Гений жизнетворчества

1

Эрнест Цветков

2

Гений жизнетворчестваСодержание

Гений жизнетворчества

Жизнетворчество как риторика поступка

Траектория №1. Медитативная траектория, или пунктуация смыслов

Траектория №2. Несколько историй и их интерпретаций с репликами и

ответами

История 1. Летающий мальчик

История 2. О двух лягушках

История 3. О хозяине, слуге и Смерти

История 4. О Сизифе

Траектория №3. Апология страуса, или квантовая кантата

1. История о страусе и тигре

2. Время Ляпунова

3. Голографический мозг

4. голографический космос

5. Мозг и Вселенная объединяются

6. Паттерны – основы жизни, или автопоэтическая Вселенная

7. Физика соединилась с метафизикой

Траектория №4. Поэтотерапия как психотехника счастья

"Болящий дух врачует песнопенье… "

Поэзия как Сюр-Терапия

Из истории жизни

Поэтика стиха

Поэзия как нейролингвистика

Контрапункт поэтики

Открывание черного ящика

Мир как предмет изумления (вербаты)

Траектория №5. Друг гения

Парадокс – лруг гения

Стилистические формы парадоксов

Ортодокс парадокса (вербаты парадоксов)

Траектория №6. 8 расходящихся тропок

Малая ясность рождает Большое Прояснение

Психогеометрия

Начало тренинга

Путешествие по дому

Психогеометрический практикум

Исследование "правополушарной" территории дома

Иследование "левополушарной" территории дома

Прояснение – это основа Просветления

Траектория №7. Синхронистический тренинг

Три истории из жизни Карла Юнга, описанные им самим

3

Синхрологический праксис

Значимые встречи (продолжение праксиса)

Понятие об архетипах

Базовые архетипы

Архетипическая карта соответствий

Алхимия судьбы, или синхропсихология в действии

Стратегические задачи и философия толкования

Приложение. Философия тренинга

4

Гений жизнетворчества

С творческого акта начинается история нашего существования. И не только в плане

метафизическом, но и – вполне реально ощутимом физическом.

Некогда мужчина и женщина соединились для того, чтобы свершить зачатие. Это

были – наши конкретные родители. И их действия в тот момент вполне уместно

квалифицировать как творческую акцию, поскольку ее результатом явилось нечто

такое, что среди многочисленных прочих определений обозначается еще и как –

творение. А, быть может, это еще и как вполне относится к рубрике "в первую

очередь".

И действительно – с какой бы точки зрения мы ни посмотрели на феномен жизни

вообще, и в частности – жизни человеческой – с медицинской, биологической,

теологической, кибернетической, физико-химической – все они сходятся в едином

фокусе: жизнь есть не только творение, но и – творчество.

Жизнь есть творчество

Этот базовый постулат, собственно, и является ключом к той тайне, которая,

будучи сокрытой в нас, открывается нам возможностью бытия и существования.

В общем-то, приведенная аксиома уже успела стать трюизмом. Но только

банальный ум с высокомерием отнесется к банальной истине. Интеллект же

незаурядный уделит ей весьма пристальное и деятельное внимание и обнаружит в ней

возможности изумительных открытий, как это, например, произошло с Эйнштейном,

который неутомимо продолжал размышлять о таких "общеизвестных вещах" как время

и пространство, когда другим с этим было все ясно.

Мы в данной книге поразмыслим о жизнетворчестве и о том, как стать мастером,

и, я не побоюсь употребляемого слова, - гением этого в высшей мере оригинального

жанра.

Поэтому сразу определимся в понятиях.

Что самое главное в жизни?

Чтобы наши желания сбывались и намерения реализовались. Это – осевой

постулат, на который наматываются, как на стержень катушки, все сценарии, схемы,

стратегии и устремления наших индивидуальных бытийствований.

Младенец не просто хочет игрушку – он хочет быть с этой игрушкой.

Юноша не просто хочет стать влюбленным – он хочет быть вместе с объектом

своей любви.

Абитуриент не просто хочет поступить в институт – он хочет быть студентом.

Студент хочет быть специалистом.

Специалист хочет быть выдающимся специалистом…

……………………………………………………………………………………………

…………………… Монах хочет отречения от мирских желаний. И это тоже желание!

Мы хотим быть в нашем жизнетворчестве эффективными. (Хотя, как часто в

погоне за эффектностью мы утрачиваем эффективность).

Гений жизнетворчества – это тот, кто реализует собственные намерения с

максимальной степенью эффективности. Он свою жизнь превращает в произведение

искусства, и сам превращается в автора.

Как видим, волшебство реально – потому что чудо, равно, как и превращения –

закон природы.

5

Все зависит от того, с какой интенсивностью человек задействует креативные

программы своего мозга. Креативные – они же – творческие, и они же –

эвристические. Приведенные термины – синонимы.

Я не раз задавался вопросом: способен ли "обычный", "среднестатистический"

субъект проявить такую же мощь интеллекта, как, скажем, Кант или Пушкин?

Через двадцать лет поисков и исследований я пришел к выводу: да, способен. При

этом речь не обязательно может идти о написании чего-то вроде "Критики чистого

разума" или "Медного Всадника", хотя темы писания мы также коснемся. Быть

великим (в смысле – знаменитым, известным) ученым, писателем, философом,

бизнесменом – не только талант, но и судьба. Для этого достаточно познакомиться с

биографией Уильяма Блейка – одного из величайших поэтов-визионеров, творившего

на стыке восемнадцатого и девятнадцатого столетий, но "открытого" только в

двадцатом веке.

Однако, памятуя о том, что важнейшим из искусств является искусство жизни, мы

можем представить эту самую жизнь одного из нас как эпопею, по силе равную "Войне

и Миру", в то время, как существование другого покажется скучной заметкой в газете –

да и то, вчерашней и всеми позабытой.

Не имеет значения, на какую (или – в какую) сферу деятельности направлять

креативную силу своего интеллекта. Важно, чтобы это была действительно сфера, а не

двухмерная плоскость со столь же вялыми и уплощенными поползновениями.

Сфера предназначения – это то место, заняв которое индивидуум способен

тотально ощутить, почувствовать, пережить: я там, где мне надо и хочется быть, где

мне интересно, где я осознаю себя востребованным, задействованным и позванным, и

это место – мое.

Такие слова – преддверие состояния, которое мы определяем понятием – Гений

Жизнетворчества.

Но.

Появляются вопросы: Да, мне нравится быть в этом. Я чувствую, что это – мое.

Однако, как сделать так, чтобы моя деятельность в этом стала и осталась

эффективной?

Не надо искушаться вредным и депрессивным мнением и думать, будто зигзаги

озарения вонзаются только в единичные головы по какому-то немыслимому

сверхнаитию, посещающему только избранных.

Также не стоит пугаться, веря Эдисону, что "гениальность – это 99% пота".

Великий японский поэт Басё, например, нисколько не потел, когда выдыхал свои

бессмертные трехстишия – хокку.

Вместе с тем, гениальность, безусловно, требует образования. И, если искусство,

по выражению Виктора Шкловского, есть сумма приемов, то эта сумма может быть

представлена в виде четко отлаженной системы алгоритмов, направленных на

формирование и отработку вполне конкретных навыков – тех самых приемов,

применяя которые, вы создаете шедевр. Шедевр своей жизни.

Мы используем сумму психотехник стимулирующего свойства.

Речь идет о стимуляции мозга. До такой степени, что его творческая

продуктивность становится его базовой, рабочей функцией.

Сам по себе творческий процесс невозможно адекватно описать никаким текстом,

никакой формулой, никаким алгоритмом. И всякие попытки подобного свойства

6

оборачиваются неизменным шарлатанством – наподобие популярной раздачи

"мистических откровений".

Однако мы вполне корректно способны указать на те условия, в которых это

состояние сможет развиться, как саженцы на благодатной почве.

С учетом сказанного, представим структурный план книги.

Итак: эта книга - о том, как стать гением жизнетворчества.

Отсюда следует:

все ее тексты устремлены к единой цели – рассказать и показать, каким образом, и

какими способами "завести мотор" творческой функции мозга так, чтобы все остальное

время он работал на интуитивном уровне без каких-либо усилий со стороны

сознательной воли.

Тексты компонуются следующим образом:

• информация – теоретическая часть

• праксисы – упражнения, рекомендующие определенные практические действия

• вербаты – медитативные тексты, концентрирующие в себе суть представляемой

информации в сжатой, экспрессивной, ритмизованной форме.

Темы:

Медитативная траектория – корпус сюжетных текстов, представляющих собой

своеобразные "знаки-указатели" на дорогах наших жизненных странствий.

Формирование видения жизни как сюжетной композиции.

Квантовая физика – как стимулятор ритмов индивидуального жизнетворчества.

Поэтотерапия – оригинальный и эффективнейший способ индуцирования

креативного потенциала и мозговой активности.

Ортодокс Парадокса – инструкция, как самостоятельно обучиться

парадоксальному мышлению и освоить практику написания афористических

медитаций.

Освоение навыков психогеометрического мышления на примере современной

"нейрофизиологической" версии Фэн Шуй.

Синхронистический тренинг – позволяющий увидеть смысл наших жизненных

комбинаций, сюжетных композиций судьбы, что, в свою очередь, предоставляет

возможность более осознанного взаимодействия с Реальностью.

Практикум взаимодействия с архетипами – как естественное продолжение

синхронистического тренинга.

7

Жизнетворчество как риторика поступка

Люди не меняются. Люди сдвигаются.

Когда мы говорим о таких понятиях как "трансформация", "преображение",

"переформирование", то вряд ли отдаем себе отчет в том, что и о чем говорим. Эти

языковые штампы возбуждают нас, гипнотизируют, завораживают.

Но когда мы выходим из транса самообмана, то вместо обещанных золотых

монеток счастья и озарения видим лишь груду расколотых черепков разочарования.

Оправившись от такой отрезвляющей встряски, мы отчаянно цепляемся за какой-

нибудь очередной мираж очередного "изма", "школы", "направления", "метода",

забывая напрочь о синдроме граблей, на которые уже однажды наступили - и вновь

оказываемся битыми. Мы впадаем в спячку, соскальзываем в дрейф, инерцию рутины,

полагая, что "волшебная палочка" нового приема изменит нашу жизнь.

Великий русский философ Михаил Михайлович Бахтин различал два состояния

существования – "риторику слова" и "риторику поступка".

Беда многих заключается в отсутствии риторики поступка. Это приводит к застою

и деградации, апатии и вялотекущему унынию бесперспективного существования.

Инертные люди боятся перемен и потому отсекают себя от будущего. Они не

совершают "риторики поступка" и в результате никуда не сдвигаются, прикрываясь

щитом оправдания типа "отсутствие результата есть тоже результат".

Но дело в том, что все эти так называемые "личностные трансформации"

представляют собой именно риторику поступка.

Люди не меняются. Ставить вопрос подобным образом – значит, продолжать

заниматься иллюзионизмом и подкармливать непродуктивный миф.

Просто люди делятся на две категории – те, кто сдвигаются и те, кто не

сдвигаются.

Первые получают результаты. Вторые – проблемы. Одни живут легко и творчески.

Другие выживают - тяжело и надрывно. Вот и вся разница.

Но в какой же конкретике проявляется эта самая риторика поступка?

Чтобы ответить на данный вопрос, уточним несколько правил игры под названием

"Я и Мир".

Самое главное осознание заключается в том, что, по словам Эйнштейна,

"Вселенная – сфера дружественная". Философ-физик любил к этому повторять:

"Господь Бог изощрен, но не злонамерен".

Принимая высказанное положение, мы обнаруживаем, что Реальность по природе

своей интерактивна и ее проявление в системе "Человек – Земля – Вселенная"

реализуется по творческому, игровому принципу.

Мир в этой партии делает свои ходы, создавая уникальные комбинации. Это своего

рода вызов со стороны мира. Если мы принимаем вызов, то делаем ответный ход и, тем

самым, вовлекаемся в игру. Вот и вся суть философии "риторики поступка". И ее

тезисы довольно просты:

Мир – это игра.

Мир предлагает нам сыграть в эту игру.

Либо мы принимаем приглашение, либо мы отвергаем приглашение.

Тогда мы оказываемся либо в игре, либо вне игры.

8

Когда мы в игре, мы начинаем сдвигаться.

Когда мы сдвигаемся, в нашей жизни появляются перемены.

9

Траектория № 1

Медитативная траектория,

или

пунктуация смыслов

10

ФИЛОСОФИЯ МЕДИТАЦИИ

Медитация буквально переводится как "пребывание в середине", поскольку

происходит от латинского слова media – "середина".

Нам остается только выяснить значение последнего понятия. Для этого нам

следует совершить погружение в его ядерное, корневое, этимологическое содержание –

с тем, чтобы выявить его изначальный, первостепенный смысл, выпестованный в

метафизических недрах исторического становления.

