Газета День Литературы # 180 (2011 8)

Евгений ПОЗДНИН НЕСТОР, ТЫ НЕПРАВ!

Что такое "Летопись Нестора", толком сказать никто не может. Достоверно известно лишь одно – её нам в качестве древнейшей навязали немцы через открытую ими в 1725 году Российскую Академию Наук (РАН), понадобившуюся им для управления колониальной Россией, какою она стала, благодаря Петру I.

У истоков Академии стоял Шумахер, прибывший в Москву в 1714 году по приглашению кукловода Петра I масона Франца Лефорта. Первым её президентом был назначен лейбмедик Блюментрост, но фактически ею управлял со второй позиции секретарь Академии Шумахер. Первыми академиками РАН стали Герман, Бильфингер, Тауберт, Беркулли, Делиль. Если не все, то почти все они происходили из пастырских семей, состояли на службе у Ватикана и принадлежали к самому зловещему его ордену – Ордену иезуитов. Они были призваны помогать Остерману, Гордону, Миниху, Бирону, Левенвольду и прочим немцам управлять через российских императоров русским народом. В 1734 году Блюментроста сменил на посту президента РАН барон Корф, а Корфа в 1746 году – гетман Разумовский. Бессменным оставался на своём посту до самой своей кончины в 1761 году лишь Шумахер.

Первым восстал против летописи Нестора В.Н. Татищев – и поплатился за это жизнью. К сожалению, до нас дошло только одно его высказывание на эту тему: "О князех русских, старобытных, Нестор монах не добре сведом был".

Парируя немецкий удар по Русской истории, Василий Никитич написал свою "Историю России", в которой взгляд на древнерусскую историю резко отличался от несторовского. Принёс он рукопись книги для её издания в Академию Наук. Прочитали её немецкие академики и ополчились против автора. Обозвали его еретиком, вольнодумцем и ещё как-то. Мало того, они объявили ему о том, что его рукопись куда-то у них пропал; Пришлось нашему историку воссоздавать её заново, но и это не помогло. "История России" Татищева к напечатанию в России была запрещена. Запрещённый в своём Отечестве, он поехал искать счастья в Англию, надеясь издать книгу там, но и в Англии ему было отказано, хотя сначала и согласились.

Вернувшись ни с чем домой, Василий Никитич не нашёл себе никакого покоя и дома, в связи с тем, что на его великолепную домашнюю библиотеку, собранную многими поколениями Татищевых, немецкие академики устроили охоту. Больше всех старался помощник Шумахера конференц-секретаръ РАН историк Герхард Фридрих фон Миллер, требовавший отдать "по-хорошему" хранившуюся в ней богатейшую коллекцию Русских летописей. Спасая фамильную драгоценность, Василий Никитич перевёз библиотеку из Петербурга в Москву, где было надежнее, но и эта мера предосторожности ему не помогла. Поняв, что шантажом его не сломать, не найдя других способов завладеть его библиотекой, московский дом Татищевых был подожжён (перед тем был сожжён Московский государственный архив). В огне пожара уникальнейшая коллекция погибла. Татищев не смог перенести этого удара, тяжело заболел и вскоре умер.

Тут же потерянная академиками рукопись его "Истории России" нашлась. Она была изувечена Миллером под летопись Нестора и издана, после чего бесследно исчезла. Это сфабрикованное миллеровское издание и выдаётся нам сегодня за подлинную "Историю России" В.Н. Татищева.

Как мог, боролся с ревнителями летописи Нестора и М.В. Ломоносов. Он тоже писал свою "Историю Руси", отличную от несторовской, но немцы и в этом случае хорошо позаботились о том, чтобы она никогда не увидела свет.

В 1761 году Миллер, готовивший к изданию "Собрание Русских летописей", пригласил к себе в помощники молодого учёного из Гёттингенского университета иезуита Августа Людвига Шлёцера. Живя в России и занимаясь её историей, Август страны своего пребывания совершенно не знал, так как за пределы Петербурга никуда не выезжал, кроме как в свой Гёттингенский университет. С ним он поддерживал постоянную связь и публиковал в нём свои работы. Одна из них называлась "О народонаселении России".

