Газета "Своими Именами" №50 от 11.12.2012

ЗАГАДКИ БОРОДИНО

Кто победил на Бородинском поле 7 сентября 1812 г.? Каковы потери сторон в этой битве? Прошло 200 лет, но как ни удивительно, на оба вопроса до сих пор нет чётких, однозначных ответов.

Кое-кто, пожалуй, возразит, что первый вопрос ясен давно. Поскольку русская армия с поля боя отступила к Москве, а французская армия в Москву вступила, следовательно, поле боя осталось за Наполеоном, а это важнейший формальный признак при определении победителя в случае каких-либо неясностей.

А как в таком случае понимать слова Наполеона, сказанные им при подведении итогов жизни, когда, в общем-то, люди склонны в наибольшей степени проявлять объективность: «Из пятидесяти сражений мною данных, в битве под Москвой высказано наиболее доблести и одержан наименьший успех». «Русские стяжали право быть непобедимыми». То есть сам Наполеон не сомневался, что победы он не одержал, хотя поражения тоже не потерпел.

А как оценил результаты битвы его противник? Есть рапорт М.И. Кутузова в Петербург: «После столь кровопролитного, хотя и победоносного с нашей стороны, от 26-го числа августа, сражения, должен был я оставить позицию при Бородине…».

Письмо Кутузова жене от 29 августа (10 сентября) 1812 г.: «Я, слава богу, здоров, мой друг, и не побит, а выиграл баталию над Бонапартием».

Если мы пройдёмся по биографии М.И.Кутузова, то обнаружим – склонности к хвастливой лжи у него не было. Он абсолютно был уверен, что одержал победу, а критерии победы ему, матёрому профессионалу, разумеется, были известны.

Наполеон же был не только полководцем, но и политиком, а это предполагает умение утаивать правду, врать, пафосно вещать о своих успехах… Допустим, Наполеон потерпел под Бородином поражение, но имея возможность замутить истину – воспользуется он такой возможностью?

Начнём разбираться сами, как призывал Тацит, «без гнева и пристрастия». Может ли кто-нибудь ответить на простой вопрос: где находился Наполеон, где находилась его армия на следующий день после битвы, т.е. 8 сентября? Найти об этом сведения крайне трудно. В самых капитальных исторических трудах рассказывается только о том, что происходило в этот день с русской армией, о наполеоновской армии до вступления её в Москву пишут мало и неясно.

Но вот у Гарнича Н.Ф. в монографии «1812 год» читаем:

«Будучи принуждён отступить двенадцать вёрст, не останавливаясь, − пишет Кер-Портер о Наполеоне, − он требует себе право на успех дня».

Отступил?! Может, это злопыхатель сочинил? Вот ещё цитата оттуда же:

«В официальных известиях из армии, изданных штабом Кутузова на следующий день после Бородинского сражения, было напечатано: «Отбитый по всем пунктам он (неприятель – Н.Г.) отступил в начале ночи, и мы остались хозяевами поля боя. На следующий день генерал Платов был послан для его преследования и нагнал его арьергард в 11 верстах от деревни Бородино».

Комментирую. Во все времена, когда пехота идёт своими ногами, нормальный суточный переход − 20-25 км. Форсированный марш – 30 км. 11 вёрст – почти 12 км. Хвост наполеоновской армии находился в половине суточного перехода на запад от места битвы. Где же в таком случае находилась голова, т.е. авангард армии? Как минимум, ещё километров на 10 далее на запад. То есть на следующий день после Бородинской битвы русская разведка обнаружила вражескую армию поспешно уходящей на запад. В то время как русская армия стояла на тех позициях, которые занимала перед битвой. Этот факт отметил также Вальтер Скотт в своём исследовании «Жизнь Наполеона». А у В. Скотта была информация, несомненно, из первых рук.

