Газета Завтра 155 (47 1996)

«ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ» И ЕЕ КОМАНДА Сергей Соколкин

— 276-52-47?

— “Служба спасения” слушает!..

— У метро “Октябрьская” столкнулись три машины, зажало водителя, выезжайте…

— У меня дома захлопнулась железная дверь, помогите…

— Что делать? Хотят угнать мою машину.

— Девушка, у нас в подъезде пожар!

— В нашем подъезде собака, она всех кусает, не дает пройти в квартиру, сделайте что-нибудь…

— Алло, не волнуйтесь, говорите точный адрес. Так. Спасатели будут у вас через двадцать минут.

* * *

Это телефонные будни справочно-информационного центра “Службы спасения”, принимающего различную информацию обо всех чрезвычайных ситуациях и происшествиях в городе Москве. Девушки-операторы передают ее оперативному дежурному, который по необходимости подключает к разрешению задачи соответствующие службы — “скорую помощь”, газовую службу, ГАИ, ФСБ, “пожарную”…

Так было вначале. Однако потом появилась необходимость в создании собственных “Групп немедленного реагирования”. И вот у “Службы спасения” появились свои оперативные средства передвижения — серенький “Москвич-2141”, “Газель”, периодически стоящая на ремонте, и гордость службы — “лендровер дефендер” белого, как “скорая помощь”, цвета — мощный вездеход (в чем потом я лично смогу убедиться) с романтическими позывными “Спасатель-201”.

С пресс-атташе службы спасения Александром Копысовым, совсем еще молодым и отнюдь не гераклова телосложения человеком, я связался довольно легко по телефону. Договорились о встрече. “Завтра” — это газета, которая раньше называлась “День”? — скорее уточнил, чем поинтересовался Александр. “Только давайте без политики, сейчас многие хотят перетянуть нас на свою сторону, а мы просто работаем”. “Хорошо. Обещаю вам!” — ответил я, с искренним удивлением соображая, каким, интересно, боком можно вставить сюда Лужкова или Ельцина…

* * *

И вот я на улице Абельмановской у красивого двухэтажного дома с табличкой “Центр гибких технологий безопасности”. Название понравилось (как в кино), хотя сути, честно говоря, не прояснило. Строгая пропускная система, оборудованная телемониторами, в которых видна вся прилегающая территория, вооруженная охрана в синих фирменных комбинезонах с нашивками и надписью на спине “Служба спасения”. Впрочем, в такие комбинезоны одеты все “спасатели”, выезжающие на “дело”. В глаза бросается поразительная молодость всех ребят. Почему-то здесь, в таком месте, она особенно заметна.

Дежурный смотрит мое редакционное удостоверение, записывает фамилию и выдает временный пропуск, карточку посетителя, которая специальной прищепкой крепится на одежду. Сразу распрямляется спина, чувствую себя “официальным лицом”: так, наверное, ходит… Марчелло Мастрояни на фестивале “Кинотавр”…

* * *

Пока я проходил все необходимые формальности, знакомился с содержанием необыкновенного дома, чем-то напоминающего крепость (свет внутрь не проникает, все окна первого этажа закрыты плотными жалюзями, освещение искусственное), со своим телеобзором, со своей автономной столовой, со своим магазином, продающим различные рации и другое радиооборудование, пока смотрел видеоролики проведенных службой операций (все вызовы и проделанную работу записывает на видеокамеру кто-нибудь из спасателей), пока разговаривал с Александром, с оперативным дежурным, с девушкой-оператором — мой поезд ушел… Спасатели уехали на задание. Что делать? Ждите, успокоили меня, они приедут через час, два, пять часов — но приедут.

* * *

А не могу я поймать их где-нибудь в Москве? — осеняю себя вопросом. Можете, если успеете, озадачивают меня ответом. Следующий вызов — с проспекта Маршала Жукова. Выбегаю за дверь, захватив с собой по ошибке кепку Копысова…

Такси тут же попадает в пробку. Скопище машин, трамваев. Вылезаю, бегу к метро. Оказывается, на трамвайных путях столкнулись легковая и грузовая машины. “Жертв нет. “Служба спасения” не нужна”. — машинально констатирую про себя…

* * *

Выхожу из метро “Полежаевская”. Троллейбусов, как и ожидалось, нет. Боюсь, что уже опоздал. Ловлю частников. Ехать недалеко, но запрашивают такую сумму, что я, человек вообще-то не кровожадный, в запале желаю им стать клиентами “Службы спасения”… Наконец останавливается лихой мужик на гремящем драндулете, напоминающем гибрид бронепоезда с инвалидкой, и сия небритая физиономия уверяет, что довезет меня куда угодно, хоть на Ваганьковское кладбище, если я дам ему только опохмелиться… Однако везет, куда ему сказано.

