Газета "Своими Именами" №31 от 30.07.2013

ПОЛЬСКАЯ АРМИЯ ОБРАЗЦА 1939 г.

(Продолжение. Начало в №30)

Остается только возмущаться тем, что польское правительство и генералы не сидели на скамье подсудимых в Нюрнберге. А что еще делать, если не возмущаться, когда читаешь вот такую информацию на вполне себе прорежимном российском сайте http://www.runivers.ru:

«В 1938 г. в докладе польского Главного штаба сообщалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на востоке... Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна оставаться пассивной в этот знаменательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно... Главная цель — ослабление и разгром России».

С 1937 г. шла активная модернизация польских вооруженных сил.

С 1938 г Польша активно включилась в передел политической карты Восточной Европы. 17 марта 1938 г. она при поддержке Германии предъявила Литве ультиматум с требованием признать Виленский край, оккупированный ею в 1920 г., неотъемлемой частью польского государства. В противном случае Польша угрожала оккупировать страну.

Польские войска начали обстрел литовской территории. Правительство Литвы 19 марта 1938 г. приняло требование Польши открыть границы. Между Литвой и Польшей были установлены дипломатические отношения.

1 октября 1938 г. Польша направила ультиматум правительству Чехословакии с требованием передать ей Тешинскую область и вечером того же дня ввела свои войска на ее территорию.

21 марта 1939 г. Польша отвергает требование Германии предоставить ей возможность строить железную и шоссейную дороги, чтобы наладить связь с вольным городом Данциг.

22 марта 1939 г. Польша провела частичную скрытую мобилизацию пяти пехотных дивизий, чтобы обеспечить в дальнейшем полную мобилизацию основных Вооруженных сил польской армии».

И не только. На следующий день, 23 марта, начали формироваться армии «Краков», «Лодзь», «Модлин», «Поможе», «Познань», оперативное объединение «Нарев» и готовиться к боям. В июле к ним добавились армии «Прусы» и «Карпаты», а с началом войны и оперативное объединение «Вышкув». То есть Польша начала мобилизацию еще в марте 1939 года, и даже за месяц до того, как немцы разорвали германо-польский пакт о ненападении. Как это понять? Польша нагло провоцировала немцев? Начав такую мобилизацию, она уже не могла остановиться – выгруженные со складов боеприпасы должны были быть расстреляны.

На сайте ПольскийФильм.ру явно польским автором (уж очень много подробностей) дано «совершенно точное» перечисление всех польских соединений и объединений, участвовавших в войне 1939 года. Воспроизведу:

«Военные силы РП включали в себя 7 армий и оперативную группу «Нарев».

Армия «Модлин» (бригадный генерал Эмиль Крукович-Пшеджимирский):

8-я дивизия пехоты (полковник Теодор Фургальский)

20-я дивизия пехоты (полковник Вильгельм Лавич-Лишка)

Мазовецкая бригада кавалерии (полковник Ян Карч)

Новогрудская бригада кавалерии (бригадный генерал Владислав Андерс)

Варшавская бригада НО (полковник Юзеф Сас-Ношовский)

Армия «Поморье» (дивизионный генерал Владислав Бортновский)

9-я дивизия пехоты (полковник Юзеф Веробей)

15-я Велькопольская дивизия пехоты (полковник Здзислав Пшиялковский)

27-я дивизии пехоты (бригадный генерал Юлиуш Драпелла)

Поморская бригада кавалерии (бригадный генерал Станислав Гжмот-Скотницкий)

Поморская бригада НО (полковник Тадеуш Маевский)

Хелминская бригады НО (полковник Антони Жураковский)

Отдельное подразделение «Висла» (подпоручик Роман Канафойский)

Оперативная группа «Восток» (бригадный генерал Миколай Болтуть)

4-я дивизия пехоты (полковник Тадеуш Любич-Незабитовский, с 4 сентября 1939 г. - полковник Мечислав Равич-Мысловский, с 12 сентября 1939 - полковник Юзеф Веробей)

16-я Поморская дивизия пехоты (полковник Станислав Щвитальский, с 2 сентября 1939 г. - полковник Зигмунт Богуш-Шишко).

