Газета Завтра 512 (37 2003)

ИСПАЧКАТЬСЯ НЕ КРОВЬЮ, А НЕФТЬЮ

Александр Проханов

16 сентября 2003 0

38(513)

Date: 17-09-2003

Author: Александр Проханов

ИСПАЧКАТЬСЯ НЕ КРОВЬЮ, А НЕФТЬЮ

ЗАЧЕМ Я ОСТАВИЛ МОСКОВСКИЙ КАБИНЕТ, ГДЕ ЗВЕНЯЩИЙ ТЕЛЕФОН — неутомимый источник интригующих сообщений, воплей о помощи, тихих угроз, вкрадчивых и лукавых уверений? Зачем оторвался от редакции, где на пороге, сменяя друг друга, возникают загорелый после пляжа политик, изнуренный постом монах, экстравагантный модный художник, изведенный неодолимой тоской ветеран? Зачем покинул Москву, откуда виден мир во всей его виртуальной полноте — от туманных джунглей Амазонки и дымящихся моздокских развалин до золоченой кареты, в которой комично разместились английская королева и Путин? Лечу на ночном самолете над черной Сибирью. Факелы нефтеносных полей светят во тьме, как багровые костры древних стойбищ, как сигнальные огни на сторожевых растревоженных башнях, предвещая нашествия, переселения народов, загадочное движение истории.

К чему отменил неотложную встречу с молодым честолюбивым собратом, дерзающим с помощью умной интриги стать депутатом Думы? Отказал в интервью влиятельному телеканалу с игривой и злоязыкой ведущей? Перенес презентацию собственной книги, выхода которой нетерпеливо дожидался полгода? Вертолет несет меня над лазурным разливом Оби, над бессчетными протоками, старицами, наполненными солнцем озерами. Великая река катит к океану свои синие огромные синусоиды. Тундра, сочно-зеленая, золотая, рыже-красная, кипит, пузырится, хлюпает, сочится на всем необъятном пространстве, и внизу, на черной воде, ослепительно-белые, качаются лебеди.

Наездившись за жизнь по земному шару, изведав тщету неутолимого созерцания, бесплодную погоню за пьянящими зрелищами, я, как в молодости, трясусь в вездеходе, меняю катера на машины, пробираюсь в самую глубь нефтеносной Сибири.

менЯ выбросило из Москвы взрывной волной. Летом, когда обессиленные жестокой борьбой политики и отравленные собственным ядом журналисты вывалились из Думы, отхлынули с телеэкранов и обмелевших газетных полос, взорвалась "информационная бомба". Обладая невиданной силой, разметала границы устойчивых политических территорий, рванула глубинные пласты окаменевших представлений, породила безумие в помутненном сознании политологов, расплескала общественное болото так, как если бы в тунгусскую топь шмякнул метеорит. Так называемый "доклад Дискина" — об олигархическом заговоре, о государственном перевороте олигархов, возмечтавших свергнуть Путина, лишить его президентских полномочий, сломать пресловутую "вертикаль власти", сменить политическую систему страны, превратив ее из президентской республики в парламентскую. В центре этого зловещего заговора, сулящего стране неисчислимые беды, обнаружился олигарх Ходорковский, нефтяной магнат ЮКОСа, чей кошелек уродливо распирают восемь миллиардов похищенных у народа денег. Ходорковский, внезапно шагнувший из таинственной сферы теневого и преступного бизнеса в политику, претендует на роль будущего президента страны. Стремится из своих, набитых золотом подземелий, прыгнуть в Кремль, овладеть политической властью. Не допустить повторения тех трагических для крупного капитала событий, когда всесильный олигарх Березовский вдруг оказался в изгнании и ждет экстрадиции в Лондоне. А Гусинский дважды побывал в тюрьме — в русской и испанской. Российские миллиардеры совершили ошибку, передав управление страной "спецслужбисту" Путину, как если бы он был нанят ими на работу. Теперь же, с опозданием, они стремятся исправить ошибку, отозвать неэффективного управляющего, самим управлять корпорацией под названием "Россия". Обо всем этом — сочно и убедительно в пресловутом докладе.

Власть молниеносно ответила. Арестовала близкого к Ходорковскому бизнесмена Платона Лебедева. Пригласила на допрос в прокуратуру Ходорковского и его ближайшего сподвижника Невзлина, отведавшего бизнес-ланч в комнате с зарешеченными окнами. Послала следователей в подразделения ЮКОСа в Москве и "во глубину сибирских руд". Наводнила прессу разоблачительными, антиолигархическими материалами, подняв на поверхность всю скопившуюся в обществе ненависть к неправедным богатеям, с которыми в сознании народа была связана сама эта власть. Теперь же она отслаивалась, уходила в сторону, отдавая беззащитных жирных олигархов на съедение общественному мнению. Чтобы блюдо было вкуснее, его поперчили, арестовав в Греции Гусинского, теперь уже в третий раз. Тонко намекнули, что зловещие, на обочинах, плакаты с надписью "Смерть жидам", — дело рук олигархов, во многом евреев, цель которых попугать власть ростом антисемитских настроений. Вольский, бывший работник ЦК, идеолог капитализма в России, что-то жалко лепетал, сунув в руки Путину конверт, похоже, пустой. Примаков, советский разведчик, милый друг Горбачева, покровитель олигархов, нырнул в глубину и спрятался в тину, как рак.

