Так, как сама Красная Армия является только орудием определенного режима, то основную гарантию против бонопартизма, как и против всяких других видов контрреволюции, надлежит искать в самом режиме.
Эшелонная революционная война, начавшаяся со столичных и западных фронтовых районов, продвигаясь на восток, быстро теряла свою политическую силу, превращаясь в откровенный бандитизм и мародерство. Сотни никому не подчиненных вооруженных отрядов солдат и матросов с красными повязками на рукавах врывались в тихие городки, все грабя на своем пути. Разграбив, «революционеры» митинговали на центральной площади, прибивали красное знамя к одному из зданий, создавали местный революционный комитет и следовали дальше. Конкретной программы действий и единого командования не было, каждый старался сам за себя. В результате этого происходило стремительное разрастание безвластия под красным флагом, которое позже советские историки назовут «победным шествием революции».
Массовые беспорядки и грабежи не могли приветствоваться жителями тихих городков и особенно крестьянством. К весне 1918 года на Волгу, Урал и в Сибирь начали возвращаться с фронта многие офицеры, солдаты и казаки, не принявшие октябрьский переворот. Объединившись с местными органами власти, полицией, частью населения, они начали оказывать сопротивление «революционным» отрядам.
Поволжье стало местом сосредоточения сил партий, враждебных большевизму. В Самаре, Сызрани, Казани власть оказалась в руках эсеров и максималистов. Был выдвинут лозунг «Советы без коммунистов», который поддержала большая часть населения. В районах, где большинство населения состояло из татар, чувашей и мари, власть захватили националистические организации. Духовенство также вносило свою немалую лепту, распуская среди народа слухи о безбожии большевиков, о «национализации» ими женщин, о продаже России немцам и жидам.
Крупную силу в антибольшевистском лагере играли уральские и оренбургские казаки, значительная часть которых, несмотря на агитацию большевиков, оставалась верной своим начальникам. Прибытие «революционных» эшелонов на их земли было встречено с оружием в руках. В конце марта 1918 года уральские казаки выступили против большевиков организованно и освободили от них часть Николаевского и Новоузенского уездов. Войсковое правительство во главе с наказным атаманом Бородиным призвало казаков в поход на Саратов, а затем на Москву. К ним примкнули оренбургские казаки во главе с атаманом Дутовым. В марте в одном из крупнейших уездных городов Саратовской губернии, Кузнецке, вспыхнуло восстание солдат-фронтовиков. В начале апреля началось крестьянское восстание в Вольске.
В ночь на 23 февраля 1918 года в Самаре против Советов выступили артиллеристы 3-й запасной агитбригады, которых поддержали солдаты других частей. Кем-то были распущены слухи о начале разбазаривания большевиками интендантских складов и вывозе всего имущества в Москву. 143-й полк был взбудоражен сообщением о готовящемся большевиками разоружении всего личного состава. Все эти события быстро обрастали тревожными подробностями и передавались из уст в уста, поднимая и усиливая волну общего недовольства.
Большевики в свою очередь вели встречную агитацию, призывая жителей Поволжья поддержать советскую власть и добровольно вступать в ряды Красной армии. На первый взгляд эта работа велась успешно, но истинные результаты ее не были утешительными. Из 263 тысяч граждан Нижегородской, Казанской, Пензенской, Симбирской, Саратовской и Самарской губерний, записавшихся к 10 мая 1918 года в Красную армию, только 12,5 тысячи оказались вооруженными и всего лишь 2,2 тысячи — готовых сражаться за пределами своей губернии (населенного пункта). То есть лишь один из ста бойцов соответствовал этому названию.
Во второй половине мая 1918 года в ряде крупных центров Поволжья прокатилась волна мятежей, организованных анархистами, эсерами, меньшевиками и максималистами. 12 мая в Царицыне вспыхнул мятеж анархистов. 16 мая начался меныневистско- эсеровский мятеж в Саратове. 17 мая мятеж против Советов начался в Самаре.
