Газета "Своими Именами" №17 от 22.04.2014

ДАЙТЕ МИТРОФАНУШКЕ ОРДЕН!

Недавно на радиостанции «Эхо Москвы» министр культуры Владимир Мединский и председатель Военно-исторического общества Михаил Мягков беседовали о Великой Отечественной войне с главным редактором журнала «Дилетант» Виталием Дымарским. Интересно и отрадно было наблюдать, как двое первых убедительно и достойно просвещали третьего, дилетанта, который только о том и мечтал, как бы язвительней уколоть, ущипнуть, оцарапать родную историю или хотя бы показать ей либо язык, либо фигу, либо афедрон…

Причем язык этот, лукавый, неряшливый, болтливый, метал фразы такого пошиба: «Советский Союз вступил(!) во Вторую мировую войну…» Можно, конечно, сказать «Ваня вступил в клуб филателистов», «Петя вступил в комсомол» и т.п. Но тут… Какая деликатность в этом словечке по отношению к Гитлеру! Не жертвой его вероломной агрессии стала наша родина, а то ли сама по доброй воле вступила в войну, то ли её пригласил вступить Гитлер: давайте, мол, повоюем, это интересно… И, оказывается, «вступила после(!) вторжения Германии». Ну, это вообще смеху подобно! Может быть, все-таки сразу дала отпор, а не после? И словно у нас был выбор – «вступать» или не «вступать». Что здесь – глухота к русскому слову или сознательное манипулирование с целью исказить историческую правду? Пожалуй, второе, хотя у Дымарского немало и первого.

Ничего другого и нельзя было ждать от этого оратора, типичного представителя своего дилетантского сообщества. Поэтому меня очень удивил В. Мединский, сказавший ему: «Виталий, вы – профессионал!» То ли как журналист, то ли как историк.

А этот профи до сих пор, точно несправедливо забытый архитектор перестройки Александр Яковлев, глава «пятой колонны», четверть века тому назад, потрясает мнимым секретными протоколами советско-германского договора 1939 года.

Этот профи делает большие квадратные глаза: «Извините (он вежлив до посинения), подписывая с Германией пакт о ненападении, Советский Союз, извините, уже предполагал войну с ней?». Уж так, мол, это некрасиво… Не предполагал «войну с ней», а был уверен, ибо Гитлер нападёт, набросится, ибо почти за двадцать лет до этого в своей «Майн кампф» он объявил, что когда придет к власти, то главной его заботой будет «Drang nach Osten», натиск на восток, т.е. завоевание русских земель. А для профи это новость! Видно, историк о помянутой книге и не слышал. И Мединский просвещает Митрофанушку: «Договор 1939 года – внешнеполитическая победа Советского Союза!» Между прочим, именно как о великой победе писала о договоре даже правительственная «Российская газета».

Но профи Митрофанушка опять корит свою родину: «германские войска, мол, «вступили (!) в Польшу» всего лишь «с другой стороны», чем советские: одни с запада, другие с востока. Неужели, мол, вы не понимаете: чисто географическое различие. То есть, как это принято у «пятой колонны», ставит нас и немцев на одну доску. И опять то же деликатное словечко, когда на самом деле немцы, разумеется, не «вступили», как, например, в Австрию или Чехословакию, а вломились в Польшу, обрушились на неё, сея смерть и разрушение. Истребили 6 миллионов поляков и евреев, а мы за её освобождение отдали 600 тысяч душ. Но главное, оратор не желает принимать во внимание разницы в 17 дней сентября между «вступлением» вермахта и Красной Армии. А ведь за это время польское правительство успело в первую же неделю бежать из Варшавы в Люблин, а потом – в Румынию, бросив на растерзание народ страны, в том числе наших братьев украинцев и белорусов. С этого момента, напомнили подслеповатому историку его собеседники, согласно международному праву Польша как субъект этого права прекратила своё существование. И если бы мы не «вступили», то не только братья-славяне оказались бы под немецкой пятой, но и немцы, их армия оказались бы ближе на 200-300 км. к нашим жизненным центрам. Ничего не сечёт профи!