Партии, все, как одна, заманивая к урнам народ, высказались в духе ненависти к олигархам. Потребовали немедленной национализации нефтяных полей, алмазных копий, алюминиевых и сталелитейных заводов, дабы вся отнятая у государства прибыль вновь потекла в бюджет. Превратилась в подводные лодки для флота, в лекарства для больных, квартиры для бездомных, комбайны для одичавших крестьян, школы и интернаты для сирот и подкидышей. Даже "Единая Россия", похожая на лоскутное одеяло, сшитое из подштанников олигархов, все последние годы штамповавшая "законы смерти", передавая миллиардерам остатки госсобственности, — земельные богатства, электростанции, танковые заводы и участки железных дорог, теперь вдруг выступила против "олигархического строя".

Взрыв "информационной бомбы" продолжает сотрясать прессу, оглушает обывателя, травмирует устоявшуюся психику масс, делая их беззащитными перед тонкими, умными манипуляторами, управляющими "коллективным бессознательным" сбитой с толку толпы.

Участник многих "информационных войн", я отдавал себе отчет, что подобные взрывы предшествуют крупным политическим переменам. Нужно чутко и осторожно вслушаться в какофонию ложных звуков, в заглушающие скрежеты, в ложные и пронзительные сигналы, чтобы среди истошных воплей различить едва уловимый шелест начавшихся перемен. В 33-м году, когда запылал рейхстаг и все газеты орали о поджигателе Ван-Дерлюбе, никто не слышал тихих шагов фюрера по паркету Имперской канцелярии, скрип его пера, подписывающего запрет компартии. Когда мировая пресса вопила об атаке вьетнамских катеров в Тонкинском заливе, никто не слышал, как с тихим звяком подвешиваются кассетные бомбы на американские Б-52, готовые лететь на Ханой. Когда миллионы раз возникали на мировом телевидении "боинги", таранящие Манхэттен, никто не ведал, что уже готовы карты военных вторжений в Афганистан, Ирак и Иран. Зная все это, исследуя размах возникшей антиолигархической шумихи, желая разглядеть в этом пышном информационном цветке скрытого червячка, я оставил неотложные дела и отправился в нефтяную Сибирь. В вотчину ЮКОСа. В цитадель нефтяной империи Ходорковского.

ЖАДНО СМОТРЮ В ИЛЛЮМИНАТОРЫ, СКВОЗЬ ЛОБОВЫЕ СТЕКЛА ТЯЖЕЛЫХ "ДЖИПОВ", с палубы речных катеров. Нефтяные города возникают в тайге, как белые и розовые миражи, окруженные зеленым туманом. Высоковольтные мачты бегут бесконечными вереницами через болота, гнилые озера и топи, как огромные, распахнувшие крылья стальные журавли. Над реками пролегли мосты. С кружевными прозрачными фермами, сквозь которые несутся тяжеловесные составы. Парящие, подвесные, напоминающие струнные арфы, по которым мчится поток машин. Места, куда я вернулся через четыре десятка лет, когда Страна Советов рвалась к нефтяным кладовым, совершала мощный бросок в Сибирь.

Помню этот порыв, напоминавший рвущийся в наступление фронт. Перевороченная дымная тундра. Сточенные до основания ковши бульдозеров. Тонущие, как корабли, буровые. Сотни "балков" беспорядочно, будто из неба, упавшие на дикую землю. Мокрые, окутанные паром портянки. Теодолиты, пробивающие в зарослях будущие проспекты и улицы. Комсомольские песни. Свирепый, по рации, мат. Похороны утонувшего в полынье водителя. Черный, как смоль, густой, как патока, нефтяной фонтан. Граненые стаканы с водкой и огромная, распластанная на досках рыба. Награды Родины. Колонны грузовиков на ослепительных солнечных зимниках. Звездные жуткие морозы, от которых трескалась сталь. И несметные эшелоны с новобранцами, танкеры с топливом, новенькие тракторы и бульдозеры, которые через месяц громоздились в болотах искореженными железными грудами, а им на смену, в прорыв, вводились свежие контингенты.

Это был штурм, прорыв, напоминавший Сталинградскую битву или высадку на Луну. С огромными тратами, с великими успехами, о которых рапортовала страна. Народ ликовал, ожидая громадную нефть. Эта "нефтяной проект", как и прежде "целинный" или "ядерный", или "проект Победы", был под силу лишь громадной централизованной стране, способной двинуть в одном направлении все ресурсы, мобилизовать экономику, вдохновить народ, объединяя его в едином, осмысленном, общенациональном деле, где русский, азербайджанец, башкир были членами единой артели, делили по-братски место на койке, пачки "авральных денег", бутылку синеватого спирта, а если случалась беда, то и мокрую, окруженную мхами могилу. Нефть, которую получила страна, толкнула ее вперед в могучем развитии. На этой нефти возникли океанский флот, эскадры подводных ракетоносцев, научные центры, миллионы жилых квартир, орбитальные группировки спутников, молодая "деревенская проза", авангардная "городская поэзия". Эта сожженная в топках нефть запустила не только бессчетные моторы и двигатели, но и растворяла горизонты познания, влекла народ к небывалой мечте, ради которой замышлялась "красная цивилизация Советов", ставившая перед собой земные и небесные цели, недостижимые, как Рай Земной и бессмертие.