Отдельная группа «Яблоново»:

208-й полк пехоты (подполковник Ян Шевчик)

Батальон НО «Яблоново»

Батальон НО «Грудзёндз» (капитан Юзеф Краковский).

Авиация армии «Поморье» (полковник Болеслав Стахонь):

Две эскадрильи и дивизион истребителей, а также разведывательные подразделения.

Армия «Познань» (дивизионный генерал Тадеуш Кутшеба)?

14-я Велькопольская дивизия пехоты (бригадный генерал Франтишек Влад)

17-я Велькопольская дивизия пехоты (полковник Мечислав Моздыневич)

25-я дивизия пехоты (бригадный генерал Франтишек Альтер)

26-я дивизия пехоты (полковник Адам Бжехва-Айдукевич)

Велькопольская бригада кавалерии (бригадный генерал Роман Абрахам)

Подольская бригада кавалерии (полковник Леон Стшелецкий)

Познанская бригада НО (полковник Станислав Щюда)

Калишская бригада НО (полковник Франтишек Судол)

71-й и 72-ой танковые дивизионы.

Авиация армии «Познань» (полковник Станислав Кузьминский):

Две эскадрильи и дивизион истребителей, а также разведывательные подразделения

Армия «Лодзь» (дивизионный генерал Юлиуш Руммель):

10-я дивизия пехоты (бригадный генерал Франтишек Анкович)

28-я дивизия пехоты (бригадный генерал Владислав Боньча-Уздовский)

22-я дивизия горной пехоты (полковник Леопольд Энгель-Рагис)

Пограничная бригада кавалерии (полковник Стефан Ханка-Кулеша, с 4 сентября 1939 - полковник Ежи Гробицкий).

Авиация армии «Лодзь» (полковник Вацлав Ивашкевич):

Две эскадрильи и дивизион истребителей, а также разведывательные подразделения.

Оперативная группа «Пётркув» (дивизионный генерал Виктор Томме)

2-я дивизия пехоты Легионов (полковник Эдвард Доян-Сурувка, с 8 сентября 1939 г. - полковник Антони Стайх)

30-я Полесская дивизия пехоты (бригадный генерал Леопольд Цехак)

Волынская бригада кавалерии (полковник Юлиан Филипович)

Бронепоезд №52 «Пилсудчик» (капитан Миколай Гончар)

Бронепоезд №53.

Армия «Краков» (бригадный генерал Антони Шиллинг):

6-я дивизия пехоты (бригадный генерал Бернард Монд)

7-я дивизия пехоты (бригадный генерал Януш Гонсёровский)

23-я дивизия пехоты (бригадный генерал Владислав Повежа)

21-я дивизия горной пехоты (бригадный генерал Юзеф Кустронь)

55-я резервная дивизия пехоты (полковник Станислав Калабинский)

10-я бригада кавалерии (полковник Станислав Мачек)

Краковская бригада кавалерии (бригадный генерал Зигмунт Пясецкий)

1-ая горная бригада (полковник Януш Галадык)

Авиация армии «Краков» (полковник Стефан Шнук)

Армия «Люблин» (дивизионный генерал Тадеуш Пискор):

39-ая дивизия пехоты (бригадный генерал Брунон Ольбрыхт)

Варшавская мототанковая бригада (полковник Стефан Ровецкий)

Комбинированная бригада кавалерии (полковник Адам Закшевский)

Группа «Сандомир»

Два артиллерийских дивизиона.

Армия «Карпаты» (бригадный генерал Казимеж Фабрицы):

11-я Карпатская дивизия пехоты (полковник Бронислав Пругар-Кетлинг)

24-я дивизия пехоты (полковник Болеслав Кшижановский)

38-я резервная дивизия пехоты (полковник Алоизы Вир-Конас)

46-й дивизион тяжелой артиллерии (капитан Станислав Козловский)

47-й дивизион тяжелой артиллерии (майор Михал Кубицкий)

Группа «Венгрия»

Две разведывательные эскадрильи.

Оперативная группа «Ясло»:

2-я горная бригада (полковник Александр Ставаж)

3-я горная бригада (полковник Ян Стефан Котович).

