Газета Завтра 45 (1197 2016)

Невзоров. Live

Невзоров. Live

Александр Проханов

главы из нового романа

Глава 14. Как Глебыч в кота превратился

Раз вышел спор между Невзорофым и экономистом Евгением Ясиным: кто есть первый экономист на Руси. Ясин утверждал, что первым является он, Ясин. Невзороф же настаивал на том, что первым является экономист Мау. Невзороф не знал, что Евгений Ясин — злой волшебник и чародей, потому перечил ему и дерзил, за что Ясин превратил Невзорофа в кота. Невзороф хотел произнести "Мау", а произнёс "мяу" и упал на четыре лапы, подняв хвост трубой. Ясин же сказал ему: "Быть тебе котом, покуда благородная, светлая ликом дама не поцелует тебя под хвост, и тогда ты вновь превратишься в человека".

Ясин ушёл из студии "Эха Москвы", а Невзороф в обличии кота остался. Ему стало не по себе и очень тоскливо. Он начал драть когтями стулья и кресла, расставленные в студии, а также метить всех, кто там находился. Он пометил Ольгу Бычкову, Ольгу Журавлёву, пометил Оксану Чиж и Майю Пешкову. Потом пошёл по другим кабинетам и пометил Юрия Кобаладзе, Сергея Бутмана, а также пришедшую на эфир Наталью Ивановну Басовскую. Алексей Венедиктов невзлюбил приблудного кота, он сам любил всех помечать, и вышвырнул кота из редакции "Эха" на Новый Арбат.

Кот Невзороф оказался на улице без тепла, без корма, без почитателей. И стало ему голодно и тоскливо. Однако на заднем дворе ресторана "Барашка", что открыли на Новом Арбате предприимчивые азербайджанцы, находились мусорные баки со множеством вкусных объедков. Невзороф, прыгнув в бак, уже хотел полакомиться чудесным шашлычком и люля-кебабом, отведать долмы, съесть кусочек красной рыбки, как вдруг на него набросились другие коты и кошки. Он не знал, что здесь, на помойке, обитала "семья". Здесь были кот Юмашев и кошка Татьяна Дьяченко, драные, побитые в драках коты Александр Стальевич Волошин и пресс-секретарь Ястржембский, а также немолодая печального вида кошка Наина Иосифовна. Помойка принадлежала этой семье, и она не подпускала к ней посторонних. Завязалась короткая схватка кота Невзорофа с котом Георгием Сатаровым, Сатарову подсобили кот Юмашев, кот Ястржембский. И кот Невзороф, получив изрядную трёпку, покинул чужую помойку.

Потрёпанный Невзороф, как изгнанник, брёл одиноко арбатскими переулками и вдруг попал в руки молодых естествоиспытателей. Они захватили его и принесли в свою лабораторию, где занимались экспериментами над живыми организмами. Молодые естествоиспытатели проводили опыты над животными, меняя их продовольственную корзину. Они решили превратить кота Невзорофа в мышь, изъяв из его продовольственной корзины мясо и рыбу и оставив одну лишь крупу. Они ссыпали в кормушку Невзорофа крупу и наблюдали, не превратится ли Александр Глебович в мышь. Кроме Невзорофа в лаборатории находились крупные животные: слон, верблюд, бегемот, а в аквариуме плавал гренландский кит. Их всех кормили крупой, наблюдая, как посредством крупы меняется биологический вид. Невзороф с отвращением смотрел на крупу, не ел её и поэтому не превращался в мышь. Другие животные, которые были политическими тяжеловесами и возглавляли крупные политические партии, с остервенением ели крупу, и хотя не превращались в другие виды, но резко уменьшались в размерах. К концу эксперимента слон превратился в слонёнка, верблюд в верблюжонка, бегемот в бегемотика, кит в китёнка, и в таком виде их вернули в политические партии, и те продолжали быть долгожителями, но только маленького размера. Кроме этого там находились японец и тайванец. Их тоже кормили крупой, и они превратились в япончика и тайванчика. Отощавшему Невзорофу удалось убежать от молодых естествоиспытателей. Но он недолго находился на свободе и попал в руки к дрессировщику Куклачёву.