Об этом мистическом советском порыве, среди огней электросварок, грохота сваебойных машин, липких цистерн с сырой нефтью, вспоминал я, глядя из вертолета на бело-розовые города, всплывавшие из тумана над Обью.

ВЫ ПОМНИТЕ, КАК В АВГУСТЕ 91-ГО ИЗ МОСКВЫ УХОДИЛИ ТАНКИ, утекали войска, разбегались партийцы, прятались разведчики, пустели министерства, опечатывались штабы? Казалось, разверзается бездна, открывается "черная дыра", в которую начинают проваливаться армии, флоты, громадные ломти территорий, величественные города, могучие заводы. "Советская цивилизация", с дырами в бортах, с опустелыми палубами, погружалась в темные воды истории, оставляя на поверхности мелкую рябь.

Нефтяные города и месторождения тонули вместе со всей страной. Ежегодно добыча падала вдвое. Сокращались добывающие подразделения. Мощные централизованные структуры дробились на осколки, каждый из которых доставался алчному хищнику. Временщик делал несколько запойных нефтяных глотков, губил скважины, бросал исковерканное оборудование, заливал тундру сырой нефтью. Исчезал бесследно. Появилось множество ловких наглых посредников, перекупавших добытую государством нефть, гнавшую ее за кордон, скрывая налоги, выхватывая у министерства квоты на "трубу", лицензии на добычу, платя госчиновникам гигантские взятки, оставляя голой казну. Рушились буровые, горели нефтепроводы, разбегались спецы, пустели в городах микрорайоны. Нефтяникам не платили зарплату, и они уезжали на юг. Шла война за обладание скважинами. Гремели автоматные очереди. По весне из проталин появлялись остроносые, отрешенные лица неудачников. Нефтяная, заселенная и освоенная планета пустела, вымирала, погружалась в хаос, превращалась в пустырь, на который надвигались мхи и лишайники. Государство съедало само себя, отгрызало свои конечности, вырывало себе язык и глаза, выпарывало из себя печень и легкие. Казалось, с русской нефтью, как и с русской армией, русским космосом, русской литературой, покончено навсегда.

Однако на этот пустеющий, усеянный обломками и костями пустырь, что раскинулся на громадных приобских пространствах между Нефтеюганском, Стрежевым и Сургутом, ступила нога ЮКОСа.

МЕСТОРОЖДЕНИЕ "ПРИОБСКОЕ", КУДА ИЗ НЕФТЕЮГАНСКА ПРИНЕС МЕНЯ ВЕРТОЛЕТ. Технология добычи отличается от того, что я помнил и знал, как отличается сверхточная, влетающая в форточку ракета от свирепой, бьющей по площадям бомбы.

Буровая — железная громада, мерно гудящая насосами, дизелями, чавкающими механизмами. Турбобур на глубине двух километров неуклонно пробирается к черной подземной линзе. Вертикальный ствол разветвляется целым кустом расходящихся в стороны скважин. Гибкая стальная колонна, которой управляет бурильщик, напоминает чуткий и точный зонд, каким хирург проникает в глубь кровяных артерий. Бурильщики, меняя друг друга, подобны недремлющей корабельной вахте. Стоят под громадной мачтой, над которой полыхают звезды, мерцают северные сияния, туманится красное солнце, летают свирепые молнии. Буровая медленно, от скважины к скважине, плывет по тундре, опуская щупальца в слепые глубины, нащупывая нефть.

К свежему, влажному проколу, в котором бурлит и рвется к поверхности нефть, подъезжают трактора, агрегаты, цистерны на гусеничном ходу. Обрабатывают скважину, как в операционной обрабатывают рану. Закачивают жидкости, промывают растворами, укрепляют стенки, вживляют трубы, берут под контроль слепые неуправляемые силы глубин, замеряя их угрюмые, в колебаниях и перепадах, параметры.

Работающее нефтяное поле напоминает завод под открытым небом, где разноцветные трубы, изгибаясь, уходят под землю. По одним трубам из пласта выпирает нефть. По другим, поддерживая давление в пласте, закачивается вода. То место, где сталь касается грунта, безупречно-чистое, стерильное, без нефтяного жира, без слезящихся маслянистых потеков, словно металл естественно произрастает из почвы.

Еще недавно безлюдная топь покрыта дорогами, прочерчена нефтепроводами, в проблесках высоковольтных трасс, с возникающими среди мелколесья серебряными цилиндрами, ажурными конструкциями, легкими корпусами производственных зданий. Работают автоматы, драгоценные насосы и сепараторы. Каждая скважина оснащена электронными датчиками, посылающими на диспетчерский пульт сведения о ее биениях и ритмах, о качестве добываемой нефти. В кабинете с кондиционером женщина-оператор с модной прической, наблюдая за работой компьютера, поблескивает колечком с бриллиантиком.