Формально "середина" определяется как понятие, обозначающее место,

находящееся на равном расстоянии от концов чего-либо.

Однако, за внешним смыслом всегда сокрыто сакральное биение

просвечивающегося промысла, отблеск свечения которого способен быть

обнаруженным в ядерной матрице слова – его корневой основе. И общеславянская база

serd и протоязыковая индоевропейская kerd – концентрируются в фокусе не только

единого значения, но и сходного звучания.

Поэтому слова "середина" и "сердце/сердцевина", по сути, являются ветвями

единого корня. Проследив же всю систему его разветвлений, мы обнаруживаем единую

паутину сплетающихся друг с другом значений, отсылающих к теме центра, основания,

оси, опоры.

В геометрии духа все параллели сходятся, и все параллели обращаются в

вертикали. Процесс подобного преображения и описывается медитацией.

Медитация – это середина между вопросом и ответом.

Мы заражены искушением как можно быстрее получить готовые ответы, что само

по себе, постепенно приводит к размагничиванию разума. Мы глотаем авторитетные

мнения как слабительные пилюли счастья, а вместо прочищения и очищения получаем

хронический запор познания. Медитация уводит от подобного соблазна, поскольку

мягко указывает на приоритет интуитивных озарений, когда образ-решение

прорывается молниеносным разрядом – вспышкой внезапного дара, зигзагом

разрывающего грузную облачность умственной косности.

Такое состояние методологически квалифицируется как открытие. Знаменитые

"пасьянс во всне" Менделеева или мышечные восторги Эйнштейна как раз и являют

собой образец того, как действует медитация.

К сожалению, этот термин основательно подвергся атакующим поползновениям со

стороны профанации. Его смешивают явлениями зачастую иного порядка, без всяких

на то оснований, накрывая их, как крышкой кастрюлю, одним именем. Например, когда

рекомендуют: "медитируйте над пламенем свечи", вырисовывается большой знак

вопроса – как?! И при чем здесь, собственно, пламя свечи? какое отношение это

многострадальное пламя, до дыр затертое в тоннах пособий "по просветлению", имеет

отношение к медитации? Коль уж речь заходит о созерцании чего-либо, будь то

внешний объект или внутренний образ, то более уместное слово при этом –

визуализация, буквально означающее – видение.

Мыслительная окрошка еще не есть интеллектуальная оригинальность. А винегрет

хорош на обеденном столе, но никак не в голове. Потому мы сразу же открестимся от

гремучих "эзотерических" штампов, чтобы избежать дальнейшего нарезывания

винегрета вроде – "энергетических потоков" и т.п.

Если вспомнить о том, что мышление представляет собой внутреннюю речь, то

есть, в конечном итоге, процесс словотворчества, то будет вполне удобно уподобить

различные его стили определенным жанрам искусства словесности. Так, скажем,

последовательно выстроенное, логическое рассуждение вполне органично соотносится

с жанром научной монографии или статьи. Когда мы что-то замечаем – про себя или

11

вслух, то прибегаем к жанру заметки. Передаем настроение – спонтанно слагаем стихи

(стих – вовсе не обязательно то, что непременно сопровождается рифмой и

специфически-упорядоченной организацией ритма). Рассказываем истории –

используем соответствующие жанры – рассказа или повести. О чем-то сообщаем –

прибегаем к репортажу.

В таком случае, медитация – это эссе (от французского essai – опыт, набросок) –

сочинение свободной композиции, в котором главную роль играет не воспроизведение

факта, а изображение впечатлений, раздумий и ассоциаций.

Психоаналитический процесс – насквозь эссеистический, поскольку полностью

соответствует только что указанным признакам. И в обоих случаях мы достигаем

эффекта раскрепощения сознания.

Представляемые ниже "медитативные траектории", являют собой опыт того, как

свободное странствие мысли на каждом повороте и изгибе своего движения обретает

смысл.

Смысл – это состояние, когда мысль начинает узнавать самое себя.

12

ЧАСТЬ 1

ПУНКТУАЦИЯ СМЫСЛОВ

1. ПУТЬ

Я начинаю с чистого, белого, пустого листа.

Его неисхоженное, не потревоженное, нетронутое пространство исполнено

затаенности и завораживающего безмолвия, и вместе с тем, оно пронизано зовами,

устремление за которыми сулит встречу с Неведомым, невидимым – чем-то таким, что

выразить не представляется возможным, покуда я сам не проявлю себя в моем первом

шаге.

И я совершаю первый шаг. Я осмеливаюсь, и спадает пелена пут, открывая путь.

Путь освобождает от пут.

Я меняю покой на перемену, и я меняюсь. Открываются двери, и распахиваются

перспективы, сквозь которые проступают очертания новых смыслов и судеб. Дрожащая

поступь, зацепляющаяся за порог, твердеет с каждым движением, устремленным

вперед.

Призраки прошлого окликают: "Куда? Как посмел? Вернись, и все простим.

Посидим, расслабимся, предадимся усладам и утехам, позабавимся, развлечемся"… - И

вытягивают к моей спине свои сосущие хоботки, соблазнительные, щекочущие,

нежные… и так приятно по спине пробегает легкомысленный ручеек удовольствия… и

из него выплывает томная змейка – а не вернуться ли? Все равно, недалеко еще ушел,

да и на синицу, ту, что еще совсем недавно была в руках, смотреть жалко – такой

печальный вид у нее.

"Ну и на кого же ты нас покидаешь"? – Тихо шепчут призраки в затылок, обдавая

волосы теплым дыханием, смешанным с ароматами пленительного и безмятежного

детства. – "Ну и на что ты нас меняешь – на холодную, отчужденную, мертвенную

долину? А кто же тебя там обовьет, окутает лаской, укутает в согревающую пелену-

пеленку заботы и утешения"?

Змейка вьется, свивается, норовит обвить – "Поверни, обернись, развернись,

вернись, прояви верность" – Вонзилось жало ластящейся змейки в сердцевину мозга, и

я вздрагиваю. Передо мной расстилается чистый лист бескрайней долины, безмолвной,

отчужденной, пугающей своей отдаленностью и сияющей пустотой.

Наверное, лучше призраки, чем пустота. – С грустью думается мне. И груды

перепаханных воспоминаний шевелятся в груди.

"Иди, иди к своим домашним". – Манят шепотки. – "Иди к нам, мы тебя укроем,

насытим, мы тебя пригреем… Помнишь, какое вкусное у нас варенье? Помнишь, какие

румяные у нас пирожки с хрустящей корочкой? Помнишь"?

"Как же не помнить? Конечно, помню"! – Наверное, домашние правы, наверное…

Они такие чуткие, отзывчивые и такие любящие, такие верные мне, и, конечно же, они

ждут верности и от меня. А я чуть было не предал их, чуть было не стал неверным и

неблагодарным. Что ж – я поворачиваюсь.

Пронзающий ветер долины резко ударяет мне в голову с такой силой, что я едва

удерживаюсь на ногах. Этот зев бездны, этот безмолвный зов пути кружится возле

моих ног, но он не нашептывает, не зазывает, не уговаривает, он просто веет, веет, где

хочет, веет веером вечности. Он сам по себе зов, он сам по себе призыв.

Ветер ударяет второй раз и уносится прочь, и я постигаю, что больше он уже не

коснется меня, не забредет в тихое местечко с вареньем и пирожками, не тронет того,

кто оглянулся назад.

13

Домашние улыбаются, успокаиваются призраки, встрепенувшаяся синица

победоносно глядит вслед ускользающему в небе журавлю, канарейка в клетке

оживилась и с довольным аппетитом уплетает свой рассыпчатый, сытный кунжут.

"Встречайте меня"… - Хочу воскликнуть, изображая радость, но не успеваю из-за

того, что передо мною вспыхивает сияние.

"Ты говоришь о долге и верности"? – Беззвучно переливается сияние.

"Это не я говорю, а мои призраки".

"Хорошо, пусть призраки. Но о какой верности идет речь? Верности того, кто

развернулся, обернулся, вернулся"?

"Да, - отвечаю уже с большей уверенностью, - разве я не совершаю предательства

по отношению к тем, кого покидаю? Разве я не теряю при этом свою верность"?

"Ты не можешь быть абсолютно верным. Такова цена выбора. Волей не волей, но

ты всегда и обязательно кого-то предаешь. Выбирая одних, ты отрекаешься от других.

Когда ты идешь в долину, и путь твой предстоит пред тобой, ты верен пути, но

предаешь своих призраков. В данный же момент ты совершаешь обратное. Тебя никто

не может упрекнуть в неверности. Каждый обязательно чему-то хранит верность. Даже

пьяница, и тот верен своей бутылке".

"Но есть же разница между бутылкой и домашними"! – С горячностью восклицаю

я.

"Ты просто оправдываешь свой страх, прикрываясь любовью к ближним".

"Но там же действительно мои близкие"!

"Да, там же, действительно, твои призраки. – Вибрирует сияние. – Все дело в том,

что у каждого неизбежно наступает момент, когда необходимо принять решение, когда

сама жизнь врывается в твое существование и ставит тебя перед этой необходимостью,

и тебе уже никак не отвертеться. Многие сдаются и уходят к своим вчерашним щам,

манящим хрустящей корочкой пирожкам – тоже вчерашним, и остаются там навсегда и

проклинают себя за то, что не приняли когда-то решение ответить на вызов Зова".

"Страшно".

"Не страшнее того, что уже есть. И разве боялся тот, кто получил повеление пойти

из земли его, от родства его, из дома отца его"?

"Но это же был Патриарх Патриархов"!

"Он не был. Он есть. Потому что он – это твоя возможность, возможность стать

тем, кем ты действительно можешь быть. Ты мечтаешь о бурных переменах. Но не

будет никаких перемен, покуда не переменишься ты сам. И первая, она же главная,

перемена, наступает, когда ты принимаешь решение сделать шаг, чтобы выступить в

путь, встать на путь. Только тогда в твоей жизни что-то наступает, когда ты сам

ступаешь и по-ступаешь… Впрочем, ты уже приближаешься к порогу, и дальше за

тобой я следовать не буду. Прощай".

"Постой, давай договорим". – Сдавленно кричу я.

"Все разговоры – болото", - Эхом отзывается сияние. – "Или ты делаешь, или ты

не делаешь". – И исчезает, блеснув на последок электрическом всполохом

неуловимой зарницы.

За моей спиной зияет неизвестность. И сейчас я предаю ее. Я предаю свою

возможность, облизываясь на вчерашние пирожки с румяной корочкой. И в этот же миг

я внезапно осознаю, что если вернусь в гостиную призраков, то стану таким же, как

они…

"Постой! не делай глупостей! пропадешь! Пожалей нас! Не предавай нас!" –

Взывают призраки.

Но я иду в долину, и мой путь предстоит предо мной.

14

2. ПУБЛИКА

И вскоре я встречаю ее – публику.

И начинаю испытывать новые чувства:

стремление к доверительности и дополнению, ощущение связи и поиск спутника,

союзника, единомышленника.

В то время как ПУТЬ представляет собой индивидуальное движение, оставление

старого, отрыв от него и позыв к новому, неизведанному, неисхоженному, сулящий

прорыв, если путник проявит к нему готовность и предоставит себя полностью, без

остатка потоку перемен, то ПУБЛИКА – растворяет в толпе, зовет в гущу публики, к

многоголосию сплоченной массы людей. ПУТЬ – это Путник. ПУБЛИКА – Спутник.

Коллективная работа, собрание, группировка, множество, союз, воссоединение,

публичные мероприятия. Такова общая идея, но сама по себе она двойственна, как и

тема, которую выражает. Я знаю высокое и таинственное "возлюбим друг друга до

единомыслия", выражающее мистическое единение в со-единении, духовную

соборность общего созидания, но, с другой стороны, мне хорошо известно, как

"публика-дура" ликует в масс-медийной клоунаде, представляющей собой послание

одних тупых для других тупых; в угаре шоуизаторского террорризма пьяная,

звероподобная толпа братающихся на площадях, митингах, стадионах; толпа – шлюха,

одержимая желанием топтать, растаптывать, истреблять, в конце концов, готовая

наброситься на себя самое и стереть себя самое с обезличенного лица окровавленной

площади. "Хлеба и зрелищ!" – взывающий рык ненасытного плебса,

лоботомированного масскультурой, несмолкающим воплем проносится через коридоры

веков, ударами гулких раскатов отзываясь в нашем столетии – "гамбургера с пивом и

зрелищ"!

Но, с другой стороны, где логово этого зверя, где пастбище толпы? Бессмысленно

искать в данном случае какое-либо географическое пространство.

Ибо граница между индивидом и массой проходит не между людьми, а внутри

каждого человека.