Это факт меняет всю картину. Наполеоновская армия, очевидно, чтобы избежать полного разгрома, поспешно покинула поле боя и ушла в направлении откуда заявилась. Русская армия осталась на позициях, занимаемых до битвы. Следовательно, она победила. Но победившая армия вовсе не обязана идти догонять врага, если она пошла на восток, то это право победителя – идти с поля победы туда, куда представляется рациональным. Дальнейшее понятно. Наполеон узнал о странном манёвре противника, повернул армию назад, снова занял поле боя и объявил, что он и есть победитель. Как политик он поступил правильно, но ведь историки должны искать истину, а не повторять официальную ложь.

На западе ещё в XIX в. Сложился культ Наполеона, как великого человека, его деяния прославлялись и приукрашивались, а отечественные историки, по преимуществу западники, даже в советский период любили делать реверансы в западном направлении.

Есть ещё одно соображение, косвенно свидетельствующее, что 8 сентября наполеоновская армия находилась далеко от места боя. Зададимся вопросом: каким образом русская армия без помех ушла с поля битвы, не подвергшись уничтожению? Поясняю. Воюющая армия имеет два основных порядка: походный и боевой. В боевом порядке она мало годится для серьёзных переходов, в походном порядке – мало годится для боя.

Поэтому самые тупые полководцы того времени знали, что, соприкасаясь с врагом, свёртываться в походный порядок нельзя – будешь немедленно уничтожен. В походном порядке держать армию можно, если противник находится минимум в 1-2 переходах.

Между тем русская армия покинула поле битвы совершенно беспрепятственно. Одно из двух: или Наполеон был совершенным идиотом и не уничтожил вражескую армию на марше, либо он в момент ухода вражеской армии находился далеко от Бородина. Какой вариант ответа выберут ярые поклонники великого корсиканца?

И ещё одна косвенная улика. Когда описывают следование наполеоновской армии после битвы вслед за русской к Москве, главным образом фигурируют Мюрат и его конница. Причём идёт она за русскими довольно мирно, ни одного серьёзного столкновения. Не то, что в 1805 г., когда русские шли на Ульм на соединение с австрийцами. Тогда Наполеон подождал, пока русская армия окажется в одном переходе от цели, разгромил австрийцев и попытался тут же прихлопнуть и русскую армию. Блестящим отступлением Кутузов тогда спас армию, он стремительно уходил, оставляя заслоны для задержки наступающего врага.

У Мюрата, повторяю, была кавалерия. Её дневной переход в 2-3 раза больше, нежели у пехоты. Если кавалерия шла впритык за русской армией и не вступала в бой, следовательно, она была оторвана от своей пехоты, которая отставала на 1-2 перехода и не смогла бы вовремя прийти на помощь Мюрату, если бы он ввязался в серьезный бой. Перед самой Москвой Мюрат даже заключил временное перемирие с Милорадовичем, позволяя русской армии без помех уйти из Москвы. Такое решение Мюрата объясняют его личным благородством и уверенностью, что захват Москвы означает окончание войны. Но ведь Мюрат давно знал Наполеона и его принцип: занятие городов – второстепенное дело, надо разгромить живую силу врага. Какое может быть благородство при решении стратегических задач?!

Каким образом между русской армией и армией Наполеона возник «люфт» в 1-2 перехода, если бы она провела ночь после Бородинской битвы в своём лагере?

Итак, Наполеон отступил, почти бежал с поля битвы на запад, откуда пришёл. Почему он это сделал? Почему Кутузов его не преследовал, а, напротив, двинул армию в сторону Москвы? На эти вопросы чёткие ответы отсутствуют. Попробуем дать.

Для этого следует разобраться с цифрами потерь обеих армий на Бородинском поле. У разных авторов в различных изданиях они сильно разнятся. В моих школьных учебниках сообщалось, что потери Наполеона составили 58 тыс. чел. Потери русской армии оценивались в 38,5 тыс. чел. или 45 тыс. чел., или о них умалчивали. А вот Тарле в своем знаменитом труде утверждает, что русская армия потеряла 58 тыс. чел., что составило почти половину её численности. Кутузова, по словам Тарле, ошеломила эта цифра и заставила отказаться от продолжения боя и отступать на восток для накопления сил. Что касается Наполеона, то он потерял «более 50 тыс. солдат и офицеров». Цифра расплывчатая. Уже упомянутый Н.Ф. Гарнич сообщает: «В Бородинском сражении армия Наполеона потеряла около 60 тыс. солдат убитыми и ранеными (44 процента всей армии, причём 58,3 процента общего числа кавалерии). В числе потерь у французов было 1800 офицеров и 47 генералов.