И снова ноет, какое, мол, безобразие: «Советские войска вступили в Польшу… советские войска вступили в прибалтийские республики… советские войска… Всё замечательно, да?» Это у него ирония, Митрофанушка ухмыляется. Тут уж и Мединский не выдержал: «Вы всё валите в одну кучу!» Действительно, в Польшу Красная Армия вошла после того, как её правительство сбежало за границу и она как государство рухнула, вести переговоры было просто не с кем. И если после нападения Гитлера на неё Франция и Англия почти немедленно объявили войну Германии, то нам после 17 сентября никто даже не прислал ноту протеста. А в прибалтийских республиках наши войска оказались согласно зарегистрированным в Лиге наций договорам с их правительствами. Причем переговоры с ними велись отнюдь не в ультимативном духе. Об этом свидетельствует хотя бы то, что мы намеревались разместить в Эстонии 35 тысяч войск, но эстонцы хотели 15 тысяч, сошлись на 25; в Латвии мы планировали иметь 40 тысяч, сторговались на 30. Литва сразу согласилась на 20 тысяч! Ещё бы! Ведь мы передавали ей от поляков Вильно, среди жителей которого литовцы-то составляли лишь один процент.

А этот профи делает большие звездообразные глаза, обнаружив в новом учебнике истории данные о потерях во Второй мировой войне: Советский Союз - 27 миллионов своих сограждан, а «суммарные потери США и Англии составили менее одного миллиона». Профи не понимает, он возмущен, он негодует: «Зачем сравнивать? Зачем? С какой целью?» Ему мерещиться, что мы своими потерями гордимся. Это какое же надо иметь устройство черепной коробки, чтобы в великом горе, неизбывной скорби, пронзительной боли увидеть гордость, чтобы додуматься до такого мозгового выверта. Но ведь, во-первых, сравнения в учебнике нет - вот, мол, больше, чем в 27 раз, - а есть простая констатация. А во-вторых, так издавна принято. Например, 28 сентября 1708 года недалеко от Пропойска близ деревни Лесная произошло сражение между русскими, которых возглавлял царь Петр, и шведами, которые шли на Украину, чтобы соединиться с Карлом ХII. Мы одержали тут первую и замечательную победу в Северной войне, Петр назвал её «матерью Полтавской виктории». Я вспомнил именно об этом сражении потому, что во время войны летом 1943 года мне довелось побывать и в Пропойске (о котором у К.Симонова есть шутливые стихи) и под Лесной. И вот сейчас заглянул в знаменитую «Историю России» С.М. Соловьева: «У русских под Лесной из 14 000 человек было побито 1 111, ранено 2 856; у шведов из 16 000 по русскому счёту взято в плен 876 человек, на месте побитых тел перечтено 8000» (кн. VIII, с.208). И это для профи новость! Знать, и не слышал он ни о Соловьеве, ни о Карамзине, ни о Ключевском… Раньше такие ораторы возмущались некоторыми публикациями о тех или иных сражениях, где не было данных о наших потерях, и порой они были правы. Но вот данные приведены, но у них и от этого с души воротит, их и это возмущает. Всегда, во всём они находят ужасную несправедливость. Ну, что с ними делать, как им потрафить? А не лучше ли просто начхать? Просто сказать: «Да пошел ты, Митрофанушка!..»

Тем более, что для полноты картины хотя бы той же мировой трагедии иногда полезно кое-что и сопоставить. Например, нашу землю фашистский сапог, хлюпая в крови, топтал три с лишним года, а земли Англии и США он и не коснулся. Или: на нашей земле ожесточение борьбы доходило до того, что более тридцати городов по нескольку раз переходили из рук в руки, а в Польше, Франции, Бельгии и других захваченных немцами странах не было ни одного случая такой борьбы, ни единого города.

А Дымарскому хочется, чтобы нашим детям рисовали примерно такую картину: ну, была война, все, мол, сражались, ну, были, конечно, потери, но – все герои, ну, все молодцы… В. Мединский хорошо проветрил ему черепную коробку: «Приведенные цифры говорят о том, что мы вынесли основную тяжесть войны. Война и победа для нас и для англичан с американцами имеют совершенно разную цену. Поэтому мы относимся к войне по-разному, поэтому мера ранимости при обсуждении любого вопроса её истории абсолютно разная и степень восприимчивости народом этой темы у нас по болезненности несопоставимы ни с Англией, ни с Данией». И разумеется, с Америкой. То есть Мединский не проветрил, конечно, митрофанушкину коробку, это невозможно - что ещё за «ранимость» какая-то? - а только вдунул туда, в коробку-то, важную справедливую мысль. Но разве она там не приживется…

