Газета "Своими Именами" №11 от 02.11.2010

ВЫСТУПЛЕНИЕ НАРКОМА ОБОРОНЫ

Ворошилов. Товарищи! Доклады тт. Молотова и Кагановича, вчерашнее выступление тов. Ежова со всей ясностью, как прожектором, осветили подрывную работу наших классовых врагов и показали, как глубоко проникли они в поры нашего социалистического хозяйства и государственного аппарата.

Выбирая наиболее чувствительные места, важнейшие пункты в нашем социалистическом строительстве, враг не брезговал никакими средствами, чтобы, поражая их, подрывать народнохозяйственный организм, наносить вред всему социалистическому строительству. НКПС, Наркомтяжпром, Наркомлегпром, Наркомпищепром и другие наркоматы - все они были и, к сожалению, в какой-то мере, очевидно, продолжают еще быть пораженными вредительской работой японо-немецких, троцкистско-зиновьевских шпионов и диверсантов.

В своих выступлениях товарищи наркомы и работники наркоматов честно пытались анализировать, вскрыть причины проникновения врага в недра нашего социалистического строительства. Все выступавшие обещали работать по-иному, так, чтобы в будущем не только не допустить врага в наиболее важные участки хозяйства и госаппарата, но и вообще лишить его какой бы то ни было возможности вредить и мешать нам в социалистическом строительстве.

Будет очень хорошо, товарищи, если мы данные здесь Пленуму Центрального Комитета обещания сумеем выполнить хотя бы, скажем, на 95 проц. Мне думается, что пройдет немало времени, прежде чем мы по-настоящему эти обещания реализуем. Благодушие, зазнайство, желание почить на лаврах, о чем товарищ Сталин часто нам говорит, все это и многое, многое другое тяжелым грузом тащится за нами. Это шоры на наших глазах, мешающие видеть вокруг себя все, что надлежит видеть руководителю и всякому истинному коммунисту. Но помимо всего этого есть ряд других причин, способствующих проникновению врага в наши ряды и способствующих его подлой подрывной работе. В частности, я имею в виду следующий, казалось бы, маловажный, однако имеющий большое значение фактор.

Все наркоматы в той или иной степени являются заказчиками и исполнителями заказов. В процессе деловых связей, в ходе выполнения заказов отношения между ответственными людьми наркоматов выливаются нередко в недопустимые трения, а то и прямо в склоки.

Это обстоятельство, я в этом глубочайше убежден, является одним из наиболее удобных прикрытий, ширмой для врага, диверсанта, вредителя, шпиона.

Голоса. Правильно.

Ворошилов. Я не хочу быть голословным. Здесь присутствует тов. Павлуновский, который в своё время нес ответственность за производство артиллерийского вооружения для армии. У нас с ним были часто споры по различным конкретным и серьёзным вопросам. Но был и до сих пор остается один очень большой спор на протяжении ряда лет по тяжелой восьмидюймовой гаубице «Б-4», изготовляемой на Ленинградском артиллерийском заводе «Большевик». Все требования наших приемщиков, инженеров и других работников артиллерийского управления, все указания на неблагополучие в производстве этой гаубицы, на невыполнение условий договора и технических требований заказчика - все это работники завода встречали в штыки. Больше того, они доказывали, что именно военные приемщики и работники артиллерийского управления являются причиной того, что дело с производством гаубицы идет плохо, что, дескать, они предъявляют новые требования, вносят изменения в систему и прочее. Создалась такая обстановка, что пришлось вмешаться правительству. Но дело было нарочито так запутано, что разобраться во всем этом было очень трудно.

Что же вскрылось теперь? А вскрылось вот что: главный конструктор, который всю эту работу вел, оказался не только организатором большого вредительства в артиллерийской работе завода «Большевик», но и матерым немецким шпионом. Этот господин сам теперь во всем признался. Он обещает, если ему будет дарована жизнь, все вредительские акты исправить как по указанной тяжелой гаубице, так и по другим артиллерийским системам.

Вот видите, товарищи, в то время как мы с дирекцией завода «Большевик» и с тов. Павлуновским пререкались и устраивали драчки, шпионы и диверсанты делали свое черное дело. Оно и понятно. Наши ведомственные склоки и петушиные бои - лучшая ширма для вредителя, диверсанта и шпиона. Враг ловко использует «конъюнктуру» и, делая глазки начальству, наносит свои предательские удары по наиболее чувствительным местам.

