Газета Завтра 28 (1232 2017)

Русское слово

Русское слово

Владимир Бондаренко

13 июля 2017 0

Почему сегодня русская литература не в чести у власть имущих? Почему по телевидению нет ни литературных вечеров, ни дискуссий с писателями и поэтами? Почему давно отменены поездки писателей по стране с выступлениями и концертами через Бюро пропаганды? Почему нет государственной поддержки ни художественным журналам, ни издательствам, почему по всей России закрываются книжные магазины и библиотеки?

В своё время император Николай I после встречи с Пушкиным сказал своим придворным: сегодня разговаривал с умнейшим человеком. С каким из умнейших писателей хоть раз беседовал Владимир Путин: не спеша, один на один?

Русскую литературу, и не только современную, но классическую, давно уже не жалуют власти всех мастей. И я понимаю, почему. Литература им неподвластна. Денежное влияние можно контролировать, чиновничья власть управляется строго по вертикали, а что ты сделаешь гениальному поэту, будь то Юрий Кузнецов или Иосиф Бродский, когда он говорит неугодное властям? Разве что расстреляешь или посадишь в тюрьму, но это по нынешним временам неполиткорректно. И поэтому большая русская литература выведена за скобки, в сферу или развлечения, или элитарной игры. "Глаголом жечь сердца людей", пророчествовать — ныне строго не допускается.

Россия всегда, во все века жила Словом, большой Идеей. Поразительно верно об этом написал наш гений Николай Гумилёв:

В оный день, когда над миром новым

Бог склонял лицо свое, тогда

Солнце останавливали словом,

Словом разрушали города.

Может, потому Бог и наградил Россию великой литературой. Пока жива была в народе Идея, жива была великая литература — жила и Россия. Даже в самые суровые сталинские времена художественное Слово очень ценилось, даже с перебором, за него могли и расстрелять, как Клюева, могли сослать в Сибирь.

Зато сейчас, с началом разрушительной перестройки, когда была дотла разрушена великая промышленность, ликвидированы тысячи научных центров, разорено сельское хозяйство, разрушено было в России и то самое великое Слово, оно перестало влиять на общество, власти оградили его от народа.

Но забыли мы, что осиянно

Только слово средь земных тревог,

И в Евангелии от Иоанна

Сказано, что Слово это — Бог.

Как бы нынче ни старались хоть частично восстановить науку и промышленность, пока Слову не будет возвращено былое влияние, без возрождения великой литературы, Россия никогда не восстановится. Это новая форма социальной фобии — боязнь писателей, боязнь больших Идей русского народа, боязнь выражения этой Идеи в Слове. Сколько бы нефти ни лилось, сколько бы газа ни выкачивалось, и даже, не побоюсь это сказать, сколько бы храмов ни открывалось, без достойного доверия к русской литературе не будет и народного подъёма.

Мы ему поставили пределом

Скудные пределы естества.

И, как пчёлы в улье опустелом,

Дурно пахнут мёртвые слова.

Увы, Россия без большой литературы — страна мёртвых слов. И хоть немало в нынешней России талантливейших писателей, держат их где-то на обочине, не допуская до народного сознания. Казалось бы, в любые времена, имей страна таких писателей, как современные живые русские классики Александр Проханов, Владимир Личутин, Анатолий Ким, Виктор Лихоносов, Андрей Битов, Юнна Мориц, Станислав Куняев, таких набравших полную силу, уверенных в себе лидеров, как Дмитрий Новиков, Захар Прилепин, Алексей Иванов, Евгений Чебалин, Олег Павлов, Алексей Варламов, Светлана Сырнева, Алексей Шорохов, талантливейшую молодёжь — и вся Россия должна бы погрузиться в их книги, проводить их вечера и фестивали, слушать их живые выступления по телевидению. Но будто по какому-то тайному приказу всю русскую талантливую литературу держат на обочине, не допускают до читателя, замалчивают, утаивают. А в центр внимания выставляют ничего не значащих авторов мёртвых слов, пусть и талантливо написанных, таких как Дмитрий Быков или Людмила Улицкая. К телевидению допускаются лишь писатели опустелого улья. Впрочем, даже им, своим любимчикам, власть полной воли не даёт. Представляю, какие бы жаркие дискуссии в прессе и на телевидении шли по книге Дмитрия Быкова "Один" в былые литературоцентричные времена, или по книге Дины Рубиной "Бабий ветер". Но любая литература — левая, правая, русская или русофобская — сегодня вне общественного внимания.

