Газета Завтра 33 (1185 2016)

Лошадиная фамилия-2

Лошадиная фамилия-2

Фру- Фру

Политика Информационная война Невзоров Общество

Александр Глебович Невзороф завершил своё феерическое выступление на "Эхе Москвы", где дал определение Российской империи как пустоты, наполненной непроезжими дорогами, cказав, что чем больше становилась империя, тем непролазнее были дороги. Ещё он сделал блистательное умозаключение о том, как родилась теория относительности Эйнштейна. Он поведал, что Эйнштейн создавал свою теорию относительности, думая о России. Русская пустота, полагал Эйнштейн, переходит в русское безвременье, а русское время переходит в бесконечную русскую пустоту. Невзороф утверждал, что русский язык рождался из скрипа падающих деревьев, брачного крика совы и воплей истязаемого на дыбе мученика. Что русский мат есть перевод с татаро-монгольского слов известной песни "Я люблю тебя, Россия, дорогая моя Русь".

Окончив своё выступление, он собирался было покинуть студию "Эха Москвы", размещённую в гостинице "Гельвеция", которая с некоторых пор стала называться "Овсяный двор". И вдруг у выхода из гостиницы его перехватил гонец. У гонца было измождённое лицо землистого цвета, и Невзороф понял, что гонец, добираясь до него, загнал не одного коня, в том числе и знаменитую лошадь Вронского Фру-фру.

Известие, которое получил от гонца Невзороф, было ошеломляющим. Оказывается, именно он, Невзороф, является наследником русского престола. По достоверным сведениям гонца, великий князь Михаил Александрович не пал мученической смертью в окрестностях Перми, а продлил свои годы до середины ХХ века и под другим именем умер в Свято-Волочаевском монастыре, открыв своё происхождение настоятелю. В своём завещании великий князь передал право на российский престол Александру Невзорофу, чьё рождение было предсказано халдейскими звездочётами. С тяжёлым сердцем принял Невзороф на себя эту ношу, громадную, как глыба. И с этих пор стал называться Александр Глыбыч.

Теперь, когда он взял на себя бразды правления Российской империей, ему следовало подтвердить своё венценосное право. Империя нуждалась в расширении и утверждении, и он решил отправиться на её окраины. Его путь пролегал в Гималаи, к безымянной вершине, которую надлежало наречь Пиком Невзорофа. Глыбыч решил двигаться маршрутами известного путешественника Фёдора Конюхова. "Конюхов" — лошадиная фамилия, и с ней связаны представления о вкусном овсе и душистом клевере.

На проводах Невзорофа было людно. Ольга Бычкова отрезала у Невзорофа локон, а ему подарила серебряную ладанку со своей ресницей. Виталий Дымарский вызвался раздобыть для Невзорофа ездовых собак, которые оказались собачками Шувалова и не отзывались на возгласы Дымарского "цоб-цобе". Пришла проститься с Невзорофым монахиня Нектария, в миру Ксения Ларина.

Среди провожавших были замечены главный редактор "Эха Москвы" Алексей Венедиктов и его дама сердца Леся Рябцева, которая погружала свою нежную руку в шевелюру Алексея Алексеевича в поисках там уха. В конце концов, ухо было найдено. И Леся Рябцева извлекала оттуда акции Газпрома и прятала их у себя на груди.

Явился Шнур, который вернулся из Милана, где был на гастролях. В театре Ла Скала он собрал на своих выступлениях весь цвет европейских меломанов и натолкал им в рот такое количество половых органов, что евроманы в течение месяца принимали отхаркивающее.

Явились известный блогер Шендерович, носивший в правом ботинке ломтик плавленого сырка, и барышня Красовский, который переживал свою первую — восемьдесят четвёртую по счёту — любовь. Барышня Красовский тоже любила оперное пение, особенно оперу Пуччини "Севильский цирюльник" и арию, в которой многократно повторялось: "Пидаро здесь, пидаро там".