* * *

Захлопнув дверку “броневика”, поворачиваюсь лицом к дому, пытаясь высчитать, на каком этаже находится квартира, где ждут (или уже дождались, а то и проводили) спасателей. Вдруг слышу голос сверху: — “Вы из “Службы спасения”?.. Значит, я их опередил… И точно: через минуту показывается подскакивающий на дворовых колдобинах белый “лендровер” с синей мигалкой.

* * *

Командира экипажа зовут Денис Таежный, он бывший вертолетчик, офицер, его лично пригласил на работу начальник “Службы спасения” — так говорили мне в центре перед моим уходом.

* * *

— Простите, вы Денис? — обращаюсь я к невысокому, крепко сбитому молодому парню, первым выскочившему из машины. — Я журналист, вам передавали?

— А, здравствуйте, пойдемте с нами!

Бегом поднимаемся на четвертый этаж (у ребят это уже пятый вызов), где нас ждет расстроенная, еле сдерживающая слезы пожилая женщина. Ее вчера выписали из больницы. Опираясь на костыли, запинаясь, она рассказывает, что в трамвае, на котором она ехала домой, у нее вытащили кошелек, в нем почти не было денег, но были ключи от квартиры и кое-какие медицинские документы. Благо, пенсионное удостоверение она держала отдельно. Прописку свою она тоже сейчас подтвердить не может — паспорт находится в квартире…

— А зачем прописка? — не понимаю я.

— Как зачем? — говорит Денис. — Тут-то, конечно, дело ясное, но ведь бывают и другие случаи. А вдруг мы откроем дверь не хозяевам, а бандитам, грабителям? Поэтому смотрим прописку, просим написать заявление на нашем бланке, заносим туда данные паспорта.

А женщина стоит, мнется, как бы оправдывается за то, что она отвлекает людей от дела: “Я вчера, как обнаружила пропажу ключей, позвала слесаря из ЖЭКа. Металлическую дверь он, конечно, открыть не смог и сходил за веревкой, чтобы спуститься с пятого этажа ко мне на четвертый. У меня ведь и окно-то на кухне открыто… Но соседи его не пустили, сказав, что не хотят отвечать, если он разобьется…”

— Так где ж вы ночевали? — вырвалось у меня.

Женщина опустила голову, и из усталых глаз на бетонный немытый пол упала маленькая слезинка.

* * *

“Службе спасения”, вооруженной кучей лицензий и других официальных документов, с которой были журналист (тоже с документами) с диктофоном и оператор с видеокамерой, а главное, бедная измученная женщина, все-таки удалось убедить верхних соседей в необходимости открыть дверь и разрешить воспользоваться их окном для спуска на нижний этаж.

* * *

… В проеме железной двери верхних соседей закрепили огромный лом, к которому привязали прочную капроновую веревку, страхующую спасателя, облаченного в альпинистское снаряжение. В окно спустили веревочную лестницу со светоотражателями (для работы в ночное время), по которой самый молодой член экипажа (ему 24 года), то и дело улыбающийся и рассказывающий веселые байки, Сергей Орлов спустился на четвертый этаж. Окно было открыто, но протиснуться в него Сергей не мог — что-то мешало изнутри квартиры (а разбивать стекло в доме небогатого человека, по нашим временам, конечно, дороговато). Как потом рассказал Сергей, на подоконнике и примыкающем к нему столе стояли посуда, цветы, тут же была гладильная доска, все это и не давало окну открыться. Пришлось ребятам просить у соседей швабру, уверять, что с ней ничего не случиться, а в это время Сергей висел на отвесной стене. И вот уже он орудует шваброй в прорези окна, фехтует с кем-то невидимым и злым, не дающим ему открыть раму, а затем и заветную дверь. Но, наконец-то, тарелки сдались, цветы отступили, и спасатель шагнул в квартиру. Зеваки разошлись. Никто не упал, не разбился, в общем, как сказал один из подростков, ничего интересного…

