Галопом к столбу

нарываешься?

- А я как раз по необходимости неотложной, -

возразил Гирин. - Нашёл я этого злодея Баранова,

который Карлушку Гехта жизни решил.

- Где?! - в один голос воскликнули

Лавровский и Малинин.

- В «Эрмитаже» он сейчас с компанией

завтракает.

- Так, что же ты плетёшься еле-еле? -

возмутился Алексей. - Гони!

327

До «Эрмитажа» домчались быстро. На

свистки городовых внимания не обращали.

- Трое городовых мой номер записали, - хитро

усмехнулся извозчик. - Придётся, Алексей

Васильевич, опять вам меня выгораживать.

- Не впервой… Только бы Баранов ещё здесь

был…

Выяснилось, что интересующий их человек

находится в отдельном кабинете.

- Трое толстосумов сибирских гуляют, -

поморщился Люсьен Оливье. - А с ними актёры и

дамы. Беспокойные гости. Боюсь, как бы за

полицией посылать не пришлось.

- Кто там из актёров? - поинтересовался

Лавровский.

- Андреев-Бурлак, Вася Васильев, трагик

Карагодин… Все как на подбор, буяны известные.

- Так это мои друзья закадычные, -

обрадовался Алексей. - Проводите нас к ним.

В кабинете веселье было в самом разгаре.

Вася Васильев взял в руки свою неразлучную

гитару, ударил по струнам и запел приятным

тенорком:

У нас нонче субботея,

Барыня ты моя, сударыня ты моя!

Э, ох, субботея.

А назавтра воскресенье.

Барыня ты моя, сударыня ты моя!

328

Э, ох, воскресенье.

Русобородый, грузный здоровяк, скинув

поддевку и оставшись в алой атласной косоворотке,

пустился в пляс. Андреев-Бурлак, уронив голову на

стол, уже спал богатырским сном.

- Лёшка! - радостно заорал Карагодин, увидев

вошедших. - Эт хорошо, что ты к нам заглянул! Ты,

хоть и свинья порядочная, но я тебя люблю! Дай я

тебя поцелую… Господа, это такой человечище! Я

пьяница бывалый. Но ему и в подмётки не гожусь.

Он водку и ром чайными стаканами хлещет! Садись,

Лёшенька, выпьем… Гуляем, брат, гуляем…

Впрочем не все в кабинете «гуляли».

Щегольски одетый, кареглазый плотный брюнет с

залихватски закрученными усами «работал». Он

рассказывал сидящим с ним рядом сибирским

купцам всякие истории из своей жизни.

Примечательно, что все они случились с ним за

карточным столом. На игру сводит, понял

Лавровский.

- А это кто такой? - тихо спросил он

Карагодина.

- Богатейший нижегородский судовладелец

Баранов. Это. Лёша, такой человечище…

Брюнет тем временем начал очередную байку:

- А вот помню, плыли мы по Волге…

- Дерьмо плавает, - громко сказал Алексей.

- Что? - опешил брюнет.

- Вы такой же волгарь, как я балерина. По

Волге не плывут, а бегут.

329

Малинин подошёл к брюнету, обнял его за

плечи:

- Да не обращайте вы внимания на моего

друга. Он, как напьётся, так и норовит к любому

слову придраться. Такой уж характер.

Потом, склонившись к самому уху «волгаря»

прошептал:

- Спокойно, Красавчик. Ты арестован. Будешь

дурить - пристрелю. Слушай меня внимательно…

Вскоре «нижегородскому судовладельцу

Баранову» потребовалось в ретирадное место. Тут

же «приспичило» Малинину и Лавровскому. В

кабинет, где продолжалось веселье, они не

вернулись.

Судебный следователь по особо важным

делам Быковский, срочно вызванный в управление

сыскной полиции, довольно потирал руки:

- Экие мы с вами, батеньки, молодцы.

Убийство в Преображенской больнице можно

считать раскрытым.

Задержанный, а им действительно оказался

Казимир Лещинский, сначала пытался всё отрицать.

Но доказательств у Быковского нашлось много:

- Приказчик из магазина Леве подтвердил, что

вы каждую неделю покупали у них по дюжине

«Шато-Лафит» урожая 1875 года. Винцо дорогое,

его редко спрашивают - вот вас и запомнили. В

Преображенской больнице нашлись очевидцы того,

как вы передавали бутылку покойному Серёгину.

330

- С каких это пор в России стали верить

показаниям душевнобольных? - фыркнул

Лещинский.

- Не больные это видели. Казимир

Бронеславович, а служители. Сейчас проведём

очную ставку с врачом Корсаковым, а так же с

коннозаводчиком Малютиным и его управляющим

Сергеевым.

Лещинский вздрогнул. И следователь это

заметил:

- Не ожидали, что нам известно о вашей роли

в похищении Удалого? Всё мы выяснили. И как вы

секретарём Хлудова представились, и как по

Москве слухи распускали о Феодосии Портаненко.

- Это не я, - вскинулся Лещинский. - Идея

свалить всё на цыгана принадлежала не мне.

- Да знаю я. У вас все идеи Матвею

Петровичу Одинцову принадлежат. А вы, Вейсман,

Наливайко и прочие их только выполняете… Но

ведь Портаненко и Ильюшину это без разницы. Они

и с вдохновителя взыщут и с пособников. А

взыскивать они умеют. Вчера Мотю Сияновского

арестовали, того самого который из-за жеребца

ильюшинского служащего убил. Так он бедолага и

суток в губернском тюремном замке не просидел.

Повесился. А я понимаю, помогли ему в этом

богоугодном деле.

Лещинский побледнел.

- Давайте по-хорошему договоримся, Казимир

Бронеславович, - предложил следователь. - Врать не

331

стану, от Сибири я вас не избавлю. А вот от

неудовольствия Ильюшина и Портаненко уберегу.

Вы же, в знак признательности, рассказываете всё

на чистоту…

Вскоре у Быковского имелось достаточно

оснований для ареста Моти Адвоката.

- Василий Романович, ради бога, повремените

с этим денёк - другой, - взмолился Лавровский. -

Нам ещё Удалого найти надо и Малютину вернуть.

- У вас имеется какой-нибудь план? - спросил

следователь.

Алексей рассказал ему о своих задумках.

- Ох, авантюрист вы, батенька, - покачал

головой Быковский. - Наживу я с вами когда-нибудь

неприятностей. Но остроумно придумано… Ладно,

с арестом спешить не будем… Кстати, как вы

оцениваете шансы Летучего?

- Нет у него никаких шансов. Молодец приз

возьмёт.

- Не может быть! А впрочем, практика

показывает, ваши самые невероятные прогнозы

зачастую оправдываются. Поставлю и я на Молодца.

Николай Павлович Малютин, приезжавший на

очную ставку с «хлудовским секретарём» отозвал

Лавровского в сторону:

- Посекретничать надо.

- Вы про Удалого? Не волнуйтесь. Завтра к

вечеру он будет на вашей конюшне.

332

- Нет, я совсем о другом. Не знаю как и

начать…

- Что-то личное? Связанное с Ольгой

Карловной?

- Нет… С Ольгой мы отношения выяснили.

Она сама рассказала обо всём. И о том, что взяла

аттестат, и о том, почему… Мы решили расстаться.

Ничего с собой поделать не могу - измену простить

способен, но не предательство… Конечно, я

обеспечу её будущее, за деньгами не постою.

Надеюсь, вы, как человек порядочный, будете

хранить молчание о её прошлом.

Алексей, молча, кивнул. В столь деликатных

материях лишние слова ни к чему.

- Но посоветоваться я хочу совсем о другом.

- Тогда даже малейшей догадки не имею.

- Ночью, как вы, наверное, знаете, на летнем

ипподроме был обыск. Арестовали смотрителя бега

и сторожа. Беговое общество бурлит! Ко мне уже

заезжали несколько самых влиятельных членов -

Шипов, Стахович, Столыпин. Они во всём

обвиняют нынешнюю администрацию. Хотят

созвать общее собрание и потребовать отставки

вице-президента.

- Этого следовало ожидать. Но страсти

улягутся когда станут известны некоторые

обстоятельства. Надеюсь, удержится Колюбакин на

своём месте.

333

- Меня волнует совсем не то, кто будет вице-

президентом. Похоже, я невольно стал пособником

государственных преступников.

- Вы? Каким образом?

- Ивана Комарова на должность сторожа

рекомендовал я.

- Но почему? Вы его хорошо знаете?

- Даже ни разу не видел. Но меня об этом

Нестор попросил. Похлопочите, мол, за земляка

моего. Вот я и замолвил слово. А после истории с

Удалым стал документы просматривать. И понял -

соврал мне Нестор о том, что они с Комаровым

земляки. Один рыбинский мещанин, другой

орловский крестьянин.

- Да, неувязочка получается.

- А сегодня выяснилось, что совсем не тот

Нестор за кого себя выдаёт. Не служил он никогда у

светлейшего князя Меншикова.

- Как выяснили?

