Генму

Глава 38

— Добро пожаловать в наше скромное жилище! — Штэф и Генрих сделали широкий жест, когда тяжёлые толстые створки двери раздвинулись в стороны. Найт медленно перешагнул порог, оглядываясь по сторонам с раскрытым ртом.

Он ещё не успел отойти от путешествия в монопоезде и воистину грандиознейшего зрелища — главного вокзала Октополиса, от миллиона бюрократических процедур проверки и временной регистрации в городе, от поездки в автоматическом такси и невероятных видов крупнейшего в Империи мегаполиса, как снова поразился — на сей раз необычному интерьеру. Пластик широко применялся в отделке помещений, но почему-то в Броксе он выглядел дёшево, а в Нидрэде аляповато. Небольшая же квартирка братьев смотрелась элегантно и стильно. По сути, это была одна громадная комната с несколькими горизонтально вытянутыми овальными окнами разных размеров, разделённая на части стеллажами из хромированного металла, стеклянными перегородками и ширмами. Преобладали чёрный, серебряный и белый цвета. Частично стены были раскрашены под шахматную доску. Найту показалось, что он очутился внутри трёхмерной модели интерьера для какого-нибудь шикарного кафе или салона.

— Вот это да, — восхищённо вздохнул Найт, рассматривая содержимое стеллажей и голографические картины на стенах.

— Душ там, сумку кидай куда хочешь, потом разберёмся. Сейчас сообразим что-нибудь пожрать, — распорядился Штэф (Найт уже научился их различать).

Генрих танцующей походкой продефилировал к окну, на ходу отдавая голосовые приказы интеллектуальной системе бытового управления:

— Жалюзи убрать. Проветривание. Температура водяного пара тридцать градусов.

Где-то в глубине квартиры тихонько зашипело, и Найт, встрепенувшись, с любопытством вытянул шею. За перегородкой из стеклянных кирпичей виднелась душевая кабинка, рядом с ней — дверь, ведущая, надо думать, в туалет.

Штэф возился на кухне, вытаскивая из холодильника контейнеры и вакуумные упаковки.

— Ну, ты идёшь с дороги ополоснуться, или я первый? — спросил Генрих.

Найт повернулся к нему ответить, да так и замер с раскрытым ртом — его бывший однокашник совершенно беззастенчиво разделся догола, расшвыряв одежду куда попало, и копался во встроенном комоде, извлекая на свет банные принадлежности: полотенца, бутыльки с моющими лосьонами и прочее подобное.

— Эмм… Я потом. Пока хотелось бы осмотреться, — сбивчиво ответил Найт.

— Эй, без меня никаких водных процедур! — крикнул через всю квартиру Штэф, уже что-то дожёвывая.

— Кто первый встал, того и тапки! — захохотал Генрих, скрываясь за матовыми створками душевой кабины. Штэф перемахнул барную стойку, отделявшую кухню от остального жилого пространства и служившую столом, и в пару прыжков оказался в кабинке.

Высунув из неё голову, он торопливо крикнул Найту:

— В общем, разогрей сам на всех, что сочтёшь нужным, а хочешь — закажи. Терминал заказа вон там, от двери слева. Оплата автоматическая, так что не парься.

Створка кабинки захлопнулась, и сквозь шипение влажного пара послышался хохот и шутливые ругательства. Найт прошагал в ту часть квартиры, что считалась кухней, и принялся хозяйничать. Порций в контейнерах вряд ли хватит на троих, а в вакуумной упаковке не еда, а разве что закуска к пиву. Да и к тому же, разве не стоит отметить столь знаменательное событие, как переезд в столицу?

Разобраться с терминалом не составило труда: на чувствительной панели всё обозначалось доходчивыми картинками. Пища, одежда, медиа, софт, медикаменты, билеты на тот или иной транспорт и так далее. Внизу строка с иконками вызова полиции и медиков. Найт зашёл в директорию «пища», и приятный баритон сообщил:

— Система быстрого заказа корпорации «Никсель» приветствует вас. Пожалуйста, выберите супермаркет.

Найт ткнул наугад в один из логотипов.

— Вы выбрали «Озон». Пожалуйста, выберите тип продукции.

Найт довольно быстро собрал заказ, нажал кнопку «оплатить» и крикнул, заглушая шум пара:

— Ребята, а сколько заказ будет идти?

— Несколько минут, — донеслось в ответ из кабинки.

Найт кивнул и отправился на кухню прибраться. И вдруг различил сквозь шум пара весьма недвусмысленные вздохи, доносящиеся из кабинки. Так значит, в туалете «Паноптикума» ему не померещилось? Штэф и Генрих…

Пронзительно пискнул сигнал и рядом с дверью что-то стукнуло. Найт не сразу обнаружил щиток с кнопкой. За ним было что-то вроде миниатюрной лифтовой шахты. На подставке лежало несколько контейнеров.

Поражаясь столичным чудесам, Найт унёс заказ на кухню.

— Спасибо, что воспользовались услугами системы быстрого заказа корпорации «Никсель». Приятного аппетита.

— Пожалуйста, — буркнул под нос Найт, положив контейнеры в микроволновку.

Из душевой кабины доносились уже более откровенные звуки. Мучительно краснея, Найт разложил еду по тарелкам из чёрного и белого стекла, заварил себе чай и уставился в окно, стараясь отвлечься и не обращать внимания на странных братцев. Может, для столицы это нормально? Внезапно укололо воспоминание о Лиандре. Найт даже мотнул головой.

Вскоре вид из окна и вправду отвлёк его и буквально зачаровал. Братья обитали на довольно высоком уровне, далеко от мостов, и весь город лежал словно на ладони. Он казался игрушечным или нарисованным в трёхмерном редакторе. Ничего подобного Найт никогда раньше не видел, если не считать картинок в Сети. Но разве они сравнятся?

Октополис тянул острые заиндевевшие шпили ввысь на двенадцать километров, воистину соединяя небо и землю. В некоторых зданиях насчитывалась тысяча этажей и больше. День только начинал клониться к вечеру, но в его свете всё равно отлично была видна реклама на бесчисленных антибликовых экранах. От неё рябило в глазах. Ролики были как коммерческие, так и социальные, в основном призванные пробуждать в жителях города патриотические чувства и напоминать о необходимости гражданского повиновения и благочестия. «Порядок Превыше Всего» — в разных вариациях мелькало на экранах тут и там. Один ролик был посвящён силовой полиции, которая «всегда на страже Порядка», а ещё один — подразделению «Шершень». Красавец-брюнет с голубыми глазами (судя по идеальной глянцевой внешности — трёхмерная модель), облачённый в чёрную амуницию защитного класса девять, устремил грозный взгляд вдаль. Слева от него вспыхнули буквы: «У преступности нет шансов». Затем красавец надел шлем, и резким монтажом ролик перескочил на картины беспощадной расправы над теми, кто, судя по всему, не спешил проявлять гражданское повиновение. Взрывы, стрельба, рушащиеся здания, беспомощно размахивающие руками преступники, в панике удирающие от неумолимо надвигающейся чёрной стены «Шершней».

Эпично и величественно. Действительно проникаешься подобострастным трепетом к этой непобедимой мощи.

Тем временем шум пара прекратился, и братцы вывалились из кабинки. Их невероятные причёски исчезли — свежевымытые волосы лежали мокрыми упавшими ирокезами, стянутыми в хвост. Найт заметил, что волосы у близнецов достигали середины спины. Почему бы просто не носить косу, как у него? У братьев красивый, породистый свод черепа, лучше демонстрировать его, чем чудеса экспериментального парикмахерского искусства.

— Ну как ты тут, не скучаешь? — спросил Штэф и, заметив тарелки, воскликнул: — О, круто! Хавка! Молодец, Мыш, хвалю за самостоятельность!

Все трое расселись на высоких барных стульях и с аппетитом проглотили довольно плотный обед. В поезде была возможность перекусить, но близнецы дрыхли без задних ног после активного отдыха в клубе, а непривычный к перегрузкам в монопоездах Найт не хотел есть из-за лёгкой тошноты.

— Ну вот, червячка заморили, а сейчас будем праздновать твой переезд, — провозгласил Генрих и убежал к терминалу.

Через несколько минут он расставлял на столе целую батарею разнокалиберных бутылок и дорогую закуску: натуральное мясо, сыр и фрукты в нарезке.

Найт удивился подобной расточительности. Он заказал сбалансированный, питательный обед по приемлемой цене, зачем эти излишества?

Выпил он совсем мало, закусил с удовольствием. Братья наперебой обсуждали его дальнейшие перспективы.

— Поживёшь у нас, пока не устроишься. Сегодня отдыхай, осматривайся, завтра с утреца подашь заявление на вступление. Мы поручимся.

— Так вы что же, «Шершни»? — Найт от удивления вытаращил глаза.

— Ага, — кивнул Генрих. — Позор всего подразделения.

— Почему позор?

— О, — Штэф глянул на часы рядом с окном, — а вот как раз сейчас и увидишь.

Потом он схватил Найта за руку и потащил к окну.

— Гляди!

На ближайшем щите опять начинался ролик про «Шершней». Тот же голубоглазый красавец, та же надпись… Но вдруг из-за его спины вынырнули Штэф и Генрих. Они отпихнул трёхмерного киборга со своего пути и прыгнули в следующий кадр. Однако разбегающихся в ужасе преступников они не расстреливали, а самым натуральным образом насиловали. Во всех анатомических подробностях. Когда вакханалия закончилась, они смачно, взасос поцеловались друг с другом, потом посмотрели на зрителя томным взглядом, поиграли языками и послали воздушные поцелуи. Надпись же теперь гласила: «У преступности нет шансов. „Шершни“ вставят по самые гланды».

Найт стоял с приоткрытым ртом и красными, как помидоры, ушами. Братья веселились от души.

— Дай пять, братишка!

— Держи, братишка! Йуху! Молодец Пиксель, не наколол!

— Р… ребята, я немного не понимаю, — проговорил Найт. — Что это вообще было?

— Это была милая шалость, — похлопал ресницами Генрих, состроив идиотскую физиономию.

— Есть у нас один знакомец, хакер и по совместительству гений монтажа и трёхмерки, — поспешно перебил его брат. — Единственный, кто выжил после разгрома одной местной банды. И выжил-то потому, что сдал своих приятелей. Ну, оттрубил на северных штольнях несколько лет, а потом мы как-то с ним пересеклись, разговорились. Нормальный чел, с юмором. И душою нам близок… Это его очередное творение. Обещал как раз в самый прайм-тайм впихнуть. Великого таланта человек.

— Кстати, три, два, один, — перебил его Генрих и театрально развернулся в сторону видеофона, — та-дааам!

В ту же секунду маленький экранчик замигал, раздалась мелодичная трель вызова.

— Оперативненько, — захихикали братья и, толкаясь, кинулись к видеофону. Остановившись, они глубоко вздохнули, их лица приняли серьёзное выражение, и Штэф нажал кнопку принятия вызова.

На экране появился генерал Макгвайер, отец близнецов. На его скулах играли желваки, а голубые глаза были прозрачными от гнева. В остальном он выглядел спокойным, как айсберг.

— Что это значит? — процедил он.

— Что? Где? — спросили с одинаковой интонацией Штэф и Генрих, являя собой саму невинность и недоумение.

— Только что. На всех рекламных щитах в центре.

— Наверное, реклама очередная. А что?

— Не стройте из себя ещё больших идиотов, чем вы есть, — прорычал генерал. — Это ваших рук дело?

— Пап, да ты чего? Мы же не рекламщики и не трёхмерщики, — продолжали ломать комедию братья.

— Отставить фамильярность! Отвечать по существу! — рявкнул генерал так, что даже Найт дёрнулся.

— Так точно, господин генерал! — вытянулись в струнку его непутёвые сыновья, прилагавшие заметные усилия, чтобы не рассмеяться.

— Вы позорите не только мои седины, но также доброе имя и честь подразделения «Шершень»! Эта самодеятельность… этот кусок дерьма, который ваши дружки-хакеры всунули в эфир… Доколе это будет продолжаться?!

— Пап, ну ты же знаешь, как нас в городе ненавидят! Это мог сделать кто угодно, — залепетал Штэф, хлопая ресницами.

— Совершенно без нашего ведома! — поддакнул Генрих таким же точно голоском.

— Даю вам пять минут. Если это ваше… творчество появится ещё хоть раз, я похлопочу о вашем переводе в армию Бета, и вас зашлют в Гоби мутантов пасти.

— Не виноваты мы! — хором пропели братья, потом загалдели наперебой, и генерал, тяжело вздохнув, отключился.

Генрих и Штэф, хохоча, кинулись к ноуту на прозрачной тумбе замысловатого дизайна, прыгнули с ним на кровать и открыли крышку.

— О! Вот это рейтинг! Ты посмотри только! — веселились они, тыкая пальцем в монитор.

Генрих оглянулся к Найту и махнул ему рукой:

— Иди сюда, глянь!

Найт приблизился и деликатно остановился рядом с кроватью, заложив руки за спину.

— Ну что ты как неродной! — братья затащили его на кровать и сунули ноут под нос.

Какой-то видеоканал в Сети. Судя по тому, что страница была оформлена фотографиями Штэфа и Генриха (весьма откровенными и фриковатыми фотографиями), это их личный канал. Судя по набору функций, он открытый и интерактивный. Называлось всё почему-то «СС — Сумасшедшие Сестрички». Найт даже присвистнул от рейтинга просмотров. Это ж сколько они зарабатывают! Да, с таким рейтингом можно запросто покупать одни натуральные продукты и ни о чём не заботиться.

В топе страницы висело видео, которое только что довело генерала Макгвайера до белого каления, с фразой от какого-то пользователя: «Сестрички жгут напалмом»!

Под видео тянулась длинная вереница комментариев, общий смысл которых сводился к тому, что «Шершни» — это воистину страшная сила и гроза всего живого, похлеще киборгов Альфа. Некоторые требовали новых видео в разделе «Братская любовь», некоторые обещали совершить какое-нибудь преступление, чтобы за ними пришли «сестрички» и грубо наказали. Ближе к концу страницы начались недовольные и слёзные вопли: «Верните где росло!», что указывало на исчезновение видео из рекламного эфира. Неведомый Пиксель подразнил общественность и замёл все следы. Братья веселились, Найт чувствовал себя скованно и неуверенно.

Наконец Штэф сел, установив ноут на полочке над кроватью, нажал кнопку под этой полочкой, и кровать сразу же окружило разноцветное сияние — голографическая стена, своеобразный полог.

— Всем привет! — заговорил молодой киборг, нажав кнопку видеозаписи. — Этот и другие шедевры грязной…

— Гряяязной, — зловеще и сексуально прошипел вылезший из-под его рук Генрих.

— Гряяязной клеветы на наши святые, безгрешные личности истинных патриотов Империи вы можете приобрести по адресу…

Он ткнул в чувствительную панель в углу монитора, и во весь экран засветился код нужной страницы.

— Спасибо всем за сочувствие, дорогие наши патриоты. Уверяем вас, мы найдём негодяя, порочащего светлое имя подразделения «Шершень» и накажем его!

— Жестоко, больно и долго, — встрял Генрих и стал развязно облизывать и обсасывать свой средний палец.

— А что именно мы с ним сделаем, смотрите в новых выпусках «Братской любви»!

— Маленький спойлер, — Генрих отодвинул брата от экрана. — Как бы мы ни старались, этот негодяй обязательно выживет и ещё долго будет порочить светлое имя подразделения «Шершень».

— В разных выражениях и изображениях!

— Всем пока! — братья напоследок продемонстрировали долгий смачный поцелуй взасос и выключили съёмку.

Найт сидел на краешке кровати в полнейшем шоке.

Наконец он не смог больше молчать.

— Ребята, это, конечно, не моё дело, но… Вот это всё… Оно что вообще значит?

— Это значит, что нас достали правила, — подмигнул ему Штэф.

— Но ведь… Это всё и правда… как-то кхм… не подобает киборгам. И тем более киборгам-«Шершням».

— Ой, да брось! Киборг может делать вообще всё, что хочет. Кто ему запретит? Закон? Так мы законопослушные граждане. Папочка? Ну нам уже не годик давно. Общественная мораль? Пфф-хе-хе-хе, мораль!

— Ну хотя бы мораль, — Найт напряжённо искал корректные слова. — Вы ведь родные братья. И при этом, как я полагаю, вы… эм… ну…

— Сексовники, да.

— Чего? — Найт сбился с мысли.

— Ну, есть любовники, а есть сексовники. Мы не можем быть любовниками, это же противоестественно! К тому же, я этого засранца терпеть не могу! Но братьев не выбирают. — Штэф отвесил оплеуху Генриху, и тот с интервалом в полсекунды ответил точно такой же оплеухой.

— Я тебя тоже ненавижу, чучело ты извращённое! — добавил он к оплеухе беглый поцелуй в губы. — Но чёрт, в постели тебе нет равных!

— Ещё бы! У меня ж длиннее на целый микрон!

— Погодите, — Найт зажмурился и помотал головой. — Господи, вы так рассуждаете, как будто всё нормально!

При этом перед глазами вдруг словно солнечное пятно под закрытыми веками проступил образ Лиандры, сжимающей ногами его торс.

— А что тебя смущает? — невинно поинтересовался Штэф. — Мы ж не наплодим болезненного потомства, портящего своей кривой ДНК безупречный Имперский генофонд.

— Между прочим, в Древнем Египте братья с сёстрами плодились и ничего! — подхватил Генрих.

— И в Воссоединённых Штатах плодятся, только дренажом ДНК плода корректируют, — перебил Штэф.

— А братикам уж невинно побаловаться нельзя? — встрял Генрих.

— И потом, — продолжил Штэф (Найту казалось, что это без пауз говорит один и тот же человек), — разве будет лучше, если братья станут относиться друг к другу как Каин с Авелем?

— Ну, Авель-то, положим, Каина вроде бы любил.

— И при этом был тем ещё сраным карьеристом, вон как перед боженькой выслуживался!

Братья как будто забыли о существовании Найта на своей постели и принялись спорить о чём-то совершенно невероятном, и Найт решил их прервать:

— Вы вообще о чём?

— Ты не читал, да? — хором спросили близнецы, повернувшись к нему.

— Что не читал?

— Бибель, книжка есть такая прикольная. Очень-очень древняя, — пояснил Штэф.

— Библия, тупица! — Генрих отвесил ему оплеуху, и брат ответил ему точно такой же с интервалом в полсекунды. — В принципе, сказки, но умные, чёрт! Кстати, вот ты часто говоришь ну там «господи» или «чёрт», а ты знаешь, что эти слова обозначают?

— Слушай, не приставай к нему, — перебил Штэф. — Лучше завтра отведём к господину Майкро Старру. Ему как раз необходимы свежие мозги и неувядшие уши. Заодно проедемся до главного штаба, он там рядом.

— Да, заодно подашь заявление, — кивнул Генрих, поглядев на альбиноса. — Нельзя шататься без инъекций дольше недели. А то стабилизаторы перестроятся в аварийный режим, только Топливо и сможешь употреблять. Тогда всё, полный капут. Надо обязательно садиться на легальные инъекции.

— Если не получится в «Шершни», тогда в силовую полицию пойдёшь. Тебя туда с руками оторвут, — уверенно заявил Штэф.

— Но лучше, конечно же, в «Шершни». Там инъекции стандартизированные, без побочных эффектов. У Шакса тоже хорошие, так что быстро перестроишься и почти не будешь блевать, — Генрих вдруг подозрительно прищурился. — Ты же, надеюсь, официально уволился? Без тёрок? Шакс тебе формулу отдал?

— Да, всё в порядке, — кивнул Найт.

— А ты везунчик! — прищурился Генрих. — Мастера обычно очень не любят, когда их киберы вот так внезапно кидают и куда-то сваливают. Могут заартачиться и не отдать формулу.

— Согласно Конституции Империи от 190 года, — менторским тоном произнёс Найт, — Мастер обязан передать уволившемуся киборгу индивидуальную формулу его инъекций сразу же после того, как ставит свою подпись на его заявлении об увольнении. Мастер имеет право не передавать формулу только в том случае, если увольняет сам, либо если доказан факт предательства со стороны киборга.

Близнецы присвистнули.

— А ты сечёшь Конституцию, брат! Точно, в «Шершни» тебе дорога!

— Так, ну что, день ещё в разгаре, а мы все до сих пор трезвые! Не порядок! Поехали веселиться! Заодно столицу посмотришь, — Штэф отключил голографический полог и вскочил с постели. — Следующая остановка — «Звёздная Пыль»!

— Остынь, — дёрнул его за руку Генрих. — Лимит приключений твоя задница на сегодня уже преодолела. К тому же не будь таким эгоистом! Дай нашему маленькому другу хотя бы принять душ и отдохнуть с дороги. Завтра всем рано вставать. А нам с тобой ещё и сеанс жёсткого церебрального секса предстоит с папашей. Зато потом уж отметим новую Мышиную должность — так отметим!

— Уговорил. Ну ладно, тогда мы с тобой в отруб. Мыш, ты как из душа вылезешь, можешь к нам с краю падать. Кровать большая.

— Угу, — рассеянно кивнул Найт, вытаскивая из сумки бритвенные принадлежности и полотенце.

Однако по возвращении из душа улёгся на приземистый диванчик, скрючившись на нём в три погибели.

Ему снился заснеженный лес, по которому он скользил искоркой света. На маленькой полянке стояла Лилия, нежно улыбаясь и протягивая к нему руки.

— Ты наконец-то дома, мой маленький. Наконец-то дома…

Глава 39

Ранним утром Генрих и Штэф растолкали Найта. Тот полночи промучился на крохотном для его роста диванчике и теперь блаженно посапывал на полу.

— Бодрое утро! — хором рявкнули братья, широко улыбаясь.

Найт резко сел, согнав остатки сна довольно быстро.

— Надо было к нам улечься, — сказал Генрих. — Кровать большая, места хватит трём таким, как ты.

— Не хотел злоупотреблять гостеприимством, — сдержанно улыбнулся Найт.

— Чтооо ты! Какое злоупотребление? — Генрих поиграл бровями и сразу же получил от брата короткий тычок локтем под рёбра.

— Так, у нас полчаса на то, чтобы привести себя в порядок, кинуть чего-нибудь на зуб и отправиться в генштаб, — деловито заявил Штэф и двинулся на кухню, перешагнув через вытянутые ноги Найта.

Трое молодых киборгов уложились в двадцать восемь минут и вот уже летели над городом в автоматическом такси, с лёгким шорохом скользившем по магнитной рельсе. Найт восхищённо рассматривал невероятные урбанистические пейзажи, прижавшись лбом к стеклу. Октополис не был похож ни на что, виденное им ранее. Громадные небоскрёбы, которые в Броксе заняли бы целый квартал, гладкие зеркальные стены, реклама на особых антибликовых панелях, парящих на магнитной подушке, объёмные голограммы, а внизу — бездна, настоящая бездна, плавным градиентом до чёрного, перечёркнутая линиями мостов, автострад, площадок с постройками и без. Корни города терялись в смоге и мраке, его вершины сверкали инеем, дотянувшись до брюха стратосферы, на уровне некоторых окон плыли кучевые облака.

