Газета Завтра 355 (38 2000)

Александр Брежнев НАУКОГРАДЫ

Глобальный цивилизационный проект России ХХ века заключался сначала в революционной перестройке общества, в создании общественного устройства, основанного на новых политических технологиях, потом в строительстве индустриальной системы. Потом в обеспечении технологического рывка. Базой технологий будущей России стали так называемые наукограды. Там в закрытых лабораториях ученые конструировали машину российского государства ХХI века. Созданные государством наукограды должны были стать каждый в своей отрасли трамплином для броска нашей цивилизации в будущее.

ГОРОДА БУДУЩЕГО

Наукограды как одно из явлений жизни нашей страны сами по себе уникальны. Ничего подобного не было и нет в других странах. Проблемы, которыми живут и с которыми борются наукограды, тоже уникальны — значит, и решения этих проблем не таятся в учебниках и наставлениях. Их надо найти и увидеть, их надо изобрести, как в свое время изобрели сами наукограды.

Наукограды — это города и поселки, возникшие для науки и благодаря ей. Здесь, на ограниченной территории, наша цивилизация многие десятилетия формировала опорные пункты Будущего. Из этих районов сосредоточения наука и техника будущей России готовилась к прорывам, к точечным ударам всеми силами и средствами на важнейших направлениях развития. В этих закрытых городках ковались супероружие, супертехнологии, которые будут господствовать через много лет по всему миру. Эти технологии сформируют образ Будущего. Русские наукограды делали это Будущее русским. Машины, приборы, элементы ХХI века должны были называться по-русски. Новый век должен был мыслить и думать на русском научном языке. Чудеса, которые творились в этих закрытых городах, имели целью освятить, забить, заготовить для нашей страны ключевое место в наступающем тысячелетии. Так в храмовых городах и монастырях древности вымаливали у Бога, выколдовывали у материального мира будущее для своих народов. Так в храмах Древнего Египта по звездам вычисляли будущее, возжигали чародейские огни, чтобы каждый следующий век оставлял для страны Кеми место. Так в русском Белогорье старцы, укрывшиеся под землей от вражьих глаз, вымаливали для России жизнь в будущих эпохах. Так в советских наукоградах, заботливо укрытых от иностранных разведок и чутких космических спутников, русские ученые программировали ХХI век так, чтобы там были русские города и деревеньки, чтобы нашлось место для России. Создавали оружие, технику, теории самых необъяснимых процессов, готовили для потомков возможность выжить в фантастическом будущем. Заранее вооружали своих внуков мечом-кладенцом, скатертью-самобранкой, ковром-самолетом, чтобы будущие русские справились с будущим фантастическим злом, как справились советские люди со злом века прошлого.

Наукограды — небольшие клочки территорий, где сгруппированы самые передовые и необходимые для полноценного развития страны технологии, знания и идеи. Здесь сгруппированы люди, которые хранят все эти знания и идеи, двигающие эти технологии вперед, здесь собраны экспериментальные образцы, чертежы, разработки — эскизы будущего. В этих городах, как в копилке, десятилетиями собирались гены лучших на планете ученых, их дети растут в этих городах, учатся у своих родителей и наставников, мечтают их превзойти.

Сейчас русские наукограды оказались в отвратительном положении. Страна уже десять лет пятится в прошлое, и наши наукограды, некогда отправленные за рубежи времени разведчики будущего, оказались отрезаны от основных сил экономики, очутились в окружении, в настоящей осаде, как брошенный полководцем при бегстве арьергард. Осажденные и осужденные врагом на забвение, наукограды все годы ельцинизма держали круговую оборону, отбивались как могли — лишенные помощи извне, брошенные на произвол судьбы, хранили в себе силы и знания, не давали развеять по ветру пепел русских научных трудов и зародыш будущего.

Проблемы наших наукоградов уникальны потому, что уникальна природа этих образований. Чтобы разобраться в этих проблемах, необходимо вникнуть в саму природу этих городов.

