Газета Завтра 286 (21 1999)

НАСЛЕДСТВО ПРИМАКОВА - МАСЛЮКОВА (Деловой клуб газеты “Завтра”)

Что сделало и что не сумело сделать для развития экономики бывшее правительство России? Свою точку зрения на эту тему в Деловом клубе газеты “Завтра” высказал один из самых компетентных сегодня русских экономистов Сергей Глазьев

Сергей ГЛАЗЬЕВ. Разговор об итогах работы правительства Примакова — Маслюкова я начну с официальных данных Госкомстата. Так вот, согласно им, за период с октября 98-го по март 99-го рост промышленного производства составил 23,8 процента. Это, вообще-то, экономическое чудо. В разных странах в разное время рост производства на 10 процентов в год считается высочайшим достижением. Мы же имели практически 24 процента за полгода, а в марте — 11 процентов. Удивительно также и то, что этот экономический рост происходил на фоне снижающейся инфляции. То есть она опустилась с 38 процентов в месяц до 3 процентов. Констатируя данные факты, надо одновременно отметить, что правительство Примакова — Маслюкова почти не предпринимало никаких специальных мер по стимулированию экономического роста. Он произошел прежде всего вследствие простого удержания благоприятных макроэкономических условий для роста производства, сложившихся после 17 августа, и благодаря надеждам на политическую стабильность.

Многие промышленники и предприниматели поверили, что пришло правительство социального партнерства, готовое решать практические вопросы и идти навстречу пожеланиям деловых кругов, связанных с отечественным производством. Кроме того, на упомянутый рост сработали макроэкономические условия, изменившиеся после краха 17 августа. Четырехкратная девальвация рубля подняла серьезно спрос на отечественные товары, что почти немедленно дало толчок к наращиванию их производства. Вместе с тем, правительство пресекло попытки устраивать вновь разные финансовые пирамиды. Центробанк, например, вместе с Минфином очень хотели в сентябре-октябре выстроить очередную такую пирамиду сначала на базе семидневных ГКО, потом с бескупонными облигациями банка России с доходностью, примерно, 40-50 процентов. Центробанк начал эту деятельность незаконно, потому как не имел лицензии, но вел себя очень агрессивно. Тем не менее возвести новую финансовую «пирамиду» ему не дали.

Давлением на ЦБ правительству, кроме того, удалось и сдержать попытки поднять процентные ставки. Согласно программе Кириенко — Федорова — Черномырдина Россия должна была ужесточить денежную политику, и не только ограничить эмиссию, но и взвинтить при этом процентные ставки и таким образом добиться быстрого снижения инфляции. Но правительство Примакова — Маслюкова вместе с новым руководством ЦБ избрало прямо противоположный путь. То есть удержало низкие процентные ставки, произвело централизованно взаимозачет и прибегло к эмиссии денег на стабилизацию банковской системы.

Жестко правительство держало также цены на энергоносители и услуги естественных монополий. Была, например, настоящая борьба с МПС. Оно всячески стремилось проиндексировать транспортные тарифы по курсу рубля, введя оплату внутренних перевозок по долларовым тарифам. Не позволив поднять процентные ставки и взвинтить цены на услуги естественных монополий, кабинет Примакова — Маслюкова ограничил разрушительные тенденции, что позволило промышленному производству существенно подняться. На конфликт же с олигархами в интересах отечественного товаропроизводителя правительство не решилось. Например, требования Федерального собрания отстранить Чубайса от руководства РАО “ЕЭС” не были реализованы премьер-министром. И потому не были использованы очень серьезные резервы по снижению тарифов на электроэнергию. А их можно снизить в 2-3 раза, если нормализовать управление “Единой энергетической системой”. Есть колоссальные резервы и для снижения тарифов на природный газ, и на транспортные перевозки. Все мы знаем, что значительная часть экспортной выручки от вывоза природных ресурсов растворяется за рубежом. Примаков об этом сказал вслух — и только.

Короче говоря, правительству не дали вникнуть во внутреннюю деятельность естественных монополий и навести в них порядок. Они как были неуправляемыми, так и остались. Мне неизвестно, какую зарплату сейчас получает Чубайс. Но Бревнову на его должности, как сообщалось в прессе, платили 20 тысяч долларов в месяц. У руководителя службы антимонопольного регулирования, которая занимается контролем за тарифами на электроэнергию, зарплата составляет где-то порядка 5 тысяч рублей. Как может человек, имеющий 5 тысяч рублей в месяц, контролировать человека, который в месяц получает 20 тысяч долларов? Абсурд. То есть естественные монополии, по сути дела, работают не на экономику, а на тех людей, которые ими управляют.

