Гаргулья из главного управления

13

Мое сердце колотится в груди, когда дверь в комнату Влада закрывается за нами. Его прикосновение невероятно нежное, каждое маленькое касание усиливает что-то в моей груди, от чего мне хочется кричать.

Я сгораю от желания, чтобы ко мне прикоснулись; все, о чем я могу думать, — это потребность каждого нерва на моей коже. Я замираю и пытаюсь не зацикливаться на том, как он снимает с меня одежду так нежно, что у меня болит грудь.

— Не хочу, чтобы они помялись, — говорит он о моих блузке и юбке, аккуратно складывая их и откладывая в сторону.

— То, что вещи помнутся, не имело бы значения, если бы ты сорвал их с меня, — поддразниваю я. Возможно, я представляла, как оттягиваю вырез своей блузки, отрывая при этом пару пуговиц, но его способ очарователен. Я бы определенно просто сбросила их на пол.

В ответ он слегка посмеивается надо мной.

— Это то, чего ты хочешь?

— Я могу заложить в бюджет… уничтожение, — начинаю говорить я, падая на кровать; я замечаю, что он начинает раздеваться, и мой язык больше не может произнести ничего связного.

Я могла бы смотреть, как Владыр расстегивает свой костюм весь день. Мне так не терпелось спуститься к нему в комнату, и теперь, когда я здесь, я рада просто понаблюдать за ним. Развалившись на его кровати, я понимаю, что никогда раньше не замечала привлекательности стриптиза, но, возможно, это потому, что ему обычно не хватает недосягаемости и невозмутимости, которые Влад воплощает так идеально. Я настолько увлечена отработанными движениями его рук, что почти полностью пропускаю то, как он двигает плечами и крыльями, одним движением сбрасывая рубашку и пиджак. Я определенно не понимаю, какой секретный тканевый механизм может так безупречно подходить его крыльям.

Я уверена, что удовлетворю свое любопытство по поводу того, как сшить костюм, чтобы он подходил к крыльям и хвосту горгульи, когда позже посмотрю, как он одевается. Прямо сейчас есть другие вещи, которые нужно удовлетворить.

Я сжимаю простыни на его кровати в кулаках, просто чтобы держать руки при себе и как бы привязать свое тело к месту. Я чувствую себя, словно нахожусь под водой или в сауне, когда жар полностью овладевает мной, и я погружаюсь в него. У меня горят щеки, потому что потребность в прикосновениях, в грубом обращении и трахании до утра, пока я больше не смогу держать себя в руках, затмевает все остальные ощущения. Я думаю, что если я просто позволю себе существовать в этот момент, вырвавшись на свободу, я прыгну на него и начну тереться бедрами о то, что находится ближе всего. Так многое сейчас зависит от дешевых простыней отеля.

Затем он расстегивает брюки, спускает их достаточно низко, и мои глаза расширяются. Забудьте о крыльях и хвостах, я хочу знать, как его портной изменяет ткань времени-пространства, чтобы спрятать это чудовище.

Я слишком близко подлетела к солнцу.

Это во мне не поместится. Не может. Нет способа. Может быть, я думала, что смогу просто пофлиртовать с большим горгульей, и это не закончится тем, что я буду полностью уничтожена. Но я начинаю думать, что ошибалась.

Самое простое с длинными членами в том, что они могут входить только на определенную глубину, учитывая, что мой вагинальный канал, вероятно, имеет максимум пять дюймов глубины (прим. 12,7 см). Но с обхватом все может быстро пойти не так. Диаметр в один дюйм (прим. 2,54 см)? Пофиг. Два дюйма (прим. 5,1 см)? Игры для больших девочек. Три (прим. 7,6 см)? Начинаю беспокоиться, но, я думаю, физически это все еще возможно. И мы подошли к тому самому спорному моменту, чтобы я всерьез задумалась, а не придется ли мне расширять влагалище для этого? Я не знаю, как это сделать.

Даже с расстояния, может быть, в три фута, математика у меня не работает. Он больше любой из моих игрушек и, возможно, моих пределов.