Найт сглотнул от трепетного ощущения. Он — крошечная, ничтожная песчинка на каменной ладони величайшего города пост-ядерной Земли. Пятьдесят два миллиона человеческих тел. Двенадцать километров в высоту. Шедевр урбанистического искусства. Абсолютная власть.

— …вон там, вон, где пятно красное, это кленовый парк, — донёсся до его слуха голос Генриха.

Встрепенувшись, Найт рассеянно переспросил, о чём речь. Генрих продолжил разглагольствовать о некоторых достопримечательностях столицы, в частности, об Оазисах и парках, являющихся её жемчужинами. В отличие от Броксы, такие гиганты, как Октополис, не могли позволить себе выращивать что-либо прямо в естественной почве, которая была практически полностью занята основаниями Столпов. Сельскохозяйственные зоны располагались на нижних уровнях, выше встречались обширные площадки с садами и парками, укрытые специальными климатомоделирующими куполами. Порой растительность встречалась прямо внутри небоскрёбов — в закрытых оранжереях, нишах или арках. Найт подумал, каково это — приезжать в сад на лифте или знать, что над твоей квартирой растёт лес?

— Обязательно надо тебя на водопады свозить, там как раз микроклимат для тебя щадящий. Есть ещё «Тропический рай», но ты там мигом волдырями покроешься, — говорил Генрих.

— Для начала пусть заявление подаст, — отозвался Штэф с сидения напротив. — А праздновать потом будем. Если будем.

— Да возьмут его! Послужной список хороший. Опять же, у Шакса служил. А Шакс вроде того-этого с Принцем, нет?

— Нет! — возмущённо ахнул Найт. — Это грязные, беспочвенные слухи! Они просто друзья ещё со времён Академии. Близкие друзья, но не любовники!

— Да ладно, шучу я, — Генрих похлопал Найта по плечу. — Вся столица знает, что наш дражайший Принц предпочитает кувыркаться только с нашей братией. Его даже называют Принцем Машин. Причём, шанс есть не только у «Шершней», но у любого крупного мужика…

— Со стальными яйцами, — ехидно добавил Штэф и прыснул со смеху.

Найт занервничал, вытягиваясь в струнку и сдержанно поглядывая на миниатюрные камеры наблюдения, прикреплённые к потолку салона.

— Расслабься, чего напрягся? — засмеялся Генрих. — Тайная полиция давно в курсе, как киборги относятся к господину Велиару Айзэну, за это не сажают и не аннигилируют. Тем более «Шершней». Хе-хе-хе. Да он сам тоже в курсе и прётся от своей славы, которая впереди него бежит. Он же звезда жёлтых изданий. Секс-символ всея Империи, мать его так!

— Давайте всё же сменим тему, — решительно предложил Найт ровным тоном. — В конце концов, это просто неприлично, обсуждать за спиной человека его интимную жизнь!

— А я б его трахнул, — прошептал Штэф, потягиваясь и красноречиво почёсывая в паху.

Найт попунцовел, это вызвало ехидный смешок Генриха.

— Да ладно, чувак, что ты как не свой, честное слово? Что тебя смущает?… Погоди-ка… Слушай, а ты вообще с кем-нибудь трахался-то?

— Д-да, — сдавленно проговорил Найт и безразлично пожал плечом.

— В глаза смотри, — Генрих повернул его к себе, Найт неуверенно улыбнулся и попытался отстраниться.

— Чёрт, да ты девственник! — воскликнул Генрих, просияв.

— Нет. У меня был секс, — Найт начал раздражаться.

— Тогда колись!

— Колись-колись! — пристал Штэф, наклонившись вперёд.

— Ребята, вам обоим по двадцать четыре года, а ведёте себя как первокурсники! Вы просто помешаны на сексе!

— Девственник! Девственник!

Найт понимал, что над ним вовсе не издеваются, а скорее добродушно подначивают. Но с его языка никогда не слетит ни слова о Лиандре. Уже не существующей женщине, о женщине, которой никогда не существовало. И о Блисаргоне, конечно, если приключение с ним можно назвать сексом. И тем более о Дэле.

— Мы, кажется, приехали, — кивнул он на небоскрёб строгого дизайна, с единственными массивными воротами из отполированной стали, выходящими к многоярусной остановке автоматического транспорта и к парковочной площадке для флайеров. Над воротами такие же стальные и массивные буквы гласили: «Генеральный Штаб Империи». К воротам вела необъятной ширины лестница в форме полукруга. Народу было много. В основном все двигались стремительно, но без излишней спешки. Кто-то парковался, кто-то выходил из личного или общественного автоматического транспорта, кто-то поднимался по ступеням, кто-то спускался.

— Тебе повезло! Но вечером с тебя душещипательная история о первом разе! — сказали братья Найту, выходя из такси.

Как только они вышли, их будто подменили. От дурашливости не осталось и следа. Слева и справа от Найта стояли вышколенные, подтянутые офицеры элитного киберподразделения «Шершень». Они одёрнули форменные чёрные кители и чётким шагом промаршировали к воротам. Найт не отставал.

За воротами оказался небольшой коридор, в котором мерцали тонкие, едва видимые нити сканирующего лазера. Найт чуть заметно дрогнул, когда полоска на его губе — спрессованный штрих-код — будто бы нагрелась на секунду. Затем братья приложили карточки к специальным панелям, назвали свои имена и чуть наклонились к сканеру сетчатки.

— Тебе вон к той фигне, — обратился Штэф к Найту, кивнув в сторону мерцающего экрана.

Альбинос остановился перед ним, и приятный низкий голос произнёс:

— Назовите своё имя и цель визита.

— Найт Ирон. Цель визита — соискание должности рекрута подразделения «Шершень».

Экранчик коротко мигнул.

— Спасибо. Ваша идентификационная карточка.

Из щели под экранчиком выскользнул пластиковый прямоугольник с фотографией слегка растерянного Найта. Покрутив карточку в пальцах, молодой киборг повернулся к близнецам. Те таращились на него во все глаза.

— Ирон? Мать твою, я знал! — радостно воскликнул Генрих, потом ткнул Штэфа в бок. — Проспорил! Ну одно ж лицо! Я тебе говорил, а ты не верил!

— Ребята, не время сейчас, — произнёс Найт, спокойно прошагав мимо изумлённых братьев к раскрывшимся автоматическим дверям в конце коридора.

Там в бронированной будке сидел чуть одутловатый мужчина в форменном комбинезоне.

— Пожалуйста, сдайте оружие, — устало велел он Найту и нажал кнопку на панели управления. Тотчас под окошком выдвинулся поддончик, куда Найт аккуратно положил свой отключённый дикрайзер. Служащий сунул оружие в ячейку обширного бронированного шкафа, с которым его будка сообщалась маленьким коридорчиком, и выдал Найту номерок. Парень вежливо поблагодарил, и сонное лицо служащего как будто ожило на миг — его брови удивлённо приподнялись. Однако братья уже вели своего бывшего однокашника к лифтам через огромный холл с зеркально-гладким полом.

Мимо деловито сновали люди с папками и ноутами, тут и там стояли небольшими группками «Шершни» в форме или полном обмундировании, бодро маршировали солдаты и офицеры регулярной имперской армии, к которой, собственно, и относилось элитное киберподразделение «Шершень». Одна стена холла была стеклянной, расчерченной металлическими балками на узкие прямоугольники, и на полу лежали полосы бледного осеннего света. По периметру холла располагалось несколько десятков закрытых кабинок, внутри которых сидели клерки и секретари в серой или чёрной униформе. Найт удивился, что среди них нет миловидных псевдоженщин. Сучки порой устраивались на подобную «бумажную» работу. По крайней мере, у Шакса. Здесь же — сплошь мужчины зрелого возраста с сосредоточенными и хмурыми лицами. Попадались и молодые парни, которые, по всему было видно, лишь изображали кипучую деятельность. Чего-то действительно серьёзного им пока не доверяли.

Вскоре Генрих и Штэф доставили своего протеже в отдел кадров. Непривычный к толпам Найт почувствовал, что ещё немного, и у него закружится голова. Столько людей сразу он не видел даже в аэропорту Хараба. Однако здесь было не в пример больше порядка. Вскоре подошла очередь, и Найт шагнул в кабинет.

Напротив двери за обширным письменным столом сидел сухопарый мужчина в едва заметных очках с тончайшими линзами. Он ловко управлялся сразу с несколькими ноутами, что-то выстукивая на клавишах то одного, то другого.

Клерк не глядя протянул руку в требовательном жесте, и Найт, поспешно приблизившись, подал ему папку со всеми необходимыми документами.

Тот отсканировал пластиковые листы, приложил необходимые печати к специальным панелям, ввёл код персональной формулы инъекций для Найта с такой скоростью, что у альбиноса невольно приоткрылся рот.

Затем клерк достал маленький пистолетик с мнемоиглой и сухо велел:

— Повернитесь.

Найт подчинился. Клерк привстал и очень чётко ткнул пистолетиком в ямку под затылком молодого киборга. Затем вставил мнемоиглу в специально гнездо на боковой панели ноута. Пару минут клерк что-то изучал, глядя в экран и постукивая тонкими длинными пальцами по столу, затем собрал документы, сложил их в папку и протянул её обратно. После этого пододвинул Найту несколько листов из тонкого пластика и ручку.

— Изучите и подпишите вот тут и тут.

— Это условия контракта? Я уже успел изучить. В Сети, на вашем сайте, — Найт поставил подписи.

— В понедельник заступайте. Жетон получите в кабинете семь пять семь шесть. Форму выдадут в казарме, в хозчасти. Оружие — в арсенале.

— А… Это всё? — спросил Найт, слегка сбитый с толку.

Клерк глянул на него поверх очков, и на костистом высоком лбу собралась гармошка морщин.

— Да. А что?

— Ну… кхм… я думал, будет какая-то проверка…

— Вас только что проверили вдоль и поперёк. Вы вообще понимаете, куда пришли? Это Генеральный Штаб Империи. Если ваши документы и биочип — подделка, значит, вы способны подделать и генетический код господина Канцлера Империи. А теперь ступайте и не мешайте работать.

Найт рассеянно кивнул, но повернулся кругом с похвальной чёткостью. Краем уха успел услышать за своей спиной фырканье: «Провинциалы!»

— Ребята, так это что же, — спрашивал Найт позже, уже в такси, глядя в хмурой задумчивости на новенький жетон, — получается, каждый с улицы может прийти и поступить в «Шершни»?

— Ну ты даёшь! По-твоему, ты «с улицы пришёл»? — засмеялся Штэф.

— Чувак, в этом месте, — Генрих ткнул пальцем за спину, где осталось величественное и суровое здание из стали и стекла, — «пришедший с улицы» застрянет ещё на этапе сканирования штрих-кода. А всё мясо ещё и нейросканированию подвергается, и надо быть реально крутым перцем, чтобы обмануть правительственные нейросканеры!

— Мясо? — переспросил Найт.

— Ну обычные, простые. Люди, у которых вшивки если и есть, то меньше пятнадцати процентов. Сюда же и простая солдатня после Академии приходит контракты подписывать. Да ты, наверное, видел этих неудачников с Армейского Отделения.

— Короче, расслабься, ты принят в наш клуб! — Генрих заулюлюкал. — С понедельника ты в обязательном порядке должен будешь поселиться в казарме и куковать там, пока не дадут офицера. Это пара лет — точно. Но ничего, по выходным увольнительные, будем с тобой встречаться, куролесить. А сегодня гуляем! У нас двое суток всего. Так, теперь срочно в «Вишнёвую пулю»!

— Минутку, мы же договаривались к Майкро Старру его свозить! Успеешь ещё набухаться за выходные! — возмутился Штэф.

Братья немного поскандалили для виду, затем внезапно умолкли, молниеносно придя к перемирию, и забили в автопилот такси новый маршрут.

Глава 40

Резвая машинка плавно перешла на другой монорельс и через четверть часа остановилась перед комплексом зданий, искусно имитирующих старинный стиль, точнее, сразу несколько — от барокко и готики до баухауса и модерна. Колонны, стрельчатые окна, лепнина. От действительно старинных построек эти отличались разве что буйной эклектикой и невероятной высотой. Здания были окружены чудесным садом. По белоснежным гравийным дорожкам неспешно прогуливались элегантно одетые мужчины — в одиночку, под руку друг с другом или с весьма качественно сделанными сучками в длинных обтягивающих платьях. Филигранная вывеска над входом гласила: «Государственный Комплекс Старинного и Современного Искусства».

Сердце Найта сладко встрепенулось в предвкушении. Штэф подмигнул брату, кивнув на альбиноса:

— Ну, что я тебе говорил! А ты — бухать, бухать, алкоголик чёртов, всю жизнь мне испортил, чучело некультурное!

Трое парней вышли из такси, нажали на дверце кнопку «свободно», и машина сразу же заскользила в сторону ближайшего вызова. Посетители комплекса поглядывали на киборгов с интересом и недоумением. В подобных местах редко можно увидеть этих дуболомов.

Найт и близнецы преодолели сад и вошли в тенистую прохладу обширного зала. Он заметно уступал размерами холлу в генштабе, но здесь почти не было народу, и каждый звук взлетал к высоким сводам, обрастая эхом. Так и хотелось вести себя как можно тише. Всё здесь казалось старинным, непривычным, удивительным. Элементы обстановки наверняка сохранились ещё со времён Пыльной Войны, а то и более ранних. Островками современности были лишь лифты, а также плазменные информационные щиты.

Впрочем, братья прекрасно знали, куда им нужно, потому прошагали мимо всех щитов. Они утащили Найта к лифту и набрали сложный код, свойственный не только вертикальным, но и горизонтальным лифтам. Движение с рывками в стороны, вперёд и назад, с закладыванием ушей, с ощущением падений и взлётов продолжалось несколько минут, но вот обитые имитационным деревом створки раздвинулись, и Найт оказался в огромном помещении, полумрак которого нарушал лишь свет, струящийся из коробок бронированного стеклопласта. В коробках стояли совершенно невероятные предметы, большинству из которых Найт не знал названий, но некоторые вспомнил: пианино, арфа, скрипка, виолончель, гитара. Были тут и допотопные синтезаторы с механическими клавишами, без единой чувствительной панели или мнемовыхода, и искусно выполненные скульптуры людей в причудливой одежде, с огромными старинными микрофонами в руках. Среди скульптур попадались и женщины, и странные, непривычные, даже в какой-то степени уродливые люди с тёмно-коричневой кожей, толстыми губами и широкими носами. На полу иногда попадались фиксирующие панели для голограмм, сейчас выключенные и тёмные. На стенах поблескивали огромные плазменные экраны.

Музей спал.

— Извините, экспозиция ещё не готова, там же написано… Ах, всё никак не заблокирую доступ лифтовой кабины, — приближался дребезжащий голос, и вот из полумрака вышел, ковыляя, тощий и сухой, словно мумия, старик в утеплённом комбинезоне. Самый обычный старик, каких много в музеях. Однако вместо глаз у него торчали такие же древние, как он сам, визоры из чёрного пластика. Казалось, будто в морщинистое лицо вплавлены объективы старинных фотоаппаратов. Кожа вокруг визоров чуть воспалилась. Найт уставился на старика, хотя и понимал, что так пялиться невежливо.

— Аааах. Это же мои мальчики! — старик медленно развёл руки в стороны и слабенько обхватил торсы Штэфа и Генриха, те осторожно обняли его в ответ.

— Господин Старр, как вы тут? Без свежего воздуха, без солнца! Вам же вредно!

— Пустяки, — отмахнулся старик и обратил свои жуткие «глаза» к Найту.

— Представьте же мне вашего друга.

— Это Найт. Сын Мастера Ирона, хозяина Броксы.

— Ирон… Да, кажется… кажется припоминаю, — однако по тону его голоса было очевидно, что никого он не припоминает.

— Найт, это Майкро Старр, мы тебе о нём рассказывали… Господин Старр, наш друг просто обожает историю и музыку. И историю музыки. Мы подумали, что вам было бы интересно побеседовать с таким увлечённым человеком.

— О, конечно! Нынешняя молодёжь, увы, забывает истоки. А кто не помнит прошлого, не имеет будущего. Искусство же, искусство вечно, особенно искусство музыкальное. Ведь музыка — это универсальный язык Вселенной, — старик уже настраивался на свою излюбленную волну. Найт пробормотал:

— Музыка? Я думал, математика… — он в растерянности уставился на близнецов, которые потихоньку пятились к лифту.

— Что вы, юноша! Музыка, только музыка! Пойдёмте, я вам всё покажу.

— Ну, вы пообщайтесь, а мы скоро вернёмся. Найт, мы на часок, — с этими словами братья ретировались, и Найт остался один на один с хранителем старины.

Майкро Старр походил на истощённую черепаху или на призрак, который заблудился среди этих стеклянных коробок, сочащихся мягким светом. Но он прекрасно ориентировался среди них. Вскоре Найт забыл о неловкости, с жадностью слушая рассказ старика, почти такой же увлекательный и интересный, как у Дэнкера Миккейна, даже фразы попадались похожие. Кстати, надо бы по возможности сообщить любимому учителю об успехе в столице! Пусть пока маленьком, но успехе…

Майкро Старр удивительно стройно повествовал о развитии музыки от древнейших времён до конца доядерной эпохи, о Тёмном Времени, о первых восстановительных работах, о потерях и обретениях, об удивительных открытиях «хорошо забытого старого».

Он останавливался рядом с некоторыми коробками и нажимал кнопки на специальных панельках — так можно было включить запись того или иного инструмента.

Найт слушал как заворожённый. Майкро Старр тем временем повёл его к панели с целым рядом наушников. Каждый желающий мог послушать музыку давно ушедшей эпохи и самостоятельно провести параллель с современными сетами модных диджеев.

— Вот, юноша, полюбопытствуйте. Это классика. Сейчас такое вряд ли станут играть в клубах.

Найт поспешно надел наушники, но при нажатии кнопки услышал вовсе не что-то похожее на Вивальди или Генделя. Минималистичная, глуховатая электроника. Совсем, как сейчас сказали бы, «плоская». Ровный ритм, никаких модных синкоп, обычный человеческий голос, изменённый вокодером. Молодой киборг слегка скривился и сказал:

— Но ведь это не классика! То есть это как бы современная классика, но не…

— Узнаю, узнаю неугомонного Дэнкера! — тихо усмехнулся старик, покачав головой. На изумлённый взгляд альбиноса он ответил:

— Вы же учились в Броксе?

— Да.

— И историю вам читал некий Дэнкер Миккейн? Ах, помню этого юношу. Весьма талантлив, но, увы, склонен к ненужному бунтарству. Вы правы, Найт. С точки зрения человечества в целом эта музыка не является классикой. Но с точки зрения истории нового человечества — является. И знаете, почему?

Найт отрицательно покачал головой.

— После Пыльной Войны старая цивилизация не исчезла бесследно. Она разлетелась на осколки. К этим осколкам относилась и музыка того времени. Как правило, выживали в Тёмное Время сильные, агрессивные мужчины. И музыку они любили соответственную, бережно сохраняя носители — диски, кассеты, которые представляли собой материальную память о прежней жизни. Эта память переходила из поколения в поколение, превращаясь в семейную реликвию. В реликвию прошлого. В эталон и классику. Правда, у Эуро и Империи произошло в этом смысле некоторое расхождение понятий. В Эуро больше чествуют так называемый металл. А вот в Империи высокой чести удостоилась электронная музыка. Вероятно, это связанно с тем, что Империя испытала наибольшее культурное влияние полиса Муниха, некогда находившегося на территории так называемой Германии. Только назывался он тогда Мюнхен. А Эуро всё больше склоняется к культуре Свенского острова, и чует моё сердце, недалёк тот день, когда столицу Эуро из Муниха перенесут в Осло… Однако мы немного отвлеклись. Пойдёмте, Найт, я покажу вам исток всего, что вы можете слышать сейчас в клубах и Сети.

Старик и молодой киборг подошли к одной из коробок. Внутри находился очень грубо сляпанный истукан: тело его представляло собой пластиковый торс, похожий на те, что стоят в некоторых ателье для малоимущих слоёв населения; его подпирали две металлические подставки; одна рука отсутствовала, а вторая была механической, с пластиковой полурасслабленной ладонью. Голова была выполнена довольно реалистично, но всё же с наивной простотой, и заметно потрёпана временем. Найт удивился, как это лицо, скопированное с мужчины, умершего более половины тысячелетия назад, похоже на те лица, что попадаются навстречу каждый день. Пожалуй, если бы по улице прошёл человек с такими чертами, он прекрасно вписался бы в толпу. Высокий, слегка выпуклый лоб с залысинами, выдающийся треугольный нос с лёгкой горбинкой, круглые, типичные для среднестатистического имперца, светлые глаза.

— Конечно же, это не истинное начало всех начал, — вздохнул господин Майкро Старр. — До них, в самом начале двадцатого века доядерной эпохи, было объединение творческой богемы Dada, породившее машину Noise Intoners. Затем — Стравински и Кандински… простите, это произносится как Стравинский и Кандинский. Затем — господин Теремин. Затем — первый в мире аналоговый синтезатор Moog. И вот, наконец, пришли они. Люди, возведшие Машину в абсолют. После них все прочие были лишь вторыми.

Старик выдержал паузу, глядя на истукана под стеклом, словно загипнотизированный. Вдруг встрепенулся и энергично засеменил куда-то, бормоча на ходу:

— Позвольте, я всё-таки включу для вас…

Через минуту что-то щёлкнуло, и в помещении гулко разнеслись смутно знакомые Найту звуки, такие же плоские и нарочито-ритмичные, как те, что он слушал совсем недавно. Механический голос заговорил что-то, и Найту показались знакомыми некоторые слова. «Мы», «роботы», «батарея», «энергия», «механика». Только произносились они странно. Истукан вдруг дёрнулся, завертел головой, плавно приподнял руку и прижал её к пластиковой груди. Найт улыбнулся, с интересом следя за его скудными, отточенными движениями. Сейчас танц-андроидов делают с такими движениями, но вроде бы стремятся к большей натуральности.

Вдруг истукан протянул единственную сохранившуюся руку к своему зрителю и повернул к нему голову. Найт вздрогнул. Ему показалось, что эта кукла смотрит на него осмысленно. В уголках узких, красиво очерченных губ пряталась улыбка Джоконды.

