Газета День Литературы # 173 (2011 1)

Николай АСТАФЬЕВ КРОВАВЫЙ АВТОГРАФ

В 2010 году друг за другом появились две публикации. Первая – Зинаиды Москвиной в "Литературной России" № 40 (2474) "Текст как свидетель", имеющая подзаголовок "Кто автор стихотворения "До свиданья, друг мой, до свиданья"?" и вторая, появившаяся в "Литературной газете" № 40 (6294) за подписью Игоря Панина – "О, сколько нам открытий чудных…" с подзаголовком "Есенина "убивают" снова и снова", являющаяся своего рода иронически-скептическим откликом на упомянутую статью Зинаиды Москвиной.

Не касаясь рассуждений авторов, высказанных на страницах популярных еженедельных литературных изданий, должен заметить, что и Зинаида Москвина и Игорь Панин, рассуждая на столь важную тему, используют в своих статьях не фотокопию подлинного автографа, а лишь фотокопию копии автографа Сергея Есенина, которая появилась сначала в пятитомном собрании сочинений Есенина (Издательство "Художественная литература", М., 1967, т.3, стр.227), а чуть позже – в монографии Е.И. Наумова "Сергей Есенин. Личность. Творчество. Эпоха" (Лениздат, 1969, 1973) на страницах 435 и 400 – соответственно, и именовалась автографом, хотя в нём нет следов сгиба, клякс, царапин и ещё ряда признаков оригинала, о которых пойдёт речь ниже.

Фотокопия же подлинного автографа "До свиданья…" (возможно, впервые после января 1926 года) была опубликована в уменьшенном масштабе в книге "Сергей Есенин. "Словесных рек кипение и шорох". Лениздат, Л., 1965, на стр. 746, где ясно видны следы клякс – большой (в левом верхнем углу блокнотного листа) и маленькой (возле буквы и во втором слове "свиданья"), а также следы нажимов пера ниже второго слова "без" в первой строке второй строфы, которое вполне читается, хотя "жидкости" для его написания явно не хватало. Следы сгибов здесь не видны, поскольку пропали при уменьшении.

В этой же книге 1965 года приведён печатный вариант стихотворения "До свиданья…", который "даётся по автографу, хранящемуся в Пушкинском доме Академии наук СССР", первая строка второй строфы публикуется так: "До свиданья, друг мой, без руки, без слова", то есть без искажения, которое отмечалось в печатных изданиях с 29 декабря 1925 года, начиная с публикации его на стр.4 вечернего выпуска "Красной газеты" № 314 (1002): "До свиданья, друг мой, без руки и слова" (здесь и далее в тексте курсив мой, – Н.А.).

"Так стихотворение с искажённой строкой, – пишут Станислав и Сергей Куняевы (Сергей Есенин, 6-е изд. – М.: Молодая гвардия, 2010. – ЖЗЛ, стр.569) публиковалось вплоть до 1968 года (на самом деле до 1965 года (примечание моё, – Н.А.) (единственное исключение – "Избранное" 1946 года, составленное Софьей Толстой, где строка была напечатана в своём изначальном виде)".

С фактом существования копии стихотворения "До свиданья…" я столкнулся спустя два года после публикации своей статьи "Предназначенное расставание" в газете "Россиянин" №11-12, 1995 и в журнале "Наш современник" №12 за 1995 год, где поначалу обратил внимание лишь на явное расхождение между рукописным и печатным текстами этого стихотворения Сергея Есенина.

Непонятно, думал я, почему криминалисты-графологи не заметили (или не хотели замечать?) бросающийся в глаза факт: в оригинале нет слова ты, а есть слово чти, если, конечно, верить своим глазам. Кстати, я предлагал десяткам людей прочесть печально знаменитую строчку рукописи есенинского автографа, и абсолютное большинство читало: "чти", а никак не "ты".

Вторая строка первой строфы традиционно печаталась (и печатается до сих пор – вопреки оригиналу) в сборниках стихов так: "Милый мой, ты у меня в груди", в то время как в рукописном подлиннике, хранящемся в Пушкинском доме, если присмотреться внимательно, отчётливо читается: "Милый мой, чти у меня в груди". Причём, союз "и" явно исправлен на предлог "у", а слово чти почему-то так и не было исправлено (Есениным?) на ты, хотя при правке автору естественнее было бы сначала исправить чти на ты, а уж потом – и на у. Это обстоятельство заставило меня внимательнее присмотреться к букве и, переправленной в букву у и усомниться в том, что эта правка сделана рукою Сергея Есенина.