В 1762 году, после того, как Ломоносова уже не было в живых, Миллер был назначен на должность начальника Главного архива Министерства иностранных дел (тогда оно называлось ещё Коллегией) и уехал в Москву, а Шлёцер оказался единственным в Академии историком. Возглавлявшаяся графом В.Орловым РАН приступила к изданию "Российской исторической библиотеки, содержащей в себе древние летописи". В первом выпуске была опубликована летопись Нестора в составе Радзивиловской летописи литовского происхождения. Подготовил её к публикации и написал предисловие Шлёцер, громко названный "пионером в изучении и издании Несторовой летописи", о котором Ломоносов выразился так: "Каких гнусных пакостей не наколобродит такая допущенная к русским древностям скотина".

В предисловии Шлёцер возвысил своего героя, что называется, до небес, назвал его почему-то своим "старым другом" и заявил буквально следующее:

"Нестор есть первый, древнейший, единственный, по крайней мере главный источник для всей славянской, лятской и скандинавской истории".

По сравнению с летописью Нестора, другие летописи, включая и западные, он считал "бреднями". Короче говоря, прошу – нет, – требую любить и жаловать Нестора беспрекословно!

Однако первый же блин вышел комом. Первая публикация летописи Нестора была признана "неудачной", в связи с чем проект "Российская историческая библиотека, содержащая в себе древние летописи", приказал долго жить, а Шлёцер был вынужден в 1769 году подать в отставку и навсегда покинуть Россию. Он возвратился в Германию и стал преподавать Русскую и Всемирную истории в Геттингенском университете по Нестору. Вскоре он сделался доктором исторических наук и профессором.

Что касается России, то в ней ровным счётом ничего не изменилось. Всё продолжало идти своим чередом.

17 августа 1791 года обер-прокурор и церемониймейстер Святейшего Синода граф А.И. Мусин-Пушкин, чей немецкий род происходил от Ратши, прибывшего в конце XIII века на службу к московским князьям из Германии, подписал указ для архиепископов с требованием изъять из библиотек и архивов всю имеющуюся историческую литературу и переслать на имя Её Императорского Величества. Указы подобного рода издавались не впервой, а потому архиепископ Нижегородский и Алатырский Дамаскин напомнил в октябре своему начальству о том, что он уже отправлял по аналогичным распоряже- ниям Синода "в продолжение Несторова летописца" Новгородскую, Архангельскую и Московскую летописи, а также свод Троице-Сергиева монастыря. Из данного ответа архиепископа можно понять – да, так оно и было на самом деле, что при переписке русских летописей с целью их редактирования было приказано вставлять в них в качестве начала летопись Нестора. На ней были основаны появившийся в конце ХVIII века в России первый школьный учебник по истории г-на Стриттера (друга Шлёцера) и вузовский учебник.

В 1809 году прослывшего "отцом Российской истории" Шлёцера не стало. На это событие РАН откликнулась изданием всех его трудов по истории России, главным из которых была книга "Нестор. Русские летописи". Московский университет издал его работу "Начало Российского государства в исторических картах, хронологических и генеалогических таблицах". В его книге "Начало Российского государства" читаем;

"Нынешнее Российское государство, подобно государствам на Британских островах и в Сицилии основанным, получило начало своё от Норманнов (Варяг), различающихся от других единоплеменников под именем Россов. После многих неудачных покушений толпа сих последних, под предводительством трёх братьев Рюрика, Синава и Трувора покоряет Словен и Финнов при Ладоге, Онеге, Ильмене, Пейпусе и Белом озере. В сём предприятии способствовали им частию внутренние раздоры, а частию страх, произведённый прежними их нашествиями. Другие военноначальники, Оскольд и Дир, поселяются в Киеве и отнимают многие области у Козаров.