Найт осторожно приложил к стеклу ладонь. Кукла смотрела на него лишь мгновение, потом снова завертела пластиковой головой из стороны в сторону, поскольку несовершенство конструкции не позволяло сделать больше никаких движений. Наваждение схлынуло, Найт качнулся назад и потряс головой. Наступила тишина. Истукан замер, держа руку напротив несуществующего сердца.

Найт вдруг ощутил невероятную полноту и совершенство этой примитивной музыки. Ничего лишнего, чёткость, бесстрастность, безэмоциональность, математическая точность. Универсальный язык Вселенной.

Зачем глупые люди хотят придать машинам «естественность»?

— Вам понравилось? — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Майкро Старр, появившийся из темноты. — Неужели вы никогда не слышали этого откровения, этих предтеч? Kraftwerk. Если вы интересуетесь искусством и историей, то обязаны были слышать.

— Ах да, точно, название слышал! — кивнул Найт.

— Их было четверо. Как стихий. Или всадников апокалипсиса. Хм… Бытует мнение, что они были первыми киборгами доядерной эпохи или, по крайней мере, дистанционно управляли своими механическими двойниками при помощи каких-нибудь мнемокабелей. Но всё же эти версии несостоятельны, так как в то время не существовало подобных технологий. Это просто кукла, увы.

— Более древние цивилизации считали, — проговорил Найт, заворожено глядя в глаза истукану, — что в куклу может переселиться душа человека после смерти.

— Почему нет? — с удивительным спокойствием пожал плечами господин Старр.

— Когда откроется экспозиция, записи их музыки можно будет купить в сувенирной лавке, — сказал смотритель музея после паузы. И через секунду добавил: — Однако что-то подсказывает мне, что ждать вам не хочется.

Найт смущённо улыбнулся. Старик похлопал его по мускулистому предплечью сухонькой лапкой и опять исчез в темноте. Найт снова взглянул в лицо кукле. Та смотрела на него с неживым, каким-то космическим спокойствием, точно знала все тайны мироздания. Её нарисованные глаза видели расцвет и закат доядерной эпохи, вероятно, видели и Тёмное Время и с таким же точно спокойствием посмотрели на того археолога, что откопал эту куклу где-нибудь в пустыне, а быть может, на того подводного пирата, что поднял её со дна Эурийского моря. Наверняка эти глаза увидят расцвет и закат Империи. Быть может, даже нескольких Империй. Одни народы будут править другими, история будет ходить по кругу, а механическая кукла с улыбкой Джоконды будет безразлично смотреть на эту суету.

Найт уходил из музея, прижимая к груди целый ворох дисков, подаренных Майкро Старром, и чувствуя радостное возбуждение.

Ещё совсем недавно его душа металась между ураганом чувств и полным эмоциональным штилем. Хрупкая, как снежинка, пронзительная «Зима» и хор маленьких ангелов среди холодных туч спорили в Найте со скрежетом шестерней. Но теперь в этой новой классике, бесчувственной, но вызывающей эмоции, душа молодого киборга обрела равновесие.

Глава 41

Близнецы, казалось, забыли о его существовании. С них станется. Впрочем, Найт не обижался. Он понимал, что у Генриха и Штэфа есть своя жизнь, и он не вправе требовать к себе особого внимания.

Вместо того чтобы сидеть и ждать или без дела слоняться по саду, Найт решил потратить время с пользой. К чему располагало ещё и приподнятое настроение. Он тщательно изучил перечень музеев в Комплексе, выбрал несколько, посмотрел на трёхмерной карте, где они находятся, составил наиболее рациональный маршрут и отправился поглощать пищу для ума, бережно уложив подаренные Майкро Старром диски в сумку.

Найт посетил выставку абстрактных голограмм, погулял среди причудливых растений — генетических новоделов, полюбовался экспозицией защитной амуниции от Средних веков доядерной эпохи до первых биомехов.

Наконец он очутился в обширном зале, в котором из-за рассеянного освещения терялись очертания стен и потолка. В хаотичном порядке тут и там торчали прозрачные панели, внутри которых мерцали двухмерные голограммы. Это были зацикленные короткие видеоинсталляции. Везде одно и то же — обнажённые мужчины разных возрастов и телосложения, полностью покрытые белой краской, которые манипулировали с отрезом полупрозрачной алой ткани. Кто-то неуверенно и смущённо прикрывался ею, переминаясь с ноги на ногу, кто-то исполнял откровенный эротический танец, кто-то просто лежал, кто-то красиво демонстрировал мышцы, кто-то бежал, подняв руки, и над головой его вился, словно язык пламени, алый шлейф. Были здесь и просто фотографии в полный рост. Всё те же белые мужчины. Всё та же алая полоса, перечёркивающая их тощие, полные, мускулистые, поджарые, гибкие или подростковые тела. Среди них попадались даже киборги, судя по чёрным полоскам на губах и стабилизаторам на спинах.

Найт был так увлечён голограммами, что не сразу заметил наблюдающего за ним мужчину. Смуглый брюнет средних лет с жгучим, просто рентгеновским взглядом. Он был почти одного роста с Найтом, но заметно шире, и строгий чёрный костюм едва не лопался по швам, обтягивая могучие мускулы. Из-за стрижки «площадкой» его голова была квадратной. Мужчина казался чёрной прямоугольной заплаткой на белоснежной скатерти.

Найт из вежливости старался игнорировать навязчивый интерес. И вдруг обнаружил мужчину совсем рядом.

Тот улыбнулся немного резкой улыбкой и протянул руку в кожаной перчатке:

— Добрый день. Надеюсь, я не оскорбил вас своим пристальным вниманием. Не могу пройти мимо такого великолепного типажа. Вы альбинос, если не ошибаюсь?

Найт пожал руку сперва вяло от растерянности, а затем вполне твёрдо, но всё же сдержанно, тщательно дозируя силу.

— Эм… Не ошибаетесь. Но при чём тут…

Мужчина резко вскинул ладонь и перебил:

— С каким цветком вы могли бы себя сравнить?

— Простите, а с кем имею честь? — сурово, но вежливо спросил Найт.

— С каким цветком вы могли бы себя сравнить? — размеренно повторил странный мужчина.

— С розой, — ляпнул вдруг Найт первое, что всплыло в его памяти. Он дерзко взглянул в чёрные глаза незнакомца.

— Почему?

— Потому что с шипами.

Мужчина неожиданно рассмеялся, но не издевательски, скорее, как от хорошей шутки.

— Подумать только, какая мелодрама! Держу пари, это мнение какой-нибудь сучки. Меня интересует ваше личное мнение.

Найт нахмурился и вдруг проговорил:

— Тогда с эдельвейсом.

«Почему эдельвейс? При чём тут эдельвейс? Какого чёрта вообще происходит?! Что я несу? Чёрт, киборг сравнивает себя с каким-то цветочком!»

— Прекрасно, — прошептал мужчина, прищурившись и буквально спуская с Найта кожу этим взглядом. — «Благородный белый». Хрупкий, с виду такой болезненный, но обитающий среди камня и льда, где жизнь кажется невозможной. Прекрасно.

Красивым и стремительным движением он вынул из внутреннего кармана пиджака визитку и протянул Найту.

— Вольф Рамм. Художник. Я буду ждать вас завтра.

С этими словами он сдержанно, но весьма крепко пожал Найту руку и отступил за одну из панелей. Найт повертел визитку в пальцах, ровным счётом не понимая ничего из только что случившегося. Потом он поднял голову и огляделся. Чёрного прямоугольника нигде не было видно. Найт обошёл зал, но Вольф Рамм словно в воду канул. Если бы не материальное доказательство его существования — визитка, Найт решил бы, что ему всё привиделось.

От пронзительной трели коммуникатора парень едва не подпрыгнул.

— Мы тебя потеряли, ты где? — раздался в динамике голос Генриха. — Выходи, мы тут такси держим.

— Да, иду, — чуть сбивчиво ответил Найт и поспешил прочь из белого зала.

До вечера братья катали его по Октополису. Перекусить останавливались в небольших тихих кафе или покупали баночки с белковыми коктейлями и тонкие роллы в уличных автоматах. Успели даже посетить обещанные водопады. До дома добрались за полночь, и голова Найта буквально раскалывалась от шквала новой информации и впечатлений. Наскоро поужинав, он принял душ и попытался лечь спать в надежде, что неугомонные братцы забыли о своём требовании вытянуть из него немного интимных историй. К сожалению, те всё прекрасно помнили. После получаса отнекиваний, отмахиваний и неуклюжей лжи Найт предпочёл признать себя девственником. Близнецы клятвенно пообещали завтра же помочь ему справиться с этим тяжким недугом. Поблагодарив за трогательную заботу, Найт блаженно вытянулся во весь рост на матрасе, купленном специально для него.

Утром он проснулся от звуков оживлённого спора: братья решали, в какой бордель везти их девственного друга. За барной стойкой они оба сидели абсолютно голые, как ни в чём не бывало попивая кофе и вырывая друг у друга ноут, чтобы набрать тот или иной адрес и определиться с маршрутом.

— Доброе утро, ребята, — помахал рукой Найт, чувствуя, что ещё немного, и сам не постесняется шататься голым по квартире, почёсывая при этом задницу. С кем поведёшься… Одна надежда — спрятаться от «Сумасшедших Сестричек» в казарме с завтрашнего утра. А сегодня, пожалуй, стоит попробовать удрать от них к тому странному типу из галереи. Его чёрную визитку Найт всё-таки не выбросил, хотя искушение было велико.

— Присоединяйся, — позвал Генрих Найта за стол. Пока альбинос молча ел бутерброды, запивая кофе, близнецы не прекращали своей дискуссии.

— Тебе какие нравятся, полная операция или с сюрпризиком между ног? О, смотри, вот тут девчонки неплохие. Всякие есть…

— Нет, давай лучше сюда, тут подешевле, а девчонки не хуже.

— А чего дешевить-то?

Найт только кивал на это. Затем привёл себя в порядок, оделся и сообщил, что ему необходимо съездить по делам, но прежде попросил разъяснить ему принцип программирования маршрута в автоматическом такси.

— По каким таким делам, а?

Уже через пять минут дотошные братцы выудили из Найта информацию о Вольфе Рамме.

— Да пристал какой-то странный тип, пока я вас ждал. Назвался художником. Имя такое металлическое…

Найт посмотрел на визитку и произнёс:

— Вольф Рамм.

Глаза братьев стали круглыми.

— Вольф Рамм? Ну ты даёшь! Это ж надо! Мы его, понимаешь, по сучкам тащить хотим, а наш невинный скромник и сам с усам! Ты погляди, к кому на свидание едет! — затараторил Генрих.

— Чувак, это же самый наикрутейший и наимоднейший псих столицы! Его пару лет назад даже запрещали, да и сейчас он по грани ходит. Кстати, если б не он, не было бы и «Сумасшедших Сестричек». Он нас, можно сказать, раскрутил, — подхватил Штэф.

— Ага, и развратил, — прыснул со смеху Генрих.

— Ну повезло тебе, красавчик.

— Или не повезло. У него оборудование будь здоров. Не соглашайся быть снизу ни за что!

Найт всё сильнее хмурился с каждым их словом и был готов немедленно смять визитку и выкинуть её прочь. Как он сразу не догадался? Интересно, а эта выставка с красной тряпкой — что, картотека его любовничков?

— Да ладно, может, он и правда тебя только сфоткать хочет и всё.

Найт поник плечами и насупился. И вдруг Генрих положил ему руку на плечо.

— Ну ты чего? Не обижайся. Ты на это позитивно посмотри. Ведь ты же ему действительно понравился. Он на всякое дерьмо не бросается, со вкусом у него более чем порядок. Может, кстати, ты ему как сексуальный объект и не нужен. Ты пойми, он же прежде всего художник. А уж потом… ну… э… всё остальное. Найт, а Найт. Ну если не хочешь — не едь. Мы вон парочку адресов подыскали, там девочки умелые, вмиг тебя исправят…

— А поеду! — решительно заявил вдруг Найт, подняв голову и чуть прищурившись.

— Молоток! — Генрих хлопнул его по плечу и улыбнулся. Найту показалось, что улыбка приятеля вышла натянутой.

Близнецы с большим рвением разъяснили ему, как пользоваться автоматическим такси. Электронная визитка облегчала задачу — достаточно было провести ею, как кредиткой, по специальной считывающей панельке, и останется толькорасслабиться и наслаждаться видами за окошком.

Попрощавшись с приятелями, Найт закрыл дверцу и активировал автопилот.

— Возвращайся с победой! — махали ему вслед Генрих и Штэф.

Глава 42

Такси с шорохом замерло на монорельсе, дверца поднялась, и Найт ступил на бетонное покрытие площадки. В паре десятков метров в промозглом осеннем тумане темнели очертания небоскрёба. Солнце уже взошло, но было таким бледным, что люди разгоняли полумрак в своих квартирах электричеством. Сверившись ещё раз с адресом, Найт глубоко вздохнул и решительно двинулся к центральному входу.

В обширном холле с полом в крупную чёрно-белую клетку в кадках стояли растения, на стенах то и дело возникали радужные разводы и распускались диковинные бутоны фракталов, освещая пространство лоскутами разноцветного света. Рядом с каждым лифтом располагался видеофон. Найт взглянул на визитку, затем набрал код нужной квартиры. Господин Рамм не счёл нужным включать обратную видеосвязь, и экранчик оставался тёмным, когда раздался его низкий благородно-хрипловатый голос:

— Ты не заставил себя ждать, Эдельвейс. Это делает тебе честь. Входи.

Открылись дверцы одного из лифтов. Найт, помедлив секунду, шагнул внутрь.

Ехать пришлось довольно долго: художник, вероятно, жил очень высоко. Но вот лифт остановился, и дверцы раскрылись.

Найт оказался почти на такой же точно площадке, как внизу. Здесь было всего три двери с экраном видеофона на каждой. Вдруг все экраны вспыхнули, и на них появилось лицо господина Рамма.

— Добро пожаловать, — улыбнулся он. — Входи, куда хочешь.

И сразу же все три двери открылись с лёгким гудением. Найт успел заметить, что они очень толстые и, судя по конфигурации магнитных задвижек, вряд ли подвержены взлому. За каждой из дверей оказался отдельный узкий коридор, выложенный кафелем и световыми квадратными панелями. Один — с красным полом и стенами в чёрно-белую клетку, другой — с чёрным полом и бело-красными стенами, а третий — с белым полом и красно-чёрной мозаикой. От этого сочетания у молодого киборга едва не зарябило в глазах, но совершенные визоры легко справились с цветовой атакой.

Он ступил на белые гладкие плиты. Двери синхронно захлопнулись.

— Ты найдёшь меня сам, — послышался, казалось, отовсюду голос Вольфа Рамма.

Найт повертел головой по сторонам и двинулся по коридору. Справа и слева стали попадаться двери. Толкнув первую попавшуюся, Найт оказался в тёмном помещении, судя по движению воздуха, просто огромном. Не удивительно. Квартира Вольфа Рамма, кажется, занимала весь этаж. Молодой киборг собрался было переключить визоры в режим ночного зрения, но вдруг щёлкнуло, загудело, и помещение взорвалось ослепительным светом, а по всему периметру плавно поднялись плотные жалюзи. За сплошным окном, опоясывающим весь зал, плыли облака, а на толстом стекле оседали капельки влаги. В центре зала располагался маленький кофейный столик из чёрного стекла и два кресла, в одном из которых сидел хозяин апартаментов. На столике стояли два бокала с тёмно-красным вином.

— Присаживайся, — пригласил Вольф Рамм.

Найт приблизился и сел, держа спину прямой.

— Выпей, ты должен быть расслаблен.

Найт почувствовал, что сейчас просто необходимо прояснить ситуацию, и твёрдо заявил:

— Послушайте, прежде я хотел бы…

— Ты должен выпить, — прервал его Вольф Рамм.

— Извините за беспокойство, — Найт решительно поднялся и шагнул к двери.

— Сядь, — негромко велел художник спокойным тоном.

И Найт почему-то сел.

— Ты пришёл. Значит, должен остаться, — Вольф Рамм немного наклонился к нему, и молодой киборг невольно уставился на его губы с сексуальной ямкой посередине. — Ты сам выбрал этот путь, и вот ты здесь. Теперь пей.

«А какого, собственно, чёрта? Что мне будет?» — дерзко подумал Найт и залпом осушил свой бокал. Это было что угодно, но не вино. Закашлявшись, парень помотал головой и проговорил:

— Что это? Какой-то наркотик?

— Это твоё освобождение.

— Что вы хотите? — перестав кашлять, спросил Найт.

— Я хочу оставить тебя себе.

— Я неправильно понял ваше приглашение, прошу меня простить, — на этот раз Найт твёрдо решил уйти, здравый смысл взял верх над любопытством и чарами этого человека. Но едва он встал, как в теле взорвался огненный шар, пол качнулся под ногами, и Найт почувствовал, как его крепко обнимают сильные руки. Горячие, обжигающие. Найт чувствовал чужой пульс, чувствовал, как в его собственном теле циркулирует кровь, как с шипением воздух входит в лёгкие, как тонко покалывает электричество в висках.

— Что вы мне дали? — хрипло проговорил он.

— Пойдём, — Вольф Рамм поддержал парня, но тот мог идти самостоятельно, тело его наполнилось упругой расслабленной грацией дикого зверя.

Найт изо всех сил цеплялся за ускользающее сознание, смотрел сквозь прорези своих глаз как будто издалека. Он чувствовал невероятную энергию, силу, животную страсть, желание бежать изо всех сил. Бежать вперёд, куда глядят глаза. Избавиться хоть от крупицы переполняющей его энергии.

— Жарко… Жарко… — хрипло и невнятно шептал он, наблюдая словно со стороны, как его руки расстёгивают куртку, швыряют её куда попало, стягивают тонкий свитер, расстёгивают ремень.

Перед его лицом раздвинулись створки двери, и в глаза ударил свет. И вот он уже совершенно голый бежит вперёд.

Остановился, повернулся вокруг своей оси, глядя вверх. И увидел чёрный космос. Со звёзд вниз сыпался невесомый снег. Он покрывал сухие ветки каких-то странных, серебристых кустарников и белые лепестки астр и хризантем. Найт медленно двинулся сквозь этот сказочный лес, плавно пригибаясь, поворачивая голову, словно осторожное дикое животное. Но не перепуганное травоядное, а хищник, попавший на неизведанную территорию. Внимание его то и дело привлекали странные призрачные вспышки то слева, то справа, то сверху. Среди переплетений ветвей мелькали белоснежные звери и птицы. Настоящие, живые звери и птицы. Чуткий олень поднял голову и трепетал розовыми ноздрями, готовый сорваться прочь в любой момент. Павлин распустил хвост, похожий на веер из великолепного белого кружева. Позвякивал цепью громадный голубоглазый тигр, с недовольным урчанием ушедший в тень.

Найт чувствовал невероятное единение с этим причудливым местом. Здесь была жизнь. Множество запахов, звуков, ритм чужого пульса, чужой настороженный интерес. Совсем не так, как снаружи, в каменных джунглях мегаполиса.

И вдруг он заметил чуть сбоку тёмный силуэт. Резко повернулся и увидел смуглого черноволосого мужчину, который смотрел на него, как в зеркало. Сначала Найту показалось, что это господин Рамм. Но через секунду понял, что ошибся. Незнакомец ничем не напоминал художника, зато напомнил Найту его самого — только щедро одарённого меланином. Они действительно были похожи, почти как близнецы, но в то же время не имели ничего общего. Молодой киборг не успел толком рассмотреть незнакомца, прежде чем тот растаял. Или просто шагнул назад, и его скрыли белые ветки.

Найт ломанулся как медведь следом за своим видением и вышел к небольшому холму, усыпанному цветами. На вершине холма сидело обнажённое создание одного с Найтом биологического вида, но противоположного пола. Белое на фоне чёрного звёздного неба, тоненькое, хрупкое, как снежинка. Найт раздул ноздри, ловя тонкий аромат нежной кожи, потом плавно кинулся вперёд.

Замер у подножия холма. Создание повернуло к нему треугольное скуластое личико в обрамлении облака белых волос. Раскосые прозрачные глаза сперва подслеповато прищурились, а потом испуганно расширились, и полные ярко-розовые губки приоткрылись, выпустив короткий беззвучный вздох. Тонкие руки взметнулись к маленьким грудкам, скрыв такие же розовые, как губы, соски.

Девушка-альбинос рванулась в сторону, тонкая цепочка, приваренная к изящному ошейнику, натянулась и заставила её упасть на колени. Найт приподнял лицо и медленно стал подниматься вверх по холму.

Вольф Рамм внимательно следил за происходящим в белом павильоне, манипулируя удалёнными камерами, и выбирал ракурсы поинтереснее. Наконец киборг-альбинос, назвавшийся Эдельвейсом, нашёл свой приз и закономерно взобрался на холм.

— Умница, — проговорил сквозь зубы художник, поглядывая на несколько экранов своего рабочего терминала и нажимая кнопки «фиксировать». Великолепные получатся снимки. У этого парня огромный потенциал. Внутри него дремлет настоящий дикарь. Эта серия станет, пожалуй, самой шокирующей для пресытившейся любым развратом столицы.

— Делай с ней всё, что хочешь, — Вольф Рамм повернул несколько камер, добавил снега, запустил цикл умеренного мерцания звёзд.

Но альбинос почему-то медлил. Он уселся напротив девушки, протянул руку, потрогал её лицо. Ни дать ни взять — пещерный человек. Если бы не стабилизаторы на позвоночнике…

Девушка, конечно, нервничала, но она давно смирилась со своей участью и уже тянулась к его губам приоткрытым послушным ротиком. Она была прекрасно дрессирована.

— Ну что ты канителишься, — Вольф Рамм начал терять терпение. — Давай, покажи истинную природу человека. Завали её, отымей по-скотски, ну!

Эдельвейс приблизился к девушке и плавно, бережно обнял её, положив подбородок ей на макушку. Посидев так несколько секунд, он вдруг поцеловал альбиноску в лоб с такой трепетной нежностью, с какой братья не целуют сестёр, а отцы не целуют дочерей. И уж тем более это не был поцелуй вожделеющего мужчины. Так ангелы целуют смертных.

Художник медленно откинулся в кресле. Потом усмехнулся и закурил.

— Вот засранец! — покачал он головой, улыбаясь. — Он гениален, чёрт побери!

В искусственном лесу на холме сидела маленькая, тоненькая девушка, похожая на дочку Снежной Королевы, а на её коленях спал, свернувшись клубком, громадный киборг с таким же точно генетическим нарушением, как у неё. Она трепетно гладила его хрупкой полудетской ручкой по голове и чувствовала невероятное притяжение к нему.

Они были тождественны друг другу, они были одинаковой породы. Одни в целом мире, одни на белоснежной искусственной планете под чёрным звёздным небом. Словно новые Адам и Ева.

