Газета "Своими Именами" №43 от 22.10.2013

ЭТО МОЕ ГОСУДАРСТВО!

(Окончание. Начало в NN25, 29, 33, 38, 40–42)

Скотт начал писать книгу 22 июня 1941 года, закончил, когда немцы подошли к Москве и ему уже не пристало информировать американцев только о плохом (по сравнению с американцами) материальном обеспечении русских рабочих. Нужно было и пояснить американцам, почему оно такое.

««Скоро должно произойти нападение капиталистов на Советский Союз, подготавливаемое долгие годы…» — твердили советская пресса, радио, школьные учителя, агитаторы, партийные, профсоюзные и комсомольские деятели на бесчисленных собраниях.

Военный бюджет русских каждый год возрастал почти вдвое. Делались огромные запасы стратегического сырья, машин и оборудования, топлива, продуктов и запасных частей. Красная Армия увеличилась приблизительно с двух миллионов человек в 1938 году до шести-семи миллионов к весне 1941 года. Ускорилось строительство железных дорог и промышленных предприятий на Урале, в районах Центральной Азии и в Сибири.

На все эти мероприятия уходила та небольшая, но постоянно растущая прибыль, которую магнитогорские рабочие начали получать в виде велосипедов, наручных часов, радиоприемников, а также хорошей колбасы и других продуктов питания.

В 1939 году в магнитогорских магазинах не было сигарет, водку можно было достать лишь от случая к случаю, а ботинки и костюмы полностью исчезли из продажи. К 1940 году вновь были введены карточки на хлеб, несмотря на закон, запрещающий такую практику.

…Однако в Магнитогорске эти общенациональные явления приобрели еще и чисто специфические уральские черты. Вырастали здания новых заводов без каких бы то ни было проектов. Никто не знал, что эти заводы будут производить. Одновременно прилагались огромные усилия для увеличения мощности электростанций — и это несмотря на то, что, по крайней мере, в Магнитогорске снабжение электроэнергией действующих предприятий уже было более чем достаточно.

Даже в Магнитогорске, за тысячи миль вдали от любой границы, делались приготовления для светомаскировки. Перекрашивали красные газохранилища в черный цвет. В магазинах и на предприятиях появились специальные полки с противогазами. Для учащихся старших классов средней школы и студентов высших учебных заведений ввели курс изучения автоматического оружия.

По мере того как война распространялась все дальше и дальше по Западной Европе, рабочие Магнитогорска и сотен других советских городов производили все больше и больше продукции, а потребляли все меньше. Необходимо было подготовиться к борьбе и разбить врага. Кто конкретно был этот враг, никто точно не знал. Но несмотря ни на что количество производимой продукции увеличивалось.

…Здесь, вероятно, и можно найти ответ на тот вопрос, который с 22 июня 1941 года задавали себе многие американцы: «Каким образом у русских так хорошо идут дела? В чем причина успехов России?»

Россия всегда располагала большим людским потенциалом и несметными природными ресурсами. В течение последних десяти лет русский народ пролил много крови, пота и слез, чтобы создать еще кое-что — современную индустриально-промышленную базу вне досягаемости военных сил любого захватчика, сталинскую крепость на Урале, а также оснащенную современными танками армию. Миллионы русских стали квалифицированными специалистами и хорошими солдатами.

В то же время всё население научилось хорошо работать, подчиняться приказам, заниматься своим делом и не лезть в то, что их не касалось, не унывать и не падать духом в тяжелый момент, почти не жалуясь на судьбу.

Вот как надо вести войну на современном этапе», - вполне резонно заканчивает Скотт свои мемуары.

А мы сравним СССР с царской Россией.

Численность населения той России и СССР была примерно равной: на 1914 г. в России проживало 178 млн. человек, к 1941 г. в СССР проживало 196,7 млн. человек.

В Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. СССР воевал не с 120 млн. тогдашних немцев и их малочисленных союзников – он воевал практически со всей Европой, численность которой (за исключением союзной нам Англии и не сдающейся немцам партизанской Сербии) была около 400 млн. человек.