Победоносные Норманны почти целый век пребывают отделёнными от покорённых Словен, но потом сии иноплеменные пришельцы мало-помалу смешиваются в толпе последних, которые, вероятно, превосходили их числом и образованием. Одно только имя Россов, принятое Словенами от своих победителей, таким же образом, как Галлы некогда приняли имя Франков (или Французов) напоминает иногда о прежнем их порабощении".

В 1824 году летопись Нестора, но уже в составе Лаврентьевской летописи, издало под редакцией профессора Тимковского Московское общество истории и древностей Российских. Ни то этот, ни то какой-то другой экземпляр Лаврентьевской летописи с летописью Нестора был подарен вышеупомянутым Мусиным-Пушкиным императору Александру I. Это был не подлинник, выполненный монахом Нижегородского Печёрского монастыря Лаврентием, а бумажный список с него. На нём стояла надпись: "Книга Рожественского монастыря Володимерского". По мнению специалистов, она была сделана в начале ХVII века, но, в принципе, могла быть сделана и в ХVIII веке. Александр I передал подарок на хранение в Санкт-Петербургскую публичную библиотеку, где она пребывала до 1837 года.

18 февраля 1837 года "по высочайшему повелению Его Императорского Величества", было принято правительственное постановление об издании Полного собрания Русских летописей. Руководство данным проектом было возложено на Министра народного просвещения, бывшего вице-президента Российского отделения Британского библейского археологического общества графа С.С. Уварова, под "ближайшим наблюдением" со стороны председателя Российской Археографической Комиссии князя П.А. Ширинского-Шихматова. Главным редактором был назначен экстраординарный академик Российской Академии Наук Я.И. Бередников.

Дело было, безусловно, чрезвычайной важности и нужности. Тем более что целью этого издания ставилась "выработка целостной научной концепции истории Государства Российского". Однако тут же были включены тайные пружины противодействия воплощению проекта в жизнь, в результате чего цель эта остаётся недостигнутой и поныне.

Название "Полное" было довольно преувеличенным и условным. Дело в том, что к тому времени основной массив Русских летописей в подлинниках или погиб во время инквизиций христианской церкви, или был вывезен из России на Запад, где хранился в библиотеках Ватикана, Германии Франции, Англии. Но кое-что ещё оставалось, правда, в основном, в списках не первой свежести.

Тем же правительственным постановлением предписывалась безусловная передача в распоряжение Археографической Комиссии всех летописей, находившихся в "Духовных и Гражданских" библиотеках. В результате она получила: около 170 летописей, но список их не был оглашён, что не может не настораживать.

В предисловии к Полному собранию Русских летописей (ПСРЛ) сообщалось, что к публикации в нём отобраны: Лаврентьевская, Троицкая, Ипатьевская, Густинская, четыре Новгородские, несколько Московских и Западнорусских, Сибирская и Краткая летописи. И это – всё?! Летопись Нестора не названа, хотя она является главным "блюдом" всего издания.

Странности на этом не заканчивались. Далее в предисловии сообщалось о том, что ни одна из имеющихся в распоряжении редакции летописей не принадлежит к древним памятникам славяно-русской письменности, все написаны в период ХIV-ХVI веков и почти все начинаются с летописи Нестора, которой набралось аж 53 списка древней, средней, новой и краткой редакций.

Сразу же возникают вопросы: куда подевались остальные летописи? Почему в издательском плане не нашлось места южно-русским летописям, Киевским, Суздальской, Владимирской, Архангельской, ещё целому десятку Новгородских и многим другим летописям? Куда подевались древние памятники славяно-русской письменности? Были сожжены на кострах инквизиции христианской церковью? Что, разве до ХIV века летописи на Руси не писались? Тогда как быть с летописью Нестора, датированной XI веком? Каким это образом так получилось, что все русские летописи начинаются с Несторовской – их что, строгали на одном станке? Почему летопись Нестора названа "древнейшей", если были живы ещё летописи более старшего возраста, например, Затопы Засекина? Почему издание начиналось с довольно поздней Лаврентьевской летописи и почему она была названа Лаврентьевской, а не Нижегородской, что более логично? Насколько было правомерным именовать подобное издание "Полным"? Почему был засекречен состав редакционной коллегии?