Можно было бы привести еще целый ряд подобных примеров.

И вот, товарищи, теперь, когда мы обещаем работать по-другому, по-большевистски, давайте учтем и этот фактор. Необходимо впредь требования со стороны заказчиков рассматривать не как неприятное предъявление к исполнителям заказов каких-то назойливых претензий, а как выполнение партийных и государственных обязанностей. Мы не имеем права забывать, что каждый из нас выполняет волю партии на том посту, на который назначен. Поэтому отношения между нами должны быть не только нормально деловыми, но обязательно и товарищескими, коммунистическими. При этих условиях не будет места ведомственным драчкам. При этих условиях будет затруднено проникновение врага туда, куда он проникать не должен.

Голоса. Правильно.

Ворошилов. Я думаю, что это правило должно быть обязательным для всех нас при установлении новых форм и методов большевистской ленинско-сталинской работы на будущее время. Это тоже одно из условий, могущих препятствовать проникновению врагов в наше народное хозяйство и государственные органы.

Разрешите перейти теперь к военному ведомству.

Лазарь Моисеевич перед тем, как я пошел на трибуну, сказал мне: «Посмотрим, как ты будешь себя критиковать, это очень интересно». (Общий смех.)

Я ему сказал, что мне критиковать себя очень трудно, и совсем не потому, что я не люблю самокритики, особенно больших любителей самокритики, впрочем, среди всех нас немного найдется (смех), - я тоже не особенный, так сказать, любитель, но я большевик, член ЦК, и мне не пристало бояться нашей партийной критики.

Но положение мое, Лазарь Моисеевич, несколько особое. И потому, что я представляю армию, - это имеет «кое-какое» значение, - и потому, что в армии к настоящему моменту, к счастью, вскрыто пока не так много врагов. Говорю - к счастью, надеясь, что в Красной Армии врагов вообще немного.

Так оно и должно быть, ибо в армию партия посылает лучшие свои кадры; страна выделяет самых здоровых и крепких людей.

Что собой представляют вскрытые НКВД в армии враги, представители фашистских японо-немецких, троцкистских банд? Это в своем большинстве высший начсостав, это лица, занимавшие высокие командные посты. Кроме этой сравнительно небольшой группы вскрыты также отдельные небольшие группы вредителей из среды старшего и низшего начсостава в разных звеньях военного аппарата. Я далек, разумеется, от мысли, что в армии везде и все обстоит благополучно. Нет, совсем не исключено, что в армию проникли подлые враги в гораздо большем количестве, чем мы пока об этом знаем.

Рабоче-Крестьянская Красная Армия в настоящее время представляет собой громадную индустриализированную, если можно так выразиться, организацию. Армия располагает колоссальным автомобильным и танковым парком с огромной массой самых разнообразных машин. Мы имеем могущественную авиацию и большую насыщенность артиллерией всех родов войск. Армия располагает большим количеством разных инженерных и химических частей. Я уже не говорю о морском флоте, где все основано на технике. Во всех этих родах войск очень много всевозможных военных специалистов. Разумеется, враг не может не пытаться проникнуть туда для вредительской и диверсионной работы. Но, повторяю, к настоящему моменту среди личного состава РККА вскрыта пока небольшая по численности (о качестве я буду говорить позже) группа людей, которая вела свою подлую контрреволюционную работу.

Товарищи! Не взыщите, если я сделаю самый короткий экскурс в недалекую нашу историю, для того чтобы было понятнее, откуда появились в Красной Армии эти мерзкие предатели, арестованные сейчас органами НКВД.

Троцкий еще в 1920-1921 годах, когда он пошел открытым походом на Ленина, на нашу партию, пытался опереться на кадры армии. Он считал тогда, что имеет в армии прочную базу и достаточное количество своих сторонников, чтобы начать бои с нашей партией по всем правилам военного искусства. Он просчитался и не мог не просчитаться, Троцкий был слишком далек от нашей партии, он только что в нее вступил и не знал ее, не верил в силы, заложенные в партии, рабочем классе, не понимал основ, на которых покоилась мощь и партии, и всей ленинской политики.

На этом этапе своей вражьей вылазки против партии и Ленина Троцкий был разбит. Но он не сложил оружия, а повел углубленную подрывную работу. И к 1923 году ему удалось - об этом нужно прямо сказать - с помощью своей агентуры добиться немалых успехов в Красной Армии.