В ходе Великой Отечественной войны шинели в СССР надели 34 476,7 тыс. человек, то есть 17,8% населения. А Германия мобилизовала в свои вооруженные силы аж 21% от численности населения. Казалось бы, немцы в своих военных усилиях напряглись больше, нежели СССР. Но в Красной Армии в большом количестве служили женщины, как добровольно, так и по призыву. Почему так?

Для того чтобы сражаться, нужны не только солдаты, но и оружие с продовольствием. А для их производства тоже нужны мужчины, которых женщинами или подростками заменить нельзя. Поэтому и вынужден был СССР посылать на фронт женщин вместо мужчин. У немцев такой проблемы не было: их обеспечивала оружием и продовольствием вся Европа. Французы не только передали немцам все свои танки, но и произвели для них огромное количество боевой техники – от автомобилей до оптических дальномеров. Чехи построили весь парк немецких бронетранспортеров, большое количество танков, самолетов, стрелкового оружия, артиллерии и боеприпасов. Поляки строили самолеты, польские евреи производили для немцев взрывчатку, синтетический бензин и каучук, шведы добывали железную руду и поставляли немцам комплектующие для боевой техники (к примеру, подшипники), норвежцы снабжали гитлеровцев морепродуктами, датчане – маслом… Короче, вся Европа старалась, как могла. В итоге.

У Николая II автотракторного и танкового вооружения не было, а авиация была скорее символической, так что тратиться на эти рода войск царю не приходилось. Основные его затраты были на холодное и стрелковое оружие пехоты и кавалерии, немного трат на саперов, связь и основные затраты падали на артиллерию.

До конца войны царской элитой проблема со стрелковым оружием так и не была решена. К 1917 году русская армия (вместе с 700 тысячами трофейных и 2 434 тысячами закупленных за границей) получила всего 11 365 тысяч винтовок всех видов (дивизии, вооруженные японскими винтовками, имели кличку «японские»). А нужно было 17 700 тысяч! К 1 января 1917 г. русская армия имела всего 16 300 пулеметов - аж 12% потребности!

В СССР за производство стрелкового оружия отвечал Л.П. Берия, и с производством оружия в царской России результаты просто несравнимы. Лучше сравним объёмы производства стрелкового оружия для Красной Армии в 1941-1945 гг. с производством этого оружия заводами всей Европы для фашистской армии за всю войну. Европа произвела 1048,5 тыс. пулеметов, а СССР – 1515,9 тыс. Винтовок и карабинов Европа осилила 7845,7 тыс., а СССР – 12 139,3 тыс. Пистолет-пулеметов фашистские войска получили 935,4 тыс. штук, а РККА – 6173,9 тыс. И это не значит, что у нас был постоянный недостаток стрелкового оружия, а у немцев избыток. К концу войны немцы начали клепать эрзац-винтовки и, скопировав советский пистолет-пулемет ППС, в 1945 г. пытались поставить его на производство под маркой МП 709.

Армия царской России израсходовала 9 миллиардов патронов при страшной их нехватке в первой половине войны. СССР за время войны, несмотря на тяжелейшие потери промышленности на оккупированных фашистами территориях, изготовил и поставил в войска 22,7 миллиарда штук патронов.

С закупкой материальной части артиллерии положение было таково. Царь влез в войну, имея 7088 орудий, противостоящие ему Германия и Австро-Венгрия – 12 015. К концу войны положение улучшилось, но ненамного: у русской армии было12 299 стволов, у Германии и Австро-Венгрии – 18 019.