Возникновению антисоветского фронта в восточных районах России также способствовало и то, что там находились крупные силы так назьюаемого Чехословацкого корпуса. Этот корпус начал создаваться еще в 1916 году из пленных солдат и офицеров австро-венгерской армии, пожелавших сотрудничать с русским командованием. Но к октябрю 1917 года работа по формированию этого корпуса завершена не была. После подписания Брестского мира большевики разрешили личному составу корпуса вернуться домой… но через Владивосток, а отправив в дальний путь эшелоны, не позаботились о питании, одежде, медицинском обеспечении тысяч людей. Поэтому противникам большевизма не составляло большого труда привлечь личный состав чехословацкого корпуса на свою сторону.
Первые волнения на почве нехватки продовольствия среди чехословаков начались 17 мая в Челябинске, где сосредоточилось несколько их составов. Легионеры быстро захватили в свои руки Челябинск и подвергли его разграблению.
28 мая на линии Ртищево — Пенза — Сызрань активизировалась еще одна крупная группировка этого корпуса. Местные большевики разобрали железнодорожный путь и направили на эшелон паровоз-таран. Не принимая боя и оставив эшелоны, легионеры обошли Сызрань пешим порядком и ушли на Пензу. Завязались бои за этот город, и Пенза оказалась во власти легионеров. После этого Пензенская и Челябинская группировки объединили свои усилия под единым командованием и начали наступление в западном направлении, стремясь выйти на Волгу.
Для оказания сопротивления чехословакам в середине мая 1918 года на Волгу выехал председатель Высшей военной инспекции большевиков Н.И. Подвойский. В конце месяца он взял на себя руководство всеми операциями против чехов. Ставка главным образом была сделана на стихийно собранные рабочие дружины, из которых пытались создать боеспособные отрады. Общую численность этих дружин, в состав которых начали вступать и бывшие солдаты российской армии, удалось довести до нескольких десятков тысяч человек. Но отсутствие у Н.И. Подвойского всякого опыта управления войсками не позволяло ему действовать эффективно. Уезжая из Самары, он вынужден был признаться В.И. Ленину: «Ввиду никудышной боеспособности наших отрядов, действующих в районе Самары, не рассчитываю на сохранение позиций…»
Прибыв в Уфу, Н.И. Подвойский начал организовывать там новые вооруженные отряды по подобию рот и батальонов. Но на этот раз командирами отрядов назначали бывших офицеров российской армии, состоявших на учете в местном комиссариате.
Сегодня неизвестно точно, кто из большевистских лидеров стал инициатором «вербовки» бывших офицеров в Красную армию. Но гениальности этого человека нужно отдать должное. В октябре 1917 года большевиков поддержали единицы тыловых офицеров, в то время как основная их масса, находившаяся на фронте, соблюдала политический нейтралитет. Но после февраля — марта 1918 года В.И. Ленину и его товарищам стало ясно, что без профессионалов удержать захваченную власть не удастся. А демобилизованные офицеры к тому времени уже начали покидать свои части и разъезжаться по всей России, оседая в ее городах и селах.
Остро встал вопрос — как собрать этих офицеров под красные знамена? Решение было найдено самое простое — за паек и денежное содержание. Большинство офицерских семей, проживавших в городах, кроме пайка и оклада, других источников для существования не имели. Поэтому под предлогом получения пайка их вначале поставили на учет, а затем начали привлекать к работам. В случае сопротивления бывший офицер подвергался аресту или даже «революционному» суду. В случае согласия — его семья выступала в качестве заложника.
Для формирования войск против чехословаков еще в конце мая 1918 года всех офицеров, находившихся в Уфе, взяли на учет. 4 июня состоялось их собрание, на котором выступил Р.И. Берзин. После этого под страхом наказания самих офицеров и членов их семей началась запись в ряды Красной армии. Подобные процессы происходили в других городах Поволжья.
Для руководства всеми силами, действующими против чехословаков, в конце мая 1918 года был назначен бывший прапорщик А.Ф. Мясников. Под его руководством должен был создаваться Поволжский фронт, главным образом за счет местных ресурсов. В штабе фронта удалось собрать нескольких бывших генштабистов, которые разработали первый план наступательной операции.
