Невзороф.live


Невзороф.live

Александр Проханов

Политика выборы Общество

Главы из нового романа

ГЛАВА 7. Выборные стратегии


Как известно, Николай Васильевич Гоголь после своей ссоры с Белинским кинул в горящий камин рукопись второго тома "Мёртвых душ". Причитая "Виссарионе, Виссарионе, не твой ли сын Иосиф…", Гоголь швырнул в огонь кипу бумаг и пошёл писать "Записки сумасшедшего". Однако расторопная Солоха успела выхватить горящую рукопись и припрятала её. Так нам стало известно содержание второго тома "Мёртвых душ" Гоголя.

В нём рассказывалось о трогательной дружбе, которая завязалась между Чичиковым и Невзорофым. Они встретились на Троекуровском кладбище, где Чичиков искал могилу Маннергейма. Поиски затянулись. Могила не была найдена, а дружба завязалась. И они решили баллотироваться в Государственную думу. Основали партию, которая называлась "Партия замедленного роста". Собирали членов своей партии на московских кладбищах, в чём у Чичикова, судя по первому тому, был немалый опыт. В партию вошли Щепкина-Куперник, Мамин-Сибиряк, Лебедев-Кумач. Соловьёв-Седой, Бонч-Бруевич, Белосельцев-Белозерцев, Есенин-Вольпин, Немирович-Данченко и Всеволод Большое Гнездо. Списки зарегистрировали в Центризбиркоме. И хотя списочный состав был невелик, но число членов партии, благодаря фамилиям, сразу удвоилось, и регистрация состоялась. В программе партии говорилось, что она станет бороться за сокращение продолжительности жизни, и гражданам, достигшим пятилетнего возраста, будет обеспечена пенсия.

Чичиков и Невзороф стали думать над первой тройкой в избирательном партийном списке. Их было двое, не хватало третьего, и они пригласили в партию Маннергейма.

Изготовили билборд, на котором были изображены все трое. И люди, встречая билборды на просёлках и автобанах, любовались на всех троих и приговаривали: "Эх, птица-тройка, куда несёшься ты? Знать, у бойкого народа могла ты родиться".

Оппонентом "Партии замедленного роста" являлась партия "Русь исконная". Её представляли Коробочка, Ноздрёв, Плюшкин и зять Ноздрёва Межуев. Коробочка представляла военное сословие. Долгое время она была сенатором от Якутии, потому что была якуткой и, как многие якуты, считала, что произошла от Чингисхана, и поэтому просила называть себя Чингисханшей. А выпив рюмку запевала свою любимую песню "Ой, полным-полна моя Коробочка".

Ноздрёв представлял духовное сословие. Если Коробочка в свободное от служения время ела строганину, то Ноздрёв, уединившись в скиту, писал самоучитель для игры в шашки, внедряя эту популярную забаву в среде монашества.

Плюшкин работал в Центробанке, ратовал за накопительную пенсионную систему и создавал Фонд национального благосостояния, для чего сносил в этот фонд множество всяких тряпочек, пластиковых стаканчиков, целлофановых пакетиков и жестяных баночек, в которых продавались прибалтийские шпроты.

Зять Межуев, как мы уже знаем из первого тома, был на посылках. И готов был выполнять поручения в ПАСЕ.