Сталин оттягивал войну как мог, поскольку против советских 34 695 орудий у немцев было 47 260. Тем не менее, уже на 1 ноября 1942 г., то есть, спустя, чуть больше года после начала войны, 70 080 немецких орудий встречали 72 505 советских. А на 1 января 1945 г. у немцев осталось 28 500, а их громили 91 400 советских орудий, (вместе с минометами калибром выше 50 мм – 239,6 тыс. стволов). Соотнесите эти цифры: при примерно одинаковой численности населения: у царя – 12,3 тысячи орудий, а у большевиков – 239,6 тысяч! И орудия были куда более сложные и более дорогие, чем у царя.

В самые обеспеченные годы Первой мировой войны русская армия расходовала 2 миллиона снарядов в месяц, Красная Армия за годы войны, без предвоенных запасов получила снарядов 1 миллиард штук, то есть расходовала примерно 21 миллион штук снарядов в месяц.

Но у царя эти две позиции (стрелковое оружие и артиллерия) составляли основные затраты на закупку оружия, а у большевиков – меньше половины. (На закупку артиллерии было потрачено 43% от всей суммы, пошедшей на оружие, а стрелковое оружие и имущество саперов и связистов – 5,1%). Поскольку 30% всех денег пошло на производство самолетов и 21,9% на производство танков и автотракторного имущества.

Военные расходы царской России (на февраль 1917 г.) составили всего 29,6 млрд. рублей, и уже эти траты вызвали бунт, свержение царя и его правительства. Которое, кстати, уже в декабре 1916 г. постановило забирать у крестьян хлеб принудительно, поскольку при обвальном обесценивании рубля крестьянин даже родному царю продавать его не хотел.

А военные расходы СССР составили 582 млрд. рублей! И несмотря на то, что эти расходы были в 20 раз больше, то есть на каждого среднего советского гражданина ложились тяготами почти в 20 раз большими, чем на среднего подданного царской России, СССР во главе с большевиками войну выиграл, а Россия во главе с царем войну проиграла.

Но это следствие организации и мудрой хозяйственной политики большевиков. Это то, зачем строилась Магнитка. А ведь сражается не оружие, сражается народ, а народ-то, вроде бы, остался тот же!

Давайте об этом.

В Первой мировой войне Серединные империи – Германия, Австро-Венгрия, Османская империя и примкнувшая к ним Болгария – имели общую численность населения примерно в 120 миллионов человек, то есть меньше, чем имела одна только Российская империя. Против них в Европе воевали страны Антанты: кроме России воевали Франция, Великобритания, Италия, Бельгия, Румыния, Сербия и Черногория, Греция, Португалия, в конце войны и США. Их общую численность населения на начало века можно оценить в 360 миллионов человек. Кроме этого, Франция имела в колониях 80 миллионов человек, а Великобритания – 400 миллионов. И ещё, на Дальнем Востоке еще была и активно участвовавшая в войне Япония. Перевес Антанты был оглушительным. Тем не менее до конца войны ни один иностранный солдат не ступил на землю Германии, а Российская империя показала исключительную беспомощность именно в военном отношении, в том числе с точки зрения человеческого фактора.

Вот такой критерий. В Первой мировой войне Россия потеряла убитыми около 650 тысяч человек (числа по довоенной энциклопедии). А практически втрое меньшие (по численности населения на начало века) Франция (39 млн.), Великобритания (44 млн.) и Италия (34 млн.) потеряли убитыми 1 370; 690 и 500 тысяч человек. Зато эти три государства вместе потеряли пленными и пропавшими без вести 1 360 тысяч человек, а Россия – 3 640 тысяч. Плюс к 1915 году в русской армии уже числись сбежавшими 1 миллион дезертиров.

Поэтому когда Гитлер называл СССР «колоссом на глиняных ногах», он имел в виду именно ту, царскую Россию, и именно тех русских. И, напомню, к началу Великой Отечественной войны уже не было тех союзников, что были у России в Первую мировую войну, - они большей частью стали союзниками Германии. И даже Франция, те самые храбрые французы, которые в Первую мировую войну во много раз превосходили стойкостью русских, уже сдались немцам и записывались добровольцами в немецкую армию.

Русские? Фи, да что это за проблема для немцев??