Толпа зарождается, как мутант, клон в каждом из нас, она изнутри нас начинает

подрывать и распинать, подтачивая и кислотно растворяя основы нашей сущностной

идентификации. И если мы не противопоставим себя ее хищному, тихому натиску, то

неизбежно наступит момент, когда наши извилины наполнятся ее кишащими,

извивающимися хоботками. Так становятся рабами спрута.

Итак, возникшая ПУБЛИКА раскрывается в диалектике своих полярностей:

друзья, спутники, компании, карнавальная захваченность событийными водоворотами

межличностных каруселей, отклик другого, поддержка, верность и одобрение, шанс не

оказаться в одиночестве; но все это может потребовать готовности поступиться своей

изначальной, индивидуальной сутью, подчинить себя требованиям идеологии, группы,

стать придатком ее промывающей мозги, механики.

Что мне делать?: Стать частью группы, но не сливаться с ней. Центр активности

сместить на внутренний фокус – наблюдать за происходящим, но не вовлекаться в него.

Вырабатывать в себе чувство внутренней правды. И здесь важно подчеркнуть – именно

правды, а не правоты. Первая не стремится себя экспортировать, пропагандировать,

навязывать, насаждать, доказывать. Правда готова признать и свою неправоту. Ей не

нужны аргументы, ее положение может быть сформулировано достаточно просто:

"меня не интересует, права я или не права, нравлюсь я или не нравлюсь, принимают

меня или не принимают. Я просто делаю свое, потому что я – это я. И мне нет никакого

дела до того, что подумают другие по поводу того, что делаю я".

15

В осуществлении данной стратегии весьма действенной может оказаться

медитация на высказывании Ап. Павла: "Вы куплены слишком дорогой ценой. Не

делайтесь рабами человеков".

3. ВОСХОЖДЕНИЕ

Мы говорим о процессе восхождения, связывая его с символом вершины –

сакрального состояния, в котором личность обретает целостность и становится

индивидуальностью, то есть, тем, что уже не подвергается разделению, делению,

расщеплению (слово индивидуальность происходит от латинского in divido – "то, что

не делится").

Выражение "достичь вершины" означает приобретение мастерства в какой-либо

области и является метафорой становления, обретения нового статуса,

предполагающего наличие осознанного эволюционирования, постижения себя в

качестве энергийно двигательной силы.

В то же время полезно помнить, что истинные вершины пребывают в наших

глубинах, потаенных, сокровенных, не тех, что вне, а тех, что внутри. Истинные

вершины – это вершины глубин.

Стало быть, когда мы переступаем порог, проникаем, входим внутрь, осваиваемся

там, постигаем, не убоявшись головокружительного погружения, основу собственной

глубины, мы готовы к тому, чтобы соприкоснуться и с верхним миром. Такая

траектория определяется как мистическое развитие души, тропинка тайноведения,

следование по которой приводит к открытию и расширению новых перспектив.

В представленной теме реализуется один из законов мистагогии: к нам приходит

то, к чему приходим мы. Физика – это выражение метафизики, и когда мы говорим о

том, что стена в той же мере ударяет по мячу, что и мяч, брошенный в стену, то можем

мыслить подобное взаимодействие и в сферах, не обязательно конкретно зримых и

осязаемых. Куда бы мы ни шли, мы всегда имеем дело с темой входа, входящего.

Идущий – в первую очередь входящий, даже если перед нами странник, бредущий по

бескрайней равнине.

Предложение "Я вышел из леса на открытое пространство" может быть

существенно дополнено грамматическим уточнением: "Я вышел из леса и вошел в

открытое пространство".

Что мне делать?: Воспринимать всякую ситуацию как начало благотворной

трансформации, как зарождение принципиально нового этапа жизни, следовать потоку

собственной спонтанности, осознавая формулу: "я наблюдаю за происходящим, я

доверяю происходящему, я принимаю происходящее", даже если приходится

сталкиваться с завистью, критикой и озлобленностью.

4. ПАДЕНИЕ

Если ВОСХОЖДЕНИЕ – это Вход, проникновение внутрь, погружение в суть, то

ПАДЕНИЕ представляет собой выход наружу, во внешнее, движение из центра в

оболочку, в колесо проторенных круговертей, в сутолоку иллюзорных свистоплясок

нижнего мира, мира миражей, зоны омертвения, отторжения, распада.

Здесь срабатывает еще один мистический закон – закон возврата, весьма среди

публики известный, но трактуемый ею с заученным примитивизмом механической

схемы: дескать, некогда (или когда-то) обидел воробушка, а теперь вот сейчас

приходится за это расплачиваться, пожиная несчастья и напасти судьбы.

Жизнь – не логарифмическая машина со встроенными человечками в качестве ее

винтиков, на что, помимо истории, указывает старый, добрый, здравый смысл. И в

калейдоскопе человеческих судеб мы отыскиваем тех, кто из дворовой шпаны,

16

мучившей невинных животных, вырастали в людей, чьи имена для человечества

становились символами сострадания и милосердия.

Мы можем искупить наше личное зло, стереть его из базы данных наших

судьбинных программ, но здесь надо знать один секрет, который проявляется как

принцип компенсации – если я совершил дурной поступок, то я должен посвятить свою

жизнь тому, чтобы его обратить в многократное благо. При этом вовсе не следует по

обывательски драматизировать зло и свой промах трактовать как причину всех бед и

несчастий. Отнесясь к нему с известной долей равнодушия, можно сказать себе: "я

совершил нечто плохое, но я непременно проявлю себя в области прямо

противоположной". Так, например, "если я воровал, то не только сам прекращу

воровать, но сделаю все от меня зависящее, чтобы пресекать подобную тенденцию у

других. Если я унижал слабых, то поставлю себе задачей возвеличивать их. Если

разрушал, то посвящу свою жизнь тому, чтобы строить".

Если следовать примитивной логике "линейного воздаяния", то, как тогда постичь

смысл глубочайшего откровения Книги Иова?

К нам не возвращаются, по детской глупости и жестокости подстреленные нами,

воробушки. К нам не возвращаются исцеленные птички в виде последующих благ и

благоденствий.

Но ведь закон возвращения, возврата работает! Крутится его колесо и

проворачивает, и прокачивает вереницы цепных реакций человеческих судеб. К нам

возвращается наше невысказанное, недосказанное, недо-завершенное, недо-

сотворенное, не-рожденное, но зачатое.

Наши не доведенные до конечного результата попытки суть ничто иное, как наши

духовные аборты.

Единственное, что к нам возвращается – это Дух.

К нам не возвращается наше зло, потому что мы и не отвращаемся от него, и оно

всегда при нас.

К нам возвращается лишь добро, только у нас не хватает ума осознать это.

Как говорил Юнг, если мы не идем навстречу духу, то он сам приходит к нам, но

только уже в виде не сияющих озарений, а в образе болезней, неврозов, катастроф.

Таким образом, данная тема психологически раскрывается как ситуация возврата,

удара, затягивания в воронку крушения.

Что мне делать?: Здесь важно осознать, что ситуация падения не является ни

наказанием, ни подвохом со стороны Вселенной. Как говорил Эйнштейн – "Господь

Бог изощрен, но не злонамерен" и "Скорее всего, Вселенная – сфера дружественная".

Не стоит идти по ложному пути и поддаваться на провокации типа "кармического

воздаяния" или "наказания за грехи" и тем самым, еще сильнее разжигать в себе

страсть пораженчества и разрушения, которая классически именуется унынием –

обратной стороной гордыни. Раз это наш упадок, наше поражение, скажем себе:

"Покуда я не умер, я бессмертен" и начнем все с нуля и даже не размышляя над

причинами нашего крушения. Никто не виноват в том, что с нами происходит, в том

числе и мы сами. Как гласит известная теорема Белла – во Вселенной нет локальных

причин. Нет причин и нет следствий. Все есть – игра и творчество. И если у нас в саду

не растут груши, можно посадить в нем яблоки, в конце концов!

5. СЧАСТЬЕ

Удача – это исполнение желаний.

Счастье – нечто большее, чем исполнение желаний.

17

Люди часто путают два этих понятия и склонны подменять одно другим, порождая,

тем самым, сумятицу и неразбериху в своей жизни, что, в конечном итоге, так или

иначе, приводит к страданию.

Сумевши разобраться в том, в чем заключается их различие, мы сможем внести

ясность в свое существование, а ясность – это уже начало счастья.

"Кто ясно мыслит, тот ясно излагает" – говорил Шопенгауэр. Развивая тезис

философа, осознаем: "кто ясно живет, тот живет счастливо".

В народной этимологии слово "Счастье" понимается как "с частью" в значении

"быть частью чего-то большего". Подобная формулировка соблазняет своей простотой

и элементарной звукописью, но она грамматически не корректна и уводит в сферу

умозаключений, рано или поздно приводящих к признанию идеологии тоталитарного

контроля над личностью. Действительно, если счастье мыслится как состояние,

предполагающее "быть частью", то апофеозом такого переживания становится слияние

с толпой.

Кто-то может возразить: "Позвольте, но почему непременно- с толпой? Отчего в

данном случае не подумать о соединении с Богом"? На подобное заявление, однако,

ответ выкристаллизовался в глубине мистагогической практики – прежде чем думать о

горнем, следует отсечь от себя все обусловленности мирского, то есть подумать не о

том, что "я есть", а о том, что "я не есть".

Данная техника называется диакрисисом.

Диакрисис – это отсечение от себя всего лишнего, наносного, надуманного,

придуманного, отсечение себя от мнений других, освобождение от рабской

зависимости перед судом их суждений, выход из зоны людских установлений,

разотождествление с социальными ролями и масками оцифрованного мира.

Как мы уже говорили, выход из одного состояния предполагает вход в иное.

Выход из влияния биомассы обозначает вход в пространство свободы собственной

неизбывной глубины, где изначально намечен путь восхождения. В то же время не

стоит подобное перемещение воспринимать с категорическим буквализмом и

представлять его в виде удаления от всех дел и погружения в непременную анахорезу

(уход от мира). Здесь важно уловить суть – речь идет о внутренней непривязанности. Я

могу быть главой большой фирмы, но при этом внутри себя не быть вовлеченным в

систему ценностей этого механического, шоуизаторского мира с его заводными

куклами, тиражирующимися биомассой в качестве идолов для этой же биомассы –

массового сознания толпы.

Итак, счастье достигается путем отсечения, о чем свидетельствует и сам процесс

словообразования данного понятия, происходящего от протоязыкового глагола Skei –

"отсекать". И в этом суть значения "счастье", которое следует отличать от удачи.

Что мне делать?: Оставаться в осознании, что в любой миг я могу

синхронизироваться с благотворным для меня потоком – свершений, ситуаций,

событий, превращений. Именно в данный момент силы моей судьбореализации

максимально позитивны и креативны. Чтобы мы ни предпринимали, это обернется

успехом. Поэтому буду спонтанен и доверителен тому, что происходит, ибо

происходящее работает на меня – чтобы ни происходило.

6. УДАЧА

Если счастье – величина постоянная, константа, и она не зависит от стечения

внешних факторов, скопления и накопления, скапливания и накапливания тех или иных

предметов. атрибутов. вещей. благ. то удача – это благо как таковое.

Счастье включает в себя благо, но благо отнюдь не есть счастье и даже не является

обязательным условием того, чтобы быть его составным элементом.

18

Благо есть возможность удовлетворить напряжение своего влечения без излишнего

напряжения сил и затрат жизненной энергии. И в данном случае под влечением может

пониматься любая потребность – гастрономическая, эстетическая, социальная,

сексуальная. Если я голоден и имею возможность удовлетворить свой голод, то такой

вариант расценивается как благо. Поэтому и говорится о том, что государство

предоставляет своим гражданам различные блага, но оно не способно даровать счастье.

Благо требует уплаты, за счастье платить, а, тем более, расплачиваться не надо.

Я ощутил, как во мне возбудился аппетит – я заплатил за еду – я поел:

осуществление данной цепочки раскрывает механизм благообразования, конечным

итогом которого является мое насыщение.

Но в представленной ситуации есть один изъян, заключающийся в ее

ограниченности, конечности и быстрой исчерпываемости – все дело в том, что мое

насыщение не может длиться постоянно, и по прошествии каких-то часов оно

уничтожится и вновь уступит место властно заявляющему о себе голоду.

Таким образом, мы видим, что в отличие от непрерывного и непрерываемого

счастья, благо (оно же – удача) дискретно, сиюминутно и исключительно зависимо от

обстоятельств окружающей среды. Стало быть, тот, кто делает ставку на удачу,

неизменно проигрывает, потому что он превращается в ловца иллюзий. Но таковых

большинство, и с частью этого большинства приходится иметь дело на

психотерапевтических приемах.