В 1923-1924 годах троцкисты имели за собой, как вы помните, об этом помнить следует, почти весь Московский гарнизон. Военная академия почти целиком, школа ВЦИК, артиллерийская школа, а также большинство других частей гарнизона Москвы были тогда за Троцкого.

Гамарник. И штаб Московского округа, где сидел Муралов, был за Троцкого.

Ворошилов. Правильно. Троцкий пошел тогда в атаку на больного Ленина, а фактически на тов. Сталина. Но усилиями настоящих большевиков, главным образом тов. Сталина, Троцкий и на этом этапе был разбит наголову.

Нелишне напомнить, товарищи, потому что многие, присутствующие здесь, в то время не были членами ЦК ВКП(б), что в тот момент, когда в конце 1923 и начале 1924 года Троцкий попытался нанести предательский удар нашей партии, Красной Армии как боевой вооруженной силы, способной вести войну с внешним врагом, не существовало. Троцкий, будучи еще Нарком-военмором, и его агентура в армии и вне её больше всего думали не об армии и задачах, стоящих перед нею, а о том, как бы поудобней рассадить своих людей для свержения партийного и государственного руководства. Если вы развернете протоколы ЦК ВКП (б) за февраль и апрель 1924 года, то из доклада тов. Гусева - председателя спецкомиссии ЦК и ЦКК ВКП(б), созданной для изучения вопросов текучести и состояния армии, - выступлений тов. Сталина и других товарищей узнаете о полном развале Красной Армии. Армии как боеспособной силы в то время не существовало. Это было единодушное мнение всех военных специалистов и ответственных военных работников. Того же мнения были все командующие военных округов. Зато в армии сложились крупные группы троцкистов, которые, используя свое служебное положение, вели ожесточенную, дикую борьбу с партией и ее руководством.

При жизни Ленина Троцкий в роли Наркомвоенмора дважды пытался свергнуть партийное руководство, навязать партии свою политическую линию и руководство и оба раза был беспощадно бит. Но он и не думал складывать оружия, особенно после смерти великого Ленина.

В 1925-1927 гг. Троцкий во главе своей окончательно сложившейся организационно и квалифицированной качественно группы в последний раз пошел на партию. К этому времени все военные гарнизоны были твердо за партию и против Троцкого. Только Ленинград представлял исключение. Тогдашнее ленинградское партруководство - Зиновьев и его присные Евдокимов, Бакаев, Залуцкий и другие - изменили партии. Они пошли за контрреволюционером Троцким. В этот последний раз, когда Троцкий вместе со своими новыми подручными Зиновьевым и Каменевым был не только побит, но и выброшен из наших рядов как открытый враг, он оставил и в стране, и в армии кое-какие кадры своих единомышленников. Правда, количественно эти кадры были мизерны, но качественно они представляли известное значение. Вот к этим кадрам относятся и те господа, которые ныне себя снова проявили в армии уже по-новому, как открытые, подлые враги, как наемные убийцы.

Что представляют собой эти изменники и предатели персонально, кто они такие? Это, во-первых, комкоры Примаков и Пуша, оба виднейшие представители старых троцкистских кадров. Это, во-вторых, комкор Туровский, который, не будучи в прошлом троцкистом, тем не менее, невзирая на отрицание пока своей виновности, очевидно, в скрытом виде, тоже является сочленом троцкистской банды.

Далее идут комдивы Шмидт и Саблин, комбриг Зюк, полковник Карпель и майор Кузьмичев.

Следовательно, к настоящему времени в армии арестовано 6 человек комсостава в «генеральских» чинах: Примаков, Путна, Туровский, Шмидт, Саблин, Зюк и, кроме того, полковник Карпель и майор Кузьмичев. Помимо этой группы командиров арестовано несколько человек инженеров, преподавателей и других лиц начальствующего состава «рангом и калибром» пониже.

Небезынтересно, что собою представляют эти господа с точки зрения их политической физиономии и морального облика. Чтобы охарактеризовать их с этой стороны, я позволю себе прочитать только пару писем этих наглецов, и вам будет ясно, на какие подлости способны эти люди.

Вот, например, начальник штаба авиабригады Кузьмичев. Он только майор, по-старому подполковник, «чин» небольшой, но по стажу борьбы с партией это очень заядлый троцкист. Кузьмичев в свое время был секретарем у Примакова, был тесно с ним связан, принимал активное участие в троцкистских вылазках против партии с 1923 по 1927 год.

