Александр Проханов __ «МОДЕРНИЗАЦИЯ» — ЭТО «ВЕСТЕРНИЗАЦИЯ» ПЛЮС РУСИФИКАЦИЯ ВСЕЙ СТРАНЫ

Президент Медведев объявил "модернизацию". Референты и журналисты стали выяснять, что имеет в виду Президент. Политологи и концептуалисты развернули дискуссию: будет ли модернизация "мобилизационной", "сталинской", или же "бархатной", с сохранением неизменных контуров общества. И пока знатоки выясняют суть понятия, а "высоколобые" спорят, возможна ли модернизация без "сталинизма", или "сталинизм" — это и есть синоним модернизации и Русского Чуда, — сама модернизация уже началась.


Калуга — одна из восхитительных и загадочных русских "земель", которая дышит "русским космизмом". Здесь который век обнаруживает себя русская мечта о совершенстве, о преображении мира, о преодолении смерти. Здесь русские герои и мученики спасали Россию, выхватывая ее из пожарищ Батыя, в дни великой смуты, в битвах с Наполеоном и Гитлером. Здесь, в Оптиной Пустыне, молитвенными очами монахов Россия смотрит в небо, завороженная мечтою о Рае. Здесь великий "космист" Циолковский и "солнцевед" Чижевский прикоснулись перстами к небесным телам и светилам. Это край заводов и научных центров, монастырей и ракетных дивизий, исторических и культурных святынь. Здесь, в Калуге, "модернизация" являет формы, рожденные не лабораторной наукой, а неотложной практикой.


"Калужский Турбинный завод" — типичное советское детище, громадное, тяжеловесное, вполне созвучно всей советской техносфере, которая десятилетиями выдерживала непомерное давление мира, сберегала страну, обеспечила ей экспансию в космос и мировой океан. Заводские корпуса собраны из металлических конструкций, привезенных в качестве трофея из покоренной Германии. Там они служили ангарами для бомбардировщиков Геринга, здесь же их наполнили станками, плавильными печами, подвижными платформами, на которых на свет выезжают громадные паровые турбины. Отправляются в Северо-двинск на "Севмаш", погружаются во чрево атомных подводных лодок. Изделия завода бороздили все океаны, поддерживая паритет двух сверхдержав. И сейчас завод рождает турбины для лодок проекта "Борей", и одна из них уже дышит паром, толкает в Белом море лодку "Юрий Долгорукий", ту, что ждёт-не дождётся в свои ракетные шахты могучую "Булаву".


Повсюду брызги огня, искры металла, вращение и рокот станков. Вал турбины — как огромное стальное солнце с лучистым блеском. Лопатки турбин похожи на рыцарские отточенные мечи. Изделия из титана. Корпус турбины величиною с дом дает представление о размерах лодки, о громадных скоростях под водой, о белой плазме ракетного пуска, когда изо льдов встает колонна огня, держит на себе взлетающую ракету.


Беда пришла на завод как часть вселенского, поразившего индустрию горя. В одночасье, со смертью СССР, было остановлено финансирование всего военно-промышленного комплекса. Северодвинск заморозил строительство лодок, которые так и погибли на стапелях, чернея пустыми ребрами. Завод в Калуге, заложивший для этих лодок шесть турбин, остановил работы. Гиганты советской промышленности умирали, как умирали динозавры в период великого оледенения. "Солнце коммунизма" закрыла пепельная туча гайдаровских "реформ", и в черной, длившейся несколько лет "полярной ночи" гибли обескровленные и "обесточенные" заводы и КБ.


Ветераны завода вспоминают об этом, как в бреду. По семь месяцев не выплачивали рабочим зарплату. Злые, угрюмые, оставив дома голодных детей, люди неделями оставались на заводе, поджидая из Москвы машину с деньгами. Распадался великолепный коллектив. Инженеры уходили в "челноки". Молодые рабочие — в бандиты. Не выдержал беды Генеральный директор и в отчаянии подал в отставку.


Остались самые живучие, неуемные, действенные. Среди них новый директор Юрий Александрович Максимов, русский самородок. Пятьдесят лет назад пришёл на завод рабочим, а теперь, директор, ищет пути среди политических и экономических бурь. Не просто снимает завод с отмелей и рифов "реформ", но на ходу перестраивает и сам корабль. Латает пробоины. Устанавливает в рубке новые приборы. Набирает молодой экипаж. Разгром "советской цивилизации", учиненный Гайдаром, сломал хребет не только заводам, он истребил всю схему управления великой индустрией. Ликвидировал министерства — "девять сестер" "оборонки". Срезал производственный уклад, расплющил идеологию "великой державы", отменил моральные стимулы, которые исповедовал советский труженик. Управленческий и финансовый хаос, неуправляемый рынок и бандитская "экономика девяностых" были той средой, в которой директор спасал завод.


Первое, что ему открылось, — рухнул принцип самодостаточности советской промышленности, которая могла развиваться сама в себе. Создавать новые поколения станков. Получать гарантированные заказы от головных предприятий. Пополнять себя надежным составом инженеров и рабочих. Все это кончилось. Исчез "свой" заказчик. Исчез "свой" подрядчик. Исчезли родные станки. Пропали квалифицированные рабочие. Оставался единственный выход — искать заказчика на стороне. В тех странах, которые на фоне русского развала продолжали неутомимое бурное развитие. Индия, Китай, Германия — вот где директор Максимов искал заказы. Ездил по странам мира, учился "маркетингу", учился понимать "чужие" языки, "чужую" экономику, "чужие" запросы, сочетая их со "своими".