Оперативная группа «Нарев» (бригадный генерал Чеслав Млот-Фьялковский):

18-я дивизия пехоты (полковник Стефан Коссецкий)

33-я резервная дивизия пехоты (полковник Тадеуш Калина-Зеленевский)

Сувалкская бригада кавалерии (бригадный генерал Зигмунт Подхорский)

Подлясская бригада кавалерии (бригадный генерал Людвик Кмитиц-Скшинский)

Одна эскадрилья истребителей и 2 разведывательные эскадрильи

Резерв Главного штаба ВП

Армия «Прусы» (дивизионный генерал Стефан Домб-Бернацкий)

Северная группа:

13-я дивизия пехоты (полковник Владислав Зубош-Калинский)

19-я дивизия пехоты (бригадный генерал Юзеф Квацишевский)

29-я дивизии пехоты (полковник Игнацы Озевич)

Виленская бригада кавалерии (полковник Константы Друцкий-Любельский)

1-й батальон легких танков (майор Адам Кубин)

2-й батальон легких танков (майор Эдмунд Карпов).

Южная группа:

3-я дивизия пехоты Легионов (полковник Мариан Турковский)

12-я дивизия пехоты (бригадный генерал Густав Пашкевич)

36-я резервная дивизия пехоты (полковник Болеслав Островский).

Все польские вооруженные силы подчинялись главнокомандующему - маршалу Эдварду Рыдз-Смиглы. Главный штаб ВП возглавлял бригадный генерал Вацлав Стахевич. Уже в ходе войны были сформированы дополнительные соединения. А именно - армия «Варшава» и отдельная оперативная группа «Полесье». Всего польская армия насчитывала 39 пехотных, 11 кавалерийских, 3 горных бригады и 2 моторизованные бронебригады. Общая численность личного состава - около 1 000 000 человек».

Итак, перечислены дивизии, которые как бы были у Польши на 1 сентября 1939 года. Поскольку те дивизии, которые сформировались после начала войны и вошли в армии «Варшава» и «Полесье», должны были иметь большие номера, а если эти две армии формировались из уже имевшихся дивизий, то и эти дивизии должны находиться где-то в приведенном списке.

Для начала считаем, сколько в списке дивизий (вот такой я нудный). Объявлено, что «всего польская армия насчитывала 39 пехотных» дивизий, а их в списке всего 33. Казалось бы, отсутствуют те 6, которые и вошли в армии «Варшава» и «Полесье». Однако – нет! В списке отсутствуют не только дивизии с номерами от 40-го по 54-й, но и с №№31, 32, 33, 35, 37, и с №5, и даже с №1. А они где?

Кое-какие из этих дивизий можно найти по российским источникам. Оказывается, 5-я дивизия до войны была в армии «Поморье», 33-я - в оперативной группе «Нарев», 44-я – в армии «Прусы», 45-я – в армии «Краков». Ну и в совершенно отсутствующей в списке оперативной группе «Вышкув» находились 35-я, 41-я резервные и славная, имени маршала Пилсудского 1-я дивизия легионов – гвардия! Как видите, я нашел еще 7 дивизий, которые были в составе польской армии до начала войны, но в списке их нет. Куда они пропали? С началом войны строем пошли к немцам на сельхозработы?

Однако только с этими 7 дивизиями пехотных дивизий у поляков уже 40, а не 39, и это даже без дивизий армии «Варшава» и оперативной группы «Полесье». Так сколько их всего было?

Теперь подсчитаем ударные силы Польши - кавалерийские бригады:

1. Мазовецкая бригада кавалерии.

2. Новогрудская бригада кавалерии.

3. Поморская бригада кавалерии.

4. Велькопольская бригада кавалерии.

5. Подольская бригада кавалерии.

6. Пограничная бригада кавалерии.

7. Волынская бригада кавалерии.

8. 10-я бригада кавалерии.

9. Краковская бригада кавалерии.

10. Комбинированная бригада кавалерии.

11. Сувалкская бригада кавалерии.

12. Подлясская бригада кавалерии.

13. Виленская бригада кавалерии.

