Газета Завтра 46 (1198 2016)

Крым - это Солярис

Крым - это Солярис

Алексей Комов

о стратегии развития полуострова

Крым всегда был моим. В детстве я ездил туда в Дом творчества. В те времена творческие союзы имели такие гнёзда, в которых происходило рождение драгоценного для творческого человека сообщества. С детских лет я многих своих коллег знаю по пинг-понгам в разных домах творчества и домах отдыха от профсоюзов Союза художников и Союза архитекторов. Повзрослев, став студентом, я наведывался в Крым с палаткой и прочими увеселениями. Потом — по работе, по линии Союза архитекторов России. Мне всегда была интересна крымская архитектура. Бросовое, утилитарное отношение к ней власти и населения сохранялось на протяжении всех этих лет. Например, в моей любимой Евпатории более ста объектов наследия, из них всего два объекта советского наследия.

Сегодня я могу констатировать, что сросся душой с Крымом. Причём настолько глубоко, что даже умудрился побыть в новом Крыму чиновником первого ранга — замглавы администрации города Евпатория, главным архитектором города. В этой должности я пробыл девять месяцев. Сейчас я советник по архитектурной политике главы города.

Для меня Крым — это союз определённых полюсов, античная история. В Евпатории мне повезло, я могу свободно развивать и воплощать в этом городе своё представление о Крыме. Глава города Андрей Филонов всего на год меня старше, он проектный в хорошем смысле менеджер, человек, который хочет увидеть результаты своего труда.

Да, управление городом — не вопрос вкуса или красоты, это управленческий вопрос. Сегодня, на мой взгляд, только фанатики могут искренне заниматься Крымом без каких-то финансовых подоплёк и корысти. Для того чтобы построить доброе, вечное и некорыстолюбивое, нужно обладать внутренней верностью определённым идеалам. Мой идеал как раз находится в Крыму.

Соединившись с Крымом, мы не просто присоединили территорию. Мы встали на особый путь испытания, проверки нашей верности. Думаю, к своей деятельности надо относиться сообразно словам батюшки из Никольского собора Евпатории, который как-то сказал мне: "Вы, Алексей, строите храм не здесь, а там, на небе…"

Сегодня Крым — своеобразное Эльдорадо для всех. В него бегут самые разные люди по разным поводам. В нём всё неустойчиво, временно. Поэтому сейчас надо говорить не о стратегии развития Крыма, а о стратегии развития его переходного периода. Теперь я понимаю, что два года назад мы были в эйфории, как под наркозом, а именно тогда многие вещи нужно было делать сразу — отсекать ненужное, внедрять своё. Но тогда мы побоялись реакции кланов и элит, хотя некоторые из них легко перешли на российскую сторону из прагматичных соображений, с ними не было проблем…

Говоря о стратегии крымского развития, нельзя не заметить большие утопические декларации с заложенными объёмами финансовых вливаний. Эта утопия должна начать произрастать в виде действительно роскошных архитектурных объектов, которые должны формировать среду. Операционные и стратегические манёвры есть, но тактика, которая заключается в банальном благоустройстве города, отсутствует. Однако если в Москве благоустройство создается, что называется, "от жира", то в Крыму — это важнейшая идеологическая и социальная задача. Город, в котором здания растут, как грибы, но между ними пустота, отсутствует среда, — наполнен злобой, корыстью и отчаяньем.

Можно сколько угодно созывать советы, проводить совещания, рассуждать, когда мы введём мост, но возникает вопрос: куда этот мост нас должен привести? Сейчас мы приезжаем в некий заповедник воспоминаний "зона 1986" или на территорию дауншифтинга для молодёжи. А что дальше? Крымские города в своём облике и энергетической наполненности ментально остановились в начале Перестройки — когда уже вроде что-то можно, но всё-таки нельзя, когда "ни мира, ни войны", когда у населения про запас два паспорта. Переходный период всегда неразрывно связан с дуализмом, с болезненными противоречиями, зыбкостью действительности за окном.

