибрации, передававшейся через подошвы. Балка из упрочненного алюмосплава грациозно приземлилась на землю прямо перед Кейном, и замерзшие початки кукурузы разлетелись на осколки, словно цветные стеклянные скульптуры.

Нужно было выбираться наружу. Он побежал к ближайшей дыре и увидел, как всего в паре дюймов разрывается под выстрелом пластиковая панель. Кёртис, похоже, выстрелил на шум, производимый движениями Кейна. Он бросился на землю и перекатился, держа пушку стволом вверх.

Ничто не двигалось.

Не могу я так больше, подумал Кейн. Рев проникал в уши, пробивался сквозь землю и заставлял вибрировать воздух внутри скафандра. Он приподнялся на локтях и увидел, как Кёртис мчится к модулю.

Выжившие, числом не более нескольких дюжин, стали яркими точками на дальнем склоне близ пещеры. Значит, посторонних нет, подумал Кейн, и права на ошибку тоже.

Ударная волна пришла с юго-востока на скорости звука. Ослепительный белый прилив пыли, пепла и летучих веществ взметнулся миль на десять. Кейна подбросило в воздух и приложило о стену разваленного купола с такой силой, что он на миг потерял сознание, а когда очнулся, гомон голосов в мозгу стал оглушающим, и боль распространилась примерно на дюжину мест тела.

Модуль на равнине каким-то образом устоял.

Он увидел Кёртиса. Тот поднялся с земли и побежал к люку, все еще держа в руке плату.

Он поднял револьвер и выстрелил. Кёртис схватился за ногу и упал.

Он оттянул курок, наблюдая, как ползут поперек визора шлема Кёртиса шаровые узоры отраженного тепла.

Он снова выстрелил, и забрало раскололось, а лицо за ним взорвалось, и в окружающий воздух вылетели струйки пара и капельки крови.

Револьвер выпал из обмякшей руки Кейна. Он отклеился от стены, сделал для пробы шаг, второй. Покачнулся, упал на колени, поднялся и прошел еще несколько шагов.

Первая попытка вырвать плату из пальцев Кёртиса завершилась тем, что он снова потерял равновесие и упал. Колени ударили мертвого Кёртиса в грудь, словно нанося ответный удар по ребрам трупа, шлемом же Кейн, повинуясь инерции падения, врезался в ошметки лица Кёртиса. Он потянул снова. Плата высвободилась.

Все кончено, подумал он. Он находился на пороге Возвращения, архетипического перерождения. Он взялся рукой за трап, перекинул ногу на нижнюю ступеньку. Назад на Землю с платой. Убить короля, жениться на принцессе.

Он потряс головой. Нет никакой принцессы. О чем он вообще думает?

— Такахаси? — позвал он. Рация была отключена.

Он сделал еще один шаг вверх по трапу. Подумал о параметрах орбиты корабля, об эллипсе Гомана, дополнительном к тому, какой привел его сюда, о совершенстве круговой симметрии пути.

Кёртис лежал в пыли под лестницей, подобный монаху из его видения: иссушенный, разбитый, лишившийся своего Сюжета. Тело в кильватере корабля: Эгиалей, брат Медеи[20], убитый с целью задержать погоню мстительного Ээта. Погибшие от эмболии жители разоренного купола. Лена сказала, что Морган управляет тобой. Нарушение симметрии, начало жизни. Когда я стану грозным великаном.

Он хватил шлемом о корпус корабля, пытаясь привести себя в чувство. Где-то в черепе биософтовая начинка импланта шептала его нейронам на языках, неведомых сознанию; сладкие голоса, соблазну которых противиться было решительно невозможно, убеждали его забрать плату и улететь.

Ямато-Такэру знал, подумалось Кейну; его дух поработили точно так же.

Каждая отдельная человеческая жизнь, сказал мальчуган, есть момент сознания большого существа, которое живет в нас.

Мембрана снова разорвалась. Кейн узрел их всех, от Ясона до Парсифаля, и сотни других, и образуемый ими единый Сюжет; единую драму, которую разыгрывали они снова и снова вне времени, так что каждый из них вносил уникальный вклад своего момента в общее целое.

Кейн знал, каким должен быть его вклад.

Когда Кейн разыскал Молли, та все еще сидела на склоне вулкана. Он вспомнил, что нужно включить рацию, но слов не находил.

Такахаси стоял рядом с нею, его сопровождали трое-четверо выживших. Пыль, поднятая взрывом, улеглась, ночь прояснилась.

— Это был корабль русских, — сказал Такахаси. Кейн непонимающе посмотрел на него. — Маяковская. Она разбила «Салют» на плато Солнца. Это и вызвало взрыв.

— Оазис, — произнес Кейн.

— Во всяком случае, зародыш. Если кратер окажется недостаточно глубок, ее дело можно будет довершить, использовав антивещество Глаголи. Думаю, так Маяковская попыталась свести баланс.

— Не слишком… привлекательное предложение, — Кейн оглянулся на развалины Фронтеры, чья температура теперь лишь на несколько градусов превышала температуру окрестной равнины.

— Не слишком, — сказал Такахаси. — Но это первый шаг.

Кейн опустился на колени рядом с Молли.

— Возьми, — сказал он и вложил плату в ее руки. — Построишь корабли.

— Кейн…

— Такахаси, заткнись, — огрызнулся он.

Он мог сказать больше, но времени не было. Позднее он расскажет ей об остальных своих планах, о полномасштабной спасательной экспедиции с грузом еды, лекарств и всего остального. О договоре с «Аэрофлотом», чтобы те их не трогали. Но об этом он намеревался рассказать позднее, по радио, вернувшись на Землю.

— Где Лена? — спросил он.

— Внутри, — сказал Такахаси. — Она остается. Ей предстоит здесь много работы. Все остаются, даже Ханаи. Это неважно. Мы двое управимся с кораблем. Но плату придется забрать. Мы за ней прилетели.

— Разве? — произнес Кейн. — Я так не думаю.

— Кейн?..

— Мы выиграли время, — сказал Кейн. — Эти люди нам нужны, а мы нужны им. Мы справимся.

Кейн не смотрел на Такахаси, но чувствовал, как другой начинает склоняться перед его волей.

— Вперед, — приказал он. — Приготовь корабль к старту. Я через минуту.

Такахаси развернулся и ушел.

— Кёртис? — проговорила Молли.

Кейн склонился к ней, взял ее шлем в свои руки и приложил к своему.

— Он мертв, — сказал Кейн.

Руки Молли сомкнулись на плате, и она вроде бы кивнула под шлемом, потом поднялась и направилась с платой к воздушному шлюзу.

Кейну явилось видение Молли, стоящей под небом Марса: волосы треплет ветер, она в плотной куртке и маске, но на открытом воздухе, и у ее ног жесткие зеленые кустарники.

Видение это породил его собственный мозг, а не имплант. Голоса молчали. Он задумался, услышит ли их Молли, когда настанет ее черед, появится ли призрак Одиссея на видеоэкранах кораблей, которые унесут ее к Ио, Титану и дальше, к звездам.

Оттенки ночи стали выцветать и бледнеть, марсианский ландшафт засиял, словно портал, за которым исчез Риз. Лишь усилием воли Кейн собрал мысли и чувства воедино, когда двинулся вниз по склону. Назад на корабль, назад на Землю, назад в свое королевство.