Невзорофа провожали под колокола и рыдания. По пути он сделал привал на ферме Маши Слоним. Маша ходила по двору в шлёпанцах и кормила гусей. Гуси приближались к Маше и общипывали голубоватый мох, которым порой обрастали её ноги. Невзороф провёл с Машей Слоним несколько упоительных дней. Но империя требовала подвига, и он продолжил свой путь.

На этом пути его подстерегли напасти. На него несколько раз налетали разбойники из газеты "Завтра". Это были страшные бородатые мужики в рубахах навыпуск. От них пахло луком и лежалой селёдкой. Они размахивали кистенями и набрасывались на Невзорофа, пытаясь отобрать у него серебряную ладанку, в которой тот хранил ресничку, подаренную ему глазастой обаятельной Ольгой Бычковой. Невзорофа спасла его подземная покровительница богиня Астарта, она же Юлия Латынина.

Недалеко от вершины, где дул морозный ветер, он набрёл на джакузи, полное льда. Из ледяной глыбы была видна очаровательная голая ножка вмороженной в лёд Леси Рябцевой. Александр Глыбыч собрался было ледорубом выкалывать Лесю Рябцеву, но подумал, что в этом виде она лучше сохранится.

Подходя к вершине, он услышал странные звуки, напоминавшие скрип падающих деревьев, брачный крик совы и вопли истязаемого на дыбе мученика. Кто-то на татаро-монгольском языке пел песню "Я люблю тебя, Россия, дорогая моя Русь". Этим певцом оказался Алексей Венедиктов. Прелестная Леся Рябцева погружала свою дивную руку в волосы Алексея, нащупывая там ухо. На этот раз она извлекла бриллиантовые часы, подаренные Венедиктову Песковым, и Венедиктов смотрел на них так внимательно, словно хотел угадать, через сколько минут наступит конец света.

Невзороф был поражён, удручён: его опередили, отняли победу. Пик носил имя Леси Рябцевой. В гневе Невзороф извлёк из своих красных австрийских панталон антенну веры, пытаясь снести этим устройством двух негодников, отнявших у него блистательную победу. Однако то ли из-за холода, то ли из-за низкого давления, какое обычно бывает на вершинах высоких гор, антенна веры не выдвигалась.

Спуск с Гималаев был столь же продолжительным, как и подъём. Невзороф покинул гостиницу "Овсяный двор" в пору крещенских морозов, а вернулся, когда уже была весна. С крыши Зимнего дворца капало. Это были капли Вассермана. Сам же Вассерман восседал на кровле Зимнего дворца в характерном галифе с кожаной кобурой, в которую то и дело засовывал деревянный кольт. Вассерман был девственник от рождения. Рядом с ним Александр Глыбыч увидел Лесю Рябцеву, искусительницу и кокетку. Леся Рябцева погружала свою руку в галифе Вассермана, пытаясь обнаружить там то, что делало Вассермана девственником. Её поиски ничего не дали. В её ладошке оказалось семя льна, то самое семя, от которого не рождаются дети. Встреча Невзорофа и Вассермана ничем не напоминала встречу барышни Красовского с Элтоном Джоном.

Обнимая за талию монахиню Нектарию, Невзороф удалился в сторону конногвардейских конюшен.

Также: Лошадиная фамилия

Когда оживлённая особь восстала из праха и заговорила, первое, что она потребовала, чтобы её фамилия «Невзоров» кончалась на «ф», и перед фамилией употреблялась приставка «фон». Исследователи, не желая травмировать вновь обретённое существо, решили пойти навстречу, и действительно оно стало называться Александр Глебович Невзороф. Впрочем без приставки фон. Новоявленный Невзороф подвергся сложнейшим лабораторным преобразованиям. Прежде всего его завернули в кумранский свиток, написанный на пергаменте из свиной кожи, и держали несколько дней при температуре + 60 градусов. После чего рукописный текст с одной кожи перешёл на другую.