Русская армия потеряла под Бородином 38500 убитыми, ранеными и пропавшими без вести. В том числе выбыли из строя 23 генерала».

Гарнич делает ссылку на официальный отчёт фельдмаршала императору. Не видно мотивов, по которым Кутузов стал бы занижать свои потери. Наполеоновских потерь он, естественно, не знал, но в письме предположил: «…потеря неприятеля, судя по упорным его атакам на укреплённую нашу позицию, должна нашу весьма превосходить».

Итак, по русской армии есть три цифры потерь: 38,5 тыс. чел., 44-45 тыс. чел., 58 тыс. чел. Первая цифра основана на документах, откуда взялись две другие, мне неизвестно.

Относительно потерь наполеоновской армии фигурируют цифры: 60 тыс. чел., 58 тыс. чел., более 50 тыс. чел., 28 тыс. чел. К последней цифре добавлена фантастическая подробность: 20 тыс. – убитые, 8 тыс. – раненые. В официальном сообщении от Наполеона Сенату про битву называются цифры: 6567 убитые, 21 519 раненые. Получается 28 086 чел. (Троицкий Н.А, 1812. Великий год России. – М., Омега, 2007. С.209). Этот же автор, кстати, утверждает, что русская армия при Бородино потеряла 44,5 тыс. чел. (с. 292). Происхождение этой цифры он не сообщает.

Начнём поиск истины с рассуждений общего плана. Численность той и другой армии различалась несущественно: 135 тыс. у Наполеона, 125 тыс. у Кутузова. Выучка и профессионализм личного состава примерно одинаковы. Вооружение тоже примерно одинаково, разве что российские пушки несколько дальнобойней и их было 640 против 587 у Наполеона. Моральный дух? Русская армия защищала Отечество, зато наполеоновская армия свято верила в непобедимость своего военачальника. Оба полководца избежали грубых промахов в ходе битвы. По всем показателям примерное равенство. В таком случае имеет значение кто атакует – эта сторона несёт больше потерь. Атаковали большей частью французы, бегства русской армии, при котором имеют место основные потери, не было. Надо ещё учесть, что русская армия укрывалась за фортификационными сооружениями, а наполеоновская армия наступала в лоб густыми колоннами. Убойная дальность тогдашних ружей – около 100 метров, у артиллерии – 500-600 метров. Значит, наполеоновские солдаты должны были, не теряя строя (т.е. довольно медленно), пройти 400-500 метров под смертоносным картечью и ядрами, прежде чем могли дать залп по противнику, укрытому за земляными укреплениями. Атаки русских проходили в менее губительных условиях. По всем раскладам получается, что наполеоновская армия должна была нести заметно большие потери.

Почему Наполеон не использовал свой военный гений, а тупо пустил войска в лоб густыми колоннами? Здесь следует вспомнить, что подобно гитлеровскому вермахту, наполеоновская армия была армией Западной Европы, брошенной на Восточную Европу, французы в ней играли роль консолидирующего ядра. Не французы составляли более 50% всей армии вторжения. Наполеоновская гвардия состояла из французов, но именно она в бою не участвовала. Следовательно, более 50% всех идущих на русские позиции, − это немцы (их называли вестфальцы), поляки, валлоны, итальянцы, голландцы и представители других цивилизованных народов Европы. Еще цитата из Н.Ф. Гарнича.

«Армия Наполеона имела следующий национальный состав: около 300 000 человек составляли французы и жители вновь присоединённых к Франции стран; немцев из Австрии, Пруссии и государств Рейнского союза было около 200 000 человек; поляков и литовцев – около 90 000 человек; итальянцев, испанцев, иллирийцев и португальцев – 32 000 человек. Остальные были швейцарцы, голландцы, датчане и даже один эскадрон арабов».(с.43)

«С миру по нитке – голому петля», - таким принципом из века в век руководствовался Запад, отправляясь покорять Россию.

