Генерал Н. В. Крисанов

Ученик Карбышева

Крисанов уже несколько минут стоял у входа в кабинет Карбышева. Он чувствовал себя так, как в свое время в институте перед дверью, за которой шли экзамены. Настроение было тревожное. Хотя умом и сердцем он уже давно был на стороне революции, но ведь в душу ему никто не заглядывал. Крисанов рассчитывал на худшее. Вот и Карбышев тоже с недоверием посмотрит на его анкетные данные. Особое внимание он, конечно, обратит на то место, которое начальник отдела кадров подчеркнул красным карандашом: «Бывший офицер царской армии». В памяти еще свежи были разговоры с работниками отдела кадров, которые своими сухими, шаблонными вопросами превращали беседу в допрос.

Николай Васильевич долго стоял в нерешительности: войти или подождать. В это время из кабинета вышел знакомый по военному училищу, бывший офицер Бутуев. Обменялись новостями. Крисанов спросил:

— А что собой представляет Карбышев?

— Я его знаю больше года. Это не только хороший военный инженер, но и умный, доброжелательный к людям человек…

Не успел Бутуев рассказать всего, что интересовало Крисанова, дверь кабинета открылась, и оттуда послышалось:

— Вы ко мне? Прошу вас.

Крисанов доложил о себе и протянул Карбышеву конверт, опечатанный сургучной печатью. Начальник инженерных войск дружески улыбнулся и, пренебрежительно махнув рукой на конверт, сказал:

— Личное дело сдадите потом в отдел кадров, а сейчас садитесь, мы с вами немного поговорим.

Николай Васильевич уселся в удобное глубокое кресло и вдруг почувствовал, что напряженность и натянутость куда-то исчезли, и здесь можно вести себя просто и естественно. Он рассказал о своей семье, об институте и военном училище, о работе в саперном батальоне. Карбышев то и дело вставлял ободряющие фразы: «Что ж, бывает», «Я и сам бывший офицер царской армии», «Перемелется — мука будет», а в конце беседы сказал:

— Товарищ Крисанов, дело не в том, что мы с вами были офицерами царской армии, а в том, как мы порвали свои отношения с ней. Главное — верно служить народу. Оставляю вас при штабе армии на должности инженера-фортификатора. Обстановка у нас, особенно для инженерной службы, складывается трудная. Перед нами Восточная Сибирь и Дальний Восток. Интервенты и белогвардейцы, сами знаете, вооружены до зубов. Чтобы развить наступление, нам, прежде всего, надо укрепить Забайкальский плацдарм. Здесь как раз многое будет зависеть от вас. Желаю успеха.

Встреча с Д. М. Карбышевым воодушевила Крисанова. Он целиком отдался выполнению боевого задания. Должность инженера-фортификатора армии была очень ответственна, но Николай Васильевич имел хорошую теоретическую подготовку. Он любил свое дело. Если же по некоторым оперативно-тактическим вопросам он и испытывал недостаток в знаниях, то теперь ему было у кого поучиться.

Д. М. Карбышев охотно передавал свои знания подчиненным. Он считал, что бойцы и командиры только тогда смогут правильно понять и творчески подойти к выполнению задания, когда будут хорошо знать свое дело. Один из начальников военно-полевого строительства писал Карбышеву в те годы: «Так мы запутались, Дмитрий Михайлович, что, отбрасывая в сторону всякое самолюбие, прямо скажу — без твердых письменных наставлений от вас разобраться почти невозможно… Ваши приезды до сей поры выручали. Но ведь вы один, а строительств много. И выходит, что письменные наставления — как воздух для нас, как хлеб и вода». Карбышеву приходилось составлять множество инструкций и правил, многие его разработки были ценны не только для новичков в инженерном деле, но и для специалистов.

Инженер-фортификатор Крисанов за короткое время добился успеха в оборудовании плацдарма для наступательных действий армии. Он от души благодарил Карбышева за уроки военно-инженерного искусства. Крисанов тогда не раз говорил:

— Основная причина моего успеха заключается в том, что я все стараюсь делать так, как меня учит Дмитрий Михайлович.