Этот Кузьмичев, будучи арестован, обращается ко мне через органы Наркомвнудела с письмом, в котором пытается доказать свою невиновность. И пишет так, что даже ваши закаленные сердца не могут не...

Голос. Не дрогнуть.

Ворошилов. Да, не могут не дрогнуть. Вы увидите, к чему вся эта писанина свелась. Он пишет:

«Народному Комиссару Обороны тов. Ворошилову.

Меня обвиняют в том, что я якобы являюсь членом контрреволюционной троцкистской террористической группы, готовил покушение на Вашу жизнь.

Мое заявление о том, что я ничего по этому делу не знаю, рассматривается как запирательство и нежелание давать показания.

Основания не верить мне имеются, ибо я в 1926-1928 гг. входил в контрреволюционную троцкистскую организацию...»

Уже врет. В троцкистскую организацию он входил и в 1923-1924 гг. - об этом, как видите, Кузьмичев умалчивает.

«Начиная с 1929 года, - продолжает Кузьмичев, - я старался всеми мерами загладить свою вину перед партией. В Вашем лице я всегда видел не только вождя Красной Армии, но и чрезвычайно отзывчивого человека. Вашим доверием я обязан факту моего возвращения в РККА в 1929 г...»

Это было действительно так.

«Своими действиями в 1929 году я, мне кажется, оправдал Ваше доверие и, конечно, не без Вашего решения был награжден вторым орденом Красного Знамени».

Это тоже факт.

«В 1931 году, - повествует далее Кузьмичев, - Вашим распоряжением мне представили возможность поступить в Академию.

В 1934 году в связи с болезнью жены, опять-таки не без Вашего участия, меня перевели в условия, где моя жена и ребенок быстро выздоровели.

Вашим решением я обязан той интересной работе, которую вел последние годы. Именно Вы сделали меня человеком, настоящим членом партии.

Иных чувств, кроме чувства большого уважения и глубокой благодарности, я к Вам иметь не мог.

Как же случилось, что меня зачислили в банду фашистских убийц?

В 1935 году я проездом с Дальнего Востока в Запорожье остановился у Дрейцера - в то время он был членом ВКП(б), носил ордена и являлся зам. начальника Криворожского строительства. Он по телефону мне сообщил, что у него гостил Туровский, который только что уехал, и что сам Дрейцер тоже через 1-2 дня уезжает, поэтому мне можно будет остановиться у него на квартире. Я так и сделал. С Дрейцером мы виделись мало, говорили о работе: я - о своей, он - о своей, и все. С тех пор я его не видел, и уже в тюрьме на очной ставке я от него услышал, что якобы я сам предложил свои услуги для Вашего убийства.

Эту троцкистскую клевету я не могу опровергнуть, все мои заявления о нелепости чудовищной клеветы, все мои просьбы расследовать обстоятельства моих разговоров ни к чему не привели. Скоро будет суд. По-видимому, меня расстреляют, ибо у меня нет возможности доказать, что никаких контрреволюционных дел у меня с Дрейцером не было.

Может быть, через несколько лет все же троцкисты скажут, зачем оболгали невинного человека, и вот тогда, когда раскроется действительная правда, я Вас прошу восстановить моей семье честное имя. Простите за марание, больше не дают бумаги.

21. VIII-36 г. Кузьмичев».

Так писал мне господин Кузьмичев 21 августа 1936 года. А вот этот же господин показал на допросе в Наркомвнуделе 1 сентября, стало быть, ровно через 10 дней после этого письма.

Вопрос следователя: «Что вами было практически сделано для подготовки террористического акта над Ворошиловым в осуществление полученного задания от Дрейцера в феврале 1935 года?»

Я очень извиняюсь, товарищи, что вынужден тут занимать вас своей персоной. Читаю это просто для того, чтобы полнее охарактеризовать этого субъекта.

Голоса. Правильно.

Ворошилов. Вот как Кузьмичев, добровольно взявший на себя выполнение теракта, отвечает на этот вопрос следователя:

«На маневрах в поле с Ворошиловым мне встретиться не удалось, так как наша часть стояла в районе Белой Церкви, а маневры проходили за Киевом, в направлении города Коростень. Поэтому совершение теракта пришлось отложить до разбора маневров, где предполагалось присутствие Ворошилова».

«Где происходил разбор маневров?»

«В Киевском театре оперы и балета», - отвечает Кузьмичев.

«Каким образом вы попали в театр?» - спрашивает Кузьмичева следователь.

