Газета День Литературы # 162 (2010 2)

Алла Большакова ХОЛОП АВГУСТЕЙШЕГО ДЕМОКРАТА

Казаков В. Холопы. Роман-дурь. – М.: АСТ: Астрель; Владимир: ВКТ, 2009

Валерий Казаков известен читателям как автор реалистической прозы о чиновничестве всех мастей и рангов: от грозных небожителей Старой площади до современных акакиев акакиевичей. Сформулированное некогда в гоголевском духе приглашение этого писателя "покружить над чиновной темой" бросало нас в жар и холод больших и мелких страстей, политических интриг, хитроумного коварства и обычных человеческих чувств, царящих в этом мире – будь то Москва, Сибирь или, скажем, далёкая Туркмения. На этот раз завзятый реалист удивил неожиданным ходом, представив на наш суд книгу, лукаво названную "Роман-дурь"…

О нет, не верьте автору, играющему с читателем в жанровые кошки-мышки! Конечно, от литературного наркотика в стиле фэнтези новый роман отличает и серьёзная социоисторическая подоплёка, и психологическая разработка характеров, но главное – шокирующее литературное прогнозирование. И в этом смысле книга "Холопы", первоначально с бьющей резкостью названная "Холоп Августейшего Демократа" (издательская осторожность в данном случае – явная помеха!), входит в разряд фантастических романов-предупреждений, заостряющих внимание на возможных последствиях так называемого прогресса, – "451 градус по Фаренгейту" Р.Брэдбери, "Час Быка" И.Ефремова, "Возвращение со звёзд" С.Лема, "Мальвиль" Р.Мерля и др. И всё же – перед нами отнюдь не фантастическое произведение в духе названных, хотя по пафосу и созвучное им. Точнее, эта книга написана в стиле "литературного фантастического", если пользоваться термином французского теоретика Цветана Тодорова для определения сверхъестественного, чудесного, мистического элемента в прозе, скажем, Гоголя или Гофмана.

Действие казаковского романа перенесено в середину нынешнего века – в мир, после глобализации состоящий всего из нескольких государств, включая Сибруссию (уменьшенный вариант Российской демимперии после Великой бюрократической революции), Объевро (бывшая Европа) и Афроюсию (Африка и бывшие США). Оставляя на совести автора вольное обращение с социогеографическим пространством, отмечу его тревожное остроумие в обрисовке нашего возможного будущего. И в этом плане роман Казакова явно созвучен таким остросоциальным прорицаниям нынешних прозаиков, как, скажем, "Реформатор" Юрия Козлова, "Укус ангела" Павла Крусанова или ядовито-сатирический памфлет Юрия Полякова "Демгородок".

В казаковских "Холопах" потомки новых русских, некогда сколотивших криминальные состояния, становятся неодворянами – помещиками и царедворцами. В разделённой на округаокуемы стране процветает крепостничество, торговля людьми, опричнина, собственно, и возглавляемая Холопом Августейшего Демократа – то бишь демдиктатора всея Сибруссии. Страна – начиная от Кремлёвских чертогов и до самых дальних окуемов, где правят наместники, – окутана паутиной чиновного беспредела. В качестве некоей оппозиции выступает бригада разбойников, которым, впрочем, не чуждо и дикое благородство, игра в справедливость – ведь многие из них учились в европейских университетах.

Вот такая гибридизация всей страны... Даже государственный язык бывшей России – ещё одно тревожное авторское предупреждение! – потерял национальные очертания. Вместо русского языка Преемник Шестой Мудрый (кстати, не умеющий читать и писать – а зачем, когда есть советники и помощники?) учредил некий гибрид, состоящий из китайского, азербайджанского и разговорного американского: из прежнего русского остались лишь произношение, жесты и, конечно же, ненормативная лексика. Чтение книг и вовсе не поощряется властями – пагубные наклонности даже караются, как в знаменитом романе Брэдбери, а хранение книг приравнивается к крамоле.