Перед началом избирательного процесса разразился скандал: у Чичикова обнаружили не указанные в декларации три сотки земли на хуторе близь Диканьки. Его готовы были отстранить от избирательного процесса, и Невзороф решил заступиться за друга. Он знал, что председатель Центризбиркома Элла Памфилова является волшебницей, поклонницей луны, этой царицы ночи. Будучи царевной Волховой, она обладала способностью перевоплощаться, принимать облик тех или иных существ. Для этого ночью в полнолуние выходила на росистый луг и бежала по нему босиком, разбрызгивая ночную алмазную росу, а затем бросалась вперёд и перевёртывалась, то есть "скидывалась", как говорили в простонародье, и превращалась то в волка, то в оленя, то в ночную сову. Невзороф знал это свойство Эллы Памфиловой и решил захватить её врасплох. Дождался полнолуния, вышел на ночной луг и увидел, как белая тень — а это была Элла Памфилова — мчится по росистому лугу. Он бежал за ней следом. И когда она метнулась в кувырке, сверкнула под луной обнажёнными ногами, Невзороф кинулся к ней и заключил в объятия. Но в объятиях Невзорофа оказался Чуров — предшественник Эллы Памфиловой в Центризбиркоме. Невзороф стал умолять Чурова вернуть себе облик Эллы Памфиловой. Чуров молча разделся, обнаружив атлетическое телосложение, и помчался по лугу. Когда он метнулся в кувырке, "скинулся", Невзороф заключил его в объятья, надеясь увидеть прелестную Эллу Памфилову. Но вместо Чурова в объятиях у него оказался Вешняков — предшественник Чурова в Центризбиркоме. Ошеломлённый Невзороф понял, что бессилен перед чарами Эллы Памфиловой, которая в это время, не касаясь земли, пролетала над его головой и махала веткой, что на деле оказалась веткой железной дороги, соединяющей Опалиху и Алабино. "Будь по-твоему, прекрасный юноша, — услышал он от удалявшейся Эллы Памфиловой, — твой друг Чичиков восстановлен в списках".

С этого момента партиям была разрешена предвыборная агитация. Невзороф отправился агитировать среди гастарбайтеров, которые могли дать ощутимый прирост голосов. Он обещал выходцам из Средней Азии организовать для них бесплатные литературные объединения, для чего была приглашена известная узбекская писательница Татьяна Толстая. У Невзорофа была встреча с представителями этнических криминальных группировок, в том числе с Шакро Молодым, и те обещали ему поддержку, если в Думе он внесёт законопроект, запрещающий полковникам Следственного комитета хранить дома суммы, превышающие 6 миллиардов долларов. Невзороф был популистом и обещал отстаивать в Думе интересы приезжающих в Россию представителей народов Средней Азии.

Чичиков вёл агитацию в моногородах. Лишённые градообразующих предприятий, жители этих городов не унывали. И хотя у них не было нефтянки, они работали на оборонку, и у них с коммуналкой всё было нормально. Они готовили асимметричный ответ Америке, которая установила по всему свету системы ПРО, и эти системы могли перехватывать все русские ракеты и лишать Россию возможности ответного удара. Америка уже была готова предъявить России ультиматум, принуждая всех её женщин к девственности и целомудрию, но учёные в моногородах разработали дальнобойную пушку, которая посылает свой снаряд вглубь земного шара, пробивает его насквозь и вылетает в районе Сан-Франциско или Нью-Йорка, обрекая Соединённые Штаты на ядерную смерть. Чичиков был допущен к секретным работам и внёс в конструкцию пушки существенное улучшение, снискав расположение будущих избирателей.

Маннергейм агитировал среди староверов. Он знал, что из спального района Москвы исчезла в неизвестном направлении семья Лыковых и, по слухам, обосновалась в глухом углу Лосиноостровского парка. Там она откопала землянку, добывала огонь трением, освещала своё жилище лучиной и питалась кореньями трав. Маннергейм отыскал семью и призвал её явиться на выборы. Семья встретила его холодно и недоброжелательно, но лёд стал таять, когда Маннергейм обещал провести электричество, водопровод, канализацию, железную дорогу, метро, автобан, построить рядом вертолётную площадку и международный аэропорт, а также провести в их районе очередные Олимпийские игры. Затем он отправился в Адыгею, стараясь уверить адыгов, что финны принадлежат к семье кавказских народов. Но адыги не приняли Маннергейма и запретили ему пересекать линию, носящую его имя.

Период агитации подходил к концу, и три друга — Чичиков, Невзоров и Маннергейм — решили отдохнуть на берегу северной русской реки. Они построили чум, забросили невод, и река подарила им множество стерляди, судака, карпа, щук, окуней, сомов, налимов, плотвы, краснопёрки, а также другой рыбы, которой кишели русские заводи и омута. Рыбаки вышли на берег, развели костёр и варили в чугунном котле тройную уху, добавляя в неё то перца, то соли, то лаврового листа, то рюмку ароматной водки. Когда они вкушали уху, то увидели, как к их стойбищу приближаются два путника. Путники были в изношенных одеждах, истоптанных башмаках. У них был усталый вид, и по глазам было видно, что они хотят ухи. Друзья радушно приняли странников. Усадили их рядом с костром на деревянные пеньки и налили им в миски свежей ухи. Путники оказались собирателями фольклора. Они двигались по России и изучали нравы проживавших в России народов. Они подробно записали рецепт ухи и выяснили у Чичикова, что слово "уха" имеет древнерусское происхождение. Потому что когда-то, ещё до прихода варягов на Русь, для изготовления ухи использовались рыбьи уши. Путники поблагодарили гостеприимных рыбаков, а те подарили им в дорогу две алюминиевые ложки, чтобы было чем хлебать русскую похлёбку и щи.

