Газета Завтра 337 (20 2000)

Генерал Леонид Ивашов РОССИЯ, МИР, ВОЙНА (Глобальные вызовы, новые реалии и старые угрозы)

Но уже через неделю после подписания соглашения по Косову русские десантники стремительным броском взяли Приштину и аэродром Слатину. И вновь среди авторов и разработчиков этой операции прозвучала фамилия генерала Ивашова.

Вот уже почти пять лет Леонид Григорьевич возглавляет главное управление международного военного сотрудничества. И на этом посту все эти годы генерал-полковник Ивашов честно и преданно служит России. Но мало кто знает, что генерал не только талантливый военачальник и опытный дипломат. Он еще и блестящий публицист, писатель, поэт, на чьи стихи созданы прекрасные песни, одну из которых мы здесь публикуем. Недавно он был принят в Союз писателей России.

Ивашов принадлежит к той замечательной когорте русских военных интеллигентов, которые своим ратным, научным, литературным трудом созидали великую Россию. Именно такими были Скобелев, Пржевальский, Арсеньев, Тучков и еще много верных сынов Отечества. Сегодня мы знакомим наших читателей с новыми работами Леонида Григорьевича Ивашова.

* * *

Офицерское братство,

Офицерская честь

Свято в Армии Русской

Были, будут и есть.

На крутых переломах,

В лихолетье войны,

Офицеры России,

Вы надежда страны.

Вы — от витязей русских,

От питомцев Петра.

Нет, не канула в вечность

Славы русской пора.

Этой славе великой

И Присяге верны

Офицеры России —

Честь и гордость страны.

Не изгладится память,

Боль минувших утрат,

О погибших в сраженьях

Обелиски скорбят.

В скромных братских могилах

Спят России сыны.

В эполетах, в погонах

Дремлет совесть страны...

Медь оркестра и Знамя

Вновь волнуют сердца

Генерала седого,

Лейтенанта-юнца.

Только жаждут не боя,

А для всех тишины

Офицеры России —

Честь и слава страны!

УШЕЛ В ПРОШЛОЕ ХХ ВЕК. Век атома, научно-технической и социальных революций, единого исторического и политического пространства, век глобальных проблем, двух мировых и многочисленных локальных войн, ставших кровавым мостом из прошлого в настоящее.

По очень приблизительным подсчетам, с 3600 г. до н.э. по середину 80-х гг. ХХ века (т.е. более чем за 5580 лет) на земле было всего 300 мирных лет, свыше 15 тыс. войн, унесших около 3,5 млрд. человеческих жизней. Только в европейских войнах число прямых жертв среди военных составило: в XVII в. — свыше 3 млн. человек, в XVIII в. — свыше 5 млн. человек, за 1800-1815 гг. — свыше 3,6 млн. человек, с 1815 по 1914 гг. — свыше 2,2 млн. человек. В 1900-1938 гг. произошло 24 войны, а в 1946-1979 гг. — 130 войн.

Этот скорбный список заставляет о многом задуматься. Например, о степени разумности “человека разумного”, о тех ценностях, которыми щедро оплачивались свои и чужие жизни, об уроках прошлого, оставшихся невостребованными. Удручающий опыт обычно вселяет упования на лучшее будущее, но вот оправдаются ли они?

О том, что человечество чему-то все-таки научилось, свидетельствует некоторое снижение военной активности в развитых странах.

С 1987 по 1995 годы военные расходы в мире сократились 1,36 трлн. до 864 млрд. долл. А в период 1991-1995 гг. их ежегодное снижение составляло около 8%. Эта тенденция была особенно заметна в Европе, Северной Америке и Восточной Азии. В то же время в Центральной и Южной Америке, а также в Африке и большей части Азии наблюдалась прямо противоположная тенденция. Несмотря на общее снижение военных расходов, объемы мировой торговли оружием увеличивались. К 1995 г. объем продажи оружия увеличился на 5,2 млрд. долл., составив 323 млрд. долл. Что это, некий мировой закон сохранения военной энергии — если здесь убудет, то там-то прибудет? Не хотелось бы в это верить... Но поскольку вера — категория иррациональная, попробуем проверить наши чаяния логикой. Исходя из наличных фактов и пролонгируя начинающиеся процессы в будущее, оценим ближайшие и обозримые перспективы.