Для подкрепления своей жажды истины и справедливости наш профи тут же обратился к именам Солженицына и Виктора Астафьева, как к великим и честным знатокам истории войны, её участникам и свидетелям. Ведь они, говорит, прошли «всю войну»! Я, дескать, об этом читал. Да прочитать можно и о том, что они были добровольцами. Приходится огорчить одноглазого читателя. По Указу Верховного Совете о мобилизации и по возрасту Солженицын должен бы надеть шинель в первый день войны, а он с молодой женой из Ростова укатил в Морозовск, который ещё дальше от фронта, и там преподавал в школе астрономию. Увлекательная и приятная наука! Смотришь часами на небо и не видишь, что творится на земле… И в армии астроном почему-то оказался лишь во второй половине октября на ответственной должности конюха. Потом неизвестно как попал в офицерское училище, и на фронт со складным письменным столомбудущий писатель прибыл лишь в мае 1943 года. Астафьев же – и вовсе осенью 43-го. Самую страшную пору войны оба не видели, не знали. Да ещё надо вспомнить три последних ожесточенных месяца войны, на которые Солженицыну удалось сократить свою военную биография с помощью ловкой передислокации в московские Бутырки. И это не помешало Дымарскому прочитать у него: «не уходя с передовой, воевал четыре года». Вся-то война была меньше четырех лет, но у него свой счёт.

И этот профи продолжает млеть: «А как Астафьев оценивал, как называл вообще Жукова, Сталина…» Да называть-то можно как вздумается. Но кто он и кто Сталин, Жуков? И называл он их как и принято у всех злобных и невежественных в военном отношении антисоветчиков. Но смешно же защищать генералиссимуса и маршала от бредовых выходокротного телефониста. Он и Шолохова злобно ненавидел. По воспоминаниям поэта Бориса Куликова, Астафьев однажды заявил: «День смерти Шолохова будет счастливейшим днем моей жизни». Его собственная смерть, как и смерть Солженицына, никого не осчастливила. Они соревновались в ненависти и к Сталину, и к Жукову, и к Шолохову.

«Виктор Петрович считал, - продолжает профи, - что мы воевали числом, а не умением, что закидали немцев трупами. Можно не соглашаться с этим, но из каких уст мы это слышали!» Из каких? Повторю: из уст лжеца и невежды. Военно-историческая дремучесть обоих корифеев, право, даже загадочна. Я уж не говорю о том, что сахарные уста старшего из них порой извергали, например, такое по адресу соотечественников: «Подождите, будет на вас Трумэн с атомной бомбой!» («Архипелаг». М. 1989. Т.3, с.51. Вдова покойного бомбиста этот пассаж сейчас при переиздании, разумеется, выкинула). У нас-то бомбы тогда ещё не было. А младший покойник даже не умел читать военную карту, был тупо уверен, что каждая стрелка на ней означает не что иное, а именно армию, т.е. воинское объединение в составе нескольких дивизий, тогда как на самом деле стрелка означает направление движения того или иного воинского формирования – хоть отделения, хоть полка, дивизии, корпуса, армии или всего фронта.

И что ж ещё мы слышали из «таких уст»? В Советское время, в ноябре 1985-го, со страниц «Правды», главной газеты страны, эти уста, тогда медовые, сладко пели: «Мы достойно вели себя на войне… Мы и весь наш многострадальный героический народ, на века, на все будущие времена прославивший себя трудом и ратным подвигом». И даже уверял, что соотношение потерь было 1 к 10 в нашу сторону, что, конечно, было холуйским враньём. А 28 апреля 1988 года, на четвертом году горбачевщины, на совещании по истории войны те же медовые уста, вдруг став горчичными, начали вещать вот про эти трупы, о которых четверть века не может забыть Дымарский. Да еще напомнили, что соотношение потерь-то было 1 к 10, но не в нашу пользу, а немцев. Эта великая новость тотчас была напечатан во всех демократских или уже деморализованных газетах – в «Литературке» Ф. Бурлацкого, в «Советской культуре» А. Беляева, в «Московских новостях» Л. Карпинского, в «Вопросах литературы» Л. Шинделя, в «Вопросах истории» и т.д. Усердие не осталось незамеченным: от Горбачева Уста получили Золотую Звезду Героя, а от Ельцина – президентскую пенсию, множество премий и собрание сочинений в 15 томах. Неужели и теперь наш читатель-профи не согласится, что и медовые уста, и горчичные были устами лжеца?