Эти и другие вопросы невольно наводят нас на неутешительные мысли, а именно: сбор летописей без обнародования их списка был произведен с целью конфискации, изъятия из общедоступного пользования, сокрытия от глаз людских для того, чтобы осуществить крупнейшую идеологическую диверсию против русского народа. Летописи были собраны и заперты под замок, дабы лишить людей доступа к информации, опровергающей официальную точку зрения, чтобы всё было, как говорится, шито-крыто.

Подлинники летописей не публиковались, а потому проверить достоверность их переводов не представлялось возможным.

Хотя публикование летописи Нестора не анонсировалось, и первый том вышел под заголовком "Лаврентьевская летопись" (это был экземпляр, подаренный Мусиным-Пушкиным императору Александру I), начинался том именно "древним" (так было заявлено редакцией, в действительности, на древний он был мало похож) списком летописи Нестора, которая была вмонтирована в Лаврентьевскую, вместо того, чтобы быть опубликованной отдельно и самостоятельно. Куда подевалось собственное начало у Лаврентьевской летописи – неизвестно.

Нестор начинал свой труд словами: "Се повести временных лет откуда есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Руская земля стала есть". Отсюда родилось его второе название – "Повесть временных лет". Родилось, вероятно, не случайно, потому что жанр повести переводил летопись Нестора из разряда документальных произведений в разряд литературно-художественных и тем самым снимал с автора всякую юридическую ответственность за степень достоверности публикуемого им материала.

Проведённый нами научный анализ текста летописи Нестора (сами мы сомневаемся в том, что она принадлежит именно Нестору, хотя это ровным счётом ничего не меняет) в полной мере подтвердил нашу догадку и эти наши опасения. Она, действительно, оказалась далека от совершенства.

С самого начала складывалось такое ощущение, что над нею колдовали враги Руси и русского народа. Особенно это впечатление усилилось при встрече в тексте с элементами латинского языка, с поклонениями католическим святым и римским папам. Да и язык летописи был каким-то неестественным, не древним, а лишь стилизован под древность. Не уступал ей в этом отношении и текст Лаврентьевской летописи:

"В лето 6720, индикта, месяца априля в 14 день, на память святого Мартина папы Римского, преставися великий князь Всеволод";

"В лето 6735, месяца марта в 14 день, в память святого преподобного отца Бенедикта, в день воскресения Господеня... поставлен бысть епископом Митрофан... в богохранимом граде Володимери".

Содержание летописи Нестора носит двойственный характер. С одной стороны, во вступительной части автор недвусмысленно намекает на то, что Русь – одна из древнейших стран в подлунном мире и ведёт свою историю, как говорится, с незапамятных времён, от Адама и Евы, от Всемирного потопа, от Ноева ковчега, от сыновей Ноя – Сима, Хама и Яфета, а с другой стороны, ей самым решительным образом отказано в "древнем" праве и позволено, если хотите – предписано, вести свою историю лишь с 852 года новой эры – с момента начала её крещения, её христианизации:

"В лето 6360, индикта 15, – начинает Нестор собственно летописный свой рассказ, противореча сам себе, – наченшю Михаилу (византийский император. – Авт.") царствовати, начася прозывати Руска земля. О сем бо уведахом, яко при сем цари приходиша Русь на Царьгород, якоже пишется в летописании Греческом: темже отселе почнем и числа положим".

