Газета Завтра 154 (46 1996)

ЦЕЛИ "ВТОРОГО СТАРТА" Ю. Бялый

5 ноября — Б. Ельцину проведена операция аортокоронарного шунтирования;

7 ноября — Президент издал указ “О Дне согласия и примирения”.

Проведенная операция и грядущее скорое приобщение Ельцина к полноценной политической жизни открывают крайне значимый новый этап российской политической истории.

Президент очень непросто обеспечил свою легитимацию в качестве “первого лица государства” на новый срок. Он понес при этом значительные потери в собственном имидже и “команде”, а также раздал множество предвыборных обещаний, от возможности выполнения коих теперь будет зависеть уже не очередное переизбрание, а тот образ государственного деятеля, который войдет (или не войдет) в историю и память будущих поколений.

Последнее обстоятельство крайне важно. Оно, с одной стороны, “развязывает руки” для проведения крупномасштабных (и, значит, рискованных) социально-политических новаций без особой оглядки на изменения электоральной поддержки. С другой стороны, целью таких новаций должен быть качественный перелом российской ситуации к лучшему: Ельцин не из тех людей, которым безразлично — остаться “на скрижалях” Рузвельтом или Горбачевым. С третьей стороны, признанная политическая интуиция президента вовсе не означает гарантий того, что из “хотения, как лучше” — не получится “как всегда”. С четвертой стороны, в случае вероятных неудач нельзя исключить опасности скатывания главы государства к позиции “после нас — хоть потоп”. Таким образом, новый статус Ельцина после выборов и болезни означает и новые возможности, и новые риски.

Однако эти “статусные” риски отнюдь не единственные. Уже стали общим местом многочисленные (и справедливые) экспертные оценки российской ситуации как кризисно-катастрофической и в экономике, и в сфере права, и в социальной сфере и, главное, в сфере государственного управления. Ельцин, проведший свою выборную кампанию на мотивах манипулятивного социального раскола, вовсе не случайно еще до операции задал в качестве ключевых ориентиров своей новой политики укрепление власти и консолидацию общества. Заявления о готовности стать “президентом всех россиян” и крайне резкие, несмотря на болезнь, реакции на разворачивающуюся среди “соратников” властную свару — вряд ли стоит упрощенно трактовать в стиле заклинаний мультяшного кота Леопольда “давайте жить дружно”. Более того, речь здесь, похоже, не только и не столько о чистой власти (которую президент, конечно же, беззаветно любит и просто так не отдаст), сколько о возможности использовать власть для упомянутых новаций.

Возможно, что именно для этого Ельцин, начиная с весны, последовательно изменяет сам тип своей власти. На наших глазах президентское властвование как акробатическое византийское балансирование на противоречиях, притязаниях и аппетитах нескольких остро конкурирующих между собой групп (Коржаков против Грачева, Черномырдин против Сосковца и т.д.) — сменяется чем-то новым, пока не вполне проявленным, но заведомо иным. Полномочия Чубайса, известная свобода рук Черномырдина, изгнание Лебедя, назначение Березовского и ряд других громких явлений сегодняшней политической жизни — не просто тягостные обстоятельства болезни, а приметы этого самого “нового и иного”.

Прежний тип президентской власти на принципе “взаимного сдерживания кланов” исчерпал себя не только в смысле инструментальных возможностей балансирования, которые определялись объемами перераспределения съеживающейся ресурсной базы страны. Он в конечном итоге привел к почти завершенной “гармонии корпоративно-клановых сил”, принципиально блокирующей любое эффективное политическое, экономическое и социальное действие. Приватизация, законотворчество, чеченская война, внешнеполитические приоритеты — не было сферы, в которой любые попытки сделать что-либо значимое не наталкивались бы на равномощный отпор кланово-корпоративных конкурентов. Страна застыла в бездействии, питаясь соками собственного высыхающего тела, деградируя как государственный организм и опускаясь все глубже в кризисный хаос.

