Газета День Литературы # 54 (2001 3)

Глеб Горбовский “Я НАШЕЛ ТВОЕ ОКНО...”

ЖАР-ПТИЦА

Осенний, в азарте и свисте,

господствовал ветер хмельной!

Тот ветер шуршащие листья

тащил по асфальту за мной.

И смутно, сквозь ветра порывы,

как гнев — проступала зима...

Зигзагами — косо и криво —

я шел — от тебя без ума!

То было, пожалуй, давненько.

И та, у шоссе, в два крыла —

давно снесена деревенька,

в которой жар-птица жила...

20/1-2001 г.

Питер

***

Не живу — хвостом виляю —

пес бродячий, полубес!

Я побег осуществляю

из столицы — в темный лес.

Нажимая на педали

и неся попутно чушь,

друг меня — на самосвале,

как навоз — отвозит в глушь.

Посадив меня на лавку

у рассыпчатой избы,

шоферюга лег на травку, —

утомился яко...бы.

Ну, а я, на лавке сидя,

озираясь — оживал!

И во мне дремавший злыдень

"Гоп со смыком..." напевал.

20/1-2001 г.

Питер

***

Оглядываясь — не взыщи,

что в прошлом нету жизни пыла.

Остыло, как в тарелке щи,

все, что прошло... Но — было, было!

Я не боюсь смотреть вперед

и дней остатних — не считаю.

Затиснут я в родной народ,

и, как свеча во храме — таю...

Сиюминутен мой удел,

во мне насущного азарты!

Но жизнь свою — не просвистел,

не проиграл, по пьянке, в карты.

Ее, как в рюмочке вино,

я нес, пересекая местность.

И... расплескал. И вот уж дно

обнажено... И в членах — ветхость.

21/1-2001 г.

Питер

***

Нет, чувства не должны дремать,

или — звереть от лишней прыти.

Есть дети, что не любят мать,

а то и вовсе — ненавидят.

Аэропорт. Рубеж, барьер.

За ним — свободное пространство.

А здесь еще — СССР,

и — скукота, и окаянство.

Взойдя по трапу, с высоты

он плюнул на родную землю...

Свистят пропеллеров винты!

А в мягких креслах — чувства дремлют.

22/1-2001 г.

Питер

***

На меня обрушилась вода:

майский дождь — холодный, возмужалый!

Я подумал: ладно, не беда —

пусть остудит ливень дух мой шалый.

Ну, а тряпки, что на телесах,

пусть, раскиснув, явятся компрессом:

я — горяч, как солнце в небесах,

только меньшим обладаю весом.

Я стоял под тучей грозовой —

возмутитель, жуткого любитель,

вспоминая давний деловой

"душ Шарко"!.. свой первый вытрезвитель.

21/1-2001 г.

Питер

***

"Нельзя дважды войти

в одну и туже реку"

(Расхожая истина)

Не в реку, да еще не зная броду,

нельзя войти... При чем же тут река?

Нельзя войти в одну и ту же в о д у,

что заступила философская нога.

Вода уйдет из-под ноги мгновенно:

она — течет! А в реку можешь ты

войти не дважды ножкою смятенной,

а многократно... повторив свои труды.

Вода уйдет, как нашей жизни миги,

в тот океан, где плавятся века...

Останется, как знак библейской Книги,

бессмертной жизни вечная Река!

21-22/1-2001 г.

Питер

***

Проникли голуби в вокзал,

за ними — воробьи-малявки.

"Привет вам, птицы!" — как сказал

писатель Витенька Голявкин.

Январь. На улице мороз.

А птичьи лапки — без обуток.

Тепло вокзальное — наркоз:

кидает в сон... Но — пуст желудок.

Терзает мальчик пирожок,

роняя вкусные излишки.

И плавный делают прыжок

с высот вокзальных воробьишки.

Под лавкой спит чумазый кот.

Пусть он проснется... ближе к лету.

А пассажиры (не народ) —

вот-вот сорвутся и уедут.

2001 г.

***

Набрав внушительный объем,

мне говорит Судьба-шептунья:

"Мы больше водочки не пьем!

Предпочитаем ей — раздумья".

— Раздумья? Это хорошо, —

ответил я. — Но — в меру, в меру!

Дабы не стерся в порошок

умишко куцего размеру.

Уж лучше с песней на устах

поступок совершить фривольный

и утопать затем в цветах,

но... не в гробу, а в чистом поле!

2001 г.

***

"На воре шапка горит"

Пословица

На меня глаза таращит

"кое-кто... у нас... порой",

словно я какой образчик, —

ящер, вор, антигерой.

В парке сидючи на лавке,

ощущаю взгляд малявки.

Тетка сдобная в метро

на меня глядит хитро!

