Станислава Воронова
В первые секунды я не смогла даже отреагировать нормально. Сидела и смотрела в глаза цвета ртути, на упрямо сжатые губы, на сведенные к переносице черные брови.
В башке штиль, в чувствах бардак.
Только отголоски воспоминаний шипят в мозгах старыми потревоженными кобрами, и яд капает с их клыков, разносясь в крови с одуряющей скоростью. Страх сковывает тело. Знакомый до каждого оттенка.
— Он же поймет тогда, что…
— Пусть, — почти прорычал Ястреб. — Слава, я в третий раз повторять не буду, найду пакет, засуну в него твою зубную щетку и тапки и буду считать, что ты собралась.
— У меня нет тапок, — пробормотала, следя за сменой эмоций на лице Гора. — Я не ношу… — пояснила, наблюдая за тем, как он недобро щурится.
Ястреб злится. Хрен знает на что.
А я не хочу никуда ехать. Нет. Не так, я не могу к нему переехать. Это как-то… слишком серьезно. Слишком быстро, слишком серьезно, если отбросить обстоятельства. А если не отбрасывать, то все еще хуже, потому что… Потому что я теряю контроль над тем, что происходит. Если соглашусь, сама полностью передам его Гору. И это… тормозит меня гораздо сильнее, чем первая причина, пригвождает к месту, тянет назад, потому что пугает до чертиков. Сердце колотится почти в горле, леденеют руки, и детское желание забиться в угол и спрятаться скручивает кинжально-острой болью каждую вену в теле. Мне очень страшно.
Гор отстранился так резко, что я не успела ничего сказать. Лицо серьезное и все такое же сосредоточенное, он обвел гостиную взглядом и развернулся на пятках. Снова резко и порывисто. Я еле успела схватить его за руку, подрываясь с дивана, как ошпаренная.
— Игорь, подожди, — схватила, потянула его и затупила люто, когда Ястреб все-таки повернулся и посмотрел снова на меня.
Молчала.
Гор терпеливо ждал, переплел только свои пальцы с моими, нахмурился сильнее, потому что что-то заметил.
— Слав… — чуть склонил голову к плечу, взгляд стал мягче, но лишь едва. — Что ты опять себе придумала?
А я не могла сформулировать, не знала, как сформулировать так, чтобы он понял. Понимала, что веду себя как ребенок, но сделать с этим ничего не получалось. Страх намного сильнее любого здравого смысла, намного сильнее меня рациональной и собранной. Просто смотрела на него.
— Я не могу, Гор, пожалуйста, — попросила и тут же увидела, как напрягся Ястреб. Всем сильным идеальным телом, окаменели мышцы, в еще секунду назад теплых глазах теперь невозможно было ничего рассмотреть, кроме ледяного металла. Он сдерживался. Сжимал челюсти до хруста, мои пальцы еще крепче, сильнее щурил глаза.
— Не можешь чего? — спросил отрывисто, а я совершенно потерялась. — Собрать чемодан?
— Да, — кивнула, вытаскивая свои пальцы из его захвата. — Не могу. Я не поеду к тебе, Гор, — покачала головой. И что-то неуловимо изменилось в нем. Он отпустил мою руку, подался назад.
— Что еще должно случиться, Воронова? — процедил Гор сквозь зубы. — Тебе должны переломать руки и ноги? Снова придушить? Проломить голову в подъезде? Чтобы ты наконец-то начала думать?! — Ястреб не кричал, но интонации поменялись. Холодные, хлесткие и, в общем-то, правдивые слова. Только бесполезные совершенно. Я предпочту умирать от страха за своей дверью, а не за его. Предпочту действительно получить по голове, но увидеть лицо того, кто это сделает, а не жить каждый день в неизвестности и ожидании. Достаточно и того, что я теперь не знаю, что пишет анон в своих сообщениях, чего хочет.
— Не повышай на меня голос, — отчеканила, беря себя в руки. Забавно, но перепалка с Гором прочистила мозги. Гнев, он, знаете ли, очищает. — И не рычи. Я уже говорила тебе, что не действует. Я остаюсь у себя, со мной все хорошо.
Ястреб с шумом втянул в себя воздух, попробовал поймать за руку, но я увернулась.
— С тобой все плохо, Слава! — прорычал еще громче, чем до этого. — Ты сегодня в офисе именно поэтому не появилась. Ты говоришь, что не хочешь, чтобы мудак тобой управлял, не хочешь, чтобы имел хоть какое-то влияние, но сейчас… Сейчас делаешь именно так, как хочет он! Открываешь его коробки, тащишь его сраные «подарки» к себе, реагируешь на каждое сообщение. Он швыряет в тебя троянами, а ты их послушно копишь! Нахрена?!
Удар ниже пояса.
— Иди к черту, Ястреб! — рявкнула в ответ и обошла его по дуге, направляясь в коридор, щелкнула замками на входной двери. — Проваливай! — где-то за всем тем трэшем, что сейчас творился внутри меня, за всей той кучей скребущихся, как крысы в стенах старого дома, эмоций я с удивлением уловила отголосок какого-то извращенного любопытства: уйдет-не уйдет, поймет-не поймет.
— Воронова, — прошипел Гор знакомо, останавливаясь напротив, вызывая очередную злую улыбку.
— Катись! — повторила, скрещивая руки на груди.
Ястреб прошел мимо на кухню, вернулся через несколько секунд с гребаной коробкой, которая полностью выбила меня сегодня из колеи и заставила окунуться с головой в самый страшный кошмар, все рассказать Гору.
На хрена вообще рассказала? Надо было заткнуться… Умение вовремя заткнуться — вообще высшее благо. Жаль, вспомнила я об этом только сейчас. Не изменилось ведь ни хрена. Только себя раздраконила, только Игорь теперь непонятно что думает и полагает, что может командовать. Бесится, когда отпор получает.
Мать твою…
Ястреб снова с шумом выдохнул, скрипнул зубами и влез в ботинки, подхватывая пиджак.
— Повзрослей, — бросил перед уходом и сбежал по ступенькам вниз, а я закрыла дверь за его спиной. Закрыла, привалилась к ней и сползла вниз, пряча лицо в руках.
Дура, ты, Славка. А Ястреб прав, тебе действительно надо повзрослеть. Дууурааа. И он дурак. И странно тошно отчего-то. Мерзко. От самой себя тошнит.
Пора перестать реагировать на анона, не вестись, не дергаться. Сосредоточиться на работе и на том, что действительно важно, а не на действиях какого-то гребаного психа.
Я поднялась, растирая виски, вернулась в комнату, подхватила бутылку с вискарем и ушла на кухню. Буду сегодня курить, пить и не буду думать.
Охренительный понедельник… Мечта, мать его, а не понедельник. И через жопу все.
Я сделала огромный глоток из горла, щелкнула зажигалкой, затянулась, закашлялась, оскалилась. Вторая затяжка пошла легче. А потом вообще как по маслу. Я курила, пила и ни о чем не думала. Отсчитывала время Энджи. Пять, шесть, семь, восемь часов. Вискарь все не заканчивался, сигареты тоже. Тело постепенно расслабилось, из башки вылетели все мысли, алкоголь больше не продирал по горлу кошачьими когтями, а взгляд начал расплываться. Я была пьяной настолько, что каждое движение становилось слоумо. За окном стемнело, и белая коробка не мозолила глаза.
Спасибо Гору…
Мля…
Я потянулась за смартом, ткнула в экран и уставилась на букву «Э». Попробовала уставиться, потому что лого расплывалось, а голос ИИ звучал глухо и уныло. Решилась только через полчаса или больше… или меньше. Или… Хрен его знает в общем.
«Ты прав. Прости».
Еще потупила и все же нажала на «отправить». А после положила голову на сложенные на столе руки, потому что эта самая голова вдруг показалась невероятно тяжелой, прикрыла глаза, морщась даже из-за приглушенного света на кухне, выдохнула.
И провалилась в сон. Без сновидений и воспоминаний, без пугающих картинок из детства. Вискарь, конечно, не антидепрессанты и не барбитураты, но тоже, как выяснилось, покатит.
Просыпалась плохо, тяжело и долго. Не потому, что разбудила Энджи, а потому что было мерзко.
От сухости во рту, треска в башке и снова слишком яркого света, пробивающегося из окна.
Я натянула одеяло выше, застонала, уткнувшись в подушку, и… застыла.
Какого хрена?
Я осторожно села и только после этого рискнула открыть глаза.