Найт проснулся от ощущения, что его долго и настойчиво пинают в бок. Но с удивлением обнаружил, что находится в комнате один. Комната была незнакомая, вся обитая бордовым шёлком и приятно освещённая несколькими красными светильниками. Из мебели — небольшой столик, пара глубоких кресел и огромная полукруглая кровать, посреди которой он лежал голый, раскинув руки и ноги. Покрывало винного цвета скомканным валялось на полу.

Первый день службы — внезапно ударила мысль, от которой Найта прошиб холодный пот. Он вскочил на ноги, метнулся в одну сторону, в другую, схватил свою одежду, заботливо развешенную кем-то на подлокотнике кресла, начал судорожно, но с солдатской сноровкой одеваться, смутно припоминая, что же произошло.

«Я идиот! Я просто полнейший придурок! Как я мог так безалаберно поступить?! Говорил же себе, что больше никогда напиваться не буду! Говорил же! Чёрт, да лезь ты!» — думал он, яростно пихая ногу в штанину.

Вдруг с уютным скрипом приоткрылась обыкновенная, на петлях, дверь, и в комнату вошёл господин Рамм с подносом в руках, на котором стояла пара тарелок с чем-то весьма аппетитным на вид и высокий стакан с прозрачной жидкостью. Мужчина добродушно рассмеялся, увидев панику на лице парня, и поставил поднос на столик.

— Если тебя интересует, сколько ты проспал, то не беспокойся, всего лишь четыре часа, — сказал Вольф Рамм. — Надеюсь, ты не торопишься? Я подумал, после фотосессии ты захочешь поесть.

Найт буквально рухнул на кровать всем весом.

— Чёрт… Я чуть не умер от разрыва сердца! Завтра в шесть утра мне нужно быть в казарме, — нервно рассмеялся он.

— О, похоже, я увековечил доблестного защитника столичного порядка? Силовая полиция? — произнёс Вольф Рамм баском, присаживаясь в кресло.

— «Шершень», — придя в себя и усмирив сердце, ответил Найт и принялся одеваться гораздо спокойнее.

— Потрясающе. Однако много же среди «Шершней» талантливых юношей. Признаться, ты меня поразил. Настоящее откровение, новое слово в галофотографии. Я хотел бы продолжить с тобой сотрудничать. Надеюсь, визитку ты сохранил?

— Благодарю за предложение, господин Рамм, но я боюсь, что моя работа не позволит мне слишком часто с вами видеться.

— Часто и не нужно. Ты — как раз тот случай, когда качество превыше количества, — отмахнулся художник. — Ну же, не стесняйся, перекуси хоть немного. Должно быть, ты ужасно голоден после этого стимулятора.

Найт и вправду чувствовал, что мог бы съесть целый ящик мясных брикетов. Но на угощение покосился опасливо. Желудок тоскливо заурчал.

— Не бойся, — засмеялся художник. — На сей раз всё натуральное и без всяких препаратов. Я был вынужден добавить кое-что в вино. Сам посуди, как долго мне пришлось бы уговаривать тебя раздеться и поиграть в зверушку. К тому же, мне нужна была полная естественность, первобытная дикость, абсолютное отсутствие контроля со стороны разума. Такого состояния не каждый даже под препаратом достигает. Но ты превзошёл все мои ожидания.

Найт уже принялся за еду, стараясь вести себя сдержанно, но всё же куски глотал почти не жуя. О, блаженство! Как же вкусно!

Прожевав и запив чистейшей водой, Найт отодвинул тарелки и проговорил:

— Господин Рамм, у меня к вам два эм… вопроса… несколько, быть может, странных…

— Слушаю, — художник закинул ногу на ногу и сцепил руки в замок, обхватив ими колено.

— Мы с вами не спали? — шёпотом спросил молодой киборг и покраснел до корней волос.

— Нет. Не знаю уж, что тебе про меня наговорили, но я предпочитаю заниматься сексом с существами в здравом уме и трезвой памяти.

Найт облегчённо вздохнул, но художник снова вогнал его в краску:

— Хотя, признаться, ты пробудил во мне некоторые чувства. А каков второй вопрос?

— Второй… Ах, да… Те люди… Смуглый мужчина и девушка в лесу, на холме… Скажите, они настоящие или мне всё привиделось?

— Никакого мужчины у меня в павильоне не было, кроме тебя. Это я могу сказать с уверенностью.

— А… А девушка? — прошептал Найт.

— А вот она настоящая. По сути, это результат эксперимента. Некоторые мои знакомые проводят нелегальные опыты — пытаются отфильтровать хромосомы таким образом, чтобы восстановить генотип исчезнувших рас. К примеру, её можно было бы назвать азиаткой, хотя по своей сути она не азиатка, просто в её внешности проявились многие черты монголоидной расы. Как в тебе проявились черты североевропейской реликтовой расы… Эм… Как же она… Дальской. К сожалению, девочка родилась очень болезненной, практически слепой и глухой, она не умеет разговаривать, заметно отстаёт в развитии. Вдобавок ко всему ещё и генму… Ох, прости.

— Всё в порядке. Я привык, — усмехнулся Найт. Потом, покусав нижнюю губу, он спросил:

— А как её зовут?

— Обычно я зову её Юкки, но также у неё есть несколько других имён — Бьянка, Снежана, Альбина, Беляна; некоторые называют Снежной Принцессой. Она довольно популярна в Сети. Даже есть клубы поклонников. Парочка толстосумов хотела её выкупить. Пытались даже натравить на меня Генетическую комиссию. Но с документами всё в порядке.

— Она ваша жена? — спросил Найт упавшим голосом.

— Нет, что ты. Она бесплодна. Да и у меня не всё ладно с генетикой. Я держу её исключительно как предмет искусства. По сути, она и является таковым. Предмет генетического искусства. Идея коллекции давно меня посетила, но найти альбиноса нынче нелегко. Вы с ней будто с одной планеты.

— Она не предмет, — буркнул вдруг Найт, и ярко-белой вспышкой в памяти резануло — колени, нежная кожа, ласковые пальцы, которые гладят его по волосам так, как только мама гладила.

Художник посмотрел на него долгим взглядом, покачал головой. Затем поднялся из кресла.

— Ну что ж, ты пока отдыхай. Если что-то понадобится, вызови меня по внутренней связи.

— Нет-нет, я не смею злоупотреблять вашим гостеприимством, — Найт быстро поднялся. — К тому же, я хотел бы подготовиться к завтрашнему дню.

Ему было неловко и даже страшновато здесь оставаться. Хотелось снова увидеть Юкки, но просить об этом он не решился.

— Хорошо. В таком случае ступай за мной, я провожу.

Всю дорогу по роскошным апартаментам, впрочем, обставленным со сдержанностью и геометрически-чётким минимализмом, Найт думал только о хрупком создании с его планеты.

На пороге художник вручил парню карту свободного посещения любой из его выставок, но Найт не пришёл ни на одну.

Новая выставка Вольфа Рамма из серии «Чёрное. Белое. Красное» под названием «Эдем» взорвала все чарты, вызвала бурю обсуждений, критики, похвальбы и вошла в список самых знаковых событий современной культурной жизни Империи. «Поцелуй ангела» стал таким же брендом, как «Танцующий Альбинос».

Бесконечные подражатели пытались в дальнейшем воссоздать в своих творениях такую же чистоту, изначальность, лаконичность, как у скандального гения Рамма. Но безуспешно.

Только его глухонемая «Ева» и полумеханический «Адам» были первыми и истинными.

Глава 43

В тот день, когда Найт ступил на платформу центрального вокзала Октополиса, 16 октября 328 года после Пыльной Войны, Канцлер Империи Эрц Айзэн подписал Закон о Топливе.

Отныне государство получило право монополии на производство этого продукта. У Мастеров были конфискованы все лаборатории, фабрики и заводы по производству Топлива, а также все склады, где оно хранилось. Любой Мастер, уличённый в нелегальной торговле или производстве Топлива, подлежал немедленному аресту, лишению права собственности на город, на любое движимое и недвижимое имущество, а в особо тяжких случаях ему грозила смертная казнь через аннигиляцию первой степени. То есть полное уничтожение тела путём разложения его на субатомарные частицы.

Открылись специальные центры, в которых Топливо официально продавалось по вполне приемлемым ценам, и это значительно облегчило жизнь зависимым киборгам: не нужно было больше отдавать последние деньги, продавать части своего тела, заниматься проституцией и идти на преступления. Те киборги, которые уже не могли существовать без этого снадобья, добровольно сдавались в так называемые «хосписы», где их подключали к Топливным генераторам, и где они доживали свой короткий век.

Все топливозависимые становились на строгий учёт. К этому моменту в Империи насчитывалось несколько сот тысяч так называемых бесхозных киборгов (они предпочитали называть себя свободными), которые по тем или иным причинам лишились своего Мастера и вынуждены были заменить легальные инъекции более разрушительным аналогом. Большинство приняло Закон с воодушевлением.

Но оказались и такие, кто предпочёл скрыться от всевидящего ока правительства и даже вырезать свой биочип, лишь бы не попадать под колпак. Многие из них и вовсе избавились от зависимости тем или иным образом — чаще всего простым удалением стабилизаторов — и теперь представляли собой весьма опасное явление. Улицы средних и нижних уровней мегаполисов наводнили профессиональные убийцы в отличной боевой форме и без какого бы то ни было сдерживающего фактора. Некоторые из них всё же одумывались и приходили с повинной. Тогда их снова комплектовали полным набором стабилизаторов и подсаживали на Топливо. Это было губительно вдвойне: однажды избавившись от зависимости, а потом снова приняв хотя бы одну дозу, киборг уже не мог излечиться и погибал гораздо быстрее, чем если бы никогда раньше не принимал Топлива. Но зато это позволяло хоть немного пожить в полном покое.

И всё же основная масса свободных киборгов, в особенности тех, что сумели излечиться от Топливной зависимости, не согласилась с подобными реформами.

Среди них был некий Бехард Зильбер, считавшийся когда-то одним из лучших ликвидаторов в Империи. Его репутацию подпортила работа на Советника Мастера Джекса, который оказался государственным изменником. После его казни пять лет назад киборги интригана почти все погибли, но Бехарду повезло. Долгое время ему удавалось скрываться. Он каким-то образом сумел избавиться от зависимости, но был арестован на следующий же день после вступления в силу Закона о Топливе. Его в числе прочих арестованных должны были казнить на утро.

Однако в ночь перед казнью тюрьма, где содержался Бехард Зильбер, была атакована неизвестными. Судя по всему, дело было такой опасности и важности, что мобилизовали не только почти полный боевой состав, но и новичков, и даже тех, кто должен был приступить к службе только с утра. Как, например, Найт Ирон.

Его разбудило настойчивое зудение в мозгу — так бывает только тогда, когда сигнал вызова посылается прямиком на биочип. Проснувшись, молодой киборг сел, неловким размашистым движением своротил коммуникатор со столика, рядом с которым прямо на полу устроил свою постель, но быстро пришёл в себя и вышел на связь.

Через минуту он уже впрыгивал в штаны, застёгивая ремень на ходу. Шнурки он подтягивал уже в лифте. Судя по тому, что братьев не было дома, их мобилизовали ещё раньше.

Всего за пятнадцать минут Найт прибыл в генштаб на скоростном горизонтальном лифте прямого сообщения, который близнецы показали заранее. Сержанты профессионально распределили парней на отряды, по очереди отправляя их за вооружением и амуницией и инструктируя уже тех, что были готовы.

Конечно, самое начало операции Найту застать не удалось, его маленький отряд перебросили сразу же на улицы города, по которым шла погоня за беглецами из тюрьмы. Массивный грузовой вертолёт снизился и пронёсся между домами, где ещё как-то можно было маневрировать, а из его люка вылетали на ревущих мотоциклах «Шершни». Приземлившись, они продолжали преследование там, где вертолёт пройти не мог. Гулко рассекая воздух чёрными лопастями, машина поднялась в ночное небо и двигалась на удобной высоте. На борту присутствовало несколько полевых координаторов, которые подстраховывали своих коллег, находившихся в Башне Совета. Те и другие корректировали маршрут киборгов и заранее сообщали им о неприятных неожиданностях на пути, но полевые следили за погоней также «вживую», а не только на экранах ноутов.

«Шершни» на байках рассредоточились по запутанным узким улицам, спускаясь по автострадам всё ниже и ниже. Вероятно, беглецы намеревались уйти из города простейшим путём — через шлюзы, которые располагались на «земляном» уровне.

Мимо летели безликие серые дома-коробки бедных кварталов, всё меньше попадалось безвкусной неоновой рекламы. То там, то тут мелькали разномастные байки беглецов. Найт почти не успевал их замечать, ориентируясь только на команды координаторов: налево, направо, огонь. Впрочем, среди сплошной чёрной массы «Шершней» беглецы выделялись вполне отчётливо как пёстрые пятна. Найт даже подбил нескольких и ранил одного, но тот резко вильнул в сторону и вылетел в боковой переулок. Найт последовал за ним в числе прочих «Шершней», отделившихся от основного отряда.

Далеко впереди из-за угла вдруг показался мувер последней модели экстра-класса. Странно, что в этой клоаке делает такая роскошная машина? Беглецы огибали мувер, пока наконец он полностью не перегородил узенькую улочку. Последний из них, придерживая одной рукой какого-то молодого черноволосого и смуглого парня в седле перед собой, резко поднял байк на дыбы и перемахнул преграду. Несущиеся на огромной скорости преследователи в большинстве своём не успели затормозить. За спинами беглецов послышались взрывы и скрежет искорёженного металла по асфальту. «Шершни» врезались в мувер, вылетали из седла, перекувыркиваясь через его блестящую чёрную крышу.

Найт успел резко наклониться вбок, сжав изо всех сил рычаги тормозов на руле. Стирая шины об асфальт, его байк неумолимо летел навстречу огненному аду, грозя упасть набок и размозжить ногу Найта. Затормозить всё же удалось.

Найт быстро огляделся по сторонам. Многие его соратники катались по земле, пытаясь сбить пламя. Но их товарищи уже пришли на помощь, а прочие быстро сориентировались и открыли огонь по машине. Найт присоединился к ним. Мувер превратился в огненный шар. Кто бы ни был за рулём, он принёс себя в жертву, прикрывая отход остальных преступников, совершивших побег из тюрьмы…

И вдруг Найт разглядел среди чёрных клубов густого дыма громадный, почти прямоугольный силуэт человека в длинном плаще. Он был весь объят пламенем. Судя по его каменному спокойствию, этот плащ — последнее слово в разработках огнеупорных тканей. Но что-то было не так. И Найт понял, что. Искры. При попадании пуль в этого человека летят искры, как от рикошета. Что же на нём за защитная амуниция такая? Неужели это мятежный Альфа?

Вдруг незнакомец приподнял руку, снимая чёрную кожаную перчатку. Его ладонь представляла собой переплетения титановых «костей», тросов, миниатюрных поршней, сервоприводов и псевдоорганических волокон. Пальцы сложились вместе, деформировались, как и сама рука. И вот вместо неё — массивное оружие, напоминающее базуку. Из сетчатого дула ударила струя напалма такой силы, что нескольких солдат смело ею, как насекомых — струёй воды из брандспойта. Найт отшатнулся, ударившись спиной о стену. Странный незнакомец тем временем медленно двинулся вперёд. Он шёл, снося огнём всё живое со своего пути. «Шершни» отступали, отстреливаясь, но никакого эффекта это не возымело. Найт поднял руку с дикрайзером, но как будто неведомая сила вцепилась в его палец, не давая нажать спусковой крючок. Сердце прыгало под кадыком. Надо выбрать момент. Надо просто выбрать момент. Он полулежал у стены, скрытый массивной тушей своего байка, целился в горящего человека и ощущал лишь невидимую, неосязаемую нить, протянувшуюся между ними. И вдруг незнакомец оглянулся и посмотрел прямо на Найта. Альбинос замер, затаив дыхание. Страха не было. Было необъяснимое узнавание. Этот мягкий поворот головы, эти скудные, чёткие движения. Лицо противника скрывали уже чуть оплавившиеся мотоциклетные очки и респиратор, но под тонированным стеклом мелькнули две алые горящие точки, похожие на огоньки лазерных прицелов.

Машина.

Это машина! Это робот! Такого не может быть!

Найт сглотнул, медленно опуская оружие.

Тем временем робот сбил пламя и перестроил руку-огнемёт обратно. Затем он поднял чей-то уцелевший байк, забрался на него и исчез в чёрном смоге. «Шершни» бежали следом, стреляя, но вскоре поняли, что преследовать бесполезно.

Через несколько минут поступил приказ сворачивать операцию.

— Эй! Ты живой? — услышал Найт как сквозь вату. Встрепенулся и разглядел перед собой взволнованное лицо какого-то капрала.

— Д… да… Да, я в порядке…

— Вставай, приказ возвращаться, — процедил тот. — Ушли черти. Ещё и Принца похитили. Хотя я считаю, что никто его не похищал. Он сам заварил эту кашу. Чёртова черномазая шлюха.

Сплюнув, капрал зашагал к остальным, чуть прихрамывая и пошатываясь. Найт встал, держась за стенку, и двинулся следом. Перед глазами всё ещё стоял горящий человек с лицом машины. По-настоящему страшное и всемогущее существо.

Вот оно, истинное равновесие. Истинное совершенство.

Сумрачное утро Найт встретил в казарме. Общая спальня была гораздо меньше, чем в Академии, — всего десять коек, и каждая отделена от остальных полупрозрачной пластиковой стенкой. По счастливой случайности все его соседи уцелели, получив незначительные ранения, в то время как несколько спален полностью опустело.

— С боевым крещением, салага, — похлопал парня по плечу один из сослуживцев, с которым он когда-то проходил практику в Харабе, Ксафан Мара. — Ты везунчик, чёрт возьми! Первый же день работы и сразу такое! Работал хорошо, молодец.

— Мы не выполнили задание, — удручённо ответил Найт. — Преступники ушли.

— Дальше не наша забота. Мы лишь исполняем приказы, — огрызнулся «Шершень». — Приказ был отступать. Они справятся и без нас. Думаешь, там дураки сидят?

Где именно сидят дураки, Найту узнавать не хотелось, по крайней мере, сейчас.

Проведя чудесные выходные и встретив на сказочной планете существо одного с ним вида, Найт сразу же после снежного рая оказался брошен в настоящее адское пекло. От столь яркого контраста, пожалуй, стоит немного отойти. Быть может, со временем он привыкнет к подобным переделкам. Но сейчас молодой киборг просто лежал на боку на своей кровати и смотрел в глубину стеклянного шара, который поставил на прикроватную тумбочку. Внутри прозрачной сферы безмятежно парили снежинки, и маленькая балерина ловила их тонкими ручками. Хорошо и тихо. И никаких взрывов.

Командование дало своим крепко потрёпанным солдатам передышку в несколько дней. Заодно и само тщательно проверило данные новичков. Боевое задание — самый лучший, пусть и самый жестокий, экзамен. Многие новобранцы погибли в этом своём первом и последнем бою. Многие показали себя с самой худшей стороны, растерявшись, а то и просто испугавшись. Однако мнения насчёт альбиноса из Нидрэда практически у всех офицеров сошлись в том, что парень обладает недюжинным талантом. Как слаженно работает в группе. Как чётко действует в нештатной ситуации. Хладнокровен, как рыба. Техничен, как автомат по сборке микропроцессоров. Разумеется, никто из них не видел Найта сейчас, тихонько лежащим на кровати в позе эмбриона.

Те самые «они», о которых говорил Ксафан, и правда прекрасно справились без «Шершней», через пару дней доставив Его Высочество в Дом Совета. Найт узнал об этом из разговоров соратников и проникся уважением к пока ещё неведомым ему спецслужбам. Неужели работа тайной полиции? Много о ней слухов и небылиц ходит. Некоторые даже поговаривают, что никакой тайной полиции не существует. Как бы то ни было, Принц Империи Велиар Айзэн был доставлен в целости и сохранности.

А на следующее утро после этого Найта разбудил сосед, настойчиво тряся за плечо. Альбинос раскрыл глаза и увидел в предрассветном сумраке испуганное лицо Ксафана. Тот проговорил севшим голосом:

— Вставай. Власть переменилась!

Через полчаса Найт, облачённый в форму, стоял в огромном зале в одной из нескольких сотен стройных шеренг «Шершней». По периметру зала стояли отряды киборгов Альфа, выстроенные массивными квадратными «коробочками». Цвет силы Империи. Её сокрушительный железный кулак.

На высоте в пару десятков метров находился одинокий балкон, украшенный чёрными стягами Империи. Вскоре взглядам солдат предстал Его Высочество в сопровождении нескольких охранников, киборгов Альфа, а также полного состава Советников.

Найта поразила бледность Принца Велиара. Ведь он же по своему этническому происхождению перс! Он должен быть смуглым. Да и волосы цвета воронова крыла непривычны для людей со столь светлой кожей. Приглядевшись ещё лучше, как только могли позволить сложные визоры, Найт с удивлением отметил, что лицо Принца скорее напоминает пластиковую маску, несмотря на поры и мельчайшие морщинки, будто у живого, а его чёрные глаза словно остекленели.

А ещё Принц не дышал.

Он приподнял руку в элегантном приветственном жесте, кивнул в ответ на слаженный хор голосов: «Вива Империя!»

Но он не дышал!

Найту на долю секунды померещилось, что над пальцами Его Высочества вот-вот мелькнет тончайшая леска. А за спиной его словно маячит тень кукловода. Огромная, прямоугольная, с широченными плечами. И с красными огоньками глаз.

Найт моргнул, и наваждение исчезло.

— Мои верные воины. Воины нашей великой Империи, — заговорил тем временем Принц. — Я собрал вас здесь, чтобы встретить грядущее. Мы ступаем на путь, предсказанный древними философами, на путь, ведущий к совершенству. Больше никаких ошибок, слабостей, компромиссов. Лишь чёткое, логичное, безупречное функционирование. Лишь уподобившись Машине, Империя достигнет истинного величия, а человек — совершенства.

Он поднял правую руку, сжав кулак, как того требовали традиции, но вдруг разогнул два пальца — указательный и средний — в знаке «виктория» и зычно крикнул:

— Вива Машина!

Через секунду абсолютной тишины в ответ раздался громкий, чёткий возглас, полный рвения:

— Вива Машина!

Найт стоял, вскинув лицо и протянув руку к Принцу в точно таком же жесте. Его глаза сверкали воодушевлением. Он всем сердцем желал перемен, о которых говорил Его Высочество. Наконец-то будет порядок! Безупречный порядок как в работе чётко отлаженного механизма.

— Вива Машина! — раздалось через мгновение отовсюду.

— Вива Машина! — рос частокол сильных рук, будто поднимался из тумана диковинный лес.

— Вива Машина!

— Вива Машина, — сказал Принц, опуская руку. — Я, Император Велиар Айзэн, говорю: да будет так.