Но ведь польские и вторящие им советские историки уверяют нас, что у поляков было только 11 кавалерийских бригад! А их уже 13, кроме этого, среди них имеется и некая 10-я бригада, что позволяет подозревать, что было еще, как минимум, 9 номерных бригад кавалерии. Придется опереться на данные Малой советской энциклопедии, сообщавшей, что у поляков было 15 кавалерийских бригад мирного времени и, скорее всего, при мобилизации было развернуто еще минимум 10 бригад. Иначе что же это за мобилизация, если не разворачиваются новые соединения?

Но и это не все. В списке присутствуют некие соединения НО (соединения национальной обороны), надо понимать, разворачиваемые только во время войны. Поляки нас уверяют, что они входили в обычные армейские объединения. Но так ли это? Вот сведения из уже помянутого источника: «В отряд «Хойнице», возглавляемый командиром Поморской бригады НО (национальной обороны) полковником Тадеушем Маевским, кроме 18-го уланского полка были включены 1-й стрелковый батальон, батальоны НО «Черск» и «Тухоля», 1-й дивизион 9-го полка легкой артиллерии (3 батареи), 2-я батарея 11-го конно-артиллерийского дивизиона, взвод саперной роты «Хошча» и два отряда пограничной стражи (комиссариатов в Хойнице и в Конарчинах)». То есть только этот отряд «Хойнице» по своей силе был равен бригаде (полк, плюс три батальона, плюс два подразделения пограничников, плюс артиллерийский дивизион и приданные подразделения). Но этот отряд НО в свою очередь входил в бригаду НО, в которую, надо полагать, входили еще один или несколько таких же отрядов. Причём это не какие-то партизаны, бригаду возглавлял кадровый полковник, а входили в неё, в том числе, и кадровые части. Сколько же было этих соединений НО, как-то не учитываемых польскими и советскими историками при сравнении польских и немецких сил? Если два батальона НО, как мы видим, входили в отряд, а в бригаде НО было два-три таких отряда, а в Польше было сформировано 80 батальонов НО, то с мобилизацией было сформировано до 20 таких бригад

Теперь займемся польскими генералами.

Возьмем польские данные из представленного списка: в польских вооруженных силах накануне войны было 7 армий, одна оперативная группа, 39 дивизий пехоты, 11 кавалерийских, 3 горных бригады и 2 моторизованные бронебригады. Если всеми этими объединениями и соединениями командовали генералы, то их нужно было бы 63 человека. Ну еще сам Рыдз-Смиглы, генералы генштаба, разные инспекторы, обозначающие службу в Варшаве, – человек 10 добавочно. То есть Польше для укомплектования указанных генеральских должностей хватило бы человек 80 генералов. А их было по советским данным ровно 100, а по польским – 98.

Вот теперь давайте подсчитаем генералов в представленном выше списке. 33-мя дивизиями пехоты на 1 сентября 1939 года командовали 12 генералов и 21 полковник, 13-ю кавалерийскими бригадами командовали 6 генералов и 7 полковников, 3-мя горными бригадами – три полковника. 7-ю армиями и 3-мя оперативными группами командовали генералы. Итого 28 генералов из 100. На самом деле дивизиями и бригадами, внесенными польскими историками в этот список, командовало еще меньше генералов. Скажем, в списке командиром Поморской кавалерийской бригады указан генерал бригады Гжмот-Скотницкий, а я ведь выше цитировал: «Поморская кавалерийская бригада (командир до 25 августа 1939 г. — генерал бригады С. Гжмот-Скотницкий, затем полковник А. Закжевский).

Так где были остальные генералы? На пенсию ушли в связи с началом войны? Нет, конечно, просто они командовали теми бригадами, дивизиями и объединениями, которые польские и советские историки «забыли» внести в список вооруженных сил Польши. Скажем: «Там же он отделился от своей бригады и вошел в отряд «Хойнице», подчинявшийся штабу группы прикрытия «Черск» генерала бригады Станислава Гжмот-Скотницкого (последняя была создана 25 августа в составе армии «Поможе» генерала дивизии Владислава Бортновского, занимавшей «Данцигский коридор»)». То есть генерал Гжмот-Скотницкий с 25 августа уже командовал оперативной группой «Черск», которую историки тоже «забыли» внести в состав армии «Поморье» или выделить отдельно.