ИСТОРИЯ ЗА ВЫСОКОЙ СТЕНОЙ

Прообразом современных наукоградов России, по-моему, являлись храмовые города древних царств. Там за высокими стенами, под охраной исполинских сфинксов и башен, в темных каморках трудились бесчисленные жрецы науки. По звездам составляли карты и календари, век за веком совершенствовали сельское хозяйство — основной для той эпохи вид промышленности. Просчитывали погоду и разливы рек, проектировали каналы, которые для своего времени были фантастическими техническими сооружениями. Разработками в области социологии и психологии, как их теперь называют, помогали государству поддерживать порядок в обществе. Создавали математику — главный язык изобретателей, из которого выросли все точные технические науки. Храмы и их города первыми появлялись в неизведанном будущем, окапывались там и тянули за собой все свои народы, проявляли вокруг себя в новых столетиях окружавшие их города и земли. Пропуском в будущее и тогда, и сейчас являлись новые технологии и золото. Новые формы боевых топоров, принципы возведения крепостей и устройства колесниц, новейшие формы ведения хозяйства — все это хранилось и накапливалось в закрытых от постороннего глаза храмах древности. Там же хранилось и золото. Храмы жили за счет пожертвований от государства, никогда не превращались в самостоятельный хозяйствующий субъект. Редкие исключения из этого правила, вроде вавилонской Эсагилы, были неудачными. В основном храмовые города финансировались фараонами и царями, ими строились и развивались.

Потом, когда рухнули древнейшие империи, на смену громадным храмам древности пришли средневековые монастыри. За их прочными стенами, засекреченные, неведомые миру и врагам, работали ученые монахи, конструировали языки, на которых теперь говорит вся планета, шили крылья, рисовали карты пространства, считали версты и время. В подземных монастырях Белогорья и Скани древнерусские ученые вникали в такие глубины мирозданья, разрабатывали такие сказочные технологии, что время их не пришло и поныне. Живая и мертвая вода, двое клонов из ларца, броня для тридцати трех богатырей — морпехов и водолазов. В таком монастыре с безвестным ученым-стратегом и оружейником Дмитрий Донской вместе с Митрополитом обсуждал план великой битвой, как потом Сталин обсуждал детали своих суперопераций с конструкторами и инженерами. Эти монастыри тоже жили на государственные пожертвования, от князей получали средства к своему развитию.

Еще позже, когда вновь повернул колесо российской истории Великий Петр, появился новый тип наукоградов. Городки, где базировалось наукоемкое производство, появились под названием слобод еще задолго до петровского царствования, примерно во времена Ивана III. При Петре они получили наибольшее развитие. Требовалось производить много новых артиллерийских орудий, мушкетов, гранат и боеприпасов, требовались целые химические фабрики для изготовления пороха. Слободки строились вокруг объектов, которые теперь назвали бы НПО. Там одновременно и строили технику и разрабатывали ее новые виды. Таких слобод при Петре возникло множество по всей России. Петровские наукограды действительно спроецировали всю остальную Россию в будущее — вся карта России после Петра, в течение двух веков, окрашивалась живыми цветами жизни вокруг его слобод-наукоградов. Будто они действительно вытаскивали за собой в будущее всю Империю. Москва, Питер, Урал и другие точки базирования науки и техники при Петре стали точками прорыва старой Руси в новую эпоху. Эти слободы строились в чистом поле, обносились заборами и охранялись часовыми. Там собирались лучшие ученые, техники, инженеры и управленцы. Эти слободы, подобно монастырям и храмам, строились, пестовались, охранялись и взращивались, развивались и кормились вдоволь под личным контролем императоров, по их прямым указаниям. Там, в слободах ковались пушки Полтавы и Бородина, готовились железные дороги, которые сделали из евразийского пространства Империю.