Следующей распространенной ошибкой является общеупотребительное

заблуждение, касающееся ожидания того, кто (или что) сможет принести-преподнести

столь вожделенное, заветное счастье. И акцент в этом случае переносится на семью и

отношения, задействуя все то же qui pro quo – смешение, подмену понятий.

Следуя ходу простых умозаключений, мы вынуждены признать, что ни семья, ни

отношения не могут являться ни источником, ни гарантией счастья. Счастье по сути

своей эзотерично (от греческого esoterikos – "внутренний") , то есть оно представляет

собой то, что постигается в категориях внутренних измерений. Оно сокрыто, потому и

сокровенно, это наш диалог с Богом, наш зов, наше призвание, предназначение.

Следовательно, ожидать счастья от другого человека, значит, проецировать на него

свои незрелые, инфантильные установки, видеть в нем не партнера, завершающего

целостность пары, а вездесущую мамочку, которая прибежит по первому капризу и

покормит от своей всесильной груди. Нет смысла лишний раз доказывать, что подобная

иждивенческая ориентация ничем, кроме разочарования, не обернется, потому что

ничем иным никогда и не оборачивалась.

Что мне делать?: Данная тема призывает к действию, но она не стимулирует

спонтанный поток креативности, как это делает Счастье. Поэтому в своем

действовании следует проявлять известную долю бдительности, позволяющей не

вовлекаться в водоворот эфемерных смыслов, зачастую исходящих из эгоистичных

побуждений. Даже если мне представляется, что успех у порога, не стоит думать, что я

уже взошел на вершину. Воспринимать данное состояние следует его как одну из

ступеней нашего личностного роста, сохраняя известную долю самокритичности,

памятуя о том, что мой путь зовет меня дальше. Напоминать себе, что нет никакой

радости в том, чтобы превращать свою жизнь в крысиные гонки за успехом, ибо даже

если в них и выигрываешь, то все равно, остаешься крысой. И весьма полезно в данной

ситуации вспоминать слова Джона Китса:

Дикарка Слава избегает тех,

Кто следует за ней толпой послушной.

Имеет мальчик у нее успех,

Или повеса, к славе равнодушный.

19

7. ЛЕГКОСТЬ

"Невыразимая легкость бытия" – пожалуй, наиболее адекватное название для этой

темы судьбы. Обладая природой воздуха, свежего, ласкающего, свободного,

распространяющегося, она символизирует красоту, чувственность, эстетизм,

женственность.

Если ее соотносить с архетипами, описанными Юнгом, то подобное сравнение в

точности будет ассоциироваться с анимой – женским универсальным началом,

воплощающим идею течения жизни, мягкости. нежности, гармонии. Но, вместе с тем,

воздушные воды анимы насыщены также бурными потоками влечений, увлечений,

волнующих приключений, искрящейся игрой чувств, захватывающими токами

магнетического притяжения полов. Утонченное напряжение сексуальных пульсаций

наполняет пространство взаимным томлением жаждущих друг друга любовников,

сладостной истомой их вожделения, томлением наэлектризованного Эроса.

Однако, подобная ситуация не ограничивается лишь сферой переливающихся

страстей, но устремляется в легкие, головокружительные парения творческой

импульсации, будто невидимый художник изящным взмахом кисти набрасывает

стремительные мазки на полотно жизни, где холст и краски неразделимы, где образ и

реальность сливаются, как сливаются в объятиях, жаждущие единения, существа.

Поэтому ЛЕГКОСТЬ синхронизируется и с желанием творческой оранжировки

своего состояния, побуждением, направленным на стремление увидеть, ощутить,

услышать в бытийственном многообразии именно феерическое множество образов,

вдохнуть глоток опьяняющего вдохновения, подхватить свое стремящееся к

невесомости души, тело и отнести его в чарующие чертоги необременительных

отношений.

Ситуации: Влюбленность, удовольствие, веселье, приятная сторона жизни, успехи

в области чувств и творчестве, тяга к сексуальным наслаждениям, согласие с

окружением. желание нравиться, чувственные удовольствия, спокойный мир.

Что мне делать?: Отпустить себя и жить сегодняшним днем. Наслаждаться

моментом и ничего не предпринимать. То, что случается – случается без моих усилий.

Чтобы поймать рыбу, рыбаку вовсе необязательно нырять в воду. Ему просто

достаточно сидеть на берегу и наблюдать за рекой. Если мы хотим поймать рыбу, не

обязательно нырять в реку жизни. Достаточно просто сидеть на берегу. Незачем

гнаться за ветром. Ветер подует сам.

8. СИЛА

Сила – это шок, потрясение, взрыв, удар, схватка. Когда мы сталкиваемся с этой

стихией, именно сталкиваемся, а не соприкасаемся, мы наиболее явственно замечаем,

что в нашей жизни присутствуют экстремальные моменты, зигзаги молниеносных

разворотов, поворотов, пронзительных заносов.

С одной стороны, мы жаждем силы, мы хотим силы, мы ждем силы, мы призываем

силу, но, с другой стороны, когда сила врывается в нас, мы нередко бываем озадачены.

И причина такой озадаченности скрывается в вопросе – а хватит ли у нас самих силы,

чтобы принять, впустить в себя силу?

Сила не есть ни благо, ни счастье, она – стихия. И как всякая стихия, сила

способна как поднять, устремить к свершениям, так и обрушить в падении, сокрушить,

разорвать на клочки и разбросать эти клочки во все стороны.

Кто с неосторожностью занимался психоэнергетическими практиками и чудом

уцелел, вероятно, пережил этот драматический опыт вовлечения в ураган

разбушевавшегося и необузданного инстинкта, в котором самонадеянный ум

20

личностно-личиночного сознания становится не более, чем щепкой, безжалостно

швыряемой свирепыми ветрами наваждений. До поры, до времени мы кажемся себе

глыбами, массивами воли, способными преодолеть любые препятствия и искушения,

но, когда взвихренный смерч страстей подхватывает эту глыбу, как пушинку – где вся

ее основательность, ее хваленая, холеная, взлелеянная цельность и несокрушимость?

Она уже сокрушена, превратившись в груду обломков, в пыль, в прах.

Мы по собственной высокомерной неосторожности заигрываем с драконом, будим

спящего монстра, дразним исполина, искушая судьбу в одержимом стремлении

пережить острые ощущения. Но сама такая потребность самоубийственна, ибо эти

самые "острые" ощущения и пронзают нас, нанося смертельные раны. Страстная

исступленность дегенеративного стремления к самораспаду зачастую обывателем

принимается за романтический танец ярких чувств. Но цена самообмана и

самообольщения всегда бывает крайне высока, настолько высока, что уже никакими

деньгами не откупиться, и приходится закладывать собственную душу в ломбард

черного ростовщика, и уж оттуда ее точно никогда не выкупить…

Яркость чувств на поверку оборачивается яростью буйств, а слишком буйное

смешение красок развивается в буйное помешательство.

Ситуации: Бой, борьба, мятеж, насилие, агрессия, инстинкт, действие, дерзость,

гнев, ярость, ревность, распутство; огромная, но стихийная жизненная сила; порыв,

страсть, садомазохизм, стремление действовать, желание свободы.

Что мне делать?: Прежде всего, имеет смысл отказаться от превратного

истолкования свободы. Многими свобода понимается как свобода плюнуть мимо урны.

Однако, это не свобода, а разруха и анархия. Свобода же, как таковая, в естественном

значении данного слова есть способность управлять и - направлять силу. Но в таком

случае обратим внимание на однокоренное созвучие слов "управление" и "правило". И

тогда, каким бы парадоксальным ни показался вывод, но он столь же верен, сколь и

выверен – только следуя правилам, можно научиться быть управляющим. Кто следует

правилам, тот становится правителем. Кто следует правилам, тот и правит. А кто

правит, тот и свободен.

Свобода ничего общего не имеет с разнузданным хамством толпы, желающей

свергнуть с трона правителя, ибо, как только кровожадная масса дорывается до власти,

она начинает истреблять и самое себя, захлебываясь в своих же миазмах.

Мир безграничен, но у него есть свои грани, которые придают форме возможность

сияния. Не надо переступать эти грани, даже если моя потребность в свободе,

независимости, горячности настолько будоражит меня, что я готов устремиться за

первым импульсом возбужденной плоти. Помнить о том, что моя личная сила только

укрепится, если я начну своей волей контролировать стихию. Поэтому СИЛУ можно

воспринять и как вызов, побуждающий к тому, чтобы я осознал себя в качестве

потенциального правителя, которым реально становятся, когда перерабатывают

низовые страсти в субстанцию высоких устремлений.

9. ЯСНОСТЬ

Вспомним принцип – кто ясно живет, тот живет счастливо. Чтобы сказанное не

выглядело риторической декларацией, обратимся к анализу слов, рассмотрев пару

антонимов "ясность – мутность".

Слово "мутный" происходит от протоязыкового корня, имеющего значение «мять»,

«щемить», «дробить», а также - «взбалтывать», «вертеть», «крутить» – то есть

"мутить". Того же корневого происхождения и слово «смятение», к которому

прибавляется центрированный смысловой ряд: «смущать», «тревожить»; мутный –

«грязный», «неясный», «тревожный»; муть – «смятение».

21

И поскольку одно из значений рассматриваемого слова – «грязный», то было бы

вполне закономерным здесь проявить внимание к понятию «мусор», восходящему к

начальной протоязыковой базе mud:moud - «сырой», «нечистая жидкость».

Однокоренное греческое слово mudos означает «пятно», «бесчестие», «позор», mudaros

– «гнусный», что соотносится с русским «мудак».

Таким образом, причина мучений становится понятной. Когда жизнь мутна и

присутствуют в ней смута и муть, то накапливается всевозможный мусор, в котором

совсем несложно и захлебнуться, и задохнуться. Муть сминает, и мусор давит нечистой

массой. Оттого и мучения.

Следовательно, как только в существовании субъекта вносится ясность,

проясняются его отношения – с собою, другими, миром, муть исчезает и как само

собой разумеющееся, уходят мучения. Стало быть, чтобы не мучиться, достаточно

просто быть ясным. Первым и основополагающим шагом к ясности является

честность и, прежде всего, по отношению к себе самому.

Стало быть, ясность – как понятие, совершенно противоположное мутности, есть

первый, основной базовый сдвиг, и он же – путь, уводящий от проблем, ведущий к

постижению жизни как свободно сотворяющегося бытия и, тем самым, приводящий к

состоянию прозрачности.

Кроме того, в слове "ясность" стержневым контрапунктом проходит звучание "я

снова", несущее в себе идею неиссякаемой новизны, постоянно самовозрождающейся и

никогда не устаревающей. Ясность – это еще и явность, и явление и, если угодно,

проявление – и во всем представленном ряду акцентным кристаллом высвечивает "Я".

При этом, разумеется, речь идет об истинном "Я" (хотя иного "Я", которое просто

путают с эго, и не бывает), таком "Я", которое предстает стержневой опорой

индивидуальности, являющейся той самой точкой, которая способна переворачивать

миры.

Исследуя симфонизм обозначенной звукописи, мы приходим к простой и очень

четкой мелодике: "Я снова проявляюсь как явление". В этом и состоит ясность – начало

духовного преображения.

Ситуации: Чистота, сияние, свечение, целомудрие, духовность, общительность,

сочувствие, милосердие, принятие, умиротворение, простые радости, душевный покой,

размышления, медитация, исцеление, духовное прозрение, забота, все неуловимое и

тонкое.

Что мне делать?: Выйти навстречу другим – и тем самым, совершить шаг

навстречу себе. Ибо кто как не другой способствует самоосознанию "я есть"?

Попробовать воспринимать других имперсонально, то есть внеличностно – такой

подход поможет освободиться от притязаний, претензий и осуждений.

Это эффективный синхронистический момент для того, чтобы использовать

формулу "разобраться – прояснить – выяснить". Только следует помнить, что

"разобраться" вовсе не означает "устроить разборки". Делать это без надрыва, легко,

если дело касается отношений. И сосредоточиться на мысли: "Когда я становлюсь

ясным и правдивым – прежде всего, по отношению к себе, в моей жизни наступает

прояснение. А прояснение есть начало просветления".

10. СТРАСТЬ

Поначалу проявление СТРАСТИ можно принять за проявление СИЛЫ.

Действительно, суть у обеих стихий едина – страсть стимулирует силу, а сила,

вышедшая из-под контроля, разогревает, распаляет страсть.

Но между ними существует и различие, касающееся определенных нюансов, в

которых они демонстрируют себя. Говоря о страсти, мы, скорее всего, подразумеваем

22

наличие таких качеств как – внутренняя темпераментность, сексуальная

импульсивность, необузданный порыв оргиастического устремления. Но в отличие от

ЛЕГКОСТИ, искрящейся филигранным эстетизмом утонченно-игривой эротики,

"страсть" более уплотнена, сжата до пределов, наполнена до красна и, скорее,

представляет необузданную энергию вожделения, способную довести до исступления,

до дрожи, до пылающего безумства маниакальной опьяненности.