- Столыпин поинтересовался, где я такого

представительного лакея нашёл. Раньше у самого

Меншикова служил, хвастаюсь. А Столыпин

говорит, что не помнит такого. Ему верить можно -

он к светлейшему князю вхож, каждый год у него в

Баден-Бадене гостит.

- Очень подозрительно.

- Вот и я о том. По-хорошему, надо бы мне в

охранное отделение идти. Но не в том я сейчас

состоянии. Честно признаюсь, до сих пор сам не

свой после разрыва с Олей…

334

- Хочешь не хочешь, сообщить обо всём куда

следует необходимо. Ладно. Видать придётся и это

неприятное дело мне на себя взять.

- Василий Васильевич, у вас фотографическая

карточка Федора Гераклитова есть? - спросил

Алексей, входя в комнату Степанова. Увидев

посторонних - пышноусого Ширинкина и

подполковника Дудкина из жандармского

управления, добавил. - Прошу извинить если

помешал.

- Здравствуйте, Алексей Васильевич! - сразу

заулыбался Ширинкин. - Искренне рад вас видеть.

Пользуясь случаем, хочу лично поблагодарить за

неоценимую помощь оказанную вами и господином

Малининым в поимке террористов.

Вот зараза, подумал Алексей, вчера

дилетантами обозвал, самому Долгорукову на нас

жаловался, а сейчас залебезил. Вот и верь таким.

- А Гераклитов нас очень интересует, -

продолжал Ширинкин. - Карточки, к сожалению,

нет. Но имеется словесное описание. Лет тридцать,

высокого роста…

- …Худощавый, высоколобый, сероглазый, -

продолжил Алексей. - Дилетантам частенько везёт.

Я это на бегах замечаю…

- Не тяните кота за хвост, молодой человек, -

перебил его Дудкин. - Разведали что?

- Под описание очень подходит Нестор

Герасимов, лакей коннозаводчика Малютина. Только

335

настоятельно прошу учесть - сведения эти

предоставлены нам самим Малютиным, который

как и все законопослушные московские

домовладельцы, в соответствии с распоряжением

его сиятельства генерал-губернатора, зорко следит

за своей прислугой. Так уж вы, пожалуйста,

постарайтесь Николаю Павловичу нервы не

портить. И ещё. Фабричные когда-то сравнивали

Гераклитова с попом или адвокатом.

- Вы, господин Лавровский, похоже, нас

совсем уж за профанов держите, - осуждающе

покачал головой Ширинкин. - Сей факт нам давно

известен.

… Агенты Ширинкина и жандармы тут же

поехали на Петербургское шоссе. Но они опоздали.

На малютинской даче Нестора уже не оказалось.

Несколько часов провели Лавровский и

Малинин за столом. Степанов, у которого нашлись

другие неотложные дела, заставил их, задним

числом, писать рапорта и отчёты, подтверждающие,

что

Комаровым

московские

сыщики

заинтересовались давно. Несколько раз пришлось

всё переписывать. В конце концов Степанов их

работу одобрил.

- Ну ты, Вася, и зверь, - пошутил Малинин. -

Не хотел бы я под твоим руководством служить.

- Зато теперь комар носа не подточит, - потёр

уставшие глаза Лавровский. - Между прочим,

бумаги эти не только генерал-губернатору

336

пригодятся. Будет теперь Колюбакину и Пейчу чем

крикунов на общем собрании общества осадить.

Смотритель и сторож, дескать, были взяты на

службу по секретному указанию.

- На сегодня всё, - сказал Степанов. - Может,

заглянем куда, посидим, выпьем?

- Нет, Василий Васильевич, - отказался

Лавровский. - У нас много чего ещё до ума не

доведено. Сергей, помнится, ты рассказывал, что

учился в гимназии вместе с одним из Антонов

Ивановичей Подьячевых.

- Мы с ним до сих пор дружим. А что?

- А если мы попросим его об услуге -

представиться владельцем Удалого. Не откажется?

Ничего уголовного в этом нет.

- Думаю он не откажет. Но кто ему поверит

без аттестата, расписки и прочих документов?

- Ты объясни ему всё. Попроси приехать

часикам к одиннадцати на бега. А документы моя

забота.

- Хорошо. Сейчас же поеду к нему. Он на

Большой Дмитровке живёт. Заодно и перекушу. Его

жена больно уж вкусные ватрушки печёт. Может и

ты со мной?

- Нет, друг мой. От ватрушек, конечно, не

отказался бы, но мне сегодня ещё в четырёх местах

побывать надо. А потом мы с тобой поедим в

«Молдавию», чай пить. Не забыл об этом?

- Я помню. Но имеет ли теперь это смысл?

337

- Имеет. И ещё какой. Одному уважаемому

человеку очень интересно будет послушать разговор

Мишки Кацмана с Мотей Адвокатом или его

двоюродным братом.

На Брестском вокзале Алексей отыскал

Мишку Ювелира, одного из лучших московских

карманников. Знал он его давно, один раз даже

поймал с поличным. А вот близко познакомились

они только осенью - на Хитровке, на именинах

хозяина «Каторги» Ваньки Кулакова. Ювелир сразу

проникся к Алексею уважением. Оно и понятно,

Кулаков кого топало к себе в гости звать не станет.

- Дело у меня к тебе, Миша.

Узнав, что от него требуется, Ювелир

согласно кивнул:

- Это можно. Только помощь, Лексей, мне

потребуется. Затырщик мой хворает.

- Вот уж не думал - не гадал, что затырщиком

когда-нибудь «работать» доведётся, - засмеялся

Лавровский. - Боюсь, не справлюсь.

- Да ничего мудрёного в этом нет.

Справишься. Подойдёшь сзади, хлопнешь по плечу,

потом скажешь, что ошибочка вышла.

- Хорошо. Сколько?

- А нисколько! Пришлым летом, когда я на

кармане попался, ты по совести поступил - не стал

фараонов звать. А я добро завсегда помню.

338

В редакции «Московского листка» было

шумно. Пастухов бушевал. Вначале обругал автора

передовицы об антисанитарном состоянии многих

лавок Охотного ряда:

- Нашу газету не профессора читают, а

простые люди - лавочники, приказчики, извозчики,

даже фабричные! Вот и пиши по-русски - грязно в

лавках, товар гнилой, крысы бегают. А у тебя одни

миазмы с бациллами, да бактерии с аммиаком!

Потом досталось репортёрам:

- Почему на первой полосе нет «гвоздя»?

- Да где его взять-то? - стал оправдываться

один из них. - Об арестах на железной дороге вы

писать запретили, а других интересных событий не

было. Не о чем писать.

Пастухов стукнул кулаком по столу:

- Что-о-о тако-о-ое? Не о чем?

Несдобровать бы репортёру, мог и места

лишиться. Но тут, на его счастье, пришёл

Лавровский. Редактор сразу успокоился:

- Принёс чего, голубь сизокрылый? А то мои

молодцы плачутся, писать не о чем!

- Принёс. Правда, заметочка маленькая всего в

два абзаца.

Он протянул Пастухову измятый лист бумаги:

- Извините, но заголовок не успел придумать.

В субботу 15 января сыскная полиция

арестовала одного из подозреваемых в

похищении знаменитого рысака Удалого. Он

339

принадлежит к той шайке, о которой мы писали

вчера.

Это неоднократно судимый, бывший

дворянин Лещинский, по кличке Красавчик.

Задержанный, изобличенный свидетелями и

вещественными

доказательствами,

дал

признательные показания. Предварительное

следствие ведёт один из самых опытных

судебных следователей В.Р.Быковский.

- Вот так-то. Мал золотник, да дорог, - сказал

Пастухов, прочитав заметку вслух. И тут же

поспешил выпроводить своих сотрудников. - Идите,

идите… Дел у всех много.

Когда они остались одни, редактор вытащил

из бумажника две красненькие. Подумав, прибавил

к ним ещё одну:

- Это за обе заметки. Только моим не говори.

Пользуясь хорошим настроением Пастухова,

Алексей спросил:

- Николай Иванович, вы жокея Подьячева

знали? В шестидесятые годы, говорят, он одним из

лучших на московских скачках считался.

- Было. Знавал я его.

- Ну и что это за человек?

- Как жокей талант. Нынешним до него

далеко. А как человек? Просто сволочь. Объегорил

он одного бедолагу, казённые деньги у него

выманил. Пришлось тому стреляться…

340

Пастухов в людях разбирался. Поэтому после

такой оценки у Алексея исчезли последние

сомнения в правильности того, что он задумал.

Нашлись в этот вечер у Лавровского

неотложные дела и в нескольких конюшнях на

Башиловке.

Наездник Семён Герасев, выслушав его, с

сомнением покачал головой:

- Выпить с ним я могу, он на дармовщинку

никогда не откажется. Да только увидит меня в

буфете Пейч и вытурит со скандалом. Сам знаешь,

не дозволяет устав наездникам на бегах выпивши

появляться.

- С Пейчем я обо всём договорюсь.

- Тогда согласен… Да не суй ты мне, Лексей

Василич, деньги! Не беднее тебя, чай…

Барышник Ильюшин позднему визиту совсем

не удивился:

- Видать не ошибся я в тебе! Разузнал чего?