Потом снова изменилась эпоха, изменилась Россия. Советское государство приняло эстафету наукоградов, и СССР нес ее весь отпущенный ему историей век. Будущее предстало в виде наукоемкого высокотехнологичного общества, и Красный Кремль, проектируя будущую Россию, воздвиг систему советских наукоградов в том виде, в каком они существует сейчас. Карта российских наукоградов похожа на прихотливое расположение звезд в каком-то далеком созвездии. Это созвездие — покровитель будущего нашей страны, ее технократический ангел-хранитель. Внутри этого созвездия родились наша авиация, наш военно-промышленный комплекс, вся наша современная наука. По приказам Ленина и Сталина в этом созвездии группировались лучшие ученые, техническая база — все, что необходимо для технологического броска в будущее. Как подлинные вожди Империи, они непрестанно жертвовали силы и средства страны на эти храмы будущего нашего народа. Когда в 41-м жестокий враг продвигался вглубь Советского Союза, храмовые города науки и техники заботливо эвакуировались подальше от фронта. Когда Советская Армия перешла в наступление, вслед за ней на освобожденную землю возвращались русские наукограды, пуская вперед себя новые модели самолетов, танков и реактивных установок.

После жестокой войны, когда мир еще только намечал переходы к постиндустриальной эпохе, в советских наукоградах зрели проекты техники будущего века, построенные на новых физических принципах, на знаниях самых посвященных ученых. Сеть НИИ и КБ год за годом проектировала образ ХХI века в России и образ России в ХХI веке. Ее энергосистему, оборону, промышленность и саму географию. Из нутра созвездия наукоградов вылетали новые истребители и бомбардировщики, выезжали танки, выползали тягачи, взлетали к небу спутники и орбитальные станции. Советские наукограды рвались к будущему впереди всей страны, прокладывая путь, обозначая его ориентирами и дорожной разметкой, обустраивая его развязками университетов и светофорами кафедр, проспектами полигонов, испытательных центров и школ.

ПОХОЖИЕ И РАЗНЫЕ

Косная бюрократическая система современного российского правительства считает, что в России существует только один наукоград — Обнинск, где сумели подготовить необходимые для официального приобретения такого статуса документы. Реально в России работает чуть меньше семидесяти настоящих наукоградов, городов, основанных на научной работе. В них проживают около двух с половиной миллионов человек, в основном это люди с высшим образованием, профессора и академики.

Современные российские наукограды очень отличаются друг от друга, ни один из них не похож на остальные. Одни по сути своей являются настоящими промышленными зонами, храня в себе не только научные центры, но и заводы, производящие все то, что придумано и разработано внутри города, другие состоят только лишь из НИИ или КБ, передавая свои разработки и технологии всей стране и ее промышленной системе.

Есть наукограды, где живут по полтораста тысяч человек, как, например, в Королеве, и города, где едва наберется пять-шесть тысяч жителей. Тем не менее, эти города могут быть равнозначными с точки зрения своей национальной значимости. В этих городах, как нигде, играет роль не общее число населения, а научно-технический потенциал. Такое соотношение и характеризует постиндустриальный мир, где десяток высоколобых ученых могут оказаться важнее тысячи исполнителей. Современная реальность такова, что тот, кто создал новую технологию, заработает в десятки раз больше, чем те, кто будет эту технологию реализовывать в железе и труде.

Еще наукограды рознятся по отраслям своего научного труда. Есть города химиков и города физиков, города ядерщиков, биологов, математиков. Будущая Россия создавалась наподобие города-солнца, что грезился средневековым философам. В этой будущей России были специальные поселения для ученых всех отраслей. Как строились в древности храмы разных богов, так теперь строились города-храмы разных наук. Храмы химии, физики, ядерной энергетики…

Первым таким городом-солнцем в России и во всем мире стал Петербург. Спланированный от центра до окраины, Питер стал первым городом, построенным людьми по собственному замыслу, а не по законам природы. Так же спланированно строились и советские наукограды. Институт, испытательный комплекс, инженерный городок,— все это отгораживалось от чужих глаз бетонными заборами и караулами. За этими стенами росли жилые комплексы, где селились, как в старых научных слободах, ученые и их семьи. Так вырастали аэрокосмические поселения, типа Химок, Королева или Краснознаменска. Так строились химические города Черноголовка и Пущино, так возводились Дубна и Обнинск — центры ядерной энергетики и физики. Строились города-университеты, где занимались самыми фундаментальными исследованиями. В каждом городе, как в храме, хранились самые новые наработки науки, чертились эскизы будущих роботов, клонов и техники. Одни наукограды строились в далеких пригородах, другие почти вплотную примыкали к крупным городам, третьи, как Новосибирский академгородок, вообще возникали посреди старых городов.