Картина ситуацию прояснила мало.
Я была у себя, в своей спальне, под своим одеялом и на своей подушке. Часы на зеркале показывали половину седьмого утра. Из одежды на мне футболка и трусы. Точно не те шмотки, в которых я так счастливо выключилась вчера.
Я ведь за столом отрубилась… Точно помню. Как оказалась в кровати? Доползла в пьяном бреду? Еще раз внимательно и осторожно огляделась, прислушалась. Казалось, что в квартире никого нет, но мурашки размером с кулак и дурное предчувствие отпускать не собирались. В теле натянулся до пронзительного звона каждый нерв.
Я спустила ноги на пол, хватаясь за тумбочку, чтобы переждать приступ адской боли в башке, поднялась. И когда уже собиралась сделать первый шаг, на кухне что-то звякнуло. Громко. Неожиданно. Страшно. Звук отдался в воспаленных мозгах колокольным звоном и ошпарил кислотой и без того напряженное тело.
Всего несколько секунд напряженной тишины и звон повторился, опять чиркнув по нервам, как бритвенным лезвием по только начавшей затягиваться свежей кожей ране. В горле запершило, сдавило грудную клетку, вкус перца вспыхнул ядом на кончике языка. И тут из самого темного уголка моего нутра поднялась злость. Горячая, голодная ярость. Тело качнулось вперед само, сжались в кулаки руки.
Я втянула несколько раз, ставший вдруг ледяным, воздух и выскользнула в открывшуюся бесшумно дверь, скользнула в коридор, хватая длинный рожок для обуви.
Трясло.
От какой-то дикой смеси страха и чудовищной злости. Какое из чувств было сильнее, не понимала. Последний шаг из коридора на кухню я сделала между ударами собственного сердца, облизала пересохшие губы, крепче сжала металлическую хрень в руках. Длинную, неудобную, но… какие еще варианты? Тело напряглось. Каждая мышца, каждый нерв. Частил в висках пульс, впиваясь острыми иголками в раскалывающиеся виски.
Пригнулась, отвела руку, шипя сквозь зубы, чтобы не кричать. И в следующий миг остановилась у стола, упала безвольно на стул у распахнутой двери.
— Я придушу тебя, Ястреб, — вышло вместе со свистом воздуха, вырвавшимся из легких. Гор тут же повернулся от плиты. Улыбнулся.
В спортивках, футболке, в темных волосах поблескивали капли воды, на сковороде что-то шипело, солонка, перечница, еще какие-то приправы рядом в ряд.
Жадный глоток воздуха с моей стороны.
Я смотрела на Игоря, и не могла больше выдавить ни звука. Ударился с громким металлическим звоном рожок о плитку пола, заставляя Гора перевести на него удивленный взгляд. А из моей груди все-таки вырвалось то ли рычание, то ли стон. В груди клокотало что-то странное и липкое. Не было бы так хреново, я бы его действительно сейчас придушила. Слишком велико искушение.
— Не хотел тебя пугать, — снова улыбнулся он. Осторожно улыбнулся, как будто все понимал. Хрен знает, может и понимал.
— И тем не менее напугал. Что ты здесь делаешь и как вошел? — процедила, стараясь не шевелиться. Адреналин начал спадать, и меня скручивало от боли.
Ястреб посмотрел как-то странно: со смесью недоверия и удивления, отвернулся к плите, накрыл крышкой сковородку, зазвенел чашками. Он странно непривычно смотрелся на моей кухне. Вообще все сейчас происходящее выглядело не более чем пьяной фантазией. Хотя бы потому что, кажется, на этой кухне впервые кто-то по-настоящему что-то готовил. Да и внешний вид Игоря… Слишком уверенные движения.
Нервный смешок замер на губах, но так и не сорвался. Я все еще ждала ответ.
— Меня впустила Энджи, — сказал так, как будто это все должно было прояснить. — Как ты себя чувствуешь?
— Башка трещит, — пожала плечами. — Почему ты…
Я хотела спросить, почему он вернулся, почему гребаная Энджи его пустила, но договорить мне никто не дал. Ястреб потянулся к кухонному острову, а в следующий миг поставил передо мной стакан с какой-то мутной белой дрянью внутри. Как разбавленное водой молоко.
— Пей, — мотнул Гор головой и опять вернулся к готовке. — Пей, Слава, станет легче.
И то ли мне показалось, то ли нет, но прозвучала фраза насмешливо и до странности ласково одновременно. Меня переклинило.
Я залпом осушила стакан, не отдавая себе отчета в собственных действиях, с шумом поставила его на стол, продолжая сверлить взглядом широкую спину.
— Иди в душ, через пять минут будет готов завтрак, — снова все те же интонации, кажется, его забавляла моя растерянность и злость. Вообще забавляла вся ситуация. Напряжение между нами. Божественное, сука, откровение о том, что он напряжен не меньше моего, пришло в тот же миг, как я сделала последний глоток безвкусной бурды.
И смешно мне не было, было… непонятно. Дичь. Лютая.
Но я все-таки поднялась и действительно ушла в душ. Может, смогу собраться с мыслями?
В ванной, правда, я снова зависла, залипнув на чужой зубной щетке, бритве, пене для бритья. В корзине валялось полотенце, а на сушилке висело новое.
Я рассматривала чужое барахло на собственной раковине несколько секунд, растянувшихся жвачкой, и в башке снова звенело. Не понимала даже толком, на что смотрю. Просто пялилась, как будто меня заклинило.
Вдохнула, выдохнула и все же встала под струи воды, запрокидывая голову. А через пару минут, все-таки худо-бедно собрала растекающиеся мозги в кучу. Что все это значит, понятно. Не понятно, с хрена ли и как…
Ну и самоуверенность Ястреба, само собой, не переставала поражать. И раздражать.
Я массировала голову пальцами, смывала с тела гель, вытиралась и все прокручивала в башке варианты того, почему Энджи могла его впустить. Гор не видел код, я открывала дверь по отпечатку… И как тогда?
Могла ли я сама впустить Ястреба и забыть?
Бред какой-то… Последнее, что я помнила из вчерашнего вечера, как отправила ему сообщение и отрубилась за кухонным столом. Никаких указаний Энджи не давала. Это что, какой-то волшебный вискарь, который отрубает память? Если да, то можно мне бутылок десять? Нажрусь вусмерть и забуду об аноне и Светозаре.
Я замотала волосы полотенцем и вышла из ванной. Злость ушла вместе с адреналином, остались только непонимание и растерянность. Ну и туева туча вопросов, само собой, к одному слишком самоуверенному гению.
Завтрак был действительно готов. Ястреб сидел за столом и медленно потягивал кофе из кружки, что-то листал в телефоне. Стоило мне опуститься напротив, тут же поднял на меня взгляд, переворачивая смарт экраном вниз.
— Лучше? — спросил, отставляя кружку.
Я просто кивнула, делая глоток из своей, рассматривала его. В утреннем свете из окна, за моим столом. Волосы смоляные, ртутные глаза, жесткую линию скул и широченные плечи, обтянутые зеленой футболкой. С-ю-ю-юр. Но, кажется, я повторяюсь.
— Ты мне написала вчера, Лава, — дернул он уголком губ, вглядываясь в глаза, каким-то непостижимым образом отвечая на вопрос, который крутился на кончике языка.
— Это я помню. Извинилась и сказала, что ты прав, — я вертела в руках ложку, рассматривала творог с фруктами в собственной тарелке, пыталась разобраться в себе. Башка все еще трещала, но уже не так сильно.
— А больше ты ничего не помнишь? — спросил Гор с улыбкой. Я почему-то опасалась поднять на него взгляд, отрывисто покачала головой. В кухне воцарилась тишина. Ястреб чего-то ждал, я пыталась откапать в похмельной голове хотя бы какой-то намек.
Через пару мгновений слуха коснулся шорох чужой одежды, еще через несколько секунд Игорь оказался рядом на корточках, развернул стул вместе со мной, ловя в ртутную ловушку собственного взгляда мой, опустил огромные лапища на голые бедра, улыбнулся.
— Я был неправ вчера, Лава, — потерся колючей щекой о тыльную сторону ладони и снова поднял на меня почти черные глаза. — Не в том, что сказал, а как сказал. Прости. И… раз ты не хочешь переезжать ко мне, я переезжаю к тебе.