- Разузнал. Феодосий Портаненко ваш уговор

не нарушал. Мотя Адвокат за всем этим стоит.

- А чем подтвердишь? В таких делах, андел

мой, только на слова полагаться нельзя.

- Пошлите кого-нибудь из своих ребят со мной

в «Молдавию». Туда к полуночи ближе, придёт или

сам Мотя Адвокат или его двоюродный брат Петро

Наливайко.

- А зачем?

341

- Мишка Кацман перед ними отчитываться

будет, как целую неделю слухи о Портаненко

распускал.

- Вот так, значит… Послать кого-нибудь,

говоришь? Нет, андел мой - я сам пойду. Вопрос-то

не шуточный - о жизнях людских.

В трактире «Молдавия», что в Грузинах, в

одиннадцать вечера всегда малолюдно… Только

ближе к утру, после закрытия «Яра» и «Стрельны»,

съезжаются сюда пить чай гости - цыганские хоры и

их поклонники. Мишка Кацман сидел за своим

постоянным столиком и, время от времени,

принимал ставки на завтрашние бега.

За соседним столом расположилась сильно

подвыпившая троица. Пожилой широкоплечий

мужчина в поддёвке тонкого сукна спал уронив

голову между бутылками и стаканами. А двое

молодых людей низко склонившись над беговой

афишкой, бурно обсуждали на кого ставить.

- Ничего ты, Сидор, не смыслишь, -

добродушно басил светловолосый здоровяк в

пиджаке из «чёртовой кожи». - Это надо же удумать

- на Полынка ставить! Да он на первой версте

заскачет!

- Ни… ничего подобного, Митя. Придёт По…

Плын…Полынок, - заплетающимся языком

возражал маленький, изящный брюнет в модном

сюртуке. - Один Пли.. Полынок…

342

- Чего? Ну и чудила! - захохотал здоровяк. - Да

спроси кого угодно - Уголёк выиграет. Эй,

почтенный! Объясни хоть ты этому недоумку, не

может Полынок завтра приз выиграть.

Просьба была адресована вошедшему в зал

высокому полному человеку с длинными, как у

запорожца, усами. Небрежно отмахнувшись от

спрашивающего, усатый подошёл к столику

Кацмана:

- Ну, докладывай.

- Всё сделал как вы велели. Целую неделю

всем говорил, что по заказу Портаненко Удалого

украли. Наездникам рассказывал, цыганам,

извозчикам, - затараторил Кацман.

- Да шо ты орёшь? Потише гуторь.

- А я виноват, что у меня такой голос? Да и

кому нас здесь подслушивать?

- И то так, - обведя взглядом зал, сказал

усатый. - А теперь слухай меня.

Говорил он тихо, но отдельные фразы

разобрать всё-таки было можно:

- Сам, мол, слышал…плевать хотел Феодосий

на москалей… хозяином на Москве будет…А

Ваське Ильюшину перо… Всё понял? Вот и гарно.

А теперь давай рассчитаемся. Я ставил на Лебёдку

двадцать карбованцев.

Получив причитающийся ему выигрыш и

поставив пару красненьких на Летучего, усатый

ушёл.

Пьяная троица тут же протрезвела.

343

- Это не Мотя, а его двоюродный братец

Петро Наливайко, - сказал Ильюшин, сжимая

кулаки. - Разберусь я с ними. Навек отучу между

уважаемыми людьми раздор чинить… Спасибо,

андел мой. Рысачок, как обещал, с меня.

- Василий Петрович, только вы с Мотей

повремените немного, - попросил Лавровский. -

Нам ещё Удалого от них получить надо.

- И у меня просьба имеется, - добавил

Малинин. И указал взглядом на, испугано

съежившегося за соседним, столом Мишку

Кацмана. - Этого не трогайте. Обещал я ему, что

жив останется.

- Ладно, андел мой. Всё так и сделаем. Не

люблю я хорошим людям отказывать.

Глава 28

Хороший затырщик

Воскресные бега начинались в двенадцать. Но

уже в половине десятого Лавровский пришёл на

ипподром. Первый, кого он встретил, был Пейч. Тот

распекал служителей:

- Почему в гостевой бардак?! Пыль не

протёрта, ковры не чищены?! Полчаса даю на

наведение порядка! Флаги не забудьте вывесить… А

сейчас позвать ко мне повара и буфетчика.

- Никак важные гости, Николай Сергеевич? -

поинтересовался Алексей.

344

- Важнее некуда. Владимир Андреевич вчера

вечером нарочного прислал. Сообщает, что решил

сегодня посетить нас.

- С чего вдруг? Даже вспомнить не могу когда

Долгоруков в последний раз на зимних бегах был.

- Какой-то лорд английский в Москву приехал.

Узнал, что у нас до сих пор разыгрывается приз в

память посещения бегов ихним принцем. Вот и

изъявил желание посмотреть. А Владимир

Андреевич, как радушный хозяин, его сопровождать

вызвался… Ну, а где его сиятельство, там и вся

Москва.

- Не вовремя, наверное, я к вам со своей

просьбой.

- А вот это зря! За Судакова с Комаровым мы

все у вас в долгу. От большой беды вы беговое

общество уберегли.

- Я? - деланно изумился Алексей.

- Да, не прикидывайтесь, Алексей

Васильевич. Заезжал сегодня ко мне господин

Степанов из сыскного. Попросил кое-какие бумаги

подписать. Да вы знаете - поди сами с Сергеем

Сергеевичем их сочиняли… Так, что общество от

позора вы избавили. Правда мне из старших членов

всё равно придётся уходить.

- Почему это?

- Не простят мне наши либералы, что я из

избы сор вынес. Вслух об этом, конечно, говорить

не станут - другие поводы найдут. Ну и чёрт с ними!

345

Займусь хоть своей собственной конюшней… Так

чем могу вам быть полезен?

- Не мешайте сегодня Семёну Герасеву, как

следует, выпить в буфете.

- Шутить изволите?

- Нет. Вполне серьёзно.

- Но ведь это грубейшее нарушение

параграфов 121-го и 122-го устава общества, -

начал Пейч. А потом решительно махнул рукой. -

Пусть по-вашему будет…

Перед входом на ипподром пристав 1-го

участка Пресненской части Носков давал последние

указания своим подчинённым и старшим нарядов,

прибывших в помощь от резерва городской полиции

и жандармского дивизиона.

- А кто сегодня от сыскного здесь дежурит? -

поинтересовался Лавровский.

Тут же, словно из-под земли, появился

маленький, вихрастый, вечно улыбающийся

Соколов.

- Наше вам с кисточкой, Алексей Васильевич!

Нас с Рабиновичем сюда прислали.

- Саня, сегодня на бегах Ювелир будет.

- Спасибо за подсказку. Уж мы его не упустим.

- Нет, Саня. Сделайте вид, что ничего не

видите. Так надо.

Соколов не стал задавать лишних вопросов.

346

Компания репортёров московских газет

обступила наездника Семёна Герасева и

расспрашивала его о сегодняшних бегах. Тот хитро

улыбался и на все вопросы отвечал неопределённо:

- Это как бег сложится… Сомнительно, но кто

его знает… У всех шансы имеются…

Лавровский в разговоре не участвовал. Во-

первых, потому что знал - ничего существенного

Герасев не скажет, он язык за зубами держать умеет.

А во-вторых, всё его внимание было приковано к

прогуливающемуся вдоль галереи Матвею

Одинцову. Вот неспешной походкой к нему подошёл

низенький щуплый человечек в роскошной лисьей

шубе и меховом картузе - месье Антуан, он же в

прошлом известный жокей Подьячев. Несколько

минут они тихо переговаривались.

Потом Одинцов передал коротышке большой

плотный конверт, а взамен получил свёрток,

обёрнутый в газету, который месье Антаун извлёк из

внутреннего кармана шубы.

Похоже на пачку сторублёвок, подумал

Алексей.

Адвокат надорвал обёртку и, судя по

движениям большого и указательного пальца, стал

пересчитывать деньги. Порыв ветра донёс до

Лавровского обрывок разговора:

- … Не проверяете?... А если…

- Зачем?... Нет у вас другого покупателя…

Подьячев сложил конверт пополам и спрятал в

карман. Указал Одинцову в сторону буфета, видимо

347

предлагая обмыть сделку. Тот, даже не удостоив его

ответом, демонстративно отвернулся в сторону.

- Ну, как хочешь. А я пойду выпью.

Лавровский громко кашлянул. Герасев сразу

прервал беседу с репортёрами:

- Извините, судари мои, некогда. Приятеля

давнего увидел. Поздороваться хоть надо… Антон!

Антон Иванович!

Подьячев остановился. Герасев сграбастал его

в объятия:

- Давненько ты в наши края не заглядывал!

Всё больше по Парижу да Венам разным! Водку-то

на чужбине пить не разучился? Пойдём в буфет.

- Рад бы Сеня, да бумажник в «Лоскутной»

забыл. Но ежели угостишь, от рюмочки - другой не

откажусь.

