Газета Завтра 854 (13 2010)

Анна Серафимова ЖИЛИ-БЫЛИ

Задыхаясь в современной атмосфере бескультурья, бытового хамства, остро нуждаешься в глотке воздуха высокой нравственности, озона духовности.

И такая возможность — утолить жажду высокого — мне представилась! На встречу то ли 3, то ли 4-5 лица в государстве с театральными деятелями, где предполагался разговор с культурными людьми о культуре, неслась в буквальном смысле слова, поскольку поступило предупреждение, что дверь закрывается наглухо в надцать ноль-ноль. Никого из припозднившихся не впускают.

Нас ждали… Деятелей театра — стол с табличками каждого участника культурной встречи, тарелочка с пирожком и пироженкой, ручка и блокнот для заметок. Представителей прессы — задняя комната парадного зала и обещание, что там все будет слышно. Слышны, правда, были лишь бравурные песни современной попсы. А хотелось и посмотреть на беседующих, которые по ходу разговора забывали представляться.

Лицо из первой пятерки задерживалось, благо, перед ним двери не закрывались. Я успела осмотреться в задней комнате и обнаружила, что пишущих журналистов буквально раз-два, и обчелся: я да еще одна дама, которая, заняв место рядом со мной, живо поинтересовалась: "А тут обсуждать— то че хочут?" Я, чтобы не выпендриваться, какая я типа культурная, ответила, что хочут обсуждать вопросы культурки. Она одобрила совершенно корыстно: "Хорошо. А то меня послали, а я ужас, как не люблю политику всякую и промышленность, я в цифрах и именах путаюсь".

Сидевшие, как и мы с дамой, на задворках, потянулись "в люди", ближе к деятелям культуры. В зале не только вокруг стола стояли стулья, но и пара вдоль стен. Двое мужчин, взяв стулья, на которых сидели в непарадном зале, пошли в парадный. Поставив стулья около стены, сели. Подойдя к распорядителю, я поинтересовалась, можно ли тоже разместиться здесь. "Конечно", — услышала в ответ. Воспитанная в русской традиции скромно быть где-нибудь с краешку, примостилась в самом укромном уголке. Стала проверять диктофон, расписывать ручку…

Народ роился. Целование ручек. Обрывки разговоров. Волны эмоций "шикарно выглядишь!" "кого я вижу!" Реплики: негде сесть? Сейчас найдем. Вижу перед собой ноги, слышу голос, поднимаю голову. Мужчина позднебальзаковского возраста с шейным платком "а-ля Вознесенский", с улыбкой, обозначающей вежливость, обращается ко мне: "Вам придется встать и покинуть это место". Я озираюсь: из сидящих вдоль стены я — единственная женщина. Мужчина в платке прошел вдоль ряда 7 сидящих мужиков и остановился около меня.

"Почему мне нужно покинуть место?" — интересуюсь. "Потому что его займет другой человек". "Вот мне и интересно, почему другой человек займет мое место?" "Потому что он гость". "Я тоже гость". "Возможно, но я хочу, чтобы вы освободили. Поторапливайтесь", — мужчина спешил прогнать, понимая, что вот-вот в зал войдет 3-4-5 лицо, и с началом обстоятельного разговора о культуре нельзя медлить. "Но я тут единственная женщина. Почему бы вам не попросить мужчин встать?" "Давайте не будем затрагивать вопросы гендерной политики",— предложил платок. Ну, конечно! Ведь предполагалось обсуждение вопросов культуры, а не гендерной политики!

Мужчина говорил со столь любезной улыбкой, что, глядя на него, можно было сделать единственный вывод: он ведет светский разговор с женщиной.

Вообще-то своими репликами он настойчиво переводил общение из словесной фазы в иную, в которой некогда я, обладательница первого взрослого разряда по волейболу, была столь сильна, что моего покровительства искали не только девчонки. Но во имя человеколюбия и во избежание криков о фашизме и погромах, в которых заходятся шейные платки, я не перешла к данной фазе. Встав, я сообщила, что стул принесла я, поэтому и унесу. Мужчина с милой улыбкой положил руку на спинку стула: "Нет, здесь сядет другой человек". "Но стульев больше нет. И мне придется стоять". Это я уже провожу эксперимент: продвинулись ли демократические приверженцы в движении Чубайса "больше наглости". О, да, продвинулись. "Что ж, вам придется постоять", — сообщил мне интеллигент, о котором Ленин и говорил весьма точно.

На мое место тут же был посажен студент театрального училища. Платок, оказавшийся преподавателем театрального училища, преподав урок мастерства, занял место за столом. Что называется "Занавес!"

Прибыло лицо. И почти два часа с перехлестывающим пафосом шел разговор актеров, режиссеров, наставников молодежи вузов искусства о необходимости культуры!

Интеллигенция (в хорошем ленинском смысле этого слова) заходилась в криках и требованиях повысить уровень не только передач, книг, кинокартин, но и на бытовом уровне. Сетовали о том, что приходится сталкиваться с фактами хамства, неуважения, они, деятели, делают все от них зависящее, чтобы культура людей была на высоком уровне. Но люди погрязли…

Это было красиво! Это было хорошо поставлено! Это было хорошо сыграно! Как там у классика: "О, если б мог выразить в звуке?"

Встреча с деятелями театра абсурда. Слышала от знакомых режиссёров, что актеры— люди небольшого ума, как правило, но не подозревала, что он уж столь невелик. Слышала, что деятели культуры — это сапожники без сапог. Но и представить не могла, что они попросту босяки!

По окончании "культурного обмана" наткнулась на книжную лавку. Сеансы гипноза и самовнушения "Не покупай, уже места нет" не действуют, легким движением руки извлечён кошелёк, и вот в моей дамской сумочке примостился 5-томник.

На метро нужно проехать всего 2 станции. Прохожу в вагон. Впереди вошедший очень просто одетый мужчина занимает свободное место. Сев, бросает перед собой взгляд: он останавливается на моей сумке. Мужчина встает: "Садитесь". "Мне через одну". "Все равно, посидите".

Нет, не надо культуру шейных платков и целования ручек нести в массы нашего народа!

1