Газета Завтра 596 (17 2005)

СОЗИДАЮЩИЕ

СОЗИДАЮЩИЕ

Савва Ямщиков

Савва Ямщиков

СОЗИДАЮЩИЕ

Смотреть нынешнее телевидение в течение последних 15 лет, признаюсь честно, мне сначала было странно, а потом стало страшновато. Это касается всех программ — от новостей и политических посиделок, до близких мне передач, связанных с культурой. Я уже привык, что все дикторы и комментаторы говорят так, будто присутствуют в этой стране случайно. Во всём мире террористов называют террористами, но наше телевидение в передачах, связанных с чеченской трагедией, в том числе с Бесланом, сообщало о действиях "боевиков" и даже "борцов за свободу". Поражало, что чаще всего рассказ о событиях вели журналисты, не скрывающие факт своей многолетней работы на радиостанциях "Свобода", "Голос Америки" и им подобных. Объективной картины они, конечно, не давали, приходилось додумывать самому. Как вообще рассчитывать на объективность при той ситуации, что сложилась на телевидении?

Зашёл ко мне недавно мой друг, замечательный критик и писатель Валентин Курбатов, приезжавший из Пскова получать журналистскую премию. Включили телевизор, а там как раз начинается программа Познера "Времена". Валентин Яковлевич удивленно говорит: "Я недавно узнал, что он гражданин Соединенных Штатов Америки". Да Познер этого и не скрывает, даже сообщил в своей юбилейной передаче, что мечтает быть похороненным в таком-то штате на берегу Тихого океана. Курбатов потрясён: "Как же так можно?!" Значит, можно, если у нас "Свободу слова" и футбольные обозрения вел Савик Шустер — сотрудник организаций, враждебных России, и болеющий отнюдь не за "Спартак" или "Торпедо", а за "Фиорентину". Я уже как-то с этим свыкся и просто пытаюсь найти в телепередачах хотя бы что-то, объективно отражающее нашу жизнь. Нахожу в "Постскриптуме" у Алексея Пушкова, в "Русском взгляде", иногда на "России".

Телеканалы продолжают нас баловать политическими шоу, в которых на протяжении 15 лет участвуют люди, приветствовавшие рыночную экономику, даже когда она превращалась в разграбление страны. Ни в коем случае не отношу себя к апологетам тоталитарного порядка и тех времён, когда о программе "Время" говорили: "Это всё о нём. О Леониде Ильиче Брежневе и немножко о погоде". Но в той же программе "Время" всегда уделялось внимание событиям культуры, причем не только выступлениям модных певцов или юбилеям актеров, как это принято сейчас.

"Время" говорило и об открытиях музейных работников, реставраторов. А остальное можно было не смотреть. Мы знали, что в стране должны быть какие-то изменения. Правда, не предполагали, что они так быстро наступят, и сначала, конечно, обрадовались. Но потом, наблюдая шоу политиков, я понял, что истину надо искать в трудах наших философов XIX — XX века. Хомяков, Леонтьев, Тютчев, Бердяев, Достоевский всё уже сказали. А эти ребята просто отрабатывают баснословные гонорары. Говорю так о телевидении, потому что мне посчастливилось многие годы очень активно сотрудничать с разными каналами.

Больше всего волнует положение с культурной политикой телевидения. Что значит это шоу двух дамочек под названием "Школа злословия"? Да, теперь они на НТВ, но ведь как долго злословили на канале "Культура"! Чашу моего терпения переполнила их беседа с господином Аксеновым. Ведущие всю передачу простояли на задних лапках перед "мэтром". Гость же совершенно безапелляционно заявил, что если бы он и такие, как он, не приезжали в Россию, то культура и литература здесь умерли. По ходу беседы зрители узнали, что классик не мыслит себе приезд сюда навсегда, а все-таки считает своим местом жизни деревню где-то на границе между Францией и Испанией. Аксёнов гордо сказал: "Между прочим, она в переводе на русский язык называется "Ясная Поляна". Ну, девочки тут же встрепенулись: "Если вы навсегда уедете, нас в крепостные девки к себе возьмете?" И всё это без юмора, на полном серьезе.