Раз польские историки не хотят сообщать нам реальную численность польской армии накануне Второй мировой войны, давайте оценим количество соединений польской армии следующим образом. По данным Малой советской энциклопедии, в 1938 году в польской армии было 30 пехотных, одна кавалерийская дивизия и 12 кавалерийских бригад (итого 43 соединения), и всеми ими командовали генералы. А перед войной 49 кадровыми дивизиями и бригадами из списка командовали всего 18 генералов. Составим пропорцию и решим ее. Получим, что в польской армии после мобилизации было 117 соединений типа дивизии и бригады. Соотношение между дивизиями и бригадами в списке как 33 к 16, следовательно, можно считать, что из этих 117 соединений 79 было дивизиями, а 38 - бригады. Поскольку бригада равна двум третям дивизии, то в пересчете бригад на дивизии численность польской армии можно оценить в 104 дивизии.

Согласно сделанным нами ранее подсчетам, немцы провели войну в Польше силами 53 дивизий численностью 1,6 миллиона человек, то есть задачи одной дивизии разрешали в среднем 30 тысяч человек. Численность личного состава польских пехотных дивизий была равна немецким, если мы эти 30 тысяч в расчете на дивизию положим в основу расчета численности польских войск в германо-польской войне, то получим их численность около 3,1 миллиона человек.

Вот откуда взялись 3,5 миллиона в сообщении Арцышевского, вот отсюда один миллион пленных поляков, направленных работать в сельском хозяйстве Германии, вот откуда такая вера Англии и Франции в возможности Польши без СССР справиться с немцами.

Кто недоволен моей методикой подсчёта, может посчитать сам, только не надо «этого не может быть потому, что не может быть никогда» и «польские историки - самые честные историки в мире».

Что с Польшей произошло?

Чтобы понять, что произошло с польской армией, надо вернуться к концу лета 1920 года. В том году поляки, воспользовавшись тем, что Советская Россия была обессилена Гражданской войной, напали на неё и заняли огромные территории Украины и Белоруссии. К концу лета большевики предприняли попытки отбить у Польши захваченные территории, для чего против Польши были направлены два советских фронта: Западный (командующий М. Тухачевский, члены Революционного военного совета И. Уншлихт, И. Смигла, Ф. Дзержинский), в составе четырех общевойсковых армий, Мозырской армейской группы и кавалерийских соединений, и Юго-Западный (командующий А. Егоров, член Революционного военного совета И. Сталин) в составе двух общевойсковых армий и 1-й Конной армии С. Буденного. Первоначально Юго-Западный фронт должен был действовать в поддержку Западного и наступать на Брест – на северо-запад, но ввиду огромной численности войск у Тухачевского, фронту поменяли задачу, определив направление главного удара на Львов – на юго-запад.

Буденный применил тактику и оперативные приемы, которые стали полной неожиданностью для командующего польскими войсками Ю. Пилсудского и его генералов. Первая Конная, насыщенная не только кавалеристами, но и максимально возможным для того времени количеством подвижной артиллерии, массой подвижных пулеметов на тачанках и даже некоторым количеством бронеавтомобилей, стала ударной силой Юго-Западного фронта. Она не атаковала поляков, изготовившихся её встречать, - не прорывала фронт так, как это понимали на тот момент все генералы мира. Благодаря высокой маневренности Буденный быстро перемещал войска в то место фронта, где поляки были слабы, там его небольшие бронесилы и пулеметные тачанки сплошным огнем прижимали поляков к земле, не давая им стрелять, а затем в сабельную атаку шла кавалерия, уничтожая противника и неся очень небольшие потери. А дальше 1-я Конная врывалась в тылы поляков, громя их там, где они не ожидали и были слабы, а за нею быстро шла пехота 1-й Конной и общевойсковых армий, закрепляя за собою захваченные территории. Положение на южном фланге было столь катастрофичным для поляков, что Пилсудский начал осуществлять здесь командование лично, стягивая сюда все свободные военные силы Польши. Тем не менее разгромить Первую Конную армию он не смог. Позднее в своих мемуарах назвал её «легендарной силой».