Характерной чертой нынешней транзитивной многополярности является отсутствие между полюсами четких конфронтационных линий. В отличие от военно-политической конфронтации недавнего прошлого, государства могут входить в несколько соперничающих между собой образований, например, западноевропейские страны являются членами как ЗЕС, так и НАТО, где верховодят американцы, страны Юго-Восточной Азии, участвуя в АСЕАН, одновременно попадают в орбиту “Большой китайской экономики”.

Неустойчивость геополитической структуры мира делает трудно прогнозируемым как возникновение международных кризисов, так и расклад политических сил вокруг них. Возможно блокирование соперничающих полюсов для парирования той или иной угрозы, образование временных коалиций не встречавшихся ранее конфигураций.

В этом свете вновь встает классический геополитический вопрос о соотношении между центрами континентальной и морской мощи. Образование сложной многомерной структуры международных отношений, появление многих равновеликих осей геополитического соперничества вместо прежних нескольких, среди которых особое отношение занимало противоборство между континентальной Россией и морскими державами Запада, резкое ослабление России, расширение спектра геополитических критериев, воздействующих на мировую политику, при относительном снижении веса географических параметров, — “все это ставит под вопрос справедливость геополитических моделей мироустройства, основанных на противостоянии Хартленда всему миру”. Получают все большее распространение т.н. “плюралистические” геополитические концепции.

Вглядываясь в мутные очертания грядущего, можно довольно отчетливо разглядеть на первом плане развалины того, что когда-то было Западом. Западный тип цивилизации явно выработал свой ресурс, система, построенная на эгоистическом потреблении за счет других, исчерпала себя. Она все больше входит в антагонистическое противоречие с задачей выживания всего человечества. Международная конференция в Рио-де-Жанейро (ее заключительную декларацию “Справедливость межгосударственных отношений” подписали почти все страны, кроме США) пришла к выводу, что тот тип цивилизации, который сейчас существует на Западе, повторить не удастся больше никому, поскольку если, например, энергопотребление во всем мире будет таким, как там, то разведанных запасов энергоресурсов планеты хватит на 7-10 лет. И все! Без всяких “столкновений цивилизаций” конфликты из-за перераспределения дефицитных топливно-энергетических ресурсов более чем вероятны.

Апологеты “общества потребления” всегда делали упор в своих пропагандистских кампаниях на некую особую эффективность экономических механизмов и высокие научно-технические достижения в странах Запада. Это не совсем так. И организация производства, и технологии в массе своей в ведущих странах Запада были не настолько лучше, чем в тех же странах социализма, чтобы обеспечить столь разительный контраст в уровне жизни. Запад решил свои внутренние проблемы за счет их “экспорта” во внешний мир. При этом внешняя экспансия, направленная на решение экономических интересов своего народа путем эксплуатации других народов, получала поддержку общества.

“Общество потребления”, сформировавшееся к началу 60-х гг., внешне было настолько привлекательным, что стало эталоном для большинства стран мира. Слаборазвитые страны пытались копировать Америку, однако, играя по правилам, придуманным не ими, залезали в финансовую, экономическую, технологическую и информационную кабалу и были вынуждены идти на неэквивалентный торговый обмен с Западом, превращаясь в сырьевые придатки развитых стран.

Следует признать, что, конструируя “общество потребления”, его авторы никогда не ставили себе целью обеспечить все человечество. Они были просто прагматиками, служившими своим, и только своим народам.

Для комфортной жизни Запада необходимо было выполнение нескольких внешних условий: страны “третьего мира” должны были находиться в таком состоянии, чтобы, с одной стороны, они не могли достигнуть уровня западных стран, с другой стороны, они должны были быть более-менее стабильными, чтобы успешно выполнять навязанные им функции в международном разделении труда.

Однако со стабильностью все обстояло как раз не столь благополучно, как хотелось. На экспортируемые Западом проблемы “дикого” капитализма наслаивались внутренние: кроме традиционных — безграмотности, клановости, коррупции, появились перенаселение, а с ним и нехватка продовольствия, деградация почв и пр. Экологический кризис в слаборазвитых странах, где он появился раньше, чем в высокоразвитых, стал кризисом среды обитания.

Во второй половине 70-х экологический кризис перекинулся и на Запад. Для выхода из него надо было или сократить потребление, на что пойти не могли, или добиваться дорогостоящего ресурсосбережения. Однако наиболее перспективным, с точки зрения западного рационализма, оказался третий путь: страны “третьего мира” стали рассматриваться не только как сырьевые придатки, а и как промышленно-сырьевые придатки, куда передавались “грязные” или “отверточные” производства. Запад решил свои экологические проблемы, а развивающиеся страны получили иллюзию полноценного развития. Но иллюзия иллюзией и осталась.