— Энджи…
— Твою Энджи я просто соединил с моей. Полтора часа вчера убил на это. Закрыл систему, — длинные, немного грубые пальцы поглаживали бедра. Гор улыбался. Очень мягко. — И ты мне вчера сообщений шесть отправила, Лава, — от этого его хриплого, тягучего «Лава» меня шарашило. Каждый раз. Начиная с того раза, как Ястреб назвал меня так впервые. Что-то очень интимное, тайное, царапающее было в этом имени. Что-то, что только между нами. Я вязла в Горе все больше и больше.
— Не помню, — покачала снова головой, касаясь пальцами уголка его губ, подбородка, ощущая покалывания, вдыхая темный запах кожи.
— Понял уже, — улыбка стала шире, и Ястреб поднял голову с моих колен, опустил на них телефон с открытой перепиской. Мне понадобились все силы, чтобы отвлечься от его поглаживаний и сконцентрироваться на строчках текста.
Первое сообщение было отправлено ему в девять двадцать одну: «Ты прав. Прости». Второе — в девять пятьдесят две, уже кривое, косое и с опечатками: «Ты спишь, Гор? Или просто игнарирушь?». И следом почти одно за другим с еще большим количеством ошибок и опечаток. Стремный поток пьяного сознания: «Значит, игноррирушь». «Ну и хрен с тобой». «Только не делай болше видчто тебе не все равно. И меня не трогай, я сама со всем разберуссь». «Вбще не понима, зачем все нужно было. Тебя не понимаю».
Я закрыла лицо руками, осторожно кладя смарт Гора на стол и мечтая провалиться сквозь землю. Горели даже уши.
— Я никогда… — помотала головой. — Не писала… не писала никому на пьяную голову раньше. Прости… Наверное, просто стрессанула сильно. Прости, — снова повторила, все еще прячась от его взгляда за собственными ладонями.
А Гор рассмеялся мягко и тихо, поцеловал чуть выше голого колена, посылая толпу колких мурашек по всему телу.
— Это я тоже понял, — отнял руки от моего лица, заставляя смотреть на него. — Я собирался приехать с утра, но… — он не договорил, только развел руками, продолжая наблюдать за мной, всматриваться в лицо. Следил так внимательно, будто готовился к взрыву, будто пытался найти ответ на незаданный, но жизненно-важный вопрос.
И было что-то еще на дне его глаз, что-то такое в этой искрящейся, серебристой ртути, что я потянулась к Ястребу сама. Склонилась, накрывая губы своими, подаваясь к нему, перебираясь на колени.
Целуя-целуя-целуя.
Вторгаясь языком в рот и слизывая с жестких губ запах горького кофе.
Потому что так было правильно, потому что очень хотелось, потому что не могла я по-другому ответить на этот его вопрос.
— Славка… — рыкнул Ястреб, сжимая талию до тянущей боли. На скулах ходили желваки, по непонятной совершенно причине Игорь пытался держать себя в руках. — Нам через полтора часа надо быть в офисе, ты…
Он говорил что-то еще. Про китайцев, договор, юристов и завтрак, но я почти не слушала. Улыбнулась, стащила с головы полотенце и потянула следом вверх свою футболку, отбросила куда-то, не глядя, и провела рукой по ходящей ходуном сильной груди, наблюдая за тем, как застывают следующие слова на губах Гора, как каменеет он сам, как меняется, темнеет, звереет его взгляд.
— К херам, — выдохнул мне в губы, падая на спину и утаскивая за собой, тут же вжимая в себя, снова оставляя следы от собственных пальцев на моей коже. Возможно, уже сегодня там будут синяки, но…
Мне нравилось.
Его реакция, голодный взгляд, заострившееся хищное выражение лица, тело стальное подо мной. Я хотела Игоря с такой силой, как будто мы собирались заняться сексом впервые. Я никогда никого так не хотела. Не желание, чистая похоть.
Касаться его, чувствовать во мне, кусать и царапать, срывая голос выстанывать имя, ощущая сильные пальцы на теле, горячие губы на коже. Гореть, плавиться и взрываться в сильных руках.
И я потянула вверх дурацкую зеленую футболку, упираясь другой рукой в каменное плечо, ерзая на нем, ощущая степень его желания, жар тела сквозь ткань домашних брюк, собственную дрожь возбуждения. И то, как скручивает, тянет, ноет все внутри меня в предвкушении. Я хотела попробовать кожу на вкус, хотела ощутить под пальцами стальные канаты мышц, нити напряженных вен.
И опустилась к сильной шее, втягивая в себя его запах, провела языком вдоль, скользя руками по плечам и предплечьям, прикусила.
Моя очередь оставлять следы и метки, моя очередь изучать и мучить. Впитывать его, присваивать, пропитываться запахом, наслаждаться вкусом и яростным рычанием.
И я потерлась о Гора снова, длинно и медленно, голодной кошкой, скользя обнаженной грудью по охренительному телу, щекой о колючие скулы и подбородок, закрывая глаза от кайфа, от острых ощущений, вонзающихся раскаленными иглами в меня. Искрило током от кончиков пальцев, от живота, от развилки между ног — ото всюду, где я была прижата к Гору, везде, где касалась его.
Пальцы Ястреба впивались в меня все сильнее и сильнее. Он гладил ноги, бедра, талию и спину, сжал задницу. Дышал тяжело и хрипло, смотрел не отрываясь. Жадно, горячо, пошло.
— Моя Лава, — прорычал, приподнимаясь, ловя мой подбородок и проглатывая судорожный, влажный всхлип, сминая губы.
Эта его «Лааавааа»… На выдохе, хрипло, шершаво. Так, что пробрало от самой макушки до кончиков пальцев на ногах, что кровь скакнула за сотню по цельсию и шарахнула прямо в мозг.
Гор намотал волосы на руку, заставляя прогнуться, протолкнул язык глубже. Дико, опять до чертиков самоуверенно, безжалостно. Он кусал, облизывал и втягивал в рот мои губы, язык, облизывал десны, касался неба, сжал в пальцах сосок, потянул, снова укусил. И опять.
Так сладко, так жарко. И туман в голове, и вдохи толчками в груди.
Я утонула, потерялась почти в его движениях, готова была следовать за ним, но все-таки нашла силы оттолкнуть. Уперлась рукой в ходящую ходуном грудь Гора, выпуталась, выскользнула со всхлипом, провела вдоль всего тела ногтями, наблюдая, как они оставляют красные полоски на покрытой испариной коже, облизала губы. Дышала, как будто пробежала стометровку.
— Не двигайся, Ястреб, — чужой голос, совершенно кошачий, хриплый. — Я хочу попробовать тебя.
— Славка…
Я только улыбнулась и снова провела ногтями по плечами и груди, по шее, задела соски и опустилась ниже. Вдоль потрясающего тела. Пальцами по ключицам, очертила кубики пресса, губами снова вдоль шеи, к ключицам и ниже. Перекатывая его вкус на языке, растирая, упиваясь. Он пах крышесносно, чем-то терпким: кожа, нотки дуба, мускатный орех. Он пах собой так охренительно, что, пожалуй, впервые в жизни я поняла, что такое подавиться собственной слюной, хотеть кого-то до черных точек перед глазами, захлебываться предвкушением.
И снова дорожка из поцелуев-укусов по горячему торсу вниз, каждый кубик, каждая натянутая мышца, пупок, я провела вдоль резинки штанов языком, вылизывая Ястреба. Дурела все больше и больше, смаковала.
Никогда такого не делала, никогда так не хотела прикасаться, трогать, упиваться. Какое-то сумасшествие.
Гор дышал, тяжело и хрипло, сверлил меня почти злым взглядом. Смотрел…
Мать твою, как он смотрел… как будто трахал. Грязно, громко и сильно.
Я улыбнулась хищно, спустилась еще, садясь чуть ниже его колен, провела языком вдоль пересохших губ, облизала собственную ладонь. Длинно, не отрывая взгляда от черно-стальных глаз. И подцепила резинку штанов пальцами, боксеры. Дернула раздражающие тряпки вниз.
Кла-а-а-ассс.
У него даже член охренительный. Большой, красивый, увитый венами и…
Я вздернула брови, поднимая вопросительный взгляд на Ястреба.
— Я не еврей, — прорычал Гор, скалясь. Смесь ехидства и дикого желания, заводит до чертиков, как оказалось. — Родители повелись на увещевания врачей.