Для проведения этой операции все войска фронта сводились в пять групп. Первой (командир И.Н. Малышев) было предписано наступать из Уфы на Маис. Второй (командир В.Н. Блохин) — двигаться в направлении Уфа — Кинель. Третьей (командир Р.И. Бер- зин) нужно было наступать из Екатеринбурга на Челябинск и Шадринск. Общее командование всеми тремя группами должен был осуществлять большевик Подвойский. Четвертая группа, наступавшая на Сызрань и Самару, оставалась под командой самого А.Ф. Мясникова. Кроме того, в направлении от Саратова на Самару наступала группа под командой А.А. Ржевского.
Плотного фронта противодействия перед советскими войсками не было, хороших дорог тоже. Вскоре после начала операции началось деление групп на более мелкие, наступавшие по самостоятельным маршрутам. Кроме того, после овладения очередным населенным пунктом из числа его жителей и примкнувших к ним «революционеров» стихийно создавались новые боевые группы, которые не желали подчиняться единому командованию.
Вскоре в рядах советских войск начались разногласия. Начальник Сызранской группы командир отряда ВЧК левый эсер Д.И. Попов отказался выполнять распоряжения советского командования и объявил себя главкомом. А.Ф. Мясников отстранил Д.И. Попова от командования отрядом, но не доложил об этом наверх. А в это самое время по приказу из Москвы отряд Попова был отозван в столицу и убыл туда во главе со своим мятежным командиром. Разграбив по пути продпункт в Инзенском, отряд Попова благополучно прибыл в Москву, где вскоре стал решающей силой мятежа левых эсеров.
Между тем чехословаки начали бои за Самару, которая была ими захвачена 8 июня. В Самару начали стягиваться все антибольшевистские силы, находившиеся в том регионе. Вскоре там был образован Комитет членов Учредительного собрания (Ко- муч), который пытался объявить себя органом государственной власти. Доминировали в самарском правительстве эсеры, сделавшие Поволжье центром своей деятельности. Под знаменем Ко- чума началось формирование белогвардейских частей, которые действовали единым фронтом с чехословаками и все больше обретали черты стройной воинской организации с общим органом управления.
В то же время действия советского командования в Поволжье носили беспорядочный, почти стихийный характер. Тяжелее всего сказывалось отсутствие опытных военачальников и штабов и, как следствие, грамотная подготовка и проведение войсковых операций. На высшие должности нередко назначались случайные, а то и откровенно враждебные советской власти люди, которые через вооруженную борьбу стремились достичь своих целей и удовлетворить собственные амбиции.
13 июня 1918 года по настоянию заместителя председателя ВЧК левого эсера Александровича командующим войсками Восточного фронта назначается член этой партии М.А.Муравьев. Новый командующий, прибыв на фронт, нашел положение дел неудовлетворительным и решительно начал все перестраивать на свой лад. Он быстро сменил многих командиров и окружил себя верными людьми, готовыми выполнять любые его приказания. Характер этих приказаний нередко был очень щепетилен и выходил за рамки военно-служебной деятельности.
Назначение на столь ответственный пост М.А.Муравьева было скорее актом отчаяния, чем осмысленным решением Кремля. Разбиравший его дела на Украине Ф.Д. Дзержинский писал: «О Муравьеве комиссия наша неоднократно получала сведения, как о вредном для советской власти командующем… грабежи и насилия — это была его сознательная военная тактика, которая, давая нам мимолетный успех, несла в результате поражение и позор…» С этой тактикой новый командующий прибыл и на Восточный фронт.
А.Ф. Мясников, вернувшись в Москву, представил В.И. Ленину и Я.М.Свердлову обстоятельную записку о положении дел на Восточном фронте. В ней он, в частности, писал: «В части проникли шкурники и трусы, преступные элементы, примазавшиеся к Советам, провокаторы, авантюристы и люди, поставившие себе целью пользоваться солдатским пайком. В частях в буквальном смысле слова не имеется командного состава. Полное отсутствие дисциплины. Приказания начальников и в особенности боевые задания не исполняются. Снабжение, организация и вообще экипировка частей стоит ниже всякой критики. Части не имеют ни обоза, ни средства для связи, ни разведывательных органов, ни хозяйства…» Это же подтвердил и вернувшийся в Москву Н.И.Подвойский.
В это время М.А. Муравьев все глубже входил во власть. Окружив себя прихлебателями и различного рода авантюристами, он постоянно кутил, направляя в Москву высокопарные телеграммы, типа: «Кампания будет очень скоро закончена. Войска всюду приветствуют меня восторженно и настроение на фронте повышается». Конкретных действий за такими телеграммами не просматривалось.