Если Сила более агрессивна и мужественна, то Страсть более сексуальна и сладо-

страстна. В ней присутствует для многих темное обаяние, томное очарование порока,

соблазн, сулящий неистовство потрясающей чувственности, пламенеющего хотения

плоти.

Но в то же время, в силу одного характерного качества, неотъемлемого от страсти,

а именно – ненасытности, организм, устремляющийся в жерло наваждения, рискует

быть буквально пожранным им.

Страсть полна взрывной силы, воодушевления, бешеной энергии, готовой

воспламениться в любой момент. И именно потому она столь привлекательна,

завлекательна, увлекательна, что дает иллюзию "настоящей" жизни.

Обыватель боится скуки из-за душевной опустошенности, омертвелости чувств и

закосневшего восприятия и потому в страсти видит некий спасительный огонь,

способный воспламенить его жухлое существование. Получивший духовное

образование в школе телесериалов, он уже не мыслит себя вне истерической игры под

названием "страсти". Он полагает, что влюбляется и влюбленность его уникальна, но со

всеми ее стереотипами она, как две капли воды похожа на влюбленность соседа.

Многие, словно куклы совершают поступки, действуют, будучи стертыми – то есть

лишенными индивидуальности, в сходных режимах, в совершенно идентичных

шаблонах, ошибочно полагая, будто живут собственной жизнью.

Чтобы осознать ложность подобного самовосприятия, совершим экскурс в

социопсихологию, осознав основные положения которой, мы без труда постигнем и

мотивацию большинства человеческих существ.

Исходя из постулатов вышеупомянутой науки, мы уясняем, что

сознание и поведение отдельных особей находится под жестким контролем

общества.

Именно последнее неукоснительно и категорично распределяет роли среди

субъектов, каждому отводя свое, строго предзаданное место. Мы получаем очередное

назначение в форме четко очерченных должностей – мужа, любовника, профессионала,

министра, вора, бомжа и т.д. Взаимопереплетение ролевых траекторий образует

гигантскую сеть-паутину коллективного ума биомассы.

Сам термин "биомасса" в словарном определении объясняется как общая масса

особей одного вида, группы видов, сообщества в целом на единицу поверхности или

объема места обитания.

Вместе с тем, как мы отметили выше, биомасса имеет свой ум – центр управления,

своеобразный виртуальный мозг, регулирующий ее деятельность и поддерживающий

ее жизнеспособность. Мы же – единичные особи – являемся членами биомассы и ее

подданными, а, значит, и подключенными к ней. Наши персональные нервные системы

вплетены в глобальную нейросеть социального макроорганизма.

Мы – дети мира, мы живем в мире. А МИР – это Многомерная Информационная

Реальность. И эта реальность нас воспитывает, обучает нас, приучает к своим нормам,

приручает и диктует свои правила поведения через своих агентов – сначала родителей,

затем – учителей, потом – посредством морали и масс-медиа коммуникаций. И куда бы

мы ни кинули свой взгляд, мы повсюду видим воспитателей, мягко по форме, но

жестко по существу кодирующих нас на необходимые для биомассы реакции. Мы

23

подключаемся к розетке в 220 вольт и питаемся ботвой новостей и шоу-программ,

получая от воспитателей положенную нам дозу стимуляции. Именно благодаря

телевидению и средствам массовой информации одна и та же эмоция может быть

пережита миллионами.

Это значит, что на самом деле эмоции не возникают внутри нашей

индивидуальности, но инспирируются биомассой (антропомассой). Подобно тому, как

нам в свое время делали прививки от оспы, биомасса прививает нам унифицированные

способы реагирования и предлагает при этом вознаграждение в виде эйфории за

неведение о ее сущности.

Как живая система, биомасса имеет свои потребности:

Снятие напряжения – данная потребность реализуется через бесконечный поток

развлекательной информации, алкоголизацию, наркотический транс, агрессию,

различного рода массовые увеселительные мероприятия.

Воспроизводство и восполнение недостающих частей – за счет прироста

населения.

Самосохранение – тенденция скапливаться в стаи, толпы; уничтожение отдельных

своих членов или отдельных групп, мешающих ее развитию - для регуляции

распределения ресурсов среди народонаселения и во избежания кризиса переизбытка

своей массы за счет перенаселенности.

И, чтобы выжить, биомасса прибегает к искусной манипуляции. Она выпускает и

тиражирует так называемой общественное мнение, назавтра его заменяя прямо

противоположным, но таким же общественным. С тем же упорством МИР инъецирует

своих верноподданных рефлекторными типами реагирования, незаметно принуждая

думать, что это и есть совершенно уникальные и неповторимые, индивидуальные

"опыты жизни".

Таким образом, выходит, что чувство – это лишь один из способов социального

контроля.

И это значит, что все чувства, а, тем паче, страсти, уже давно инвентаризированы и

расфасованы по отдельным клеточкам, ячейкам, матрицам, сведены в статьи некоего

поведенческого кодекса биомассы. Так, например, влюбленность – это, скажем, статья

2-я – "от двух до пяти" (недель, если повезет – то и месяцев), любовное наваждение –

статья 102-я – "от двух до пяти" (но уже лет), а то и пожизненно. Стремление следовать

моде – статья еще какая-то, и т.п.

Стертые (то есть лишенные индивидуальности субъекты биомассы) всего лишь

проходят по этим статьям. Если приглядеться к тем, кто нас окружает, вслушаться в их

стереотипно-жаргонизированную речь (самые явные и первичные симптомы стертости

можно распознать по клише – "типа", "вау", "классно", "прикольно" и подобного рода

восклицаниям), хоть раз попробовать не вовлеченно посмотреть телетранслятор, и мы

обнаружим массу стертых – поющих, рекламирующих, изрекающих, ведущих…

Ситуации: Бунт, опасность, страсть, непокорность, потрясение, взрыв, инстинкт,

импульс, тщеславие, обидчивость, агрессивность, критика; вспышки эмоций,

"безумные увлечения", гнев, неистовство, возбужденность, разрушение.

Что делать?: Вглядеться в себя, послушать себя, отметить, не охвачен ли

страстью, и если охвачен, то подумать – а кому это выгодно? Кто или Что начинает

превращать меня в стертого? Осознать, что в такие моменты ко мне подключается

биомасса, склоняя меня к тому, чтобы я подпал под одну из статей ее кодекса, ибо ей

выгодно сделать из меня хронического страстофила, чтобы легче было мною

управлять. Напомнить себе о насущности момента выбора: быть собой и с собой и,

значит – быть, или плыть в толпе стертых ради того, чтобы слыть, погружаясь во все

более и более беспробудную спячку. Время от времени, пока это не перейдет в

24

основное правило, встряхивать себя бодрящей цитатой из Апокалипсиса (16:15) –

"Макариос Эгрегорон" – "Блажен Бодрствующий".

11. РАДОСТЬ

Радость порождается бесстрастием.

В противном случае, как и с любовью и счастьем, происходит подмена понятий:

любовь путают со страстью или другими статьями биокодекса, а счастье смешивают с

благом. Точно также за радость часто принимают эйфорическую взвинеченность

чувств, хмельное хихиканье, стимулированное хорошей дозой психоактивного токсина,

пьяное братание в толпе на площади или на вечеринке.

Радость – это не то, что мы чувствуем, когда получаем подарки или с

удовольствием проводим время в благоприятной обстановке.

Мы уже рассматривали понятие "Благо" – как реакцию на возможность

удовлетворять свое влечение, не затрачивая слишком большого количества сил и

энергии. Но исключительная ориентация на комфорт оборачивается и своей темной,

липкой стороной, приклеиваясь к которой, субъект становится аморфным, ленивым,

инертным. Озабоченный вопросами удобства, он делается озабоченным вообще, и

приторная, тошнотворная пресыщенность лишает его возможности переживать радость

как таковую. Тогда он превращается в стертого. Порабощенный косностью ум, уже не

способен продуцировать радость и заставляет своего владельца отправляться на охоту

за различного рода острыми ощущениями, "встрясками", ситуациями, в которых можно

"оторваться на полную катушку". Но, когда действие допинга заканчивается, наступает

период тяжелого, грузного, отупляющего мрака, называющегося еще похмельем. И

здесь подразумевается не только похмелье от вина, но и – отравленность душевная,

психологическая, та, которая развивается на фоне интоксикации ложными ценностями.

Но что, собственно, считать ценностями ложными и ценностями истинными?

И не впадаем ли мы в напыщенную риторику с кликушествующей страстью к

обличениям, когда говорим об этих пресловутых "ложных" ценностях?

Чтобы разобраться в нюансировке данной темы, отвлечемся с уровня

метафизического на область вполне практическую и, при том, такую, которая

сталкивается с самой сердцевиной человеческого страдания – область

психотерапевтического консультирования, где мы имеем дело с проблемами не столько

событийного, сколько с проблемами бытийного порядка – которые не очерчиваются

четким рядом внешних факторов, таких, например, как ситуация с падением,

сломанной ногой и болью в качестве реактивного ответа на травму.

Бытийная боль не имеет связи с внешними проявлениями, но она заявляет о себе

порою с гораздо большей интенсивностью, чем неприятности, возникающие в цепочке

событийных физических взаимодействий. Здесь мы соприкасаемся с такой формой

страдания, которая никак не зависит от влияний внешней среды, и никакие внешние

меры не способны его исцелить. И история изобилует подобными примерами,

иллюстрирующими то, как социально успешные субъекты, оказывающиеся на самом

дне бездны личного краха, безуспешно пытаются защититься от собственного отчаяния

погружением в алкоголь, наркотический транс или оргиастическое наваждение. В

таком положении мы усматриваем фиксацию на том, что и являет собой "ложные

ценности" – ценности, которые вечером представляются воплощением алчущих

мечтаний, а поутру превращаются в груду бесцветных обломков.

Ценности, которые сами по себе обманывают своего обладателя, по определению,

и есть ложные. Ложные – поскольку лживые. Нетрудно увидеть в них ценности

биомассы.

25

Биомасса совсем не бескорыстна, она не дает, а продает. И одновременно она

покупает целиком того, кому она продает свой товар. Купленный биомассой, перестает

принадлежать себе, становится стертым и дезориентированным в собственной

сущности. Кайф требует расплаты, и охотник за кайфом – хронический должник.

Поэтому, когда мы говорим о радости, то имеем в виду, прежде всего,

самодостаточность – такое состояние, которое не зависит ни от каких внешних

явлений и, тем самым, находится ближе к счастью, нежели к благу. Простое, четкое и

ясное осознавание " я есть", раскрытие себя навстречу непреходящему –

существующему независимо от наших идиологем и общественных предписаний,

осознание себя самовыражающимся бытием, уже представляет собой начало радости.

Радость – это не праздники по календарным датам, но это, по удивительно меткой

формулировке Эрнеста Хемингуэя с подачи Гертруды Стайн – "Праздник, который

всегда с тобой".

Таким образом, речь идет о радости жизни – жизнерадостности, которая

достигается через обретение внутренней свободы и знаменует собой новый прорыв,

чувство чудесного возрождения и перерождения.

В нашей жизни бывали состояния, когда после периодов тяжких испытаний,

душевной смуты, тревог, печали или после болезни наступал переломный момент, в

котором мы, вдруг, начинали ощущать, что тяжесть отпустила, лихорадка отступила,

температура спала, и пришло время выздоровления, сопровождающееся ощущением

легкости и обновленности. Можно привести и другой пример – когда после долгих

странствий, мы вновь возвращаемся к себе домой, встречаясь с жилым пространством

как с живым и родным существом. И в этом миге сочетаются два, на первый взгляд,

полярных чувства – встреча со старым, по которому мы соскучились, и пронзительная

новизна самого момента узнавания хорошо знакомого, как бы заново открываемого.

Когда я каждое утро пробуждаюсь, я обнаруживаю новый день, я заново открываю

для себя мир, как открываю дверь такого знакомого и такого еще неизведанного дома, и

я начинаю с ним взаимодействовать как с хорошим другом, которого я знал всю свою

жизнь, но которого мне предстоит еще узнавать на протяжении все той же всей моей

жизни. И я испытываю наслаждение, не сравнимое ни с какими эйфоризирующими

стимуляторами. Такое наслаждение и есть точка радости, импульс нескончаемого

праздника. Я узнаю своего старого, доброго знакомого. Наш диалог с ним не исчерпан

и неисчерпаем, и наше совместное с ним молчание столь же бездонно…

Я не задаюсь томительными и утомляющими вопросами – "ах, чем бы мне сегодня

заняться… куда бы пойти… куда бы сунуться… кому бы позвонить… с кем бы

поболтать… чего бы выпить…", потому что все то, что мне надо сейчас, у меня уже

есть в этом самом сейчас.