Все последние годы Центральный банк выдавал кредиты коммерческим банкам под залог государственных ценных бумаг и печатал деньги на приобретение иностранной валюты. То есть, по сути дела, обслуживал спекулятивный оборот со стороны нерезидентов. Для них он держал и обменный курс рубля в пределах валютного коридора.

На финансовых спекулянтов ориентировалась и бюджетная политика. Производственный же, т.е. реальный, сектор фактически работал без денег. И здесь правительству Примакову ничего не удалось сделать, ибо его намерения перестроить денежную политику в интересах отечественного производства натолкнулись на очень сильное сопротивление.

Впечатляющий рост производства в стране был достигнут в основном за счет собственных средств предприятий, и потому он не мог быть достаточно устойчивым. Серьезный барьер — сжатие спроса. Все более нищающее в результате предшествующей политики население не может себе позволить увеличить спрос на отечественные товары и тем самым стимулировать и дальше их производство.

Наша же система финансов имеет такие коренные пороки, которые делают ее абсолютно непригодной для развития промышленности и сельского хозяйства.

Стало быть, нам нужно прежде всего менять всю стратегию финансовой политики, переходить к целевому регулированию денежных потоков, то есть расширять предложение денег в соответствии со спросом, складывающимся на рынке со стороны производственной сферы.

И вот здесь в политике кабинета Примакова — Маслюкова была одна серьезная и глубокая ошибка. Они не решились развернуть работу по дедолларизации нашей ээкономики. А сегодня в России три четверти сбережений уходит в наличный доллар. Это означает, что свободные деньги выводятся из экономического оборота и не работают на инвестиции. В результате три четверти своего сберегательного потенциала мы отдаем американскому казначейству. В пользу этого казначейства целенаправленно и систематически действовал Банк России во главе с Дубининым. С приходом в Центробанк Геращенко в этой части ничего не изменилось. Правительство же с долларизацией экономики бороться даже не пыталось. А если не прекратить переток сбережений в иностранную валюту, то ни о каком расширении инвестиций, и соответственно, подъеме экономики, речи быть не может.

Я лично убежден, что нужно переходить к ограниченной конвертируемости рубля, обеспечивая ее в полном объеме только для внешнеэкономических операций. Хотите импортировать товары — пожалуйста, покупайте валюту. Хотите ехать в туристическую поездку — меняйте соответствующую сумму рублей на доллары. Но перевод в иностранную валюту сберегаемых доходов должен быть исключен.

Система мер, которую мы разрабатываем в Совете Федерации, включает в себя кардинальную перестройку денежно-кредитной политики и ее реальную переориентацию на производственную сферу. Необходимо восстановить доверие населения к банкам. А для этого надо ввести систему государственных гарантий по банковским вкладам. Соответственно, банкам, на которые эти гарантии распространяются, должны быть предъявлены очень жесткие условия по прозрачности их работы и по выполнению нормативов размещения активов. Безусловно, надо прекратить эмиссию чисто спекулятивных ценных бумаг, которые формируют финансовые пирамиды. Само собой разумеется, резко ужесточить контроль за всеми естественными монополиями — от Газпрома до МПС. Наведение в них порядка, предотвращение расхищения средств, удешевление их товаров и услуг позволят создать условия для частного бизнеса. По нашему убеждению, государство должно держать уровень тарифов в естественных монополиях так, чтобы рентабельность в сфере энергетики и транспорта и рентабельность в обрабатывающей промышленности были примерно одинаковыми. А сегодня они различаются в десятки раз. Вследствие завышения цен на сырье монополистами в обрабатывающей промышленности убыточных предприятий более половины. Почему эти предприятия убыточные? Потому что цены на их конечную продукцию во все годы реформ отставали от цен на продукцию естественных монополий на порядок. С 1991 года цены на услуги естественных монополий выросли в 10 и даже в 20 и более тысяч раз (в 27 тысяч раз повысились цены на электроэнергию), цены же на готовую продукцию увеличились примерно в 4 тысячи раз (на продукцию машиностроения — в 4,6 тясяч раз). Поэтому большинство отраслей стали убыточными. Производить сложную наукоемкую продукцию — невыгодно.

Не удалось правительству выполнить обещаний, которые были даны по снижению налогового бремени. Не удалось в основном из-за давления МВФ. Валютный фонд требует усилить фискальные поборы, дабы Россия и дальше платила по долгам за внешние кредиты, не понимая, что на самом деле проблема не в том, что налоги малы, а в том, что их, во-первых, не платят, а, во-вторых, доходы скрывают от государства и уводят из реального сектора.

Я лично считаю, что можно было бы отказаться от налогов на прибыль. Это, может, радикальное предложение, но нынешняя ситуация диктует его целесообразность, поскольку этот налог стал тотально криминальным. Его утаивают все, кто умеет считать, и он искажает систему мотивов к труду. Целесообразно снизить НДС хотя бы до 15 процентов, а в перспективе — до 10 процентов. Малому бизнесу необходимо дать выбор: либо работать по традиционной налоговой системе, либо по вмененному налогу — как кому удобно.