К началу Второй мировой Россия более 100 лет не была способна выиграть ни одной войны. Десант англичан и французов под Севастополь в 1854 году принудил Россию сдаться. Балканская война, формально выигранная, была проведена столь слабо и бездарно, что ее старались не рассматривать даже при обучении русских офицеров. Проиграна была война Японии, маленькой стране, причем японцы потеряли в боях больше, чем русские, но сдались русские. В 1914 году русская армия почти вдвое превосходила армию австро-немецкую и ничего не способна была сделать. В 1920 году только оперившаяся Польша отхватывает у СССР огромный кусок территории. Да что Польша! В 1918 году белофинны со зверской беспощадностью громят советскую власть в Финляндии. И если в ходе боев с обеих сторон числится всего 4,5 тысячи убитых, то после боев белофинны расстреливают 8000 пленных и 12 000 умирают от голода в их концлагерях. Были безжалостно убиты на территории Финляндии все русские большевики. А Советская Россия в помощь им даже пальцем не способна была пошевелить. Нет, гитлеровское определение СССР как «колосса на глиняных ногах» не из вакуума взялось. Да и не только Гитлер так думал.

Уже цитированный британский историк Лен Дейтон пишет.

«Разумеется, именно ошеломляющие победы германских армий в 1940 году убедили Гитлера в том, что ему по силам разгромить Советский Союз. На Западе его танковые дивизии пронзали оборону союзников, сея панику в тылах. Французская, английская, голландская и бельгийская армии капитулировали одна за другой. Гитлер считал империю Сталина еще более ветхой, чем страны западной демократии, а Красную Армию — еще более небоеспособной. По мнению Гитлера, для того чтобы предпринять на Востоке то же самое, что было на Западе, нужна была лишь несколько более мощная армия. И после первых же ударов СССР рассыплется».

И еще:

«Подобная уверенность имела под собой достаточные основания. Как только стало известно о начале операции «Барбаросса», практически все до одного военные специалисты предсказали скорый крах России. Американские военные эксперты рассчитали, что Советский Союз продержится не больше трех месяцев. Черчилля засыпали такими же неточными прогнозами: фельдмаршал сэр Джон Дилл, начальник Имперского генерального штаба, дал Красной Армии всего шесть недель. Посол Великобритании в Москве Стаффорд Криппс считал, что она продержится месяц. Самыми неточными были оценки английской разведки: она считала, что русские продержатся не больше десяти дней.

Прорицатели могли смело запечатывать конверты со своими предсказаниями скорой победы вермахта: Польша была завоевана за 27 дней, Дания — за 24 часа, Норвегия — за 23 дня, Голландия — за 5, Бельгия — за 18, Франция — за 39, Югославия — за 12, Греция — за 21 день и Крит за 11. С другой стороны, Красной Армии потребовалось больше трех месяцев, чтобы разгромить финнов. Разве этих цифр было недостаточно для того, чтобы подсчитать, что Гитлер будет в Москве задолго до Рождества?».

Не получилось у немцев до Рождества 1941 года быть в Москве. И до Рождества 1942 года тоже не получилось. И только в 1944 году они попали в Москву и то – в колонне военнопленных численностью в 54 тысячи человек, взятых только в Белоруссии.

А тайная полиция Германии – гестапо – обеспокоилось этим обстоятельством гораздо раньше. Через год с небольшим после нападения Германии на СССР, давшем возможность немцам увидеть советских солдат в боях, в Берлине родилась бумага:

«НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ БЕЗОПАСНОСТИ И СД. Управление III. Берлин 17 августа 1942 г. СВ II, Принц-Альбрехтштрассе, 8. Экз. N41. Секретно! Лично. Доложить немедленно! Сообщения из империи N 309».