- Какие рюмочки? Помнится в Венсенне мы с

тобой стаканами пили под устрицы ихние, будь они

не ладны. А уж здесь под икорку и балычок, сам бог

велел…

Прошло пятнадцать минут, полчаса. А они всё

не возвращались. Лавровский забеспокоился. А

вдруг Подьячев выпил на дармовщинку, да и уехал с

бегов? Эх, надо было вслед за ними в буфет идти.

Но знающий человек запретил, незачем, дескать,

«светиться».

К нему подошёл один из беговых служителей:

- Господин Лавровский, вас настоятельно

приглашают в гостевую.

348

- Иди ты…, - раздраженно отмахнулся от него

Алексей.

- Его сиятельство вас спрашивал.

- Да пошёл… Кто?!

- Его сиятельство князь Владимир Андреевич.

- Выручай, братец. С дамой одной у меня

свидание назначено. Не дождусь - обидится

смертельно. Скажи, что не нашёл меня, - Алексей

пошарил в кармане, но мелочи не нашёл. - А за

мной не пропадёт, ты меня знаешь.

- Наслышаны-с.

Прошло ещё минут пять. А вот, наконец, и

они. Лица красные, шубы нараспашку.

- Всё. Антоша, всё… Пора мне. У меня

сегодня лошадь едет - Грозный-Любимец. Надо

посмотреть, всё ли Сашка сделал, как я велел.

- Выиграет твой Грозный?

- А кто его знает.

- Ты, Сеня, не темни. Кто первым придёт?

- Это уж как бег сложится.

Посмотрев вслед наезднику, Подьячев

плюнул:

- Никогда верную лошадку не подскажет…

Вот жлоб!

Он остановился, выбирая, куда идти дальше -

к кассе тотализатора или в буфет. К нему подбежал

человек, обличьем и одеждой похожий на купчика

средней руки.

- Почтенный, выручай! - он умоляюще

всплеснул руками. - Съел я, понимаешь, чего-то…

349

- Ничего не понимаю. Чего тебе от меня надо?

- Съел я чего-то… Вот и приспичило,…

Подскажи, где нужник тута…

Алексей, подошёл к Подьячему сзади и

крепко шлёпнул его рукой по плечу:

- Здорово, Стёпа!

Подьячев обернулся, Алексей изобразил на

лице смущение:

- Извините, почтеннейший. Обознался я,

Больно уж вы похожи на приятеля моего Степана

Степановича Тюрина. Он совсем как вы, только

росточком чуть побольше…Вы его, случайно, не

знаете?

- Не знаю, - буркнул Подьячев и,

развернувшись, направился в буфет.

Алексей, как было заранее условлено, прошел

за угол правой галереи. Там его уже ожидал

Ювелир.

- Держи, - протянул он конверт и улыбнулся. -

А из тебя, Лексей, хороший затырщик получится.

Таким цены нет…

Ознакомившись с украденными документами,

Лавровский понял, почему ильюшинские ребята

почти за неделю, так и не смогли отыскать Удалого.

Мошенники поместили его на конном дворе в

Кузьминках под чужим именем - выдали его за

десятилетнего темно-гнедого жеребца Драгуна,

родившегося в заводе какого-то Кучеряну в

Бессарабии… Бумаги на руках. Можно ехать за

Удалым. А Сергей, что-то запаздывает…

350

Малинин появился ближе к двенадцати.

- Антон Иванович Подьячев, - представил он

тощего и длинного как жердь блондина. - Мы с ним

с детства дружим, в гимназии вместе учились.

Очень хороший человек. Одна беда, копуша. Пока

он побрился, оделся, завтраком меня накормил…

Вот мы и опоздали.

Лавровский знал от Сергея, что блондин

служит учителем каллиграфии в катковском лицее.

Поэтому рассчитывал встретить зануду вроде своего

соседа Пердникова. На всякий случай, приготовился

убедительно объяснить - хотя их предприятие не

совсем законно, зато с точки зрения морали… Но

после первых же слов, учитель остановил его:

- Не надо. Серёжа мне всё рассказал. Очень

уж обидно будет, если жеребца, который может

прославить нашу страну, увезут за границу.

- О, так вы, наш брат, лошадник!

- Отнюдь, - улыбнулся Подьячев. - До сих пор

никогда на бегах даже не бывал. Но вот, наконец, и

посмотрю их.

- К сожалению, сегодня вам это не удастся, -

сокрушенно развёл руками Алексей.

- Нам срочно надо ехать в Кузьминки.

- Экая, право, досада, - вздохнул учитель.

- Вот и хорошо! А то бы пришлось мне

нажаловаться твоей Маше, как ты шикуешь - деньги

на ветер кидаешь, - шутливо ткнул в бок приятеля

Малинин. - Понимаешь, Лёша, мы видели, как вели

на ипподром стрельцовского Бравого. Вот он

351

Антону и приглянулся. Захотел на него поставить. И

ещё спорит со мной!

Лошади владельца Чернышёвских бань

Алексея Фёдоровича Стрельцова отродясь призов не

брали. Класс не тот, да и ездок из него не ахти

какой. Поэтому в тотализаторе на Стрельцова всегда

был взят только один рублёвый билет - купленный

им самим.

- Серёжа, твоё мнение мне, бесспорно,

интересно, но изволь уважать и моё, - неожиданно

проявил твёрдость блондин. И попросил

Лавровского. - Алексей Васильевич, а можно

задержаться немного? Сыграем разок и поедем.

- Уговорили, - махнул рукой Алексей.

- Вот и замечательно! Серёжа под каким

номером Бравый выступает?

- Антон, не дури! - возмутился Малинин. -

Хочешь сыграть, так слушай людей знающих.

Поставь лучше на Гордую. Ей в первом заезде

равных нет. Много за неё, конечно, не дадут. Но

рубля полтора на рубль получишь.

Лавровский, как и многие игроки, был не

чужд суеверий. Не раз слышал он истории о том, как

сказочно везёт людям, впервые оказавшимся на

бегах. Взглянув в афишу, увидел, что Бравый

записан в первом заезде под первым номером.

Символично!

- Антон Иванович, раз понравился Бравый.

так и играйте его, - сказал он. - Только не

увлекайтесь. Больше рубля ставить не рекомендую.

352

- Да у меня больше и нет, - смущённо

улыбнулся учитель. - А когда кассы открываются?

- Уже открылись, идите. За одно и нам с

Сергеем билет на Бравого возьмёте. Вот, держите.

С афишкой в руках подошёл судебный

следователь Быковский. Чувствовалось, он сильно

расстроен.

- Что это с вами, Василий Романович? -

спросил Лавровский. - Не иначе, как, поставили на

Гордую, а потом увидели её на проездке и

засомневались.

- Нет, Гордая на проездке показала себя во

всей красе. Она лучше остальных и по формам и по

резвости. Да и Владимир Карлович фон Мек ездок

преизрядный. Кто с ним в этой компании

сравнится?!

- Полностью с вами согласен, - поддержал его

Малинин. - Дмитриев слишком горяч, зачастую сам

лошадь сбивает. Серёжа Губонин второй или третий

раз в жизни на приз едет, опыта никакого. А о

Стрельцове я уж молчу.

- Рад нашему единомыслию. А расстроен,

батеньки мои, я другим. Очень не люблю, когда,

хоть и по обстоятельствам от меня независящим,

данное слово не держу.

- Это вы о чём? - насторожился Лавровский.

- Об Одинцове. Обещал я вам его день-другой

на свободе оставить. Но в ходе следствия, которое

ведёт член судебной палаты Лопатин, всплыли его

353

связи с террористами. Именно он незаконно ввёз в

Россию из Бельгии несколько пудов динамита и за

хорошие деньги продал их пятёрке Адвоката. Никто

и слушать не захотел, что преждевременный арест

Моти может помешать отыскать Удалого. Дудкин из

жандармского управления, так и заявил:

«Безопасность августейшей фамилии важнее не

только какого-то рысака, но и всего нашего

коннозаводства».

- Это, как сказать, - Алексей в очередной раз

забыл, что его главный враг - собственный язык. -

От иного жеребца прока побольше, чем от дюжины

великих князей.

- Вы бы, батенька, хоть при мне от подобных

высказываний воздержались, - голос Быковского

был строг, а вот глаза смеялись. - Короче, решено

арестовать Одинцова прямо на бегах.

- Просто замечательное известие! -

обрадовался Алексей. До этого он опасался, что

Антуан, обнаружив пропажу документов, обратится

за содействием к Моте Адвокату. А от его шайки,

чего уж себя обманывать, можно было ожидать

любых неприятностей, вплоть до открытого

нападения по дороге в Кузьминки. На всякий

случай, Алексей даже револьвер у Карасёва

позаимствовал.

Малинин быстро оценил изменившуюся

ситуацию:

- Значит, теперь мы можем не торопиться в

Кузьминки?

354

- Конечно, друг мой. Вполне можем позволить

себе посмотреть два-три заезда… Огромное спасибо

вам, Василий Романович, за приятную новость, -

сказал Лавровский. А потом понизил голос до

шёпота. - Поставьте рублишку на Бравого.