Единственное, что смогла, это отрывисто кивнуть, снова облизать губы, понимая, что тону все больше в чернильном взгляде, что еще немного и мне достаточно будет простого прикосновения, чтобы взорваться. Тело скручивало, тянуло и трясло от желания.
Так хотелось… Его.
Я обхватила член у основания, провела вдоль, пальцами другой руки скользнула по головке, растирая каплю влаги. Терпкую, наверняка, солоноватую, была уверена, что мне понравится.
Сглотнула гулко, краем уха сквозь гул собственной крови и грохот сердца ловя рык. Настоящий, звериный, откуда-то из самого нутра Ястреба. Косые мышцы на его животе напряглись так сильно, что мне казалось, я слышу их звон. Гор стиснул пальцы в кулаки, вздулись на руках и шее вены.
Очень красиво. Невероятно сексуально. И эта испарина капельками, и эти сжатые до желваков челюсти и хриплое, отрывистое дыхание.
Я снова провела рукой, опустила вторую к мошонке, оглаживая нежную плоть. Бархатную, мягкую, кайфовую. Наклонилась, тут же нетерпеливо отбрасывая назад волосы.
Я хотела, чтобы Гор смотрел, хотела, чтобы он видел, что я делаю и насколько мне это нравится. Какое-то странное, первобытное желание, чуть ли не инстинкт, совершенно мне не свойственный до. До него.
И я лизнула. Никуда не торопясь, длинно, с оттяжкой. Еще раз и еще, ощущая языком впадинки и выпуклости, размер и форму. Вкусно! Настолько, что мне не удалось удержать собственный всхлип, что у меня самой сжались внутри мышцы, что захотелось провести рукой по собственному телу, чтобы понять, действительно ли предвкушение настолько велико, что белье можно нахрен выкидывать.
Рано. Мне надо больше. Хочу гораздо больше.
И я взяла его глубже, немного сместилась, чтобы нога Гора оказалась между моих. Терлась о него и вбирала в рот. Еще глубже, почти задыхаясь с непривычки.
Ошеломленная, оглушенная собственными невероятными ощущениями.
Вверх и снова вниз до упора. И опять.
Вылизывала его, как кошка. Сходила с ума, плавилась, слушая сдавленное рычание, яростное шипение.
Я всхлипывала сама, горела и задыхалась, двигала бедрами неосознанно по ноге Гора. Тонула.
И смотрела в черное серебро теперь совершенного точно яростного, по-звериному голодного взгляда.
Сердце в груди заходилось, дрожь прокатывалась по телу колючими волнами.
Я опустила другую руку немного ниже, едва коснулась снова бархатистой кожи мошонки, просто провела, просто чуть обхватила пальцами.
И в следующий миг оказалась под Ястребом, с заведенными за голову руками, без белья, с застрявшим в горле не то стоном, не то всхлипом.
— Довела, — прорычал он мне в рот и вторгся языком внутрь, тут же подхватил под колено, отводя ногу в сторону, раскрывая, обнажая максимально. И вошел.
Резко, с громким шлепком, до упора.
Прошило током насквозь, выкрутило, выжгло все к чертям. Ошпарило кипятком каждое нервное окончание.
Я выгнулась, упираясь затылком в пол, вскрикнула, разрывая поцелуй, зашипела, задергалась, кусая губы, полностью теряя себя, теряясь в ощущениях.
Не выдержу… Не…
Мысли выбило новым толчком, еще более яростным, до сладкой боли. Таким длинным и долгим. Гор вжимал меня, вдавливал в себя, впился зубами в шею. Не больно, но где-то на грани. Вколачивался, вдалбливался снова и снова. Сводя с ума, не давая дышать, все еще сжимая мои руки своей.
Все, что я могла — кричать, хрипеть и шипеть. Подаваться ему навстречу, дергаясь и растворяясь в каждом движении сильного тела надо мной, чувствовать его, дышать им, снова захлебываясь, теряя рассудок и все человеческое.
Ястреб вышел, медленно и снова до боли тягуче, вышел почти полностью, а потом вдруг отпустил ногу, скользнул рукой вниз, надавил на сосредоточение желания, входя до упора. И я сорвала голос, действительно выстанывая его имя.
Невозможно пошло, наверное.
Разлетелась в оргазме на драные осколки, прогнулась так, что затрещал позвоночник, а сердце чуть не разорвало. Всхлипнула, падая вниз. Почти пропустила его финал. Пропустила бы, если бы Игорь не перехватил мой подбородок, если бы не заставил смотреть на него. В грозовые глаза, в искаженное лицо.
Мать твою…
Он упал на меня, содрогаясь. Влажный от пота, горячий, тяжелый, жарко дышащий мне в шею, отпустил руки. А я способна была только обнять Гора, только зарыться носом в его волосы. Хватать раскаленный воздух ртом. Влажный, пахнущий нами и нашим сексом. Смотреть в потолок и не видеть ничего.
Ох-ре-неть.
Думаю, мы бы так и лежали вечность или дольше, сплетенные и изможденные, но тут Энджи решила за нас. Точнее, Черт решил.
Мобильник Ястреба зажужжал вибрацией звонка на столе, и звонящий явно не собирался сдаваться, ИИ идею упорно поддерживала.
— Князь Игорь, — раздался ровный голос системы, — контакт Черт Лысый звонит уже третий раз. Соединить?
Гор сдавленно выругался, переворачиваясь на спину, утягивая меня за собой.
— Переведи на голосовое, Энджи, — мотнул он головой, садясь, пока помошница выполняла требуемое. А Гор смотрел на меня, все еще разнеженную и осоловевшую, улыбался, щурясь, как довольный котяра. Подтащил к себе мою футболку и белье. Вздохнул нарочито тяжело, изображая вселенские муки и скорбь всего еврейского народа разом.
— Нам надо завтракать и собираться, Лава, — поморщился, наклоняясь, чтобы поцеловать, снова посмотрел в глаза, заставляя теряться в ласковой ртути.
— В душ нам тоже надо, — фыркнула, обхватывая Игоря за шею, скользя своими губами по его. Не целуя, просто прикасаясь. Ястреб почему-то нахмурился. — Что?
— Мне чертовски нравится, как от тебя пахнет, — опять улыбнулся сыто, натягивая на меня футболку. — Сексом и мной, я бы предпочел, чтобы ты осталась без душа.
— А я хочу, чтобы тесты писали себя сами, а кейсы появлялись из воздуха, — закатила я глаза, — но жизнь — беспощадная сука.
Гор хмыкнул, куснул меня в плечо и отпустил, давая подняться. Я оставила его разбираться с Чертом, Энджи и собственным «великим горем» и все-таки ушла в ванную, хотя не скрою, мне тоже нравилось, как от меня пахло.
Догадывалась, конечно, зачем звонил Сергей, но сейчас слушать о том, что на очередном «подарке» нет никаких следов, что коробку снова отправил кто-то левый, не хотелось совершенно. Вообще думать об аноне не хотелось. Он и без того занимает слишком много места в моей жизни, к тому же Ястреб прав: впереди довольно загруженный день и мне надо сосредоточиться на работе, а не вот на этом всем.
Я провела в душе не больше пяти минут, а когда вышла, в ванную тут же проскользнул Гор, коротко кивнув в сторону кухни. Я только головой покачала.
Кофе и творог помогли окончательно собраться с мыслями, я гоняла по тарелке фрукты и пролистывала почту за вчерашний день, просматривала собственный календарь, чтобы понять, как все успеть и никого при этом не прибить. Помимо Энджи и Ириты прилетело еще два срочняка, один — полностью благотворительный проект, другой — унылая тягомотина для железнодорожников. Проблема в том, что оба для госов и оба, как обычно, «горят».
Я настолько увлеклась, что пропустила момент, когда Гор вернулся и устроился напротив, накидываясь на свой завтрак. Очнулась лишь после того, как он обновил кофе в моей кружке и вытащил из пальцев мобильник. Даже вздрогнула, поднимая растерянный взгляд.
— До официального начала рабочего дня полтора часа, Лава, — прорычал на ухо. В темных волосах снова блестели капли воды, притягивая мое внимание. Как фетиш, честное слово. — Поешь нормально.
Я тряхнула головой, моргнула, позволяя словам Ястреба достучаться до разума.
— Там Сашка скинул… — начала, потянувшись за мобильником, но Игорь только руку дальше отвел с моим смартом, беся этим неимоверно.
— Я в курсе, — покачал Ястреб головой, — посмотришь в офисе, — и невозмутимо вернулся за стол, к своей тарелке с уже наверняка остывшим омлетом.