Вот это надо понять и запомнить, что именно во время советско-польской войны 1920 года военные практики поняли значение подвижных войск. Не кавалерии как таковой, а подвижной общевойсковой армии со всеми родами войск, но пока еще на конной тяге. Значение таких войск – их возможность быстро перемещаться к слабым участкам фронта противника - поняли и поляки, и немцы. В результате к началу Второй мировой войны и поляки, и немцы создали аналоги Первой Конной. У поляков это были кавалерийские бригады, имевшие танковый батальон. У немцев это были танковые дивизии, которые в итоге стали иметь танковый батальон или полк и два полка пехоты на бронетранспортерах. Причем пехота танковых дивизий действовала аналогично кавалерии – если противник был не готов ее встречать, то она атаковала на колесах, если противник изготавливался к бою, то мотопехота спешивалась и вела бой как обычная пехота.

Еще подчеркну – не танки являются силой! Сами по себе танки очень уязвимы и не более чем «братская могила на четверых». Только собранные в подвижный кулак все рода войск являются силой. И именно такой была 1-я Конная армия, именно такой была немецкая танковая дивизия и польская кавалерийская бригада.

Ю.И. МУХИН

РАССКАЗ ДИПЛОМАТА

Густав Хильгер родился в 1886 году в Москве в семье немецкого фабриканта и с детства свободно владел русским языком. В 1910 году он окончил инженерное отделение Дармштадского университета.

Став карьерным дипломатом, он с 1918-го и до июня 1941 года был сначала сотрудником, а затем советником посольства Германии в СССР. Как и его шеф, посол граф Вернер фон дер Шуленбург, он не был активным и убежденным нацистом и являлся сторонником мирных добрососедских отношений Германии с Советским Союзом. Во время войны служил в министерстве иностранных дел; в 1948–1951 годах жил в США, а в 1953–1956 годах был советником аденауэровского правительства ФРГ по «восточным вопросам».

В соавторстве с историком Альфредом Мейером он написал книгу воспоминаний о своей работе в германском посольстве в Москве. Сегодня нельзя проверить, насколько объективны его записки: большинства сотрудников посольства уже нет в живых. Хильгер много пишет о встречах со Сталиным, Молотовым и другими высокопоставленными советскими работниками, в которых участвовал только он и германские послы, в частности, граф Шуленбург. Из всего списка этих лиц только Густав Хильгер оставил воспоминания о тех встречах.

В отрывке из книги «Россия и Германия. Союзники или враги?», приведенном ниже, Хильгер описывает, как проходили его и сотрудников германского посольства последние дни перед войной. Эти записи идут вразрез с ревизионистской исторической теорией, популярной в последние годы, – о том, что Сталин якобы готовился первым нанести удар по Германии. Хильгер показывает, что СССР, наоборот, до последнего хотел избежать войны и делал для этого всё возможное.

«Посол вернулся в Москву 30 апреля, и я встретил его в аэропорту, он отвел меня в сторону и прошептал: “Жребий брошен. Война с Россией - решённое дело”.

7 мая 1941 года Сталин принял от Молотова функции председателя Совета народных комиссаров СССР и таким образом официально стал главой правительства Союза. Для меня это было дополнительным доказательством тому, что он был намерен удержать Советский Союз в стороне от конфликта с Германией. Сталин наверняка надеялся, что его акция произведет на Гитлера благоприятное впечатление. Но это была слабая надежда. На Гитлера не произвели впечатления и доклады нашего посольства, которые указывали на безупречный тон советской печати и пунктуальное выполнение экономических соглашений со стороны СССР; мы видели в этом дополнительные доказательства, что советское правительство стремится избежать конфликта с Германией.

Для германского посольства в Москве последние недели перед германским вторжением в Советский Союз были полны трагизма. После неудавшихся попыток повлиять на Гитлера через апрельский меморандум в распоряжении посольства не осталось больше средств, которыми можно было бы изменить ход событий. Кроме того, посол целыми неделями не имел возможности поговорить с Молотовым, особенно после того, как Молотов, в свою очередь, сам укрылся за завесой молчания.