Повсюду техника российских и иностранных компаний. Эмблемы немецких и французских фирм. Американские бульдозеры и японские краны. ЮКОС не жалеет денег на дорогие эффективные машины, закупает самые последние их образцы.

Новые технологии, о которых еще недавно не было слышно, позволяют вычерпывать пласт до дна. Не допускают хищнической эксплуатации скважин. "Разрыв пласта" — гидравлический удар на глубине двух километров, выдавливающий нефть из самых потаенных тупиков и закоулков. Ударными темпами вводятся все новые и новые скважины, чтобы перебросить на рынок как можно больше нефти, пока высоки мировые цены.

Под рачительным надзором — хрупкая природа Приобья, так что не подкопается "Гринпис". Ядовитые вредные шламы, истекающие наружу, тут же превращаются в строительный кирпич. Попутный газ отделяется от нефти и уходит в трубу под Обь, сжигается в факеле, подальше от рыбных нерестилищ. Запрещены охота и рыбная ловля. Месторождение — абсолютно новый пример синтеза индустрии и природы, геологии и машины, человека и механизма. Об этом в советское время, с лихой авральной работой, с грубой техникой и разливами нефти, с гульбой и прогулами, оставалось только мечтать. Но убежден, если бы советский централизм сохранился, все признаки экологической культуры, вся философия гармоничного соединения природного и рукотворного были бы реализованы. Ибо уже тогда, тридцать лет назад, советские футурологи рассматривали экспансию в Сибирь, как полигон для будущего освоения иных планет.

ИМЕННО ЭТА ФУТУРОЛОГИЯ ПРИХОДИТ НА УМ, когда попадаешь в вахтный поселок, построенный югославами на берегу Оби. "Комфортная машина для жилья" — так, повторяя слова Карбюзье, можно охарактеризовать поселение, чьи отдельные узлы, панели, сантехника, электроника, антенны, калориферы, кровати, шкафы, посуда, одеяла, скатерти, оборудование для кухонь, актовый зал, телевизоры, спорткомплекс с тренажерами, сауны, — все множество приборов и приспособлений, необходимых человеку для полноценного проживания, — все это в комплексе изготовлено на материке, на современных, под стать автомобильным, заводах, в разобранном виде, кораблями и вертолетами, доставлено в тундру, состыковано, свинчено моментально среди диких топей, ураганных ветров, магнитных бурь, ледяных жутких звезд, какие бывают на голых, лишенных атмосферы планетах. И невольно приходит на память, как выходишь, бывало, из тесного, прокуренного балка с мокрыми портянками над угарной печуркой, где свирепо ревет соляра, ухаешь в непролазную грязь, по которой не пролезть в сапогах, а только проплыть в вездеходе до следующего, продуваемого ветрами вагончика.

Эмблема ЮКОСа — заостренная пирамида зеленого цвета с желтым навершием, символизирует таежную буровую с освещенной солнцем вершиной. Эта эмблема повсюду — на бульдозерах, на бортах вертолетов, на касках, на чашках, на стенах домов, на авторучках, на придорожных знаках. Чуть ни на облаках, ни на водной глади. Кажется, вытащи из Оби рыбину, и у нее в глазах увидишь эмблему ЮКОСа, и рыба эта называется теперь не муксун, а юксун.

Здесь, среди дикой природы, не оскверняя ее, подчеркивая ее первозданную красоту, особенно привлекательны современные машины, экраны мониторов, разноцветная игра электронных синусоид, эстетика униформы, в которую облеклись бурильщики и мастера, операторы и диспетчеры, начальство и рабочий класс. Эта спецодежда, приспособленная для зимы и для лета, для дождей и суши, для комариных кошмаров и лютых морозов, эта разработанная модельерами ЮКОСа форма, — часть новой цивилизации, явленной в нефтяной Сибири.

Эта эстетика находится в сочетании с корпоративной этикой, которую, как религию ЮКОСа, исповедует каждый работающий в компании: "ЮКОС превыше всего". ЮКОС кормит, одевает, платит большие деньги, защищает, развлекает, требует от тебя дисциплины, здорового образа жизни, самосовершенствования, соблюдения "символа веры" корпорации, что дает каждому ее члену чувство уверенности, гордости, соединяет его отдельную жизнь с сотнями тысяч подобных. Здесь, среди нефтяников ЮКОСа, бесполезно бранить олигархов. Тебе сурово и жестко ответят: "Государство предало нас, лишило работы и заработка, бросило бесхозными города и машины. ЮКОС вернул нам труд, деньги, достоинство".

Но не дай тебе Бог, среди этого благополучия и порядка искуситься и забыть о всей остальной России, где поля в лебеде, ржавеют заводы и верфи, гибнут самолеты и лодки, и несется по городам и весям нескончаемый стон убиваемого народа.