— Ты слишком наседаешь, Гор, — вздохнула, но все-таки засунула в рот очередную ложку творога. — Опекаешь. Я взрослая девочка, и у меня есть свои привычки. За завтраком я обычно просматриваю почту. И, если не ошибаюсь, а я уверена, что не ошибаюсь, до того, как я появилась на кухне, ты делал то же самое, — выпалила тирадой, потому что очень хотелось все прояснить.
— Я просто хочу, чтобы ты нормально позавтракала, — пожал он спокойно плечами. — И ты ошибаешься, я не почту просматривал, я читал твои показания.
Я подавилась кофе.
— Мои что? — нахмурилась, отставляя чашку и тарелку, тут же забывая про проекты, план на день, забитый календарь и Савельева. — Ты когда успел?
— Вчера, — Ястреб спокойно смотрел мне в глаза. — Пока ты топила горе в вине, я влез в базу Тюкалинска. Она такая древняя, что на это ушло не больше сорока минут.
— Я не топила горе в вине, я просто хотела ни о чем не думать, — пробормотала, не сумев выдавить ничего другого. Гор на мое заявление только дернул уголком губ и невозмутимо вернулся к еде.
Я брать с него пример не спешила. Слишком быстро он отвел взгляд, слишком небрежно рассказал про показания. Игорь что-то явно не договаривал, и я знала, что именно.
Скорее всего, он добрался не только до моих записей… Скорее всего, у Ястреба есть доступ к показаниям Сухорукова, соседки, Екатерины Николаевны…
Я перевела взгляд на окно за широкой спиной Игоря, закусила губу, погрузившись в собственные тревожные мысли.
Мне бы тоже просмотреть эти записи, понять, о чем я забыла, найти то, что поможет выйти на аноноа. Свои показания совершенно точно стоит прочитать, показания Сухорукова тем более. Вот только вопрос, как вытащить их у Игоря и смогу ли я осилить хоть одну страницу? Страх откуда-то из живота снова шипел змеей — нет, не смогу.
— Я посмотрю сам, Слава, — тут же покачал Игорь головой, перехватывая мой взгляд, будто читая мысли. — Потом расскажу тебе.
Тряхнула головой, выдавила фальшивую улыбку, кивая и пряча глаза за кружкой с кофе.
— Сергей звонил, потому что что-то нашел или потому что снова ничего не нашел? — спросила, переводя тему и возвращаясь к еде.
— Второе, — процедил Игорь, вряд ли ведясь на мой маневр. — Доставку в этот раз оформлял сам Бокс. Заказ пришел удаленно, адрес зашифрован.
— Я не удивлена, — покачала головой, заставляя себя все-таки проглотить остатки творога. Мысли все еще крутились вокруг записей. Комментировать «сам» от Ястреба не сочла нужным. И, кажется, он все понял и без моих слов, но настаивать почему-то не стал.
— Что там с железнодорожниками? — перевел благоразумно Гор тему, позволяя мне снова почувствовать почву под ногами.
— Савельев написал, что все закончено, — с преувеличенным энтузиазмом подхватила я разговор. — Говорит, что нужна только моя финализация. Я еще не выгружала данные, хочу заняться сегодня в первой половине дня.
Остаток завтрака прошел за обсуждением текучки и последнего косяка в Энджи. Егор Фирсов, кстати, о своем «понижении» еще был не в курсе, поэтому сегодня нужно было заняться еще и этим. Я хотела поприсутствовать, не влезать, а просто послушать. Потому что Фирсов — толковый разраб и такой лажи за ним не водилось, даже когда он только начинал у нас работать, и мне важно было знать, почему случилось то, что случилось.
В офис с Ястребом мы приехали отдельно, каждый на своей машине, я чуть позже, ибо не смогла удержаться и все-таки полезла в «домашнюю» систему, смотреть, что и как там насоединял Гор. А Игорь не мог ждать — с утра у него встреча то ли с французами, то ли с индусами.
Насоединял он любопытно, пусть и довольно грубо. Руки чесались посмотреть на спайку внимательнее и прогнать ее через пару примитивных тестов, но времени, к сожалению, не осталось. Я и так опаздывала.
Закрыла с сожалением ноут, влезла в платье и уже через час сидела за своим столом в кабинете, просматривая тех самых железнодорожников и выгрузки данных по ним, и собственную почту. Что радовало меньше, сказать было трудно. И там, и там какой-то лютый трэш. Программу в свет выпускать рано. Точнее, не рано, но… Старое железо, имеющееся у жедешников, просто ее не вывезет, а обновление…
Я закрыла глаза и застонала, потом зарычала, потом снова застонала, закрывая почту нахрен. В ней со вчерашнего дня шел адищенский холивар между нашими и китайскими юристами, и вникать еще и в него не было совершенно никакого желания. Сами разберутся.
Снова покосилась на данные выгрузок и опять застонала.
— Энджи, позови ко мне Савельева, — попросила ИИ и набрала сообщение Гору.
Чем он думал? Чем его миньоны думали, когда пилили это? Святой Линус, почему я не посмотрела раньше? Ничему жизнь не учит, да, Воронова?
Я опять зарычала.
Нельзя. Нельзя отдавать такие проекты полностью, нельзя пропускать промежуточные этапы сборки. А я отдала Сашке, пропустила, потому что занималась Энджи и Иритой, потому что изначально проект казался простым. Мля-я-я-я-я.
— Слава, звала? — в проеме двери показалась голова Савельева, я отняла руки от лица, и зам дернулся. — Что?
— Проходи, — прорычала, указывая на диван. — Убивать буду, только Гора дождемся.
Савельев вздохнул, но в кабинет все же вошел.
Привет, вторник. Понеслась?
Гор появился на пороге только через полчаса, когда несчастный Сашка уже получил свою дозу чудотворных люлей за невнимательность к ТЗ и отбыл проверять второе приложение для госов. Бледнея и матерясь.
— Слав? — просочился Ястреб в кабинет.
Пар на Савельеве я едва выпустила, поэтому все еще была готова убивать. Смахнула выгрузки с планшета на стену и скрестила руки на груди в ожидании реакции.
Ястреб повернулся к стене.
— На что я смотрю? — спросил он, щурясь.
— Это железнодорожники, Гор, — процедила, рассматривая застывшего Ястреба. Тот продолжал щуриться на стену. Внутри царапнуло легкой виной, но я быстро задавила зачатки. Сначала раздача кнутов, потом пряники, главное не забыть.
Я быстро вбила напоминание в Энджи и вернула внимание к Гору.
— И? — покачал он головой. — Все работает, что не так? — повернулся ко мне.
Я молча швырнула на стену второй файл, с исходниками.
— Сдаваться через неделю, Ястреб, — отчеканила. — Нас поставят в коленно-локтевую и выдерут, как шлюх на трассе. Мой словарь булшитинга, в общем-то, как и словарь Знаменского, не настолько богат, чтобы отбиться и объяснить этот косяк. Думаю, Пашка сможет выбить отсрочку максимум еще на неделю, но это потолок.
Гор слушал молча, продолжая сверлить взглядом данные, потом что-то быстро набрал на трекере, нахмурился, поворачиваясь ко мне.
— Я не смотрел проект, — признался, опираясь руками на стол. — Отдал его Стасу, он сказал, что подумает, кому отдать, — пауза была какой-то… прям хреновой.
— И кому отдал?
— Егору, — рыкнул Гор, на скулах заходили желваки. — Я еще не говорил с Фрисовым.
— В общем, промежуточные я тоже не смотрела, по крайней мере, внимательно, — развела руками. — В итоге, имеем охренительный факап, и, если что-то не придумать, через неделю жедешники отымеют Иннотек. Идеи?
— Напишу Знаменскому, пусть выбивает нам еще время, столько сколько…
— Это первое, что я сделала, — перебила Гора, — Пашка уже работает.
Ястреб завис на несколько секунд, а потом вдруг выражение лица изменилось, дрогнули уголки губ в улыбке, тягучее и мутное появилось во взгляде. Он перегнулся через стол, пригвождая меня взглядом к месту, потянул кресло за ручки ближе.
— Ты — лучшая, — поцеловал. Долго, со вкусом, горячо. Так, что в башке снова кисель и розовая пыль, в теле дрожь и полное желе. Запах его дурманящий… Таких, как Ястреб, надо запрещать на законодательном уровне, потому что дурь в нашей стране не легализована….