Советники за его спиной, бледные как полотно, тоже восславили Машину, не какую-то конкретно (хотя Найт мог бы с уверенностью назвать, какую такую «машину»), но Машину в широком понимании этого слова. При этом они опустили лица, удручённо вздыхая.

Глава 44

22 октября 328 года Принц Империи Велиар Айзэн принял власть по причине безвременной кончины господина Канцлера и официально провозгласил себя Императором. Наследником должен был стать шестнадцатилетний сын Эрца Айзэна, но внезапно выяснилось, что он и все его братья, как и их мать, мертвы. Официальные источники сослались на инфекцию.

Никто не мог сказать с уверенностью, что же произошло на самом деле. Канцлер, несмотря на весьма зрелый возраст, отличался отменным здоровьем. И вдруг — сердечный приступ. По крайней мере, согласно заявлениям патологоанатомов.

Церемония кремации тела прошла по всем правилам и традициям, разве что слишком поспешно. И не успел остыть пепел господина Канцлера, как в стране последовали радикальные перемены.

Прежде всего поменяли флаг. Теперь в белом круге на чёрном поле была вписана буква V. Или римская цифра «пять» — по количеству великих империй прошлого, особенно почитавшихся в Эуро: Римская, Османская, Рейх и Единая Европа XXIII века, окончательно стёршая границы некогда раздробленного на отдельные суверенные страны Евросоюза и провозглашённая монархической державой. Поговаривали, что новая Империя теперь называется Велиарийской, но пока не было официальных заявлений.

Позже были обнародованы поправки к закону о Топливе.

Отныне все киборги, начиная с четырнадцати лет, обязаны были носить полный комплект стабилизаторов, даже если количество имплантатов было минимальным, и принимать Топливо в обязательном порядке. От этой повинности освобождались только правительственные солдаты: Альфа, Бета, часть силовой полиции и подразделение «Шершень». Наёмникам Мастеров оставили право на ношение небольшого количества вшивок лёгкой и средней группы, всё остальное они обязаны были удалить. Те киборги, что успели до 328 года обзавестись имплантатами тяжёлой группы, которые удалить невозможно, — например, эндоскелет или искусственные мышцы — обязаны были принимать двойную дозу Топлива. Разумеется, любое неповиновение закону влекло за собой арест или даже казнь.

Благодаря этой политике в столицу потянулось огромное количество киборгов. Государственная армия росла как на дрожжах и довольно скоро стала сильнее армии любого Мастера.

Силовая полиция была упразднена и расформирована между армиями Альфа, Бета и подразделением «Шершень». На смену ей пришли человекоподобные роботы — изящные создания с бесстрастными белыми лицами из пластика. Иногда лиц и вовсе не было — просто овал хромированного металла.

Невероятные технологии авторства некоего Кукольника, главного роботроника Империи, одновременно пугали и восхищали Найта. Они действовали безупречно и гораздо техничнее, чем киборги и уж тем более обыкновенные солдаты-люди. Они не имели сомнений и слабостей. Они были прекрасны. И вместе с тем сложно представить что-либо более страшное, чем белые изящные полицаи. «Игрушки» Кукольника.

Происходящее в столице, перекинувшись и на всю остальную Империю, не было столь радужным. Гайки закручивались всё сильнее.

Найт вполне закономерно беспокоился об участи родных и близких. Тем более что многие Мастера начали бунтовать. Да и господин Миккейн, по словам Майкро Старра, отличался вольнодумством. Он имел все шансы впасть в немилость новому правительству.

Теперь Найт переписывался с любимым учителем гораздо чаще, чем раньше, а то и подолгу общался с ним по видеосвязи. И с каждым разом всё тревожнее всматривался в лицо историка, на котором мелькали сумрачные тени наверняка непозволительных мыслей.

Найту удалось разузнать кое-что о своей семье. Старший брат, по словам господина Миккейна, правит вполне сносно. Отец, Мигель Ирон, прикупил маленький домик на окраине, отошёл от дел окончательно, даже отказался от всех своих женщин, вернув их в Оазисы, завёл сад. На расспросы о себе самом историк отвечал очень скудно, почти нехотя. Как Найт ни старался, ему не удалось вывести его на откровенную беседу.

Все выходные, не так часто выдававшиеся, Найт проводил у Генриха и Штэфа, на многие часы оккупируя ноут.

Он никак не решался созвониться с родными, лишь следил за их домами и жизнями с высоты навигационных спутников, разглядывая такие близкие и такие далёкие улицы и парки милой провинциальной Броксы, знакомые ещё с академической юности места.

Иногда на прозрачных, бесцветных глазах-визорах дрожала тонкая плёнка влаги. Но ни одна слезинка не падала с белых ресниц.

Найт решил, что лучше не приставать к братьям и отцу, а просто незримо присутствовать в их жизни, наблюдать глазами спутников. Приближаться на двенадцать метров, регламентированных для частного гражданского лица.

А однажды он не выдержал и, пользуясь своими новыми связями среди координаторов (а именно — связями с вернувшимся в столицу Дитрихом Джексоном, некогда работавшим на Мастера Шакса), сумел по данным биочипа определить через спутник координаты Дэла.

Сцепив руки в замок и положив на них подбородок, молодой «Шершень» жадно следил за всеми передвижениями Дэла, чувствовал, как судорогой сводит сердце от непонятной тоски. Но как только за спиной начинали маячить братцы, Найт поспешно закрывал окно с виртуальной картой. А потом приходилось начинать всё сначала.

Однажды Найт настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как рядом возник один из близнецов и по-хозяйски взгромоздился к нему на колени, точно на стул.

— Уже устал смотреть, как ты мучаешься! — сказал Генрих (а это был именно он) и деловито застучал по клавишам.

По давней привычке он вышел из душа в чём мать родила, и уши Найта пылали от смущения и растерянности.

— Эммм… Генрих, я… — Найт неловко пытался выключить ноут или хотя бы закрыть окно, но Генрих не давал, со смехом отталкивая его плечами.

— Вот, готово, — сообщил он. — Теперь тебе достаточно будет активировать жучок, а не мучиться каждый раз с координатным поиском через спутник.

— То есть?

— Я к твоему Дэлу прикрепил жучок. Захочешь его увидеть, нажимаешь вот эту иконку… сейчас специально для тебя на рабочую панель вынесу… вот… в общем, сюда нажмёшь.

Ткнув пальцем в маленькое абстрактное изображение, Генрих извернулся лицом к Найту так, что оседлал его колени, и обвил его шею руками как ни в чём не бывало.

— А за это я хочу…

Он прикрыл глаза и потянулся губами к губам, Найта. Тот отодвинулся насколько смог и решительно положил руки на плечи приятелю.

— Чего такое? — недоумённо уставился на него Генрих.

— Эм… послушай, — проговорил Найт, нахмурившись, — я, конечно, тебе очень благодарен за помощь, но всё же, может, мы как-то…

— А мы и как-то, и так-то, и сяк-то, мы по-разному, — усмехнулся Генрих и настойчиво потянулся снова. Найт решительно остановил его.

— А как же Штэф?

— А, его позвать? — в голосе Генриха был лишь задор и энтузиазм. — Это мы мигом! Обожаю групповушки!

— Да какая к чёрту групповушка?! Ты что, не понимаешь ничего?! — Найт встал, спихнув Генриха с коленей. — Это у вас, может, нормально… как вы там говорите… сексоваться. А со мной не выйдет! Я не собираюсь быть ни твоим… кхм… сексовником, ни твоего братца, ни вас обоих! Вы отличные ребята и хорошие друзья. Но это ваше поведение…

— Ты чего так разошёлся? — совершенно искренне изумился Генрих. — Если не время, извини! Давай договоримся, когда тебе удобно, или сам скажи, когда захочешь.

— Да не захочу я никогда, как ты не понимаешь? Вы с братом для меня лишь друзья. Даже, я бы сказал, хорошие приятели, а не друзья. Прости, если обидел…

На лице Генриха не было обиды, только искреннее недоумение. Найт заметил его взгляд и удручённо вздохнул, отмахнувшись.

— Не поймёшь ты. Ладно, забудь. Спасибо тебе за помощь, я, наверное, пойду уже…

— Ты мне правда нравишься. И я хотел бы заняться с тобой любовью, — неожиданно проговорил Генрих совсем другим голосом. Без насмешки и дурачества. Он смотрел в глаза Найту совсем другим взглядом — ровным и спокойным.

Найт замер, не найдя, что ответить. Генрих приподнял руку в неопределённом жесте.

— Ты мне с Академии нравишься. Просто ты сложный какой-то был всегда.

— А с родным братом проще? — тихо усмехнулся Найт без издёвки в голосе.

Генрих фыркнул и помотал головой, отвернувшись.

— Вот почему вы спите друг с другом. Вы спите каждый сам с собой, со своим отражением. Вам никто не нужен, кроме себя. Вы никого не любите, — сказал Найт. — Так проще.

— А кого любишь ты? — неожиданно резко глянул на него Генрих с привычной саркастической ухмылкой. — Дэла? Ну так он теперь Топливный наркоман! Спаси его, если сможешь. Силой своей любви. Хе-хе!

С этими словами он развернулся и ушёл на кухню, начав демонстративно греметь там бутылками.

Найт постоял немного, потом поспешно покинул квартиру братьев Макгвайеров.

Монопоезд летел через рыжую степь, запорошенную первым скудным снежком. Найт не смотрел на жидкокристаллические рекламные панели в салоне. Ему гораздо интереснее было читать прихваченную в дорогу электронную книгу, память которой была под завязку забита как классическими произведениями, так и сводами законов и синтезированными в программе-автосочинителе романами.

Особенный интерес представлял некий Фридрих Ницше, философ конца XIX века до-ядерной эпохи с его полубезумным пророком Заратустрой, имеющим, надо думать, прямое отношение к древним восточным верованиям. Найт подолгу смаковал каждое высказывание философа. Молодой киборг открывался от экранчика книги и глядел перед собой задумчивым, отсутствующим взглядом.

«…Кто хочет научиться летать, тот должен сперва научиться стоять, и ходить, и бегать, и лазить, и танцевать: нельзя сразу научиться полёту!»

Найт также хотел понять, что же общего у Штэфа и Генриха с Каином и Авелем. Поэтому он взял с собой наиболее полно сохранившийся текст Библии. Это и правда оказалось весьма занятное чтиво. Наконец стало понятно, что же такое Бог. Молодой киборг даже улыбнулся, вспомнив, как много лет назад, кажется даже, что в какой-то другой жизни, он спрашивал господина Миккейна, а не является ли Бог генным инженером. Отчасти, пожалуй, всё же является…

В Нидрэде почти ничего не изменилось за это время. По крайней мере, на первый взгляд. Не сразу бросилось в глаза меньшее количество рекламных щитов. Наверное, сейчас в мегаполисе темнее по ночам, чем раньше.

Странно было и то, что химеры бродили по улицам совершенно свободно, всячески демонстрируя, что теперь они хозяева в городе. Они беззастенчиво задирались к редким прохожим, и ни одного патруля киборгов не было видно поблизости, чтобы прекратить безобразие, как в прошлые времена.

Найт воспользовался автоматическим такси, в последнее время всё чаще встречающимся во всех крупных городах Империи, а не только в столице, и довольно быстро добрался до головной башни Мастера Шакса. Обычно уже на подходах к шоссе, ведущему к главному зданию в городе, попадались небольшие группки молодых киборгов. Но сейчас Найт не заметил привычных патрульных.

Парковочная площадка перед центральными воротами кишела химерами. Найт безошибочно определил их.

— Чего надо, кибер? — зашипело несколько новых охранников башни, обступив Найта.

На минуту он даже забыл об истинной цели своего визита и захотел немедленно выяснить, что тут вообще творится. Он произнёс с холодной сдержанностью:

— Найт Ирон, офицер подразделения «Шершень», — для весомости он продемонстрировал соответственные нашивки на рукаве форменного кителя. — Мне необходимо видеть хозяина города Мастера Шакса.

Химеры рассмеялись ему в лицо:

— А ты отстал от жизни, солдатик! Ладно… Эй, проводите железную жопу к… — они выделили особой интонацией, — …хозяину города!

Несколько химер окружили Найта и буквально отконвоировали его до самых дверей кабинета, в котором обычно заседал Мастер Шакс.

Подобострастно постучались и тихо проскулили:

— Господин, здесь правительственный кибер. Хочет немедленно вас видеть.

— Пусть войдёт, — послышалось за дверью. И Найт нахмурился, не узнав голоса, — какой-то скрипучий, потрескивающий. Кто это может быть?!

Едва тяжёлые створки дверей, украшенные настоящими деревянными панелями, распахнулись, Найту всё стало ясно.

За столом, вольготно закинув на него одну ногу, восседал Акер, первая химера Мастера Шакса.

— Хммм… Вот ведь остолопы, — проскрипел Акер, оторвавшись от каких-то бумаг и мельком глянув на вошедшего. — Никак не уяснят разницу между «Шершнями» и теми же Альфами.

Он встал и приблизился к Найту, обойдя его, словно зверь — незнакомый предмет.

— «Шершни» подчиняются кучке генералов, отличающихся порой возмутительным вольнодумством. Бывали времена, когда генералы пытались даже пойти против Императора, заручившись поддержкой «Шершней». Конечно, сейчас многое изменилось. Но…

Химера резко остановилась сбоку и зашипела:

— Что тебе здесь надо, киборг? Ты не от… — Акер осёкся. — Ты не от Императора Велиара, иначе он уведомил бы меня.

— Я прибыл в Нидрэд по личным мотивам, — сквозь зубы ответил Найт. — Но теперь я вижу, что ты незаконно узурпировал власть.

— Хм. Да, об этом пока не писали в газетах, и в Сети нет официальной информации, — Акер растянул узкие губы в змеиной усмешке. — Но всё вполне законно. Как всегда при смене власти, новый глава государства сажает на местах своих лояльных ставленников. Я оказался более лоялен Его Императорскому Величеству, чем мой дражайший создатель.

— Но ты химера! Ты не человек и не имеешь права властвовать! — рявкнул Найт.

— Властвует Император Велиар, — смиренно ответил Акер, плавно возвращаясь к столу. — Я всего лишь исполняю его приказы и слежу за порядком в городе.

— Где господин Шакс?! Что ты с ним сделал, мерзкое животное?! — утратив самообладание, Найт настоящей снежной лавиной налетел на низкорослую химеру и, схватив за ворот куртки, приподнял её над полом.

— Убери руки! — взвился Акер, скаля двойной комплект клыков на каждой челюсти и пустив в ход когти. — Не то будешь иметь дело с охраной!

Найт знал, что химеры во многом могут дать фору киборгам, ведь они от природы обладают почти всеми качествами, присущими киборгам, но при этом лишены всех слабостей полумеханических воинов. Но Найт был так разъярён, что не думал о последствиях своего поведения.

— Трави на меня своих зверей, я с ними справлюсь!

— Зверей? — усмехнулся Акер.

В то же мгновение хлопнули двери, и на поясницу Найта обрушился сокрушительный удар, от которого подкосились ноги. Каким-то чудом Найт устоял и, отшвырнув Акера, развернулся к противнику, мгновенно выхватывая из кобуры дикрайзер.

И замер.

Ему в лоб смотрело дуло другого дикрайзера. А держал его Дэл.

У Найта пересохло во рту.

— Что ты здесь делаешь? — прошептал он, медленно опуская руку. Дэл оружия не убрал.

— Выполняю свою работу, — сухо ответил он каким-то странным тоном. Как будто через силу.

— Ах, как мило, у нас тут встреча выпускников! — ощерился Акер. — Ладно, на первый раз прощаю. Дэл, выкини своего дружка из башни и проследи, чтобы его ноги тут больше не было. Иначе в следующий раз, когда ему вздумается побузить, тебе придётся убить его.

Найт пропустил мимо ушей угрозы химеры, но заметил, как побледнело вдруг лицо Дэла, став похожим на маску. Даже его глаза, казалось, остекленели.

— Пошли, — процедил он, стиснув локоть Найта жёсткими, как клещи, пальцами.

Найт не сопротивлялся. Сбитый с толку, он покорно шёл следом за Дэлом.

Когда они оказались у ворот, Найт резко повернулся к другу и спросил жёстким тоном:

— Дэл. Что происходит?

— Ничего, всё, вали, Мыш, — Дэл отвернулся и попытался скрыться за дверями. Химеры с интересом наблюдали за двумя киборгами, но Найту было плевать.

— Что они с тобой сделали?! — крикнул он, крепко сжав ладонями локти друга.

— Ничего, отстань, уходи же!

Найт развернул Дэла к себе и заглянул ему в глаза.

Тусклый взгляд, землистого оттенка кожа, на губах — характерные чёрно-синие трещинки Топливного наркомана. Но даже это не пугало Найта так, как неясные блуждающие тени во взгляде Дэла.

— Тебя накачали какой-то наркотой? — тревожно спросил Найт и быстро добавил: — Я хочу сказать, какой-то наркотой помимо Топлива.

— Тебе какая разница? — с вызовом спросил Дэл, дерзко и горько усмехнувшись. — Пропал на столько лет, а теперь здоровьем моим интересуешься! А у меня тут, знаешь ли, своя жизнь теперь. Работа даже почти прежняя… Разве что начальство другое.

— Ты всегда был лояльнее всех к Мастеру Шаксу, — проговорил Найт. — Что тут произошло? Что произошло с тобой?!

Дэл отмахнулся и двинулся к воротам под ехидными взглядами химер. Найт решительно догнал его и стиснул со спины в объятьях.

— Мне плевать, что случилось, можешь не рассказывать. Но я без тебя не уеду.

Дэл помотал головой.

— Я останусь. Я должен остаться. Быть может, он меня найдёт ещё…

— Кто, эта твоя шлюха?! — прорычал Найт, снова развернув Дэла к себе и глядя ему в мутные глаза своими прозрачными, как стекло, визорами.

— Шлюха тут только ты! — взорвался в ответ Дэл, оттолкнув его. — Пригрелся за пазухой у Империи, нашёл сытое местечко, бросил всех, кого знал, даже отца родного!

Найт отступил от него, чувствуя, как сжимается сердце. Захотелось броситься на колени, извиняться, оправдываться, но тут Дэл глянул на него с каким-то свирепым отчаянием и рявкнул:

— Никогда больше не приезжай, ясно? Не то я тебя пристрелю даже без приказа Акера.

Найт ощутил, как застыло всё внутри. Он постоял немного, потом развернулся на каблуках и зашагал на парковочную площадку для автоматического такси под издевательское улюлюканье химер, которое его уши точно отказывались слышать.

Он не видел, как Дэл едва заметно качнулся за ним следом, но замер, с силой зажмурился и потряс головой. После этого он скрылся за дверями башни.

Чтобы никогда в жизни больше не увидеть Найта.

Найт же, едва вернувшись в столицу, отключил маячок.

Глава 45

Новый, 330 год Найт встречал в полном одиночестве в недавно купленной, необжитой и неприветливой квартирке. Чтобы сделать её хоть немного уютнее, молодой киборг украсил комнаты свечами и несколькими картинами, а в кухне повесил голографическое панно, на котором было изображено морское побережье. Вряд ли реалистичное, но таким уж его видел художник-трёхмерщик. В холле стену украшала панель с постоянно меняющимся фракталом, который Найт запрограммировал сам. За единственным окном в квартире, находящимся в спальне, летели хлопья снега.

Молодой киборг глядел на своё полупрозрачное отражение на фоне ночного города. Вдалеке плыли в воздухе огромные жидкокристаллические панели, на которых летели минуты и секунды обратного отсчёта, приближая миг наступления Нового года. На обширные лоджии и на застеклённые площадки высыпали толпы народу. Найт почти безотчётно «подглядывал» за ними, приближая изображение при помощи своих визоров. Почти все — парами и весёлыми компаниями. А он один…

Одиозные братцы Макгвайеры вполне искренне приглашали его отпраздновать Новый год в одном из клубов. Найту было неловко вливаться в их компанию, особенно после разговора с Генрихом, но всё же он согласился.

К тому моменту, как он прибыл на место, оба сослуживца были уже пьянее сучек, с визгом крутившихся у прозрачных стеклянных пилонов.

Немногочисленная компания приятелей Штэфа и Генриха расползлась по клубу: кто под дозой валялся на диванчике в чилауте, кто у служебного входа бил каких-то идиотов, задиравшихся к киборгам, кто быстро и технично трахался в кабинке туалета.

Близнецы же купались в лучах дешёвой и мимолётной славы, позируя для зевак, которые фотографировали их и снимали на видео.

Найт приблизился к невысокому стеклянному подиуму, подсвеченному изнутри светодиодами, на котором Штэф и Генрих самозабвенно целовались и довольно неплохо для их состояния танцевали. На сей раз образы обоих, не утратив фриковатости, обладали толикой элегантности: обтягивающие мини-комбинезоны из алого винила с белыми полосками, чёрные армейские бутсы, лохматые и нарочито-синтетические красные парики с белыми прядями, и лица, раскрашенные в точном соответствии с гримом Пьеро.

Генрих заметил Найта, подмигнул ему мутным глазом, под которым блестела нарисованная кровавая слезинка, и растянул чёрные губы в улыбке. Альбинос поморщился, будто от чего-то неприятного, и резким рывком стащил его со «сцены», желая прекратить этот балаган. Штэф вцепился в брата, и они оба рухнули в объятья Найта под улюлюканье и аплодисменты толпы. Найт удержался на ногах и быстро скрылся из-под прицелов камер, таща слабо сопротивляющихся братьев под мышками.

Свалив их на диван в чилауте, Найт рявкнул:

— Ну и зачем вам это надо? Почему вы себя так ведёте? Хоть однажды можете не испоганить праздник как минимум самим себе?!

— А разве мы поганим? — изумился Штэф, состроив идиотскую физиономию. — Да к тому же… Тебя пока дождёшься! Вот мы и выпили немного. Не ходить же с постной рожей, как ты!

И прыснул со смеху. Генрих поднялся и кое-как утвердился на подгибающихся ногах.

— А зато мы перед собой честны! — заплетающимся языком, но удивительно серьёзным тоном произнёс он, заглянув в глаза Найту. — Мы не хотим казаться лучше, чем мы есть. Да, делаем, что хотим, да, порой чего-то там поганим. Ну и плевать! Может, ты и прав, и мы выбираем путь попроще. А зачем усложнять? Надо принимать вещи такими, какие они есть. И не врать себе.

Он постучал пальцем по своей щеке.

— Чёрное, белое и красное. Эти цвета никогда не врут.

С этими словами он пафосно подбоченился, но вдруг его стошнило прямо на пол.

Найт скривился и отступил. Потом попятился быстрее и, резко развернувшись, попросту сбежал.

Около часа он бродил по ближайшим кварталам, сунув руки в карманы короткого чёрного пальто и втянув голову в плечи. Слова Генриха что-то всколыхнули в нём, но оставались непонятными, будто ночной кошмар, который после пробуждения почти сразу забывается.