ЮКОС КУПИЛ У ГОСУДАРСТВА МЕСТОРОЖДЕНИЯ ЗА ЧЕТВЕРТЬ ЦЕНЫ, как покупают искореженный аварией автомобиль. За этой приобретенной, но разрушенной собственностью тянулись миллионные долги неуплаченных налогов, что требовало от компании немедленных громадных расходов, сводивших на нет эффект дешевой сделки. Компания расплатилась с долгами, бросила огромные средства в восстановление инфраструктуры, в обновление техники, в привлечение эффективных специалистов. Менеджеры, управленцы, носители прогрессивных знаний, финансисты, бухгалтеры — на них не жалели денег. Скупали мозги и таланты, отыскивая их в России и за границей, создавая костяк творческих эффективных работников. Сегодня ЮКОС гордится тем, что собрал в компании все самое талантливое и дееспособное, будь то инженер, специалист по управлению, политолог или дизайнер. Рывок, который сделала компания, приближаясь к советскому уровню добычи нефти, снижая ее себестоимость до той, что существует в Эмиратах, во многом связан с кадровым составом компании.

Мне довелось познакомиться с управленцами высшего ранга. Молодые, элегантные, "белые воротнички". Внешне раскованные и демократичные, внутренне жесткие и целеустремленные. Постоянно учатся в России и за границей. Владеют новейшими концепциями управления. Принимают быстрые решения. Не стеснены в деньгах, реализуют самые смелые проекты. Они ничем не напоминают советских нефтяных "зубров", крутых, грубых, яростных, с сорванными до хрипа голосами, вечно что-то добывающими в Госснабе, что-то согласовывающими с министерствами, ошалевшими от комиссий и инспекций, с которыми приходилось париться в банях, пить водку, рыбачить в пойме, добиваясь поставок техники, отвлекая от огрехов производства.

Новый управленец за компьютером и в зале для переговоров проводит больше времени, чем в салоне вертолета. Свою энергию тратит не на "выколачивание", а на создание эффективных организационных структур, в которых сигнал управления максимально воздействует на весь производственный организм и на отдельную человеческую личность.

Технический персонал на месторождениях, — молодые, с умными лицами специалисты. Работают в помещениях, напоминающих по чистоте молокозаводы. Владеют компьютером. Осведомлены о стратегии компании. Видят у своих пультов, куда, к каким высотам стремится ЮКОС. Их заработок приближается к тысячи долларов в месяц. У них в Нефтеюганске квартира, небольшая дача, автомобиль, и в семье часто не двое, а трое детей.

Являясь модернистами и новаторами, управленцы ЮКОСа пользуются драгоценным советским опытом, — планируют свою деятельность на пять и на десять лет, ввели соревнование, поощряют за успехи, раздают грамоты почета, пользуются понятием "человеческий фактор". Не удивлюсь, если появится "Моральный кодекс строителя капитализма".

НЕФТЯНЫЕ ГОРОДА, СРЕДИ КОТОРЫХ НЕФТЕЮГАНСК, — СТОЛИЦА ИМПЕРИИ ЮКОСА. Помню, как они создавались тридцать лет назад "из тьмы лесов, из топи блат". Как в хлюпающую зловонную гниль без следа проваливались вездеходы. Как бездонную трясину засыпали песком. Наспех плюхали сырые балки и тут же вбивали колья с названием будущих улиц, — Нефтяников, Строителей, Космонавтов. Как по ветреной черной Оби шли караваны барж, чалились у глинистого отвесного берега. С них сгружали бетонные панели, стеклянные окна, водопроводные трубы, фонарные столбы. Была запущена "индустрия городов", когда на материке, на заводах, лепились стены и крыши, коммуникации и сантехника, и эти сошедшие с конвейера микрорайоны вслед за ледоходом в разобранном виде плыли на север. Собирались, сваривались, свинчивались. Фантастические города, окруженные пылающей сваркой, в морозном дыму, вставали среди полярные сияний.

Сегодня эти города полны людей и автомобилей. Пережив запустение в начале разрушительных девяностых годов, когда убегали обитатели, и ржавые мхи начинали ползти по фасадам, поедая творение рук человеческих, эти города восстановлены, отмыты, покрашены в нежные акварелевые тона. Среди советской лаконично-индустриальной архитектуры подымаются новые жилые дома с затейливыми башнями и мансардами. В микрорайонах, оживляя, внося драгоценную пластику, похожие на стеклянные кристаллы, построены спорткомплексы, аквапарки, интернет-клубы, рестораны, культурные центры, клиники, придающие этим рабочим городам новизну, роскошь, черты оседлого зажиточного уклада. Среди цветников, нарядных реклам, зелено-желтых пирамид с надписью "ЮКОС" возвышаются православные церкви для русских, новой богатой постройки, в золоте куполов, с красно-кирпичными палатами воскресных школ и богоугодных заведений, а также минареты мечетей для башкир и татар, народов, умеющих добывать нефть.

Поделюсь впечатлениями, полученными от этих возрожденных городов.