И в разделе II читаем:

«Особенно сильно занимает немцев проблема боевой мощи Красной Армии, которая наряду с количеством и качеством удивительного вооружения явилась второй большой неожиданностью. До сегодняшнего дня упорство в бою объяснялось страхом перед пистолетом комиссара и политрука. Иногда полное безразличие к жизни истолковывалось исходя из животных черт, присущих людям на востоке. Однако снова и снова возникает подозрение, что голого насилия недостаточно для того, чтобы вызвать доходящие до пренебрежения жизнью действия в бою. Различными путями приходят к мысли, что большевизм привел к возникновению своеобразной фанатической веры. В Советском Союзе, возможно, многие люди, главным образом молодое поколение, придерживаются мнения, что Сталин является великим политиком. По меньшей мере, большевизм, безразлично какими средствами, вселил в большую часть русского населения непреклонное упорство. Именно нашими солдатами установлено, что такого организованного проявления упорства никогда не встречалось в Первую мировую войну. Вполне вероятно, что люди на востоке сильно отличаются от нас по расово-национальным признакам, однако за боевой мощью врага все же стоят такие качества, как своеобразная любовь к отечеству, своего рода мужество и товарищество, безразличие к жизни, которые у японцев тоже проявляются необычно, но должны быть признаны…».

Вдумаемся: «Однако снова и снова возникало подозрение, что голого насилия недостаточно, чтобы вызвать доходящие до пренебрежения жизнью действия в бою... Большевизм... вселил в большую часть русского населения непреклонную решимость».

Заметьте, это ведь враг пишет, причем компетентный враг и в сугубо секретном документе: «...такого организованного упорства никогда не встречалось в Первую мировую войну».

Это слова, а в числах это упорство выглядит так.

Известные своей храбростью по кинофильмам отчаянные поляки на третий день боев начали удирать от немцев во все стороны и страны, потеряв за три недели войны примерно одного убитого солдата на 400 человек населения. Бывшие храбрые французы при таких же потерях сдались. Немцы, храбрые, умелые, азартные солдаты, безусловно преданные Германии, потеряли в ту войну за будущее государство для своих детей около 7 миллионов населения, или каждого десятого. И сдались! Советские люди, разбившие 7 из каждых восьми немецких дивизий, потеряли за будущее государство для своих детей каждого седьмого (!) гражданина.

Но не сдались и отстояли свое государство! Почему?

Впервые в истории России это было их государство! Не царя, не элиты, а их! И впервые они были настоящими русскими!

Ю.И. МУХИН

О ЗАБАСТОВКАХ В КИТАЕ

Cовременный Китай – это вторая по объёму ВВП экономика мира. Здесь добывают больше всего угля, выплавляют больше всего стали, производят больше всего цемента, телевизоров, мобильных телефонов, стиральных и швейных машин, велосипедов, мотоциклов, часов, фотоаппаратов и обуви.

Список можно продолжить. Например, КНР является крупнейшим мировым производителем автомобилей – 65 миллионов машин за последние три года. Сейчас в стране примерно столько же предприятий машиностроения и металлообработки, сколько в США, но парк станков и численность занятых – больше.

Невзирая на рассуждения теоретиков о постиндустриальной эпохе и исчезновении пролетариата как класса, экономика Китая и в начале XXI века остается классически индустриальной. Лидерству в выпуске промышленных товаров соответствует и первое место по численности занятых на производстве, то есть пролетариата.

По официальной статистике, количество фабричных и заводских рабочих в Китае превышает 460 млн. человек. То есть каждое утро к станкам встает три России.

Маркс и мечтать не мог о таком количестве пролетариев. Кстати, он не мог мечтать и о таком качестве – китайский рабочий класс поголовно грамотен и вооружён современными технологиями коммуникации; еще в 2010 году в стране было 900 млн. абонентов мобильной связи и 457 млн. пользователей интернета.

При этом назвать Китай социалистическим сегодня язык не повернется ни у кого, кроме штатных пропагандистов ЦК КПК. Соответственно, трудовых конфликтов и столкновений групповых интересов китайская экономика производит не меньше, чем товаров.