Кузьмичев отвечает: «Прилетев в Киев на самолете, я узнал о том, что билетов для нашей части нет. Комендант театра предложил занять свободные места сзади. Так как я намерен был совершить террористический акт над Ворошиловым во время разбора, я принял меры к подысканию места поближе к сцене, где на трибуне после Якира выступал Ворошилов. Встретив Туровского, я попросил достать мне билет. Через несколько минут Туровский дал мне билет в ложу».

Дальше его спрашивают: «На каком расстоянии вы находились от трибуны?» Кузьмичев отвечает: «Метрах в 15-ти, не больше». И вслед за этим он рассказывает, из какого револьвера должен был стрелять, почему он не стрелял - потому что якобы ему помешали, потому что все присутствующие в ложе его знали, что впереди две ложи были заняты военными атташе и иностранными гостями...

Косиор. Она несколько сзади, эта ложа.

Ворошилов. Да, она сзади, и эти две ложи с иностранными гостями несколько заслоняли ложу, в которой разместился этот «стрелок».

Вот, товарищи, облик одного из этих мерзких типов. Когда я впервые прочитал это письмо Кузьмичева, то невольно подумал: может быть, и в самом деле человека оговорили, может быть, парень невиновен. А всего лишь через 10 дней этот предатель пространно излагает, как он проводил свою гнусную работу, как он подготовлял теракты. А разве он рассказал все, разве он до конца вскрыл свою гадкую и предательскую работу? Конечно, нет.

Вот другой тип - Шмидт Дмитрий; этот уже в «генеральском чине», комдив. Он тоже написал мне и тоже апеллирует к моим чувствам.

Вот его письмо.

«Дорогой Климентий Ефремович! Меня арестовали и предъявили чудовищные обвинения, якобы я троцкист. Я клянусь Вам всем для меня дорогим - партией, Красной Армией, что я ни на одну миллионную не имею вины, что всей своей кровью, всеми мыслями принадлежу и отдан только делу партии, делу Сталина. Разберитесь, мой родной, сохраните меня для будущих тяжелых боев под Вашим начальством».

Как видите, в этом, хотя и кратком, письме, но сказано все, ничего не упущено. Предатель Шмидт с достойной двурушника циничностью даже заботится о том, чтобы я был его начальником «в будущих тяжелых боях». А через месяц этот наглец, будучи уличен фактами, сознался во всех своих подлых делах, рассказал во всех подробностях о своей бандитской и контрреволюционной работе.

Я имею письма и от других арестованных: от Туровского, от Примакова. Все они пишут примерно в том же духе. Но ни Примаков, ни Туровский пока не признали своей виновности, хотя об их преступной деятельности имеется огромное количество показаний. Самое большое, в чем они сознаются, это то, что они не любили Ворошилова и Буденного, и каются, что вплоть до 1933 года позволяли себе резко критиковать и меня, и Буденного. Примаков говорит, что он видел в нас конкурентов, он-де кавалерист, и мы с Буденным тоже кавалеристы. (Смех.) Ему, Примакову, видите ли, не давали хода вследствие того, что Будённый и его конноармейцы заняли все видные посты в армии и пр., вследствие чего он был недоволен и фрондировал.

Конечно, это наглая ложь, разумеется, дело совсем не в этом. А дело в том, что именно Примаков - этот воспитатель и вдохновитель кузьмичевых - является, бесспорно, доверенным агентом Троцкого, его главным уполномоченным по работе в армии. Об этом говорят показания почти всех основных бандитов - троцкистов и зиновьевцев. Об этом говорят и Радек, и Сокольников, Пятаков, Смирнов и Дрейцер. Все они довольно подробно рассказали следственным органам о роли и действиях Примакова. И тем не менее этот субъект запирается и до сих пор не признался в своих подлых преступлениях.

Я не могу не сказать несколько слов и относительно Туровского, тоже крупного работника Красной Армии. Туровский, так же, как и Примаков, запирается, не признает за собой вины. Он признает себя виновным лишь в поддержании связи с Дрейцером и со всей бандой (Шмидт, Зюк, Кузьмичев и др.).

Справедливости ради должен сказать, что в 1927 году, когда мы с Вячеславом Михайловичем и другими товарищами в Ленинграде вели борьбу с троцкистско-зиновьевским блоком, Туровский был в наших рядах, он дрался тогда против зиновьевцев по-настоящему, по-большевистски. Тем не менее я думаю, что он по уши сидит в троцкистской грязи, что показания на него его дружков основаны на правде.