Николай Васильевич на всю жизнь сохранил уважение к своему учителю, старался во всем быть на него похожим. Не случайно во многом он повторил служебный и боевой путь Дмитрия Михайловича Карбышева.

Осенью 1920 года Карбышев и Крисанов были переведены в штаб Южного фронта в Харьков. Помещался штаб на Георгиевской площади, в большом старинном доме с колоннами.

Здесь в левом крыле здания, в бельэтаже, была приемная командующего Южным фронтом Михаила Васильевича Фрунзе.

Советские войска готовились к штурму Крымских укреплений врага — начинался последний этап разгрома Врангеля.

Командующий фронтом лично принял военных инженеров, прибывших с востока. Он коротко обрисовал им обстановку, а в заключение сказал:

— Прежде всего, вам надо будет активно включиться в разработку плана двух особо важных операций: Перекопа и Чонгара. Вы мне, товарищ Карбышев, лично доложите план инженерного обеспечения завершения ликвидации Врангеля и освобождения Крыма.

Д. М. Карбышев был назначен заместителем начальника инженерного управления фронта, а Н. В. Крисанов — начальником отдела.

Вскоре начальник инженерного управления Лабунский собрал своих подчиненных и поставил перед ними задачу: подготовить и доложить свои соображения по инженерному обеспечению штурма Перекопа и Чонгара. Вместе с другими начальниками отделов засел за работу и Крисанов. Инструктировал работников управления Карбышев. Как-то он дружески посоветовал Крисанову:

— Ты, милый человек, не смотри на других: они люди прошлого, привыкли свои планы составлять в кабинетах. Поезжай-ка ты на место, проведи рекогносцировку, изучи все, как следует.

Когда собралось совещание у командующего фронтом, Карбышев доложил:

— Мы тщательно обсудили доклад начальника инженерных войск и вполне с ним согласны. Однако, чтобы этот план был доведен до конца, целесообразно было бы на Чонгарское направление послать товарища Крисанова…

Михаил Васильевич Фрунзе внимательно выслушал своих помощников и принял окончательное решение: одновременно атаковать Турецкий вал, Чонгарские укрепления и, через Сиваш, Литовский полуостров. Выполнение этого решения было связано с большими трудностями.

В статье, посвященной третьей годовщине штурма Перекопа и Чонгара, М. В. Фрунзе писал: «Перекопский и Чонгарский перешейки и соединяющий их южный берег Сиваша представляли собой одну общую сеть заблаговременно возведенных укрепленных позиций, усиленных естественными и искусственными препятствиями и заграждениями… В сооружении их принимали участие как русские, так, по данным нашей разведки, и французские военные инженеры, использовавшие при постройках весь опыт империалистической войны. Бетонированные орудийные заграждения в несколько рядов, фланкирующие постройки и окопы, расположенные в тесной огневой связи, — все это в одной общей системе создало укрепленную полосу, недоступную, казалось бы, для атаки открытой силой». Сивашский железнодорожный мост был взорван, а Чонгарский деревянный — сожжен, дамба через Сиваш — разбита. Штабу фронта было известно, что при западном ветре Сиваш можно перейти вброд. Но только подует ветер с востока — Сиваш становится непреодолимой преградой. По расчетам, требовалось построить минимум четыре моста: два пешеходных и два для всех родов войск.

Командующий 4-й армией, узнав о решении Фрунзе, растерялся:

— Тылы оторваны, нет ни тяжелой артиллерии, ни авиации. И вообще инженерный отдел армии не в состоянии выполнить задачу в установленный вами срок.

— И все-таки к ночи на одиннадцатое ноября надо кончить подготовку! — спокойно ответил Фрунзе. — Я пришлю к вам фронтовых инженеров. Они помогут. Но только, — уже в тоне приказа подчеркнул командующий, — к ночи на одиннадцатое надо кончить подготовку.