А потом, когда под ужин

я вдохнул в себя коньяк, —

понял вдруг: кому ты нужен,

псих! С диагнозом — маньяк.

2001 г.

***

Открыть окно и слушать ветер,

забыв, что спать давно пора;

вдыхая аромат созвездий

и запах хвойного костра.

Ночь — егоза и хлопотунья!

Она, потворствуя иным,

располагает не к раздумьям —

к делам разбойным, озорным.

И я, вдыхая жизни темень

и бытия вкушая ложь,

слежу безнравственные тени,

рукой сжимая — острый нож!

2001 г.

***

"Всему свое время"

Поговорка

Струны лопнули гитарные,

пальцы скрючились от холода.

И во рту слова бульварные —

недопеты, недомолоты...

Враз рассыпалась компания,

отрезвели гости-пьяницы.

Началась, похоже, паника, —

поспешили все откланяться.

А причина — не милиция,

не дубинкою по темечку —

просто начал веселиться я

слишком поздно... вышло времечко.

2001 г.

ЛАМПЁШКА

Мрачноват, сутул, не брит —

я приду к тебе не скоро.

Ледяной корой покрыт

страшный, тусклый, скользкий город.

Ты лампёшку не гаси

в неказистой комнатёнке —

пусть, недрёмная, висит,

пусть мерцает сквозь потёмки.

Путеводною звездой

для меня пускай послужит.

Худо мне... С самим собой.

Но уже — не будет хуже.

На дворе темным-темно,

на душе — зело отвратно!

Я нашел твоё окно

где-то за полночь изрядно.

А лампёшка — это знак,

то есть — дух, лишённый тела,

что рассеивает мрак!

...Лишь бы — не перегорела.

2001 г.

Н И Ш А

Два квадратных метра ниши.

Стол и стул. И стопка книг.

Я сижу, в нее забившись,

я желанного — достиг!

Есть окно... Тяжелой шторой

занавешено оно:

надоело тратить взоры

на январь, где днем темно.

Над столом пылает лампа,

свет сгущает — абажур.

И стило сжимает лапа

вся в морщинах... Все — ажур!

Завывает где-то ниже

этажом — водопровод.

...Был — шатун. Теперь я — в нише.

Но еще — не идиот.

22/1-2001 г

СУМЕРКИ

Все так же, все то же, —

день жизни — на конус...

И песенку гложет

надтреснутый голос.

Смеркается... Тени

длиннее и гуще.

Шуршание денег

в компании пьющих.

Не губы — пиявки,

что тянутся к скверне.

Шуршание травки

в измызганном сквере.

Темнее и тише...

Ночь — смерти подобна.

И город нависший

вздыхает утробно.

2001 г.

***

Дурные вести — отовсюду,

мир — крематория труба.

...Расколотили, как посуду,

троим "ванюшам" черепа;

взорвали дом с честным народом,

старушку заживо сожгли...

Такую черную погоду

на нас мы сами навлекли.

свобода, как лихой наркотик,

нам исковеркала мозги.

...Магнат, убивец, идиотик

и уйма прочей мелюзги.

А был народ — терпел, но верил,

что он велик и нерушим.

...Вот и помыслим без истерик

про тот и нынешний режим.

10/1-2001 г.

Питер

***

Речи, встречи... Разум скуден.

Взгляд исполнен мудрой лжи...

Государственные люди,

это как бы — а л к а ш и.

Засосала власть — болото...

Трифон был, а стал — трибун!

И на каждом — позолота!

И — сбиваются в табун.

А когда под зад коленом

так ли, иначе дадут —

не нетленкой — п о ш л ы м т л е н о м

будет пахнуть их редут.

1997 г.

***

"Россия!" — слышу вновь и снова:

испытан слух, и польза вся...

Нельзя мусолить это слово,

как имя Пушкина — нельзя!

О, вы, ретивые пииты,

не жаль вам имени страны.

Вы этим именем избитым

не в хор, а в пыль превращены...

Нет, не в словесной круговерти

трепать, священное губя,

а лишь — под пыткой, перед смертью

и то — не вслух, а про себя.

9/1-2001 г.

Питер

***

"А там, во глубине России,

там вековая тишина..."

Россия, получай урок

всевиденья и устремленья.

Провинция — ты наш пророк!

Ты — скромность наша и смятенье...

В дождливом Питере рожден, —

я не однажды, а полжизни —

твой посещал глухой район

и вдаль бежал всея Отчизны!

Там — георгины в сентябре

склонили мудрые головки.

Там — как с собою! — на заре

я объяснялся с мухоловкой...

Россия, ты ушла в песок

своих ошибок, индульгенций...

И вновь — твой шаг наискосок:

несоблюдение конвенций!..

1997 г.