Аксенов любит поговорить на публике о роли интеллигенции, и на этой передаче он объяснил, что вот живя здесь, он не был интеллигентом, а почувствовал себя им, когда стал преподавать в американском университете. Услышав такое, я подумал, что Александр Исаевич Солженицын со своим термином "образованцы", пожалуй, войдет в историю русской литературы и культуры больше, чем с "Архипелагом ГУЛАГом". Потому что точнее об этой публике не скажешь — образованцы.

Мне посчастливилось: люди, с которыми работал на телевидении, были подлинными интеллигентам, независимо от своих должностей и постов. Кто-то руководил, кто-то был оператором, кто-то режиссером, кто-то просто озвучивал текст. Они были интеллигентами по отношению к своему делу, потому что не отбывали повинность, а любили то, о чем говорили. Больше всего мне довелось сотрудничать с Четвертым общеобразовательным каналом. Делали передачи и об открытии икон, и о реставрации, и о сокровищах Ростова, Ярославля, Новгорода, Пскова. Воспоминания остались самые светлые.

Работал я и на Первом канале. Вскоре после того, как мы открыли русские портреты 18 века — Григория Островского, художников Ярославля, Костромы, Переславля, мне позвонил режиссер Виктор Викторов. Потом мы подружились на всю его оставшуюся жизнь, всегда поминаю этого человека добрым словом. Викторов сказал, что их со сценаристом Львом Николаевым заинтересовала эта тема и хотелось бы поговорить со мной. Через несколько дней они пришли в нашу с Сергеем Сергеевичем Голушкиным мастерскую в подвале между Пречистенкой и Остоженкой.

Телевизионщик я был начинающий, то есть всезнающий и ничего не знающий. Сразу обрушил на посетителей поток информации, дав понять, кто главный в этом деле. Но мне понравилось, как без всяких подковырок, деликатно и серьёзно Лев Николаев и Виктор Викторов подошли к нашей работе. Чувствовалось, что интересуются по-настоящему. Они сказали, что хотят сделать фильм, а не просто очередной репортаж. Нас ведь тогда баловали репортажами и даже 10-минутными передачами. Но на этот раз была другая задача, совсем другая глубина.

Работа над фильмом "Необходимая случайность" вылилась в год с лишним. Казалось бы, телевизионщики должны были учиться у нас, реставраторов. И должен сказать, они очень внимательно, а главное, заинтересованно относились к нашему делу. Но эти месяцы пополнили и мой творческий запас. Потому что я встретился с профессионалами. Это стало ясно сразу, как только нам дали сценарий. Каждый кадр, каждая встреча в провинциальных музеях, на улицах провинциальных городов, в моей мастерской была сотворчеством. Работали мы не напрасно, потому что за три года фильм показали раз десять, причем часто в самый, как сейчас говорят, прайм-тайм, пару раз — сразу после программы "Время". А главное, письма приходили от зрителей с просьбой повторить показ.

И на съёмках этого фильма, и в последующие годы я много общался и, осмелюсь сказать, подружился не только с Виктором Викторовым, но и со Львом Николаевым, который приглашал меня что-то сделать в "Очевидном — невероятном", других своих передачах. Наблюдая за Львом Николаевичем в работе, я всегда восхищался его профессионализмом. Это качество, которое у нас сейчас во многих отраслях культуры начисто утрачено.

В прошлом году Володя Васильев делал в Большом театре вечер памяти Галины Сергеевны Улановой, и пригласил Льва Николаевича читать тексты. Моя дочь Марфа сказала: "Он не актер, но я сразу узнала, что это Лев Николаев". Все, за что берется Лев Николаевич, делается на высшем профессиональном уровне, будь то даже концерты Башмета, которые он снимал за границей. На таких людях что-то ещё и держится в нашем кино, на нашем телевидении.