Следующая причина, которая подрубает корни радости – долженствование –

состояние, вынуждающее меня думать, будто я кому-то чем-то обязан с неизбежным

отсюда ощущением вины. Биомассе выгодно, чтобы я чувствовал себя виноватым и

долженствующим, ибо такое мое дезорганизованное состояние дает ей возможность

более эффективно проявить надо мной ее манипулятивный контроль. Здесь я напомню,

что биомасса проявляется не только на уровне политической идеологии, но она

просачивается через любую микроскопическую щель нашей повседневности

посредством своих агентов, которыми могут предстать и наши родители, и наши

знакомые, соседи, приятели… и, в первую очередь, наши собственные души. А посему,

я, прежде всего, с себя и начинаю отмерять свое существование, центральным

персонажем которого являюсь именно я, и никто другой. А раз так, то мне и не к кому

предъявлять претензии по поводу того, что происходит в моей жизни. В общем-то, я и к

себе перестаю предъявлять какие бы то ни было претензии – и тем самым, слезаю с

26

крючка биомассы. Ведь любая претензия – это знак отравленности, омраченности,

недовольства – качеств, которые с радостью несовместимы.

Нет претензий – нет и забот. Но в таком случае, подобная позиция дает мне полное

право не принимать и претензии других ко мне. С какой стати? Ведь, я никому ничего

не должен, в том числе и себе! И если кто-то думает обратное, что ж, это означает

только то, что он всего лишь так думает и не более того, и я здесь совершенно ни при

чем.

Я никому ничего не должен, и я существую в этом мире не для того, чтобы

оправдывать ожидания других. И если кому-то не нравится моя позиция, я могу помочь

ему, порекомендовав придерживаться такой же. Она освобождает от гнета

самоненависти и самоуничижения, а, стало быть, приближает к радости – чистому и

неизбывному источнику незамутненного удовольствия.

Соответствия: Развитие, рост, расцвет, добро во всех его проявлениях, радость

жизни, оптимизм, здоровье, продвижение; удовлетворение, достигнутое при помощи

дисциплины и добросовестности; просветление; интеллектуальное и духовное

наслаждение.

Что мне делать?: В первую очередь, освободиться от того, что омрачает радость

саму по себе. Враги радости – это основополагающие установки биомассы:

долженствование, претензии и убеждение, что источник радости находится вне нас.

По отношению к долженствованию эффективным средством окажется применение

следующей формулы:

"Я никому ничего не должен, в том числе и себе.

И если я никому ничего не должен, то и мне никто ничего не должен.

Долженствования во вселенной нет – Солнце светит не потому, что оно должно

светить, а просто, потому что оно светит, и в этом заключается вся тайна, и она же – вся

радость бытия.

Разве я говорю себе – я должен попить чаю? Я пью чай, просто потому, что я хочу

пить чай.

Разве я говорю – я должен любить свою жену? Я просто люблю ее.

Разве я должен любить Бога? Нет. Я просто хочу любить Бога.

Я хочу то, что я люблю, и я люблю то, что я хочу, и у меня уже все это есть. У меня

есть моя любовь и у меня есть моя радость. И если у меня никто не может это отнять,

то это истинно мое.

Если никто ничего мне не должен, то я, самым естественным образом, снимаю все

свои претензии с кого бы то ни было по поводу того, что кто-то, дескать, меня недо-

любил, недо-носил, недо-дал мне – они и не обязаны были всего этого делать. И если

они что-то делали, то только потому что они хотели это делать.

Я живу сам и жить даю другим. Нет претензий – нет и проблем.

Я снимаю с себя чувство ложной ответственности за других, равно как и

отказываюсь от того, чтобы кто-то нес ответственность за меня.

А что касается моего долга, то у меня есть лишь один священный долг – исполнить

свое предназначение, реализовать свой дар, ради чего я и обрел свое существование".

12. ПЕЧАЛЬ

Мы подсознательно воспринимаем жизнь не как серию ситуаций, но как сумму

переживаний, которые соотносим с некими ситуациями.

Это значит, что наше корневое существование ориентировано, прежде всего, на то,

чтобы испытать, пережить определенное чувство, ради чего, собственно, и

совершаются различные поступки. И в этом случае, если ситуация и интенсивность ее

переживания-проживания совпадают, рождается событие.

27

Событие, в отличие от ситуации, никогда не бывает внешним. Оно предстает как,

своего рода, значимый символ, подтверждающий, что мы живы. Именно из событий, а

не из ситуаций слагается история нашей души.

Мы решаемся на какой-то поступок – ради того, чтобы испытать определенное

переживание, сформировать и закрепить опыт этого переживания. Таково требование

нашего внутреннего, глубинного побуждения, и оно настойчивым императивом

пронизывает сквозной нитью ось нашего бытия.

Мы, например, ошибаемся, когда думаем, будто хотим денег – мы, в

действительности, хотим пережить нечто такое, что способно быть соотнесенным в

нашем сознании с темой денег – чувство свободы, независимости, власти,

возможностей, превосходства, спокойствия, возможностей и т.д. – в зависимости от

мотиваций обладателя.

Очевидность такова, что ядерный, побудительный импульс человеческого существа

– внутренне ориентированный, то есть устремленный не на объект, а на желание быть в

переживании.

Но вся стратегия нашего воспитания постепенно перепрограммирует нас таким

образом, что мы начинаем видеть в средствах цель, забывая о том, к чему

действительно стремимся, подавляя свои нативные (естественные) влечения. И, в

конечном итоге, мы уже не можем сами себе разъяснить, зачем нам, на самом деле,

нужно то, чего мы так упорно добиваемся, тогда в душе возникает раскол между

желаемым и получаемым, и такое расщепление переживается как печаль.

В психоаналитическом толковании печаль рассматривается как реакция на утрату.

Мы сначала срастаемся, складываемся с тем, что нам дорого и близко. Мы поглощаем

это, вводя его внутрь себя, делаем его своей частью, идентифицируемся с ним

настолько, что перестаем замечать границу между "мною" и "не мною". Под тем, что

мы здесь определяем словом это, можно подразумевать любой значимый для нас

объект, будь то вещь, животное или человек…

Почему мать может пожертвовать собственной жизнью, чтобы спасти своего

ребенка? Именно потому, что она считает его своим, то есть усвоенным настолько, что

она бессознательно начинает воспринимать его как собственную часть себя. И в

реальности, в силу подобного отождествления, мать, строго говоря, жертвует собой, не

чтобы спасти другого человека, а чтобы спастись самой. Звучит парадоксально, но

таков факт.

Отчего рьяный автолюбитель способен возненавидеть пешехода или другого

водителя, представляющего угрозу его "четырехколесному другу"? Оттого, что он уже

перестает видеть разницу между собой и транспортным средством, которым

пользуется. Он настолько срастается с машиной, что сам становится машиной,

управляемой собственной машиной в той же мере, в которой он управляет ею.

Стирается грань между хозяином и слугой, и оба действуют теперь как единый

организм. И оба делаются вещью одного Владельца, одного Пользователя – Мозга

Биомассы, который зачастую оценивает человеческую жизнь совсем не дороже, а в

большинстве случаев и куда дешевле, чем стоимость вещи.

И весь казус состоит в том, что, как только мы получаем вещь, объект, мы

одновременно получаем и страх – потери объекта. Нам кажется, что мы обретаем

любовь, но в этот же миг мы обретаем и страх – потери любви. Таким образом,

изначально, наша жизнь пронизывается печалью.

Печаль – это одна из разновидностей страха.

Мы наделяем ее различными наименованиями, в зависимости от тех или иных

оттенков – грусть, тоска, меланхолия, апатия, депрессия – которыми она окрашивает

наше личное отчаяние, но в своей основе – это спрессованный страх. Тот самый страх,

28

который, направляясь в будущее, переживается как тревога и, разворачиваясь в

прошлое, проявляется печалью.

Существование, тронутое надрывом, становится беспокойным, озабоченным

существом – растерянным, заблудившимся, несчастливым, ненавидящим,

безрадостным существом, утерявшим связь с бытием.

Мы испытываем горе, когда умирает наш близкий. Еще Монтень говорил, что в

этом случае мы плачем не о нем, а о себе. Мы переживаем свою потерю, свое горе,

свою оставленность. Мы привыкли к объекту, и теперь этого объекта лишились, словно

лишились какой-то части собственной души. Свершилось самое страшное –

реализовался наш страх. И наш плач – о нас, оставшихся-оставленных, а не о нем –

ушедшем.

Однако, при этом не стоит безоговорочно соглашаться с тем, что в данном случае

проявляет себя во всей своей себялюбивой мощи наш эгоизм. С одной стороны эго

потеряло одну из своих любимых игрушек, выполнявших функцию своеобразного

предохранителя от переизбытка тревожных напряжений души. Но, вместе с тем, мы

также отдавали Другому часть себя – равную той части Его, которой мы наполняли

часть своего внутреннего пространства. И наше единение осуществлялось

поддержанием этой циркулирующей взаимосвязи:

Я

ОН(А)

Отдаю часть себя

Принимает эту часть меня и делает ее

своей

Принимаю часть него и делаю ее своей

Отдает мне часть себя

И на каком-то этапе наших отношений грань между "мною" и "не мною"

стирается:

Это Я

Это ОН(А)

Это Я + ОН(А) = ЯОН(А) = 3-е

существо =

"Наш Внутренний Ребенок"

Состояние ЯОН(А) есть выражение связующего творческого принципа каждого из

нас, рождающего новое существо отношений – "Нашего Внутреннего ребенка",

которого не следует путать с ребенком биологическим. И данный "Внутренний

Ребенок" выражает самую суть нашего союза. Он может быть болезненным, хилым,

уродливым, нежизнеспособным, и таковой, соответственно, становится наша с

партнером взаимосвязь. Если же ЯОН(А) обладает силой, жизнерадостностью,

жизнестойкостью, устремленностью к развитию, здоровьем, то именно такими и

предстают наши отношения.

Мы – родители наших отношений. Потому что мы их зачинаем, зарождаем,

вскармливаем, питаем и воспитываем.

Мы – дети наших отношений. Потому что, выпестованный нами ребенок,

вырастает, набирает силу, делается самодостаточным и, в конце концов, приобретает

родительские полномочия по отношению к нам, и теперь уже он поддерживает нашу

жизнедеятельность.

Мы взаимоузнаваемы, и подобное узнавание является напоминанием,

свидетельством того, что наша жизнь продолжается.

29

Я – только тогда я – когда узнаю себя в другом и через него организую собственное

бытие. Когда же эта обменная связь прерывается, одной из причин чего может

послужить уход Другого, наступает крушение моего индивидуального мира, и в таком

случае мне уже больше ни в ком и не через кого узнавать, обретать и приобретать себя.

Я теряю ориентацию в пространстве и времени собственных смыслов, я рассыпаюсь

как целостность – я умираю. И я инстинктивно устремляюсь вслед за ушедшим – тем, в

ком (или в чем) оставил часть самого себя. Но, в тоже время, и его часть пока остается

во мне, она живет, но при этом она и страдает от боли самопотери, самоутраты. И

именно данная часть рефлекторно тянется к воссоединению к той, которая исчезла. И

ее боль – боль потерянного, растерянного, одинокого ребенка, отзывается во мне

чувством, которое описывается как печаль.

Соответствия: Меланхолия, уныние, отречение, усталость, мрачные мысли,

сожаление, одиночество, страх, озлобление, скупость, утрата интереса, чувство

враждебности, уход в себя, неудовлетворенность, опустошенность.

Что мне делать?:

Прежде всего, освоить ряд основополагающих стратегических положений:

"Не следует бороться с тем, что причиняет мне страдание -

Я неизбежно становлюсь тем, против чего я борюсь.

Не следует убегать от того, что причиняет мне страдание –

Оно, все равно меня, догонит и накроет полностью собой.

Я принимаю страдание – как очищение и освобождение от мозга биомассы,

осознавая, что страдание – это отдавание (в смысле освобождения) страсти.

30

ЧАСТЬ 2.

ПРЕВРАЩЕНИЯ

1. ПЕРЕМЕЩЕНИЯ

Что заставляет нас меняться? Что? Время? Мечты? Обстоятельства? Какой-то

внутренний, непостижимый, потаенный ход событий? Но – где эти события? События

– это лишь переплетения сил.

Апрель. Не сошел еще снег этого года. А у порога веранды я увидел сизые

прошлогодние листья дуба.