Бросается в глаза обилие молодых очаровательных женщин, толкающих перед собой коляски с детьми. Множество детей крутится на детских площадках, снует по дворам, бегает по тротуарам. Рождаемость вдвое превышает смертность, что не похоже на удручающее вымирание среднерусских городов и селений. Здесь, в Нефтеюганске, чувствуешь лживость отвратительного мифа, который создают "демографы власти", утверждая, что снижение рождаемости — есть признак цивилизованных народов, к которым, благодаря реформам, принадлежит теперь и русский, "окультуренный" народ. Если русские люди имеют кров над головой, им дают возможность работать и зарабатывать, они уверены в завтрашнем дне, им не говорят ежечасно, что они убогие выродки, проигравшие свою историю, если их девушек не отлавливают по дворам, не насилуют, не отправляют в публичные дома Стамбула и Лондона, а юноши не опиваются пивом, а сидят за компьютерами в интернет-клубах или плавают в лазурных бассейнах, тогда русские семьи плодоносят, улицы и школьные классы звенят от детских голосов.

Удивительный священник, отец Николай служит в храме, построенном на деньги ЮКОСа. Когда вбивали под храм первые сваи, в небе, на глазах у изумленных прихожан возникла Святая Троица, -— лики Бога Отца, Бога Сына, и обнимающего их крылами голубя — Духа Святого. Отец Николай, усомнившись, не прельщение ли это, раскрыл Евангелие и стал читать, обращая честной крест в небо. Видение не только не исчезало, но начинало светиться, волноваться, крылья голубя теснее обнимали Отца и Сына. По сему явленному чуду построенный храм был посвящен Святому Духу. Отец Николай, открывая при храме воскресную школу, странноприимный дом, все свободное от служб время посвящает общению с молодыми прихожанами. Проповедует о преступности абортов. Отвращает молодежь от пагубных пороков и наркотиков. Отправляется с молодыми людьми в путешествия по святым русских местам. Создал молодежный православный лагерь за городом. На Пасху и Рождество устраивает в городе театрализованные представления, на которые сходится множество народу. Это образец страстного, "огненного" служения, пример успешной проповеди и неутомимого духовного делания.

Наркотики хлынули в северные города, как только там появились заработки. Наркоторговцы из преступных чеченских и азербайджанских группировок наводнили Нефтеюганск, Пыть-ях, Стрежевой. Города, едва поднявшись из разрухи, стали погибать от страшной заразы. Милиция и спецслужбы действовали вяло, словно и их опоили, покуда ни вмешался ЮКОС. Компания бросила на войну с наркомафией деньги, специалистов, пропаганду, явные и неявные средства. Наркодилеры были уничтожены, наркотрафик рассечен, молодежь отсечена от марафета спорткомплексами, горнолыжными базами, плавательными бассейнами, культурными учреждениями. Пропаганда строилась таким образом, что употребление наркотиков, с точки зрения молодежной субкультуры, выглядело непрестижно, а молодой человек, "севший на иглу", в среде товарищей воспринимался, как дегенерат. Наркотики были побеждены. Новая поросль наркоторговцев тут же выстригается, как сорняк на газоне.

Бедой для многих городов России является нашествие миллионов "нелегальных азербайджанцев", которые захватывают рынки, торговые точки, вздувают цены, подкупают милицию, просачиваются в органы власти. Несут с собой коррупцию, растление, вытесняют на обочину неокрепший мелкий русский бизнес. Эта проблема возникла и в "нефтяных городах", когда русские хозяева рынков, поставив под контроль азербайджанских торговцев, вдруг подверглись натиску чеченских криминальных авторитетов, попытавшихся перехватить у русских рынки. Были встречи русских и чеченских авторитетов. Были разговоры. Немного поговорили охранники тех и других. Немного поговорили пистолеты. Чеченцы сгинули и больше не появлялись. Русский бизнес продолжает развиваться.

Еще одной чертой этих городов является аполитичность граждан. Равнодушие к партиям. Отсутствие "правых" и "левых". Какой-то городской чиновник по принуждению возглавил "Единую Россию", похохатывая над своим назначением. Какой-то беспартийный фрондер выступил против "олигархического правления" ЮКОСа. Но большинству не до политики, если есть работа, деньги, на которые можно воспитать детей, дать им образование, отдохнуть семьей у моря.

И особое дело, — развлечения в этих приполярных городах, где зима и ночная тьма царствуют чуть ни полгода. Помню, на Салыме, лет тридцать назад, когда заработали первые разведочные буровые, в зимнем вагончике, над которым горели жестокие полярные звезды, геологи, одурев от мерзлоты, тьмы кромешной и одиночества, забавлялись игрушкой. В стеклянную колбу была налита смесь глицерина и спирта. Две разноцветные, не смешивающиеся жидкости под воздействием тепла начинали перемещаться, возникали фантастические пузыри, тягучие струи, абстрактные изображения, как на картинах Сальвадора Дали. Можно было часами смотреть на эти танцующие фигуры, которые разделялись, сливались в объятиях, кружились в сомнамбулическом танце. Потребность в ярком, нарядном, перламутровом, хрустально-праздничном особенно ощутима на севере. Откликаясь на эту потребность, в Нефтеюганске возник свой самоцветный Лас-Вегас, — развлекательный центр "Империя", куда под вечер съезжаются "джипы", "фольксвагены", "жигули", и вернувшиеся с месторождений нефтяники, отоспавшись, отмывшись, наполняют залы боулингов, рестораны, казино. Молодой бурильщик, который несколько дней назад в робе и каске стоял среди грохочущего железа буровой, теперь, в белой рубашке, артистическим взмахом напоминающий античного дискобола, мечет тяжелый грохочущий шар, разбивая вдалеке стучащие кегли.