Оценивая данный список Несторовекой летописи на предмет её качества и достоверности, редакция ПСРЛ писала в своём предисловии к первому тому:

"Рассматривая Временник Нестора в настоящем его составе, нельзя с достоверностью утверждать, чтобы древний текст его, сохранившийся в Лаврентьевской летописи, дошёл до нас в том виде, в каком первоначально был составлен. С этим мнением согласны Шлёцер, Карамзин и другие опытные знатоки отечественной истории. Ибо: а) означенный Временник не уцелел ни в одной рукописи отдельно, нет достоверных сведений, чтобы он когда-либо существовал в этом виде, да и имени Нестора не упомянуто в заглавии Лаврентьевского и большей части других списков".

Мы долго думали над тем, как бы поделикатнее начать и выстроить свой разговор начистоту с "отцом Русской истории", который, наверняка, – живи он в наше время, – был бы удостоен Нобелевской премии за выдающийся вклад в мировую историческую науку. Поначалу нам хотелось построить своё общение с ним в форме интеллигентного, академического диалога, наподобие, скажем, Платоновского. Но получилось всё вот как.

Нестор, ты – неправ, когда во вступительной части своего сочинения, перечисляя страны и народы, образовавшиеся в результате разделения некогда единого для всех людей праязыка "на 70 и 2 языка", пишешь слово "Русия" и имя царя Руса задом наперёд, как "Сурия" и "Асур". Что это – искреннее незнание того факта, что наши далёкие предки писали справа налево, а не слева направо, или же фальсификация, цель которой стереть с лица Земли дохристианскую историю Руси, скрыть от русского народа его древнее происхождение, лишить его национальной гордости за древнюю историю своего Отечества?

Неправ, когда, с той же целью, переименовываешь одно Русское море (нынешнее Чёрное) в "Понетьское море", другое Русское море – в Варяжское (нынешнее Балтийское). Неужели тебе не было известно, что слово "понт" раньше обозначало понятие "море", а значит, называть море "Морским" – просто смешно?

Неправ, обзывая страну с замечательным названием Эль-Лада (Эллада) презрительным прозвищем "Греция", обозначающем нечто вроде "стадо баранов", переименовывая страну Эль-Ария – в Болгарию, самаритян – в сарматов, скифов – в угро-финнов.

Неправда, что наших предков звали "словенами", что дало повод некоторым историкам производить данный этноним от понятия "слово". Правда то, что их звали "сауловенами", – по имени первого израильского царя Саула и по имени родоначальника младшего из 12 колен израйлевых Вены, к которому Саул принадлежал. Поэтому ряд историков, таких, к примеру, как Тацит, Птолемей, Иордан, звали их также "венедами". Имя Вены запечатлено в таких названиях городов и стран, как Вена, Венеция, Венев, Венгрия, Словения (Саулавения). От имени Саул происходят названия Южная Саулавия (Югославия), Чехословакия, Ярославль (Ярый Саулав), Мстиславль (Мсти Саулав), Славутич, имена Святослав (Святой Саулав), Владислав (Володей Саулав), Вечеслав, Судислав и т.д. Так вот, этноним "славяне" происходит от этнонима "сауловены", являясь его сокращённой словоформой.

Ты, Нестор, говоришь, что история Руси берёт своё начало от Рюриков, что мир впервые услыхал о существовании русских лишь при византийском императоре Михаиле III (852-867). Но разве не язычники русские разгромили в VI веке христианскую Византийскую империю и заняли весь Балканский полуостров? Разве не им платил дань Константинополь до середины IX века?

"Пруси... приседять к морю Варяжскому". Да не "пруси", а "по-Русы". Так назывались славянские племена, проживавшие на "янтарных" берегах реки Руса (Неман) и Русского, а не Варяжского (ныне Балтийское) моря. В связи с этим, страна их называлась не Пруссия, а Поруссия. Соответственно, улица в Новгороде называлась не Прусской, а Порусской. Название это сохранилось в топониме "Боруссия" ("Поруссия") в Германии.