Гор заправил за ухо выбившуюся из косы прядь, отстраняясь.
— Я все решу, — бросил на ходу, направляясь к двери. — В два собираюсь побеседовать с Фирсовым, подходи, — и вышел.
Я гулко сглотнула, благодаря саму себя за то, что не стала раздвигать шторы, отделяющие мой аквариум-кабинет от опенспейса с моими же воронятами.
Мне понадобилось пару минут и прогулка за кофе, чтобы стряхнуть этот ванильно-кисельный морок полностью и вернуться к работе.
Слава Линусу и Питону, второй проект был действительно нормальным, я отправила подтверждение, бегло просмотрела отчет и швырнула им в разрабов, успела даже посмотреть последние тестирования нескольких компонентов Энджи. Глубоко не лезла, но по верхам пробежалась.
В половину первого Энджи прислала напоминание, и я оторвалась от монитора, разминая затекшую шею, залезла в домашнюю сетку. Не в свою, в Гора…
Очень удачно, что он их соединил.
…и еще через пятнадцать минут сносила мозг мальчишке в магазине оптики в торговом центре напротив Иннотек. Качественно сносила, потому что я совершенно точно знала, что хочу и как оно должно выглядеть.
Почти невидимая оправа, серебристо-стальная, легкие линзы с защитой и необходимыми диоптриями…
Оказывается, у Гора они разные.
…стильно, строго, классика. Игорю подойдет.
Улыбнулась задерганному мной пареньку, выбрала футляр из тонкой кожи, расплатилась и выскользнула из магазина.
Пока очки делали, я заскочила в «Пьяно» и прихватила обед на двоих, зависла над меню, правда, потому что вдруг поняла, что, в отличие от Гора, не имела совершенно никакого представления о том, что он ест, а что нет. Что любит, есть ли у него аллергия. Но домашняя помощница Ястреба помогла и здесь, послушно выдав список последних доставок и облегчив мне задачу.
Еще через двадцать минут я, щурясь от солнца, шагала к зданию Иннотек, копаясь в трекере, чтобы проверить еще раз расписание Игоря и его местоположение.
ИИ сообщила, что он в «Кубе», никаких звонков, митингов и прочего в календаре не оказалось, что давало призрачную надежду на более или менее спокойный обед.
Да, Славка, сначала делаешь, потом думаешь… Хорошо, что все сложилось удачно.
Светофор только переключился, и я шагнула на дорогу, открывая очередное письмо от наших китайцам, урчали моторами замершие кары возле пешеходного, шли рядом такие же работники мыши и клавиатуры, шуршали колесами боты-доставщики, слышались обрывки чужих разговоров.
Я не успела сделать ни шага, когда услышала мерный громкий стрекот совсем близко, повернула голову, подалась вперед. А потом болезненный, сильный толчок и чья-то смазанная фигура пронеслась мимо. Тело повело в сторону и вниз, плечо прострелила острая боль, заставившая почти выпустить из пальцев пакеты.
Сука, по нервам попал.
Я совершенно точно оказалась бы на асфальте, если бы под руку не подхватила какая-то женщина.
— Урод! — проорала она в спину удаляющейся на самокате фигуре, помогла мне удержаться на ногах. Вокруг стоял возмущенный гвалт таких же прохожих. — Ты как? — повернулась ко мне и потянула вперед.
— Спасибо, все хорошо, — я тряхнула головой. — Если бы не вы, соскребала бы себя с асфальта.
— Аккуратней в следующий раз, — кивнула сухо, придирчиво меня осмотрела и отпустила, теряясь в толпе, а я все-таки сделала следующий шаг, перешла дорогу, больше не отвлекаясь на трекер, нырнула в здание Иннотек и только там позволила себе задуматься над тем, что случилось.
Совпадение или нет?
Я почти ничего не успела рассмотреть: только яркую кепку и потертые джинсы, солнечные очки. Парень или девчонка на самокате ничего не сказал, никак не предупредил, врезаясь в толпу. Просто въехал и умчался дальше.
Надо будет проверить камеры, они на переходе есть совершенно точно, может получится рассмотреть хоть что-то. Серийный номер самоката, например. Если он, конечно, не затерт, то должен идти вдоль руля. Самокат личный, не шеринговый, дорогой. К тому же на шеринговых стоят ограничители и боты-контролеры, система просто не позволила бы гнать по тротуару на такой скорости. А скорость была приличная, я более чем уверена. Плечо все еще неприятно ныло и подергивало, немного немели пальцы.
Точно, гаденыш, по нервам попал.
Судя по фигуре, сопливый совсем. А если девчонка, то… То тут могут быть варианты. Вот только вопрос, нахрена толкать меня…
Если целился действительно в меня.
…под замершие автомобили? Просто, чтобы толкнуть? Чушь какая-то…
Тогда зачем?
Я прижалась затылком к металлической стене лифта, следила, как меняются цифры этажей, думала, прокручивая в голове произошедшее.
Он-она не попал по трекеру даже… Браслет на другом запястье. А в руке только пакеты из ресторана и оптики. Ни сумки, ни рюкзака, только пиджак, в карманах которого даже мобильника нет. Смарт…
Я дернулась и застыла, через миг полезла в карман, а когда двери лифта открылись на двадцать первом, рассматривала клочок бумаги в собственных пальцах, неровный детский почерк.
«Превет! Тебе идет синий, Стася. А вот кофе стоит пить поменьше».
Тварь!
— Княгиня, Станислава, — выдернула из кипящей злости Энджи, — вы желаете посетить другой этаж? Мне нажать кнопку?
— Нет, Энджи, — тряхнула головой, сминая бумажку в пальцах и убирая в карман, — я просто задумалась.
— Вы стали задумываться в последнее время чаще обычного, княгиня Станислава, — безэмоционально заметила ИИ, переключаясь с микрофонов в лифте на микрофон в наушники, стоило мне сделать шаг в коридор.
— Ты очень наблюдательна, Энджи, — ответила, давя усмешку.
— Вы сделали мне комплимент, княгиня Станислава? — спросила ИИ, неловко сымитировав удивление.
Я кивнула куда-то спешащей по коридору Инге и свернула к кубу, еще раз на всякий случай сверяясь с трекером. Гор за время моего подъема мог вполне закончить и вернуться к себе в кабинет. Но нет, Ястреб все еще был в виаре. Кодил скорее всего, потому что без очков кодить ему было удобнее именно в кубе.
— Да, Энджи, это комплимент, — согласно кивнула, сворачивая еще раз.
— Мне приятно, если бы я умела, покраснела бы.
Комментировать последнее заявление ИИ я не стала. Вместо этого старалась подавить все то же зудящее чувство вины.
Ястреб сейчас в кубе из-за меня, и хрен его знает, как давно. Проблема в том, что больше четырех часов работать в погружении нельзя. Точнее можно, но это грозит адской головной болью, тошнотой и ломотой во всех мышцах. Организм отвратительно реагирует на перенос из-за проблем со стабилизацией, и пока решить задачку нашим биологам не удается. Поэтому мы и пользуемся им довольно редко, кто-то выдерживает больше, кто-то меньше в зависимости от индивидуальных особенностей организма. Сашка, например, не вывозит и получаса, Рома мог торчать в виаре до четырех часов, когда заболел не мог провести больше часа. Потенциал у разработки огромный, но… реальность на сегодняшний день такова, что почти все наши относятся к кубу или как к спасательному комплекту для экстренных случаев, или как к дорогой и пафосной игрушке, которой очень круто хвастаться перед партнерами, конкурентами и потенциальными инвесторами, но не более того.
Я вывела на трекер информацию о том, сколько Гор уже торчит в кубе, мысленно ругнулась и шагнула в открывшуюся дверь, стараясь особенно не шуршать пакетами и не издавать лишних звуков. Сняла каблуки.
На громкие звуки извне человек в кубе реагировал тоже довольно своеобразно — даже самые тихие отдавались низкочастотным гудением в ушах и заставляли терять ориентацию в пространстве почти полностью.
Я поставила пакеты на пол у двери, прошла к стойке с контролерами, взяла перчатки и очки и поднялась на платформу. Погружение, как обычно особенно приятным не было.
— Слава? — тут же отреагировал Гор, когда я встала рядом, и он смог меня увидеть.
— Пора отдохнуть, — улыбнулась, рассматривая код, над которым бился Ястреб. Жедешники… Кто бы сомневался.