Позже, в советское время, появились статьи различных авторов о том, что восстание Муравьева — одно из звеньев большой цепи драматических политических событий лета 1918 года, организованных левыми эсерами. Возможно, это и правда. Но правда и другое — личные амбиции этого человека были выше партийной дисциплины, а стремление его к большой власти — решающим фактором. Несмотря на это, в некоторых организаторских способностях Михаилу Артемьевичу отказать трудно.
Прежде всего, для улучшения качества управления всеми силами он переместил штаб фронта в Казань. 20 июня 1918 года все действующие на громадной территории советские войска были сведены в четыре армии. 1-я армия (командующий А.И. Харченко) действовала в районе Симбирска, Сызрани и Самары. 2-я армия (командующий В.В. Яковлев) включала в себя соединения уфимского и оренбургского направлений. 3-я армия (командующий Р.И. Берзин) была сформирована из частей, действующих в районе Екатеринбург — Златоуст — Полетаево. 4-я армия (командующий А.А. Ржевский) была образована из соединений, расположенных в саратовском Заволжье.
Значимость Восточного фронта в Москве хорошо понимали. Также понимали, что командующий этим фронтом М.А. Муравьев — фигура временная и очень ненадежная. И понимал это, прежде всего, нарком по военным делам Л.Д. Троцкий, который к тому времени уже достаточно глубоко проникся заботами формирования Красной армии. В русле этой работы он стремился на все ключевые посты в РККА назначать своих людей.
Кадровые перестановки коснулись и Восточного фронта. Вместо А.И. Харченко командующим 1-й армией был назначен М.Н. Тухачевский, незадолго до этого приехавший в штаб фронта из Москвы. Вместо В.В. Яковлева командующим 2-й армией был назначен бывший полковник Ф.Е. Махин. В штабы армий были направлены кадровые офицеры, которые начали формировать оперативные и другие отделы точно по образу и подобию дореволюционной армии. Подобные кадровые перестановки были произведены и во многих соединениях (отрядах).
Между тем командующий М.А. Муравьев развернул борьбу с Реввоенсоветом фронта и политическими комиссарами, которые не поддерживали его полководческих амбиций. По этому поводу он даже жаловался в Москву: «Мои политические комиссары очень недовольны тем восторгом, с каким войска меня встречают. В операции пока не вмешиваются, но уже есть поползновения… Я, подвергающий себя ежедневной опасности, имею, кажется, право на доверие к себе…»
К лету 1918 года внутри Советской России обострилась борьба между партиями. Главной причиной этого стало недовольство политикой большевиков, подписавших с немцами Брестский мир.
6 июля 1918 года в Москве левые эсеры совершили покушение на германского посла графа Мирбаха. Это покушение, хорошо описанное в советской литературе, на самом деле хранит в себе очень много загадок. С одной стороны, данный террористический акт целиком приписывают левым эсерам, с другой — проискам самих большевиков. За вторую версию говорит то, что главный исполнитель этого убийства, некий Блюмберг, позже долгое время состоял на чекистской службе большевиков.
Позволю себе высказать и третье мнение. Данная акция была выгодна самой Германии или любой другой стране, заинтересованной в затягивании Гражданской войны в России с целью ее ослабления. Она в смертельной схватке столкнула большевиков с эсерами, расколов, таким образом, революционные силы на части. Она дала возможность Германии укрепиться не только в оккупированных ее войсками районах, но выдвинуть тяжелые требования самой Советской России. Большевиками был уничтожен Балтийский флот, а пытавшийся его спасти бывший контр-адмирал А.М. Щастный — расстрелян. Не исключено, что убийство Мирбаха было подстроено третьими силами. Некоторые намеки на это содержатся в книге главы английской миссии Роберта Локкарта, работавшего в Советской России в то время. Он пишет, что англичане, заигрывая с советским правительством, всячески поддерживали и враждебные ему силы. Для них новое столкновение Советов с Германией было очень выгодным.