И вот в такое время мёртвых слов неожиданно к разрушителям русской литературы присоединяется наша православная Церковь. Ладно бы она обрушилась на дурно пахнущее телевидение, на нынешние извращённые выкрутасы псевдоноваторов — нет, церковные иерархи обрушились на всю великую русскую классику, от Пушкина до Толстого, от Достоевского до Чехова. Отец Всеволод Чаплин, не последний человек в церковном мире, прямо сказал: "В начале XX века и потом, конечно же, в советское время из литературы попытались создать эрзац религии. Имело место гипертрофированное почитание одних деятелей "золотого" и "серебряного" века при полном игнорировании других. Многочисленные памятники Пушкину и бесконечное восхваление его на фоне очень скромного отношения к Тютчеву, Батюшкову, Фету, почти полного исключения большинства поэтов, которые всю жизнь были консерваторами. Подчёркивание Толстого и глуховатое отношение к Достоевскому. При полном игнорировании Загоскина, Аксакова, Булгарина — подчёркивание, в общем, таких абсолютно второстепенных в литературе фигур, как Герцен… Всё это создавало квазирелигию. И я с этой квазирелигией не согласен. Я считаю, что литература — это не священное сообщество…".

Во-первых, никто не трактует русскую литературу как религию, и то, что в советское время благодаря писателям мы вспоминали о Боге, а священники тогда тихо сидели в сторонке и в споры не влезали, — это скорее подвиг русской советской литературы, и отнюдь не еретический.

Заявлять сейчас: мол, светская литература вредна для сознания русского человека, отвлекает его от религии, а культ русской классической литературы мешал православному сознанию и был создан искусственно, насаждался сначала интеллигенцией царской России, а затем советской властью — это значит смыкаться с самыми лютыми русофобами. Решили воспользоваться варварским отношением к русской литературе наших властей и очистить себе место под солнцем. Будто русская литература хоть где-то когда-то отрицала Бога! Впервые в жизни я прочитал в церковной прессе слово "пушкиноцентризм" — с издёвкой в адрес нашего русского гения. А уж что говорить о Достоевском или Булгакове?

Критик Вячеслав Лютый точно заметил: "Книжность и фарисейство — вот, пожалуй, самые тяжкие недостатки современного духовенства. В этой среде много людей поразительных нравственных и человеческих достоинств, у которых позади — сложный, подчас омытый кровью и смертью товарищей жизненный путь. Они терпеливы в своём подвижническом труде и знают цену человеческим поступкам. Однако рядом часто появляются фигуры мелкотравчатые, стремящиеся возвыситься на церковном поприще. Почти всегда у них прошлые годы наполнены неурядицами скорее житейскими, как раньше сказали бы — мещанскими. Однако лукавый сжимает в кулаке их сердце, и вот уже человек без собственной личности поучает, упрекает, переносит свою и чужую вину на согбенные плечи окружающих мирян. Безо всякого стеснения литературно бездарный Георгий Селин отвергает высокую русскую классику, которая во многом воспитала советского человека в преддверии Отечественной войны, едва не предаёт анафеме философа Георгия Федотова, а уж Льва Толстого в ином своём рассуждении жёстко рекомендует убрать с книжной полки, лапидарно упрощая вопрос об отлучении писателя от церкви, о чём даже в "Православной энциклопедии" сказано в достаточной мере деликатно и подробно…".