Неудивительно, что роман открывается неким звуковым сигналом – пришедшим на смену Слову нескончаемым воем собаки в глухом сельском уголке – воем, тупо отдающимся в утробе нового дикого барина ("у меня в желудке такой вой и урчание" – беззастенчиво признаётся он слуге). Утробный звук этот задаёт ракурс восприятия для последующих сцен и картин, последовательно переносящих нас из крепостной деревни в бюрократический город, из чиновных хором в разбойничий вертеп: перед нами плоды социал-дарвинизации мощного некогда государства и общества.

Отсюда – метаморфозы главного героя: того самого дикого барина, наместника глухого уголка и неографа Еноха Миновича Понт-Колотийского, предки которого преступно сколотили состояние на норильском никеле. Тем не менее одних денег теперь, в середине двадцать первого века, настоящему мужчине мало – и вот, чтобы добыть статус "высокопревосходительства", Енох тащится в забытый богом медвежий угол: отрабатывать чин. Перед нами – если не новый Чичиков, то "некто ещё не ведомый миру, но так же, как и его предшественник, жаждущий славы, богатства, положения". И правит его передвижением не Селифан, а водитель с вечно кислым выражением лица (ему постоянно хочется есть…) и неоготическим именем Берия. Этот-то шофер и сдаёт разбойникам своего барина, отмечающего в губернском городке новое назначение с некоей "жрицей демократии" (так в Сибруссии называют публичных девиц) Эрмитадорой Гопс, которая затем оказывается авантюрной дочерью барона и даже… секретным агентом Лубянки.

Мощная сила любви к дворянской (почти тургеневской) девушке Маше, с которой Енох волей случая встречается в плену, на судьбоносный миг вызволяет его из полуживотного состояния. Но стоит на горизонте возникнуть угрозе для жизни, как он бросает возлюбленную и чуть не убивает её в страхе за свою шкуру. Не желая до конца раскрывать авантюрно-приключенческий сюжет этого увлекательного романа, скажу только, что в одной из линий финала над человеком и в человеке всё-таки торжествует дикий зверь, ликующе ревущий на обложке "Холопов".

Мистико-сверхъестественная линия романа, соотносящая его с фантастической прозой, закручена на сюжете о появлении таинственной сверхъестественной силы, сосредоточенной в заповедном месте – Шамбале, подобной легендарному Беловодью. Слух о появлении Шамбалы вызывает переполох в демимперии, все военные силы которой под руководством Холопа Августейшего Демократа стягиваются к входу в этот чудесный параллельный мир, откуда исходит угроза всему неподлинному, мнимому, чуждому Жизни. Очевидно, конечная цель действия высших сил – Преображение земного мира, погрязшего в заскорузлости и пошлости. И просветлённый финал книги дарит эту надежду – через чистое миросозерцание юной героини, которой открылось таинство Шамбалы. Однако надежда перенесена в очередное светлое будущее. А пока…

Пока всё смещено, перепутано и ищет своего места в том весьма мрачноватом "ближнем" будущем, куда с беззастенчивостью подлинного сатирика помещает нас автор "Холопов". В общем-то идея места и доминирует в этом романе, персонажи которого бесконечно дерутся за свои места под чиновничьим солнцем, гонятся за благами и наградами, ищут страшное заповедное место, откуда исходит угроза их обывательскому благополучию, и пр. Перед нами ещё один тревожный симптом: Пространство подмяло под собой Время и Историю – последняя словно движется по кругу, заворачивая персонажей в сугубо обытовлённое измерение неподвижности, пошлости, тлена, знакомое нам ещё по "Мёртвым душам" и "Господам Головлёвым". "Прогресс" оборачивается даже не регрессом, а безвкусной загогулиной, вытатуированной на беспомощно распростёртом теле страны.

Так и хочется по-гоголевски воскликнуть: но мимо, мимо!.. Отсюда – и пронзительный крик автора, обращённый к недоступным, отчуждённым от заблудших Небесам: "Ну почему, Господи, у Тебя эти горы, ручьи, цветы и птицы получились лучше и совершеннее, чем венец творения? Ответь, Господи! Но немы уста Божьи…"

Именно в этот миг раскалывается хрупкая любовная идиллия, соединившая было главных героев, – перед нами опять сказание о навеки утраченном рае и изгнании людей из него. Тем не менее, как упоминалось, роман завершается мотивом возвращения человека в добрый и прекрасный мир, или – возвращением мира к человеку?