Российские наукограды иногда сравнивают с технополисами на Западе, в Гонконге и Японии. Вряд ли это сравнение правомерно. Наукоград советского образца чаще всего живет только наукой и лишен промышленной базы. Технополисы же строились вокруг компактно размещеных заводов и фабрик с наукоемким производством и конструкторских бюро, работающих на эти заводы. Технополисы возникали спонтанно по мере развития промышленности, к обычным рабочим поселкам пристраивались здания НИИ и кварталы, где селились сотрудники этих институтов, КБ и лабораторий. Технополисы вырастали постепенно и эволюционно. Наши наукограды рождались, можно сказать, революционным путем, волевым решением государственного руководства. Чаще всего, по мере возникновения необходимости в разработке новой научной отрасли, из уже существующих в Москве научных центров выделяли часть специалистов и вывозили в пригород. Строили там закрытый город, изначально рассчитанный для нового научного центра. Говорят, Москва — мать городов русских. В отношении наукоградов это утверждение особенно верно. Именно из Москвы и ее научных центров десантировались в разные районы страны семена лабораторий и бюро, которые прорастали потом в наукограды. Из Москвы как из центра советского мироздания выходило созвездие наукоградов, освещало своими путеводными огнями магистраль технологического движения страны в будущее.

ГОРЕ ОТ УМА

Увы, уникальность и высокий уровень интеллекта наукоградов России сыграли с ними злую шутку. Когда российская цивилизация под пинками Ельцина покатилась в прошлое, наукограды, уже закрепившиеся в будущем, оказались одни. Так, наверное, чувствовали себя последние атланты, выжившие в горах, когда вся Атлантида ушла на дно Мирового океана. Так чувствовали себя уцелевшие монахи русских монастырей посреди сгоревшей после батыева нашествия Руси. В средневековой ельцинской России спросом пользовались водка и героин, кастеты и заточки, живой товар, тряпки. Дремучим феодалам и ростовщикам оказались не нужны высокие технологии. Вся страна спешно перестраивалась. Заводы выпускали тазики и ночные вазы вместо танков и самолетов, офицеры спецназа покидали боевые рубежы и работали в новоявленных ВОХРах, учителя и врачи становились к базарным прилавкам, торговали луком и репой. Почти все обычные города смогли, выполняя черную волю Горбачева, перестроиться из промышленных зон индустриальной эпохи в торгово-ремесленные средневековые поселения. Там нашли чем торговать, послали дочерей на панель, сыновей в банды, стариков на огороды, кое-как перебиваются продажей укропа и нефти. Профессора на панель не поставишь, воровать не пошлешь. Наукограды оказались в новой России в положении юродивых и неприкаянных, как несчастные братья-Симеоны, умевшие делать то, чего не было никому надо.

Наукограды, производящие сверхновые технологии, оказались отрезаны от промышленности, а значит и от потребителя. Новые физические принципы, открываемые мудрецами в НИИ, новые материалы, новые электронные системы оказались не к месту в цивилизации, отказавшейся от ядерной энергетики и флота, от космических программ и от авиации, возвращающейся к топорам и лопатам, перевооружающей армию на полицейские дубинки, отключающей свет на северах и Дальнем Востоке, чтобы хватало электричества для вечных огней рекламных щитов в столице. Трагедия прошедшего десятилетия для наукоградов лежит в неприменимости их продукции к новому хозяйству. В Дубне, соревнуясь с богами, синтезируют новые химические элементы, создают, по сути, новую материю. В Химках умеют делать сложнейшие двигатели для ракет, в Краснознаменске вообще делают такое, чего нельзя ни пощупать, ни увидеть — систему управления космическими аппаратами. Все это не находит потребителя в технологически упрощенной и однобокой экономической системе, основанной на продаже всех видов сырья. Другой работы в наукоградах нет, переориентироваться на вязание веников или добычу нефти институты и конструкторские бюро не могут. Поэтому и нищают теперь наукограды, поэтому и оказались эти уникальные городки на грани гибели. Сегодня наукоградам приходится искать свою стратегию выживания. Приходится ломать голову, как самим выбраться из тупика и решить свои проблемы, которые в каждом случае беспрецедентны и не похожи на проблемы всех остальных городов.

