Газета Завтра 395 (26 2001)

Владимир Бондаренко ИМПЕРСКИЙ АВАНГАРД

Александр Проханов в своей статье “Россия — империя света” как бы манифестно возглавил целое направление нового имперского авангарда в нашей литературе. Может показаться парадоксом, но великие традиционалистские ценности сегодня взяты на вооружение писателями, выросшими из авангарда.

У России особый путь во всем. Наши западники в начале века в конце концов создали крупнейшую славянскую державу. Наши атеисты удержали народы России от безверия и культа золотого тельца. Наши крупнейшие авангардисты, как правило, были реакционерами и консерваторами, знатоками фольклора и древнерусской живописи. Назову хотя бы Велемира Хлебникова и Павла Филонова, отчаянных фанатичных патриотов России, русских националистов и империалистов, язвительных критиков западной цивилизации. О милитаризме и преданности империи Николая Гумилева писано много и не раз. Сергей Есенин, Николай Клюев, Михаил Булгаков, Александр Блок — этот славный ряд русских реакционеров может продолжить каждый.

Прошла целая эпоха. Канула в лету красная цивилизация, и славный миф о ней будет нарастать с каждым поколением. 90-е годы практически не дали литературе ничего. Царили хаос и либеральное уныние. Лучшие из национальных писателей были задвинуты в забвение и преданы анафеме. Они были аккуратно изъяты из употребления и перестали влиять на общество. На короткое время в литературе воцарились лишенные историзма и ответственности за слово пишущие ни о чем постмодернисты. У них не было ни идей, ни идеалов, ни яркого героя, ни концепции истории. Один ломаный, разрушенный мир человека. Реальность становилась страшнее и грандиознее такой литературы, и потому сама литература была обречена на забвение. Читателя умело отучили читать, брать в руки толстые журналы, покупать художественные книги. Если писатель даже не задумывается, зачем пишет, тем более, зачем живет человек и куда идет мир, то такая проза становится ненужной в кризисном обществе. В этом признается даже такой зубр подобной литературы, как Виктор Кривулин. "Я убежден, что проза возникает тогда, когда возникает концепция истории. Достоевский, Толстой — это концепция истории, это историзм. Сейчас одно подозрение, что наше бытие определяется историей, приводит человека в состояние омерзения. Мы не имеем позитивного ключа... Все попытки создать прозу, посвященную только внутреннему миру человека, просто разрушают саму прозу. Это сейчас видно по судьбе структуралистских романов. А там, где возникают исторические связи, даже структуралистические произведения выживают..."

Очевидно, сегодня настало время восстановления историзма. И мы видим, как в самой авангардистской среде возникают один за другим романы и повести, обладающие всеми признаками радикального авангардизма и постмодернизма — и при этом имеющие и цель, и сверхзадачу, и четко выраженную идеологию новой имперскости. Наступает время реакционного имперского авангарда. Одним из наиболее удачных проектов реакционного авангардизма считаю, по-видимому, проект Вячеслава Рыбакова и издательства "Азбука": серия романов выдуманного голландско-китайского писателя Хольма Ван Зайчика "Евразийская симфония". Уверен, что скоро рыбаковская талантливая мистификация по читательскому интересу перекроет уже поднадоевшего Б.Акунина. И прежде всего потому, что такая имперская тема затребована самим временем. Сегодня, пожалуй, уже почти все, от “новых русских” до дворников, от безработных ученых до просвещенных либералов, понимают, что спасение России в новой имперскости. Вот почему так заинтересовала читателя история Великой Ордуси, колоссальной империи со своей специфической культурой, один из центров которой Александрия Невская. И детективная линия "Дела жадного варвара", "Дела о незалежных дервишах" и "Дела о полку Игореве" блестяще разработана. И не хуже классиков постмодернизма совмещаются воедино разные времена и народы. И сам голландско-китайско-советский автор выдуман с фантазией. Голландец по рождению, почти сорок лет проживший в Китае и якобы ставший там всенародно любимым писателем, при этом , естественно, советский разведчик, определивший своими действиями нашу победу в Японии. Этот Хольм Ван Зайчик сам по себе часть имперского замысла. Хороши и герои романов, превосходно знание Востока, правит бал тонкая ирония в адрес постсоветской действительности. Но, как писал Кривулин, все это мало чего стоило бы, или же было распропагандированной однодневкой, если бы не концепция истории, не имперский пафос автора, связывающий воедино все авангардистские несуразности. Так умели объединять единой исторической идеей свои модернистские романы Милорад Павич и Умберто Эко. Потому и побеждали, что сквозь разорванность авангарда несли свои традиционалистские ценности. Уверен, наш русский Зайчик делает это не хуже. На признанном мировом уровне.