У Куклачёва было много разных кошек. Он готовился к гастролям в Израиль и отдавал кошкам команды на иврите. Кошки не знали иврита. Некоторые из них немножко говорили на идиш, но этого было явно недостаточно. Куклачёв учил Невзорофа ходить на передних лапах, висеть на турнике, прицепившись к нему хвостом, танцевать "семь-сорок", смеяться шуткам Жванецкого, петь под гитару вместе с Нателлой Болтянской песни о холокосте, изображать банковского служащего и разменивать стодолларовые купюры, писать романы Улицкой, играть на скрипке у Спивакова в "Виртуозах Москвы", работать послом Израиля в России, ездить на танке "Меркава", участвовать в палестино-израильских переговорах. Других кошек Куклачёв обучал подобным же вещам. Он бережно обращался со своими питомцами, никогда, как братьев меньших, не бил их по голове, а только травил собаками. Вся труппа Куклачёва уехала в Израиль, а Невзорофа задержали на границе, потому что однажды в обществе страшных мужиков из газеты "Завтра" он выразил симпатии к ХАМАС.

Оставшись без работы, Невзоров думал, чем бы себя занять. И, перебредая от помойки к помойке, заводя дружбу со множеством бездомных кошек, решил организовать кошачье "Эхо Москвы". Программу "Персонально ваш" вела хромая кошка, чем-то напоминавшая Ольгу Бычкову. Программу "Особое мнение" вела милая смазливая кошечка, уставшая от домогательств котов, очень похожая на Ольгу Журавлёву. Программу "Цена победы" и "Цена революции" вёл матёрый котище с обглоданными ушами и облезлым хвостом, знатный боец, похожий на Виталия Дымарского. Программу "Дифирамб" вела глухая кошка, помнящая ещё Сергея Есенина и очень похожая на Ксению Ларину. Программу "Всё так" вёл горбатый когтистый котяра, ничем не напоминавший Наталью Ивановну Басовскую. Они собирались ночью в московском дворе, и едва гасло в домах последнее окно, начинали свои передачи. Они истошно мяукали, непрерывно стенали, шипели, заунывно подпевали, жаловались заокеанским кошкам, что в России жить невозможно. Здесь нет комфортабельных помоек, права кошек постоянно ущемляются силовиками-собаками, несменяемость российской власти приводит к деградации общества. И эта деградация в первую очередь относится к обществу "Мемориал". Они просили заокеанских кошек оказать давление на российскую власть с тем, чтобы она перестала считать "Левада-центр" иностранным агентом и открыла кошкам русского простонародья доступ к элитным университетам Лондона и Америки. От этого жалобного воя жители соседних домов открывали окна и лили на кошек кипяток, серную кислоту, кидали в них горячими утюгами, обдавали нечистотами, выбрасывали на них диваны, старые телевизоры, скелеты, годовые подшивки журнала "Дилетант", старые паровозы, гробницы викингов, а также то, что когда-то было Лесей Рябцевой и стало достоянием светской хроники журнала "Плейбой".

Кошки были вынуждены покинуть облюбованный двор, и свободолюбивое "Эхо Москвы" перестало существовать. Невзороф, ещё будучи человеком и посещая "Эхо Москвы", знал, что главный редактор "Эха" Алексей Алексеевич Венедиктов любит бывать в Лондоне, и теперь, став котом, Невзороф решил, подобно Венедиктову, отправиться в Лондон. Имея отличные связи с Министерством иностранных дел, а именно с Марией Захаровой, Невзороф без труда перебрался из Москвы в Лондон, используя для этого дипломатическую почту.