Не задавая своего излюбленного вопроса о

надёжности сведений, Быковский устремился к

кассам, которые вот-вот должны были закрыться.

Глава 29

Бравый и Гордая

Вернувшийся из кассы учитель каллиграфии

принялся расспрашивать Лавровского и Малинина.

Ему, как и любому человеку, впервые попавшему на

бега, всё было интересно и непонятно.

- На приз записаны четыре лошади. А как же

все они поместятся на такой узкой дорожке? -

недоумевал он.

- Их по две запускать будут, - объяснил

Алексей. - Вот от того столба, что напротив беседки.

Первая пара - Бравый и Гордая, вторая - Кролик и

Ловкий.

- Они только один круг бегут?

- Три. Ведь Пресненский приз разыгрывается

на дистанцию в три версты. А дорожка здесь

верстовая, - сказал Сергей. - Бравый твой, слов нет,

хорош. Завод графа Сологуба, в котором он родился,

по числу взятых призов в России на первом месте.

Да и родословная у жеребца не плохая - от

Великана-Кролика и Цыганки. А вот ездок слабоват.

355

- Почему же хозяин не нанял опытного

наездника? - возмутился учитель.

Ему терпеливо разъяснили, что приз

любительский, в его розыгрыше могут участвовать

только ездоки-охотники - члены Московского,

Петербургского или любого провинциального

бегового общества. А наездникам, служащим по

найму у других лиц, в такие общества доступ

закрыт.

- Понятно, - закивал головой Подьячев. - На

любительские призы допускаются только владельцы

лошадей.

- Не совсем так, - уточнил Лавровский. - Они

могут поручить это другим членам общества.

Впрочем, некоторые любители по мастерству

наездникам не уступят.

- Да уж, - грустно вздохнул Малинин. -

Володя фон Мекк любого за пояс заткнёт. А вот он-

то, Антоша, и едет на Гордой, которой ты пренебрёг.

- Фон Мекк? - спросил Подьячев. - Он часом

не родственник известному железнодорожному

деятелю, построившему Московско-Рязанскую

дорогу?

- Старший сын, - словоохотливо пояснил

Малинин, близко знакомый с фон Мекками. -

Замечательный человек - порядочный, добрый…

Только не дал ему бог деловой хватки отца. Вот и

потеснили Володю в железнодорожном деле разные

Поляковы и Варшавские. Зато по конской части он

их всех «за флагом бросил». У Володи в селе

356

Рахманове Можайского уезда очень приличный

завод, при нём даже небольшой ипподром имеется.

Когда гости собираются, устраиваются

импровизированные бега - жребий тянут, кому на

какой лошади ехать. Призы выдаются. Я прошлым

летом ящик дорогих гаванских сигар выиграл. Лёше

они очень понравились… Все спортсмены за честь

считают к фон Меккам в гости попасть… А

Варшавский? Этого прохиндея Петербургское

беговое общество в свои ряды принять отказалось.

В Московское сунулся - и здесь его на вороных

прокатили.

- На каких вороных? - не понял Подьячев.

Малинин пояснил:

- Чёрных шаров при баллотировке накидали.

С великим трудом, поговаривают за взятки, пролез

он в Полтавское общество… И Поляков не намного

больше добился! Миллионами ворочает, а на

призовой конюшне ни одного резвача.

- Ты имеешь в виду банкира Лазаря

Соломоновича Полякова?

- Его самого, Антоша. Недавно я про него

анекдот…

- Да помолчите вы, друзья мои, - оборвал их

Лавровский, доставая секундомер. - Начинается.

Первыми на беговую дорожку выехали

Бравый и Гордая.

… В России, ещё с XVIII века, лошади

запускались «с шага» - подъезжали к столбу, от

357

которого начинался бег, шагом и только миновав его

переходили на рысь. А на американских ипподромах

давно практиковался запуск «с хода», то есть старт

полной рысью. Это позволяло выиграть несколько

секунд.

В Московском Императорском обществе

любителей конского бега шли постоянные споры.

Сторонники введения новых правил доказывали:

- Одна из причин того, что у наших рысаков

на всех дистанциях секунды «тише» чем у

американцев, в запуске «с шага». Начнём и мы «с

хода» ездить, быстро все их рекорды побьём.

Противники любых изменений возражали:

- Граф Алексей Григорьевич Орлов не глупее

вас был. Не позволим славные традиции ломать!

И переубедить их, что старинные традиции

сегодня стали помехой развития русского бегового

спорта, пока не удавалось…

Слышно было, как судья на старте Шипов

кричит:

- Выравнивайтесь! Выравнивайтесь!

Стрельцов не отставайте!

Стрельцов взмахнул вожжами и Бравый, ещё

сажени за две до столба, пошёл рысью. Гордая

осталась на месте.

- Назад! Заворачивай! - кричал стартёр.

Тут же послышались частые удары колокола.

- Фальстарт, - объяснил Алексей Подьячеву.

Только с третьего захода обе лошади подошли

к столбу шагом одновременно. Шипов дал отмашку

358

флагом. Один раз звякнул колокол, извещая, что бег

начался.

Вороной жеребец и серая кобыла шли голова в

голову.

- Хорошо приняли, - прокомментировал

Алексей, взглянув на секундомер. - Первая четверть

без тридцати двух, вторая без тридцати пяти…Но

такого пейса Бравый долго не выдержит.

- Ничего не понимаю, - вздохнул Подьячев. -

Вроде и по-русски говорит Алексей Васильевич, а

смысл не улавливаю.

Малинин перевёл ему с «бегового языка» на

общедоступный:

- Обе лошади хорошо приняли старт. Первую

четверть версты пробежали за двадцать восемь

секунд, вторую - за двадцать пять. Но сомнительно,

что Бравый долго выдержит такую скорость бега.

- И, что тогда? - спросил Подьячев.

- Сам увидишь… Гляди!

Когда лошади заканчивали первый круг,

вороной перешёл на галоп.

- Сбился, - пояснил Малинин. - Плакали твои

денежки, Антоша… Надо было меня слушать -

Гордую играть… А у Бравого проскачка…

- Нет, - коротко бросил Лавровский, не отводя

взгляда от дорожки. - После десятого скачка

Стрельцов жеребца на рысь поставил. Идёт хорошо!

Его слова вызвали веселье у нескольких

постоянных посетителей бегов, стоящих рядом.

359

- Поставить-то поставил, а что проку, -

противным тенорком захихикал модно одетый,

сравнительно молодой, но уже изрядно

потасканный, господин. - Вы посмотрите, где

Гордая, а где Бравый!

- Где, где…, - басовито хохотнул мордастый

толстяк, судя по наружности и одежде из

охотнорядских торговцев. - Такое слово на людях и

сказать зазорно…

Когда Бравый проходил мимо галереи,

потасканный, издеваясь, крикнул:

- Браво, Стрельцов! Брависсимо!

- Веником его, Лёха! Веником! - глумливо

захохотал мордастый, намекая на профессию

Алексея Стрельцова.

- Эх, не повезло, - вздохнул Подьячев. - Но

смотрите… Догоняет… Догоняет!

- Немыслимо, - изумился Малинин. - После

такого тяжелого сбоя и достать…

- Ты на секундомер посмотри, - усмехнулся

Лавровский. - Первая четверть была без тридцати

двух, вторая без тридцати пяти, третья так же.

примерно… А седьмая?

- Без двадцати. Устала кобыла, вот и встаёт.

- Нет, друг мой! Заблуждаешься. Гордая

кобыла дистанционная. Она и на пятой версте

свежей останется, а не то что на второй… Это

Володя фон Мекк поиграться решил, публику

красивой ездой потешить. Подпустит сейчас

Стрельцова, а потом такой бросок сделает!

360

К началу третьего круга Бравый сравнялся с

Гордой.

- Достал! Давай, Стрельцов, давай! -

размахивая руками, орал во всё горло учитель

каллиграфии.

Третью версту соперники начали голова в

голову. А на левом повороте Стрельцов тряхнул

вожжами, гикнул и его вороной вырвался вперёд на

упряжку, на две… И тут фон Мекк сделал бросок.

- Ничего себе! - воскликнул Лавровский в

очередной раз взглянув на секундомер. - Вот это

пейс! Четверть без сорока… А Бравый-то

держится… Эх, приотстал малость…

Пытаясь оторваться от соперника фон Мекк

посылал кобылу раз за разом. Видимо очередной

посыл оказался, как говорят беговые спортсмены

«несоразмерным». За две-три сажени до призового

столба Гордая, шедшая на пределе своих сил,

заскакала. Призовой столб она прошла галопом.

Ипподром замер. А потом начался

невообразимый шум и гам.

- Чёрт безрукий! - завизжал потасканный

господин. - Галопом в столб! Ездить не умеешь!

- Это надо же было так умудриться, мать

его…, - матерился мордатый охотнорядец. - А я на

него полсотни зарядил! Да, чтоб тебя…

- Жулики! - вопил кто-то. - Сговорились!

- А чего они кричат-то? - спросил, ничего не

понимающий, учитель каллиграфии. - Ведь их

Гордая первой пришла.