При публикации стихотворения предлог у считают априори есенинским, а чти (первичный рукописный текст!) – не есенинским, превращая его при печати в ты. На каком основании, кем доказано, что эта правка принадлежит Есенину?

На том же основании, очищенная от странной (незавершённой) правки, вторая строка первой строфы в соответствии с рукописным оригиналом должна была бы печататься так: "Милый мой, чти и меня в груди".

Для того чтобы убедиться в инородности "хвостика" буквы у (Есенин, кстати, в буквах у, как правило, петелек не делал) я предлагал сделать соскоб с "хвостика" вновь образованной буквы и сравнить его химический состав с фоном (составом основного текста) и с большой кляксой (чернил? чьей-то крови?), имеющейся в левом верхнем углу листа, которая и могла быть использована для исправления союза и на предлог у. Тут возникает ряд принципиальных вопросов. Исправление сделано чернилами или кровью? А если кровью, то есенинской или какой-то чужой и даже, допускаю, не человеческой?

Расхождение в составе "фона" и "хвостика" буквы у убедительно свидетельствовало бы об инородном вторжении в ткань текста, как нас убеждают, написанного кровью, для чего в своё время была произведена официальная экспертиза, результаты которой приведены в книге "Смерть Сергея Есенина. Документы, факты, версии". Изд-во "Наследие", М.,1966.

В официальном письме от 15 июня 1992 г. на имя председателя Есенинского комитета Союза писателей Ю.Л. Прокушева начальник экспертно-криминалистического центра МВД России доктор наук И.П. Карлин отвечал: "По просьбе редакции журнала "Химия и жизнь" и Союза писателей ... было проведено исследование подлинного рукописного экземпляра стихотворения "До свиданья, друг мой, до свиданья…" С.Есенина. Требовалось установить, написан ли этот текст кровью.

... Предварительная проба с гемофаном, проведённая с крупицей вещества непосредственно в архиве, дала положительный результат. Микроспектральным методом, проведённом в лаборатории, установлено, что стихотворение написано кровью".

Вывод о том, что всё стихотворение написано кровью, при такой методике отбора пробы не убеждает, поскольку возможна и другая версия: Текст написан не кровью. Кровью (поэта?) приписан лишь "хвостик" к букве "и", превративший её в букву "у". Кровь могла быть взята из "кляксы-свиньи" (может быть, из её "ушей"), а клякса у буквы "и" во втором слове "свиданья" всего лишь случайно соскользнувшая с пера капля крови (что доказано). Если бы все эти "кляксы" в 1992 году были досконально изучены в лаборатории, факт вторжения в есенинский текст был бы доказан (или опровергнут) и поднятые вопросы сняты.

При этом не следует сбрасывать со счетов точки зрения В.И. Кузнецова, который, комментируя 8 декабря 1997 года мнения экспертов, опубликованные в сборнике "Смерть Сергея Есенина" (документы, факты, версии. Издательство "Наследие", 1966), требовал более убедительных доказательств подлинности рукописи и её принадлежности Есенину, а также совершенно справедливо замечал, что заключение о том, что "До свиданья…" написано кровью, вовсе не довод, что это кровь поэта.

Вскоре у моей статьи "Предназначенное расставанье" появилось продолжение. В "Криминальном вестнике Санкт-Петербурга" в феврале 1997 года была опубликована вторая статья "Над манускриптом поэта", имеющая подзаголовок "О последнем автографе Сергея Есенина".