И вот весь вихрь смутных чувств вдруг сложился в тоскливое желание обнять кого-нибудь близкого.

Желание до того сильное и острое, что даже заболело сердце.

Найт кинулся на ближайшую остановку автоматического такси и уже через полчаса сидел перед монитором компьютера в общественном терминале. Пришлось немного подождать, пока освободится какое-нибудь место, впрочем, ждать пришлось недолго: люди лишь поздравляли с наступающим родных и близких, которых не было рядом, после чего спешили праздновать.

Найт сразу же набрал номер Дэнкера Миккейна.

— Здравствуй, Найт! — улыбнулось с экрана такое знакомое лицо. — С наступающим тебя!

— Я вам звоню с тем же, — с улыбкой ответил молодой киборг, чувствуя, как сладко сжимается сердце от тоски по дому. — Я так соскучился!

— Я тоже. Как у тебя там дела? Братьев и отца поздравил?

Найт замер. Улыбка его стала отсутствующей. Он ведь даже не вспомнил о семье. Ладно — отец, которого он до сих пор не мог простить. Но братья? Лиандра…

— Найт? — нарушил тишину господин Миккейн.

Парень встрепенулся и виновато помотал головой.

— Нет, не поздравил… Ещё не успел.

— Так поторопись! — кивнул учитель. — До Нового года всего ничего осталось! Давай, давай, я пока отключусь, чтобы не отвлекать.

Он подмигнул бывшему ученику и пожелал удачи. После чего отключился. Найт открыл окно многоканальной связи, набрал один за другим все номера своих родных. Подумав, стёр номер отца. Ещё немного подумав, закрыл программу видеосвязи и зашёл на сайт центрального вокзала. Найт принял решение: встреча воочию лучше всяких звонков.

Конечно, за пару оставшихся до полуночи часов он не достигнет Броксы, Новый год придётся встречать в поезде. Ну и пусть. К полудню он будет дома…

Однако судьбе был угоден иной расклад. Оказалось, что все билеты раскуплены на неделю вперёд. Не удивительно — праздники. Несмотря на политику Императора и всех его предков, нарочно или несознательно уничтожавших институт семьи, люди тем или иным образом сохраняли вековые традиции и семейные отношения: сыновья навещали отцов, отцы — сыновей, братья и любовники — друг друга.

А Найт смотрел на беспристрастное окно виртуального билетного терминала, лишённый возможности воссоединиться с семьёй. Он отправился домой в полной решимости поехать в Броксу хоть на мотоцикле, но постепенно пришёл к выводу, что путешествовать зимой по степи таким образом — это верное самоубийство.

Прислонившись лбом к холодному стеклу такси, Найт безразлично глядел на город, который так поразил его когда-то и который до сих пор заставлял чувствовать себя ничтожной песчинкой на его фоне.

И вдруг взгляд Найта зацепился за рекламную панель. Удивительно, но на ней был изображён он сам, прижимающийся щекой к округлому лобику Юки. Этот образ то ли «Кая и Снежной принцессы», то ли «Постапокалиптических Адама и Евы» давно стал достоянием общественности, войдя в коллекции клипартов, но всё еще принося Вольфу Рамму неплохие дивиденды. А сейчас он был опошлен каким-то зазывным слоганом о лучшем зимнем предложении, которое обязательно порадует родных и близких. Но молодой киборг не обращал внимания на рекламную чепуху. Он видел, с какой нежной доверчивостью прижималась к нему девочка с его родной планеты. Такая же уникальная, как он, и такая же одинокая там, в своём белом лесу, как он в своих каменных джунглях. Такая же чистая и искренняя, как снег.

Белое никогда не лжёт.

Найт решительно изменил маршрут такси и через несколько пересадок остановился у дома художника.

— Не ожидал тебя увидеть, Эдельвейс, — послышался в динамике голос Вольфа Рамма. — Но не скрою, сюрприз приятный. Входи.

На сей раз Найт выбрал белый коридор.

Хозяин апартаментов ждал его в уютной зале, по стенам которой бежали, словно капли дождя по стеклу, белые огоньки. Сам он был босиком и одет в простой домашний костюм, что придавало ему сходства с ангелом, решившим прогуляться по земле.

— Это удивительное совпадение, что ты застал меня, — улыбнулся он Найту, жестом приглашая следовать за собой. — Ты как раз к ужину. Всё уже готово…

— Я ненадолго, — перебил Найт. — Я хотел бы обсудить с вами кое-что… Точнее, предложить. Точнее, попросить.

— Конечно, но только после ужина, — мягко улыбнулся художник и поспешно добавил: — Не бойся, на сей раз никаких препаратов.

Он привёл Найта в небольшую комнату, похожую на тот заиндевелый лес, где Найт встретился с Юки. Огоньки мерцали на белых ветках искусственных ёлочек, украшенных цветами — то ли живыми, то ли тоже искусственными. В центре комнаты находился стол, сервированный на одну персону. Напротив него под полупрозрачным балдахином на ворохе белых атласных подушек сидела юная альбиноска. Перед ней стояло несколько блюдец с красиво нарезанными фруктами и какими-то кушаньями.

Заметив вошедшего, Юки привстала и широко улыбнулась. Она не могла толком различить черт его лица, но рост, силуэт, молочный оттенок кожи безошибочно подсказали ей, что это — Найт.

— Присаживайся, — сказал Вольф Рамм Найту, — а я принесу прибор. Снежана, кажется, рада тебя видеть. Можешь пока покормить её с рук.

Он развернулся было к выходу.

— Господин Рамм, — остановил его Найт. — Я хотел бы купить её.

Художник медленно оглянулся к парню и усмехнулся.

— Зачем тебе самка, Эдельвейс? Ты ведь киборг.

— А зачем она вам, вы ведь тоже киборг… — сдавленно, но решительно проговорил Найт.

Улыбка сползла с лица художника, нервно подрагивая в уголке рта.

— О чём ты, мальчик?

— Я заметил очень характерные шрамы у вас на шейных позвонках. И на нижней губе, кажется, тоже шрам? Вы удалили стабилизаторы и штрихкод. Рискованно в наше время…

Вольф Рамм помолчал, а потом тихонько засмеялся.

— Минутку, ты, кажется, что-то принял, пока ехал сюда?

— Я трезв как стекло. Я лишь говорю, что вижу. А вижу я многое, поверьте.

— Верю. Мне знакома модель твоих визоров, — Вольф Рамм развернулся к Найту всем своим широким торсом. Найт почувствовал угрозу, но не сдвинулся с места. — Однако не продам Снежану даже такому внимательному и умному мальчику.

— Но зачем она вам?! — воскликнул Найт. — У вас столько денег, вы можете купить ещё сотню таких, как она!

— Таких, как она, вряд ли наберётся сотня, — ответил Вольф Рамм, издевательски улыбаясь.

— Я отдам вам все свои сбережения.

— Как ты совершенно верно заметил, денег у меня предостаточно. Снежана не продаётся ни на каких условиях.

Тон художника стал холодным и непреклонным.

— Прошу вас, — проговорил Найт надтреснутым голосом. — Она ведь точно такая же, как я. Я буду беречь её как самую большую драгоценность. Для вас она просто предмет интерьера, модное домашнее животное, игрушка. А для меня… Мне она может стать по-настоящему близкой. Мы можем понять друг друга лучше кого бы то ни было. Она нужна мне… Пожалуйста…

Вольф Рамм долго смотрел на молодого киборга. Было странно видеть, как поникают его могучие плечи, и вся его громадная фигура как будто съёживается.

Но тут художник заметил взгляд Юки. Она вся вытянулась в струнку, смотрела с мольбой и надеждой, ожидая решения господина. Она что же, слышала разговор? Разве она не глухая? Хитрая тварь…

Нахмурившись, Вольф Рамм стремительно приблизился к Найту и сказал:

— Вот, что тебе на самом деле нужно…

С этими словами он поцеловал молодого киборга в губы так крепко, что тот еле вырвался.

Найт задохнулся от возмущения. Он собрался высказать кое-что нелицеприятное, но вдруг заметил, как легко колышется полог балдахина, а под ним никого нет.

— Куда она убежала? — возмущение сменилось волнением.

— Не беспокойся. Самка не стоит внимания.

Найт не слушал художника. Он совсем невежливо повернулся к нему спиной и бросился бегом из зала, крича:

— Юки!

Он заметил её у дверей студии. Её заплаканные глаза стали ещё краснее, кончик носа порозовел, дрожащие и мокрые от слёз губы казались больше и ярче.

— Юки… — Найт улыбнулся и протянул ей руку.

Девушка шагнула к нему, улыбаясь с отчаянием и надеждой, но заметила приближающегося Рамма и отпрянула, судорожно вздохнув.

— Прекрати капризничать! — строго рявкнул художник. — Ты же не хочешь испортить праздник своему хозяину и его гостю?

Юки замотала головой, а потом вдруг кинулась к Найту, схватила его за руку, упав перед ним на колени, и что-то отрывисто и невнятно мяукнула. При этом она потёрлась щекой о тыльную сторону ладони молодого киборга.

Господин Рамм сжал челюсти и прорычал:

— Я не продам тебя ему. И не подарю. И ни на что не променяю. Ты моя. Я купил тебя для моих картин.

Юки вскочила и помчалась стремглав через всю студию и быстрее, чем мужчины успели отреагировать, набрала код открытия вакуумных засовов одного из окон во всю стену высотой.

— Что ты делаешь?! — заорал Вольф Рамм. — Это опасно!

Они с Найтом бежали к Юки как будто наперегонки. Но оба думали вовсе не о соревновании, а о том, чтобы остановить её.

Толстое стекло поднималось медленно, но ветер чудовищной силы уже ворвался в помещение, снося мебель, световое оборудование, декорации, сбивая с ног. Искусственные части белого сказочного леса носились в воздухе, грозя покалечить.

Прикрывая голову одной рукой, едва преодолевая силу ветра, Вольф Рамм попытался схватить девушку, которая уже выбралась на широкий парапет. Промахнулся. Но её успел схватить Найт. Он крепко вцепился в тоненькое запястье. Ветер со страшной силой рванул Юки. Найта потащило следом, но в локоть его второй руки клещами вцепились пальцы Рамма. Найт смотрел в глаза альбиноски, крича изо всех сил:

— Держись! Я тебя вытащу!

В конце концов, когда-то он спас Биффанта Худжина, оказавшегося в похожей ситуации.

Да, сейчас намного больше высота и сила ветра. Но и Найт давно не тщедушный подросток. Он аккуратно перенёс вес с одной ноги на другую и стал двигаться назад. В этом помогал и Рамм.

Юки вдруг нежно улыбнулась Найту и, посмотрев на хозяина с настоящей ненавистью, крикнула:

— Вот тебе твоя лучшая картина!

С этими словами она ловко выпростала руку из хватки Найта. Миг — и она исчезла в сизоватой пелене метели.

Найт ещё кричал, когда Вольфу Рамму удалось втащить его в студию и закрыть окно.

Он крепко сжал плечи парня и хорошенько встряхнул:

— Тихо! Прекрати! Она может быть ещё жива. Я посмотрю сам…

Он исчез куда-то и через некоторое время вернулся в комбинезоне и кислородной маске для выхода из помещения на больших высотах.

Размотав страховочный трос, художник защёлкнул карабин на надёжной петле рядом с окном и вышел на парапет. Обычно этим занимаются ремонтники или чистильщики, но он держал пару комплектов высотного снаряжения на всякий случай.

К своему удивлению, Юки он обнаружил сразу. Она лежала ниже на пару этажей, прибитая к карнизу ветром, зацепившаяся за него платьем. Без всякого сомнения — мертва.

Сглотнув, Вольф Рамм в ярости взмахнул руками.

— Чёртова глупая самка!

Прошёлся туда-сюда, как взбешённый тигр по клетке.

Потом вдруг вернулся к окну, отпер его снаружи и, схватив первый подвернувшийся под руку полуавтоматический фотоаппарат, выбрался на парапет снова.

— Ты прекрасна, Снежная Принцесса! — выкрикнул он раздражённо и принялся щёлкать кнопкой. — Ты, чёрт побери, прекрасна!

Он снимал маленький трогательный труп с разных ракурсов до тех пор, пока тело Юки не оторвала от карниза метель и не унесла с собой, словно расшалившийся ребёнок тряпичную куклу.

Художник вернулся в студию и, швырнув фотоаппарат куда попало, прошагал к выходу мимо Найта. Тот стоял, словно обратившись в соляной столп.

— Нам лучше больше никогда не видеться, Эдельвейс, — хрипло проговорил Вольф Рамм.

До Найта не сразу дошёл смысл его слов. А когда молодой киборг очнулся от оцепенения, в студии никого не было.

Он вернулся домой как во сне. Кругом переливались и сверкали чужие счастье и радость.

Скоро на летающих тут и там гигантских панелях замигают цифры 0:00, и следом за ними в чёрном небе над мегаполисом расцветут охапки огненных цветов и причудливые фигуры, на стенах домов вспыхнут фантасмагорические световые полотна, а голограммы всех видов будут удивлять приезжих и жителей города. Люди будут кричать «Ура!» или — что гораздо моднее и актуальнее — «Вива Машина!», а полицаи будут скользить над толпами, контролируя их, словно пастушьи собаки стадо.

Глава 46

Найт некоторое время сидел перед выключенным ноутом, оттаивая от шока и боли. Потом порывисто наклонился вперёд, нажал кнопку включения.

К чёрту гордость, обиду и прочую чепуху!

Он набрал код Делейта Лебэна и нажал «вызов». Конечно, никакого ответа. Наверняка отключил коммуникатор или забыл где-то. Новый год всё-таки. Найт послал вызов напрямую в биочип. Обычно надо подождать. Абонент должен найти ближайший аппарат связи.

Но почему-то ответ высветился на экране ноута мгновенно: «Абонент перенесён в Архив». Найт потряс головой. Что за ерунда?

Все жители Империи с рождения зарегистрированы в Сети и могут исчезнуть из неё только, если избавятся от биочипа. Но в таком случае сообщение выглядит как «Абонент отсутствует в списках Сети».

В голове Найта никак не укладывалось, что «перенесён в Архив» обозначает «мёртв». Мозг понимает, но душа отказывается принять факт. Сеть не ошибается.

Найт несколько раз перенаправил запрос.

Абонент перенесён в Архив. Перенесён в Архив…

Найт почувствовал, как сердце несколько раз вяло вздрогнуло, и за грудиной разлился лёд, от которого затрясло. Стало тяжело дышать.

Найт оттолкнул ноут и вскочил, задыхаясь. За стенами его жилища в фейерверках огней и человеческой радости наступил Новый год. А в комнате страшно и темно. Или это в глазах темно?..

Снаружи шумела музыка и весело орали разгулявшиеся толпы. В комнате было тихо. Прекрасная звукоизоляция. Продавший квартиру агент не обманул. Пожалуй, здесь можно орать во весь голос, и никто не услышит.

Глаза жгло так, будто они плакали кровью. Как Пьеро, воплотившийся, словно в кривых зеркалах, в безумных близнецах. Но глаза Найта оставались сухими.

Молодой киборг качнулся к ноуту, застучал пальцами по клавишам. Открыл давно законченный проект. Нажал кнопку вывода модели на генератор голограмм и отвернулся от ноута.

В центре комнаты из нитей света в несколько секунд соткался образ Дэла в натуральную величину. Если бы не едва заметное мерцание, голограмму можно было бы принять за живого Делейта Лебэна.

Найт никогда раньше не выводил его образ в трёхмерную фигуру.

Он выглядит совсем не так, как на экране ноута.

Стали видны сразу все погрешности и недочёты. Вот почему мастера-голограммщики часто материализуют промежуточные варианты будущей фигуры. Но сейчас Найту было не важно, насколько его модель идентична прототипу. Он мог закрыть глаза на все неточности. В детстве его воображению не нужны были никакие костыли в виде голограмм или просто двухмерных картинок. С течением времени воображение притупилось, но не исчезло совсем.

— Привет, Дэл, — улыбнулся Найт мерцающей фигуре. И голограмма стала живой. По крайней мере, на этот вечер.

Найт повернулся к ноуту, некоторое время составлял алгоритм, а потом встал из-за стола и приблизился к сияющему призраку самого любимого человека на свете.

Дэл посмотрел на него. Найт улыбнулся, и Дэл отзеркалил его улыбку. Найт протянул ему руку ладонью вверх, Дэл подал ему руку, совершенно невесомую и неосязаемую. Говорят, фотоны всё же имеют массу и давление, но Дэл оставался нематериальным призраком. Найт повёл танец. Моделирующий луч, идущий из минипроектора, встроенного в монитор, дотягивался не до всех точек пространства, потому определённые части голограммы пропадали или отображались некорректно. Но Найту было всё равно. Он закрыл глаза и танцевал в полной темноте под музыку тишины, шумевшей у него в ушах.

Если долго слушать тишину, то она откроет тебе твои истинные мысли. И Найт услышал «Зиму». Он слышал её так отчётливо, как будто она звучала наяву, а не в его воображении.

Накопившаяся, точно гной в ране, боль вырвалась наружу, и Найт с сиплым сдавленным вздохом открыл глаза. На него смотрел чуть мерцающий призрак Дэла.

Найт заорал от ярости и боли так громко, как только мог, и голограмма раскрыла рот в беззвучном крике. Молодой киборг бессмысленно размахивал руками, как будто хотел избить сотканную из света фальшивку, издевательский суррогат, и тот отвечал ему взаимностью, руки Найта проходили сквозь раскрашенный светом воздух, и руки голограммы проходили сквозь него.

Замерев на секунду, Найт вдруг бросился из квартиры.

Он бежал по коридорам, заставляя расступаться весёлые компании, украшенные разноцветными мигающими неоновыми безделушками.

Влетев в лифт, он ударил кулаком по кнопке последнего этажа. Лифт, казалось, полз, так и хотелось подогнать.

Найт смотрел на табло, отображающее номера этажей, и дышал ровно, глубоко и спокойно. У Дэла когда-то получилось, получится и у него.

Он выскочил из лифта, вспугнув стайку хорошо одетых сучек, и бросился бегом в коридор, ведущий к лестнице на технические этажи. Доброжелательное «С Новым годом!», донесшееся в спину, показалось издевательством.

Вход на технический этаж был по специальным электронным пропускам, которые иногда подделывали романтично настроенные молодые хакеры, желающие пофотографировать город или просто полюбоваться звёздами, но Найт применил простую грубую силу, выломав дверь. Пересёк обширное помещение, заставленное различными генераторами и аккумуляторами, которые перемигивались красными, зелёными и синими огоньками, будто новогодние гирлянды. Молодой киборг не без некоторых усилий выломал ещё одну дверь и оказался на узкой площадке, огороженной высокой стеной из толстого стеклопластика. Снести вряд ли получится. Найт подпрыгнул, схватился за край стены, подтянулся и через секунду стоял, выпрямившись во весь рост, на её гребне, словно древний рыцарь на стене завоёванного города.

Под ногами переливалось неоновое море, из которого, словно гигантские деревья из болотного тумана, торчали небоскрёбы. Так и не завоёванный город смотрел на рыцаря, который упрятал свои доспехи внутрь тела, на рыцаря, который проиграл ему битву, и посмеивался новогодними мелодиями, шумом машин, гулом монопоездов.

Найт посмотрел вниз. И почему-то вспомнил старинный рисованный фильм, сохранившийся ещё с конца доядерной эпохи. Удалось посмотреть восстановленный и переконвертированный вариант. Там точно так же стоял и смотрел вниз киборг. Только почему-то не мужчина, а женщина. Абсурдное искусство благословенной, полузабытой, страшной эпохи. Женщина не может быть полумашиной. Женщина может быть только хрупким существом из плоти и крови. Перед глазами мелькнул призрак-воспоминание: крошечное, жалкое тело маленькой Юки на заснеженном карнизе.

Найт мотнул головой и развёл руки в стороны, запрокинув голову. Секунда — и он утонет в неоновом море далеко внизу, совсем как та нарисованная женщина-киборг из старинного кино.

Всё, что он делал и к чему стремился, бесполезно. Тщетно. Ненужно. Вся его жизнь — одна большая ошибка. Он не должен был родиться вообще.

Чёрт побери, почему же здесь нет такого сильного ветра, как на том уровне, где живёт Вольф Рамм? Этот ветер лишь растрепал белую косу Найта и слепил ресницы льдом, в который превратились его слёзы, но не смог сбросить его крупное, тяжёлое тело с прозрачной стены.

— Ну же… — процедил Найт, качнувшись вперёд, но все мышцы его тела в долю секунды подчинились команде программы «Антисуицид» и восстановили равновесие.

Умереть, оказывается, трудно. Но если жить ещё труднее, то надо постараться…

Найт боролся со своим телом несколько бесконечных минут. Он удивлялся, почему не наступает кома. Если сейчас в его мозгу произойдёт замыкание, как тогда у Дэла, то тело рухнет вниз само… Но проклятое тело боролось.

Пронзительный короткий писк заставил Найта вздрогнуть и замереть. Снова этот звук. Это сигнал напрямую в биокарту. Отец? Андрий? Дэнкер? Шусс? Да пусть даже братья Макгвайеры? Сердце Найта заколотилось с болью, сжалось горло. Если это кто-то из них, он бросит всё, он уедет домой, откроет маленький магазинчик, в котором будет торговать какими-нибудь безделушками или музыкой, он забудет о том, что когда-то хотел стать безупречной машиной. Он удалит стабилизаторы и штрихкод, как Вольф Рамм. Он заставит себя поверить в то, что он простой человек из плоти и крови. «Пожалуйста, спасите меня… Спасите хотя бы то, что осталось во мне человеческого…»

Сглотнув, он осторожно проверил исходящие координаты сигнала.

Штаб.

Найт рухнул на колени, будто его ноги стали ватными.

Машина никогда его не отпустит. Эта гигантская машина новой цивилизации. Безупречный отлаженный механизм, в котором он лишь маленький винтик. Стоит просто глянуть вниз, с этой стены, чтобы осознать, насколько маленький.

Разве могут быть у ничтожного винтика какие-то чувства, разве может он принимать решения?

Найт медленно оттёр льдинки-слёзы с глаз и спрыгнул со стены обратно на площадку. Спокойным шагом пересёк помещение с генераторами, прошёл по знакомым коридорам, вернулся домой. Людей немного пугал громадный растрёпанный киборг, слишком спокойный для окружающей праздничной атмосферы. Никто не решался поздравить его с наступившим. Мало ли, под каким он препаратом. Двигается как механический истукан, челюсти сжаты до желваков, взгляд застывший и абсолютно бесстрастный. А может быть, это не киборг, а одна из так называемых «игрушек» Кукольника?