Приближалось голосование, и наступил День тишины. Стояла такая тишина, что в этой тиши было слышно журчание воды — это журчал сливной бочок в редакции "Новой газеты", которая непрерывно сливала самую разную информацию.

Голосование не обошлось без инцидентов. Конкурирующая партия организовала "карусель" на избирательных участках. И наблюдатели видели, как Коробочка, Ноздрёв, Плюшкин и зять Межуев, взявшись за руки, водили карусель то вокруг одного избирательного участка, то вокруг другого, совершая одно нарушение за другим. Однако это им не помогло. И с оглушительным перевесом победила "Партия замедленного роста". Её победу обеспечивали одномандатники из Ваганьковского, Котляковского, Новодевичьего, Троекуровского округов. Она вошла в Думу и образовала партию власти. Чичиков стал спикером думы, Невзороф вице-спикером, а Маннергейм возглавил аппарат Думы.

Первый закон проходил тяжело. В этот нелёгкий кризисный период он запрещал пользоваться мобильной связью и канализацией. Некоторые представители религиозных общин усмотрели в этом нарушение закона о свободе вероисповедания. Особенно недовольны были хасиды. Однако им разъяснили, что Шнеерсон и Шендерович — две совершенно разные личности. И библиотека Шендеровича насчитывает на две тысячи томов больше, чем библиотека Шнеерсона. Наконец, при поддержке основных конфессий, закон был принят с небольшим преимуществом, потому что в голосовании приняли участие депутаты партии власти Щепкина-Куперник, Мамин-Сибиряк, Лебедев-Кумач, Соловьёв-Седой, Есенин-Вольпин, Бонч-Бруевич, Немирович-Данченко и Всеволод Большое Гнездо. И хотя депутатов было сравнительно мало, но торжествовал принцип: один депутат — два голоса. Это была первая триумфальная победа партии власти.

По завершении голосования победителей призвали высшие лица государства. И когда Чичиков, Невзороф и Маннергейм вошли в Георгиевский зал, они увидели премьер-министра и президента. Оба были в золотом облачении, с эполетами, в лентах, и это были те самые странники, которых призрели рыбаки у своего ночного стойбища. Первые лица государства ласково улыбнулись победителям, умилились их дружбе, наградили каждого "Орденом Дружелюбия III степени". К тому же они вернули им две алюминиевые ложки, которыми когда-то на берегу туманной реки хлебали уху.

На ложке, которую вернул премьер-министр, была сделана надпись "Ешь и пей, да дело разумей". На ложке, которую вернул президент, было написано "Недосол на столе — пересол на спине".

После приёма в Кремле трое друзей решили ненадолго расстаться, и каждый занялся своим любимым делом. Чичиков отправился на Ваганьковское кладбище погулять среди любимых могил, потому что назревала смена элит. Невзороф отправился в приморский кабачок, в котором любил уединиться в самом дальнем углу, где бы ему не мешали пронзительные визгливые голоса ведущих "Эха Москвы", и где он в одиночестве мог углубиться в чтение древнерусских летописей. А Маннергейм отправился по городу развешивать на зданиях доски в свою честь. Особенно много досок он приколотил к зданию Министерства культуры, чем вызвал большие затруднения для министра, который, покидая рабочий кабинет, с трудом протискивался меж досок Маннергейма.

Так заканчивается второй том "Мёртвых душ", который так и не сумел сжечь Николай Васильевич Гоголь. Текст второго тома был опубликован в журнале "Знамя", который вышел непомерным тиражом в три экземпляра. Публикацию подготовила Солоха, которая взяла себе псевдоним "Наталья Иванова". Текст имел большую популярность и был немедленно переведён на языки малых народов Севера.


Загрузка...