Газета Завтра 26 (1178 2016)

Надежда Ламанова

Надежда Ламанова

Галина Иванкина

театр Культура Общество

о модельере, которому верил Станиславский

"Та богиня — мраморная,

Нарядить — от Лáмановой…"

Марина Цветаева

…Эпиграфом стоит фраза, написанная женщиной, мало что понимавшей в моде — во всём этом чулочно-платочном, дамском счастье. Быт Марина Ивановна тоже люто ненавидела. Вместе с тем поэтесса называет Ламанову в качестве ясной константы. Если богиня — то от Ламановой. Кто такая? Сейчас о ней вспоминают разве что коллекционеры винтажа, театроведы и любители Серебряного века. Старинные моды кажутся нам чем-то забавным и уж точно — несерьёзным. Факультативным. Все видели портрет Марии Ермоловой в роскошном и строгом платье, но знать имя той, кто пошила облачение для великой актрисы — зачем? Московская богачка Евфимия Носова позирует Константину Сомову в изящном наряде — минорное чёрное кружево на фоне светлого атласа. Кто соорудил это увековеченное чудо? Оба знаменитых платья — от Ламановой. Историческая память избирательна, однако у нас есть возможность её дополнить и расцветить.

С 8 июня по 21 августа в московском Музее Моды (ул. Ильинка, дом 4, Гостиный двор, подъезд 1, этаж 2) работает выставка "Модельер, которому верил Станиславский. К 155-летию со дня рождения Надежды Петровны Ламановой. Театральный костюм из коллекции Музея МХАТ". Талант её был многогранен: одеяния придворных дам, блеск миллионщиц, капризы богемы… а потом, уже после Революции — создание методологической базы для советского легпрома и, разумеется, театральные изыски. Высший пилотаж, ибо гармония повседневного платья (пусть даже парадного) и смысл, вкладываемый в сценический образ, — это противоположные ипостаси. Всё, что прекрасно выглядит в гостиной или на балу, теряется и "линяет" при свете софитов. Тут важен взгляд из ложи и — с галёрки.

Карьера Надежды Ламановой была стремительной и достойной восхищения. Она родилась 14 декабря 1861 года в деревне Шутилово под Нижним Новгородом в семье обедневшего дворянина. Смерть родителей и обязанность заботиться о младших сёстрах принудили двадцатилетнюю дворянку подумать о заработке. В те годы славилась выпускницами московская Школа кройки и шитья Ольги Суворовой. Проучившись в этом учебном заведении два года, Надежда Ламанова устроилась в мастерскую госпожи Войткевич. В 1885 году одарённая девушка смогла открыть собственное ателье, а уже спустя десять лет Надежда Ламанова — поставщик двора Его Величества. Заказчицей Ламановой становится молодая государыня, что свидетельствовало о величайшем признании. Императрица имела возможность шить наряды в Париже и Лондоне, а если уж в России — то в Петербурге. Москва считалась провинциальным, купеческим городом с "дурными манерами" и нерационально устроенной жизнью, но тем не менее Александра Фёдоровна часто обращалась именно к москвичке Ламановой. Среди клиенток — весь аристократический бомонд, жёны промышленников, знаменитые актрисы. Почему так? Что заставляло пресыщенную, издавна помешанную на галломании публику устремляться к русской мастерице?

Вещи от Ламановой отличались точным кроем, разнообразием фактур и отделок — атлас, бархат, газ, кружево, ручная и машинная вышивка, стеклярус, аппликации. Умело скроенная и с любовью оформленная одежда превращала любую неказистую женщину в грациозную фею. В этом-то и заключался основной талант Ламановой: она уверяла, что плохих фигур попросту не существует, тогда как большинство модельеров обожают исключительно "себя в искусстве", предлагая "толпе" вписываться в очередное направление. Вам не идут вещи от кутюрье NN? Тем хуже для вас! Хорошо зная женские прихоти, Ламанова создавала одежду с учётом личностных качеств заказчицы. Не просто изобретала банты и шлейфы, но лепила самоценный образ. Барыни часто сетовали, что Надежда Петровна мучает их во время примерок — она каждый раз добивалась идеальной посадки.

В 1902 году Надежда Ламанова, наряду с признанными французскими фирмами, успешно участвовала в Первой международной выставке исторических и современных костюмов в Таврическом дворце. В начале 1910-х сам Поль Пуаре, "диктатор стиля", удостоил Надежду Ламанову личной встречи — французский модельер выразил восхищение русской коллегой. Впоследствии он напишет: "Мысленно проезжая по Москве, не могу не остановиться у дома мод мадам Ламановой, знаменитой портнихи тех прекрасных времён, с которой я дружил и о которой всегда вспоминаю с тёплым чувством. Она открыла мне всю фантасмагорию Москвы, этого преддверия Востока. Как сейчас я вижу иконы, Кремль, миниатюрные колокольни Василия Блаженного, извозчиков, гигантских осетров, икру на льду, чудесную коллекцию современной живописи господина Щукина и вечера в "Яре". Частная жизнь Ламановой также складывалась удачно: её мужем был Андрей Павлович Каютов — импозантный мужчина, юрист, управляющий московским отделением "России" — знаменитого страхового общества. Каютов слыл утончённым интеллектуалом, умницей. Их брак оказался на удивление крепким. Почему — на удивление? В Серебряном веке само понятие "супружеская верность" вызывало зевоту или смешки. Мораль трещала по швам под звуки канкана и визг шансонеток…