Дома Найт перезвонил в штаб и получил инструкции. Прибыть по приказу через полчаса в полной боевой готовности. Беспорядки на четвёртом уровне Октополиса. Отключив телефон, Найт в каком-то сонном оцепенении несколько минут смотрел на голограмму Дэла, которая всё так же стояла посреди комнаты, где её и бросили. Потом отвернулся и, найдя все исходные файлы, выделил их. Выбрал на всплывающей панели «Удалить», затем, в дополнительном меню — «Без возможности восстановления». «Вы действительно хотите удалить файл без возможности восстановления?» — всплыл стандартный вопрос. Сердце сжалось в ледяной комок, как там, на стене. Показалось, будто на экране ноута материализовался вопрос из подсознания Найта. Он глубоко вздохнул, усмиряя покалывающую ледяную боль в груди и силой воли удерживая слёзы.

И решительно нажал «Да».

Дэл исчез навсегда.

Найт медленно развернулся и отправился в холл облачаться в металлопластиковый доспех. У кого праздники, а у кого и работа. Подразделение «Шершень» всегда на страже вашего покоя и порядка в стране.

По возвращении с задания Найт спокойно принял душ, переоделся. И на миг задержался перед зеркалом. Рука будто сама по себе взяла электрическую бритву и тщательно, неторопливо сбрила брови Найта начисто. С его лица будто стёрли все эмоции, характер, личность.

Оно стало очень похожим на маску. На лицо манекена. На лицо Божественной Машины, вот уже два года исполняющей роль мудрого советника Его Императорского Величества.

Как никогда Найт был близок к своему идеалу.

С того дня при каждой удобной возможности Найт подавал рапорты на включение его в самые рискованные операции, будто полностью утратив инстинкт самосохранения.

К лету преступники вспомнили и накрепко запомнили его юношеское прозвище — Смерть, воспитатели стали пугать его именем непослушных детей, а за выдающиеся заслуги перед государством и несколько успешно выполненных сверхсложных заданий Найт удостоился капитанского звания.

Глава 47

Господин Торроф тщательно протирал руки дезинфицирующим раствором, настраиваясь на операцию. Пациент должен прибыть с минуты на минуту, причём прибыть своим ходом, а не на каталке. В его операционную не привозят несчастных страждущих, спасти которых может только хирургическое вмешательство. Сюда входят лишь совершенные люди-машины, чтобы стать ещё совершеннее.

За прошедшие годы господин Торроф зарекомендовал себя с самой лучшей стороны как профессионал высочайшего класса и вот уже несколько лет успешно работал в лабораториях непосредственно при Башне Совета, «вшивая», как выражаются в народе, офицеров Альфа и Бета, а также иногда «Шершней» — только если было свободное время. Подобная работа приносила немалый доход, что позволяло кибербиологу вести здоровый образ жизни, питаться натуральными продуктами, а также регулярно пользоваться последними достижениям в области омоложения и регенерации организма. Поэтому он почти не изменился за эти годы, разве что в аккуратно подстриженной бородке появилась элегантная седина.

— Господин Торроф! — в операционную вместо офицера Альфы, подавшего заявку на армирование грудной клетки, вбежал ассистент с коммуникатором. — Это вас…

— Вы что, с ума сошли? — процедил кибербиолог.

— Да, да, я сообщил ему о том, что вы на операции, но он настаивает, говорит, что дело очень срочное и очень личное… — залепетал ассистент. Господин Торроф не дослушал, с лёгким раздражением вырвав коммуникатор из его рук.

— Кто это?!

— Здравствуйте. Это Найт Ирон, — послышался в ответ спокойно-вежливый голос. — Вы меня помните?

— Ах, Найт Ирон! Конечно же, я вас помню…

Тон господина Торрофа мгновенно изменился, вызвав удивление ассистента.

Кибербиолог быстрым шагом вышел из операционной, обогнув Альфу, который только что перешагнул порог отсека предварительной общей дезинфекции и проводил господина Торрофа взглядом, не менее изумлённым, чем у ассистента.

В холле, рядом с закрытым балконом для курения, кибербиолог включил на своём коммуникаторе видеосвязь.

— Вот так встреча, — проговорил он. — Вы изменились, молодой человек. Если бы не ваша… эм… окраска, я бы не узнал вас… Вы так похожи на Божественную Машину…

— А вы точно такой же, каким я вас помню, — ответил Найт. Судя по интонации, он немного удивился подобному всплеску эмоций, но его лицо осталось почти неподвижным.

— Позвольте взглянуть на ваши ушки… — велел кибербиолог деловым тоном дантиста, проверяющего недавно поставленную пломбу. Найт вежливо улыбнулся и медленно повернул голову в одну сторону, потом в другую.

— Хорошо, — произнёс господин Торроф с довольным видом. — Никакой деформации тканей. Хорошие ушки получились, хорошие… Хм… Кажется, вы другие визоры поставили?

— Эм… Да… — Найт даже моргнул, до того пристально кибербиолог рассматривал его глаза. Не смотрел ему в глаза, а именно рассматривал, точно занятный механизм. — Те, что установили вы, пострадали на одном задании.

— А я уж было подумал, что вам надоело сдерживать слёзы, — господин Торроф коротко рассмеялся, но сразу же отмахнулся. — Шучу. А модель хорошая. Правда, я могу предложить более новую. Как раз есть лишний комплект. Могу модернизировать и эту.

Найт увидел в глазах кибербиолога блеск сродни тому, что возникает в глазах художника, ощутившего сильный приступ вдохновения и стоящего перед чистым холстом. Это почему-то показалось неприятным.

— Я не планировал пока никакого апгрейда, — уклончиво ответил киборг.

— Ну, как только решите, можете лечь на операцию без очереди, — господин Торроф блеснул глянцевой улыбкой. — Для вас, мой мальчик, я всегда выкрою минутку.

Найт вежливо кивнул, хотя его неприятно резануло это обращение — «Мой мальчик», свойственное скорее господину Миккейну.

— Я, собственно, хотел бы попросить вас об одной довольно деликатной операции… Но не по телефону… — проговорил Найт. — Можно, я приеду завтра утром?

— Конечно! Признаться, заинтригован. И польщён оказанным доверием.

Господин Торроф даже не догадывался о том, с чем ему придётся столкнуться в действительности.

Утром следующего дня Найт Ирон прибыл в госпиталь в компании двух молодых мужчин: высокого загорелого блондина и крепко сбитого брюнета, — а также одной настоящей биологической женщины.

Все трое не имели биокарт.

Жизнь без биокарты — страшное преступление, караемое аннигиляцией, но если индивидуум одумается и вошьёт биокарту, его пощадят. Правда, будут всю жизнь держать под неусыпным наблюдением.

Господин Торроф не задавал никаких вопросов. Он лишь увёл всех троих в операционную, удивляясь, что они не понимают ни слова на новоязе.

В процессе сканирования их организмов кибербиолог удивился ещё сильнее…

Найт Ирон возбуждённо ходил туда-сюда по коридору, когда господин Торроф вышел к нему и окликнул по имени.

Киборг встрепенулся и приблизился.

— Мне нужно поговорить с вами, — сказал медик со значением. — Откуда эта троица взялась?

— Говорят, из степи. Вроде как побывали в плену, им там немного повредили рассудок. Я полагаю, что блондин и женщина — из байкеров. А парень с чёрным ирокезом-щёткой — это Дэл… Кхм. То есть Делейт Лебэн.

Господин Торроф очень внимательно посмотрел на киборга.

— Вы уверены, что это на самом деле Делейт Лебэн, известный также как Мёртвая Голова, ликвидатор на службе Мастера Шакса, ныне покойный?

— Эм… — в душу Найта закралось сомнение. — Нуу… Да. Да, я уверен.

— Вынужден огорчить вас. Этот человек никогда не носил в себе ни грамма инородного металла и электроники, и биокарту он не вырезал, её у него попросту никогда не было. Как и у байкера с самкой. Что касается байкера, то его организм вообще представляет собой нечто невообразимое. Стопроцентная регенерация, абсолютный иммунитет, да и много такого, что навело меня на мысли о его… эм… искусственном происхождении. Люди такими не бывают.

— Вы хотите сказать, что он — химера? — Найт мрачнел с каждым словом кибербиолога.

— Да, именно это я и хочу сказать. Хотя, должен признаться, химера какого-то нового типа. Её геном всё-таки соответствует человеческому. Она не мешанина хромосом, она Homo Sapiens. Но с какими-то небывалыми физическими показателями… Боюсь, эти трое совсем не те, за кого себя выдают.

Найт нахмурился, сжав челюсти.

— Самочку можно сдать в Оазис, — продолжал медик. — А что делать с двумя мужчинами, решайте вы. Так как вы за них поручились, и они под вашим патронажем. Не беспокойтесь, все ошибаются. Этот парень действительно похож на Делейта Лебэна. Хм… Правда, на Делейта Лебэна, сделавшего пластическую операцию… Не думаю, что вы попадёте под трибунал за такую оплошность. Ну, обознались. С кем не бывает?

— Значит, это не Дэл, — прорычал Найт, словно не услышав больше никаких слов.

— Получается так. Кроме того, мальчику двадцать лет или около того, судя по данным диагностики состояния органов. Но никак не двадцать пять, как должно сейчас быть господину Лебэну. И… и у него никогда не было никаких пластических операций. Это его, так сказать, родное лицо.

Медик помолчал. И сказал жёстко и безапелляционно:

— Это не Делейт Лебэн.

Найт Ирон оскалил зубы и перебил его:

— Эвтанируйте обоих!

Господин Торроф едва заметно улыбнулся.

— Вы… хорошо подумали, господин Ирон?

— Да! То есть нет! То есть… Уф… — он глубоко вздохнул, одёргивая френч. — Нет, пожалуй, не надо. Мне этот забритый нужен живым. И байкер тоже пусть живёт. Я с интересом их расспрошу на темы разные…

— Как вам будет угодно, — кивнул кибербиолог. Потом он красноречиво указал взглядом на камеры наблюдения и проговорил полушёпотом:

— И… Эм… Постарайтесь сдерживаться, господин Ирон. Вы же не хотите вылететь с должности за недопустимую эмоциональность? Мне, право, было бы обидно.

Найт кивнул. О, да. Господину Торрофу было бы обидно лишиться столь удобного полигона для экспериментов.

Тем временем кибербиолог похлопал его по плечу и скрылся за хромированными дверями.

Найт же отправился в палату проведать своих странных найдёнышей, о которых сам толком ничего не знал, но которым кинулся помогать только из-за призрачного сходства молодого брюнета с погибшим два года назад Делейтом Лебэном. С тем Дэлом, которого он помнил по ледяному гроту на берегу Байкала…

Вечером он увёз всех троих из госпиталя, оставив господина Торрофа один на один с тысячей вопросов.

И вновь появился в операционной лишь спустя несколько месяцев. На сей раз в одиночестве и с обыкновенной заявкой на какой-то незначительный апгрейд.

Молчаливый анестезиолог с усталыми заплывшими глазами сделал ему несколько уколов разными препаратами, и по телу киборга медленно поползли вязкие, маслянистые волны неприятной, тяжёлой мутори. Затошнило. Хотя Найт соблюдал правила и не ел до операции.

Над ним склонилось лицо господина Торрофа, и его искусственный загар представился полусонному Найту каким-то чересчур ярким. В глазах кибербиолога, казалось, можно утонуть. Как в холодном, глубоком омуте. Страшно.

— Не волнуйся, мальчик, всё хорошо. Ты же мне веришь?

Найту показалось, что он кивнул, и сразу же растёкся мазутом по столу, по всей комнате, по всей вселенной, теряя себя.

— Приступим, — сказал господин Торроф, стоя над спящим киборгом и придвигая к себе пульт управления «лапой» хирургического робота. В его голосе не было и намёка на отеческие тёплые нотки, звучавшие всего минуту назад.

Найт уже перенёс несколько операций на новой службе и успел привыкнуть к тому, что в реабилитационный период оставался в одиночестве. Но господин Торроф почему-то взял за правило навещать его лично.

Он присаживался на край постели, хотя это было запрещено регламентом пребывания в госпитале, и расспрашивал Найта о его жизни. Найт хорошо переносил операции и шёл на поправку очень быстро, но отвечал скудно, как будто ему было тяжело разговаривать. Его немного пугало рвение кибербиолога. А может быть, его сердце всё ещё не было готово к чужому участию. Лучше, когда никого рядом. Только больничные стены и потолок. Или стены своей небольшой квартирки и на всю катушку — «новая» классика нового человечества. Никакого Вивальди.

Несложно было догадаться, что господином Торрофом движет не только забота об особом пациенте, но и банальное любопытство. Начав издалека, он постепенно добрался до интересующей его темы.

— И всё же, где вы нашли эту троицу? За всю свою практику не встречал ничего подобного, — спросил кибербиолог однажды, когда они с Найтом медленно прогуливались по коридору госпиталя.

— Летом нам поступило сообщение о свободно разгуливающей детородной самке, — ответил Найт. — Её охраняло двое нелегалов. Мой отряд должен был изловить самку и доставить в государственный Оазис. Но когда я увидел этого парня…

Найт надолго умолк.

— Вы играете в опасные игры, мой мальчик, — тихо проговорил господин Торроф, стараясь невнятно шевелить губами и поглядывая на камеры. — Вы понимаете, чем чревато укрывательство детородной самки, да ещё двух генетических преступников?

— Не беспокойтесь за меня, господин Торроф, — прохладным тоном ответил Найт. — Самку я сдал в Оазис, а двое парней живут теперь своей жизнью где-то на средних уровнях. Вы сами устанавливали им биокарты, так что теперь они вполне законопослушные граждане, не имеющие ко мне никакого отношения.

Найту стоило огромных усилий говорить ровным, бесстрастным тоном.

Господин Торроф не заметил этого и широко улыбнулся:

— Вот и славно. Надеюсь, вы не возитесь больше с этим дикарёнком.

Стабилизаторы работали в усиленном режиме. Внешне Найт выглядел абсолютно спокойным. Но внутри всё рвалось на части, а душа, казалось, прорастала ржавой колючей проволокой.

Этот юноша со сказочным именем Кай, пришедший из ниоткуда, рассказывающий небылицы о каких-то других планетах и мирах, об искривлении пространства и множественности вселенных, — этот юноша был для Найта Дэлом. И не только из-за внешнего сходства. Далеко, кстати, не полного. Незначительными погрешностями можно и пренебречь, как когда-то Найт пренебрёг ими в трёхмерном призраке. Призраки продолжают приходить. Теперь во плоти.

Безумная, волшебная история, Найт никогда бы не подумал, что такое может произойти с ним. Он считал, что изнутри весь выгорел дотла, но всё же смог полюбить. Пусть и не самого Кая, а того, кого видел в его чертах.

Найту ничего не стоило удержать юношу, даже перекроить его личность и внушить любые воспоминания. Но он отпустил Кая.

Ни о чём больше киборг не стал рассказывать господину Торрофу, для которого вся эта история — лишь «возня с дикарёнком».

— Подобные связи могут навредить репутации офицера «Шершней» и помешать в дальнейшей карьере, — продолжал господин Торроф. — Вы удивительно неосмотрительно относитесь к выбору знакомых. Чего стоит только фотосессия с этим скандалистом Раммом.

Найт молчал, глядя перед собой.

— Его последняя выставка просто аморальна, — сказал господин Торроф. — Это же надо такое придумать! Эстетика смерти. Куда вообще смотрит Комитет Репродукции? Этак он скоро начнёт покупать самок и препарировать их ради очередной фотосессии!

Найт приостановился, чуть качнувшись.

— Вам плохо? — спросил кибербиолог, прикоснувшись к его локтю.

— Да… немного… — сквозь зубы проговорил Найт. — Я, с вашего позволения, хотел бы вернуться в палату и прилечь.

— Конечно.

— Не провожайте меня. Я сам.

Господин Торроф с пониманием отступил, и Найт, отвернувшись, быстро зашагал по коридору прочь.

Выписавшись, киборг даже не попрощался с ним.

Глава 48

Однако господин Торроф сам объявился довольно скоро — позвонил в ближайший выходной и справился о самочувствии.

Найт вяло ответил, что всё в порядке, и уже подумывал о том, как бы повежливее распрощаться, но кибербиолог быстро сказал:

— Что ж, раз вы окончательно поправились, не откажите составить мне компанию.

— Извините, господин Торроф, я хотел бы побыть один…

— Я ведь не на свидание вас приглашаю, — усмехнулся в коммуникаторе голос собеседника. — Хотя, признаться, я был бы не против, если бы вы, наконец, выбрались из своей берлоги с каким-нибудь симпатичным мальчиком из хорошей семьи вместо того, чтобы киснуть весь день в душном помещении из-за какого-то неблагодарного дикаря. Я всего лишь хотел пригласить вас на выставку, которая вас заинтересует как киборга.

Найт почувствовал слабый проблеск интереса.

— Такого в Октополисе ещё не было, — продолжал господин Торроф. — Американцы привезли несколько образцов продукции своей кибертроники. По сути, это не вполне выставка, а закрытое мероприятие. Но мне удалось раздобыть два пропуска.

Найт протянул:

— В принципе было бы интересно, но…

— Никаких «но»! Уверяю, вы не пожалеете. Заеду за вами через полчаса. До встречи.

Тихо пикнул сигнал отбоя. Найт некоторое время посидел на кровати, с которой его поднял звонок Торрофа. В квартире было пусто и тоскливо без Кая. Почему бы и правда не развеяться?

Кибербиолог был точен, как часы. Он прилетел за Найтом на своём личном флайере спортивной модели. Вытянутая чёрная машина мягко покачивалась над парковочной площадкой. Боковая дверца плавно приподнялась.

— Запрыгивайте, господин Ирон, — насмешливо крикнул кибербиолог.

Найт легко вскочил на крыло и забрался в кабину. Поздоровался, сразу же пристегнулся. Флайер медленно развернулся, уходя с площадки, а затем так рванул с места, что от перегрузки Найта вжало в кресло.

Через некоторое время машина села на площадку для флайеров и геликоптов на крыше головной башни Имперского Концерна Кибертроники и Роботроники. Господин Торофф выдал Найту магнитную карту именного пропуска, и через некоторое время они оказались в экспозале, в котором вполне могла бы уместиться парочка стадионов. Всё обозримое пространство было заставлено стендами и помостами, на которых сверкали хромом самые диковинные имплантаты, какие только доводилось видеть Найту. Он успел на мгновение даже подумать, что господин Торроф разыграл его и привёз на выставку современного искусства. Но место проведения этой «выставки», а также прогуливающиеся тут и там киборги совершенно невообразимой внешности, безошибочно указывали на то, что все металлические причудливые предметы и правда являются продукцией кибертроники, а не скульптурами. Найт даже увидел почти такие же руки, как у Блисаргона Баркью — значит, он носит вовсе не «старьё», а очень дорогой и эксклюзивный «импорт».

Когда-то стоящий на пороге Пыльной Войны тотально глобализованный мир представлял собой единую массу, мало различаясь по регионам. Но когда старая цивилизация рухнула, и континенты на некоторое время утратили связь друг с другом, то новая цивилизация пошла разными путями в разных странах даже в одной и той же сфере, в частности, в кибертронике. Имперский и американский менталитеты различались в самой основе: для имперцев важнее всего была эффективность, а для американцев — эффектность. В то время как в Империи киборги стремились отличаться от простых людей только внутренне, для американских киборгов было важно отличаться и внешне. Имплантаты в Империи прятались внутрь тела и всё более и более облегчались, копируя органику или адекватно заменяя её. В Америке же чтили старые традиции, и «железо» торчало из тела киборгов во все стороны, как три века назад. Хотя, конечно же, с тех пор это «железо» порядком эволюционировало и даже стало полигоном для фантазии — порой не очень здоровой — инженеров и конструкторов.

Найт совершенно некультурно пялился на заокеанских коллег, у которых было несколько рук, как у древних индийских богов (причём каждая рука представляла собой какое-то оружие), или на тех, у которых было полностью металлическое лицо, а из висков торчали связки кабелей и проводков, подсоединявшиеся к затылку и спине. Засмотревшись, он едва не угодил под ноги какому-то трёхметровому чудовищу, напоминающему смесь богомола, скорпиона и человека.

— Мирь, дрюжьба, жэвачка! — жизнерадостно гаркнул американец с высоты своих «богомольих» ног, помахав хромированной клешнёй, в которой без труда угадывалось сомкнутое дуло портативной базуки. Обогнув Найта, вся эта гигантская конструкция загрохотала дальше.

— Американские кибертроники не ставили перед собой задачу уподобить металл несовершенному человеческому телу, — прокомментировал господин Торроф, взяв Найта под руку и уводя его к стендам с какими-то непонятными, судя по строению, огнестрельными предметами. — Если можно заменить человеку конечность, то зачем делать её точно такою же, какая была, только из других материалов? Можно ведь подключить фантазию. По крайней мере, наши гости из-за океана считают именно так. Заодно достигается та же цель дифференциации от «простых смертных», что в Империи. Только у нас это штрихкоды. А у них, как видите, штрихкодов нет. И без штрихкода понятно, кто перед тобой.

— Но ведь штрихкод — это ещё и регистрация в специальном отделе Сети, — сказал Найт.

— Киборги у них отдельно не учитываются Сетью… Строго говоря, у них там и не всё население-то учитывается Сетью.

— А как же тогда осуществляется контроль за передвижением, финансовыми операциями? Да и репродуктивный контроль тоже? — поинтересовался Найт.

— Ах, в этой Америке такой беспорядок, — отмахнулся господин Торроф. — Представляете, у них там даже попадаются свободные женщины. До сих пор! Вот ведь дикость. Никто не контролирует размножение, американцы плодятся как попало и от кого попало. Удивляюсь, как они до сих пор не погрязли в наследственных заболеваниях. Только смотрите, не скажите им это в лицо. Американцы всегда считали свою страну самой лучшей на свете и самой правильной, и продолжают считать до сих пор. Империя, с их точки зрения, «ходит строем» и состоит из «педрил».

— А что такое «педрила»? — нахмурился Найт, пытаясь припомнить значение этого устаревшего, где-то когда-то вычитанного слова.

— Это… эм… — господин Торроф задумался на секунду, — это такой мужчина, который вместо того, чтобы вступать в интимную связь с собственной сестрой, матерью, тётей, кузиной, просто какой-нибудь проституткой биологически женского пола, нездоровой женщиной или даже химерой, которой придан вид женщины, предпочитает других мужчин.

Найт даже приоткрыл рот от изумления.

— А они, что же…?

— Не пытайтесь их понять, мой мальчик. Между нами не только океан, но и несколько веков совершенно различного существования. Империя только сейчас начала потихоньку налаживать связи с Воссоединёнными Штатами Северной Америки. Например, здесь мы находимся потому, что американцы намерены заключить контракты с несколькими имперскими корпорациями. Хотя, мне кажется, им будет сложно это сделать…

Господин Торроф усмехнулся, указывая взглядом на очередную гору металла, слабо напоминающую очертаниями человека.