— Думаешь? — я не видела его лица, но преувеличенное сомнение в голосе слышала отлично. Захотелось, как непослушному мальчишке, отвесить ему легкий подзатыльник. Мне очки для него делали минут сорок, начиная с момента заказа, не так много времени, если уж на то пошло…
— Уверена, — скрестила руки на груди. — Особенно с учетом того, сколько ты уже тут торчишь. И вообще, я всегда полагала, что у очкариков должны быть запасные глаза.
— Свои запасные глаза я грохнул на прошлой неделе у деда, не поверишь, — покаялся Гор и тут же обратился к ИИ. — Энджи, выход из куба.
— Да, князь Игорь.
Я повторила команду, опускаясь на пол, чтобы пережить первые самые мерзкие мгновения выскальзывания с минимально возможными потерями, глубоко вдохнула.
Код Гора, расплылся перед глазами, вспыхнуло синим, красным, белым, пространство вокруг скукожилось, а потом рвануло в стороны. Голова закружилось и почти моментально затошнило, и на смену виртуальной пришла обычная реальность.
Я с шумом выпустила воздух из груди, стащила с себя контролеры, с тревогой всматриваясь в лицо Гора.
Он сидел, привалившись к прозрачной стене, глубоко и длинно дышал, не спешил открывать глаза и снимать с себя оборудование, вертикальная складка прорезала высокий лоб.
Я снова мысленно ругнулась и поспешила спуститься, чтобы вернуть на стойку свои очки и перчатки и сходить за пакетами. И через несколько минут уже стаскивала с Ястреба контролеры.
— На сколько по десятибалльной шкале? — спросила тихо, отбрасывая барахло в сторону, имея в виду на сколько ему хреново.
— Ровно на пятьдесят, — попробовал улыбнуться Ястреб, но улыбка вышла такой же скомканной, как и ответ.
— Ясно, — вздохнула и запустила руку в пакет, вытаскивая бутылку, радуясь, что додумалась прихватить напиток. Отвинтила крышку, всунула Гору. — Это электролиты, пей.
— Какая ты грозная, — отреагировал Игорь, не торопясь исполнять не то приказ, не то просьбу. — Знаешь, мне даже нравится, — добавил, хмыкнув, и тут же заскрипел зубами, каменея, и все-таки послушно поднес бутылку к губам.
— Ага, потом обсудим, — покачала головой. И пока Ястреб пил, я протиснулась между его спиной и перегородкой платформы, положила указательный и средний пальцы на виски, большие — на основание шеи, туда, куда смогла дотянуться.
— Сейчас станет немного легче, — я надавила, начала массировать, чувствуя, как частит пульс Гора, как несется кровь в венах. Бешено, слишком быстро. Влажная от испарины кожа, волосы сзади, каменные плечи и шея. — Ты же знаешь о правилах работы в кубе, Ястреб, — не смогла удержаться от тихого ворчания. — Как ребенок, честное слово. О себе не думаешь, о других подумай. Энджи проси вывести в следующий раз или будильник ставь на трекере, в конце концов, — Игорь медленно расслаблялся.
— Ага, — пробормотал, откидываясь на меня полностью, упираясь затылком в живот.
— Не «ага», Ястреб! — отбила громким шепотом. — Даже Ромка больше четырех часов не выдерживал.
— Вот сейчас было обидно, Лава, — дурашливо протянул Игорь, а я переместила руки с висков, одну положила ему на ключицы, найдя нужные точки, вторую опустила просто вдоль тела. — Вдыхай, пожалуйста, через нос, выдыхай через рот. Левую руку положи на пупок.
— Ты серьезно? — удивленно выдохнул Игорь.
— Выполняй, если хочешь, чтобы отпустило, — отчеканила, все еще злясь на него за безалаберность.
Игорь колебался несколько секунд, а потом с явным скепсисом все же выполнил требуемое, начал правильно дышать.
Я надавила на ключицы, массировала круговыми движениями, продавливая и растирая, стараясь не упускать концентрацию и правильно держать пальцы. На себе делать, конечно, гораздо проще.
— Это не особенно приятно, Лава, — проворчал он спустя какое-то время, когда я еще усилила давление.
— Дай угадаю, больше неприятно с правой стороны? — хмыкнула, не переставая давить.
— Да, — удивленно ответил Ястреб, а я удовлетворенно выдохнула.
— Все правильно. Она отвечает за контроль, вот и напряжена у тебя больше всего. Не отвлекайся, — Игорь едва заметно кивнул и продолжил дышать, я тихо улыбнулась.
Через несколько секунд вернулась к вискам и затылку, после перешла на уши, разгоняя кровь, возвращая Гору энергию. Потом снова на затылок и виски, опять на уши. В конце размяла шею и плечи, выуживая из памяти необходимые знания.
Спасибо, на самом деле, одному из бесконечных психологов, который со мной работал — он научил меня справляться со стрессом, головными болями из-за перенапряжения, бессонницей, научил основам кинезиологии. Я тоже сначала не верила и фыркала, как и Гор, но растеряла весь свой скепсис после первого же занятия, когда спала после спокойно почти всю ночь. Тогда мне казалось, что это почти магия.
Я опустила руки, встряхнула, чтобы сбросить напряжение с собственных пальцев, выбралась из-за широкой спины. Хмыкнула в голос, когда увидела расслабленное лицо Ястреба и почти блаженную улыбку.
— Ты ведьма, Воронова, признайся, — прохрипел он, лениво открывая глаза.
— Нет. Это наука, Гор, такая же почти, как и програминг, — покачала головой и села напротив, выуживая из пакетов обед. Игорь сел ровнее, с явным энтузиазмом наблюдал за моими действиями. Наверняка голодным был не меньше, чем уставшим. — Началась с физиотерапевтов и спортсменов, — подтолкнула к нему его же обед.
— Тебе стартап надо открывать и не бить людей, а вот эту вот магию творить, — Ястреб скрестил ноги по-турецки, вскрыл контейнер и склонил голову набок, удивленно уставившись на содержимое.
— Мне Энджи подсказала, — улыбнулась, а потом вернулась к стартапу. — Бить людей интереснее, — пожала плечами. — И денег больше платят.
Гор коротко рассмеялся.
Хорошо рассмеялся, мягко и тихо. А меня шваркнуло и вскрыло, стало так… Так правильно. Все это, все то, что сейчас между нами происходило. Важное и тонкое. Я вдохнула, пропуская через себя эти новые, незнакомые ощущения, выдохнула, наблюдая за Гором завороженно. Снова вдохнула, ловя оттенки и отголоски, разбирая их, пробуя. Чтобы ничего не упустить, чтобы запомнить, чтобы прочувствовать каждый. Опять выдохнула.
И испугалась. Даже дернулась, потому что стало вдруг дико страшно.
Ястреб уже так глубоко… Давно под кожей, в нервных окончаниях и крови. А что если… Что будет со мной если…
Я передернула плечами и спрятала от Ястреба, наверняка, перепуганный взгляд. Изо всех сил старалась выкинуть из дурной головы мысли об этом гребаном «если» и с удивлением, поняла, насколько я оказывается большая трусиха. Насколько боюсь перемен.
Наверное, именно поэтому и работаю в Иннотек столько времени, три года уже… На одном месте, в окружении одних и тех же людей…
Еще один стеклянный шар, реальность за пределами которого, кажется домиком ужасов. И… И дикая смесь из чувства вины, беспомощности и растерянности продрала от горла до желудка.
Ты — обманщица, Воронова. Говно в проруби.
— Гор, — я все-таки заставила себя посмотреть на Ястреба, проглатывая пасту и совершенно не чувствуя ее вкуса, — не подумай ничего такого, скорее это исследовательский интерес… — начала подбирая слова, совсем не уверенная, что мне хватит смелости закончить.
— Уже заинтриговала, — усмехнулся Игорь, легко щурясь.
— Скажи, кто ты через десять лет? Где? — выдохнула и отложила вилку, сцепляя пальцы в замок. Он заметил, скорее всего, но мне было плевать. Так легче.
— Где-то на юге, — широко улыбнулся он. — В большом доме, горы рядом. Я все тот же разраб, все так же клепаю коды, но, наверное, уйду на фриланс, — просто пожал он плечами. — Семья, конюшни и виноградник.
— Ты же ненавидишь фрилансеров, — удивилась.