Рационально, я это знаю. Физически — мое тело еще не осознало. Я перешла от попыток не тереться о постельное белье, пока жду, к тому, чтобы не показать свою реакцию слишком очевидно.

Я слишком долго пялюсь, и, без сомнения, на моем лице появляется что-то вроде беспокойства. Я смотрю на Владыра, пытаясь выразить не тревогу, но, возможно, озабоченность.

Беспокойство — это определенно то, с чем он смотрит на меня в ответ.

Я сглатываю.

— Может быть, мы могли бы начать с… пальцев или чего-то в этом роде.

Опять же, у него массивные руки. Я недостаточно продумала это с точки зрения, например, простой математики.

Но затем что-то в его лице меняется; это стоическое выражение, которое я легко могла ошибочно принять за бесстрастие, вызывает во мне чувство тепла и заботы. Как будто ничего плохого не может случиться, пока я нахожусь в пределах досягаемости его крыльев.

— Иди сюда, — шепчет он, вытаскивая ремень из своих брюк четким движением, от которого по мне пробегает легкая дрожь возбуждения.

Я двигаюсь к краю кровати, поджимая под себя пятки, когда оказываюсь примерно на уровне глаз с безумной выпуклостью на его боксерах и густой дорожкой мелких завитков, спускающейся от его пупка.

Я наблюдаю, как он вытаскивает свой член, невероятно толстый у основания, переходящий от голубоватого оттенка камня к кожистой, фиолетовой, почти розоватой, все еще очень толстой головке. Рисунок на его коже напоминает мне розовый малахит. По центру есть ряд маленьких бугорков, которые впиваются в его большой палец, пока он гладит себя передо мной; я могу только представить, как он будет входить и выходить из меня. Я с жадностью наблюдаю, как Влад совершает еще несколько движений по своему члену, как он едва помещается в его массивной руке, как кожа натягивается при каждом движении, как слабо пульсируют вены, оплетающие его великолепный член. Полностью возбужденный, но его масса борется с гравитацией.

Кажется, только потребности, пульсирующей между моих бедер, может быть достаточно, чтобы довести меня до оргазма, но порог того, что сведет меня с ума, сверхъестественно отодвинут моим циклом. Я стараюсь не скулить от того, насколько нуждающейся и совершенно пустой чувствует себя сейчас моя пизда, и беззастенчиво покачиваю бедрами, прижатыми к моим лодыжкам.

Только когда я открываю рот, чтобы заговорить, я понимаю, что все это время сильно прижимала язык к зубам. Я сглатываю и тихо произношу:

— Можно?

Я не знаю, почему мне кажется, что мне нужно спросить разрешения прикоснуться к нему, просто у него всегда такой идеально выглаженный костюм, ни единой складки на неподходящем месте. Видя его в расстегнутой рубашке, раздвинутой, как занавески, открывающие темные полосы мрамора на его каменном животе, я испытываю благоговейный трепет.

Он проводит пальцем под моей челюстью, приподнимая мой подбородок, чтобы посмотреть мне в лицо. Я немного удивлена, что под таким углом все еще могу смотреть ему в глаза, ведь его грудь почти заслоняет обзор.

В его глазах скрытая уязвимость, и я вспоминаю, всего на секунду, как я столкнулась с ним в аэропорту, как он сказал, что его безукоризненно сшитый костюм был его самым удобным.

Владыр слегка кивает мне, и я издаю стон, прижимаясь ртом к головке его члена. Он просто достаточно мягкий во всех важных местах.

Он нежно гладит мои волосы, пока я провожу губами, языком вверх и вниз по всей длине его члена, твердого, горячего и готового. Я беру головку в рот, грея ее внутри, и он шипит от удовольствия.

Я жадно поглощаю больше, столько, сколько могу, будь проклята моя эмаль, и беру руками то, что не помещается во рту. Я скольжу руками вверх по его могучим бедрам, обхватывая и поглаживая его яйца одной рукой и проводя пальцами вверх и вниз по основанию его члена, прослеживая вены. Через несколько мгновений я нахожу то, что ищу. Я дразню маленькие бугорки в центре его члена, и он дергается у моего неба, и звук сдерживаемого стона наполняет комнату.