С 1901 года Надежда Петровна создавала театральные костюмы для МХАТа. В этом был особый риск — не всякая аристократка захочет одеваться там, где привечают лицедеев, однако Ламанова не побоялась растерять часть своей высокородной клиентуры. Впрочем, театральная публика тоже оказалась с норовом — ведущие МХАТовки не меньше, чем фрейлины, желали выглядеть эффектно, а выстаивать по три часа на примерках не любили. "Сегодня я буду вечером у Ламановой говорить о тряпках для пьесы — скучно", — писала Ольга Книппер-Чехова. Но не всё так мрачно: "От всей души, нежно благодарю Вас, обнимаю и целую за Ваши чудесные создания, которые так помогают мне в моей трудной роли". Станиславский называл Надежду Петровну "незаменимой". Помимо всего прочего, она обладала стойким характером и, как настоящая дворянка, умела претерпевать любые трудности.

В советское время утверждалось: Ламанова приняла большевизм чуть ли не с радостью — на деле это было, скорее, христианским приятием любого испытания, ниспосылаемого судьбой. Сложновато представить, чтобы поставщица двора махала красными знамёнами и летела крушить старорежимные порядки. Больше того, в 1918 году "царицыну портниху" препроводили в Бутырку. Революция всегда третирует свергнутую элиту, не очень-то разбираясь в людях. У Ламановой, к счастью, нашлись влиятельные покровители: пролетарский писатель Максим Горький и его гражданская жена — Мария Андреева. Казалось бы, разобиженная "портниха" могла уехать в Париж и открыть свой дом моды, аккурат рядом с Полем Пуаре, но Ламанова предпочла иной путь. Уже в 1919 году открылись "Мастерские современного костюма" при Наркомпросе, а среди гуманитарной интеллигенции начались диспуты по вопросу "Какой должна быть одежда сознательного пролетария?". Поставленная Анатолием Луначарским во главе советской моды, Ламанова и тут нашла выход. Нет средств? Для гения — не проблема. Со своими платьями, пошитыми из крестьянских рушников, она завоевала Гран-При на Всемирной выставке 1925 года: интерес к русскому стилю — и к советскому социальному эксперименту — прослеживался тогда во всём мире. Сёстры Лиля Брик и Эльза Триоле с удовольствием позировали в этих простых, но оригинальных нарядах. Ламанова торопится жить и работать — в творческом союзе со скульптором Верой Мухиной она издаёт альбом выкроек: по ним можно было сшить модное платье из широкого крестьянского платка или же из владимирских полотенец. Пальто? Из солдатского сукна. Здесь же — новации, вроде пионерской формы и одежды для спорта. Когда-то она творила, имея колоссальный выбор тканей и фурнитуры, теперь — научилась делать шедевры из любых подручных материалов.

Главным в её судьбе оставался театр — он давал ей не только средства к пропитанию, но и шанс выжить в сложной обстановке: все помнили и её дворянское происхождение, и близость к первым лицам империи. Ламанова не роптала — она трудилась. На выставке вы сможете увидеть костюмы, созданные для "Женитьбы Фигаро" (1927) и "Анны Карениной" (1937) — советская культура брала из кладовых памяти всё лучшее, воспитывая массы в преклонении перед высокой классикой. Мода представлялась чем-то малозначительным, а вот театр объявили мощнейшим дидактическим средством. "Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами", — полагали Ильф и Петров. Ателье, модистки и прочие "закройщики из Торжка" принадлежали к маленькому миру, тогда как театр наравне с домнами, паровозами и архитектурными дерзаниями относился, безусловно, к миру большому. Выдумывать шляпы для героинь Теккерея, Диккенса, Чехова — это жить в том самом большом мире, где реют знамёна и созидается тяжёлая индустрия. Это — цивилизационный прорыв, совершаемый первым в мире социалистическим государством. Наигравшись в "пролетарскую вольницу", наша культура сделала резкий разворот в сторону устойчивой традиции, вернув себе дворянский политес, колонны и бархатные шторы. Костюмы к "Женитьбе Фигаро" (художник Александр Головин) избыточно ярки и напоминают балаганные действа — реальность Галантного Века была куда скромнее, однако это хорошо вписывается в эстетику 1920-х годов с их буффонадой и размашистыми движениями. А вот пышные и при этом изящные наряды для "Анны Карениной" (художник — Владимир Дмитриев) полностью отражают художественную парадигму сталинской эпохи.

Кроме того, посетитель выставки может ознакомиться с программками и афишами, фотографиями и портретами, вспомнить имена артистов и даже посмотреть на небольшом экране постановку — например, всё ту же "Анну Каренину" с Аллой Тарасовой в главной роли. Занимательны и документы — эти бесстрастные свидетели времени: за стеклом автобиография Ламановой. Лапидарное описание со сглаженными углами — ни слова о царице! Современная пресса, любящая протаскивать огрехи и подлости советского режима, часто акцентируется на моменте смерти Ламановой: мол, прекрасного человека "забыли", как хрестоматийного Фирса. Действительно, её оставили, предали. Бросили одну — в суматохе страшной осени 1941 года, когда творческая прослойка устремилась в эвакуацию, но все претензии следует адресовать не Совдепу, а конкретно коллегам Ламановой. Восьмидесятилетняя женщина скончалась от сердечного приступа, на скамейке. Правда, незадолго до этого она сказала своей приятельнице Вере Мухиной: "Я скоро умру — у меня ведь осталось только две капли духов Coty".

Илл. Анна Каренина (Алла Тарасова), 1937 год. Автор костюма – Надежда Ламанова.