* * *

Ребята грузят свое снаряжение в машину. Они немногословны, сдержанны. Сергей доволен “еще и тем, что ни одна тарелочка не разбилась”… Хозяйка будет долго вспоминать парней с благодарностью. Кстати, денег с нее не взяли ни копейки. Ей самой бы впору их дать…

* * *

— Вы и дальше с нами? — спрашивает Денис. — Да, если не помешаю. Я уже начинаю осваиваться в спартанской обстановке “лендровера”. В салоне сильно пахнет бензином, маслом, на ухабах гремит железо.

— Мы же с собой возим полный “джентльменский набор” — инструменты, пилы, ломы, генератор, шланги, тросы и много чего еще…

— Кстати, вам не жестко сидеть? Под вами бронежилеты… — в разговор вступает Дмитрий Котов, врач экипажа.

— ???

— Да, да, иногда нужны и они. Был у нас случай. Родители уехали на дачу, должны были вернуться через два дня, а приехали раньше. А сынок в тот день привел девочку, ну и развлекались они там. Он в дверной глазок увидел родителей, открыть боится. А они тоже войти не могут, железная дверь закрыта изнутри. Хозяева заволновались, сын признаков жизни не подает, не откликается. Вызвали нас. Решили мы влезть через окно — благо, решеток не было. А он то ли обкуренный был, то ли поддатый, только как увидел людей в окне восьмого этажа — схватил ружье. Слава Богу, промазал. У нас у самих теперь пистолеты есть…

* * *

“Служба спасения”, “Спасателю-201”…

— “Спасатель-201”, слушаем!

— Примите новый вызов. Улица Коминтерна…

— Понятно, едем.

“Это в районе Медведкова, проедем через Северянинский мост, я, кстати, там капроновый трос видел на две с половиной тонны, надо бы заехать купить потом”, — говорит на ходу Денис. Ребята с ним соглашаются.

* * *

Приезжаем. Самая банальная история. В квартире живет старик-инвалид, ветеран войны. С ним дочь. Закрыли металлическую дверь на сейфовый замок, стали открывать, а ключ сломался и часть его осталась внутри замка. Ни войти, ни выйти из квартиры.

— Вы еще никогда не видели, как мы с искоркой работаем? — улыбается врач Дмитрий.

— С какой искоркой? — не понимаю я.

— Это мы так ласково пилу-болгарку называем. Перепиливает любую дверь, любой замок…

— Что, прямо напополам?..

— Да нет, в этом нет нужды.

Делается все это так…

Далее он рассказывает о технологии операции, но я ее здесь, разумеется, не описываю…

Подходим к двери. Ребята объясняют через дверь запертым хозяевам план действий, предлагают спилить язычок замка. Те — ни в какую. Умоляют замок не ломать, просят что-нибудь сделать, но ничего не ломать. Говорят, что у них есть запасные ключи (а зачем они?). Но на всякий случай Сергей бежит на улицу, они бросают ему связку с балкона. Денис принимает решение выковыривать ключ из замка при помощи всяких проволочек, отверток и прочих средств. Через двадцать три минуты перестукиваний, перешептываний, чертыханий дверь открыта.

* * *

Опять грузимся. Пока вызовов нет, едем на базу. По пути видим покосившуюся иномарку. Рядом — молодую женщину с мобильным телефоном. Тормозим, выходим, интересуемся, что случилось. “Лопнула камера”. Сил снять колесо у женщины не хватило, и она стоит и звонит в… “Службу спасения”.

— Очень удивилась, — не то смеется, не то плачет она, — когда увидела вас через секунду после звонка…

Полторы минуты работы — и мы едем дальше.

* * *

Прошу рассказать о других событиях из их практики. Они соглашаются.

… Это было около месяца назад. Два негодяя завлекли к себе домой с улицы незнакомую девушку. Истязали ее в течение суток, а когда надоела, просто выбили окно и выбросили несчастную на улицу. Хорошо, что этаж был только второй, но все равно было много ушибов и переломов. Эксперты отвезли в ближайшую больницу, а преступники, закрывшись за железной дверью, продолжали пьянствовать и курить травку. Прибывшая милиция не смогла проникнуть в квартиру.