Когда зашла речь о «цене победы», Мединский сказал: «28 миллионов – большая цена. А если было бы 50…» Дымарский воскликнул: «Зачем такие ужасы!» Мил человек, да ведь именно такие ужасы, эти самые извергали столь дорогие для вас уста Солженицына и Астафьева, такие и даже страшней. Чего ж вы тогда молчали? И собеседники разъяснили дилетанту: в отличие от войны 1812 года, на которую он тоже охотно ссылается, в войне 1941-1945 годов агрессор стремились не победить нас, а уничтожить. Поверил ли этому профи, неизвестно.

Действуя нахрапом, Митрофанушка полностью пренебрегает всяким правдоподобием того, что изрекает, и не может сообразить, в какой луже то и дело оказывается. Например: «Что касается Мюнхена, то Запад его осудил, там его денонсировали». В. Мягков в недоумении: «Как они могли его денонсировать?». Действительно, как, когда, каким образом? В 1938 году в Мюнхене за спиной самой Чехословакии и Советского Союза, имевшего с ней договор о взаимной помощи, Гитлер и ответственные представители Англии и Франции договорились о расчленении Чехословакии, и этот договор был выполнен: Германия отхватила Судетскую область, Польша –Тишинскую, а вскоре немцы оккупировали и всю страну. Но в 1945 году Красная Армия освободила Чехословакию, страна вновь обрела целостность и независимость. Что же теперь денонсировать? Это не Запад, а мы, уничтожая и вышвыривая оккупантов из Чехословакии, силой оружия «денонсировали» Мюнхен. И что же Дымарский ответил Мягкову? Буквально: «Запад сделал некие шаги». Когда? Кто? Какие шаги? Молчание пустозвона… По-моему, он порой употребляет слова, не зная их смысла.

Не удалось с тем, подлинным Мюнхеном, тогда он пытается провернуть свои мини-Мюнхен и ласковым голосом Даладье предлагает: «Давайте признаем всё-таки, что 41 год был катастрофой». Мединский твердо: «Нет». Действительно, первые же недели войны были катастрофой для Польши, Франции и других жертв агрессии – они были разбиты, их армии и сами как государства рухнули. Ничего подобного не произошло у нас. Франц Гальдер 4 июля в своём известном дневнике записал: «Можно констатировать, что кампания против России выиграна в две недели». То есть быстрее, чем в Польше. И это писал не какой-нибудь Митрофарский, а почти шестидесятилетний генерал-полковник, занимающий высокий пост, участник первой мировой войны, поседевший над составлением военных планов. Генерал не хотел видеть, что рушится их собственный план. Ведь немцы рассчитывали в кратчайший срок захватить Москву, Ленинград и Киев. В июле не удалось ещё ничего, осенью захватят только Киев. И война-то только начиналась…

А ещё профи очень хотел бы знать, что делал Советский Союз последние два года перед войной для укрепления обороны. Ну почитал хотя бы воспоминания маршала Жукова, там об этом подробно сказано. И вот ему разъясняют, разжевывают, втемяшивают… В частности, Мягков говорит, что в 1939 году наша армия имела чуть больше одного миллиона штыков, а на 22 июня – около 5 миллионов. Профи тут как тут с подковыркой: «И что от них осталось в конце 41-го?» Смысл вопроса в том, конечно, что, мол, ничего не осталось. Ну, если так, то что же мешало немцам захватить Москву и Ленинград, их главные цели? А то, что на самом деле и «осталось» и прибавилось столько, что хватило сил и отстоять эти города и вскоре погнать их от Москвы, от Тихвина, от Ростова-на-Дону. Он все это впервые слышит…

И вот такой мыслитель возглавляет большой, роскошный журнал. Можно долго ещё любоваться Эверестами познаний этого мыслителя и Марианскими впадинами его интеллекта, но надо упомянуть и о его журнале, выходящем под старинным гордым девизом «Я знаю, что я ничего не знаю».

Владимир БУШИН

(Продолжение следует)

АТЕИСТ – ВЕРУЮЩИЙ XXI ВЕКА?