Суть моей второй статьи сводилась к тому, что в оригинале листка, на котором написано стихотворение, явных следов сгиба поначалу не было (впервые факсимиле стихотворения было напечатано в январе 1926 года в журнале "Красная нива", в то время как в подлиннике автографа, хранящегося в Пушкинском доме, следы сгибов видны отчётливо, что свидетельствует о более позднем их появлении. Можно лишь предполагать, что более явные следы сгибов появились в период с 24 января 1926 года (выход в свет "Красной нивы") по 2 февраля 1930 года – именно тогда "листок с "кровавыми" строками был передан в "Пушкинский дом" через Г.Е. Горбачёва Владимиром Измайловым. Кстати, первые воспоминания Вольфа Эрлиха о Есенине датированы им 28 января 1926 года. В этом раннем воспоминании ("Четыре дня") и в более позднем ("Право на песнь", Л., 1930) В.Эрлих упоминает о блокноте, из которого вырывался листок, а в "Красной ниве" в пояснении к помещённому факсимиле сказано: "Мы воспроизводим здесь снимок этого последнего стихотворения Есенина. Стихотворение написано на клочке бумаги, вероятно, первом, попавшемся под руку".

Странное несоответствие. Если стихотворение было написано в блокноте, то это позволяет предполагать, что на листках такого же формата могли быть написаны и другие стихи Есенина. Какие стихи? Когда написанные? В блокноте мог сохраниться треугольный кусочек бумаги, той самой бумаги, на которой Есениным было написано стихотворенье "До свиданья…". Кстати, куда делся сам блокнот? Почему его не оказалось в описи вещей, найденных в №5 "Англетера"?

Лишь тот, кто принимал 2 февраля 1930 года рукопись стихотворения "До свиданья, друг мой, до свиданья" на хранение в РО ИРЛИ (РАН) мог бы однозначно ответить, имелись ли следы явного сгиба у автографа на момент поступления или нет.

Зачем, к примеру, потребовалось усилить следы сгибов? Возможно, для того чтобы утвердить в сознании читателя мысль о том, что Есенин действительно вырывал лист из блокнота и складывал его в четыре раза, передавая Вольфу Эрлиху, который в первом воспоминании ("Четыре дня" в сборнике "Памяти Есенина", М., 1926), датированном 28 января 1926 года, утверждал, что это стихотворение Сергей Есенин посвятил ему. Следы сгиба на оригинале могли быть усилены Вольфом Эрлихом для приведения в соответствие со своими воспоминаниями. Во втором, (расширенном) воспоминании ("Право на песнь", Л., 1930) Вольф Эрлих уже не утверждал, что стихотворение посвящено ему и рассказывал о факте его получения так: "Есенин нагибается к столу, вырывает из блокнота листок, показывает издали: стихи.

Говорит, складывая листок вчетверо и кладя его в карман моего пиджака:

– Тебе.

Устинов хочет прочесть.

– Нет, ты подожди! Останется один, прочитает".

В той же книге ("Право на песнь") в главе "От автора" Вольф Эрлих просит у Сергея Есенина прощения: "Я хочу, чтобы он простил мне то, что я продолжаю подавать руки при встречах по крайней мере двоим из его друзей-поэтов. Это значит, что во мне недостаточно чувство его и своей чести. И, наконец, пусть он простит мне наибольшую вину перед ним, ту, которую он знал, а я знаю". Не за то ли, что представил "До свиданья…" как посвящение себе? Очень похоже.

Георгий Устинов впервые опубликовал стихотворение "До свиданья…" 29 декабря 1925 года в статье "Сергей Есенин и его смерть" в вечернем выпуске "Красной газеты". Там уже наблюдается расхождение с оригиналом: "Милый мой, ты (вместо – чти) у (вместо – и) меня в груди", а также искажена, по сравнению с оригиналом, первая строка второй строфы, напечатанная так: "До свиданья, друг мой, без руки и слова (вместо – без слова)".

Первую "небрежность" при печати (…ты у меня в груди) можно объяснить тем, что Вольф Эрлих выдавал это стихотворение за посвящение себе. Допускаю, что он, как самое заинтересованное лицо, вполне мог исправить и на у, чтобы стихотворение стало более адресным. Одну букву исправил, а слово чти исправить не решился. Рука дрогнула.

Вторую "небрежность" (…без руки и слова) можно было списать на то, что над двумя вертикальными перьевыми царапинами (левой – тонкой и правой – с лёгким нажимом книзу), на первый взгляд напоминающими кляксы, второе "без" (еле просматриваемое и буквально нацарапанное: не хватало крови? чернил?) почти не читалось, но при желании в нём можно было увидеть (или сделать из него?) союз и. Для этого к левому полудужью слабочитаемой буквы б справа был добавлен (кем – Есениным? – вряд ли!) малюсенький хвостик (зеркальная "запятая"), позволяющий трактовать этот фрагмент рукописного текста не как без, а как и.

