Газета Завтра 9 (1161 2016)

Апостроф

Апостроф

Лаврентий Гурджиев

Историческая память Общество

Сергей КРЕМЛЁВ, "Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло". М., "Алгоритм", 2016. 464 с.

Интерес к прошлому среди умных людей всегда был велик и ненасытен. Но сегодняшний читатель как бы опешил от изобилия и разнообразия исторической литературы, выплеснутой на прилавки. Это фолианты либо тонкие книжицы, все непременно в красочных обложках, с ещё более красочными названиями и иллюстрациями. История, которая и раньше была минным полем как для профессионалов, так и для любителей, сейчас превратилась в грохочущую линию фронта.

Не обижая одних авторов с издателями и не делая ненужной рекламы другим, я упомяну лишь, что разброс тем и версий нашей истории в современной литературе просто фантастический. Происхождение Руси и русских, потери и приобретения земель, деяния князей и царей, не говоря о наркомах и комиссарах — трактовки разнятся порой диаметрально. Словом, есть от чего опешить. Как есть и к чему присмотреться.

Сергей Кремлёв не новичок на этом фронте. Он, учёный-технарь, за публицистическое перо всерьёз взялся в постсоветское время. Свыше 30 книг по широкому кругу политических вопросов что-нибудь да значат. Назову лишь некоторые произведения: "Россия и Германия: стравить!", "Имя России — Сталин", "Русская Америка: открыть и продать!", "Иуды в Кремле"…

Издатели любят Кремлёва. Их интерес понятен: его книги расходились как горячие пирожки. Что касается читателей, то они с нетерпением ждали очередного произведения этого автора, потому что в каждом открывали для себя то, чего не могли найти у других. Такими вещами, как дневники Лаврентия Берия, зачитывались поголовно.

Причём, нет никаких достоверных сведений о том, что Берия оставил после себя какие-то дневниковые записи. На архивные фонды писатель даже не ссылается, ограничиваясь загадочной историей о тайком переснятых и переданных ему инкогнито фотокопиях. Поскольку Кремлёв избрал форму литературно-художественного издания, то можно простить ему эту вольность. Тем более, что автор мастерски, с потрясающей документальностью воспроизвёл не просто слова и поступки Берии, а весь конкретный отрезок сталинской эпохи.

Сергей Кремлёв охватывает проблему неизменно точно и по существу. В последнее время он взялся за ответственейшую задачу — осуществить общий аналитический обзор русской истории. Задача тянула на десяток томов. Но вполне сжатое трёхтомное исследование будет охватывать период от появления славян до наших дней. Предлагаемая читателю книга является первым томом, который повествует, начиная с праславянских времён до правления Петра Великого.

Важно, что у каждого тома при естественной преемственности самостоятельное значение. Сжатость и экономность текста недостатком тоже назвать нельзя. Это — существенное удобство для читателя. Главная же ценность нового труда С.Кремлёва в том, что он аргументировано опровергает версии историков-либералов. Последние, как известно, хотя дискредитировали себя за истекшие четверть века, но в своих антинаучных упражнениях продолжают гнуть антироссийскую линию.

Капитальный обзор, сделанный Кремлёвым, подпирает и развивает классические курсы русской истории Карамзина, Соловьёва, Ключевского, Покровского и других авторитетов. Необъятный хронологический диапазон содержит не только анализ реально происходившего, но и возможные альтернативы. Именно о них Карамзин написал "Что быть могло, но стать не возмогло" — фраза, ставшая подзаголовком к книге С.Кремлёва.

Трафаретный набор взглядов: Россия не Европа и не Азия; Россия и Европа, и Азия; Россия буфер между Европой и Азией. Однако в первые тысячелетия своего существования, уходящего корнями в глубины до нашей эры, Россия полноправно творила судьбу Европы, будучи её неотъемлемой частью. Таков один из тезисов книги. Суть не в том, пишет автор, русские ли корни у Рюрика или варяжские. А в том, что Рюрик пришёл в общество со сложившейся, самобытной национальной государственностью, и не наложил на оное никакого существенного чужеродного отпечатка.

Затронул Кремлёв также тему, которая как красная тряпка для быка, если под этим животным иметь в виду либерально-рыночную профессуру: "Опричнину Ивана Грозного рассматривают через призму антибоярских репрессий, а ведь суть её была в обеспечении развития России. На опричнину надо смотреть взглядом уральских промышленников Строгановых — выдающихся соратников Грозного. Якобы боящийся инициативных подданных, Грозный на самом деле поощрял создание экономической империи Строгановых, потому что они хотели того же, что и Грозный — величия и мощи Отечества".

Говоря не о первом томе, а о русской истории вообще, мы обнаруживаем в ней немало "точек бифуркации", когда мог реализоваться иной вариант развития событий. Кремлёв показывает, что после Ярослава Мудрого то была история упущенных возможностей, за исключением 5-6 периодов. Иван III, Иван IV, Пётр I, Екатерина II… — они дали мощный импульс развития. Ленин, поддержанный народом, спас страну от превращения в полуколонию Запада. Сталин, опять-таки опираясь на народ, вывел её на уровень первоклассной мировой державы. Только в эти периоды мы не упустили свой исторический шанс, утверждает Сергей Кремлёв, указывая на одну из основных причин всех провалов — своекорыстную имущую элиту.