События начала июля, произошедшие в Москве, немедленно отразились на Восточном фронте. В ночь на 10 июля главнокомандующий эсер М.А. Муравьев тайно от членов Реввоенсовета фронта покинул Казань и на яхте «Межень» отплыл в Симбирск. С дороги он дал телеграмму командующему первой армией М.Н. Тухачевскому, вызывая его с докладом в Симбирск. После того как Тухачевский прибыл на яхту, он был арестован. М.А. Муравьев, усадив его к себе в машину, повез в город. Там он собрал на митинг солдат бронедивизиона и произнес перед ними пламенную речь. М.Н. Тухачевский и еще несколько человек по приказанию Муравьева под охраной были размещены в одном из вагонов бронедивизиона.
После этого М.А. Муравьев приказал разослать всем командирам частей телеграммы, в которых объявлялось о заключении мира с чехословаками и начале войны с Германией. При этом он сразу же объявил себя главнокомандующим армиями, действующими против Германии, то есть объединенного российско-чехословацкого фронта. «От Самары до Владивостока всем чехословацким командирам, — телеграфировал он. — Ввиду объявления войны Германии приказываю вам повернуть эшелоны, двигающиеся на восток, и перейти в наступление к Волге и далее на западную границу».
Одновременно М.А. Муравьев обратился с воззванием к населению, призывая его вступать в ряды развертываемых им армий. Свои действия он объяснял исключительно интересами Родины, которые, по словам Муравьева, большевики предали. Желая навербовать как можно больше сторонников, он обещал народу самые широкие демократические свободы, а само воззвание закончил словами: «Долой позорный Брестский мир! Да здравствует всеобщее восстание!»
Реввоенсовет Восточного фронта и командующие армиями сделали все возможное, чтобы мятежный Симбирск был изолирован от других частей. Телеграммы М.А. Муравьева, как правило, не достигали адресатов. По своим каналам большевики объявили М.А. Муравьева отстраненным от должности, назвали мятежником и предателем дела революции, провокатором и казнокрадом. Они также немедленно выпустили воззвания, в которых, в частности, писали: «Ввиду этой измены всем соприкасающимся с ним (М.А. Муравьевым) вменяется в обязанность на месте пристрелить его, как бешенную собаку, врага Советской России».
Между тем М.А. Муравьев продолжал свою деятельность по созданию Поволжской республики и мобилизации ее населения на борьбу с Германией. С этой целью он решил провести расширенное совещание своих сторонников и определить задачи на будущее. Совещание было решено провести в актовом зале бывшего кадетского корпуса, где в то время размещался местный губисполком. Никаких особых мер предосторожности с его стороны предпринято не было.
На этом совещании присутствовали все: эсеры, большевики, беспартийные активисты. Муравьев произнес эмоциональную призывную речь. Но другие выступавшие не поддержали многих его идей. Началась жаркая дискуссия.
В это время в здание вошла большая группа вооруженных большевиками людей, имевшая задачу ликвидировать мятежного главкома. Более ста человек с пулеметами разместились в холле перед дверью, в которой проходило совещание. Но дисциплина в этом отряде была очень плохой: его члены то и дело через дверь заглядывали в зал заседания, громко переговаривались между собой. Это в конце концов насторожило Муравьева и его товарищей.
Когда был объявлен перерыв, Муравьев в сопровождении нескольких телохранителей направился к двери. Но на выходе его встретил лес штыков и слова: «Вы арестованы». Муравьев потянулся за оружием, но раздались выстрелы. Бывший главком с простреленной головой свалился на пол.
Поздно вечером из Симбирска во все конца полетели телеграммы: «Авантюра Муравьева ликвидирована. Муравьев убит. Все его телеграммы, как провокационные, не подлежат исполнению».
Новым командующим Восточным фронтом 12 июля 1918 года был назначен латыш И.И. Вацетис, членами Реввоенсовета фронта стали П.А. Кобзев, К.Х. Данищевский, К.А. Мехоношин и Ф.Ф. Раскольников.
Убийство Мирбаха и выступление левых эсеров в Москве, мятеж Муравьева в Самаре не на шутку испугали большевиков. Повсюду мерещились заговоры, повсюду были враги. Казалось, достаточно хорошей объединяющей силы, и власть большевиков рухнет. До сих пор такой силы не было — каждый тянул в свою сторону. Но если она найдется в ближайшее время? И тут кто-то вспомнил о наличии в Екатеринбурге императорской семьи.