И какой же резон был Наполеону жалеть всё это быдло, посылаемое на убой? Находясь далеко от Парижа, своих французов стоило поберечь, при случае на них можно положиться, а на всех прочих в случае крупной неудачи надежд никаких. Считайте меня циником, но на месте Наполеона я тоже не жалел бы эту польско-немецко-прочую сволочь.

Подчёркиваю: на русские позиции при Бородине шли немцы, поляки, прочие. Много французов. Сообщал ли Наполеон Сенату, сколько поляков, немцев, прочих погибло или получило ранение на Бородинском поле? А зачем французам эти сведения? К слову сказать, так же поступало гитлеровское руководство, Гальдер в своем дневнике отмечал только чисто немецкие потери, немецкие историки тоже выясняют одни немецкие потери. И получается, что враг потерял не так уж много, а вот российская сторона… Здесь никогда не было странного обычая делить по национальной принадлежности павших в едином строю за общее дело. Поэтому и цифры потерь не столь выгодны.

Полагаю, можно вполне поверить данным по убитым и раненым французам, которые Наполеон представил французскому Сенату (28 тыс. чел.). Но если учесть, что более 50% убитых и раненых с наполеоновской стороны не были французами и в сводки не попали, то мы получим общую цифру наполеоновских потерь, близкую к 58 тысячам. Наполеон потерял на Бородинском поле несколько менее половины своей армии, а Кутузов − несколько менее трети.

Для продолжения борьбы и той и другой стороне нужны были резервы. Поэтому Наполеон отступил на запад, там в нескольких переходах он мог существенно пополнить армию. На подходе были дивизия Дюрютта и дивизия Луазона, которые насчитывали вместе 27 тыс. чел., в районе Орша - Смоленск находился корпус маршала Виктора, насчитывающий 45 тыс. чел. Кутузову были обещаны резервы численностью 31 тыс чел., но сразу после сражения подошла половина этого числа – 15,5 тыс. чел.

У Наполеона перед Бородино было 135 тыс. чел., минус потери (58 тыс. чел.) – остаётся 77 тыс. чел. У Кутузова перед Бородино было 125 тыс. чел., минус потери (38,5 тыс. чел.), плюс подошедший резерв (15,5 тыс. чел.) всего 102 тыс. чел. Примерные вражеские потери он как профессионал мог прикинуть по рисунку битвы (Наполеон сразу после битвы в письме к жене определил русские потери примерно в 30 тыс. чел. – неплохая точность). Несомненно, фельдмаршал знал, что имеет численное превосходство над неприятелем, этим и объясняется его намерение перейти на следующий день в наступление. Что же изменило к утру его планы и заставило возобновить отступление после одержанной победы?

Наступление русской армии после Бородинской битвы имело перспективу только при условии постоянного подхода резервов и приемлемого материального снабжения. А здесь дело обстояло очень скверно. На поле боя русская армия израсходовала 60 тыс. артиллерийских зарядов и полтора миллиона ружейных выстрелов. Срочно нужно было пополнение. Снабжение шло из Москвы, т.е. от графа Ростопчина. Но граф не посылал ничего. Вот некоторая скучная цифирь.

Александр I обещал Кутузову 80 тыс. ратников Московского ополчения, фактически было собрано 116 тыс. ополченцев, но их не вооружили и не собрали в Москве. Традиционно принято обвинять императора, но при тогдашних средствах связи тот не мог оперативно контролировать обстановку. Все нити были в руках Ростопчина. Он отговаривался, что для ополченцев нет оружия, но в Московском арсенале было 80 тыс. ружей и 1600 тыс. патронов, не считая других военных припасов. Куда же всё это добро подевалось? Его не вывезли из Москвы, московский пожар его не коснулся, всё досталось Наполеону. Если это не преднамеренная измена, то я король Гондураса. Писатель С.Глинка пытался выяснить, почему оружие не дают ополченцам, у самого графа, но получил ответ: «Мы ещё не знаем, как повернётся русский народ».