Экономистами подсчитано, что экологический и ресурсный потенциал Земли позволит существовать в режиме “общества потребления” только миллиарду человек. Этот же вывод подтвердили биологи и антропологи: комфортное существование человека как вида может быть обеспечено при населении земного шара, не превышающем 1-1,5 млрд. человек. Новый мировой порядок а la USA должен закрепить сложившийся статус-кво, обеспечив безбедное существование “золотому миллиарду” за счет всех остальных. “Справедливость” по-западному выглядит так: в 26-ти развитых капиталистических странах (менее 15% всех государств мира) проживает 25% численности населения Земли. Эти страны и народы потребляют 75% всей производимой на планете энергии, 79% добываемого ископаемого топлива, 85% продукции деревообработки и 72% производства стали. Надеяться, что при таком распределении мировых богатств удастся избежать конфликтов, было бы по меньшей мере наивно. Проблемы следующего века будут во многом обусловлены противоречием между “золотым миллиардом” и не вошедшими в него странами.

ЧТОБЫ ПРАВИЛЬНО ПОНЯТЬ перспективы мирового развития в XXI веке, следует оценить возможные варианты решения глобального ресурсного, экологического и демографического кризисов. Динамическое равновесие между природой и обществом возможно при действительно справедливом распределении располагаемых ресурсов, опережающем развитии науки и образования, минимизации потерь и выбросов путем максимально полного использования материалов и энергии, вовлечения в производство ранее не использовавшихся ресурсов, природосберегающей производственной деятельности, активной природоохранной, социальной и демографической политики. Данная концепция, называемая “устойчивым развитием”, не требует отказа от улучшения уровня жизни, а делает этот процесс контролируемым. Доминирующим становится рост качества жизни, а не только ее уровня.

В отдаленной перспективе вполне можно предположить, что прогресс науки и техники позволит создать новое равновесие между населением планеты и его физической средой. Однако в рамках краткосрочного прогноза — проблемы, возникающие вследствие демографического взрыва, наблюдающиеся сегодня на обширных пространствах, скорее всего, не имеют окончательного решения. И дело не только в отсутствии соответствия между ростом населения и темпами роста экономики. Главное в том, что человек разрушает гораздо больше, чем создает. В недалеком будущем существует опасность того, что подобные отношения будут перенесены в космос, поскольку в перспективе активность тех или иных стран в освоении космического пространства будет значительно определять соотношение сил на мировой арене.

Концепция устойчивого развития не претендует на простое и удовлетворяющее всем условиям решение проблемы, но она сегодня — реальный шанс на выход из тупика. Планета сейчас находится накануне выработки совместной философии выживания. И с этим нельзя не считаться.

Совершенно очевидно, что, поскольку и в этой концепции действуют строгие демографические и политические ограничители, Запад первым попытается использовать потенциал “устойчивого развития”. Но для этого потребуется жесткая управляемость стран “третьего мира”, что явно невозможно.

Сочетание достаточно высокой вооруженности с традиционными проблемами слаборазвитых стран в условиях экологического и демографического кризиса превращают эту часть планеты в зону перманентного кризиса. Связанная с этим потеря или затруднение доступа к их ресурсам неизбежно вызовет трения между странами Запада. Нарастающая отчужденность наблюдается не только между Западом и развивающимися странами, но и между самими странами “третьего мира”. Вырвавшиеся вперед из них явно повторят опыт по ограблению менее развитых. Поэтому стремление стран-лидеров переложить бремя переходного периода не только на дальнего, но и на ближнего соседа, будет нарастать.

Все это чревато “холодной войной” между развитыми странами и серией “горячих войн” между странами “третьего мира”. Острые внутренние кризисы потрясают как страны Юга, так и благополучного Севера.

Иранская революция 1969–1980 гг. и конфликт в Заливе 1990–1991 гг. стали теми знаковыми событиями, которые символизировали как обострение отношений между Севером и Югом, так и нарастание нестабильности и конфликтов между самими странами Юга. По мнению И. Валлерстайна, в ухудшающихся экономических условиях, когда на что-то могут рассчитывать лишь анклавы, у “третьего мира” есть два выбора, и их-то и продемонстрировали Иран и Ирак. Первый — полное отрицание Запада, второй — отрицание гегемонистского Запада и улучшение экономического положения путем создания милитаризованного государства. А Фурсов дополняет этот список еще третьим выбором: фундаменталистский режим во главе милитаризованного государства.