Потребовалась помощь “Службы спасения”. Взвизгнула электропила “болгарка” и… дверь открылась, остальное, как говорится, было делом техники.

* * *

— А есть ли проблемы во время работы, каковы взаимоотношения с другими службами, с той же “Скорой помощью”? — спросил я Дмитрия Котова.

— Когда мы оказываемся на месте происшествия первыми, то людей, нуждающихся в “скорой”, передаем ей уже в “стабильном состоянии”: обезболенных, со снятым болевым шоком, с наложенными шинами… Мы даже сами вносим пациента в машину. Но тут начинаются сложности: мы, естественно, отдаем медикам свой “инвентарь” — те же шины, а они нам не могут возместить его, потому что у них есть такое распоряжение. Их шины пронумерованы, проштампованы. И вот из-за этой банальной проблемы нам приходится беспокоить больного, причинять ему снова боль, одевая и снимая шины, затрачивая драгоценное время. Зачем мы торопимся зашинировать его, зачем порой лезем в квартиру через окно, спешим, если потом все заново переделываем… Обидно. Распоряжения должны создавать отлаженность в работе, а не наоборот. Ведь мы не требуем возврата лекарств, которые уже дали пациенту, они у нас есть, но стандартными шинами-то можно обменяться, пожать друг другу руки и ехать работать дальше…

* * *

Общегородская “Служба спасения” была введена в действие полгода назад. Она стала первой очередью создаваемой в Москве системы общественной безопасности города, в которую в будущем должны войти все коммунальные, аварийные и оперативные службы. Служба спасения — это как бы глаза и уши города, так как сюда по пяти каналам связи поступают от граждан сообщения о чрезвычайных происшествиях. Это городской телефон: 276-52-47. Это телефоны Би-Лайн: 911. Телефоны Московской сотовой связи: 007 и телефон АСВТ радиокомпании: 999. Кроме того, служба спасения активно сотрудничает с автомобилистами, установившими на свои машины радиостанции любительского диапазона 27 мегагерц, таких водителей сейчас в Москве около пяти тысяч. Когда они видят на улице чрезвычайные происшествия: неработающие светофоры, случаи угона автомобиля, возгорания, дорожно-транспортные происшествия — сообщают об этом в “Службу спасения”.

Собственно такой опыт есть во всем мире. Эти люди, работающие в общегражданском Си-би (Ситизен Бэнд) диапазоне, — добровольные помощники спасателей. Ежедневно от них поступает информация в среднем о трехстах “пробках”, и она доходит сюда гораздо оперативнее, чем в милицию или, если пожар, в пожарную службу.

* * *

На мой вопрос: зачем нужна служба, дублирующая действия других оперативных структур, Александр Копысов ответил:

— Как показывает практика, возникает много ситуаций, где ни одна из служб — 01, 02, 03, 04 — помочь не может. И не потому, что нет у нее желания, умения или средств, а потому что это, в соответствии с нашими узковедомственными принципами к ним не относиться. Приведу известный пример. Ребенок спит. Мать вышла на минутку к соседям. И входная дверь от ветра захлопнулась. А на плите в это время варится суп. Мать обнаруживает закрытую дверь и понимает, что может быть пожар, утечка газа и т. д. Она звонит 01. Ей говорят: пожара пока нет? Когда будет — звоните. Звонит 02. Спрашивают: криминального ничего нет? Тогда это не наше дело. Набирает 03. Там интересуются: ребенок пострадал? Нет? При чем тогда здесь мы? Звонит 04. Строгим голосом уточняют: запах газа вы уже чувствуете? Если нет — не мешайте работать. То есть обращаться объективно не к кому, а проблема ведь есть. И таких примеров — масса. Вот наши ребята недавно выезжали на пожар в старом доме. Все службы отработали хорошо. Милиция оцепила место происшествия. Пожарные быстро затушили пламя. Сотрудники “Скорой помощи” отвезли пострадавших в больницу. Все. Но на улице остались десятки людей. Ночь. Холодно. Люди остались со своим скарбом, с детьми. Куда им деваться? Надо решить вопрос размещения их в гостиницах, связаться с родственниками, оповестить общественность для помощи пострадавшим. И в этом случае опять нужна “Служба спасения”!