Какие цели и задачи ставила перед собой эта японо-немецкая, троцкистско-шпионская банда в отношении Красной Армии?

Как военные люди они ставили и стратегические, и тактические задачи. Стратегия их заключалась в том, чтобы, формируя троцкистские ячейки, вербуя отдельных лиц, консолидируя силы бывших троцкистов и всякие оппозиционные и недовольные элементы в армии, создавать свои кадры, сидеть до времени смирно и быть готовыми в случае войны действовать так, чтобы Красная Армия потерпела поражение, чтобы можно было повернуть оружие против своего правительства. Тактические цели - это коренная подготовка и проведение террористических актов против вождей партии и членов правительства.

Пятаков, этот кровавый бандит из бандитов, в своих показаниях по поводу планов Троцкого в отношении Красной Армии заявляет следующее:

«Особенно важно, - подчеркивал Троцкий, - иметь связи в Красной Армии. Военное столкновение с капиталистическими государствами неизбежно. Я не сомневаюсь, что исход такого столкновения будет неблагоприятен для сталинского государства. Мы должны быть готовы в этот момент взять власть в свои руки».

И далее Пятаков показывает:

«Что касается войны, то и об этом Троцкий сообщил весьма отчётливо. Война, с его точки зрения, неизбежна в ближайшее время. В этой войне неминуемо поражение «сталинского государства». Он, Троцкий, считает совершенно необходимым занять в этой войне отчетливо пораженческую позицию. Поражение в войне означает крушение сталинского режима, и именно поэтому Троцкий настаивал на создании ячеек в армии, на расширении связей среди командного состава. Он исходил из того, что поражение в войне создаст благоприятную обстановку в армии для возвращения его, Троцкого, к власти. Он считал, что приход к власти блока, безусловно, может быть ускорен военным поражением».

А вот как о том же говорит расстрелянный террорист Пикель, бывший в свое время секретарем Зиновьева.

«На допросе от 4 июля 1936 года вы показали о существовании военной организации, в которой принимали участие связанные с Дрейцером Путна и Шмидт. В чём должна была заключаться их работа?» - спрашивает Пикеля следователь.

Пикель отвечает:

«Все мероприятия троцкистско-зиновьевского центра сводились к организации крупного противогосударственного заговора. На военную организацию возлагалась задача путем глубокой нелегальной работы в армии подготовить к моменту успешного осуществления планов Зиновьева и Каменева немедленный переход власти руководящего командного состава армии на сторону Троцкого, Зиновьева и Каменева и требования командного состава армии отстранить Ворошилова от руководства Красной Армией. Это предполагалось в том случае, если Дмитрию Шмидту до убийства Сталина не удастся убить Ворошилова».

Вот как эти господа намечали развертывание своей предательской работы в армии. Если не удастся троцкистам и зиновьевцам прийти к власти путем устранения руководства партии и советского государства террором, то необходимо выждать и готовиться к войне. А уже во время войны действовать в соответствии с их «стратегическими» планами.

В своих показаниях Д. Шмидт, рассказывая о преступной деятельности троцкистов в армии, говорит примерно то же, что и Пикель.

«Развивая передо мною задачи организации военных троцкистских ячеек в армии, - заявляет Шмидт, - Дрейцер информировал меня о наличии двух вариантов захвата власти:

1) Предполагалось, что после совершения нескольких основных террористических актов над руководством партии и правительства удастся вызвать замешательство оставшегося руководства, благодаря чему троцкисты и зиновьевцы придут к власти;

2) в случае неудачи предполагалось, что троцкистско-зиновьевская организация прибегнет к помощи военной силы, организованной троцкистскими ячейками в армии. Исходя из этих установок, Дрейцер в разговоре со мной настаивал на необходимости создания троцкистских ячеек в армии».

Как видите, товарищи, здесь уже более полное обоснование необходимости организации троцкистских ячеек в армии, подчеркивается их значение на случай военного переворота, на случаи вооруженной борьбы за власть.

Пятаков и Радек в своих показаниях также говорят о работе в Красной Армии. И тот, и другой возможность военного переворота в мирных условиях почти исключали, так как считали, что в Красной Армии достаточно твердая и сознательная дисциплина, что армия предана партии, правительству и своему государству. Однако троцкистские, контрреволюционные группы в армии насаждали, видя в них очаги разложения армии и опорные пункты во время войны. Эта сволочь - как вы увидите далее из их же показаний - держала курс на поражение Красной Армии в будущей войне.