НАУКОГРАДЫ В ОСАДЕ

Само собой, основу всех проблем, которые осаждают и берут измором города-крепости российской науки, составляют экономические трудности. Каждый живет тем, что он производит. Если то, что производят наукограды, не находит спроса, то им становится не на что жить. В научные центры не поступают деньги — и наукограды оказываются без кислорода. Население наукоградов оказывается без доходов. Без доходов оказываются и сами города. Не на что ремонтировать и поддерживать в пригодном состоянии инфраструктуру, не на что строить жилье, нечем платить за газ и за свет. Город, не способный ничего продать на рынке, обречен, как отрезанный от своих гарнизон.

Чисто экономические проблемы усложняются из-за наслоения на них специфических "наукоградских" проблем. Одна из них — проблема демографическая. Наукограды строились как города ученых, все жилье и инфраструктура по своим мощностям были рассчитаны на запланированное число жителей, требуемое для деятельности научных центров. Но проходили годы, у ученых и специалистов, которым, конечно, не чуждо ничто человеческое, рождались и росли дети. Закон отрицания непреклонен, большинство детей, выросших в наукоградах, не шли по стопам родителей. Они нашли работу в соседних "гражданских" городах. Громадная часть населения подмосковных наукоградов, особенно молодежь и пенсионеры, ежедневно ездят на работу в Москву. В принципе они только ночуют в своих городках, но совершенно законно занимают всю имеющуюся в наукоградах жил- площадь. В то же время в научных центрах наукоградов работают приезжие молодые специалисты, которых просто негде селить. На строительство нового жилья чаще всего денег нет, получается, что именно действующие сотрудники наукоградов остаются без квартир. Проблема демографического роста в наукоградах вообще обусловлена естественным ходом жизни и не связана с экономикой или политикой. Неизвестно, как бы эту проблему решали бы в Советском Союзе, но в Российской Федерации ее не решают никак, оставляя ее на головную боль наукоградских мэров. Ежедневный поток жителей наукоградов, выезжающих на работу в Москву или другие города, навязчиво требует расширения возможностей общественного транспорта и дорожной инфраструктуры. Функциональные потребности наукоградов не предполагали необходимости в таких транспортных мощностях, а быстро нарастить их наукоградам не под силу — нет денег.

С таким разросшимся населением усложняется и ненавистный обывателю, но столь необходимый государству режим секретности. В наукоградах живут целые поколения, которые уже не связаны с местными секретными объектами никакими присягами или контрактами, но которые, тем не менее, могут видеть и слышать все, связанное с технологическими секретами.

Наукограды не были рассчитаны на возникновение внутри них новой культурной среды. Спланированные как города для ученых, наукограды не могут создать подходящий культурный климат для народившегося в них нового поколения, которому становится скучно, и оно ищет приключений.

Самое главное, что молодежь почти нечем занять, потому что рабочие места в городе рассчитаны на зрелых мужей с высшим образованием и большим опытом, новое поколение в наукоградах зачастую живет без работы, без зарплаты и без будущего. Что характерно, нищие ученые-родители не могут сегодня “проплатить” для своих детей высшее образование, чтобы те могли потом занять их место на работе в своем городе.

Все эти проблемы, обусловленные самой природой наукоградов, помноженные на экономические трудности наступившей эпохи,— душат и топят, не дают наукоградам выполнить свою цивилизационную функцию.

ВРАГИ

Пожалуй, главной проблемой наукоградов, о которой еще не сказано, является наличие у них врагов. Задуманные как авангард развития государства, наукограды постоянно сталкиваются с давлением извечных противников России. Несущие в себе потенциальную возможность технологического рывка России в новое столетие, наукограды попадают под удар могучих сил, которые не хотят в ХХI веке иметь дело с великой и сильной русской Державой.