Я готовлюсь переступить порог нового дня с ощущением, будто пересекаю

границу эпох, предвкушая, как меня подхватит ветер свежей новизны и перемен. И тут

замечаю, как трещат под ногами сухие листья вчерашних дней. Они прорастают

неведомым способом. Я по ним хожу, и никуда не деться от их хруста. Так и

оказывается, что жизнь, если посмотреть на нее в перспективе – гербарий.

Я хочу увековечить свежесть момента, законсервировав его, превратить в пищевую

добавку, а потом дозированно принимать в надежде пережить "радость бытия".

Вероятно, это у кого-то получается. И даже кто-то этому учит – как составлять

гербарии и правильно набивать чучела трухой. "Сделайте вдох, задержите дыхание,

закройте глаза. Представьте огонек свечи и сконцентрируйте на нем свой внутренний

взор". – Вот пример набивки чучела трухой.

Чучело получится красивым, если набивать по правилам. Оно может стоять в

шкафу или на самом видном месте в комнате – и даже с распростертыми крыльями. Но

оно никуда не летит. И не полетит. Его раскрытые крылья обманчивы. Потому что

вместо глаз – искусственно мерцающие бусинки. Они прелестные, но не живые.

Прелестно-неживые бусинки слепы. Полет же определяет не размах крыльев, но

живость глаза. И чучело – слепок полета. Слепок со слепыми бусинами, застывший в

шкафу или на самом видном месте в комнате.

Я больше не хочу быть набивщиком чучел.

Я не хочу взор держать закрытым, калькулировать вдохи-выдохи и созерцать

несуществующий свет.

Я не хочу больше коллекционировать пережитые дни и складывать их, прикалывая

иголочками в эстетически-мертвый гербарий воспоминаний.

Память – как измятая простыня, на которой долго спали. Все в складках, морщинах

и пятнах от поллюций. На такой простыне сны повторяются. Я хочу поменять

простыню. Да и одеяло тоже. Я вообще не хочу укрываться.

Мне нравится свобода движений во сне. И хочу жить с открытыми глазами.

Дышать и не подсчитывать вдохи-выдохи, забыть слово "мгновенье" и каждый день

встречать слова "судьба" и "благоговение".

И я выкидываю старую простынь в морщинах и пятнах от поллюций. И больше не

набиваю чучела.

2. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ

Я вчера на улице прошел мимо одной старухи лет тридцати. От нее пахло

ветхостью и сыростью. От нее уже пахло так, что оставался след в воздухе. Мне

подумалось, что так пахнут раскисшие листья, занесенные в чулан.

31

Ее глаза слегка навыкате смотрели куда-то вдаль, но жадно цеплялись за

пространство, колыхавшееся вблизи нее. Она двигалась, равномерно переставляя ноги.

Она куда-то шла.

Потом я бродил среди лесных овражков. Куда-то шел мелкий семенящий дождик.

Под его шагами скисали прошлогодние листья, выползшие сонными и разбухшими

черно-рыжими клопами из-под свалявшегося, как сшитая из черно-белых лоскутов, не

стираная кроличья шуба, снега. От них пахло ветхостью и сыростью. Они вяло

шевелились, словно чуяли про себя наличие какой-то дали, пусть даже если эта даль

располагалась всего в нескольких сантиметрах от них.

Вероятно, все стремится куда-то переместиться.

Даже деревья, вросшие в почву, хотят перемещаться, о чем постоянно

свидетельствуют своими ветвями.

Если пристально присмотреться к дереву, можно заметить у него такой вид, будто

оно собирается вот-вот тронуться с места и пойти.

Почему никто и ничто не укореняется в одном месте?

Может быть, просто такого места нет?

Или: оно есть, но в каком-нибудь другом месте? И именно в него, туда стремится

всё перемещающееся?

Я покинул местность, проеденную оврагами и вышел на поляну, на которой

скопились древние камни. Я подошел к одному. Почти вплотную приблизил лицо.

Потянуло ветхостью и сыростью.

Камень едва заметно шевелился. Дышал ли? Или тоже – куда-то перемещался?

Нет ничего, чтобы не перемещалось. Словно мир только и занят тем, что тотально

участвует в своем собственном великом переселении.

Переселение. Заключен ли в нем тайный мотив существования?

Мне не нужны ответы. Ответы – умная форма отговорок. Воры, крадущие мысли.

И ответы никуда не перемещают. Только вопросы сдвигают.

Только ухо вопросительного знака (?) вслушивается в мир.

3. РАЗГОВОР

Я сказал какие-то слова.

Мне ответили:

- Ты выбросил слова на ветер.

Я заметил:

- Значит, ветер услышал их. Стало быть, сказанное – не напрасно.

Мне возразили:

- Но это, все равно, что сказать в воздух.

Я кивнул:

- Что ж, пусть воздух вдохнет мои слова.

Я сделал нечто.

И это нечто прокомментировали:

- Ты попал пальцем в небо.

Я согласился:

- Следовательно, небо ощутило это. И оно отзовется.

Они помолчали. Потом ушли.

А я остался. С небом, ветром и воздухом.

32

И, в общем-то, все совсем неплохо.

4. ПЕРЕСТАНОВКА В ИНТЕРЬЕРЕ

Я открыл окно. Внутреннее и внешнее соединились.

Лес вошел ко мне в комнату. Комната вышла в лес погулять.

Небо присело на подоконнике. Нырнуло в стакан с Нарзаном. Тот зашипел и вспенился.

Я сделал глоток окрашенной небом воды.

Птица прошелестела через оконный проем и опустилась на раскрытую книгу.

Страница шевельнулась и прошелестела.

Птица встрепенулась и превратилась в букву. Я наклонился – хотел прочитать.

Но книга взмахнула раскрытыми листами и выпорхнула в окно.

И плавно полетела, неторопливо помахивая обложками, пока не скрылась из виду за

углом пространства.

Когда я закрыл окно, все возвратилось на прежние места:

небо вынырнуло из стакана и сигаретным дымком вытянулось вверх, комната

вернулась в комнату, лес шагнул в лес, только не было ни птицы, ни книги.

В течение дня я несколько раз то распахивал, то закрывал окно.

А сейчас уже поздний и глубокий, как колодец вечер.

Но до сих пор – ни птицы, ни книги.

А что я?

А я ничего…

5. В БЕСЕДКЕ ПОД ЧАСАМИ

- Времени нет:

просто, когда пространство светлое – мы говорим: утро,

просто, когда пространство яркое – мы произносим: день,

просто, когда пространство плотное – мы отмечаем: сумерки,

просто, когда пространство мшистое – мы ощущаем: ночь.

- Зато есть часы –

механические тараканы,

ощупывающие усиками стрелок

границу загона в 360°.

- Круг не загон, а закон.

- А, разве закон – не загон?

- Закон – это то, что за коном.

- А что на кону?

- Жизнь!

- Ух ты!

33

6. Я ХОЧУ ПРЕВРАЩАТЬСЯ

Лиловое небо стекает в гущу солнечно-зеленой хвои, нанизанной на бурые буры

сосновых стволов.

Пока я писал эту строку, небо сделалось почти белесым, и с хвои исчезла зелень.

Превращение произошло, можно сказать, прямо на глазах. Интересно, что в этот

момент произошло с моими радужками?

Когда мы употребляем расхожее, шаблонное "прямо на глазах", думаем ли мы о

самих глазах? А, что если исхитриться и подсмотреть за ними, за глазами в такую

минуту? Что происходит с ними?

Куда утекли зеленое и лиловое, плескавшееся в моих радужках? Теперь они внутри

меня, и я их ощущаю, и пишу о них. И пока я пишу эту строку, они вновь появляются

за окном, выныривая со дна радужки.

Пейзаж за окном повторяется, как судьба.

И дело даже не в том, что, как сказал Гераклит "дважды нельзя войти в одну и ту

же реку", дело даже не в том…

Мы и не входим в реку. Реки наплывают на нас. Одни и те же или нет – не имеет

значения. Реки тоже переселяются. Они несут сами себя, поддерживая свои воды, как

мать – младенца. Так и судьба несет сама себя, и мы – ее воды.

Судьба повторяется, как пейзаж за окном, как образы мира, пляшущие в радужках.

Судьба – это и есть повторение. Сплетение, переплетение, пересечение и

возобновление того, что "уже было". Поэтому судьба – память.

Без памяти нет узнавания. Без узнавания нет познания. Мы живем и выживаем,

потому что узнаем и припоминаем.

Когда я выезжаю на перекресток, я помню – надо посмотреть на светофор. Но мне

необходимо его узнать среди десятков других объектов. Затем – мгновенно вспомнить,

какой цвет, какому действию соответствует. Потом узнать этот цвет. Ничего нового в

светофоре нет. Он, конечно, не тот же, что вчера, но он – такой же, как вчера. Этого

достаточно для узнавания.

Галактический светофор для меня, землянина – пейзажи.

Пейзаж – понятие универсальное, и оно касается не только начертаний и цветовых

орнаментов природы. Пейзажи бывают, бывают и есть: наши внутренние – пейзажи

чувств и переживаний, и состояний. А также в наших отношениях присутствует вся

начертательная геометрия вкупе со всем спектральным многоцветием высказанного и

неизреченного. Фигуры судьбы – это также: эллипсы, параболы, синусоиды,

пересекающиеся параллели устремлений, параллельные вертикали веры,

перемежающиеся многоточия… только точек здесь нет…

Смысл судьбы заключается в том, что не мы совершаем действия, а действия

совершают нас.

Смысл судьбы заключается в стереометрии воспроизведений.

Он заключается на воспроизведении прадействия – того, что уже некогда было и

когда-то совершалось. В таком самозамыкании кто-то может увидеть унылую

монотонность стереотипных шаблонов порождаемой безысходности. Но это не так.

Во-первых, нигде нет ни входов, ни выходов вообще – чтобы мыслить о

безысходности. Входов и выходов нет, но есть только переходы.

Во-вторых: там, где есть ход, не может быть безысходности. Потому что сам по

себе ход отрицает любую безысходность. И среди Священных Писаний есть Книга

Исхода, но нет Книги Безысходности.

34

Стало быть, повторение – это не прилипание к пройденному, а его подъем –

возобновление. Если и дальше продолжать оперировать антитезами, то – нового нет,

есть возобновление, или: новое – это возобновление.

Если я предыдущим днем ехал отрезком пути А – В, то сегодня, повторяя эту

дорогу А – В, я не отбрасываюсь во вчера, но это самое вчера перебрасываю в сегодня

– совершая действие, называемое возобновлением.

Не надо забывать старое. Не узнаваемое старое, не узнается как новое. Новое – это

не хорошо забытое старое. Новое – это хорошо помнящееся старое. Тот, кто хочет уйти

от старого, от памяти, от повторения – тот стремится выкинуть свою судьбу. Все равно,

у него ничего не получится, кроме смятений и метаний, от которых становишься

похожим на сморщенную, измятую простыню.

Я снова вижу лиловое небо, загустевшее в ущельях между соснами.

Я хочу превращаться и дальше.

Жизнь – это волшебная сказка.

7. ЖИЗНЬ – ЭТО ВОЛШЕБНАЯ СКАЗКА

Владимир Пропп, наследственный немец, посвятивший жизнь исследованию

русского фольклора, предложил рассматривать волшебную сказку как композицию,

построенную из повторяющихся блоков определенного рода сказочного алфавита. Он

представлял себе сказку как структурное единство композиции и сюжета.

Но ведь то, что называется жизнью, также представляет собой структурное

единство композиции и сюжета. Отсюда напрашивается определение:

Жизнь – это волшебная сказка, построенная из повторяющихся блоков

определенного рода сказочного алфавита.

Корень слова "сказка" – сказ – направляет к явлению Слова, которое, представая в

более широком контексте, раскрывается как: слова, книга, повесть, предание, миф,

знаки, указания, символы, знамения, притчи, писания, письма, письмена, послания,

сообщения…

Жизнь пишется. Жизнь складывается – сказывается. Жизнь раскладывается как

фразы рассказа на распростертых листах пространства и времени. Жизнь

повествовательна и исповедальна.

И каждое утро, когда я открываю глаза – я открываю книгу. Моргая –

перелистываю бесшумные страницы век.

Дни шуршат нитями меж ладоней. Под пальцами-пяльцами ткется тончайшая

ткань реального ирреального и ирреального реального, где явь и сны переплетены и

сплетены.

Я сегодня хорошо выспался, я видел чудесные сны. Но… я хорошо помню, я очень

хорошо помню, что привиденное никуда не исчезло (да и куда оно исчезнет, если, как

известно еще со школьного курса физики, энергия никуда не исчезает, а только

превращается в другую ее форму?), а потому в мире яви оно неизменно напоминает о

себе. Стоит только научиться видеть следы снов в яви. Хотя все, что является, в том

числе и сны – по определению есть явь. Поэтому, употребление слова "явь" как

противопоставление сну, по меньшей мере, выглядит неубедительным.