361

- Согласно правилам, лошадь пришедшая к

призовому столбу галопом теряет право на приз и

резвость её бега не учитывается, - объяснил

Лавровский.

- Значит, наш Бравый выиграл?! - обрадовался

Подьячев.

- Пока ещё нет, - разочаровал его Малинин. -

Сейчас побежит вторая пара - вороной Ловкий и

серый Кролик. Победителем будет признан тот, кто

покажет лучшую резвость.

Зато Лавровский обнадёжил:

- У Бравого очень приличное время - пять

минут тридцать семь секунд. Думаю, Ловкий и

Кролик таких резвых секунд не покажут.

Он оказался прав. Кролик заскакал на старте,

сделал проскачку и съехал с круга. А Ловкий

пришёл к призовому столбу на восемь секунд тише

Бравого.

- Поздравляю, Антон Иванович! - Алексей

хлопнул Подьячего по плечу. - Идите в кассу за

честно заработанными деньгами. Заодно и наш

выигрыш получите.

Учитель, не пошёл, а побежал к кассам. Он

сиял, словно именинник.

- Ты чего его раньше времени отправил? -

удивился Сергей. - Кассы только минут через

десять откроются. Очереди, как я полагаю, не будет.

- А зачем ему, друг мой, в чужом пиру

похмелье? Ты посмотри, кто к нам пожаловал.

362

Решительной походкой к ним шёл Мотя

Адвокат. В сопровождении всей своей шайки.

Глава 30

Вы арестованы!

Одинцов и Вейсман подошли к ним. Петро

Наливайко и трое плечистых молодчиков,

державших руки в карманах, остановились в

некотором отдалении.

- Здравствуйте, Матвей Петрович! - лучезарно

заулыбался Малинин. - Позвольте познакомить вас с

моим другом и соиздателем журнала господином

Лавровским.

- Это они, - тихо сказал Вейсман.

- Разумеется, мы, - насмешливо взглянул на

него Алексей. - А вы кого рассчитывали увидеть

господин Вейс, Вейсман, Конэссёр, Знавец и так

далее? Полицмейстера Антонова, отправленного с

вашей помощью в отставку? Убиенных во время

еврейского погрома в Одессе? Или мичмана

Серёгина и Карлушку Гехта, которых ваш приятель

Красавчик угостил «Шато-Лафитом»?

- Это они сидели за соседним столиком у

Трамбле, - голос Вейсмана дрожал от злости. - Они

выследили Антуана и украли у него бумаги…

Говорил же я, что надо их того…

- Ша, Женя! - прикрикнул на него Одинцов и

протянул руку. - Очень приятно познакомиться.

Лавровский сделал вид, что не видит

протянутой для рукопожатия руки:

363

- Позвольте усомниться в вашей искренности,

господин Одинцов.

- Почему? Мне всегда, ей богу, приятно иметь

дело с талантливыми людьми… Вы обдумали моё

предложение об участии в вашем издании?

- Обдумали. И отвергли. Правда, друг мой?

Сергей молча кивнул и расстегнул пальто.

- Не спешите доставать свой револьвер,

господин Малинин, - поморщился Одинцов. - Всё

равно не успеете. Мой Петро стреляет с двух рук.

Лучше объясните, почему вы не хотите принять

денежного компаньона в своё предприятие? Жалко

делиться возможной прибылью? Напрасно. Как

говорят в Одессе, лучше иметь пятьдесят процентов

в хорошем гешефте, чем сто в пропащем. А без

денег ваш журнал не то, что пропадёт, он просто в

свет не выйдет.

- Вполне возможно. Только для нас с Сергеем

журнал не гешефт, а нечто большее. Ну, да это к

делу не относится…

Лавровский заметил, что возле них трутся

двое - сыщик Санька Соколов и коренастый

мужчина с густыми бровями и небольшими усами

подковкой. Он узнал одного из лучших филёров

Московского охранного отделения Евстратия

Медникова, с которым свёл знакомство в

позапрошлом году, когда ловили Колю Американца.

Соколов, что-то шептал спутнику, а тот,

похлопав его по плечу, громко сказал:

364

- Ты, Василич, не суетись. Потерпи четверть

часа, а потом получим деньги и в буфет пойдём.

Не понял, подумал Алексей, почему Василич?

Ведь Соколов, по отчеству Иванович. Потом

догадался. Значит надо тянуть время.

- И вообще, Матвей Петрович, - неторопливо

начал Алексей. - У нас в Москве считается дурным

тоном - прийти на бега, а говорить о чём угодно,

только не о бегах… Ответьте-ка мне на такой

вопрос: почему проиграл фон Мекк?

- Неблагоприятное стечение обстоятельств.

Гордая заскакала в самый неподходящий момент -

до призового столба оставалось всего две - три

сажени. В таких условиях, практически невозможно

было поставить её на рысь.

- Заблуждаетесь, Матвей Петрович. Не кобыла

виновата, а ездок. Захотел он перед публикой

покрасоваться, показать ей высочайший класс езды,

чтобы все в восторг пришли. Второго такого ездока,

дескать, во всей Москве нет. Только переоценил он

возможности Гордой и собственное умение. Да и к

противнику слишком уж пренебрежительно

отнёсся… А в результате - галопом в столб… Вот

именно из-за этого и вы проиграли.

- Вы о моей прошлогодней езде на

мазуринской Арфе? Не согласен. Во-первых, я

плохо знал нрав кобылы. Во-вторых, Ржевский на

Пройде предложил такой высокий пейс…

365

- Да причём здесь Арфа?! - засмеялся

Малинин, поняв на какую тему переводит разговор

его друг. - Мы об Удалом.

- Вернее об организации его похищения, -

уточнил Лавровский. - Продолжать или вам совсем

не интересно?

- Продолжайте, - кивнул Одинцов.

- Волчья стая, Матвей Петрович, признаёт

вожака не только за силу, но ещё и за чутьё. А оно

вас однажды подвело. Ввязались в кражу

чудотворной иконы Касперовской Божией Матери,

нажили опаснейших врагов - православным

архиереям, хоть они и смиренные слуги божьи,

дорогу лучше не переходить. Вот и пришлось

срочно бежать…, извините, перебираться из Одессы

в Москву. Авторитет ваш среди подельников сразу

сильно пошатнулся. Ещё бы! Мотя Адвокат оказался

не таким уж неуязвимым, как они полагали. Первым

взбунтовался Осман Кривой, который отвечал за

чрезвычайно прибыльное дело - торговлю

женщинами. Я прав?

- Допустим.

- Потом Милька Итальянец и Жора Пиндос. А

затем и остальные начали проявлять недовольство.

Надо было показать им такой класс «работы», чтобы

языками от восторга зацокали: «Мотя, это голова!».

- Ваша история весьма занимательна. Вы меня

заинтриговали.

- Получили вы недавно сразу два выгодных

заказа. Барону Гинсбургу, для его парижской

366

призовой конюшни новый резвачь потребовался.

Слышал я, что барон больше любых денег любит

когда его лошадь, взявшую приз, публика

аплодисментами приветствует. Дня без этого,

говорят, прожить не может. Перец, купленный три

года назад, езды на два-три приза в неделю не

выдержал, пал. Директор конюшни Подьячев

присмотрел Удалого. В Москве и Петербурге он

неудачно бежал - у нас все главные призы для

старшего возраста на четыре - шесть вёрст

разыгрываются. А в Европе и Америке короткие

дистанции преобладают - миля, тысяча шестьсот

метров. Самое оно для Удалого. А Малютин упёрся

- не хочет с жеребцом расставаться. Вот вам и

поручили обеспечить приобретение. Договориться о

покупке, выманить обманом, украсть - на полное

ваше усмотрение. Дело для вас плёвое, не труднее

чем марвихеру латопошник стырить… Я ещё не

утомил вас, Матвей Петрович?

- Напротив. С интересом послушаю ваш

рассказ и о втором заказе.

- Второй оказался потруднее. И опаснее. Один

одесский миллионщик решил конеторговлей

заняться. А цыган Феодосий Портаненко мешает.

Значит надо его, как любит говорить ваш подельник,

того…

- Не смейте приписывать мне кровожадность!

- взвизгнул Вейсман. - У вас доказательств нет.

367

- Ша, Женя! - снова осадил его Мотя Адвокат.

- Ей-богу, я от тебя уже устал. Мешаешь с умным

человеком потолковать.

- Убить-то немудрено. Как рассказывал нам

позавчера весьма сведущий одессит, ваш

двоюродный братец Петро Наливайко по «мокрухе»

большой дока. Но рисково в открытую с

харьковскими цыганами связываться. В случае чего,

они везде достанут - хоть в Париже, хоть на

Сахалине. Вот и придумали вы преостроумнейший

план: увести Удалого обманом, а вину за это на

Феодосия взвалить. За нарушения слова у

барышников спрос короткий… Начали вы «пасти»

Малютина - в Купеческом клубе с ним каждый вечер

в карты играли, в дом вхожи стали. Выяснили, что

любовница его сестра мещанина Карлушки Гехта,

который на всё готов был, только бы из

сумасшедшего дома выбраться… Ждали только

подходящего случая. И дождались - Миша Хлудов

бумажник дома забыл и у Малютина одолжился…

Всё вы учли. Одного в расклад не взяли - нас. Так

что не только на Арфе вы галопом к столбу пришли,

но и на Удалом.