Откат рационализма и очередная волна иррационализма в европейской культуре резко понизили значение атеистического мировоззрения. Аналитические материалы разных лет стабильно показывают незначительный процент атеистов. Так, по мнению британского исследователя религии Дэвида Барретта, приведенного во Всемирной Христианской Энциклопедии, в мире насчитывается 3% атеистов. Российские социологические опросы дают также минимальные проценты от 4 до 10. Социологи констатируют: «Атеисты - не маргинальны, но с тенденцией к маргинализации - они стареют и беднеют».

Рациональные притязания человека сегодня подвергаются глубокому сомнению. Последние четыре-пять десятилетий внесли в мир множество элементов иррациональности и одновременно динамической и подчас непредсказуемой взаимосвязи разных регионов планеты, разных цивилизаций, разных народов. Привычные научные, философские, религиозные представления людей уже не в силах совладать со всем этим множеством противоречивых идей, понятий, форм организации. Постмодернистская ситуация означает частичную эрозию, с одной стороны, многовековых культурно-исторических традиций, а с другой - традиций модернизации. Человеческое сознание испытывается постоянными смысловыми .провалами и зазорами в условиях постоянного напора стремительно меняющихся условий жизни и понятий о мире. Сами вызовы бессмыслицы (для чего я живу - чтобы всплыть на поверхность жизни, чтобы лучше приспособиться к действительности, чтобы добиться того, чтобы меня вообще оставили в покое?..) объективно толкают людей на путь религиозных исканий. Ведь еще Макс Вебер, кумир западной социологии, отмечал, что стремление выстроить религиозную картину мира уж тем рационально, что связано с поисками выхода из невыносимых и абсурдных условий наличного индивидуального и коллективного существования людей. «Религия - вздох угнетенной твари».

Интенсификация религиозного воздействия на население страны усилила эквилибристику приемов и методов развенчания атеизма. В последние десятилетия широко используется идея отождествления атеизма и веры, несомненно вкладывая в понятие «веры» только религиозный смысл. Особенно усердствуют авторы объемного сочинения «Проект Россия», созданного по заказу РПЦ, утверждая, «что атеизм является религией, потому что отрицание Бога - тоже вера». В советское время атеист поклонялся Богу, не называя его по имени. «Новая вера формально отрицала религию, но фактически по делам признавала Его заповеди. Ради христианских заповедей, переименованных в коммунистические, люди шли на смерть».

Исторически атеизм зародился и формировался на основе научного, объективного познания мира, природы, общества, человеческого сознания, направленного на то, чтобы раскрыть закономерности процессов, происходящих независимо от воли и сознания людей.

Следует подчеркнуть, что именно наука, ее достижения и успехи явились базой расширения, укрепления и роста атеистических взглядов среди людей. Московский патриархат констатирует этот процесс в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви»: «Осмысление научных достижений и включение их в мировоззренческую систему может иметь сколь угодно широкий диапазон - от вполне религиозного до откровенно атеистического». Другими словами, церковь признает право атеизма на существование. А как же наука, учёные - субъекты и носители объективного знания?

Так как Джордано Бруно сожгли в 1600 году, то от ученых сохранилась только «тварь дрожащая». Поэтому нет ничего удивительного в том, что два профессора М.Д. Ахундов и Л.Б. Баженов в академическом журнале «Вопросы философии» пишут: «Нам вообще не нравится термин «атеизм», прежде всего фиксирующий негативную сторону соответствующего интеллектуального движения. Значительно более удачным для обозначения нам представляется термин «свободомыслие». Никакой ошибки нет. Изменилось социальное «Я». Интеллектуальная и политическая мода на атеизм прошла, и авторы поторопились поменять убеждения. Передергивая и подменяя понятия, демонстрируют свою якобы научную позицию. То, что подлог некорректен в силу разнородности понятий, не смущает авторов. Парадоксально смотрится на фоне религиозного ренессанса повальное увлечение российских ученых религией. Они сегодня более верующие, чем патриарх Кирилл или даже Иисус Христос.

В чем причина вытеснения атеистического мышления из духовной жизни страны? С чем связан процесс резкого сокращения убежденных атеистов, людей, открыто признающих несовместимость своего мировоззрения с верой в сверхъестественное?

Причины, как мир стары! Уже мыслители древности обратили внимание на связь между религиозной верой человека и его психическими состояниями и переживаниями.