Я не могу насытиться каждой его реакцией, его тяжелым дыханием, движениями бедер, подергиванием крыльев и непроизвольными взмахами хвоста. Я запоминаю каждое его движение и звук, желая навсегда сохранить это в своей памяти.

Мышцы моей челюсти болят от того, какой он большой у меня во рту, какой тяжелый на моем языке. Я не знаю, сколько еще я смогу это делать с таким размером.

Слезы жгут в уголках моих глаз, и я чувствую, как его пальцы пробегаются под моим подбородком, поднимая мой взгляд к его. Он вытаскивает свой член у меня изо рта и проводит кончиком по моим распухшим от работы губам. Я слизываю капельку спермы, набухающую в его щели, вызывая у него стон.

Я почти забываюсь от вкуса его спермы. В ней есть землистость, не такая соленая, как я могла подумать. Та часть меня, которая чувствует запах дождя на асфальте от его поцелуев, становится ненасытной. Я так долго морила себя голодом, и было бы так просто наконец насытиться.

Я почти хнычу от того, как сильно мне хочется гладить его, пока он не кончит, но я также хочу растянуть это, насладиться этой ночью как можно дольше.

Он вытирает капельку слюны с уголка моих губ, пока я наслаждаюсь его вкусом в своем уставшем, ноющем рту.

— Хорошая девочка, — говорит он и забирает мой изумленный вздох своим ртом, как приз.

Мои щеки заливает жар и радость от его слов. Это заставляет мои внутренности трепетать от восторга, и потребность, чтобы мое тело использовали, поднимается в полную силу. Когда я прерываю поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, я скулю и откидываюсь на кровати, опираясь на локти.

Он мягко раздвигает мои ноги, его массивные когтистые руки двигаются, не царапая мою кожу. Он опускает голову, чтобы глубоко вдохнуть, и я всхлипываю. Я уже настолько промокла, что чувствую это.

Его длинный, заостренный язык проводит по разгоряченной коже внутренней стороны моего бедра, возбуждая каждый нерв в моих нижних конечностях.

— Влад, — стону я, умоляя о большем, о чем угодно вообще.

Я ахаю, моя спина выгибается дугой над кроватью, когда его язык скользит по моим складочкам, обжигая мой клитор, прежде чем проникнуть глубоко внутрь меня. В другой вселенной я, вероятно, думала бы о том, насколько стены отеля звукопроницаемы; но в этой, только после моих стонов и призывов «продолжай, пожалуйста» я поняла, что даже отдаленно не сдерживаю свои звуки удовольствия.

— Влад, Владди. Я хочу, чтобы ты был во мне, — хнычу я, не стесняясь звучать такой нуждающейся, что каким-то образом мне все еще нужно нечто большее, чем ощущение его невероятно горячего языка на моей вульве, когда он жестко, долгими движениями облизывает всю мою щель.

К черту, я умру, когда он меня трахнет. Это будет хорошо. Вероятно, так мне и предстояло поступить в любом случае.

— Я трахну тебя, когда ты будешь готова к этому, — рычит он, прежде чем погрузить свой язык глубоко в меня, обжигающе горячий и проникающий намного дальше, чем любой язык, который я когда-либо пробовала в себе. Его массивные руки скользят подо мной, обхватывают мою задницу, поднимают мои бедра выше, чем я могла бы поднять их сама, ближе к его рту, мои лодыжки приземляются на каждое из его плеч.

Мой первый оргазм настигает меня быстро, почти врасплох, нижняя половина моего тела подергивается и сотрясается в спазмах. Мои ноги все еще заметно дрожат, когда он проводит двумя огромными пальцами по влажности моего влагалища, затем глубоко вдавливается в меня. Я могу только слабо постанывать, когда он входит ими в меня, сгибая в нужном месте. Я чувствую себя глиной в его руках, превращающейся во то, что ему нужно.

Он убирает пальцы, и это оставляет меня опустошенной и жаждущей.

Несколько мгновений, чтобы отдышаться, прийти в себя и оплакать отсутствие его языка и пальцев, пока он разглядывает меня, бескостную и голую, распростертую на его кровати. Он проводит пальцем по моей икре, жест настолько нежный, что может сломать меня.