Со вторым искажением ("без руки и слова") текст стихотворения, как я уже упоминал, печатался вплоть до 1965 года.

Но и в предисловии ("О Вольфе Эрлихе и его стихах") к книге "Вольф Эрлих. Стихотворения и поэмы", Советский писатель, М.-Л., 1963) Николай Тихонов полностью приводил это стихотворение в искажённом виде, называя Вольфа Эрлиха его адресатом. С другой стороны, в книге стихов Сергея Есенина, составленной сестрой поэта Е.А. Есениной (С.Есенин. Издательство "Советская Россия", М., 1966) стихотворение "До свиданья…" на стр.360, датированное 1925 годом, ещё также печаталось в искажённом виде ("без руки и слова").

Так или иначе, у рукописи стихотворения однажды объявилась внешне схожая с оригиналом копия, которую можно было изготовить, лишь имея под рукой оригинал, а последний, как теперь известно, после 2 февраля 1930 года можно было официально получить в Рукописном отделе ИРЛИ (либо копия появилась ещё раньше).

Кстати, при изготовлении копии автографа путём наложения листка бумаги на оригинал, на оригинале должны были остаться следы давления, и это предположение требует доказательства. Кстати, интересен и состав использованной бумаги (не из блокнота ли?). Спрашивается, когда и кем была сделана копия, а главное – зачем понадобилось копию выдавать за оригинал, то есть за автограф?

Копия в первом приближении почти не отличается от оригинала. К примеру, там союз и тоже исправлен на предлог у. На исходном факсимиле автографа ("Красная нива" №4, 1926) следы сгибов почти не видны, а на псевдоавтографе их нет вообще. В этом они схожи с копией, но отличие состоит в том, что на псевдоавтографе нет штрихов, царапин и клякс, присущих оригиналу и самому первому факсимиле, а также выписана чётко второе слово "без" в первой строке второй строфы.

На одну из клякс (в верхнем левом углу листка) в своё время обратил внимание В.И. Кузнецов (2005), так описавший свои впечатления от осмотра автографа, хранящегося в Пушкинском доме: "Перед нами пожухлая серенькая страница из блокнота. "До свиданья, друг мой, до свиданья…" Неужели всё-таки его рука? Через лупу внимательно вглядываемся в каждую букву. Что это за пятно вверху над расплывшимися строчками?.. Говорили, клякса, поставленная Есениным в минуту нервного напряжения, когда он подводил грустный итог своей жизни… Вновь присматриваемся к "кляксе". Непохоже. Нечаянный "ляп" не может содержать резко разнонаправленных линий и штрихов. Вглядываемся ещё и ещё раз, сомнений быть не может – перед нами искусное графическое изображение головы… свиньи; уши её тонированы строго вертикально, а морда – горизонтально".

В.И.Кузнецов обращает внимание и на такой факт: "Удивляют и другие "мелочи" – ничего не сказано (графологом Д.М. Зуевым-Инсаровым, исследовавшим почерк Есенина "за несколько дней до его трагического конца", – примечание моё, Н.А.) о принадлежности стихотворения "До свиданья…" (по почерку) Есенину, не объяснено, каким неизвестным предметом (заострённой палочкой?) начертано стихотворение (в фешенебельном отеле, выходит, не только отсутствовали чернила, но и обычной письменной ручки не нашлось), не указано на исправления в тексте (кому они принадлежат?)".

Эксперты-криминалисты, изучающие это стихотворение Есенина, сделали вывод об "использовании им пишущего прибора и красителя, обладающих плохими расписывающими свойствами" (Заключение от 15 апреля 1992 г., № 374/010).

Поэтому я тоже решил повнимательнее вглядеться в буквы кровавого (?) автографа и сравнить их с буквами копии, гуляющей по многочисленным литературным изданиям. Для этого я перепечатал стихотворение полностью, выделив жирным курсивом те буквы, между которыми человеческий глаз с помощью лупы сумел отметить явные отличия в графике их написания:

До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, чти у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,

Не грусти и не печаль бровей, –

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

С.Е.