По личному указанию М. В. Фрунзе в 4-ю армию приехал Крисанов. Там он встретился с начальником инженерных войск армии. Тот был категоричен:

— Переправить наши войска невозможно!

Однако Крисанов был другого мнения. Он еще в пути подготовил свои инженерные расчеты по сооружению переправы и теперь выложил их на стол.

— Вот, смотрите. Мы провели рекогносцировку. Местных ресурсов вполне достаточно для того, чтобы переправить вашу армию.

— Где мы возьмем такое количество шестиметровых бревен и круглое железо? — попытался возразить начальник инженерных войск.

— Недалеко от того места, где намечено строить новый мост, есть и бревна и круглое железо. Не мешало бы вам знать это.

Крисанов с полным знанием дела доказал возможность обеспечить переправу войск 4-й армии. Но пока это была теория. Надо было осуществить все на практике. Николай Васильевич включился в работу. Его видели повсюду: и там, где заготовлялся строительный материал, и там, где забивали сваи, и там, где строили плоты. Он забывал про еду и сон, и лишь через каждые четыре-пять часов менял уставшего коня. Дмитрий Михайлович Карбышев потом так оценил эту напряженную деятельность своего ученика: «Крисанов при обеспечении форсирования Чонгары проделал титанический труд».

В первой половине дня 11 ноября по радио было передано сообщение: «Срочно. Всем, всем, всем. Доблестные части 51-й Московской дивизии в девять часов прорвали последние Юшуньские позиции белых и вступили на землю Крыма. Противник в панике бежит…»

Врангель, бежавший на французском эсминце в Константинополь, уже не мог спасти свое воинство от разгрома. 15 ноября 1920 года М. В. Фрунзе передал радиограмму В. И. Ленину: «Сегодня наши части вступили в Севастополь. Мощными ударами красных полков раздавлена окончательно южнорусская контрреволюция».

После окончания гражданской войны войска Южного фронта были реорганизованы в Вооруженные силы Украины и Крыма. Теперь перед ними встали новые важные задачи: обеспечить неприкосновенность границ, ликвидировать бандитизм, помочь в восстановлении сельского хозяйства Украины, шахт Донбасса, заводов и рудников Криворожья.

В первые годы мирного строительства Д. М. Карбышев и Н. В. Крисанов продолжали работать в инженерном управлении Вооруженных сил Украины и Крыма. Они учились, совершенствовали свое воинское мастерство. Исключительное значение для их развития имело то, что они близко наблюдали деятельность выдающегося полководца революции, пламенного большевика Михаила Васильевича Фрунзе.

Осенью 1922 года Д. М. Карбышеву и Н. В. Крисанову довелось вместе с М. В. Фрунзе инспектировать 2-й кавалерийский корпус, которым командовал герой гражданской войны Григорий Котовский. Части корпуса размещались в Бердичеве, Гайсине, Тульчине, штаб корпуса находился в Умани. Случилось так, что во время корпусных учений Н. В. Крисанов в одном из полков оказался вместе с М. В. Фрунзе. На всю жизнь запомнились ему слова великого полководца, сказанные Григорию Котовскому:

— Боец хорош, когда рядом с общественным характером сознания жива в нем его собственная личность. И чем ярчетсолдатская индивидуальность, тем лучше. Что за солдат без сметки, без сильной воли, без знания своего дела.

Крисанов прислушивался к каждому слову М. В. Фрунзе, вдумывался в каждый его совет, в каждое замечание, наблюдал, как он разговаривает с бойцами и командирами.

Подводя итог инспектированию, М. В. Фрунзе сказал:

— Для нас, командиров Красной Армии, самое опасное — рутинерство, схематизм и шаблонность приемов. Вместе с тем любой из приемов может оказаться подходящим в известной обстановке. В чем же дело? В том, чтобы умело выбрать из множества возможных средств именно то, которое наиболее полезно в данной обстановке. А такое уменье, товарищи, дается лишь марксистско-диалектическим методом анализа. Вот одна из важнейших причин, по которым марксистско-диалектический метод должен стать руководящим в советской военной науке…

Не один раз Карбышев и Крисанов в дружеских беседах говорили о М. В. Фрунзе, восхищались его умом, мужеством, партийной принципиальностью. Для них он был образцом военного руководителя.