Важнейший вопрос, как обеспечить наполнение бюджета при снижении налогов, решать следует таким образом: во-первых, необходимо восстановить неналоговые источники бюджетных доходов, а для этого — снова ввести экспортную пошлину на вывоз газа, сырой нефти и некоторых других видов необработанных ресурсов, которая в 92-м году давала одну треть доходов федерального бюджета. Государство вправе вернуть себе природную ренту, которая должна принадлежать всем, а не тем, кто вывозит сырье. Можно пойти и на национализацию экспорта газа и некоторых других сырьевых товаров, вывоз которых сегодня изрядно криминализирован. Монополия на экспорт сырья является нормой во многих странах.

Второй источник наполнения бюджета — денежная политика. Прибыль ЦБ, как показали проверки Счетной палаты, фактически бесконтрольно присваивается бюрократией этого учреждения. Она платит себе сумасшедшие зарплаты, которые в сотни раз превышают зарплаты в правительстве и в администрациях субъектов Федерации. Из тех доходов, которые в ЦБ декларируются, половина отчисляется в федеральный бюджет, половина прокручивается самостоятельно. До краха 17 августа Центральный банк накопил колоссальные денежные ресурсы. Теперь прокуратура пытается выяснить, на что они были потрачены.

Главным источником экономического благосостояния в современном мире является научно-технический прогресс. На долю научно-технической продукции приходится 90 процентов прироста продукции в развитых странах. В Советском Союзе эта доля была порядка 75-80 процентов. Те страны, которые могут оседлать научно-технический прогресс, колоссально выигрывают в международной конкуренции. Специализация на экспорте сырья автоматически низводит Россию до уровня африканских стран и не позволяет загрузить работой даже половину населения. Продавая сырье, мы, по сути дела, позволяем присваивать изрядную часть нашей природной ренты производителям готовой продукции и платим им интеллектуальную ренту. Один килограмм самолета стоит тысячу долларов. Из них большая часть — стоимость не материалов, а мозгов, ибо главная составляющая в цене самолета — это интеллектуальная рента. Доля научно-конструкторских работ в расходах на самолетостроение составляет до 75 процентов всех расходов. Наша наукоемкая техника вполне конкурентоспособна, например, современный российский самолет ТУ-204 стоит в три раза дешевле, чем “Боинг”. Если бы наше правительство приступило наконец к активной промышленной политике и стимулированию НТП, мы бы очень скоро вышли на траекторию экономического роста. Но вместо этого бывший премьер, гражданин Кириенко, предпочел в той же авиационной промышленности поддержать не отечественных производителей, а их прямых зарубежных конкурентов. Гарантии и льготы были предоставлены не ульяновскому «Авиастару», производящему ТУ-204, а на закупку «Боингов» принадлежащим государству “Аэрофлотом”.

Без научно-технического прогресса нельзя обеспечить современный экономический рост. Но у нас в настоящее время инвестиции в НТП ничтожны. Если 10 лет назад, примерно, две трети наших предприятий внедряли научно-технические разработки и производили новую технику, то сегодня таких предприятий не более одной пятой. При этом наш бюджет носит депрессивный характер, то есть стимулирует депрессию. В угольной промышленности бюджетные деньги идут на дотацию безнадежно устаревших технологий добычи. В сельском хозяйстве они тратятся не на семеноводство, не на генную инженерию, а опять-таки на воспроизводство неконкурентоспособных технологий. Эту политику надо менять. Нужен программно-целевой подход в поддержке новых производств. Необходимо за счет системы государственных закупок создавать спрос в секторах нового технологического уклада. То есть не бояться того, что, скажем, в производстве современных видов диагностического оборудования для медицины наши производители, может быть, не вполне конкурентоспособны с западными. Но я считаю, что покупать диагностическое оборудование для медицины сегодня за рубежом на государственные деньги или под государственные гарантии — это гробить, по сути дела, потенциал, который у нас есть, например, в оборонном комплексе и который вполне способен все эти технологии освоить, и уже освоил.

У нас еще есть ниши, где сохраняется возможность для быстрого роста конкурентоспособных производств. В авиационной и аэрокосмической промышленности, ядерной энергетике, некоторых отраслях приборостроения, сфере биотехнологий у нас еще сильные позиции, что позволяет удержаться на мировом интеллектуальном рынке. Дополнительно следует стимулировать импорт технологий, а не импорт оборудования, и на государственном уровне помогать разным отраслям обновлять свою технологическую базу. Но для этого нужна программа развития, а также политическая воля в структурах власти, которая позволит добиться выполнения этой программы. На этом я хотел бы свое выступление закончить и приступить к ответам на ваши вопросы, если они у вас будут.