Но пусть эти процветающие под ЮКОСом города не отвернут ваших глаз от большинства русских селений, дистрофически-вялых и погибающих, где люди, как блокадники, тихо бредут вдоль обшарпанных фасадов, словно на эти провинциальные города опустилась тень погибели.

"НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕРЕСЫ" — КАТЕГОРИЯ, КОТОРАЯ НА ПРОТЯЖЕНИИ ПЯТНАДЦАТИ ЛЕТ отсутствовала в русской политике, заменяемая "общечеловеческими ценностями", "встраиванием в Европу", поддержкой "великой Америки", — эта категория возвращается. Не в МИД, — жалкий придаток Госдепа. Не в правительство, задом догоняющее Португалию. Не в Генштаб, бессильный содержать армию и флот. Эта категория медленно, как замалеванная богохульниками фреска, начинает проступать в деятельности ЮКОСа. Полубессознательно, не сформулированная, не ставшая идеологией компании, однако объективно определяющая деятельность корпорации, связанной с огромными территориями, населением, геополитикой, стратегическим сырьем.

Сырая нефть, пропущенная сквозь нефтеперегонные заводы компании, питает миллионы моторов. Насосные станции, трубы, трубоукладчики, гигантские реакторы для крекинг-процесса загружают металлообрабатывающую промышленность, не дают остановиться мартенам, гидравлическим прессам, карусельным станкам, а это спасает от застоя национальную экономику, создает рабочие места, избавляет от деградации индустриальные центры. Покупка нефтеперегонного завода в Литве ставит под контроль энергетику этой маленькой своевольной страны, неутомимой в антироссийской риторике. Содействие строительству терминала на Балтике, вблизи Петербурга переключает нефтяной транзит через Латвию на отечественный терминал, что больно сказывается на бюджете этого карликового члена НАТО, называющего русских "оккупантами". Затеваемые ЮКОСом два гигантских проекта стоимостью в 10 миллиардов долларов — трубопроводы в незамерзающий Мурманск для танкерных поставок в Америку, и другого, к границам Китая, — резко толкнут вперед всю экономику страны, загрузят металлургию, тракторостроение, автомобильные заводы, предоставят работу сотням тысяч рабочих, спася их от бездействия и нищеты.

Сама практика этих гигантских компаний заставляет их размышлять о внутренней и внешней политике государства, исследовать тенденции мировых процессов, искать благоприятные варианты для себя и для страны. Именно эти компании становятся "полюсами развития", "локомотивами экономики", концентрируя громадные, находящиеся в их распоряжении капиталы в центрах экономического роста. Эти компании неравнодушны к тому, какая власть на дворе. Сколько ворует государственный чиновник высокого ранга. Как действует коррумпированный прокурор и судья. В какой степени распоясавшаяся власть, способная развязать в сиюминутных интересах кровавую войну, будет контролироваться обществом и парламентом. Именно это стремление участвовать в открытой экономике, играть по честным, практикуемым в мире правилам, обеспечивающим инвестиции, кредиты, партнерские договоренности, -— именно это заставило ЮКОС открыть свои коммерческие тайны обществу, выйти на свет из тени ельцинской криминальной экономики, где на равных действовал олигарх и сутенер, нефтебарон и торговец наркотиками. Надо понять, как мучительно трудно было Ходорковскому в стране, где восемьдесят процентов населения бедствуют и ненавидят олигархов, как страшно ему было обнародовать свое состояние, равное восьми миллиардам долларов, -— пусть не личный кошелек, не сейф с бриллиантами, не зарытые в землю слитки золота, а стоимость принадлежащих ему акций, овеществленных в машинах, трубах и баррелях нефти. Но ведь во многих селеньях России по-прежнему заваривают на обед жмых, и средний рост русского человека сократился от недоедания на восемь сантиметров, о чем свидетельствуют врачи военкоматов.

И вот эту и подобную ей компании популистские политики, депутаты Госдумы, лидеры почти поголовно всех фракций, еще недавно голосовавшие за тотальную приватизацию, теперь призывают тотально национализировать, то есть вернуть государству.

КАКОВО ОНО, НЫНЕШНЕЕ ГОСУДАРСТВО?

Оно поражено безумием саморазрушения. Заменив собой советский централистский строй, оно поставило целью убить себя, расчлениться на части, оторвать себе конечности, выпороть печень и сердце, выдрать с корнем глаза, чем и занимается по сей день, топя лодки, не справляясь с терроризмом, доведя до банкротства "Газпром", теряя контроль над регионами. Оно, это параноидальное, антинациональное государство бросило на растерзание тридцать миллионов русских в сатрапиях СНГ. Оно развалило гигантскую территорию СССР, передав ее лучшие части с несметными запасами нефти и газа, урана и золота под контроль Америки и НАТО. Оно рассекло на уродливые ломти целостное народное хозяйство, вручив отдельные его куски ворам, предателям, "красным директорам", временщикам, бездарям и хапугам, которые разворовали и погубили индустрию и деревню, превратив в пепелища цветущие зоны жизни. Это государство представлено ненасытной, бессовестной сворой чиновников, приватизировавших власть, сделавших свое рабочее кресло источником обогащения. Эта урчащая, ненасытная свора, от крохотных хищных зверьков в сельских околотках до гигантских клыкастых хищников в правительстве, жрет и жрет все, что ни попадет им на зуб. Сжирает миллиардные кредиты иностранных банков. Сглатывает без следа бюджетные деньги. Слизывает доходы от торговли оружием. Государство карманников, медвежатников, наперсточников, гангстеров, тонких шулеров и свирепых грабителей.