Вскоре после проверки 2-го кавалерийского корпуса и возвращения в Харьков Д. М. Карбышев был переведен в Генеральный штаб Красной Армии, в Москву. Друзья расстались, но их дружба не прекратилась.

В 1923 году Крисанов был назначен председателем комиссии по расквартированию войск. Эта его работа была отмечена благодарностью в приказе командующего войсками Украины и Крыма. В 1924 году он был переведен в Москву на должность начальника планового отдела военно-строительного управления Красной Армии.

Приехав в Москву, Крисанов сразу же решил повидаться с Карбышевым. Но Дмитрия Михайловича не оказалось дома — он был на одном из подмосковных полигонов. Лидия Васильевна, жена Карбышева, не удивилась приходу гостя. К Дмитрию Михайловичу часто приходили сослуживцы. Он считал своим священным долгом помогать в работе тем, кто нуждался в этом. К Карбышеву, очень простому, душевному человеку, шли с легким сердцем. Он отдавал людям все, чем сам владел.

Через несколько дней Крисанов позвонил Карбышеву. Телефонный звонок прервал подготовку Дмитрия Михайловича к очередной лекции.

— Я вас слушаю.

— Дмитрий Михайлович, спешу сообщить о своем прибытии.

— Очень рад за вас, Николай Васильевич! Милости прошу ко мне домой.

В тот же день Крисанов побывал на лекции Карбышева. Ему всегда нравилась лекторская манера Дмитрия Михайловича. Читал он без конспектов и всевозможных методичек. Говорил свободно, просто и на редкость доходчиво.

Слушая лекцию, Крисанов был уверен: все, что он здесь услышит, пригодится в работе. Лектор говорил о фортификации, о военно-полевом строительстве:

— К началу войны 1904 года наше инженерное оснащение было ничуть не хуже японского, но здесь обнаружилось наше полное неумение пользоваться техникой. Маскировочные средства не применялись. Средств форсирования вечно не оказывалось под рукой. Самые простые земляные сооружения возводились недопустимо медленно…

Когда потом в Генеральном штабе Крисанов знакомился с планом строительства военных укреплений и оснащения Красной Армии новой техникой, он невольно вспоминал слова Карбышева, сказанные им на лекции: «Японская война показала наше неумение пользоваться имеющейся техникой и инженерными сооружениями». И тут же приходила другая мысль: «Этого не должно быть в будущей войне. Нельзя допустить этого».

В военно-строительном управлении Крисанов проработал до 1937 года. Он был злейшим врагом парадности, очковтирательства и упрощенчества в боевой подготовке инженерных войск. Подчиненные уважали Крисанова за знания, опыт, настойчивость в решении поставленных задач. При оценке работы других он придерживался хорошего правила: никогда не унижать достоинства человека. День за днем воспитывал он в себе лучшие качества советского военачальника: преданность Родине и народу, высокую идейность, уменье учить подчиненных и учиться у них.

Работая в военно-строительном управлении Красной Армии, Крисанов принял активное участие в экспертизе проекта канала имени Москвы. Чтобы не ошибиться в оценке, он глубоко изучил опыт строительства гидросооружений как в Советском Союзе, так и за границей. Когда однажды ему попалась ценная книга на иностранном языке, он полтора месяца со словарем в руках упорно штудировал ее. Никто, конечно, на этом не настаивал: он сам чувствовал потребность разобраться во всем лично, все изучить и понять.

В 1937 году Николай Васильевич Крисанов был прикомандирован к Госплану СССР. Работая в должности старшего консультанта, он и здесь горячо взялся за дело. Активный общественник, Крисанов занимался подготовкой населения к противовоздушной и противохимической обороне. Своими знаниями, трудолюбием, принципиальностью он быстро завоевал всеобщее уважение.