Стоит только научиться видеть следы снов. Они присутствуют и в "повседневной"

реальности, в которой доминирующим является режим Бета.

Сделаем краткое отступление в нейрофизиологию.

Нейрофизиология описывает работу мозга, который, в свою очередь, описывает

реальность. Собственно говоря, восприятие реальности – это и есть ее описание.

35

Мозг описывает, а, стало быть, и создает реальность в четырех категориях, или –

формах, режимах, параметрах, моделях, состояниях – соответствующих его

определенной волновой активности:

Бета-волны – Индуцируются мозгом, когда мы находимся в обыденном состоянии

повседневного бодрствования. Они ассоциируются с линейно-логическим мышлением,

решением проблем и концентрацией внимания, а также – с активным действием. Но в

переизбытке они порождают возбуждение, раздражение и панику. Бета-активность

соотносится с тем состоянием, которое обычно и называется явью, бодрствованием.

Созерцание нижеследующей картинки способно активизировать Бета-состояние:

Альфа волны – Расслабленное состояние и восприятие, открытое для фантазий,

полета или свободного течения воображения. Мечты тихо плещутся бесшумными

приливами-отливами. Умиротворение, покой. Соприкосновение с дыханием дремы, но

еще не сон. Однако в переизбыточном изобилии порождают ситуацию, когда

существует опасность утонуть в собственных грезах.

Созерцание нижеследующей картинки способно активизировать Альфа-состояние:

Тета-волны – Мы погружаемся еще глубже, за порог образов, навеянных Альфа-

плещущимся океаном. Мы проникаем, переплываем через пространство, окутанное

миражной дымкой потаенных, глубинных воспоминаний, эмоций, ощущений. Мы

пересекаем грань. на которой возведена сторожевая вышка бдительного сознания. Это

и есть тета-реальность – в ней обитают сны. Но и здесь можно быть помнящим себя.

Созерцание нижеследующей картинки способно активизировать Тета-состояние:

Дельта-волны – Радар восприятия, отрегулированный так, что улавливает

тончайшие и сокровенные сигналы инобытия. Предчувствия, предощущения,

36

предвидения, телепатический контакт. Интуиция. 6-е чувство. Проникновенность. Все

это – ведомство дельта-реальности. Физиологически соотносится с самыми глубокими

фазами сна – о которых нет воспоминаний. Но и здесь можно быть помнящим себя.

Созерцание нижеследующей картинки способно активизировать Дельта-состояние:

Итак: мы имеем четыре реальности. И мы можем соединить их в один узел

восприятия. Когда это происходит, мир перестает быть раздробленным на отдельные

локальные фрагменты. Местечковость восприятия уступает мистичности переживаний.

Появляется чувство объемности и непрерывности происходящего. Жить становится

интересно. Потому что появляется сама жизнь. Она приходит на смену озабоченности

выживания.

А созерцание нижеследующей картинки:

способно стимулировать одновременную активизацию всех четырех состояний.

Следы снов присутствуют и в Бета-реальности. Их совсем нетрудно обнаружить.

8. СЛЕДЫ СНОВ

Мне однажды приснился клубок змей.

Хорошо, что этот сон ко мне пришел, когда я перестал заниматься "разгадкой снов"

– занятием, похожим на то, когда ты вместо того, чтобы ехать в соответствии с

указателем, останавливаешься и принимаешься упорно рассуждать над тем, что это

означает, и какой в нем заложен смысл, и какой символикой он наполнен. И дальше ты

уже никуда не едешь.

Можно привести и другое сравнение. Ты заходишь в ресторан. Тебе подают меню.

Ты его внимательно изучаешь. А затем начинаешь жевать. Вместо обеда. Вместо обеда

ты поедаешь меню – когда занимаешься интерпретацией сновидений.

37

Сны – это указатели на дороге. Возле указателей не обязательно останавливаться,

если это не знак STOP. Указатели повествуют о том, что будет дальше, если ты

поедешь по этой дороге.

Мне всегда интересно, что будет там, куда я еду.

Мне однажды приснился клубок змей. Хорошо, что этот сон пришел ко мне, когда я

перестал разглагольствовать о "пробуждении кундалини" или "фаллическом

напряжении энергии", которые якобы символизируются образом змеи.

Вместо этого на следующий день я отправился в зоопарк, где сразу устремился на

территорию террариума. Приблизившись ко входу, я приметил, как мелькнул в толпе

смутно знакомый силуэт… Я окликнул. Силуэт совершил движение и раскрылся

навстречу мне фасом. Я встретил того, кого безрезультатно искал несколько лет.

Я просто пошел по указателю. Без всякого "подъема кундалини" или "фаллической

трансформации".

Еще один сон. Крылатый дракон несется на меня. А я стою на краю скалы. И

чтобы увернуться от чудовища, падаю вниз. Но это не помогает. Монстр дышит в

затылок. И, когда он накрывает меня своей пастью, я просыпаюсь.

Куда идти на сей раз? Если со змеями все более-менее ясно – они существуют в

привычной реальности, будь то природа или зоопарк, то о драконах такого не скажешь.

И, вместе с тем: нет ничего такого во сне, чего нельзя было бы отыскать в

привычной действительности.

Если напрячь немного элементарные логику и воображение, то на вопрос "где

можно встретить дракона, кроме сновидения?", можно дать, по крайне мере, два

вразумительных ответа – в "Детском Мире" или книжном магазине. Я побывал и там, и

там.

Ни там, ни там "знаменательной встречи" не последовало, как в предыдущей

ситуации.

Однако я следовал указателю. Когда идешь по указателю, не следует слишком

раздумывать, куда и зачем идешь. Надо просто идти. В "Детском Мире" я купил

игрушечного дракона, удивительно похожего на привидевшегося во сне, только

значительно меньше. Принес его домой. Затем просто инсценировал сон. Стул стал

подобием скалы. Я на краю стула, будто на выступе скалы. Я прыгаю со стула и

одновременно подкидываю игрушечного дракона. В этот миг ко мне приходит образ-

решение одной задачи, над которой я бился несколько месяцев. Образ высвечивает, как

молния. Решение вспыхивает озарением.

Каждый сон я воспринимал как указатель, говорящий прямо и без иносказаний. Я

стал получать образование через сны. И таким же способом я читаю книги. Я называю

это каскадным методом. Беру книгу. Читаю, пока не натыкаюсь на какую-нибудь

сноску или имя. После чего ищу другую книгу – которая ассоциируется с указанной

сноской. Читаю ее. И так далее.

Каскад захватывает и увлекает. Он раскрывает мир веером. Скучать некогда. Жизнь

становится приключением. Жизнь превращается в приключение

Мне кажется, я осознал причину человеческого томления: а) человек хочет чуда, б)

человек жаждет приключения, в) человек боится скуки. При неудовлетворении данных

пунктов возникает и общая неудовлетворенность – собой, другими, жизнью.

Пункт а) – это стойкий остаток детского мироощущения, когда все казалось

чудесным и, соответственно, скучать не приходилось. Пункт а) органически порождал

пункт б) – ребенок мог пережить яркое приключение, не покидая границ своей игровой

38

площадки. Я помню, как в шесть лет забирался на шкаф и пролетающими легкими

часами обитал на нем.

Размеры игровой площадки при этом не имели значения.

Скучающий ребенок – это пораженный, травмированный и депрессивный ребенок.

Ему удалили орган чуда, как здоровый зуб.

Скучающий взрослый – это пораженный, травмированный и депрессивный

взрослый. Он сам удаляет у себя орган чуда, который всегда вырастает на месте

прежнего – удаленного. Удаляет и выплевывает. Он хорошо научился анестезировать

собственную совесть. Проблема в том, что, когда "заморозка" отходит, душа начинает

болеть.

Видимо, не следует замораживать душу.

Перефразируя слова классика, спокойно отметим: В ЖИЗНИ ВСЕГДА ЕСТЬ

МЕСТО ЧУДУ.

9. Я СТРАНСТВУЮ

Я странствую по лесу. Когда я говорю – "странствую", то не обязательно имею в

виду дальние расстояния и, так называемые, головокружительные просторы. просто я

приучил себя любое перемещение, даже в соседнюю комнату, воспринимать как

странствие.

Соответственно: как воспринимаю, так и называю. верным оказывается и

обратное: как называю. так и воспринимаю.

Когда я говорю "я странствую по лесу", не обязательно тут же представлять себе

дремучие заросли глубокой чащи. Речь может идти о совсем крохотном участке земли,

заселенном деревьями и кустарниками, размером не больше гектара. С тем же

подтекстом можно сказать: "я странствую по парку", или – "я странствую по

собственной квартире".

Я странствую по лесу собственных мыслей. И это то же самое, как если бы я

странствовал по лесу, начинающемуся за окном моего дома.

Я обитаю внутри некоего здания, про которое думаю – "вот мой дом", и которое

называю своим домом. Он для меня – кров, приют, убежище. Однако, я обнаружил одну

интересную особенность – когда я покидаю его пределы, я не теряю ощущения дома. И

меня это наводит на мысль: а не существует ли еще один дом – тот, который во мне?

Во мне обитает то, в чем обитаю я. Мы – взаимопроницаемы и взаимодоступны

друг для друга. И мы – друг для друга потому, что сами – друг в друге. О очень важной

становится эта непрерывающаяся связь.

Я неделю назад разговаривал с одним знакомым. Площадь его жилища составляет

около 700 квадратных метров. Однако, его трудно назвать радостным человеком.

Взгляд его носит тяжелый отпечаток хронической усталости. Такой отпечаток часто

встречается у людей, воспринимающих жизнь как враждебную среду, с которой

непременно нужно бороться. Которую надо обязательно преодолевать и завоевывать.

Которую необходимо побеждать и подчинять. У таких организмов свой особенный

взгляд – взгляд, словно пораженный кариесом. Он всегда имеет чуть гниловатый

оттенок.

Я с ним разговаривал. Был ли это разговор?

Ведь так часто бывает – говорим и разговариваем с кем угодно, а поговорить не с

кем!

39

Он жаловался на скуку. Глядел из подлобья кариозным взглядом и печалился по

поводу собственного одиночества. Он имел большой дом, но чувствовал себя

бездомным. Потому что не ощущал дома внутри себя.

Я предложил ему изменить траекторию взгляда и просто подумать о том, что

внутри него есть дом. И он может войти в него. Он может там бывать. А потом и –

быть.

За неделю он изменился. Он изменил траекторию своего взгляда. Он отыскал дом

внутри себя. Перестал жаловаться. Его зрачки перестали быть ощетинившимися.

10. ТЕЛЕФОН

Вначале послышалась улыбка, а за ней голос с эротическим шелестом

бархатистого придыхания излился в устье телефонной трубки. А из трубки

выплеснулся в ухо. И заплескался где-то в груди. А потом – в животе. А потом – еще

ниже…

Вжавшись – каждый в свою – телефонную трубку – мы прижались друг к другу. И

этим самым мы признались друг другу в верности. В верности – на тот миг. В верности

– как интимно-сакральном моменте вверенности друг другу. В верности – как вспышке

внезапной поверенности.

Наверное, верность на всю жизнь – это оксюморон. Что-то вроде "светлой тьмы"

или "юной старости".

Да и, скорее всего, сладость данного состояния заключена в его сиюминутности, в

переживании неисповедимого сейчас, в узнавании вспышки озарения всех чувств,

когда остальное, вдруг, перестает иметь значение, а первостепенную значимость

приобретает высветившееся неожиданное это: состояние полной и тотальной

принадлежности друг к другу. Оно и не может, просто не способно длиться больше

нескольких минут. потому что потом мы начинаем неизбежно центробежно отвлекаться

друг от друга – отвлекаться на внешнее. на мелочи, на иное сиюминутное. на

обстоятельства мира, его ситуации и вторжения со стороны.

И мы покидаем территорию верности, как девушка, вступившая на тропинку

страсти – вместе с платьем, сбрасывающая собственную невинность.

Мы отрекаемся друг от друга – когда друг от друга отвлекаемся. Такова расплата за

наслаждение.

Это означает только одно. Это означает только то, что наслаждение смертно.

Наслаждение смертно.

Удел любого наслаждения – его смерть.

Предел любого наслаждения – его смерть.

Давно уже сказано – "за удовольствия приходится платить". Я бы сделал оговорку:

не платить, а расплачиваться. Вожделенные всполохи увлечений и развлечений гаснут

в необходимости предавать себя труду – как приговору за состояние

концентрированной, сгущенной, воплощенной смертности. сосредоточившейся в

сердцевине наслаждения.

Не стоит зарекаться обреченным. Не стоит зарекаться на предмет вечной

преданности – обреченным на невечность своего существования.