Известно, что Наполеон, идя на Россию, говорил о каких-то «боярах», которые должны помочь ему победить. После бегства из России, в Варшаве, 10 декабря, Наполеон говорил: «…меня провели, уверяя, что бояре примут мою сторону и что крестьяне прибегут ко мне…». Кто уверял, на чём основаны уверения? Я не считаю Наполеона идиотом и не сомневаюсь, что перед вторжением была проведена очень серьезная работа по сколачиванию «пятой колонны» в нашей стране ( не первый и не последний раз).

Война 1812 г. имеет скрытое второе дно. Александру I и Кутузову приходилось вести борьбу на два фронта, но в исторической литературе с пафосом говорят о первом фронте и практически молчат о втором. Не преднамеренно ли был поднят большой шум о пожаре Москвы, двести лет в исторической литературе обсасывается вопрос о виновниках поджога, чтобы оставить в тени вопрос: почему после Бородина русская армия не получила ни подкреплений, ни продовольствия, ни боеприпасов, а Наполеону в Москве оставили: 156 орудий; 80 тыс. ружей, карабинов и пистолетов; 60 тыс. разных клинков; 20 тыс. пудов пороху (тоже уцелел от пожара!); 27 тыс. артиллерийских снарядов; 9,5 млн. рублей денег и большие запасы обмундирования и снаряжения?

«Прошу вас, ради бога, прикажите к нам немедленно из арсенала прислать на 500 орудиев комплектных зарядов, более батарейных». Это кто кому пишет? Главнокомандующий – графу Ростопчину, сразу после Бородина. Упование на бога, больше не на кого.

Через несколько лет Ростопчин поедет в путешествие по Европе. Его так тепло встретили в разных европейских странах, что он всерьез рассматривал вопрос о поселении с семьей на постоянное жительство во Франции. За пожар Москвы его так возлюбили?

Кто кроме Ростопчина принадлежал к «боярам», обещавшим Наполеону сдать Россию? Можно высказывать некоторые подозрения.

Генералы Лобанов-Ростовский и Клейнмихель после Бородина получили приказ сосредоточить свои полки в Москве, но проигнорировали его. «Из Можайска Кутузов требовал от Лобанова-Ростовского наискорейшим образом идти с полками к армии, предупреждая его: «…если помощь, которую я ожидаю, не последует в надлежащее время, то вся ответственность падёт на Вас…» (Жилин П.А. Гибель наполеоновской армии в России). Занятно, что Жилин, сам военный, считает эту фразу требованием. Больше похоже на уговоры.

Адресат – видимо, командир дивизии, Кутузов – главнокомандующий, поставленный императором, в судьбоносной войне.

В другом свете видятся действия Чичагова и Витгенштейна на Березине. Во-первых, они тоже под всякими предлогами не выполняли приказ Кутузова о выводе войск к Березине, во-вторых, выпустили Наполеона из безнадёжной ловушки. Историки разных мастей упорно внушают, что здесь имела место глупость двух указанных военачальников. Вспоминается поведение Беннигсена на совете в Филях, где решался вопрос о сражении у Москвы. Всем членам совета была ясна слабость позиции под Москвой, а начальник штаба Беннигсен вдруг преисполнился горячего русского патриотизма и настаивал на сражении. В ноябре 1812 г. Беннигсен был «за интриги» изгнан из штаба. Интересно, что как раз в ноябре у Наполеона случилось «чудо на Березине». А ведь были в России силы, которые пытались вместо Кутузова протащить в главные Беннигсена.

Любопытна дальнейшая судьба этого военачальника. Высших постов ему больше не доверяли, в 1818 г. он был уволен из русской армии с оскорбительной формулировкой и, спасаясь от позора, уехал к себе на родину в Ганновер – после сорока лет службы в русской армии. Несомненно, императорская ненависть имела причину.