До первого витка мирового экономического кризиса в 2008 году китайские «трудовые споры» мало обсуждались в СМИ; вероятно, услышать голос протеста мешал шум безостановочно работающих на экспорт сборочных линий, а еще более – приятный шелест юаней и долларов. Но как только на юге Китая с его высочайшей в мире концентрацией промышленных производств за первые полгода кризиса на улице оказались 15 млн. рабочих, ситуация изменилась. При замедлении ежегодного роста экономики страны с десяти до шести процентов (напомню, Россия рада и четырем) социальный взрыв неизбежен, прогнозировали тогда эксперты. После 2008 года на забастовки в Китае обратили внимание иностранные журналисты и местные чиновники.

Первым было чуть проще: даже в подконтрольном китайском интернете можно найти немало фактуры. Чиновникам пришлось сложнее: только в 2010 году отдел пропаганды ЦК КПК дважды издавал закрытые указания о полном запрете публикаций на тему забастовок и рабочих протестов. Но совершенно игнорировать события не могли даже лояльные китайские СМИ. Самого термина «забастовка» – по-китайски «багун» – здесь стараются избегать; чаще используется по-чиновничьи гладкое иносказание «урегулирование крупных внезапных инцидентов».

Два года назад один из работающих в Китае российских журналистов нехитрым поиском в Google проверил частотность этого уже устойчивого словосочетания. Статистика оказалась поразительной: если в 2006 году «урегулирование крупных внезапных инцидентов» упоминалось в китайских СМИ 453 раза, то уже в 2008-м – почти 33 тысячи раз, в 2009 году – свыше 110 тысяч, а в 2010-м частота использования этого оборота достигла почти полумиллиона.

Пишущие о Китае журналисты вынуждены прибегать к подобным методам работы просто потому, что официальная и полная статистика «крупных внезапных инцидентов» в стране если и существует, то только в закрытой аналитике двух министерств безопасности – общественной и государственной – да соответствующих отделов ЦК КПК.

Китайское законодательство не дает права на забастовку. Когда-то, на гребне «великой пролетарской культурной революции», оно было торжественно закреплено конституцией 1975 года, но действующая конституция КНР, принятая Дэн Сяопином в 1982 году, таких вольностей уже не содержит. Исчезновение самого понятия забастовки из юридической реальности Китая совпало с появлением здесь первых «специальных экономических зон», откуда и началось триумфальное шествие капитализма made in China. И это совпадение явно не было случайным.

По понятным причинам самыми заметными для журналистов становятся забастовки на предприятиях, которыми владеют иностранные корпорации. Так, три года назад большой резонанс вызвала стачка рабочих автомобильных заводов Honda на юге Китая.

Началось все в мае 2010 года с двухнедельной забастовки на предприятии, производящем коробки передач, в небольшом по китайским меркам городке Наньхай (в этом райцентре одних только промышленных производителей и потребителей алюминия насчитывается свыше полутора сотен – типичный пример типичного промышленного городка в Китае).

Забастовщики Наньхая требовали увеличения зарплаты и перевыборов руководителей профсоюза. Профсоюзы в Китае чем-то напоминают официозную шмаковскую ФНПР. Всекитайская федерация профсоюзов насчитывает свыше 170 млн. членов и активно используется властями как для влияния на рабочие коллективы, так и для давления на собственников предприятий, прежде всего – иностранных инвесторов. Все инвестиционные соглашения о создании совместных или иностранных предприятий в КНР обязательно содержат пункт о регистрации на производстве профсоюзной ячейки. Так профсоюз становится еще одним инструментом, при помощи которого Компартия Китая управляет движением капитала.

Разумеется, такой орган не всегда действует в интересах наёмных работников. Требования переизбрания профсоюзного руководства не раз звучали в ходе китайских забастовок, но случай на заводе Honda впервые широко обсуждался в соцсетях и привлек к этой проблеме внимание СМИ.