Я пришёл к выводу, что мир можно спасти, если советское руководство заставить проявить дипломатическую инициативу и вовлечь Гитлера в переговоры, которые лишили бы его тогда всяких предлогов для военных действий против Советского Союза. Так случилось, что советский посол в Берлине Деканозов как раз в то время находился в Москве, и я решил, что нам нужно связаться с ним и открыть ему глаза на идущую вокруг игру. Чтобы придать этой акции некоторый дополнительный вес, нужно было участие в ней и графа Шуленбурга. Но его было исключительно трудно уговорить на это. Он заявил, и совершенно справедливо, что если станет известно, что мы намереваемся предупредить русских, германское правительство будет судить его и меня за измену. В конце концов я помог ему преодолеть его опасения и получил разрешение на устройство этой встречи. Деканозов, приглашённый на конфиденциальную встречу в резиденции посла, согласился с нами там пообедать. Кроме нас там был лишь руководитель германского отдела НКИДа и постоянный переводчик Молотова Павлов.

Мы с графом Шуленбургом говорили и говорили, пытаясь показать русским, насколько серьезной стала ситуация. Вновь и вновь мы убеждали, что его правительство должно всеми способами войти в контакте с Берлином до того, как Гитлер решит нанести удар. Наши попытки потерпели полный провал. С самого начала мы заявили Деканозову, что действуем на свою ответственность и без ведома своего начальства. И тем не менее он продолжал выспрашивать у нас с сумасшедшим упорством, говорим ли мы по поручению германского правительства; в ином случае, заявил Деканозов, он не сможет передать наши заявления своему руководству. “Вы должны обратиться к министру иностранных дел”, - повторял он. Деканозов, видимо, считал, что мы действуем от имени Гитлера и что мы пытаемся заставить Кремль сделать такой шаг, который бы нанес ущерб его престижу.

В последние недели, предшествовавшие германскому нападению на Советский Союз, мы жили под огромным давлением мрачных предчувствий. Так как посольство уже было не в состоянии выполнять какую-либо полезную работу, а Берлин совершенно явно больше не интересовался нашей отчётностью, я погрузился в чтение и в продолжительные дискуссии с послом и с коллегами.

До самого начала военных действий германское посольство в Москве не имело чёткого представления, действительно ли и окончательно ли Гитлер решил напасть на Советский Союз и какую дату он назначил для начала операций. Мы ее узнали 14 июня от доверенного человека, прибывшего из Берлина – нападение произойдет 22 июня. Почти в то же время министерство иностранных дел приказало посольству принять меры для обеспечения безопасности секретных архивов; посольству было сказано, что Берлин не имеет возражений против не привлекающего внимания отъезда женщин и детей. Поэтому все иждивенцы посольского персонала воспользовались этой возможностью покинуть Москву, так что моя жена была единственным внештатным членом посольства, когда разразилась война. До последнего момента советская сторона придерживалась своей политики умиротворения Германии. Например, советские должностные лица оказывали полное сотрудничество при прохождении всех выездных формальностей для многочисленных германских граждан, покидавших страну, а пограничники были еще более вежливы к ним, чем до этого.

Встречи между графом Шуленбургом и Молотовым, которые были столь частыми в предыдущие двенадцать месяцев, уже не проводились. Текущие вопросы решались помощником Молотова Вышинским. Но в субботу 21 июня в 9.30 вечера Молотов неожиданно пригласил к себе в Кремль германского посла. Это была моя предпоследняя из многочисленных поездок в Кремль.

Молотов начал беседу, заявив, что германские самолеты уже какое-то время и в возрастающем количестве нарушают советскую границу. Его правительство поручило ему заявить германскому правительству о том, что ситуация стала невыносимой. Различные свидетельства, произнес он, производят впечатление, что “советское правительство вызывает у германского правительства недовольство”. Советское правительство, продолжал он, не знает, чем вызвано это недовольство. Не югославским ли вопросом?

Граф Шуленбург лишь ответил, что не располагает какой-либо информацией, способной пролить свет на эту проблему. Молотов сказал, что он получил сведения, что не только германские предприниматели выехали из Советского Союза, но и члены семей работников посольства. Шуленбург попытался оправдать отъезды, заявив, что это всего лишь обычные поездки в отпуска в Германию, вызванные естественными трудностями московского климата. Тут Молотов прекратил свои попытки, смиренно пожав плечами.