Тезис «страх создал богов» был популярен среди античных философов. Здесь важны два момента. Во-первых, зависимость определенных психологических состояний людей от их реальных условий жизни. Люди склонны верить чему угодно, когда они находятся в затруднительном положении и не могут принять какого-либо решения. Во-вторых, суеверия рождаются, когда человек колеблется между надеждой и страхом. Великий знаток психологии человека 3. Фрейд утверждал: «По какому поводу, т.е. перед какими объектами и в каких ситуациях появляется страх, в большей мере, разумеется, зависит от состояния нашего знания и от ощущения собственной силы перед внешним миром». Страх - это всегда результат наложения мировоззренческих представлений, будь то экстраполяция представлений о будущем на настоящее, либо бессознательной формы отражения опасности на сферу подсознательного и сознательного уровней духовности.

Что сегодня имеет Россия? Чем характеризуется человеческий потенциал в условиях неолиберального монетаристского потребительского капитализма? Шопинговое общество в изобилии плодит полулюдей, психо и умственно ущербных особей, не читающих книг, ничего толком не знающих и не умеющих, ярко выраженных социопатов. Эти существа функционально неграмотны. У них остатки логического рационального мышления мешаются с дикой мистикой, с мышлением чисто магически-шаманским, с самыми нелепыми предрассудками и фобиями- страхами. Их хаотично-клиповое мышление не может постичь сложного мира и поэтому склонно только к простым решениям (М. Калашников, «Дебилизация России и всего мира». М., 2013). Этой массе нужна религия именно ради страха Божия, ради удержания их от превращения в двуногих садистических животных. В новых варваров. Она придает смысл жизни и некий смысл моральных ограничений.

Основываясь на данных социологических опросов последних двух десятилетий, российские ученые, независимо друг от друга, указали на появление качественно нового феномена религиозной жизни России - верующих «нового типа». Приводятся данные о демографическом составе верующих, о том, как они оценивают те или иные политические партии и экономические реформы. Отмечается, в частности, что религиозность помолодела, что среди верующих стало больше образованных, что к религии тяготеют члены КПРФ. Широкое распространение получила формальная религиозность - проявление глубокого равнодушия к вопросам религии и веры при демонстративном соблюдении обрядовой стороны культа.

Формальная религиозность - это форма внешней религиозности, необлагороженной ни религиозным чувством, ни стремлением к реализации религиозных переживаний, о которой Иисус говорил как о лицемерной, фарисейской вере: «...не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться пред людьми» [Евангелие от Матф. 6:5].

В то же время формальная религиозность исторически сопряжена с ригористической нетерпимостью ко всякому инакомыслию. В условиях социальной нестабильности, когда перестают действовать традиционные нормы и ценности, эта нетерпимость может стать источником имморализма и фанатичной религиозной одержимости. Она предстает в виде смешения научных и ненаучных знаний, массовой деградации обрядовой стороны религиозности. В обществе возникают секты, обряды и культы, которые лишь с большой долей условности можно назвать религиозными; скорее, это «религия навыворот». Новые «соборы» образуются не на основе устойчивого социокультурного и информационного контекста, а как стремление упорядочить свою жизнь, придать ей смысл в условиях социальной нестабильности и господства атмосферы катастрофизма. Они представляют собой своеобразную альтернативу фрагментированной культуре общества постмодерна, которая оказывает негативное влияние на становление целостной личности, усложняя процесс ее самоидентификации. Но оказываясь в рамках новой структуры, новой зависимости, человек вынужден платить за это чрезвычайно высокую цену - «бездумное отречение от себя».

Значительная часть «новых верующих» представлена чиновничеством. Бюрократия принимает политику власти по отношению к церкви, цель которой - привлечение символического авторитета церкви для легитимизации собственной власти. И если при Советской власти чиновник вывешивал в своей квартире портреты Маркса и Ленина, то сейчас он ходит в церковь, демонстрируя свою лояльность.

Рельефно выраженную группу составляют независимые предприниматели, заметно отличающиеся частотой посещения церкви. Видимо, в этой среде сильно обрядоверие и магические верования, традиционно присущие торговому люду Руси, участникам рискованных предприятий. Кроме того, надо иметь в виду, что эта группа представляет сообщество предпринимателей мелкого, в лучшем случае - среднего бизнеса. Так что здесь, возможно, велика роль криминализации мелкого предпринимательства, заставляющая таких людей искать заступничества у Бога и замаливать грехи в церкви.