Две недели тысячи рабочих отказывались возвращаться к станкам, выходили на улицы города, дрались с полицией и даже представителями официального профсоюза, который отказался поддержать забастовку. В итоге к протестам присоединились работники еще нескольких заводов корпорации Honda на юге страны.

В конце мая ЦК КПК запретил центральным СМИ Китая как-либо упоминать о забастовке. Но уже в июне, когда стало понятно, что затянувшийся протест не является случайным всплеском эмоций, власти намекнули руководству японской компании на необходимость уступок. Одновременно по всему Китаю было официально объявлено о незначительном, но повсеместном повышении минимальной зарплаты.

Волнения на заводах Honda завершились 4 июля, когда выборные представители забастовочного комитета и гендиректор китайского отделения Honda Motors подписали соглашение о частичном удовлетворении требований рабочих.

Тем не менее не все выступления китайских рабочих заканчиваются мирно. Китайский бунт по беспощадности явно превосходит современный русский аналог. Если наиболее радикальные протесты в России пока сводятся к попыткам перекрытия автодорог, то китайские рабочие в июле 2009 года просто убили одного из топ-менеджеров.

Произошло это в граничащей с Россией провинции Гирин (Цзилинь) на одном из крупнейших государственных металлургических предприятий. Группа заводов готовилась к приватизации и в течение года находилась под управлением компании Jianlong Steel.

Это один из крупнейших в Китае частных производителей металла, по объёму продукции вполне сравнимый, например, с Магнитогорским или Новолипецким металлургическими комбинатами. Год работы китайских приватизаторов завершился стачкой, в которой приняли участие 30 тысяч рабочих Гирина, протестовавших против массовых увольнений и сокращения зарплаты.

Масла в огонь подлила и утечка информации о премиях нового менеджмента – они ровно в 1000 раз превышали пенсии, полагавшиеся увольняемым работникам. Огонь – это в буквальном смысле слова: подравшись с полицией, рабочие сожгли несколько полицейских машин. Когда же официальный представитель Jianlong Steel Чэн Гоцзюнь в ходе переговоров неосторожно пригрозил забастовщикам увольнением, металлурги избили его и надолго блокировали здание заводской администрации. Не дождавшийся медицинской помощи топ-менеджер с зарплатой в полмиллиона долларов умер на заводе, который так и не успел приватизировать. После столкновения с полицией более сотни рабочих оказались в больницах, а затем – за решёткой. Власти отложили приватизацию – бунтовавшие заводы и по сей день остаются в госсобственности.

И это не единственный, хотя и самый впечатляющий пример рабочих выступлений подобного рода в Китае. В сентябре 2010 года 5 000 полицейских брали штурмом завод Foxconn в Тайюане. 75 000 рабочих этого предприятия производят комплектующие для таких компаний, как Apple, Dell, Microsoft и Hewlett-Packard. В частности, на Foxconn делают начинку для айфонов; штаб-квартира компании находится на Тайване а на её производствах в Китае работает свыше миллиона человек.

Выступления в Тайюане начались после того, как охрана избила нескольких иногородних рабочих в заводском общежитии. Внутренние «гастарбайтеры» из бедных провинций вообще играют заметную роль в китайской экономике, являясь при этом наименее защищённой частью пролетариата. На конец 2012 года таких мигрантов в КНР насчитывалось 262 млн. Иногда их именуют «новым рабочим классом». В отличие от «старых» пролетариев, работающих в своих провинциях, «новым» не достаётся благ социальной инфраструктуры, и они вынуждены обходиться без жилья и медобслуживания.

Только за 2010 год в общежитиях для иногородних рабочих завода Foxconn в Тайюане погибло 14 человек – в переводе с обтекаемого языка китайской бюрократии это означает, что их убили охранники. Не удивительно, что в сентябре 2010 года обозлённые гастарбайтеры Foxconn покалечили нескольких заводских секьюрити, а после того, как бунт был подавлен едва ли не дивизией полиции, число раненых и арестованных достигло нескольких сотен. Руководство компании на несколько дней закрыло завод, а полиция пообещала провести расследование и разобраться с поведением охранников, спровоцировавших беспорядки.