К юбилейной дате у нас вышла книга серии ЖЗЛ «Наполеон, или Миф о «спасителе». Автор – Тюлар Жан, профессор Сорбоннского университета, имеет массу научных регалий, считается во Франции крупнейшим специалистом по наполеоновскому времени. Он с пренебрежением относится к Кутузову, не сомневается, что в Бородинской баталии Наполеон одержал победу, но это ожидаемо и не удивляет. Весьма рекомендую прочесть хотя бы с. 305-306. Здесь нам сообщается, что, когда Наполеон выступил из Москвы, было не слишком холодно, после Смоленска стало тяжелее, начались холода – 20-30 градусов. Тем не менее героические французские сапёры по пояс в ледяной воде Березины навели переправу для войск. Очевидно, профессора в Сорбонне знают о зимнем замерзании рек не больше африканских негров. Впрочем, негры подобных книг не пишут. От Березины до Вильно героические французы добирались при морозе 36 градусов, но дошли. Приводятся и более интересные факты.

«Русский офицер Борис Укскулл рассказал в своих мемуарах, что мужики покупали французских пленных за 2 рубля, чтобы сварить их в котле или посадить на кол».

Если кто-нибудь поможет найти эти занятные мемуары, я готов пойти на финансовые жертвы. Кроме того, что интригует происхождение редкой русской фамилии, хочу ещё узнать, откуда у мужиков котлы, в которые можно не только запихнуть целого француза, но ещё и воды налить. Небось, не в каждой деревне такие котлы находились, потому и практиковалось альтернативное развлечение – посажение на кол.

Поляк, немец, итальянец – тоже по 2 рубля котировались, или казаки Платова за них дешевле брали?

А мы до сих пор смеёмся над «развесистой клюквой», введённой А. Дюма в середине XIX в.

Кстати. Под Малоярославцем Наполеон, как известно, отступил. Но на Западе принято считать, что в этой битве Наполеон одержал победу. Кто ещё в XXI в. намерен искать с Западом общую точку зрения?

Е.Н. КУТУЗОВ, Казань

Я ЮНГА СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Юнги на российском флоте появились в 1703 году. Пётр Первый, создавая русский флот, открыл в России, в Кронштадте, первое училище юнг и сам в ней начал морскую службу в качестве каютного юнги. Все изучаемые в училище специальности были подчинены задачам воспитания новых ратников для защиты государства на многочисленных речных и необъятных морских просторах России, а в то время в особенности на Балтике. Традиции Петра были продолжены в советское время. Отчётливо помню, что в мои школьные годы почти все мальчишки моего возраста мечтали быть лётчиками или моряками. И вот в 1940 году на Севере России на острове Валаам была открыта школа боцманов, куда было принято 200 шестнадцатилетних подростков, тех мальчишек, которые мечтали стать моряками. Недолгая была у них учёба. Через год они вместе со своими наставниками приняли участие в Великой Отечественной войне и выполняли свой ратный долг, особенно на так называемом «Невском пятачке», с такой же самоотверженностью, как и все другие советские воины-патриоты. Архангельскими - «Соловецкими» юнгами были писатель-патриот Валентин Пикуль, а также известный впоследствии певец Борис Штоколов.

Речным юнгой стал и я. Но только в другом месте моей Родины. С первых дней войны судьба забрасывала меня вместе с родителями сначала в Ивановскую, затем Пермскую, Челябинскую, Ульяновскую и, наконец, в Куйбышевскую области. Подобные жизненные перипетии были судьбой многих семей, эвакуируемых из средней полосы России летом 1941 года. Тут и произошло моё знакомство с морским, а точнее – речным делом. Как раз в это время – а это было лето 1942 года – в город Кинель в отпуск приехал герой подмосковной битвы декабря 1941 года генерал-майор Н. Орлов. Герой – он и есть герой, без дела сидеть не мог. Как-то раз он собрал моих однокашников, а я, конечно, вместе со всеми остальными, рассказал о том, что происходило под Москвой, и вдруг спросил: «А что, ребята, не хотите ли вы помочь нам там, на войне, своими делами здесь?» - «Как?» – в один голос прокричали мы. – «А вот как».