Такому государству вернуть остатки советской экономики, сохраненной и преумноженной крупными компаниями? Эта собственность, разделенная на куски и кусочки будет истреблена. От нее останутся объедки в виде обглоданных рыбьих скелетов. Страна навсегда, бесповоротно лишится всякой надежды на развитие. Превратится в труп, кишащий клубками ненасытных червей.

Если национализация в России необратима, о чем истерически, в предвыборной эпилепсии, вопят почти все политики, то "национализировать" в первую очередь нужно само государство. Отобрать его из частного пользования чиновников-мздоимцев. Прочистить, проскоблить его, вышвырнуть в зоны, на нары проворовавшихся министров, губернаторов, мэров, начальников департаментов, начальничков из санэпидемстанций, из пожарной охраны и домоуправлений. Нужно поставить государство под контроль нации, под надзор Парламента, о чем и говорит Ходорковский, намекая на вариант "парламентской республики". Это и есть политика, — очищение исполнительной власти от трупных ядов коррупции и некомпетенции, без чего невозможно развитие. И уж потом, когда государство будет "национализировано", оно просветленным разумом поразмыслит, следует ли вернуть себе крупную собственность олигархов, или же обложить ее прогрессивным налогом, учитывающим ренту на недра, исключить утаивание сверхприбыли, закрыть криминальный отток капитала за границу.

В СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ СУЩЕСТВУЕТ ПОНЯТИЕ "СУБЪЕКТНОСТЬ", то есть, способность крупных социальных организмов, таких, как государство, осознавать свою сущность. Определять свое место в истории. Планировать свое развитие. Предвидеть угрозы. Постоянно ощущать свое государственное "Я". Сознательно управлять собственной судьбой. Проектировать будущее. Определять свой исторический путь. Владеть своей историей. Этой "субъектностью" в высшей степени обладал Советский Союз, являясь великим "красным проектом", проектируя "альтернативную историю", реализуя альтернативную, по сравнению с прежней, программу развития человечества. Постепенная утрата "субъектности" обрекла СССР на уничтожение. Ввергла в управленческий и экономический коллапс. Сделала игрушкой в руках могучей цивилизации США, чья "субъектность" превзошла советскую.

В сегодняшней России, погруженной в хаос, пассивно и бессмысленно реагирующей на мощные внешние воздействия, "субъектность" напрочь отсутствует, — в правительстве, в Генштабе, в большинстве политических партий, где все погружены в сиюминутное, дробное, второстепенное, вне стратегии и мировоззрения, в непонимании мира и места в нем России.

Зачатки "субъектности", а значит, зачатки национальной стратегии, мы начинаем наблюдать в крупных корпорациях, наподобие ЮКОСа, чья деятельность невозможна без плана, суперорганизации, понимания своего места среди громадных мировых конгломератов. Остатки советской "субъектности" присутствуют в одной единственной партии — в КПРФ, пусть в измельченном и разжиженном виде, без должного теоретического осмысления, скорее, как воспоминание, как спираль "генетического советского кода", в которую свернулась исчезнувшая "красная цивилизация", затаилась в этом виде в сознании коммунистических политиков, публицистов, наследников великого "советского проекта".

Сближение зачатков "субъектности" и ее "остатков" для нового мировоззренческого творчества, без которого невозможно Государство Российское, -— это сближение "вершков" и "корешков" возможно, если пробиться сквозь толщу накопившихся предрассудков, помыслить категориями не класса, а государства, не сословия, а народа в целом, чья судьба поставлена на карту, и эта карта угрожает превратиться в битую. Для этого сближения необходим волевой и интеллектуальный прорыв в корпоративном сознании, все еще погруженном в мучительную тактику экономической борьбы. Прорыв в сознании коммунистических лидеров, измученных мелкотравчатой политической тактикой, на которую их обрекает парламентаризм.

Дело почти невозможное, если учесть, что такое сближение будет происходить под мощным давлением власти, для которой это сулит погибель. А также среди агрессивного сопротивления коммунистических масс, для которых олигархи — единственное и главное зло.

Но если мы не популисты, не истерики, не бездумные потребители прошлого, а "государственники", за которых себя выдаем, нам придется политически и интеллектуально рискнуть и шагнуть навстречу друг другу. Иначе мы будем кружить по сужающимся кругам бессмысленной и бесперспективной политики, в которой останемся жалкими объектами манипуляций для чужой, осмысленной воли.

Нефтеюганск — Москва