Последняя комбинация — более чем серьезная угроза для Запада с учетом того, что к 2025 г. от 30 до 50% его населения будут составлять иммигранты с Юга. Эта масса будет нуждаться в идейной подпитке своей борьбы за улучшение условий труда и жизни. Кроме того, можно прогнозировать рост агрессивности Юга (конфликт в Персидском заливе — первая война Юга против Севера).

Однако внешние угрозы — не единственный источник опасности для Запада. Едва ли не больший потенциал разрушения заложен в нем самом. Некоторые ученые отмечают, что по аналогии с немецким “real-politik”, означавшим в свое время использование силовых методов для достижения политических целей, наступает эра “реалэкономики”, когда правительства великих держав будут вступать друг с другом в жесткую борьбу ради защиты национальных экономических интересов. При этом, исходя из критерия максимизации прибыли, они стремятся размещать свои капиталы в зонах с их быстрейшей оборачиваемостью. Поэтому происходит перемещение производств в области с дешевой квалифицированной рабочей силой и сырьем с целью дальнейшего реэкспорта произведенной там продукции (уже третья часть мировой торговли осуществляется внутри ТНК между их иностранными филиалами). Тем самым происходит саморазрушение Запада в результате гонки за прибылями.

Но самое значительное — это то, что Европа стареет, и хотя следы былой привлекательности еще сохраняются, черты одряхления скоро не сможет скрыть никакая косметика.

Есть много признаков, подтверждающих выводы ученых о том, что европейская цивилизация и мир в целом находятся в конце определенного цикла развития, и будущее довольно тревожно. Экология, новые болезни, войны и конфликты, падение СССР, рост аморализма и девиантных форм поведения, давление неевропейских культур (прежде всего американской) на европейскую — вот знаки беды. Мы наблюдаем начало системного кризиса эпохи: кризиса капитализма, кризиса европейской цивилизации и кризиса мира в целом, ибо капитализм есть феномен мировой. Это позволяет предположить, что сам кризис и его последствия будут тяжелейшими. Так что Запад вполне может повторить судьбу СССР.

Политологи, размышляя о будущем, приходят к неутешительным выводам. Так, С. Хантингтон считает, что “Мировая политика входит в новую фазу... Государства-нации будут играть по-прежнему главную роль в международных делах, но решающие мировые политические конфликты будут происходить между нациями и группами, принадлежащими разным цивилизациям. Шок цивилизаций будет доминировать в мировой политике. По мнению Хантингтона, наиболее сильные противоречия будут между арабо-исламской и западной цивилизациями.

С критикой таких воззрений выступил ряд западных и отечественных ученых. Наиболее распространенные возражения сводятся к тому, что противоречия между различными социокультурными, цивилизационными типами, конечно, существуют, но не они являются определяющими, а политические и экономические разногласия между государствами и народами. Как бы там ни было, военная конфронтация ислама с Западом имеет не только древнюю, но и совсем новую историю. Арабский мир неспокоен. Исламский фундаментализм распространяет свое влияние не только в арабских странах, но и в тех странах Запада, где оказалось много мусульман.

Вполне можно ожидать, что противоречия между исламскими и западными странами могут обостриться в период структурирования новых региональных иерархий. Это предсказывает и А. Тойнби: “Панисламизм пассивно дремлет, но мы должны считаться с возможностью того, что Спящий проснется... Если в нынешней ситуации человечество было бы ввергнуто в “войну рас”, ислам мог бы вновь попытаться сыграть свою историческую роль. Absit omen!”

Возможность разрастания межэтнических вооруженных конфликтов, их интернационализации достаточно велика. Потенциал подобных конфликтов существует на всех континентах, за исключением, разве что, Северной Америки.

Не сменятся ли идеологические войны нашего века религиозными войнами века будущего?

Необходимо учитывать также тот немаловажный факт, что разные страны и народы живут в разном социальном времени, даже схожие процессы у них имеют различную скорость протекания.

Можно ли обеспечить гармонию в мире, на одном полюсе которого находится Япония, характеризующаяся замедленным демографическим ростом, национально-расовым единством, подкрепляемым специфической системой образования, вековыми традициями организации и дисциплины труда, а на другом — Африка, где население удваивается каждые пятьдесят лет, оставаясь безграмотным, склонным к сепаратизму, усиливаемому расовой и религиозной нетерпимостью, где бедность стала привычкой, отсутствует средний класс, едва только формируется национальная администрация и распространены нестабильные, зачастую тиранические, политические режимы? Ответ на этот вопрос, по меньшей мере, неочевиден.

