Газета Завтра 596 (17 2005)

ОПРЕЛЫЕ ЕЗИСЫ

ОПРЕЛЫЕ ЕЗИСЫ

Владимир Винников

Владимир Винников

ОПРЕЛЫЕ ЕЗИСЫ

НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЗАПОДОЗРЕННЫМ в намерении оскорбить честь и достоинство ряда поименованных ниже личностей, косвенно (скажем так — косвенно) причастных к досрочному прекращению за годы "демократических реформ" жизней миллионов моих соотечественников, включая сюда сотни жертв "черного октября" 1993 года. Но положение — не в смысле nobless oblige, а в смысле текущей ситуации — обязывает.

Присланное в редакцию "Завтра" приглашение посетить очередное заседание дискуссионного клуба Всероссийского гражданского конгресса "За демократию, против диктатуры" на тему "Политические последствия реабилитации Сталина" вызвало у меня противоречивые чувства. Прежде всего они касались на удивление безграмотной формулировки темы. О какой реабилитации Иосифа Виссарионовича собирались говорить эти "дон-кихоты" демократии?

Если о судебной, то все судимости товарища Кобы царских времен были сняты революцией 1917 года — причем даже не Октябрьской, а Февральской. Впоследствии судебным преследованиям не подвергался. Если о партийной, то вряд ли собравшиеся "эксперты" хранят дома членские билеты КПСС, а иными обстоятельствами объяснить их рвение в исполнении решений ХХ съезда КПСС полувековой давности вряд ли возможно. Тогда что же их так тревожит? С этими мыслями я и отправился в Центральный дом журналиста.

Увиденное и услышанное там превзошло самые смелые ожидания. Профессор Литературного института Мариэтта Чудакова, прервав ведущих, заявила, что вести речь о политических последствиях реабилитации Сталина нет никакого смысла. "Какая здравомыслящая, оказывается, женщина", — подумал я, но уже следующей фразой Мариэтта Омаровна продемонстрировала всю глубину моих заблуждений по поводу ее личности. "Речь может идти только о нашем противодействии политической реабилитации Сталина!" — сказала она.

Ну, дорогие демократы-профессора! Это надо же до такого додуматься! Политическая реабилитация кого бы то ни было вообще невозможна — есть, в конце концов, разные политические силы. Для одних Сталин может быть вождем народов, а для вас он, например, преступник и чуть ли не исчадие ада — о чем тут можно спорить? Но причудливый ход демократической мысли, оказывается, таков, что под "политической реабилитацией" понимается реабилитация государственная, но сказать об этом прямо ни один профессор, ни даже Георгий Сатаров почему-то так и не решились — всё ходили вокруг да около.

Известный гигант мысли и чуть ли не отец российской демократии Виктор Шейнис договорился до того, что Сталин значительно хуже Гитлера, поскольку принес, дескать, советскому народу гораздо больше зла и горя, чем фюрер — немецкому. Да, человек — это стиль. Привычка утверждать что-либо от имени народа сама по себе выпукло характеризует данный тип "демократов" ("демократия — это я и подобные мне"), но логика, но мораль! Если следовать логике и морали Шейниса, уничтожать представителей других народов и причинять им зло куда менее преступно, чем "своих"? Да, "демократы", ничего не скажешь. Впрочем, кто бы сомневался?..

На этом фоне другой шейнисовский афоризм — насчет того, что лучшим памятником Черчиллю является не ялтинское кресло, а трибуна в Фултоне, когда отставной в то время британский премьер заявил о начале "холодной войны" против Советского Союза, — лишний раз демонстрирует глубину "демократической" ненависти к российскому государству в любой его исторической форме.

Тема памятников вообще "красной нитью" проходила через все выступления членов Гражданского комитета. Вопросом о том, что плохого в памятнике трем пожилым джентльменам, собравшимся в Ялте, глубокомысленно задавался Георгий Сатаров. Участники дискуссии говорили об открытии памятников Сталину в Саранске, Красноярске, Орле и других российских городах, требовали "переходить в наступление и сносить памятники Ленину". От этого вопроса буквально трясло всё ту же Мариэтту Чудакову: "Ветераны умрут, а памятники останутся. И мама не сможет сразу сказать своему ребенку в ответ на вопрос, кто это такой: "Так, один убийца..."

Отнесем на счет личных особенностей Мариэтты Омаровны тот факт, что в Сталине она видит только преступника и убийцу, а не величайшего государственного деятеля, как, например, тот же Черчилль. В конце концов, многие люди воображают себя цезарями и наполеонами — почему же не может быть "зеркального" психического состояния? Ведь в глубине души сама Чудакова наверняка понимает, что памятника за свою демократическую деятельность не дождется, а если и случится такое чудо, то в ответ на вопрос ребенка, кто это, мамы будут отвечать: "Так, одна про... прости Господи, профессорша..."

При этой мысли и открылся мне, смею надеяться, внутренний, скрытый смысл происходящей дискуссии — смысл "бесплодных смоковниц", которые даже не надеются плодоносить, ибо знают — не могут не знать, — какая гниль и прель внутри них. И апелляция к "демократическим правительствам Европы и Америки", и готовность ехать куда угодно переубеждать умирающих ветеранов в бессмысленности их подвига, и "пятиминутки ненависти" — всё это идет изнутри, а не снаружи. Поэтому слова профессора-историка Бориса Семеновича Елизарова о том, что Сталин таится "в каждом из нас", лишь подтвердили мою догадку о том, что "сталиным" наши "демократы" называют именно ту внутреннюю гниль, которая, как они чувствуют, мешает им жить. Но признаться в этом — хуже любого преступления. И вот они, собравшись для выработки своих "опрелых тезисов", собираются любыми средствами — даже вплоть до уничтожения — "лечить Россию и русский народ от Сталина", забывая древнюю мудрость: "Врачу, исцелися сам!"

Иосиф Виссарионович Сталин, Царство ему Небесное, ушел из этой жизни победителем, создателем великой страны, вызывавшей уважение и любовь множества людей и целых народов мира. И если более чем через полвека после смерти его имя не ушло в область истории, если оно по-прежнему вызывает страх и ненависть у его врагов, — это лучшее свидетельство сталинского величия.