- Не взял вас в расчёт, спорить не стану, -

согласился Одинцов. - Но больно уж вы, москвичи,

бахвалиться любите. Всё-то у вас наилучшее -

калачи филипповские, расстегаи от Тестова,

соколовский хор у «Яра»… Вот и подумал, брешут,

что какой-то репортёришка с приятелем первейшие

сыщики по лошадиной части… Теперь вижу, зря не

368

поверил. Однако и вы, судари мои, кое-что не учли. -

Одинцов, кивнул в сторону своих громил. - Можно

сказать, что и вы галопом в столб… А можно и по-

другому…

- Это как? - живо заинтересовался Алексей.

- Пришли мы с вами не галопом к столбу, а

правильной рысью. Только, голова в голову.

- Голова в голову? - Лавровский подмигнул

Сергею. - Тогда и приз пополам? Нас это, пожалуй,

устроит.

Малинин тут же включился в игру:

- Вы получили за Удалого десять тысяч.

Следовательно, на нашу долю приходится пять.

Одинцов не успел ответить. Его опередил

Вейсман:

- Жирно вам будет! Три. А с Малютина вы и

столько бы не получили.

- Шесть, - веско сказал Лавровский.

Мотя Адвокат расхохотался:

- Хваткие вы ребята! Подмётки на ходу так и

режете. Чувствую, мы споёмся. Согласен - пять

тысяч.

Он достал толстую пачку сторублёвок:

- Давайте бумаги.

- Вы, нас за дураков держите? - насмешливо

взглянул на него Лавровский. - Заяви ваш Подьячев

в полицию, задержали бы меня с ворованными

бумагами на кармане и отправили к дяде дрова

пилить. Все документы у моего надёжного человека

369

в буфете. Пойдёмте туда. Заодно и сделку

вспрыснем.

- А у меня, Матвей Петрович, идея интересная

появилась - как нам всё на Феодосия свалить.

Правда, обойдётся это не дёшево, - Малинин

дружески взял Одинцова под руку и увлёк в сторону

буфета. - Красавчик даст нужные показания, Лёша

напишет опровержение на заметки в «Листке»…

Лавровский хлопнул Вейсмана по плечу:

- Пойдём, Женя, выпьем. В буфете твой

любимый шартрез имеется.

Вслед за ними двинулись было к буфету

Петро Наливайко и его дюжая троица. Но тут

дорогу им преградила большая компания игроков,

бурно спорящих, кто возьмёт приз принца

Валлийского. Один из них, маленький и вихрастый,

с размаху налетел на Петро, сильно толкнул его в

бок, да ещё и обхамил:

- Разуй глаза, рожа хохляцкая!

Наливайко хотел схватить наглеца за шкирку,

но неожиданно получил такой удар в челюсть, что

без чувств рухнул на снег. Сашка Соколов огромной

силой не отличался, но в случае необходимости

всегда пользовался кастетом.

Другие «игроки», по виду охотнорядцы,

дружно набросились на спутников Наливайко.

Городовой, видя подобное безобразие, собрался уже

свистеть, вызывая подмогу. Но коренастый мужчина

с густыми бровями и небольшими усиками

подковкой, показал ему какую-то карточку:

370

- Не мешай, любезный. Сами управимся.

Сыщики и филёры охранного отделения своё

дело знали твёрдо. Задержание шайки Моти

Адвоката заняло всего несколько минут.

Но Мотя всего этого не видел. Только он хотел

обернуться на шум и возню сзади, как на плечо

легла тяжёлая рука.

- Господин Одинцов? - спросил рослый

жандармский офицер. - Вы арестованы!

Учитель каллиграфии Подьячев долго искал

Лавровского и Малинина. А найдя, принялся сразу

пенять:

- Ну, куда же вы запропастились? Мне в толпе

с такой прорвой денег страшновато как-то.

- А много дали? - спросил Алексей.

Подозрительно посмотрев по сторонам, и

убедившись, что их никто не подслушивает.

Подьячев прошептал:

- По семьсот сорок пять рублей тридцать

копеек на билет.

- Ого! - обрадовался Малинин. - Пожалуй, на

Молодца можно сотню зарядить.

- Почему на Молодца? - не согласился

Подьячев. - Я на проездке лошадей видел. Не

глянулся мне твой Молодец. Зато Летучий! Его

играть надо!

- Какой Летучий, Антоша! Он, конечно, силён.

Но ведь едет-то не Паша Чернов.

- Ну и что?

371

Их спор прервал Лавровский:

- Господа, нам пора.

- Может, задержимся ещё немного? -

попросил Сергей.

- Один раз мы уже задержались, - улыбнулся

Алексей. - Хорошего помаленьку. Поехали в

Кузьминки за Удалым…

372

От автора

(вместо эпилога)

Не будем отступать от традиции начатой в

повестях «Бега» и «Последнее дело «валетов» -

заглянем в будущее некоторых из героев этой

книги…

… Удалой вернулся на конюшню Малютина и

через несколько дней был отправлен на завод. Прав

был старый конеторговец Бардин, когда говорил

Малютину: «Второго такого жеребца в России нет…

Он тебе имя даст!». Половина полученного от

373

Удалого приплода оказалась «призовым», то есть

бежала на ипподромах и выигрывала. Для того

времени это очень высокий результат.

Среди сыновей Удалого, особо прославились

рекордисты Вьюн, Лель, Славный… Так Лель

успешно бежал на всех дистанциях и «привёз»

своему владельцу 69693 рубля. Среди дочерей было

много хороших заводских маток. Одна их них, белая

Громада - бабка Крепыша, которого современники

называли «великолепным», «лошадью столетия» и

«королём орловских рысаков».

Малютину с лошадьми везло всю жизнь. А

вот с женщинами не очень. Ему ещё не раз

предстояло встретиться с их неблагодарностью и

коварством. Впрочем, не только ему.

Мишу Хлудова вскоре официально признали

сумасшедшим. По Москве ходили упорные слухи,

что дело не в белой горячке, а в кознях его второй

жены Веры Александровны, вступившей в сговор с

их домашним врачом Павлиновым.

- Вот и эта блондинка меня предала, - сказал

как-то вечером в Купеческом клубе Миша, когда

бубновая дама, на которую он поставил, была бита.

Похоже, слова оказались пророческими. Весёлого

баламута и гуляку «посадили под замок» на даче в

Сокольниках. Содержали в комнате с

зарешёченными окнами и обитыми войлоком

стенами. В мае 1885 года он умер.

…24 января Александр III издал Высочайший

манифест, в котором объявлял о своём намерении

374

возложить на себя корону «в мае сего года, в

Первопрестольном граде Москве». Началась

подготовка к торжествам. В такой обстановке сочли

неуместным поднимать ажиотаж вокруг дела

пятёрки Адвоката.

Редакторам московских газет и журналов ещё

раз напомнили о строжайшем запрете писать об

этом. Следствие провели быстро. В его ходе

выяснилось, что «пятёрка Адвоката» намного

многочисленнее, чем думали. Главарей оказалось

семеро, считая убитого при задержании помощника

смотрителя Тверского полицейского дома Шишкина

и неизвестного, проживавшего по паспорту

украденному у орловского крестьянина Нестора

Герасимова. Кто скрывался под личиной

малютинского лакея - считавшийся умершим

государственный преступник Фёдор Гераклитов или

кто иной - узнать не удалось.

Большинство арестованных, в основном

служащих Московско-Брестской железной дороги, в

административном порядке выслали в места

постоянного проживания под надзор полиции.

Бывший помощник саратовского полицмейстера

Иван Курилов, беговой сторож Иван Комаров,

смотритель бега Степан Судаков, мастер Всеволод

Запрудный и приват-доцент Николай Клепиков были

преданы военному суду «за принадлежность к так

называемой террористической фракции преступного

сообщества именующего себя социально-

революционной русской партией и организацию

375

рабочего кружка для социалистической

пропаганды». В первых числах февраля Московский

военно-окружной суд приговорил:

- Курилова, на счету которого было убийство и

вооруженное сопротивление оказанное чинам

полиции при задержании, к лишению всех прав

состояния и смертной казни через повешение;

- Комарова, Судакова и Запрудного,

принадлежность которых к террористической

организации была полностью доказана, к ссылке в

каторжные работы на заводах на пять лет;

- Клепикова, признанного виновным только в

пропаганде, к высылке в Западную Сибирь на три

года.

Приговор отправили на утверждение

московскому генерал-губернатору. Но тот, пользуясь

предоставленным ему правом, смягчил наказания.

Курилову смертная казнь была заменена

каторжными работами в рудниках без срока.

Комарову, Судакову и Запрудному каторгу заменили

ссылкой в отдалённые места Сибири. Клепикова

выслали в Самарскую губернию, откуда он был

родом, под гласный надзор полиции.