— Да. Но это не значит, что полностью исключаю для себя такую возможность, — развел он руками в стороны. — Я люблю город, его шум и темп, люблю то, чем занимаюсь, но это не значит, что через десять лет все останется по-прежнему.
— И ты всегда хотел быть разрабом? Никогда не думал о чем-то другом?
— Ну, года в четыре я хотел рисовать разметку на дорогах, — очень серьезно ответил Ястреб, — мне казалось, что ничего нет круче, и что я буду заниматься этим по всей стране. Дотяну полосу от Москвы до Иркутска, через тайгу и Сибирь, все время в дороге.
— Очень важное дело, — кивнула так же серьезно. — Ты оказывается был романтиком.
— Ага и любителем приключений, — Ястреб вернулся к еде. — Но в шесть мне купили плойку, и я забыл про разметку.
— Понятно, — кивнула, снова пряча взгляд.
— Почему ты спрашиваешь?
— Просто интересно стало, — отмахнулась от вопроса Игоря. В конце концов я не поэтому завела этот разговор. — Я знаю, что тебя схантили чуть ли не у госов. Почему ты ушел?
— Надоело, — хмыкнул он. — Жесткие рамки, слишком много правил и слишком мало места для творчества, военка начала утомлять, мне захотелось свободы.
— Тебя часто хантили?
— Я сменил мест пять или шесть до Иннотек, но до нас я так или иначе крутился возле военки. Как-то так вышло. Я получал от этого определенный кайф и драйв, а потом, — Ястреб улыбнулся криво, насмехаясь сам над собой, — просто повзрослел.
Я снова только кивнула. Потому что, наверное, сама так и не повзрослела. До Иннотек я работала только в одной компании, и что там, что здесь просто плыву по течению. Кажется, что что-то упускаю.
К черту… Нахрен все это.
Я передернула плечами и заставила себя вернуться к еде, под хмурым и сосредоточенным взглядом Ястреба. Сменила тему, на его работу сегодня в кубе, а лицемерные размышления затолкала подальше.
Мы так и доели, обсуждая, жедешников и те костыли, которые Ястреб пытался сейчас к ним присобачить. Спустились с платформы вниз, и я отдала Гору очки. Он смотрел на футляр как-то странно и растерянно, а я не понимала причины такого поведения.
— Ты так смотришь, как будто я вручила тебе, как минимум почку, как максимум костный мозг, — улыбнулась криво. — Что не так?
— Все так, — тут же вскинул он голову и широко улыбнулся. — Когда ты успела?
— До того, как пришла в куб. Их делали минут сорок, Ястреб. В следующий раз я выволоку тебя из кресла и пинками загоню в оптику, — проворчала, надевая сброшенные каблуки. Когда выпрямилась, Гор уже красовался в очках. Ему действительно шло, и я почти выдохнула. — Как?
— Отлично! — еще шире улыбнулся он, поправил новые глаза костяшкой пальца и вдруг шагнул ко мне почти вплотную, стиснул в руках, отрывая от пола.
— Что…
— Пупок надорвешь, Воронова, — хмыкнул он, сжимая крепче. — Тебе не выволочь меня из кресла, при всем твоем желании, — слишком довольно прозвучало, и захотелось его тут же треснуть, до того довольное и какое-то сытое выражение было на его лице. Ястреб, видимо, сумел прочитать это желание в моих глазах. Хмыкнул, слегка подбросил, вырвав из горла задушенный писк, и коротко поцеловал.
— Гор, — зашипела тут же, оглядываясь на пока все еще матовую и непрозрачную дверь куба.
— Ты очень классная, когда грозная, — тут же разжал Ястреб руки, отпуская меня и поднимая их вверх. Стальной взгляд потеплел.
— Мальчишка, — проворчала, закатывая глаза и отворачиваясь. А у самой щеки горят и дыхание опять сбитое, щекотка эта уже привычная в животе. За спиной раздался короткий и раздражающий смешок, на который я предпочла не обращать внимание.
Встряхнулась, собрала мозги в кучу, выдохнула.
Все это, конечно, хорошо и замечательно, но впереди ждали куча работы и разговор с Егором, который непонятно как, но за короткий промежуток времени успел налажать так, как не лажал за все то время, что работает у нас. Разговаривать Ястреб с ним само собой собирался в своем кабинете. Туда мы и направились.
Я покачала головой и шагнула следом за Гором, в его кабинет, готовясь к не очень приятному разговору с Фирсовым.
Вот только вместо Егора на диване нас, точнее Игоря, ждала какая-то девушка. Сидела, эффектно откинувшись на спинку, крутила в руке стакан с водой. Высокая, красивая, с ногами от ушей. Легкий свитер приспущен с одного плеча, взгляд зеленых глаз с поволокой, губы в блеске и тонкие серебряные часы на запястье. Все, что нужно идеально подчеркнуто, все что не нужно так же идеально скрыто одеждой. Неброский макияж, рассыпанные по плечам блестящие волосы, легкие цветочные, очень женственные духи.
На действия брюнетки не успел отреагировать никто. Ни я, ни Гор, ни застывший в дверях несчастный Егор.
Стоило Ястребу появится в дверях, девушка плавно, но быстро оказалась на ногах, а в следующий миг уже висела на шее Игоря, жадно его целуя. Жарко его целуя. Прижимаясь всем телом, полной грудью, бедрами, обнимая за шею и путая пальцы в волосах. Совершенно никого не стесняясь.
Ястреб отвечать не торопился, застыл, напрягаясь, сомкнул пальцы на руках незнакомки.
— Я только вернулась и сразу к тебе, — прошептала она ласково, заглядывая в глаза Гора, когда он наконец-то смог оторвать нечаянную гостью от себя. Брюнетка отступать не спешила, поэтому шаг назад пришлось делать Игорю. Очень большой, очень широкий шаг, максимально показательный. На скулах ходили желваки.
Я шумно выдохнула, вдохнула, прислушиваясь к себе, наблюдая за Игорем и девушкой.
Странно, но злости, раздражения, даже ревности во мне не было. Ястреб выглядел растерянным и злым одновременно, а когда перевел взгляд на меня — еще и напуганным. Скрестил на груди руки, отчетливо скрипнул зубами, наверняка матерясь про себя.
За широкой спиной кашлянул окончательно потерявшийся Егор.
— Зря, — бросил Игорь холодно девушке. — Слав…
— Вы поговорите, — улыбнулась я мягко, кивая в сторону брюнетки. — А мы с Егором у меня побудем, хорошо?
— Слав… — снова попробовал оправдаться Ястреб.
— Вам явно надо поговорить, — покачала головой, подхватила под руку все еще бледного Фирсова и утащила в коридор, стараясь сдержать неуместный смешок.
Ситуация и правда была забавной и… знакомой. Бывшие иногда, как бумеранг. Ты вроде выкинул и забыл, и уже ничего не ждешь, а они возвращаются, бьют в затылок совершенно неожиданно… Как правило, всегда невовремя. Во только…
Как брюнетка попала к Гору в кабинет? Как ее пропустили боты и почему ресепшен выдал пропуск? Может, она не такая уж и бывшая… Или кто-то из наших клиентов?
За спиной раздалось приглушенное сопение, потом покашливание, заставив отмахнуться от мыслей.
— Слав, меня уволят, да? — тихо спросил разраб, видимо, все-таки набравшись храбрости, все еще покорно следуя за мной на буксире.
— Не говори глупостей. Мы не в том положении, чтобы разбрасываться мозгами, — дернула плечом, выпуская запястье парня. — Но приятным разговор не будет точно. Ты накосячил, — развела руками в стороны и шагнула в собственный кабинет.
Интересно, как много понадобится Ястребу времени, чтобы выпроводить брюнетку? Пятнадцать минут? Двадцать? Больше? Если больше, то это плохо, потому что наверняка будет со скандалом.
В пору открывать в чате новый тотализатор.
— Слав, я просто…
— Оставишь свои объяснения для Ястреба, — оборвала я парня. — Думаю, у меня в запасе минут двадцать, и я бы хотела заняться почтой.
Фирсов намек понял правильно и опустился в кресло, стараясь не отсвечивать. А я открыла ящик, вот только не успела вникнуть даже в смысл первого письма, когда Ястреб влетел в кабинет. Злой, как будто на очередной говнокод наткнулся, взъерошенный, все еще сжимающий челюсти до хруста.
— Фирсов, выйди, — прорычал он.
Егор счел за благо послушаться и испарился почти бесшумно, а я откинулась на спинку кресла. Сейчас будет представление.