Кровать двигается подо мной и прогибается вниз под его весом, когда он ставит одно колено на край матраса, а затем другое, двигаясь мне навстречу. Он садится на пятки, его толстый каменный член тяжело покачивается в такт движениям, когда он устраивается поудобнее.

— Ты готова? — спрашивает он, снова беря мои бедра своими массивными руками. Он широко раздвигает мои ноги, подтягивая мое тело навстречу своему. Я почти оседлала его член, теперь точно уверенная, что была права: очень маловероятно, что я смогу принять его.

— Да, пожалуйста, — я почти умоляю. Тем не менее, я задерживаю дыхание, когда головка его члена впервые прижимается к моему входу и толкается внутрь.

Каждый дюйм — это терпение и проверка моих пределов, когда я двигаю бедрами, чтобы впитать в себя больше его, найти это удовлетворяющее трение. Большую часть своих ударов он наносит по каркасу кровати, позволяя мебели принимать на себя основную тяжесть каждого движения.

Я вижу вспышку удовольствия, которая пробегает по его каменному лицу, напряжение в его мышцах, когда он входит и выходит, раскрывая меня еще больше. Каждый толчок глубже в меня задевает границу, заигрывая с болевой точкой, но на самом деле никогда не касаясь ее. Каждый толчок-подразнивание переходит почти в удовлетворение, скручиваясь в желание большего, когда он снова отстраняется.

Кровать трескается под нами, ускользая из-под меня. Звук пугающий, но Влад не обращает на него никакого внимания, только подхватывает меня с кровати, чтобы я не упала вместе с ней.

Влад такой массивный по сравнению со мной, что, когда он приседает, ему ничего не стоит широко раздвинуть мои лодыжки, поднять мои бедра в воздух над моей головой, трахая меня, как будто я просто игрушка на его толстом члене. Каждое движение поднимает мою задницу выше головы, когда он входит в меня, вдавливая в матрас, как будто собирается похоронить меня здесь.

Ощущения от этого настолько сильны, что я теряю время. Следующая кульминация настигает меня быстро, каждый удар его бедер о мои снова подводит меня к краю. Владыр кончает с рычанием, его когти впиваются в матрас, разрывая постельное белье вокруг меня. Его оргазм горяч внутри меня, я чувствую каждый толчок, каждую волну, проходящую через меня. Это кажется поистине бесконечным, оргазм вырывает удовольствие из каждой молекулы моего тела, и его освобождение наполняет меня, просачиваясь через каждую щель, которую не заполнил его член.

Он вытаскивает член, и последние подергивающиеся струйки спермы окрашивают мой живот до самых сисек. Я провожу пальцами по быстро остывающем каплям, чувствуя, как они становятся липким между ними.

Я начинаю дремать, измученная. Сломанная кровать сдвигается подо мной, когда он забирается на край рядом со мной, обвивая нас крылом, хотя мы одни.

Под ним намного уютнее. Я бы легко заснула, если бы не была в полном беспорядке. Но прежде чем я успеваю встать, я вижу, что у него в руке влажная мочалка.

Влад кивает мне и делает жест, чтобы я легла на спину.

— Позволь мне позаботиться об этом, — шепчет он.

О нет. Он собирается меня избаловать. И, черт возьми, я хочу позволить ему.

Я потягиваюсь, измученная и удовлетворенная, лениво лежу, позволяя ему проводить влажной тканью по моему телу.

Его пальцы опускаются к моей киске, грязной, скользкой и истекающей его семенем. Каждое движение, которое он совершает тканью, заставляет его касаться моего сверхчувствительного клитора, все еще воспаленного от его внимания, и это заставляет меня извиваться в его хватке. Еще немного внимания, и я снова кончу в его объятиях.

— А золотая звездочка? — спрашиваю я, и в ответ он тихо хихикает, и я чувствую, как он рокот в его груди, прижатой ко мне. Я знаю, что к концу этой ночи буду вполне удовлетворена.

Но это все. То, что происходит в рабочей поездке, остается в рабочей поездке.