Как видите, не столь уж и кровожадны были

«царские сатрапы», как много лет уверяли вначале

либеральные русские, а потом и советские

историки. Для большей убедительности, сошлюсь

на «Обзоры важнейших дознаний производившихся

в жандармских управлениях империи по делам о

государственных преступлениях», которые готовил

376

Департамент полиции МВД. В одном из них,

сообщается, что в 1883 году «получило

окончательное разрешение 285 дел. Обвиняемые по

политическим делам подвергнуты следующим

наказаниям по судебным приговорам: подвергнуть

смертной казни - 1 человек; отправлено в каторжные

работы - 39 человек; сослано на поселение в Сибирь

- 5 человек…» И так далее. Всего же к уголовной и

административной

ответственности

было

привлечено 350 человек. Причем 183 из них

отделались лёгким испугом - были подчинены

гласному полицейскому надзору во внутренних

губерниях… Учитывая, что «Обзоры»

предназначались не для широкой публики, а

являлись документами для служебного пользования,

то их составителям врать резона не было.

… Долгоруков был очень доволен, что в

очередной раз удалось утереть нос его

петербургским недоброжелателям. Ведь заслуга в

поимке злодеев принадлежала не Департаменту

полиции или людям Ширинкина - отличились

московские сыщики. Он вызвал к себе полковника

Муравьёва, стал благодарить. А Константин

Гаврилович, пользуясь благоприятным моментом,

доложил обо всех безобразиях, творящихся в

Добровольной народной охране. Владимир

Андреевич разгневался. На заседании городского

попечительства всем, в том числе и обер-

полицмейстеру Козлову, досталось от него «на

орехи»:

377

- Каким образом бомбиста в дружинники

приняли? Почему цеховых из-под палки в дружину

загоняете? Да как вы посмели?!... Кому я поручал с

рогожскими переговорить?... Хорошее дело на

корню губите… Не позволю!

Учинённый им разнос возымел действие.

Старшинам ремесленной и мещанской управ

пришлось отказаться от

«добровольно-

принудительного» пополнения рядов охраны.

Полиция стала тщательнее проверять всех

вступающих в неё. Одному из самых влиятельных

руководителей общины староверов Рогожского

кладбища Ивану Ивановичу Шибаеву предложили

войти в состав городского попечительства. Он

согласился. Вскоре дружинниками стали несколько

тысяч рогожцев - людей надёжных и трезвого

образа жизни.

Надо отдать должное Долгорукову. Он умел не

только шуметь и топать ногами, но и отличался

здравомыслием. Могут ли члены городского

попечительства, занимающие ответственные

должности в различных государственных

ведомствах или возглавляющие собственные

торгово-промышленные предприятия, уделять много

времени повседневному руководству тысячами

дружинников? Разумеется, нет. Поэтому Владимир

Андреевич приказал подыскать двух молодых,

энергичных чиновников. Именно они, продолжая

числиться по месту своей прежней службы, стали

заведовать Добровольной народной охраной. В наше

378

время

таких

сотрудников

называют

«подснежниками».

Коронационные торжества прошли без каких-

либо серьёзных происшествий. Вместе с полицией,

жандармерией и войсками порядок обеспечивали

двадцать тысяч дружинников. С тех пор

привлечение законопослушных граждан к

обеспечению общественного порядка, в

особенности при проведении крупных массовых

мероприятий, прочно вошло в практику

правоохранительных органов. Добровольная

народная охрана существовала до 1917 года. При

советской власти на смену ей пришли ОСОДМИЛ,

БРИГАДМИЛ и ДНД, а в наше время - народные

дружины, имеющиеся сегодня во многих регионах

страны. Самая многочисленная из них в Москве.

… Матвея Одинцова, продавшего

народовольцам несколько пудов динамита,

намеривались предать военному суду. Но в

губернском тюремном замке «по недосмотру»

смотрителя его поместили не в одиночную, а в

общую камеру. Среди сидящих в ней оказалось

несколько харьковских цыган. На следующее утро

Мотю Адвоката нашли с ножом под левой лопаткой.

Дело о похищении Удалого и отравлении в

Преображенской больнице для душевнобольных

разбиралось Московским окружным судом. На

скамье подсудимых сидел один Казимир

Лещинский, по кличке Красавчик. Достаточных

оснований для предания суду Женьки Вейсмана,

379

Петро Наливайко и его амбалов предварительное

следствие не нашло. Красавчик всё валил на

покойного Мотю. Однако присяжные заседатели ему

не поверили и единогласно вынесли вердикт -

виновен. Его ждала дорога дальняя, казённый дом -

сахалинская каторга.

К слову сказать, имя Ольги Гехт на суде не

упоминалось. Лещинский заявил, что аттестат из

несгораемого шкафа украл Одинцов, несколько раз

приходивший к Малютину в гости. Сделал это

Красавчик не из-за каких-либо благородных

побуждений, а в обмен на обещание Алексея

похлопотать за него перед сильно разобиженными

барышниками.

… Василий Петрович Ильюшин, выслушав

Лавровского, кивнул:

- Ладно, андел мой. Потолкую я с Феодосием.

Слово своё он сдержал. И в отношении

Красавчика, и насчёт рысачка, обещанного Алексею

за помощь. На подаренном им гнедом жеребце

Чудаке Семён Гирин возьмёт на московских бегах

несколько призов, разыгрывающихся в категории

«для городских одиночек».

Хорошо разбирался Ильюшин в лошадях. С

одного взгляда мог угадать - будет из них толк или

нет. Но однажды он всё-таки ошибся. Наотрез

отказался купить двухлетнего серого жеребёнка -

узкогрудого, с коротким туловищем, плоскими

рёбрами и чересчур длинными ногами.

380

- Это не рысак, а карамора, - презрительно

поморщился он.

Действительно, жеребёнок был похож на

карамору - комара-долгоножку. Такой же большой,

несуразный и вялый. Даже имя к нему не подходило

- Крепыш. Да, это был тот самый Крепыш, которого

потом станут титуловать «лошадью столетия».

Многие спортсмены смотрели «гадкого

утёнка» и отказывались от покупки. А вот караим

Михаил Михайлович Шапшал, не раз,

упоминавшийся на страницах этой повести, сразу

угадал в нём великую лошадь. Благодаря Крепышу

Шапшал не только разбогатеет, но и навсегда войдёт

в историю рысистых бегов.

…Суждено было остаться в истории и ещё

нескольким людям, с которыми Лавровский и

Малинин мимолётом, можно сказать на ходу,

общались во время поисков Удалого.

Ординатор Преображенской больницы для

душевнобольных Сергей Корсаков станет учёным

мирового масштаба, одним из основоположников

русской психиатрии. Сегодня его имя носят

специализированный научный журнал и клиника

психиатрии Московской медицинской академии

имени И.М.Сеченова.

Приват-доцент Павел Милюков прославится

как историк, публицист и политический деятель.

Будучи лидером конституционно-демократической

партии и министром иностранных дел Временного

правительства он принесёт России много вреда.

381

Официально заявив весной 1917 года о

необходимости продолжения войны «до победного

конца», он дал большевикам такой козырь, о

котором те и мечтать не могли.

Но довольно о грустном - о сумасшедших

домах и политике. Поговорим о поэзии.

Имя хозяина хитровского трактира «Каторга»

Ивана Кулакова хорошо знакомо многим любителям

русской поэзии. Нет, стихов он не писал, не дал бог

таланта. Зато дал ему бог дочь Лидию, ставшую

прообразом главной героини поэмы Сергея Есенина

«Анна Снегина». Помните эти строчки:

Когда-то у той вон калитки

Мне было шестнадцать лет,

И девушка в белой накидке

Сказала мне ласково: «Нет!»

Далёкие, милые были!

Тот образ во мне не угас.

Мы все в эти годы любили,

Но, значит,

Любили и нас.

Это написано о ней.

… Теперь осталось только рассказать, что

ждало в самом ближайшем будущем Алексея

Лавровского и Сергея Малинина.

Интересных материалов за январь и февраль в

«редакционном портфеле» собралось много. О

платных объявлениях пока можно было не

заботится - денег выигранных на Бравом и

полученных от Малютина вполне хватило на выпуск

382

нескольких номеров. И дело пошло! «Беговые и

скаковые известия» охотно раскупали

коннозаводчики и спортсмены, игроки и просто

любители лошадей. У журнала появилось много

друзей. Но и недоброжелателей не меньше.

А какая-то полусумасшедшая старуха,

читающая только заголовки, избрала «Известия»

мишенью для своих насмешек. «Будильник»,

«Зритель» и другие юмористические журналы её

творения печатать отказывались. Тогда, лишь слегка

переиначив стиль, она стала посылать их в

Московский цензурный комитет. После доноса по

поводу заметки «Продажный приз», Алексея в

очередной раз пригласили туда. А по дороге в

комитет, недалеко от генерал-губернаторского дома,

встретил он вице-президента бегового общества

Колюбакина…

Но об этом мы расскажем в другой раз.

Александр Прилепский

Дачный посёлок

«Люблинский садовод» - Москва

июнь 2015 года - январь 2016 года

383