В стихотворном массиве исходного рукописного текста "До свиданья…" насчитывается 194 буквы. Из них 87 букв, рассмотренных под увеличительным стеклом, при сопоставлении отличаются друг от друга характером написания, а это 45% текста. Копия рукописного текста стихотворения в масштабе 1:1 была изготовлена с помощью обыкновенного светостола, широко используемого чертёжниками. Однако полного сходства оригинала и копии, как видим, достичь не удалось.

При этом очевидно, что оба текста, скорее всего, были выполнены пером и, возможно, даже одним и тем же (есенинским?), что при изготовлении копии было бы весьма предпочтительно.

В тексте оригинала "До свидания…" мною подчеркнуты 6 букв, явно говорящих в пользу применения перьевой ручки. Кроме того, здесь в левом углу листка обнаруживается "проба пера": две волосяные параллельно идущие линии – соразмерные с основанием "ушей" кляксы-"свиньи", которые могли возникнуть только при расщепе пера, в котором было мало красящего вещества (крови?). То же самое отмечается в первой строке второй строфы оригинала. Под едва видимым, нацарапанным почти сухим пером словом "без", видны две короткие параллельные вертикальные линии (первая – волосяная, вторая – с нажимом) выполнены явно пером.

В копии расщепы пера чётко видны в 4 буквах слов (буквы подчёркнуты) второго "свиданья", "чти", "Предназначенное расставанье". Таким образом, число букв, свидетельствующих о присутствии пера в текстах, одного порядка: в оригинале – 6 шт. (в стихотворении они подчёркнуты), а в копии – 4 шт. (3 и 2% – соответственно).

Это обстоятельство может указывать, с одной стороны на какие-то общие свойства пишущих приборов (плохую расписываемость). С другой стороны, одни и те же буквы (с расщепом) при этом не совпадают, и это явный "прокол" копииста, хотя есть и общие буквы, несущие следы сходного нажима (в словах чти, расставанье). Если оригинал написан кровью (в чём нас пытаются убедить эксперты), то чем написана копия, мы сможем узнать лишь тогда, когда будет обнаружен оригинал копии.

Тут же уместно вспомнить ещё один комментарий В.И. Кузнецова к мнениям экспертов от 8 декабря 1997 года: "Имеются серьёзные основания для сомнений в выводе специалиста Ю.Н. Погибко, проводившего единолично графологический анализ элегии. Поражает, что исследование почерка велось по тексту не так называемого оригинала, а по фотокопии (!)".

А, может быть, всё объясняется просто? – Если на фотокопии копии с оригинала (?) отсутствовали кляксы, царапины, помарки и т.д., то Ю.Н. Погибко и не мог "заметить" рисунок "головы свиньи", как в своё время не заметил его и Д.М. Зуев-Инсаров.

Итак, зачем понадобилось (многие, в их числе В.Кузнецов и З.Москвина, не признают, что "До свиданья…" написано рукой Есенина) "подделывать подделку", выдавая её за оригинал? Рассуждая от противного, следует признать, что подлинник всё же принадлежит руке Есенина, но была изготовлена копия, выполняющая какую-то важную задачу на протяжении свыше сорока лет. Какую? И опять же, где и у кого хранится эта копия, настойчиво выдаваемая за оригинал, по крайней мере, с 1967 года? Она же откуда-то берётся и поныне. Откуда?

Следует (в который раз) внимательно вглядеться в оригинал и попытаться с помощью графологических и аналитических методов убедительно доказать принадлежность "До свидания…" Сергею Есенину и вторичность копии, "всплывающей" время от времени в литературных изданиях, выдаваемой за есенинский автограф. Думается, опытным графологам не составит труда отличить подлинник от подделки. Всё это, прямо или косвенно, прольёт новый свет на обстоятельства трагедии, разыгравшейся в гостинице "Англетер" в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года, в которой стихотворение "До свиданья…" сыграло роль козырной карты для утверждении в общественном сознании мысли о самоубийстве великого русского поэта Сергея Александровича Есенина.

(МАТЕРИАЛ ПУБЛИКУЕТСЯ В СОКРАЩЕНИИ)