Что касается военно-политических проблем, то пока вызывают наибольшую тревогу несколько моментов. Прежде всего то, что появление новых видов вооружений с поражающим воздействием, близким к оружию массового уничтожения, распространение их технологий, реальная возможность ядерного, химического и бактериологического терроризма делают мир будущего не менее, а, возможно, и более опасным, чем мир настоящего. В связи с расширением в будущем военно-миротворческой деятельности со всей остротой встает проблема миротворчества и “миротворчества”, беспристрастия мирового сообщества. Где грань между миротворчеством, насильственным умиротворением и прямым вооруженным вмешательством на стороне одной из конфликтующих сторон? Ведь НАТО под видом защиты свободы и демократии уже диктует свою волю многим народам. Такое понимание миротворчества в дальнейшем чревато серьезными инцидентами.

Хотя значение военного фактора в международных отношениях в последнее время несколько снизилось, в отличие от невоенных, прежде всего финансово-экономических факторов, оно еще остается достаточно велико, а в критических ситуациях становится решающим. Поскольку мир в переходный момент своего развития крайне нестабилен, то роль военной силы вновь возрастает. Что бы ни вещали дипломаты и политологи, а довод силы — военной, экономической, ресурсной и т.п. — в политике все еще остается незыблемым. Геополитический и политический реализм немыслимы без понимания того, что в международных отношениях сила, а не мораль, единственно имеют вес. Международная моральность и нормы международного права мыслимы пока только в контексте баланса сил.

Таким образом, характерным для мира ближайшего будущего будет состояние устойчивой нестабильности, разбалансированности и беспорядка.

В этих условиях неожиданный шанс получает Россия. Она пока обеспечена собственными ресурсами, еще располагает достаточно мощными Вооруженными Силами, чтобы сделать неприемлемыми для любого агрессора посягательства на ее богатства, имеет высокий образовательный уровень населения и невысокий текущий уровень потребления, не испытывает проблем перенаселения. В России проживает 150 млн. человек — седьмая часть от формирующегося нового “золотого миллиарда”, Россия занимает одну восьмую часть суши и владеет в сумме не менее одной пятой мировых ресурсов, у нее есть реальная возможность остаться в стороне от предполагаемых конфликтов за передел ресурсов.

Если российской экономике удастся остаться независимой от поставок извне, и если у российского руководства достанет политической воли и государственной мудрости, то перед страной открывается возможность одной из первых войти в русло устойчивого развития.

ПРИ ИЗВЕСТНОМ ПОДХОДЕ ЗАПАДА к России ему сейчас не нужна мощная российская экономика, не нужен крепкий российский бизнес, не нужна научно-техническая интеллигенция, не говоря уже об армии и флоте. Посему продолжается практика поддержки уже внутрироссийского сепаратизма по ранее отработанному сценарию.

Русский народ является единственной реальной силой, способной поднять страну. Ему принадлежит ведущая роль в материальном и духовном производстве, в социально-политической структуре общества, в его созидательном потенциале.

Сейчас русский народ деморализован, растерян, лишен политической воли, своего общенародного государства, рассеян по другим государствам (русское население за пределами России составляет 25,3 млн. человек) и во многом лишен там прав. В таком состоянии он крайне уязвим, что мы и наблюдаем по стремительному увеличению числа сект, деградации психического состояния населения, росту суицидов.

Применительно к российскому обществу роль цементирующего состава всегда играла идеология. Если в период крушительного энтузиазма и контрреволюционного романтизма само это слово воспринималось власть имущими и обслуживающими ее кругами как едва ли не бранное, то в последнее время правительством предпринимаются судорожные попытки искусственного взращивания и насаждения новой государственной идеологии. Поскольку созданная в стране “почва” в этом смысле совершенно бесплодна, подразумевается, вероятно, новый гидропонный метод, где в качестве гумуса используются президентские указы и распоряжения. Понятно, что такие потуги заранее обречены.

Либерально-западническая идеология как была чуждой нашему народу, так чуждой и осталась. Более того, она в российских условиях оказалась страшной разрушительной силой. Рядясь в последнее время в одежды патриотизма и став квазирелигией властной верхушки, эта идеология представляет прямую угрозу национальной безопасности государства.