В ночь с 16 на 17 июля 1918 года бывший российский император Николай II, члены его семьи и слуги были расстреляны. И хотя большевики не афишировали широко этот акт, вскоре о расстреле стало известно в различных уголках России и за рубежом, что еще больше раскололо российское общество.
Положение большевиков на Волге было очень тяжелым. Сказывалась слабость местной власти, брожения в армиях и в штабе самого фронта. К тому же новый командующий И.И. Вацетис сразу же начал принципиальные споры по вопросам организационного устройства фронта с руководителем Высшего военного совета бывшим генералом М.Д. Бонч-Бруевичем.
Бонч-Бруевич предлагал, до развертывания полнокровных соединений, отказаться от наименований «фронт — армия — дивизия», заменив их временными терминами. Так, название «Восточный фронт» он предлагал заменить на «Восточный участок завесы», а его армии — на «группы отрядов». Рациональность доводов бывшего генерала можно было понять. В то время войска 3-й армии Восточного фронта насчитывали в общей сложности около 15 тысяч человек и действовали в полосе около 900 километров. Средняя плотность сил не превышала 17 человек на километр фронта. Ни о какой сплошной линии соприкосновения говорить не приходилось, можно было действовать только отрядами на избранных направлениях и решать частные боевые задачи.
Но И.И. Вацетис и другие бывшие военные хотели иметь под своей командой не аморфную «завесу», а конкретные объединения и соединения — фронт, армию, дивизию. Но для надлежащей организации этих войск требовались люди, оружие, боеприпасы, материальные средства, а главное — время, которого не было.
Первой жертвой организационной неразберихи среди «красных» стол город Симбирск, на который началось наступление 1-й добровольческой дружины «Комуча» под командованием генерала В.О. Каппеля. Использовав отсутствие связи между южной частью Симбирской группы войск и отрядами 1-й армии М.Н. Тухачевского, отряды В.О. Каппеля начали быстро продвигаться к этому городу.
В Симбирске большевики в это время в своем распоряжении имели отряд вооруженных железнодорожников численностью до 600 человек и бронепоезд. Кроме того, местные власти быстро начали мобилизацию рабочих дружин.
Но боеспособность рабочих отрядов была очень низкой. Это выявилось уже в самом начале перестрелки, вспыхнувшей на окраине города. Его защитники, сделав всего несколько выстрелов, и при виде первых убитых и раненых начали самовольно покидать позиции. Каппелевцы 23 июля овладели Симбирском.
Неудачи на Восточном фронте потребовали самого жесткого вмешательства Москвы. В Свияжск прибыл Л.Д. Троцкий, который начал решительно вмешиваться в действия командующих армиями и фронтом. Последовали очередные перемещения командного состава, посыпались параллельные штабу фронта оперативные указания, были введены показательные расстрелы солдат и командиров отступивших частей. По указанию Троцкого право пользоваться печатью фронта получил некий А.П. Розенгольц, который тут же начал выдавать мандаты на командные и штабные должности случайным людям.
И.И. Вацетис решил пожаловаться на действия Л.Д. Троцкого в Москву, называя их вредными для дела революции. Л.Д. Троцкий в свою очередь обвинял И.И. Вацетиса во всевозможных грехах и неспособности руководить вверенными ему войсками. Началась обычная в то время служебная перепалка, в которой каждый старался доказать свою правоту и обвинить в некомпетентности другого.
В этом споре В.И. Ленин встал на сторону кадрового военного И.И. Вацетиса. На Восточный фронт были направлены резервы, оружие, боеприпасы, продовольствие. В районе Казани была образована 5-я армия, командующим которой стал бывший полковник латышской дивизии П.А. Славен.
В корне менялся и сам образ действий войск. По приказу И.И. Вацетиса все они были выгружены из эшелонов и переведены в казармы. За счет мобилизации местных людских и, прежде всего, офицерских ресурсов началось формирование однородных частей и соединений, между которыми равномерно распределялось все имевшееся тяжелое вооружение.
Параллельно началась организация войскового тыла. Эшелонный период Гражданской войны подошел к концу, но партизанщина в Красной армии сохранилась еще надолго.