Сейчас, в наши дни, по всему миру идет жестокая и бескомпромиссная схватка за место под солнцем нового века. Супердержавы заранее стремятся застолбить для себя ниши в экономике, культуре и науке будущего. В этой драке, где правят удары исподтишка, насылание порчи и сглаза, вековые противники России хотят под корень уничтожить ее могущество, хотят разорить ее гнезда, уже свитые в технологиях будущего. Поэтому они ведут сегодня жестокую борьбу против российских наукоградов.

Борьба ведется по всем правилам широкомасштабной войны. Подкупают чиновников, перекупают самих ученых, душат, как Ирак, экономической блокадой. Постоянно ведут в СМИ пропаганду против науки как таковой. Внушают россиянам, что им не нужны никакие наукограды, никакие технологии. Лысые и горбоносые "эксперты" с упоением уверяют, что не надо России тратить силы и средства на научные разработки. Такие же бизнесмены выдавливают высокотехнологичную продукцию, сотворенную в России, со всех международных рынков, лишая наукограды последних возможностей выжить. Испепеляющее воздействие врагов на наукограды имеет целью полное уничтожение русской науки и техники, низведение России до уровня сырьевого придатка. Они не дают продавать русскую высокотехнологичную продукцию на международном рынке, делают все, чтобы ни цента, ни шекеля не упало в казну нашей науки. Продумывая программу выхода русской науки из кризиса, разрабатывая план технологического наступления России, которое может развернуться из наукоградов, необходимо знать и быть готовым к тому, что этому выходу из кризиса будут активно препятствовать враги. Будут стрелять в борта из гранатометов, будут бросать шизофреников под гусеницы, будут красть деньги и саботировать все здоровые процессы в промышленном воплощении новых технологий.

КАК БЫТЬ

Ломоносов в свое время пешком дошел до Москвы и дотащил с собой русскую науку, задав ей импульс, который движет ее до сих пор. Что-то подобное выпало и на долю наших наукоградов. Шагать через мертвую пустыню порушенной экономики, босиком по снегу, прижимая к груди драго- ценные книги знаний. При всей возможной критике руководства наукоградов и их предприятий, нельзя не замечать их главной заслуги перед Отечеством. Они сохранили и сберегли свои города и предприятия. Укрыли от зловонных ветров монитаристской политики, сохранили малые огоньки научного знания, из которых все еще можно при случае разжечь костры и звезды. Теряли с каждым годом людей, которые бросали неоплачиваемую работу, теряли остатки надежды, трепали нервы так, что хватали инфаркт прямо у рабочего стола. Но все-таки сберегли свои научные центры. Сохранили те яйца, из которых вылупятся драконы и грифы будущего.

Вопрос теперь в том, что с этими сохраненными технологиями делать. Одни пытаются выжить в новых условиях в одиночку, стараясь продавать хоть что-нибудь за рубеж. У некоторых получается немножко, у большинства не получается вообще ничего. Другие призывают научные центры объединиться в суперкорпорацию для совместной борьбы за рынок и место под солнцем. Третьи мечтают, что скоро про них вспомнит государство и вновь примет под свое крылышко.

Ясно, что самостоятельные потуги каждого отдельного КБ или НИИ организовать серьезную экспансию на мировой рынок выглядят смешно. Вообще, путь раздельного выхода из кризиса — это путь в никуда. Только объединение наукоградов в единые технологические цепочки, способные на выходе представить сверхновые готовые машины, может вдохнуть в науку жизнь. Второе, что необходимо для оживления системы наукоградов, это, конечно, государственная поддержка. По своей сути научные центры России не могут быть какой-то отдельной кастой и жить независимо от остальной страны. Наука и технологии — это не что иное, как функция от общества. Без целенаправленной политики государства невозможно развивать науку и технику. А значит, по большому счету, вдохнуть новую жизнь в систему наукоградов России способна только государственная власть, за ней и остается до сих пор последнее слово в новейшей истории российской науки.