Президент сломал клановый баланс и взорвал эту ситуацию равновесного бездействия. Надолго или насовсем? И что уготовано на смену былому клановому равновесию? Предрекать рано, однако есть приметы, позволяющие сделать определенные предположения.

Прежде всего России нужны механизмы деятельной административно-политической власти, которые сегодня могут эффективно использоваться только президентом (привычные коллегиальные органы, выстроенные на инерции “равновесия и баланса сил”, заболтают любое решение). Эти механизмы должны им контролироваться и направляться, быть оперативными и независимыми от иных ветвей демократической властной оболочки с ее “разделением властей”. Подобные механизмы тем более необходимы именно сейчас, когда региональные выборы легитимируют через “всенародное избрание” новый губернаторский корпус, часть которого уже вовсе не склонна оглядываться на Москву и довольствоваться полномочиями из “договоров о разграничении”. В рамках нынешней Конституции эти механизмы могут быть созданы только в структурах администрации президента и учреждаемых лично им органов (СБ, СО). То, что сегодня делает Чубайс, — зачатки именно подобной исполнительной вертикали.

Далее, России необходимы механизмы эффективной экономической власти. Эти механизмы складываются из контролируемых государственным федеральным центром банково-финансовых структур и хозяйственных корпораций, по возможности сращенных в крупные финансово-промышленные группы. Именно такие структуры, корпорации и группы могут являться не только объектами юридически безупречных и подконтрольных госорганам масштабных иностранных инвестиций, но и самостоятельными инвестиционными субъектами внутреннего рынка и серьезными конкурентоспособными игроками на рынке внешнем. Становящаяся на наших глазах узкая группа банков, иногда иронически называемых “особоуполномоченными”, а также ряд суперконцернов как среди “естественных монополистов” (Газпром, РАО ЕЭС, ТРАНСНЕФТЬ и др.), так и среди “полумонополистов” (нефтяные “сестры”, рудные месторождения, металлургия) — потенциально могут стать именно такими федерально-контролируемыми механизмами экономической власти.

Наконец, для эффективной власти в сегодняшнем мире необходим тесный союз-прорастание между ее административно-политической и экономической ипостасями. Такой союз называется олигархией. Давайте будем честными: иные, неолигархические, инструменты властвования сейчас не работают. Прикрываются ли они ультрадемократическим флером англо-саксонского образца, оцениваются ли как вопиющие нарушения демократических норм в вариантах семейной олигархии Саддама Хусейна или саудовских принцев, но суть одна: в эпоху финансовой цивилизации в странах, признавших в качестве основы экономического порядка частную собственность и открывших свои рынки — власть всегда олигархична. Вопрос в другом: насколько олигархия дееспособна, консолидирована и подчиняется государственным интересам, а не интересам других своих политико-экономических партнеров. Иначе говоря, государственная она либо компрадорская.

В “цивилизованных” формах олигархия контролируется высшим легитимным властным центром, отождествляет себя с государственными целями и берет на себя полный груз государственной ответственности (“что хорошо для Америки, то хорошо для Форда”, а не наоборот). Думается, что дополнение в сегодняшней российской власти “старой” олигархии Черномырдина и т.п. молодыми и “зубастыми” фигурами “новой” олигархической генерации (Потанин, Березовский) несет для Ельцина именно такой смысл. И называется подобный тип власти авторитарной президентской республикой с консолидированной олигархической опорой.

Ключевые проблемы выстраивания президентом новой структуры власти, замкнутой в централистско-государственный олигархический альянс, заключаются в мучительном разрыве между острым пониманием необходимости такой структуры — и имиджем конкретных личностей, которые сегодня эту структуру наполняют и персонифицируют. Административно-исполнительную вертикаль строит “национальный аллерген” Чубайс с его несмываемым клеймом “ваучеризатора всей страны”. Централистский финансовый капитал олицетворяют Потанин и Березовский, право которых на присутствие в большой политике массовое сознание заранее ставит под сомнение не только потому, что молва приписывает им (во многом справедливо) приобретение состояния “за счет ограбления широких масс”, но и потому, что они пока ничем не доказали свои “некомпрадорские” наклонности. Черномырдин с его империей ТЭКа вовсе не является в глазах тех же масс олицетворением заботы о благе народном.