Вышла и целая книга церковной публицистики, направленная против нашей великой литературы. Называется "Загадка 2037 года". В авторском предисловии к сборнику Селин пишет: "…Веками жил русский человек, как учила его Святая Церковь, но вот возникает художественная литература — и через двести лет Христос низвергается, а на Его место поставляется новая учительница жизни — светская литература, и вместо Евангелия и творений святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста издаются миллиардными тиражами сочинения Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского, Есенина и др. Так чего мы хотим? Какого духовного мира? Какого Христа в душе? Неужели это не очевидно, что до тех пор, пока Пушкин и Достоевский будут пророками России, до тех пор Ленин и Сталин будут её апостолами…?".

Отметился в книге и уважаемый мною, печатаемый в "Дне литературы" поэт, автор блестящих песен иеромонах Роман. Ему-то чем русская литература не угодила? Читаю: "Помню, в университете педагог просвещала: "Вот ругают Пушкина за его легкомысленные связи с женщинами. Но зато какие стихи он писал потом!". Оправдала. Как будто на Страшном Суде писание стихов окажется весомее исполнения заповедей Христовых… Достоевский сказал: "Пушкин наше всё". Дюже громко… Христос наше всё!".

Опомнитесь, иеромонах Роман. Во-первых, "Пушкин наше всё" — сказал не Достоевский, а Аполлон Григорьев, глубоко верующий русский человек, а во-вторых, эти слова относились лишь к миру русской литературы. Надо ли вам так снижать уровень Христа до всего лишь лидера литературы? Может, вы его ещё лучшим булочником или лучшим аптекарем назовете? "Пушкин наше всё" в литературе, Сеченов в медицине, Чайковский и Рахманинов — в музыке… а вот уже над всем миром, в небесной вышине — Христос наше всё! И в-третьих, не надо сравнивать самые лучшие стихи с заповедями Христовыми — опять же, вы этим заповеди Божьи сильно понижаете. Оставим Богу — Богово, кесарю — кесарево, а поэту — поэзию. Не надо видеть в великой русской литературе врага Божьего.

Как отрицательный пример церковные фарисеи приводят икону известного иконописца архимандрита Зинона. Но ведь Александр Пушкин на ней изображён не святым, а всего лишь собеседником своего современника святого Филарета Московского. Что так оскорбило наших фарисеев? Два великих современника, знакомых друг с другом, беседуют о русском Слове. Всё тот же Селин видит оскорбление в лилии, помещённой на иконе, — мол, это династическая эмблема Меровингов и Ротшильдов, логотип тайного общества "Приорат Сиона", известный масонский знак. Я не могу спросить у уважаемого мною отца Зинона, что тот подразумевал под лилией, но на иконах Благовещения тоже архангел Гавриил предстаёт перед Девой Марией именно с этим цветком как символом чистоты.

Я сам — православный русский человек, но моей вере в Бога не мешают ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Шолохов, ни даже Иосиф Бродский. Вряд ли, запретив читать художественные книги, тем самым церковные начётчики и фарисеи повернут взоры людей к Евангелию и к житиям святых отцов. Эта спущенная откуда-то ересь о вреде русской классики, боюсь, чудовищным образом может отразиться на интересе к самому Православию у нашей молодёжи. То ли провокация, то ли глупость? Совсем ненужное соперничество.

А тем временем в самой современной литературе надо поднимать значимость замысла, надо стремиться соединять её с вечностью. Русскую речь пытаются заполнить словесным сором и иноземной шелухой. При потворстве власти чужой дух ломится в наши школы и храмы, обволакивает дурманом наши святыни, проникает в души и сердца детей. Интеллектуальное оскудение и гуманитарная катастрофа нации — не пустые слова, беда стоит на пороге.

И почитать бы нашим министрам, авторам сплошь провальных реформ, "неистового Виссариона", который чёрным по белому писал: "Употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово — значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус"… Испокон веков русское слово помогало осуществить уникальные творческие замыслы, воплощалось в нетленных творениях гениев отечественной поэзии и прозы".

Во имя этого русского слова нам и надо объединять все творческие силы, во имя русского слова, направленного на истинную веру. Не надо заталкивать поэтов и писателей в узкие группировки, пусть пишут по своему разумению, но при всех авангардных и традиционных формах они должны объединяться этой самой истинной верой.