Эти зарубежные заказы: не турбин для атомных лодок, но турбогенераторов для нужд энергетики, — спасли завод. Всё, что уцелело в индустриальной России после "гайдарова побоища" и продолжает работать, уцелело за счет "внешнего рынка", за счет гения русских управленцев, шагнувших из гарантированного планового хозяйства СССР в "мировой беспорядок". Так рыбы, для которых иссох океан, выползали на берег, ломали плавники, окровавленные, двигались в леса, превращаясь в новые жизнеспособные виды.


Зарубежные заказчики требовали высоких стандартов, превышающих возможности одряхлевших предприятий. Рухнуло отечественное станкостроение. Советские станки износились. Пришлось приобретать станки в Японии, Германии и Италии, работающие подчас на абсолютно новых физических принципах. Эти станки видны сейчас на заводе. Среди угрюмых, полуизношенных агрегатов, старомодных фрез, резцов и сверл вдруг озарится стеклянным кристаллическим блеском лазерный станок, заиграет в сверкающих лучах драгоценная деталь. Эта "инкрустация" новизны в утомленную материю традиционного производства определяет сам тип модернизации. Точечное вкрапление, трансплантация отдельных органов в тело утомленной индустрии. Локальное обновление, акупунктура, стимулирующая всю органику старомодного производства. К 2011 году директор завершит на всех участках, по всей технологической цепочке эту "инкрустацию", которая обеспечит синхронное увеличение качества и производительности. Но он мечтает о "Заводе XXI века", в котором осуществится полное замещение омертвелых тканей новыми техническими организмами, "хайтеками", которые невозможно срастить с нынешним морально изношенным производством.


Организационная модернизация — не менее мучительный процесс. Чехарда реорганизаций не кончена. То завод входит в группу "Сименс". То его "заглатывает" Потанин. Теперь он, кажется, нашел свое устойчивое место в системе "Силовые машины" Мордашова. Оставшиеся от разгрома предприятия судостроительной, самолетостроительной, двигателестроительной промышленности сводят в корпорации, которые оказываются неэффективными, проедают огромные деньги впустую. Напоминают время, когда семь бедных колхозов объединяли в один беднейший.


Новые принципы организации, вертикальные и горизонтальные связи, гибкое взаимодействие, способность к организационной трансформации — это целая культура, нам во многом неведомая, рожденная и отшлифованная в "рынке", который "вытачивал" её десятилетиями.


Как поставленного к новому станку рабочего превратить в творца? Как сделать, чтобы его воля, страсть и разум не стали придатком к "высоким технологиям", а превратили "высокие технологии" в инструмент достижения высоких моральных целей?


На вопрос, как Максимов понимает модернизацию, он ответил: "Конечно, техническое переоснащение. Конечно, организационное преображение. Конечно, достойная зарплата. Но не менее важно — атмосфера высокой духовности на заводе, в городе, во всей стране. Возвращение народу великой идеологии, сверхзадачи, мечты. Всё, что присутствовало в советское время".


Рабочий, управляя лазерным японским станком с компьютерной программой, сосредоточенный на вытачивании детали сложного профиля, откладывая заработанные деньги на покупку "Фольксвагена", должен ощущать осмысленность и красоту сверхсложного изделия. Грозное великолепие русской подводной лодки. Мировое пространство борьбы и соперничества, в которое он вносит свой посильный вклад, отстаивая безопасность Родины, служа великому Русскому Делу.


Сейчас это ощущение во многом утеряно. Страна лишена идеологии, исчезло чувство великой артели, нерасчленимого Общего Дела. В обществе царят эгоизм и разобщенность. Телевидение днем и ночью сеет в душу тьму, страх, низменные инстинкты, подвергает человека постоянному насильственному воздействию, "демобилизует" волю и разум. Пусть сторонники "бархатной", не сталинской модернизации добиваются хотя бы того, чтобы с человека было снято это тотальное "демобилизующее" облучение, превращающее его в бездуховную песчинку.


"И конечно, напрасно мы в СССР отвергли церковь", — говорит директор Максимов. Возвращая моральное, духовное начало в цеха, где проходит "модернизация", он возрождает советские традиции, собирая коллектив вокруг знамени завода, фотографируя на фоне этого знамени "передовиков производства". И одновременно замышляет возведение на территории завода православной часовни.


В Калужской области происходят два встречных процесса. Идет всесторонняя техническая "вестернизация", перемещение с Запада на русскую землю целых производств и технических укладов. Что, казалось бы, говорит о победе "западников" и "рыночников" в споре со "славянофилами" и сторонниками "особого русского пути". Но одновременно повсюду открываются монастыри, возводятся часовни и храмы, и неповторимое русское православие обретает все новых подвижников. Два этих процесса встречаются в русском человеке, складываются в сложный, еще не выясненный орнамент переживаний. Он — несомненный "западник", когда стоит в белоснежном комбинезоне с фирменным знаком на английском или немецком языке, обслуживая "танцующие роботы", осваивая технологии "двадцать первого века". И он — несомненный славянофил, когда молится в храме на Рождество или Пасху, венчается, крестит детей, прикладывается к чудотворной иконе.


Весной завод завершает изготовление очередной турбины для "Борея". Блоки турбины, накрытые белоснежными покровами, повезут на могучих платформах на берег Оки. Там соберут из тысяч элементов сверхсложную машину. Испытают огнем и паром. Погрузят на баржи и сплавят по Оке до Дзержинска. А там, по системе каналов, построенных когда-то многострадальными "зеками", повлекут к Белому морю, на "Севмаш", где её поджидает очередная лодка, из серии князей — быть может, "Андрей Боголюбский" или "Даниил Московский". По замыслу директора, на берег Оки будет приглашен митрополит Калужский и Боровский Климент. Освятит турбину — и солнечные капли святой воды окропят русское оружие.




1

Загрузка...