Александр САВОСТЬЯНОВ. Нас все время пугают дефолтом. Пугают тем, что если Россия окажется неспособной платить по внешним долгам, то будут ужасные последствия. Так ли это в действительности?

Сергей ГЛАЗЬЕВ. Дефолт фактически уже произошел, поскольку мы много раз допускали просрочки по платежам. Россия в целом не заинтересована в том, чтобы этот дефолт был юридически зафиксирован, ибо нам нежелательно оказаться в полной изоляции от мирового финансового рынка. Но дефолт России невыгоден и Западу — прежде всего Соединенным Штатам. Невыгоден в силу того, что юридически оформленный отказ России обслуживать свой внешний долг будет означать довольно серьезное ухудшение финансовых балансов в ключевых западных банках, которые работали с нами, а это вызовет лавинообразный эффект в мировой финансовой системе. В течение трех последних десятилетий Америка накачивала мир пустым долларом. Обеспеченность наличной долларовой массы реальными золотовалютными активами США, по расчетам специалистов, составляет всего 5%. То есть на 95% доллар — это пустая бумага, которая здравствует только благодаря спросу на нее, в том числе и со стороны России. Поэтому дефолт, а вслед за ним и изоляция нашей страны, вполне может спровоцировать крушение всего финансового рынка на Западе. Поэтому в дефолте России там не заинтересованы. Значит, нужно с ними вести переговоры.

Михаил ФУНИКОВ. Самыми бурными темпами наша страна развивалась после Великой Отечественной войны, когда Сталин опустил железный занавес и отгородил нашу экономику от Запада. Не кажется ли вам, что мы должны повторить сталинский опыт и закрыть свои границы перед западными банками и корпорациями?

Сергей ГЛАЗЬЕВ. За последнее время Россия, как и многие другие страны, прошла через цикл спекулятивных атак со стороны международного финансового капитала, которые называют «асфальтированием» страны. При таком “асфальтировании” иностранные финансовые спекулянты вводят в страну капиталы для раскручивания финансовых «пирамид» на соответствующем национальном рынке, а затем, до начала их краха, выводят многократно выросшие капиталы из страны. Для этого местный центральный банк заставляют как можно дольше держать стабильный курс национальной валюты, невзирая на исчерпание валютных резервов. У нас иностранные финансовые спекулянты, «раскрутив» рынок государственных ценных бумаг и спровоцировав финансовый крах, также заблаговременно исчезли. Зато теперь они же могут на один доллар купить в России в 40 раз больше, чем до 17 августа. Итогом подобных операций становится “асфальтирование страны”, то есть полная утрата национального суверенитета в проведении экономической политики. Так произошло в Южной Корее, Индонезии и странах Латинской Америки.

В то же время в условиях глобализации современной экономики протекционизм должен быть избирательным. Нам нет нужды закрываться тотально. Но мы обязаны защищать прежде всего права и интересы своих производителей и потребителей, находя их оптимальное сочетание. Государственные предприятия должны работать на национальную экономику, а не на интересы мировой олигархии, развивать высокие технологии и с помощью властных структур повышать конкурентоспособность отечественного производства.

Дмитрий СЕРГЕЕВ. Как вы оцениваете с точки зрения экономической безопасности Закон о разделе продукции?

Сергей ГЛАЗЬЕВ. В том виде, в котором этот закон сегодня действует, он противоречит нашим национальным интересам, ибо позволяет вывести проблемы использования недр за пределы российского законодательства. На базе названного закона сегодня заключаются соглашения, которые позволяют переносить хозяйственные споры по освоению месторождений в международные институты права. Сегодня, чтобы нашему государству отстоять свои интересы, скажем, по Сахалинскому шельфу, ему, возможно, придется судиться где-то в Америке или Швеции. Оборот наших недр мы упускаем из-под национальной юрисдикции. А это крайне опасно. Чтобы использование природных богатств работало на экономический рост в России, необходимо, чтобы месторождения осваивались российскими предпринимателями и на отечественном оборудовании. Тогда за счет природной ренты будет повышаться благосостояние нашего народа.

Алексей ЧЕВИЧЕНКО. Кому принадлежит антикризисная программа, о которой вы несколько раз упоминали в своем выступлении? Кто может ее поддержать?

Сергей ГЛАЗЬЕВ. Комплекс идей антикризисной программы получил официальное одобрение практически единогласным голосованием в Совете Федерации в июле прошлого года. Многое из того, что я вам говорил, содержится в этом документе. Данная программа близка программе, которая готовилась в прошлой Думе и получила поддержку большинства фракций.

Записал Николай АНИСИН

Предприниматели, желающие участвовать в работе Делового клуба газеты “Завтра”, могут позвонить по телефону: 247-13-37 (Соловьева Татьяна Филипповна)