Появились за последнее время с разных сторон сильнейшие произведения нового поколения писателей: в Петрозаводске Дмитрий Новиков со своим романом "Голомяное пламя", в Перми Алексей Иванов с мощным полифоническим "Тоболом", в Донбассе Захар Прилепин с уникальной книгой "Взвод", посвящённой великим русским писателям, прошедшим через офицерство и войны, Сергей Шаргунов с потрясшей многих книгой "1993"… У каждого свой путь, но, надеюсь, приходит и понимание, что в одиночку, без идейной основы наше общество не объединить.

Как писал тот же Захар Прилепин: "Изменения, которые случились в последние три десятилетия с народами России и в первую очередь с русским народом, — удивительны. Народ оказался сильней и умнее пропаганды. За эти годы страна получила в нагрузку тонны и тонны печатной продукции, посвящённой созданию "чёрного мифа" вокруг СССР и социализма. На телевидении властвовал коллективный Сванидзе, эфирное время оккупировали бесконечные антисоветские сериалы, которые, надо сказать, снимают и по сей день. Быть антисоветчиком во все эти годы означало быть модным, перспективным, милым власти. Больше половины россиян, согласно официальной статистике, желают переоценки эпохи "перестройки" и "ельцинских реформ". И уж точно не хотят жить в той же системе, со всеми очевидными её издержками — как минимум, в виде социального неравенства и явной зависимости от мировых финансовых институтов; как максимум — в обществе, построенном на принципах стяжательства и конформизма.

Так почему же мы до сих пор пребываем в обществе, которое не отвечает чаяниям большинства? Потому что кто-то нам сказал, что коммунизм — это прошлое, что он уже был? А либерализм — его что, не было? А национализм — его только что придумали? Коммунизм — это одновременно и наша традиция, и наша единственная надежда на прорыв в будущее. Более того, коммунизм — это ещё и стремление к свободе, проявление воистину дерзких, вольнолюбивых, яростных качеств нашего национального характера. Буйство донского казака Степана Тимофеевича Рази­на, удаль башкирского атамана Салавата Юлаева, декабристский идеализм, поэзия Маяковского и поэзия Есенина, партизаны Сидора Ковпака, улыбка Гагарина — это тоже коммунизм…".

Здесь уже, как и в отношении к Сталину, призыв к коммунизму не есть призыв к возвращению брежневского уютного застоя, такого и быть не может. Это призыв к справедливости и реальному возрождению, без олигархов и коррупционеров. К тому же в разных формах призывает и современная русская литература.

Я вспомнил свою любимую поэму гениального поэта Александра Блока "Двенадцать". Убеждён, что это самая гениальная поэма на русском языке. Когда-то русский критик князь Святополк-Мирский сказал: "Если бы был передо мной выбор — оставить ли в вечности всю русскую литературу или только эту поэму, — я бы, по крайней мере, серьёзно задумался". Показана в поэме революция во всех её проявлениях — и дурных, и героических, жизнь улицы, выведены самые разные народные типы, в том числе и поп (недаром Блока так не любит наша церковь):

Хотя назвать эту поэму антихристианской я не осмелюсь, скорее наоборот. Что и доказывает гениальная концовка поэмы:

Так идут державным шагом —

Позади — голодный пёс,

Впереди — с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз —

Впереди — Исус Христос.

И смысл революции сразу же меняется. При всех её издержках, репрессиях и провалах, старый мир ушёл и наступает новый мир, и впереди — Христос!

Кто только ни ругал нашего русского гения за такую концовку — и справа, и слева, какие только инсинуации не додумывали за поэта. А сам Александр Блок в ответ на все претензии сказал: "Я сам понимаю, что там должен быть не Христос. Я вижу Христа, ничего не поделаешь…". Это и есть тот замысел, который даётся свыше, та Идея, которая делает русскую литературу великой. Это всё равно если человека, а то и всю страну — лишить души, что и было сделано во время перестройки. Вот и остаётся высшей целью современной русской литературы — обрести русскую Душу и дать народу русское Слово.