Еще пример. В пятнадцатиметровый канализационный колодец провалился старый человек. По идее, его могли вытащить многие. Но никто не давал гарантии, что при этом он не сломает себе позвоночник. Приехала наша служба и при помощи альпинистской обвязки вытащила его. Был случай, когда из археологических раскопок в Подмосковье вытащили упавшую туда лошадь. Кстати, в Подмосковье наша служба приезжает обычно раньше, чем местная “скорая”. Был случай, когда пацана засыпало в карьере, где он играл. К тому же он, бедняга, падая, сломал себе ногу. А “Скорая помощь” туда просто не могла пробраться. Но наш “лендровер” сумел. И ребята около километра несли его на руках до машины “Скорой помощи”.

* * *

Всего в “Службе спасения” работает тридцать спасателей, которым помогают двадцать семь девушек-операторов, принимающих ежедневно до трех тысяч сигналов ЧП. Работают спасатели сутки через двое, девушки — сутки через трое. Ежедневно в Москве на дежурстве находятся две группы оперативного реагирования — по пять человек в каждой. Здесь нет специализации — каждый может все, проходят предварительную комплексную подготовку. В нее входят кинологические, альпинистские, медицинские, боевые (рукопашный бой), огневые (стрельба), подводные навыки. Еще здесь начинают обучать основам юриспруденции и психологии. У каждого спасателя имеется квалификационная книжка, где записано все, что он умеет, и в какой степени. Свою квалификацию спасатель должен подтверждать каждые полгода.

* * *

Все ребята из службы корректны, улыбчивы, подтянуты. Разговаривают, в отличие, скажем, от многих милиционеров, со всеми на “вы”, чем дополнительно производят на тех, кто к ним обратился, хорошее впечатление. Надо думать, достается это не так уж просто, ведь в день они выезжают на вызовы от двадцати до тридцати раз. Причем, взламывание дверей или спускание с одного этажа на другой по веревочной лестнице — самое рядовое для них занятие. Приходится и доставать из разбившихся машин “зажатых” пассажиров, и видеть кровь, и слышать предсмертные стоны…

* * *

Символом “Службы спасения” является летучая мышь — животное, способное ориентироваться и на свету, и во тьме. Недаром во многих сказках и легендах именно они охраняют сокровища. Глобус над мышью на знаке службы символизирует как бы глобальность решаемых ею проблем. А ключ в лапах у мыши — символ открытой двери. Символ спасения.

* * *

Вся помощь при чрезвычайных происшествиях оказывается бесплатно. Что же относится к чрезвычайным происшествиям? Это когда человеку за железной дверью стало плохо, когда там ребенок, когда остался включенным газ, утюг или в ванну набирается вода. Когда около больного находится собака, не подпускающая к нему медиков… Были даже случаи, когда люди обнаруживали в своей квартире невесть откуда заползшую в дом змею…

Я был очень удивлен, узнав, что главным критерием отбора сотрудников службы спасения является не только высший профессионализм (это само собой), но прежде всего — человечность, моральные качества претендента в спасатели. Потому что, когда человек при помощи альпинистского снаряжения проникает в квартиру и остается там один, должна быть гарантия, что он не искусится на кражу, или открыв чью-то дверь, не снимет слепок замка и не наведет на нее воров.

После тестирования и анкетирования будущего сотрудника (кстати, руководящий состав службы целиком состоит из бывших сотрудников КГБ, МВД и спецназа) новички проходят с опытными инструкторами проверку на профпригодность. Потом их берут с собой на вызовы в качестве зрителей (как меня), далее как помощников.

* * *

Приезжал в “Службу спасения” Лужков. Ходил, смотрел. Все ему понравилось. Похвалил и уехал. Но денег не дал. Нету-с. Это ведь не команда скульптора Церетели…

И Черномырдин был тоже. Тоже понравилось. Тоже ходил, смотрел. Порекомендовал “развивать этот опыт на территории всей России”. Но денег тоже не дал. Нету-с. Это ведь не команда, руководимая Яндарбиевым.