Или возьмём годы княжения самого прославленного великого князя киевского Владимира Красное Солнышко – главного крестителя Руси. Летопись Нестора даёт аккуратно погодную хронику его деяний до 989 года. Особенно хорошо подан 988 год – год крещения им Руси. Это – прямо сказка! Здесь кончается хроника и начинается жанр жития, на многих страницах (явно очень поздняя вставка, эдак века ХVII-ХVIII).

В них повествуется о том, как пошёл киевский князь войной на Корсунь "поганым" язычником, а вернулся домой "боголюбивым" и "просвещенным", с новым именем Василий, будучи крещённым вместе со всей своей дружиной корсунским епископом в церкви св. Василия. Настолько боголюбивым и просвещенным, что сразу же начал уничтожать в Киеве языческие святилища и храмы, а на их месте возводить христианские церкви, киевлян же насильно крестить в Днепре, пригрозив им: кто откажется повиноваться корсунским попам, тот "противен мне да будет". Крестив Киев, он принялся и за другие города, но встретил ожесточённое сопротивление.

И тут летописную хронику как обрезало. Будто немота какая на Нестора напала, словно ему рот кто-то заткнул до самого 1015 года – до кончины его любимого героя. О чём умолчал летописец? А вот о чём.

Поднялась Русь против своего крестителя, собрала Народное ополчение под водительством Володаря и изгнала его из Киева. Тогда Василий обратился за помощью к германскому императору Оттону III и римскому папе Сильвестру II. Те откликнулись и выделили ему в подмогу Польшу во главе с только что крещённым ими польским князем Болеславом, которому они надели королевскую корону, дали для храбрости прозвище "Храбрый" и право владения на все восточные славянские земли, включая Киевскую Русь вместе с Василием. Предварительно они учредили в польском городе Гнезно свою архиепископию.

Совместными силами Болеслав и Василий нанесли Володарю поражение и заняли Киев. Будучи обязанным Оттону и Сильвестру, киевский князь принял крещение по католическому обряду под латинским именем Владимир (Володей миром), под которым и вошёл в историю. И тут же призвал Сильвестра на помощь в деле крещения Руси. Тому только этого и надо было, и он прислал в Киев кровожаднейшего епископа колобрегского Рейнберна, отличившегося особыми зверствами при крещении западных славян. К восточным славянам Рейнберн не был более благосклонен и залил русские реки русской кровью. Особенно пострадал от него Новгород. За величайшее преступление против русского народа Владимир и был причислен к лику святых и воспет христианской церковью.

А ещё Нестор умолчал о том, чем всё это закончилось. Закончилось всё тем, что славяне подняли восстание, в результате которого Священная Римская империя германской нации лишилась всех своих завоеваний на Славянской земле. По-видимому, убит был и Владимир Красное Солнышко.

Да, чуть было не забыли... Этноним "ангдяне" тоже звучит у тебя неверно. Верно будет: "ангаллы" – "Ангаллия" – "Англия". Здесь корень "-галл-" являет собою этноним, в основе которого лежит латинское слово "гелиос", обозначающее понятие "солнце". Этнонимом "галлы" латиняне, христианская церковь зашифровали этноним "эльины". Что касается первого корня "ан-", то от него происходит латинское слово "анус". "Англия" – это прозвище, данное христианской церковью стране эльинов. Подлинное же название страны "Беритания" ("Британия"), образованное от названия столицы древней Финикии – Берит.

А если под этнонимом "фраци" ты имеешь в виду французов, то было бы тебе известно, что название "Франция" происходит от одного из праотцов еврейского народа по имени Фара, который являлся отцом Авраама. Племя, им образованное, получило прозвище "Фары-ан-ки". Оно запечатлено в названии денежной единицы "франк". Франки были одним из "германских" племён, оказавшихся после разгрома римлянами Иудейского царства на берегах Рейна.

Подводя итог вышеизложенному, а перечень претензий к Нестору можно было бы продолжать, мы пришли к следующим выводам.