Этические идеалы — высший пример сознательно формируемых и формулируемых идей как движущей силы, ведущей общество от одного состояния к другому. Располагаясь в умах людей, они настоятельно побуждают к свершениям и зажигают негасимые ориентиры на пути к ним. Но для жизненности этих идей весьма опасен соблазн как чрезмерного усложнения и наслоения, так и чрезмерного упрощения.

Невнятная, противоречивая, неискренняя или завуалированная, а главное — необщая, партикулярная идея обречена. Она может взбить пену и взмыть шутихой, разбрасывая искры риторики, но бессильна породить прилив и воссиять светилом коллективного созидания. “Не вокруг творцов нового шума, — вокруг творцов новых ценностей вращается мир; он вращается неслышно”, — так говорил Ницше, и история если не оправдала его самого, то подтвердила эту мысль.

С другой стороны, упрощенчество до примитивизма, сужение до исключительно лозунговости низводят сущность идеи до атавизмов, а сущность ее носителя — до рефлексии приматов. Глупость даже умных людей со светлой головой и узким кругозором породила немало катастроф.

Подлинно народные идеи вырастают из духа и общежития народа, а не проистекают с кончика пера бойкого сочинителя и не пропечатываются высочайшим указом. Такие идеи не насаждаются и не искореняются, они побеждаются только другими — не обязательно лучшими — идеями, но не приемами физического насилия. Разумеется, убить проще, чем убедить, и это простое средство, как видно, очень понятно некоторым людям в их простоте...

Значение идей неизмеримо возрастает в моменты потрясения духовных основ общества, когда старые боги повержены как кровавые идолы, а новые истины еще не появились. Безверие и непредсказуемость бурного исторического потока образуют трагическое своеобразие эпохи. Общество не творит историю, оно несет его в хаосе потока событий.

Именно в такой обстановке “сверху” пытаются искусственно насадить так называемую государствено-патриотическую идеологию. Но что стоит за привлекательной риторикой?

Подлинное государство есть оформленное на почве духовной культуры и правосознания единство народа. Государство есть категория прежде всего не внешнего, а внутреннего порядка. Лишенное своего внутреннего духовного начала, оно вырождается в аппарат судорожного принуждения, а его политика — в конвульсивную унизительную и продажную политиканствующую суетню. Душа государства — это здоровый патриотизм, помноженный на национальную волю. В таком государстве гражданин признает его своим, а свой долг перед государством ощущает именно как личный. Государство без души — это зомби-государство, где государственные институты отчуждены от граждан и играют лишь декоративно-номинальную роль, где аппарат насилия выполняет волю кучки чиновников, олицетворяющих государство, где скудость духа ведет к казенному, а не духовному патриотизму, к интриганству в политике, к равнодушию к армии, к показной религиозности и игнорированию национальных интересов, где “своекорыстные, безнравственные, продажные люди, беззастенчивые и беспринципные карьеристы, циничные демагоги, честолюбивые и властолюбивые авантюристы, — не говоря уже о простых преступниках, — не могут ни создать, ни поддержать здоровый государственный организм”. (И.А. Ильин).

Так каким же государством мы располагаем ныне и каковы могут быть его перспективы, останься оно в настоящем виде? “Молчи, грусть, молчи...”

Может ли эта идея, идея такого государства, отношение граждан к которому лучше всего иллюстрирует массовое уклонение от службы в его, “их” вооруженных силах, или такое же массовое уклонение от исполнения его, “их” законов, стать идеей подлинно объединяющей, мобилизующей? В стране, где воинская повинность принимается как честь, как право, как доблестное служение, призыв и служба проходят совсем иначе, чем там, где люди “пальцы режут, зубы рвут, в службу царскую нейдут”. Народ, потерявший чувство собственного достоинства и общей цели, лишенный подлинной ответственности и ответственной власти, не видящий смысла государства, отрекающийся от чести и честности, неизбежно теряет само чувство государственной общности, единения всех в общем, в “нашем”. А ведь один из идеологов мировоззрения, метящего сегодня на роль общегосударственного, верно изрек: “Всякое царство, разделившееся само по себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит”. (Ев. от Матфея. 12,25).

ОТ РЕДАКЦИИ. Все, кого заинтересовали остроактуальные исследования генерала Л. Ивашова, далее читайте их в его книге “Россия и мир на пороге нового тысячелетия”, Москва, “Палея”, 2000 г.

Продам 3 к.кв. в новом доме, квартиры в сданных домах 7 по переуступке.