* * *

“Служба спасения” была образована на базе АО “Центр гибких технологий безопасности”. ЦГТБ начиная с 1990 года, когда был образован, занимался производством систем безопасности для банков и государственных учреждений. Это бронированные машины, сейфы, системы контроля над инкассаторскими машинами. Его услугами пользовались как частные, так и государственные организации, а руководителя Центра Александра Шабалова знали очень многие, в том числе и в правительстве Москвы и России. И когда он предложил создать “Службу спасения”, его поддержали. Он и стал ее руководителем. Но было оговорено: ЦГТБ — это центр, где конструкторы, инженеры, техники занимаются производством систем безопасности, а “Служба спасения” — это муниципальная служба: спасатели, операторы, справочно-информационный узел. И эти два подразделения практически не имеют ничего общего, но поскольку нет денег на строительство здания для новой службы, спасатели занимают часть здания ЦГТБ. Благо, руководитель у тех и других — одно и то же лицо. Вот ему и приходится идти на парадоксальные, с точки зрения бизнесмена, шаги: сокращать людей, зарабатывающих деньги, ради людей, занимающихся спасением. Даже замечательный белый “лендровер” — это ведь бывшая инкассаторская машина АО ЦГТБ.

От правительства с 6 февраля (дата образования службы) “Служба спасения” не получила ни копейки. АО ЦГТБ выступил как подрядчик. А ведь работа службы стоит миллионы рублей ежедневно. Поэтому надо было либо закрываться, либо начинать активно использовать “жировые запасы” АО ЦГТБ, что и сделал Шабалов, но эти запасы не вечны, и если “Служба спасения” не будет включена в бюджет 1997 года, то мэр Лужков, потеряв, не дай Бог, однажды ключи от своей бронированной двери, рискует уже не попасть к себе домой. Придется ему… строить себе новый дом. И еще. Не может акционерное объединение курировать безопасность Москвы!

* * *

В жизни у Шабалова была страшная огромная личная трагедия: погибла в дорожно-транспортном происшествии трехлетняя дочь, умерла прямо на отцовских руках. Трагедия произошла на границе Москвы и Подмосковья. И пока службы выясняли кому из них действовать, пока “Скорая” решала, куда отвезти ребенка, пока искали дежурного хирурга, малышки не стало. Поэтому организация этой службы, ее бесперебойная и честная работа — для Шабалова отцовский долг, дело жизни. И он смог организовать его на достойном профессиональном уровне. Раньше он, бывший оперативник, работал в органах госбезопасности.

* * *

Но вот что странно. Служба ежедневно работает, машины выезжают, люди звонят, даже указы мэра — все у нее есть, а вот на бумаге службы как бы и нет. Статуса “Службы спасения” не существует. Этакий Летучий Голландец с летучей мышью на знамени…

* * *

Разговаривая с оперативным дежурным, с девочками-операторами, с ребятами-спасателями, я пытался понять: кто же они, почему здесь работают, почему не ринулись в бизнес, в охранные структуры (с их-то подготовкой), в рэкет, в конце концов? Кстати, зарплата спасателя едва превышает миллион рублей в месяц. Их немногословные ответы, пожатия плечами и застенчивые улыбки сводились, кажется, к одному: все мы чуток “не от мира сего”, все мы на этом зацикленные… Это верно. Все они — врачи, офицеры, инженеры — по той или иной причине оказались ненужными нынешней системе. А тратить силы, опыт, мечты на охрану рынка нормальным людям не хочется. Здесь же возможность самому делать дело, создавать службу, несущую людям добро, возвращать в семьи покой и стабильность. А еще так устроен наш русский человек, что всегда хочет чувствовать рядом плечо друга.

— Экипаж — это одна семья, мы сутки вместе, мы понимаем друг друга без слов, мы самые близкие люди, — сказал на прощание Дмитрий Котов, — Жаль, что жены не всегда так думают…

* * *

И последнее. Вы запомнили телефон “Службы спасения”? Это непросто, поскольку он семизначный: 276-52-47. Служба неоднократно обращается к руководству Москвы и МГТС с просьбой сделать этот телефон трехзначным (легкозапоминающимся), как это есть в других странах. Например, 911, но им объяснили, что это невозможно до 1006 (?) года. Тогда попросили спасатели, сделать этот семизначный телефон хотя бы многоканальным, ведь он никогда не должен быть занят, порою счет идет на секунды. Им обещали. И только… А надо-то — всего лишь провести тридцать метров кабеля от близлежащего здания “Оптоволокна”.

…”Службу спасения” надо спасти.