В некотором, наиболее общем, смысле можно сказать так: стремление верить в Бога необходимо человеку в том случае, когда он нуждается в дополнительной виртуальной точке опоры, будучи не в состоянии постичь и принять сложность жизни и обезопасить себя от превратностей существования.

В некотором смысле все люди верующие. Человек религиозный верит в то, что конечные истины познать нельзя, но можно слушаться божьих заповедей. Атеист верит в познаваемость мира и человека, верит в свои силы.

Выбор, стоящий сегодня перед человеком, весьма прост. Либо слепо верить - надеясь, что среди бесчисленного множества доктрин тебе повезет наткнуться на единственную истинную. Либо исходить из того, что «никто не помажет нам губы вареньем, кроме нас самих», самостоятельно искать ответы и верить в успех. Нет нужды в гипотезе о «первопричине», о «сотворении мира». Мир был и есть. И будет... с нашей помощью. И если что-то пока не познано, то нет нужды и в божественных объяснениях. Мир познаваем. Просто, в бесконечном мире процесс познания бесконечен тоже.

Считается, что население России находится во власти религиозной неопределенности, энтропии, идейной эклектики. Те же претензии можно предъявить и атеистам. Можно согласиться с активным либералом, протодьяконом А. Кураевым, который ехидно подчеркивает, что «я все- таки убежден, что мы живем среди язычников. Атеист - это крайне редкое существо, атеистов пора уже вносить в Красную книгу. Если он и атеист по отношению к Библии, то он совсем не атеист по отношению ко всяким гороскопам, восточным календарям и прочему». По данным опросов социологов (на протяжении последних 15 лет) атеисты составляют 11% населения. Из них «активны» в колдовстве - 7%, в гадании - 6,4%, в экстрасенсорике - 4,3%. Имеют книги Рерихов, Штайнера, Блаватской, Кастанеды - 5%.

Обращает на себя внимание следующее наблюдение: оказывается, некоторые верующие в церковь вообще не ходят, а вот некоторые неверующие, напротив, ходят. И это хорошо. Атеист должен знать и понимать сущность религии, психологию верующего. Иногда телевидение транслирует собрания сектантов, и было бы неплохо заснять поведение православных во время церковной службы. Впечатлений хватило бы надолго!

В заключение представлю социологический «портрет» атеиста. Итак, атеист - мужчина (90% респондентов) средних лет и старше - 40-59 лет, имеющий среднее специальное и высшее образование, живущий, как правило, в городе или поселке городского типа. Уверенный в себе и смело глядящий в будущее. 10% атеистов - женщины. Несомненно, образованный, относительно обеспеченный, со стабильным семейным положением мужчина несколько старше средних лет доминирует среди атеистов. Тем не менее, и атеисты подвержены социальным страхам современной России. Не обладают никакой свободой выбора 6% от числа атеистов; согласны с тем, что жизнь не имеет смысла, - 7%; часто думают о смерти - 17%; уверены, что через 5 лет будут полностью недовольны жизнью, - 7%. Несмотря на то, что атеисты чаще состоят в браке и чаще довольны семейной жизнью, согласны с утверждением, что брак - «устаревшая форма организации семейной жизни», - 18%; одобряют женщину, желающую иметь ребенка без брака, 40% атеистов. Наиболее часто упоминаются среди качеств, которые они хотят видеть в детях: независимость - 54%, воображение - 13%, отсутствие эгоизма - 18%. В отношении к политике атеисты неизмеримо более активны, чем верующие, и их политические позиции более определенны, чем позиция «среднего русского». Назвали себя скорее консерваторами - 31%, либералами - 21% атеистов. Выражают особую гордость, что они граждане России - 69%. Ощущают себя в первую очередь представителями Европы - 20% респондентов.

Итак, атеист! Сегодня трудно говорить о его «бойцовских» качествах, во всяком случае, он «не воинствующий». Атеист окружен телевизионным и информационным мракобесием, якобы «религиозная» среда психологически или морально ощутимо давит на него. В этих условиях нужна теоретическая помощь, консолидация атеистов. На российских интеллигентов - образованцев, запутавшихся в религиозных исканиях, надеяться не стоит. Перефразирую старую поговорку: «На интеллигенцию надейся, но сам не плошай!». Дело свободомыслия и мировоззренческого атеизма, борьбы с верой в оккультное, мистическое, сверхъестественное в руках самих атеистов.

Б.К. КУЧКИН