На следующий день мы всей гурьбой вместе со своим Героем (мы теперь считали его «своим») поехали на левый берег Волги. Оказывается, там нас уже ждали – Н. Орлов обо всём договорился! Это была речная служба бакенщиков Волжского речного пароходства. И прямо с этого дня началась моя «речная эпопея». Начались регулярные дежурства нашей школы юнг на реке. Нашей задачей было отслеживать и замечать, куда, в какое место опускались на парашютах на речную поверхность глубинные магнитные мины, сбрасываемые с немецких самолётов. Потом мы вместе со своими наставниками на дощатых шлюпках и лодках-плоскодонках (мины были запрограммированы на железный корпус проходящих над ними судов и нефтеналивных барж) ставили на этих местах вешки, буи и бакены, а уж потом специальная сапёрная служба обезвреживала их. Бакены были громоздкими, поэтому лодки «спаривались», и каждый бакен «конвоировался» сразу двумя лодками. Сложность заключалась в том, что при постановке их мы не могли пользоваться донными якорями (железо!). Для этого использовались большие тяжёлые камни, чтобы во время непогоды они не могли быть сдвинуты с места. Приходилось придумывать различные формы обвязки их верёвками для надёжности. А кроме того, от нас требовалась чрезвычайная осторожность в действиях, чтобы не коснуться самой мины, но в то же время поставить вешку или буй так, чтобы они точно отмечали место падения мины в реку. Мы видели, в каком состоянии приходили пароходы и баржи с необходимыми для народного хозяйства грузами с нижнего течения Волги, оттуда, где шла грандиозная Сталинградская битва. Были и пробоины в корпусах пароходов, и разрушенные и снесённые палубные надстройки, и развороченные рубки. Однако пароходы и баржи шли, шли и вверх, и вниз с оружием, снарядами, боевой техникой и другими, необходимыми для битвы грузами. А мы, несмотря на то, что не были приписаны к Действующей армии (хотя звание «юнга» было воинским званием), осознавали свою роль защитников Отечества и в меру сил способствовали личным рабочим вкладом в победу нашей армии, помогая освобождать фарватер Волги от вражеских мин. Нас не пускали в район Сталинградской битвы. У нас была другая, тоже ответственная работа. Однако в случае так называемой производственной необходимости нам иногда доводилось спускаться по Волге вниз по течению, и мы видели чёрное небо в той стороне, где проходила эта трагическая и героическая оборона Сталинграда лета и осени 1942 года.

Но мы были мальчишками. И даже в это тяжёлое военное время были обязаны… учиться. Поэтому в ноябре 1942 года у меня началась сразу вторая четверть, и я, с опозданием на один год. пошёл в 8-й класс. Здесь вновь судьба свела меня с генералом Н. Орловым. Очевидно, моя «речная деятельность» пришлась ему по нраву, и он во второй раз вмешался в мою судьбу. Дело в том, что в самом начале войны на Среднюю Волгу была эвакуирована Московская военно-морская школа. По рекомендации генерала в 1943 году стал слушателем этой московской школы с теперь уже настоящим воинским званием «юнга». А генерал Орлов подарил мне свою фотографию с тёплыми пожеланиями, которые – увы! – не сбылись. Но что делать – такова судьба. В конце декабря 1943 года, после победных сражений с гитлеровской армадой и её изгнания со значительной части нашей территории, нашу школу реэвакуировали в Москву, где её почему-то расформировали, а я… стал артиллеристом, и теперь каждый год 19 ноября отмечаю свой профессиональный праздник в кругу сверстников и соратников, где мы обязательно поём:

Артиллеристы, Сталин дал приказ!

Артиллеристы, зовёт Отчизна нас!

Из сотен тысяч батарей

За горе наших матерей,

За нашу Родину

Огонь! Огонь!