Вывод первый: "Летопись Нестора", или "Повесть временных лет", есть мирового масштаба фальшивка с ярко выраженным антирусским характером, сфабрикованная латинянами, христианской церковью. События в ней освещаются крайне необъективно и тенденциозно, выражая одну точку зрения – точку зрения христианской церкви, которая руками Рюриков вела на территории нашей страны религиозные и гражданские войны против русского народа, осуществляя путем насильственного его крещения оккупацию Руси.

Вывод второй: "Повестью временных лет" против нашей Родины была совершена крупнейшая идеологическая диверсия, целью которой было отсечь нас от огромного пласта её тысячелетней истории в дохристианский, античный период, дабы превратить нас в людей без исторической памяти, в людей, родства своего не помнящих. При этом, самым серьёзным образом была искажена не только история нашего Отечества, но и его география и этнография.

Вывод третий: кто бы ни был автором летописи Нестора, а к ней, вероятно, приложил свою руку Шлёцер, и не он один, его отличает плохое знание как Русской истории, которое он пытался компенсировать своими фантазиями, так и Русского языка.

Однако сюрпризы на этом не заканчивались... Нестор оборвал свою песню на 1110 годе, но подпись под нею стояла почему-то не его, а монаха с латинским именем Селиверст:

"Игумен Селиверст святаго Михаила написах книгы си летописец, надеяся от Бога милость прияти, при князи Володимере, княжащю ему Кыеве, а мне в то время игумнящю у святаго Михаила, в 6624 (1116 год. – Авт.) индикта 9 лета; а иже чтет книгы сия, то буди ми в молитвах".

Далее редакция ПСРЛ предоставила слово монаху Нижегородского Печёрского монастыря тоже с латинским именем Лаврентий, но вещать ему было позволено лишь до 1305 года, после чего его прервали, что называется, на полуслове и на этом поставили точку, в то время как его летопись заканчивалась на 1418 годе. Так и осталась Нижегородская летопись – название это мы считаем более правильным – опубликованной без начала и без конца.

Не успел первый том выйти из печати, как подвергся критике с разных сторон. Прежде всего наши отечественные учёные были недовольны тем, что летопись Нестора, безо всяких на то оговорок, была объявлена редакцией ПСРЛ "Первой Русской Летописью" и была положена в основу не только данного издания, но и всей Русской исторической науки. А взять профессора Московского университета П.С. Казанского, который провёл сравнительный текстологический анализ произведений, бесспорно принадлежавших Нестору, с его летописью, так тот вообще позволил себе усомниться в её подлинности.

Дискуссию по этому вопросу он открыл на страницах первого номера журнала "Временник Императорского Московского общества истории и древностей Российских", издававшегося Московским университетом. Более года ему никто не отвечал. Наконец от него попытался было отделаться академик М.П. Погодин. Защищая официальную точку зрения, он сослался на слова, произнесённые в XIII веке черноризцем Киево-Печерского монастыря Поликарпом в его послании к архимандриту того же монастыря Акиндину: "Якоже блаженный Нестор в летописце написа".

Такое доказательство Казанский счёл недостаточным и опубликовал в январском номере журнала "Отечественные записки" за 1851 год статью, начинавшуюся следующими словами:

"Занимаясь исследованием о жизни преподобного Феодосия Печерского, мы были поражены теми разноречиями, какие находятся между житием преподобного Феодосия, написанным Нестором, и летописью. Так как без крайних натяжек нет возможности согласить эти разноречия, то мы пришли к заключению, что Летопись, какую теперь приписывают Нестору, не могла ему принадлежать. В этой мысли ещё более убедило нас сличение Несторовой повести о убиении Бориса и Глеба с тою повестью, какая напечатана в Летописи. Для объяснения разноречий между житием Феодосия и Летописью, необходимо было должно допустить или то, что Летопись Нестора подверглась большим изменениям и дополнениям, или что не Нестор, а др