Вячеслав Рыбаков еще с раннего "Гравилета "Цесаревича" предчувствовал новый взлет имперской идеи, понимал, что Россия или должна погибнуть , или же вновь стать объединительницей народов. Тогда он на фоне чернухи и безверия казался даже любителям фантастики каким-то устаревшим традиционалистом, сегодня он и в романе "На чужом пиру", и в серии Ван Зайчика оказался скорее пророком надвигающегося нового времени, нежели актуальным хроникером происходящего. И к тому же он не один в своем неоимперском проекте. Об имперском неоампире в фантастике пишет в "Независьке" Дмитрий Володихин, об имперском начале литературы пишет в "Книжном обозрении" Сергей Князев. То, что "День" и "Завтра" утверждали десять лет подряд, за что были биты и осуждаемы, сегодня становится надеждой миллионов, обещающей спасение и выживание стране, народам и каждому человеку. И это вовремя замечено писателями самых разных направлений. "Укус ангела" Павла Крусанова, "Выбраковка" Олега Дивова, "Рапсодия гнева" Дмитрия Янковского, "План спасения СССР" Михаила Попова, "Павел Второй" Евгения Витковского, "Операция "Ноев ковчег" Александра Трапезникова и Александра Огородникова, "Колодец пророков" Юрия Козлова, "Демгородок" Юрия Полякова. Имперская тема стала самой модной в самой современной нашей литературе. Скажем, среди финалистов премии "Национальный бестселлер", пожалуй, кроме Сергея Болмата, все остальные авторы представили на суд жюри и читателей свои проимперские романы: и Владимир Сорокин, и Дмитрий Быков, и ставший лауреатом Леонид Юзефович. Это не говоря о таких последовательных и убежденных имперцах, как Александр Проханов и Эдуард Лимонов. Александр Проханов со своим романом "Идущие в ночи" пропел песню будущему новому имперскому мышлению, уютно расположив на небе святых всех наших главных традиционных религий. Его реакционный романтизм также традиционен, как романтизм Гумилева и Киплинга. В реакционность Эдуарда Лимонова многие до сих пор не верят, и друзья и враги. Увы, они не читали внимательно его же книги. От ранних "Дневника неудачника" и "У нас была великая эпоха" до последней "Книги мертвых" Эдуард Лимонов последовательно исповедует имперскую русскость. Впрочем, послушаем его самого: "Если же говорить о моих политических взглядах, то они мало изменились... То есть консерватором (реакционером!) или традиционалистом я всегда и был... Мишима принадлежит к одному со мной политическому лагерю. Он традиционалист, как и я. Для него Япония и император были священными понятиями... В любом случае великолепный тип. Полковник Д,Аннунцио тоже был великолепным типом писателя. И Маринетти... Я не люблю жертв, я люблю героев".

Даже самые крутые либералы, типа Акунина и Татьяны Толстой, чтобы не выпасть из поля читательского внимания, вынуждены напяливать на себя и своих героев имперские одежды, становиться реакционерами. Ушел с головой в имперскость Виктор Ерофеев.

Во-первых, все эти господа поняли, что Западу они напрочь не нужны и представляют интерес до тех пор, пока значимы у себя на Родине.

Во-вторых. Издатель, уже из чисто коммерческих побуждений, отворачивается от нечитаемых и невыносимо скучных постмодернистских текстов. Ему или подавай нечто чересчур крутое — типа "30 интервью" Ярослава Могутина, тоже, кстати, не лишенное имперского духа, или же типа Баяна Ширянова, погружающего читателя в мир наркотиков, или же приноси востребуемое все больше читателями реакционно-утопическое, дающее народу и человеку какой-то выход, какую-то надежду. Ушла из моды ностальгия по былому, всем понятно: прошлое невосстановимо, требуется литература футурологическая, устремленная в будущее. Но не в будущее одного индивидуала, а в будущее народа, страны и мира. Как ни странно, наши реалисты пока еще никакого будущего не видят и остаются в роли плакальщиков по минувшему. И потому самыми массовыми стали тиражи авангардистов, фантастов и утопистов, романтиков и баталистов. Делающих ставку на нового положительного героя в новом обществе, базирующегося на самых консервативных и традиционалистских догмах. И главное — идея имперского единения. Единение в будущем может произойти даже на непобедимости наших футболистов, как мечтает герой романа "Русский ураган" Александра Сегеня. На объединении всего евразийского пространства, на чем сходятся Павел Курсанов и Вячеслав Рыбаков. На новом прочтении русской истории, как в повести "До седла" Вячеслава Дегтева и в романе "Оправдание "Дмитрия Быкова. В имперскую игру подключаются молодые писатели из наших национальных центров, тот же Николай Лугинов со своим романом "По велению Чингисхана". Растет консервативный радикализм у молодых, начинающих писателей, таких, как Эрнест Султанов.

В новом имперском рывке пока лидируют молодые питерцы с издательствами "Азбука" и "Амфора". Новые имперцы нещадно эксплуатируют все достижения мировой цивилизации. Все находки постмодернисов , от Маркеса до Кунделы. От японцев до латиноамериканцев, но все это проходит через русскую мясорубку и прослаивается совсем иной идеологией. Увидел бы Тарантино, как чуть ли не фашизируются его идеи, волосы бы дыбом стали. Нет, как ни приучали нас Соросы и Букеры со своими полицаями из "Знамени" и "Нового мира" к послушанию и повиновению, к политкорректности и робкому постмодернизму, ничего не вышло. Писатели бесстыдно поэтизируют новый русский прорыв. Реакционные авангардисты взяли себе на вооружение и воинствующее Православие, не Православие смиренных и послушных иноков. А боевое Православие Сергия Радонежского и Германа Аляскинского, Иоанна Кронштадтского и Трифона Печенгского. Пересвета и Осляби, русских православных витязей.

Все остальное в литературе сегодня просто не читается. На писательском кону — будущее нашей империи — когда и какое? С повестки дня ушла не только ностальгия, которая останется достоянием наших почтенных классиков, которая будет учитываться, но уже не будет определять движение литературы вперед. Ушло и педалирование национальной темы. В империи должны быть все равны, только так можно русскому найти общий язык с белорусом, украинцем и татарином. Все переболели большим и малым сепаратизмом и поняли, что сохраниться лучше всего вместе, сохранить свои традиционалистские ценности. В литературе происходит нечто небывалое: главными традиционалистами становятся новые авангардисты. Они несут в свои имперские структуры свою же почву. Прощай, постмодернизм, со своим печальным концом истории. Это у тебя кончается история. А у России, у ее писателей, судя по новой волне реакционных романтиков, вооруженных изощренной стилистикой авангарда, новая история только начинается. Наши зайчики еще обгонят хромых волков...

[guestbook _new_gstb]

1

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 24 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

25

Напишите нам 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]