Впрочем, тот же 2010 год в Китае даёт пример и идеально тихих ненасильственных выступлений. Именно так бастовала тысяча работников одного из расположенных в Гуандуне заводов японской корпорации Denso. Завод изготовливает сложные станки, предназначенные для производства автомобильных деталей. Китайские станкостроители в течение нескольких дней исправно посещали рабочие места, аккуратно регистрируясь во внедренной японцами системе электронного учёта рабочего времени, и без всяких лозунгов и требований положенное количество часов топтались у станков. Через несколько дней молчаливой забастовки администрация согласилась повысить их зарплаты на 20%.

Известные примеры забастовок в Китае показывают: чиновники пытаются лавировать между сторонами конфликта, стремясь не допустить разрастания протеста и принуждая собственников идти на уступки рабочим. Отчасти их выступления даже выгодны власти – социальные расходы ложатся на частные компании, а КПК предстаёт в роли мудрого справедливого арбитра; в условиях постоянно растущей экономики этот хрупкий баланс удаётся поддерживать не первый год.

Более того, в марте 2013 года на сессии Всекитайского собрания народных представителей, утверждавшей новое руководство страны во главе с Си Цзиньпином, впервые за 30 лет публично прозвучало предложение о легализации забастовок.

Депутат из Фудани Гэ Цзянсюн предложил вернуть в конституцию право на забастовку, назвав её «эффективным средством борьбы за законные интересы». По мнению парламентария, современному Китаю уже не стоит бояться, что забастовки отпугнут иностранных инвесторов. Заявление в своем роде откровенное до цинизма – правящая элита страны освоилась в стихии мирового рынка и чувствует себя более чем уверенно.

Тем временем, в 2013-м стало очевидно: забастовочная активность в Китае подчиняется уже сложившемуся графику – количество выступлений растёт в декабре-январе, когда наёмные работники получают премии по итогам прошедшего года и узнают размер зарплат на год будущий. К февралю забастовки стихают – наступает китайский Новый год с его массовыми гуляниями, а к весне протест вспыхивает с новой силой.

В этом марте сообщения о трудовых конфликтах в китайских СМИ цензурировались с особой тщательностью – исполнительные чиновники готовились к сессии Всекитайского собрания народных представителей. Однако и в этих условиях начало 2013 года ознаменовалось серией громких выступлений.

В январе пять тысяч работников ванадиевых заводов в Ченду перекрывали автотрассу, требуя повышения заработной платы. В феврале добились повышения зарплаты на 10% бастовавшие сотрудники фабрики в Гуанджоу, производящие обувь для американской компании Nike, печально знаменитой чудовищными условиями труда на своих фабриках в Юго-Восточной Азии.

По неточным подсчетам, количество крупных забастовок в Китае в феврале 2013-го из-за Лунного нового года снизилось до трёх десятков. Но уже в марте их счёт перевалил за полсотни. Бастовали докеры в порту Гонконга, работники японской корпорации Ohms в Шэньчжэне требовали перевыборов профсоюза, повышения зарплат добивались рабочие уже упоминавшихся заводов Honda в Наньхае.

На этом фоне официальная статистика выдаёт данные об устойчивом росте реальной заработной платы, сопутствующем росту китайской экономики в целом. Китайский бюрократ и китайский бизнесмен вряд ли щепетильнее своих российских коллег. Но пока главным ресурсом Китая остается овеществлённый труд его рабочих, игнорировать их интересы полностью невозможно. Поэтому практичный китайский госкапитализм вынужденно открыт для обратной связи – его будущее зависит не от потоков нефти, а от людских потоков у заводской проходной. Котёл социального недовольства в Китае кипит, но ещё движет вперёд тот паровоз, на котором красные капиталисты КПК въехали в своё светлое будущее – «социализм с китайской спецификой».

Алексей Волынец