Каждый год 19 ноября я вновь и вновь чувствую своё родство с событиями семидесятилетней давности под Сталинградом. Именно ночью 19 ноября 1942 года наша артиллерия своими залпами возвестила о начале новой страницы в истории Сталинградской битвы. Началось окружение гитлеровской группировки – 6-й армии генерала (в январе - фельдмаршала) Фридриха Вильгельма Эрнста Паулюса. Наступление немецких армий на Сталинград началось 12 июля 1942 года. И, несмотря на то, что в некоторых частях города им удалось выйти к самой Волге и даже расчленить обороняющиеся советские войска на отдельные очаги сопротивления, всё же даже в течение почти 19 недель – а это более четырёх месяцев непрерывных изматывающих боёв - они не смогли выполнить свою основную стратегическую задачу: овладеть до основания разрушенным городом, перерезать кровеносную народнохозяйственную артерию всей европейской части Советского Союза – водную волжскую нить, по которой шли и военные, и продовольственные грузы как для осаждённого Сталинграда, так и для других фронтов советских армий. Войскам Красной Армии для завершения операции по окружению вражеских захватчиков в районе Сталинграда понадобилась лишь одна неделя. В знак признания особой роли артиллерии в этой битве Указом Президиума Верховного Совета от 21 октября 1944 года и был учреждён праздничный День артиллерии. Так что этот день для меня обладает двойной притягательной силой.

И.Г. Челищев, русский советский человек

От редакции. Автор воспоминаний – Игорь Георгиевич Челищев, отдалённый потомок двух славных древних родов. Один род – это род Хомяковых, подаривший России русского мыслителя, писателя, философа начала XIX века Алексея Степановича Хомякова, одного из основателей нашей, самородной русской философии, дошедшей до времени благодаря общественной и просветительской деятельности честных людей, которых впоследствии называли русофилами. Родная сестра Алексея Степановича – Ольга Степановна вышла замуж за Сергея Михайловича, представителя другого, более древнего рода - Челищевых. Своё родство они ведут от Вильгельма (в православии – Леонтия) Люнебургского и его сына Карла, или Андрея Леонтьевича, ведущих в свою очередь генеалогическую линию от Оттона III, курфюрста Люнебургского. Леонтий прибыл на службу в Новгород Великий в 1237 году (год нашествия Батыя на Русь). Праправнук Леонтия - Михаил Андреевич по прозванию Бренко, или Бренок, был одним из любимейших бояр великого князя Дмитрия Ивановича Донского и вместе с ним принял участие в битве на реке Дон. Облачённый, по рассказу летописца, в великокняжескую одежду (сам Дмитрий Донской облачился в одежду смерда и встал в пешие ряды простым воином), он пал смертью храбрых в Куликовской битве. Его потомки служат России верой и правдой до сих пор, став настоящими русскими людьми. Художник Юрий Ракша (1937-1981) в центральной части своего триптиха «На поле Куликовом» среди воинов, окруживших великого князя Московского перед началом сечи, рядом с ним поместил и его любимого боярина. В образе Бренка он написал известного актёра, режиссёра и писателя Василия Макаровича Шукшина.

Отец нашего автора – Георгий Сергеевич Челищев (1890–1961) – учился в Сорбонне, Оксфорде, был специалистом по международному праву, знал 12 языков и к тому же был отличным спортсменом.

Способность к иностранным языкам унаследовал от своего отца и Игорь Георгиевич. Уже после войны он получил высшее образование и стал военным переводчиком. В качестве референта-переводчика он работал у Н.С. Хрущёва, маршалов Р.Я. Малиновского и А.А. Гречко, у начальника Генштаба М.В. Захарова.

В своей статье автор вспоминает о школе юнг 1940 года. Это было начало довоенного обучения молодёжи морскому делу. На более высокий и более ответственный уровень подготовки будущих моряков был направлен приказ Наркома ВМФ СССР Н.Г. Кузнецова от 25 мая 1942 года об учреждении «Школы юнг ВМФ» на Соловецких островах. Во время войны её окончили более 4000 (по некоторым данным – около 4 500) радистов, боцманов торпедных катеров, мотористов, рулевых. Более тысячи из них (по некоторым данным – около полутора тысяч) погибло в Великой Отечественной войне. Несколько выпускников этой школы стали Героями Советского Союза. Вот их имена: Александр Торцев, Виктор Кусков, Макар Бабиков, Иван Сивко, Вадим Моисеенко, Вадим Коробов.