Эту действительность нужно укреплять, привязывать к почве, давать ей стимул укоренённой жизни. Тактическая урбанистика, которую мы начали разрабатывать в Евпатории, связана с банальным регламентом благоустройства пляжей, единого стиля города. Время арт-объектов ради арт-объектов ушло. Настало время железок и деревяшек, которые должны исполнять роль простых функциональных объектов. В Крыму сейчас хорош функциональный авангард — не позиционирование себя на фоне искусства, а создание архитектуры прямого действия.

Пока мы служим в Крыму, как на передовой без винтовки, и нам нужно добывать оружие в бою, жить верой без иллюзий. Мы все проходим там обжиг. Кто прошёл через этот огонь — стал гораздо ценнее. Из таких людей мы создаём ресурсообменную систему, потому что Крым надо наполнять людьми, идеями, средой, архитектурой, как это было после Великой Отечественной войны.

Не могу не вспомнить потрясающий пример Севастополя, который отличается от остальной Республики Крым. Образно говоря, если Крым — это старый деревянный дом, обтрёпанная генеральская дача, давным-давно неотапливаемая, со старой мебелью и утварью с паутиной, то Севастополь — однокомнатная квартира, которая плотно набита вещами: стульями, тазами, гигантским комодом, стиральной машиной "Вятка". Антресоль там давно должна упасть, но не падает, потому что падать некуда. Для того, чтобы что-то достать, нужно придумать целый алгоритм действий…

В России всего три города-субъекта: Москва, Петербург и Севастополь. У Севастополя есть четыре важных качества.

Во-первых, это культурный код. В 2000-е годы его активно пытались разбавить, для этого с западной Украины завозились управленцы и чиновники. Весь ужас в том, что они остались в первых рядах, они громче всех кричат: "мы — крымчане!", "мы — россияне, мы с вами!". В этом крике мне видится что-то противоестественное. И потом, мне кажется, что "крымчан" вообще не должно существовать. Мы — таврийцы в имперском понимании, среди нас мало коренных. Население Евпатории после войны составляло 9 тысяч человек, сейчас там проживает 110 тысяч.

Во-вторых, это природный приоритет. Структура города подчинена природному рельефу: гривы, балки, амфитеатр, направленный к морю. Вся поганая застройка, убивающая знаменитый севастопольский амфитеатр, — антигосударственное преступление, так как Севастополь — это столица русской идентичности, третье сердце России. Русскость спрессована здесь. Не было бы никакого воссоединения, если бы не было Севастополя.

В-третьих, это градостроительный приоритет, который связывает территории, делает их удобными и эффективными. Город должен нравиться сам себе. Если в городе всё время копится негатив и злоба, значит, город — сирота, без власти, населения, идеологической полноты.

И четвёртый важный критерий для Севастополя — это неизменный баланс закрытости и открытости города. Нельзя делать из Севастополя туристическую мекку, закрывая глаза на его военно-стратегическую роль. Должен быть синтез храма и машины, как говорит прекрасный архитектор Степан Липгарт. Севастополь своим образом должен проповедовать высокое античное начало, воспитывать гражданина, готового отдать жизнь за город, за государство. Он должен рассказывать возвышенную историю об имперском идеале. Вспомните 30-е годы — красоту и благородство того, довоенного Севастополя!

Культурный код Севастополя неразрывно связан со сталинским ампиром и лазаревским стилем, не с каждым по отдельности, а с их союзом, сочетанием. Я всегда заявляю, что архитектура — не копилка стилей, это единая временная и пространственная материя, для которой очень важна преемственность.

Возрождение Севастополя — это символ воскрешения русского градостроительства. Русские города всё время обновлялись. Их сжигали, стирали с лица земли бомбами, но они, как птица Феникс, восставали и становились ещё лучше, мощнее. Репликаций не было, города воскресали благодаря синтезу культурного кода и природного ландшафта. Синтезу! Именно поэтому чисто технократический подход ошибочно применять на крымской земле.

Помните, Крым — это Солярис. Не мы пытаемся его возродить — он нас возрождает. Он прожигает нас лучами, как океан в "Солярисе", — проверяет, пробуждает, воскрешает. Выдержим ли мы испытание Крымом, сможем ли не сломаться — это вопрос воли и веры без иллюзий.