Трудно сказать, имелись ли у Ельцина для исполнения этих функций иные фигуры, которые были бы столь же квалифицированны и которым он мог бы в той же мере доверять после многократных политических измен последних лет. Но эти исполнители “имиджно уязвимы”, и свидетельство этой уязвимости — те непрерывные атаки со всех (либеральных, коммунистических, националистических и т.д.) политических азимутов, которые сейчас против них предпринимаются. Однако характер этих атак явно демонстрирует, что цели большинства атакующих отнюдь не ограничены нелюбовью к конкретным лицам.

Во-первых, Ельцина и его окружение старательно, если использовать язык политических интриг, “разводят”. Особенно ловко это делают наиболее “демократические” СМИ, и так, и сяк доказывая, что за время болезни Ельцина Черномырдин и Чубайс уже создали самодостаточные управляющие структуры, которые вовсе не нуждаются в сильном президенте. Во-вторых, главными целями атак являются вовсе не сами фигуры, а именно те структуры, которые ими строятся, и прежде всего “административная вертикаль” Чубайса, и “экономическая империя” Черномырдина.

Очень знаменательно, что ясное осознание благополучного исхода операции президента совпало с началом новой кампании СМИ по возвращению на российскую политическую сцену А. Лебедя. Есть веские основания предполагать, что в ближайшее время к этой отечественной кампании полновесно подключатся и западные радетели карьеры генерала. Не менее знаменательно, что в атаки на Чубайса и Черномырдина крупнейшие иностранные субъекты уже включились, и весьма активно. В ряде зарубежных экспертных оценок прямо говорится, что Чубайс слишким всерьез и профессионально выстраивает в России мощный властный центр, а Черномырдин становится политически опасен, поскольку Европа и некоторые страны СНГ уже сегодня оказываются слишком зависимы от диктата его ТЭКовской империи. Вряд ли случайны в этом свете и назойливые требования МВФ провести “реструктуризацию и демонополизацию” “Газпрома”, и его отказ в очередном транше кредита России. А президентская «административная вертикаль» оказывается именно в силу негативного имиджа Чубайса особенно уязвимой.

Ельцин начинает свой “второй старт” в очень тяжелых предлагаемых обстоятельствах, в которых — признаем честно — в максимальной мере виноват он сам как президент. У него сейчас, в отличие от 91-93 годов, почти бесспорный ресурс формальной легитимности. Но у него, опять-таки в отличие от тех лет, несравненно сниженный ресурс социального терпения и экономического “кнута и пряника”. И одновременно, и по тем же причинам, у его политических оппонентов как в системной оппозиции, так и в антисистемных кругах — намного выше ресурс социально-политической дестабилизации. Поэтому проблема выполнения хотя бы самых первоочередных массовых экономических обещаний и сохранения социального мира выходит для Ельцина на одно из первых мест.

Воистину медвежья “грация”, с которой президент начал налаживать “национальное согласие и примирение”, несколько пугает. Учитывая, что именно он сам несколько месяцев назад вел избирательную кампанию на основе “красно-белого” социального раскола, решение задачи социальной консолидации потребует от Ельцина усилий совсем другого уровня и содержания, чем декларированное в указе создание комиссий и объявление “дней”, “месячников” или “лет”. Удручающий запах “акций” застойных времен, исходящий от данного указа, не перешибить ни восстановлением памятников (пусть даже Дзержинскому на Лубянке), ни очередными монументами Зураба Церетели на темы жертв сталинских репрессий, ни возвращением почетного караула к Мавзолею.

Для воссоздания у большинства граждан образов государства и президента как “своего” государства и “своего” президента — необходимо пройти очень тяжелый и в чем-то именно искупительный путь. Вступит ли Ельцин на этот путь, сумеет ли по нему идти, какую часть сможет пройти — время покажет очень скоро.

Ю. БЯЛЫЙ