Немецкие солдаты на реке Буг в Белорусии 22 июня 1941 года

22 июня в три часа утра из Берлина была получена телеграмма, в которой послу приказывалось отправиться к Молотову и вручить ему следующую декларацию: концентрация советских войск у германской границы достигла размеров, которые германское правительство не считает возможным терпеть. Поэтому оно приняло соответствующие контрмеры. Телеграмма заканчивалась приказом не вступать с Молотовым в какие-либо дальнейшие дискуссии.

Чуть позже четырех часов утра мы снова входили в Кремль, где нас сразу же принял Молотов. У него было усталое и измученное выражение лица. После того, как посол вручил своё послание, в течение нескольких секунд царила тишина. Затем он спросил: «Это следует считать объявлением войны?» Посол приподнял плечи и безнадежно развел руками. Затем Молотов произнес в слегка повышенном тоне, что послание, которое ему только что вручено, не может означать ничего иного, кроме объявления войны, поскольку германские войска уже пересекли советскую границу, а советские города Одесса, Киев и Минск подвергались бомбардировке в течение полутора часов.

А потом Молотов дал волю своему возмущению. Он назвал действия Германии нарушением доверия, беспрецедентным в истории. Германия без какой бы то ни было причины напала на страну, с которой заключила Пакт о ненападении и дружбе. Объяснения, представленные Германией – пустой предлог, поскольку нет никакого смысла говорить о сосредоточении советских войск у германской границы. Если там и были какие-то советские войска, то только для проведения обычных летних маневров. Если германское правительство считает себя обиженным этим, то ноты протеста советскому правительству было бы достаточно, чтобы последнее отвело свои войска. “Мы наверняка не заслужили этого” – такими словами Молотов завершил свое заявление.

Посол ответил, что не может ничего добавить к тому, что было ему поручено правительством. Он лишь добавил просьбу, чтобы членам посольства было разрешено покинуть Советский Союз в соответствии с нормами международного права. Молотов кратко ответил, что обращение с германским посольством будет на принципах взаимности. С этим мы молча оставили его, но с обычным рукопожатием.

Выезжая из Кремля, мы заметили ряд машин, в которых можно было различить генералов. Доказательством тому, что германское нападение ранним утром 22 июня явилось совершенным сюрпризом, может служить тот факт, что в это воскресное утро ряд ведущих военных командиров не смогли отыскать сразу же, потому что те проводили выходные на своих дачах под Москвой.

Вечером 22 июня НКВД потребовал, чтобы все члены германского посольства покинули свои частные места проживания и собрались в канцелярии посольства. Так как наш персонал насчитывал свыше ста человек, это помещение оказалось для нас маленьким. Мне пришлось долго разговаривать с советскими ответственными лицами, пока некоторым из нас не было разрешено перейти в другое здание, принадлежащее посольству. 24 июня нас всех отправили в Кострому, где разместили на пять дней в рабочем общежитии. Потом нас повезли через всю Россию до Ленинакана возле армяно-турецкой границы и держали там, пока точно такая же процедура по обмену персонала советского посольства в Германии не была проведена государствами-посредниками и Турцией – страной транзита.

До нашего задержания вечером 22 июня в моем распоряжении было 12-14 часов, во время которых я имел возможность поговорить с некоторыми русскими. В этих разговорах они единодушно выражали своё убеждение, что, видимо, советское руководство какой-то большой ошибкой спровоцировало германскую акцию. Это было видно во время восьмидневной стоянки в Ленинакане. Станции, на которых останавливался наш поезд, были заполнены народом. Окна вагонов были открыты из-за летней жары, так что не могло быть никакого сомнения в национальности пассажиров нашего состава. Тем не менее в течение всего путешествия я не слышал ни одного недружелюбного слова и не видел ни одного враждебного жеста. Отсутствие малейшей психологической готовности в русском народе к возможности этой войны с Германией было одной из причин отсутствия боевого духа, проявленного Красной Армией на первом этапе войны.

Тем временем советские граждане из Германии проехали через Свиленград на границе Болгарии и Турции и прибыли на другой конец Турции. Когда эта группа 13 июля 1941 года пересекла границу Турции, нам было позволено покинуть Советский Союз».