Лондон встретил его дождями и туманом, показался негостеприимным, ибо лондонские коты и кошки были большими снобами, и их английский юмор казался Невзорофу слишком вычурным, они не понимали грубоватых русских шуток, в которых кто-то кого-то постоянно наяривал. Однако очень скоро Невзороф приобрёл немалый вес в лондонском обществе. Дело в том, что когда он был во Флоренции и в картинной галерее Уффици, созерцая дивную картину Леонардо да Винчи, сидел перед нею, поджав хвост, кто-то из посетителей сделал снимок. Снимок обошёл интернет и назывался "Кот да Винчи". Прослыв интеллектуалом и меценатом, Невзороф смог проникнуть в Виндзорский дворец. Он благополучно прошёл мимо гвардии, которая в медвежьих шапках дремала на посту, уложив на плечо мушкеты времён англо-бурской войны.

Королева Елизавета была окружена любимыми придворными, такими же древними, как она сама. Ей нездоровилось, и, лёжа в постели, она принимала оздоровительные процедуры. Лорд-хранитель печати, 104–летний старичок, приносил королеве кислородные подушки, и та припадала к ним устами и вдыхала живительный кислород. Невзороф, оказавшись под руками лорда-хранителя печати, был схвачен им в качестве кислородной подушки и отнесён в опочивальню королевы. Королева, потеряв остроту зрения ещё во времена сражения за Ла-Манш, взяла Невзорофа, уткнулась губами ему под хвост и стала вдыхать кислород. Это и было поцелуем достойной, хорошо воспитанной, с аристократическими корнями дамы, о которой говорил злой колдун и волшебник Евгений Ясин.

Невзороф тут же превратился в человека, однако, оказавшись в опочивальне старой дамы, растерялся и, глядя на кружевной чепец королевы, сказал, что прибыл гонцом из Санкт-Петербурга и привёз ей поклон от её русского родственника императора Николая II. На что королева томно поинтересовалась, правда ли, что у её кузена Николя не всё гладко на русско-японском фронте.

Невзороф покинул Виндзорский дворец, который с этих пор стал называться Невзорским, и отправился гулять по Лондону. Он не совсем ещё отделался от своих кошачьих привычек и стал метить все лондонские памятники. Он пометил памятник Веллингтону, памятник королю Ричарду Львиное сердце, памятник Черчиллю. Он думал, что бы ещё пометить, когда к нему подошёл полисмен и вежливо сказал: "Сэр, вы не могли бы пройти вон к тем кустам?" Невзороф повиновался и обнаружил в кустах мышь. Он не мог удержаться от кошачьего инстинкта и погнался за мышью. Мышь бежала по Трафальгарской площади. И Невзороф — за ней. Мышь бежала по Даунинг-стрит. И Невзороф — за ней. Мышь бежала по Пикадилли, и Невзороф — за ней. Они перескочили по мосту Темзу, оказались в предместьях, но Невзороф не отставал от мыши. Наконец они оказались на загородной вилле Бориса Березовского, где когда-то гостил Невзороф. В поместье было всё как прежде: великолепный замок, огромный английский газон, пруд, где жили казарки, и сам Борис Абрамович приветливо встретил гостя. Они сидели на террасе, любовались газоном и пили валерьяновые капли, которые Невзороф по своей кошачьей привычке заказал бармену. Опустошив четвёртую рюмку, он сказал: "Борис, настало время отрыть тот клад, который мы закопали с тобой 10 лет назад. Сейчас в мире трудные времена, идёт кризис, и сокровища не помешали бы нам".

Клад, который они зарыли на краю английского газона, содержал в себе скифское золото, зороастрийское золото, бриллиант "Шах", похищенный из московского Алмазного фонда. Там находился золотой павлин из Эрмитажа, несколько золотых слитков из Форт‑Нокса, а также рука Соньки Золотой ручки. Они взяли лопаты и пошли на край английского газона, где у дерева был зарыт их клад. Невзороф копал, покуда лопата не ударила во что-то твёрдое. Раскопав яму, Невзороф вытащил солидный сундучок. Когда сундучок был открыт, то оказался пуст, и в нём лежала записка, оставленная страшным мужиком из газеты "Завтра": "Какие же вы мудаки". Невзороф горевал недолго. Он вернулся на родину, в Россию, где почти все жили бедно. И он, как человек из народа, стал коротать свои дни, не роскошествуя, но достойно.