— Какой имперский киборг в здравом уме и трезвой памяти согласится сотворить с собой такое? Хотя, признаться, попадаются и у их конструкторов вполне занятные вещицы. Собственно, ради одной такой я вас и пригласил. Пойдёмте.

Через несколько минут они остановились перед стендом, на котором была прикреплена очередная непонятная конструкция, показавшаяся Найту набором тонких трубочек и плоских панелей из металла и белого толстого пластика.

У стенда стояли и попыхивали трубочками бородатые мужчины, чьи рыжеватые космы были частично заплетены в тонкие косички и украшены бусами, перьями и кожаными лентами. На головах их были нахлобучены странного вида шляпы с загнутыми широкими полями. Одеты мужчины были в кожаные куртки с бахромой на рукавах и спине, украшенные нашивками и заклёпками. Они напомнили Найту байкеров, сестру предводителя которых он когда-то спас. Хотя, конечно, байкеры не носят таких шляп. По крайней мере, носят очень редко.

Заметив зрителей, заокеанские гости оживились.

— Следует нам показать вам, как этот вещь есть работает? — спросили они с несколько странным выговором. Найт сдержал улыбку, сохраняя серьёзную физиономию.

— Нет, спасибо, — сказал господин Торроф. — Я вчера уже видел. А вот мой друг хотел бы примерить. Надеюсь, вы помните наш вчерашний разговор?

Американцы с интересом глянули на высоченного альбиноса и великодушно кивнули.

Найт в недоумении уставился на конструкцию. На какое место её надевают, и что это вообще такое?

— Раздевайтесь по пояс, господин Ирон, — деловито распорядился кибертроник, уверенным движением снимая со стенда набор трубочек и панелей.

Найт немного растерялся, но всё же пришёл к выводу, что этому человеку стоит доверять. Он быстро снял френч и лёгкий обтягивающий свитер. Тела коснулся холодок, витавший по огромному помещению. Господин Торроф обошёл Найта, говоря:

— Правда, требуются специальные разъёмы, но я изучил строение этой штуки. Вполне сгодятся и стандартные стабилизаторы.

Найт оглянулся через плечо, собравшись было задать вопрос, но вдруг по его позвоночнику как будто пробежала стайка скользких мурашек, и конструкция резко прянула во все стороны, раскрываясь то ли как веер, то ли как зонт. От неожиданности Найт завертел головой по сторонам, заметил слева огромное крыло, и в тот же миг справа что-то грохнулось на пол. Найт глянул в ту сторону и увидел второе крыло, которым он своротил несколько экспонатов. Американцы наперебой загалдели что-то на искажённом новоязе, кинулись к Найту, размахивая руками.

— Что же вы так нервничаете, мальчик мой? — спросил господин Торроф, который, судя по опешившему виду, тоже не ожидал ничего подобного.

— Прошу прощения, — Найт попытался достать до собственных лопаток и отсоединить крылья. — Эм… как это снять? Простите, я такой неловкий…

— Не надо снимать, не надо, — господин Торроф оттеснил американских конструкторов от своего пациента и взял его за запястья. — Успокойтесь. Дышите. Дайте имплантату время настроиться.

Найт послушно вытянулся в струнку. И через некоторое время крылья, подёргиваясь, медленно опустились и сложились. Казалось, будто Найт закинул за спину две причудливые доски для серфинга. Американцы напряжённо следили за развитием ситуации, готовые в любой момент кинуться спасать выставочный экземпляр. Потянулись заинтригованные люди.

— Вот, хорошо, — успокаивающим голосом произнёс господин Торроф. — А теперь представьте, что вы медленно потягиваетесь, лёжа в постели, ощутите это…

Найт прикрыл глаза и вдруг почувствовал напряжение в мышцах спины, будто он и правда сладко потянулся. С лёгким шорохом крылья раскрылись снова. На сей раз они ничего не снесли и никого не задели. Господин Торроф отступил на шаг и широко улыбнулся.

— Прекрасно. Прекрасно, мой мальчик! А теперь потянитесь вверх, попытайтесь вытянуть шею, вот так…

С лёгким свистом заработали какие-то скрытые двигатели, бока Найта обдало горячим воздухом. И вдруг он резко взмахнул крыльями и, коротко охнув от неожиданности, взмыл к потолку.

— Осторожно! — закричал господин Торроф. — Представьте, что вы в воде!

Под самым потолком Найт резко выровнялся и, слегка задев одну из массивных ламп, ушёл в крутое пике. Но у пола изменил траекторию движения и понёсся вперёд, лавируя между стендами, подставками, помостами и посетителями. Американские киборги улюлюкали, имперцы, присутствовавшие на выставке, поглядывали с неодобрением.

Найт судорожно пытался сбавить скорость и приземлиться, и вдруг ощущение правильных действий пришло само собой, подобно тому, как приходит умение плавать, стоит только свалиться в воду с пристани. Подчиняясь приказам центральной нервной и импульсам вегетативной систем, крылья несколько раз взмахнули, поворачивая Найта вертикально, двигатели порывисто заглохли. Пол ударил в подошвы высоких армейских ботинок, и молодой киборг, пошатнувшись, быстро восстановил равновесие. До него дошло с опозданием: он только что летал. Не на машине, а сам. Как птица. Ни с чем не сравнимое ощущение. Даже голова слегка кружилась от эйфории, и в горле пересохло.

К нему уже бежал господин Торроф и американские конструкторы.

— Браво, для первого раза совсем неплохо! — сдержанно поаплодировал кибертроник. — Видите, господин Ирон, наши американские коллеги умеют производить не только громоздкие несуразности, но и вполне элегантные и простые в обращении вещи. Это чудо называется «Архангел Михаил». К сожалению, не знаю, что это значит. Наверное, что-то из сказок про ангелов. Есть ещё «Немезида», «Дракон» и ещё какие-то модели, но мне понравилась эта. Она вам больше всего подходит… Работает имплантат на водородном двигателе. Вот сюда заливается обыкновенная дистиллированная вода, а в случае необходимости крылья берут жидкость прямо из тела, как и биотоки, посредством которых осуществляется контроль. Данный экземпляр не был заранее заправлен, так что у вас сейчас, вероятно, небольшое обезвоживание. Ничего, пройдёт после пары стаканов воды. В остальном вещь уникальная по удобству эксплуатации и сложности конструкции. Однако наши заокеанские друзья утверждают, что в Штатах она давно запущена в массовое производство. Поэтому… — с этими словами он повернулся к американцам, — они не будут против, если мы приобретём выставочный экземпляр?

Конструкторы переглянулись и словно нехотя ответили:

— Это будет приносить столько волокит… Мы делали нет предположение, что будем продать всего один экземпляр. Мы имеем привезти оптовый контейнер.

— Хорошо, — примирительно кивнул господин Торроф. — Сейчас мы возьмём один экземпляр, подпишем договор, согласно которому определим испытательный срок, и если капитану Ирону понравится, мы закажем партию для подразделения «Шершень».

— Мы будем уезжать послезавтра, если вы делаете нет успевание принять решение, то вам придётся заказывать трансатлантическую перевозку…

— Погодите, — подал голос Найт, — господин Торроф, у меня сейчас нет свободных средств на такие игрушки…

— Всё в порядке. Это мой подарок вам, — мельком ответил кибербиолог и продолжил обсуждать условия сделки.

— Нет, нет, я не могу принять такой дорогой подарок… — Найт завёл руки за спину, пошевелил лопатками, и штекеры крыльев выскользнули из разъёмов стабилизаторов. Имплантат сложился в цилиндр из трубочек и панелей и скользнул прямо в ладони киборга. Он протянул крылья конструкторам.

— Большое спасибо за презентацию, но…

— Оплата на карту или на счёт? — господин Торроф отодвинул руки Найта, улыбаясь при этом американцам. Те лукаво поглядывали на молодого парня и зрелого мужчину, состоявших, по их американскому мнению, в «противоестественной» связи, как и все имперцы. А затем отвели господина Торрофа подальше от ненужных свидетелей, чтобы обсудить детали.

С выставки Найт возвращался, держа на коленях кейс с ангельскими крыльями. В душе царило странное чувство. Подарок был удивительный. Но обстоятельства его получения и уж тем более человек, сделавший этот подарок, — всё это вызывало смятение. Найт чувствовал неприятное ощущение, будто он взял в долг крупную сумму.

— Ну что ж, самое время обмыть покупку, — торжественно произнёс господин Торроф. — Надеюсь, господин Ирон, вы простите меня за самовольство, но я решил, что отпраздновать приобретение такого эксклюзивного устройства лучше всего будет у меня дома. Не таскаться же с этим чемоданом по барам. Оставлять в флайере тоже опасно. Угонщики не дремлют. Напрашиваться в гости к вам я считаю невежливым. Остаётся один вариант.

Он поглядел на парня с улыбкой.

— Да и не стану скрывать, что давно хотел пообщаться с вами чуть ближе.

Найт криво улыбнулся в ответ, чувствуя какую-то неловкость. Остро захотелось отказать, но из вежливости он смолчал.

Квартира господина Торрофа оказалась такой же элегантной и респектабельной, как и он сам. В меру хайтэка, в меру антиквариата, в основном натуральные материалы: дерево и камень. Мебель в большинстве комнат встроенная, выезжающая из невидимых до времени ниш в стенах при нажатии на кнопки либо по голосовой команде. На полу — циновки из соломы, переплетённые пеньковой бечёвкой, на стенах — узкие свитки со старинными акварелями в восточном стиле, либо абстракции. Наверняка кибербиолог не знает ничего об этих произведениях искусства, а приобрёл их только ради престижа. В высшем обществе старина в моде.

Найт оставил крылья в холле и неспешно прогуливался мимо картин. С тоской вспомнился первый визит к господину Миккейну.

Из задумчивости молодого киборга вывел вопрос господина Торрофа:

— Вина?

— Я бы выпил воды, если можно.

— Значит, вина, — тихо и элегантно засмеялся господин Торроф, протягивая Найту бокал, который наполнил заранее.

Затем легонько чокнулся с Найтом, и резной хрусталь мелодично зазвенел.

— За вашу удачную покупку.

— За ваш подарок, — возразил Найт. Кибербиолог отмахнулся:

— Ну что вы. Не стоит… Может, расположимся чуть поудобнее?

Найт послушно проследовал в гостиную, начав сомневаться в правильности собственных действий. Здесь царил интимный полумрак, бордово-сиреневый из-за цвета абажуров приглушённых ламп и полупрозрачных ширм с китайскими или японскими росписями. Звучала тихая фоновая музыка.

— Присаживайтесь, — пригласил господин Торроф жестом.

Найт опустился в широкое чёрное кресло, обтянутое натуральной кожей. Господин Торроф уселся напротив, закинув ногу на ногу. Город за стеклом огромного окна во всю стену сверкал огнями на фоне вечереющего неба. Великолепный вид. Найт даже залюбовался, забыв про бокал в руке. И погрустнел, вспомнив, как они смотрели на город вместе с Каем.

— Ну расскажите же мне, как у вас дела на работе? В жизни? — нарушил неловкую паузу кибербиолог.

— Вряд ли это на самом деле интересно, — пожал плечом Найт. — Обычная жизнь обычного киборга. Убиваю, вшиваюсь, убиваю, вшиваюсь…

— Ну что ж, если вы не расположены хвастаться вашими бесспорными достижениями, давайте сменим тему, — кивнул господин Торроф. — Возможно, новая тема покажется вам неприятной, но я всё же хотел бы настоятельно порекомендовать забыть о вашем мимолётном увлечении, о котором вы даже сейчас думаете. Я вижу это. Вы же сами понимаете его причины… Этот мальчик — не Дэл.

Найт опустил голову и отвернулся. Да, Кай — это Кай, а не Дэл. И появился тот, кто полюбил Кая за его индивидуальность, а не за сходство с Дэлом. Именно поэтому Найт вот уже несколько месяцев одинок.

Господин Торроф поднялся и, обойдя кресло своего гостя, положил руку на плечо молодому киборгу.

— Мне неприятно видеть, что эта малозначимая интрижка так повлияла на вас. Я надеялся, что вы хотя бы сейчас немного развеетесь…

— Мне на самом деле очень понравилась ваша экскурсия, — Найт посмотрел на кибербиолога. — Особенно я вам благодарен за подарок. Право, не стоило…

— Пустяки, — отмахнулся господин Торроф и, отставив бокал в сторону, на маленький столик из чёрного стекла, положил вторую руку на второе плечо Найта. — Если я смог хоть немного порадовать вас, это было бы лучшей благодарностью.

Найт попытался отодвинуться.

— Эм… Да, но… Кхм… Господин Торроф, вы не могли бы… Эм…

— Что-то не так? — невинно поинтересовался мужчина, чуть наклонившись к парню. — Вы так напряжены…

Его сильные, крепкие и вместе с тем очень чуткие ладони профессионального хирурга принялись умело разминать сведённые мышцы киборга.

— Вам необходимо расслабиться. В компании какого-нибудь представителя вашего круга, а не чёрт знает откуда взявшихся щенков…

Едва ощутив мочкой уха и шеей чужое горячее дыхание, Найт вскочил с кресла и спросил нарочито громко:

— А что изображено на этих картинах?

Господин Торроф немного растерялся.

— Честно говоря, не интересовался. Да не всё ли равно… — он приблизился к Найту, запрокинул лицо и погладил его по щеке. — Это просто предметы интерьера, не обращайте внимания. Вот чудак Миккейн любит покопаться в их истории, а мне не досуг…

— Это предметы искусства, а не интерьера, — Найт откинул его руку. — А я живой человек, а не механическая кукла, с которой вы можете играть!

— Простите, господин Ирон, я, кажется, был слишком настойчив, — господин Торроф убрал руку, но не отступил. — Но и вам не следует так нервничать. Я не претендую на глубокие взаимные чувства и не настаиваю на активной роли, если вы понимаете… Давайте просто позволим себе небольшое приключение. Не будьте же угрюмым недотрогой. Зачем портить такой прекрасный вечер?

Он снова прикоснулся пальцами к шее Найта, к ямке под челюстью. Тело парня, истосковавшееся по плотским утехам, отозвалось мурашками и напряжением в мышцах внизу живота. Но Найт отбросил руку мужчины снова и осклабился:

— И правда, незачем! Прощайте.

С этими словами он, развернувшись, кинулся к выходу из квартиры.

Господин Торроф догнал его только у лифта.

— Ваши крылья! — размахивал он кейсом.

— Мне от вас ничего не нужно!

Кибербиолог всё же втиснулся широкими плечами между сомкнувшимися дверцами и, оставив кейс на полу, с коротким многозначительным взглядом подался назад. Дверцы лифта сомкнулись, и Найт остался один на один с подарком и неприятным осадком на душе.

Глава 49

Едва оказавшись дома, Найт сразу же кинулся к ноуту и набрал идентификационный номер Дэнкера Миккейна по видеосвязи. Невыносимо хотелось его увидеть и услышать его голос. Как будто смыть грязь ключевой водой или заесть горькое лекарство чем-нибудь вкусным.

На экране появилось лицо господина Миккейна. Он выглядел каким-то потерянным, болезненным, полной противоположностью цветущему, уверенному в себе Торрофу.

— Что с вами? — взволнованно спросил Найт вместо приветствия.

— Со мной ничего страшного, — улыбнулся господин Миккейн слегка нервно.

Найт недолго поговорил с ним, пытаясь выяснить, что же не так. Но учитель избегал прямых ответов.

Отключившись, Найт некоторое время посидел перед монитором, хмурясь и размышляя.

Между ним и господином Миккейном давно установилась особая связь. Никакие натянутые улыбки и неловкая ложь о прекрасном самочувствии не могли обмануть киборга. Он видел: господин Миккейн что-то скрывает. Что-то опасное для себя. Просто не хочет расстраивать любимого ученика.

Наклонившись к монитору, Найт зашёл на сайт вокзала и быстро забронировал билет до Броксы.

Он хотел видеть господина Миккейна воочию, а не посредством компьютерного суррогата. Никакие видеофоны и программы видеосвязи не заменят живого общения.

Родная Брокса встретила золотым листопадом и прохладным, прозрачным воздухом. Небо было затянуто сплошной пеленой жемчужных туч, на фоне которых дома казались нахохлившимися и чёрными. Только здание Академии, которое можно было видеть почти из любой точки города, помпезно сверкало стеклом и металлом.

Найт вышел из монопоезда, поправил жёсткий высокий воротничок форменного кителя, отмечая заинтересованные и восхищённые взгляды пассажиров, провожающих и встречающих. Потом поудобнее перехватил коробку с дисками, которые накупил специально для господина Миккейна, и отправился на остановку.

Автоматическое такси в милой глуши ещё не было распространено, и Найт поймал обычную попутку. За рулём сидел молодой парень, беззастенчиво присвистнувший с трогательной провинциальностью:

— Ух ты, «Шершень»! Какая-то операция опять, да?

Найт снисходительно улыбнулся и ответил:

— Просто навещаю старого знакомого.

— Понял, не вопрос, молчу и лишнего не спрашиваю, — парень поднял руки в жесте «сдаюсь» и без лишних разговоров погнал по знакомым улочкам, которые ни в какое сравнение не шли с автострадами Октополиса.

Найт вертел головой по сторонам и чувствовал, как внутри у него всё оттаивает. Но всё же где-то очень глубоко шевелился колючий комок беспокойства.

У дома господина Миккейна машину остановили двое «Шершней».

«Поворачивай, запрещено», — показывали они жестами.

Найт с подозрением нахмурился. Попросил остановить, расплатился и вышел из машины. Водитель, изнемогая от любопытства, всё же вынужденно сдал назад и медленно скрылся из виду.

— Капитан Ирон, — представился альбинос, сдержанно отсалютовав «вива машину». Рядовые вытянулись в струнку. — Причина оцепления?

— В данном квадрате проводится операция по задержанию государственного преступника, — отчеканили рядовые. — Извините, пропускать никого не положено.

— Что за преступник? — спросил Найт, нахмурившись.

— Миккейн, бывший учитель истории в здешней Академии.

— Я должен поговорить с руководителем операции, — потребовал Найт, мастерски скрывая шок и испуг. Стабилизаторы работали безупречно. К тому же, на его коже смертельная бледность была мало заметна.

Его проводили к угрюмому незнакомому типу в звании лейтенанта, и тот сухо отсалютовал Найту. Впрочем, он всё равно смотрел на коренастого коллегу сверху вниз.

— Лейтенант, подозреваемый является моим учителем и близким другом. Разрешите узнать, в чём его обвиняют.

— Преступление первой степени. Удалил у себя биочип, анархист чёртов, — лейтенант сплюнул через сжатые зубы.

— Разрешите мне с ним поговорить, — сказал Найт, сглотнув пересохшим горлом. — Я попытаюсь убедить его одуматься, вшить биочип обратно и всячески облегчить свою участь.

Лейтенант словно очнулся от каких-то своих мыслей и с удивлением взглянул на бледную каланчу перед собой. Удивление сменилось чем-то вроде презрения. «Слюнтяй», — так и читалось в этом взгляде.

— Разрешаю, — ответил он тем не менее. — А это что?

Он сурово кивнул на небольшую коробку под мышкой Найта.

— Подарок, — сдавленно ответил он и, откашлявшись, заговорил ровно. — Я ехал сюда навестить господина Миккейна. Это для него.

— Что там?

— Музыка.

Лейтенант в недоумении приподнял бровь и фыркнул.

— Я обязан отдать приказ о проверке.

— Разумеется, — кивнул Найт. — Я понимаю.

Лейтенант приказал тщательно проверить свёрток. Коллекция дисков со всяким старьём.

После этого он отдал распоряжение пропустить капитана через оцепление. Тот кинулся в дом под удивлёнными взглядами соратников. Обычно переговорщиков вызывают, только когда дело касается заложников, которых нежелательно уничтожать вместе с преступниками. И уж точно переговорщики чаще всего не бывают киборгами, тем более в звании капитана подразделения «Шершень».

На звонок ответили не сразу.

— Какие вы вежливые. Я думал, просто выбьете дверь и всё, — послышался усталый голос учителя из-за двери.

— Это я, господин Миккейн! — воскликнул Найт. Дверь открылась после некоторой задержки.

— Найт, мальчик мой! Думал, не увижу тебя больше, — прошептал историк, обняв киборга за шею. — Как хорошо, что ты успел…

Найт быстро втолкнул его в квартиру и закрыл за собой дверь. Господин Миккейн замер, глядя на него с удивлением и смутной тревогой.

— Что вы натворили? — прошипел Найт. — Как вы могли избавиться от биокарты? Вас же аннигилируют!

— О, это, наверное, мне? — спросил господин Миккейн, будто и не слышал слов Найта, и забрал из его рук коробку. — Выпьешь со мной чаю?

Молодой киборг глубоко вздохнул и решил действовать постепенно. Кивнув, он последовал за учителем на кухню. Здесь витал призрак запустения и оцепенения. Будто весь дом замер в испуге перед какими-то страшными событиями.

— А где Мона? — спросил Найт.

Господин Миккейн не ответил, будто не услышав, погружённый в какие-то тяжёлые мысли. Положил коробку с дисками на стол, едва не уронив, но поймал в последний момент.

Он принялся возиться с настоящим керамическим чайником. Найт присел на стул, положив широкие ладони на колени. Его взгляд мельком упал на большое старинное зеркало в тяжёлой раме, потемневшее и помутневшее от времени. Киборг сам себе показался картонной фигуркой, приклеенной на совершенно не подходящий фон.

— Ну, рассказывай, — сказал господин Миккейн. — Виделся с Торрофом? Он, кажется, сейчас в столице.

— Да. Работает в госпитале при Башне Совета, — Найт тихонько усмехнулся. — Вчера он мне крылья подарил. В смысле, имплантат. Занятная вещица…

— Надо же… Крылья. Не думал я, что этот карьерист способен на романтические порывы.

— Почему вы это сделали? — спросил Найт после долгой паузы.

Господин Миккейн ответил не сразу. Он, казалось, целую вечность заваривал чай, аккуратно разливал его в две чашечки старомодного дизайна, шёл к столу.

Поставил одну перед Найтом, сел. Обхватил ладонями свою чашку и подул.

Найт увидел, что его учитель постарел. Действительно постарел. Не то что господин Торроф, похожий на дорогой манекен или фотографию из глянцевого журнала. Кибербиолог выглядел как человек, взявший целый мир в кулак и выжавший из него всё, что хотелось. Историк же выглядел так, будто это его мир сжал в кулаке. Наяву даже хуже, чем на экране ноута. Осунувшийся, сутулый, с порядком поредевшими седыми волосами, в помятой одежде. Он держал чашку так, что казалось, вот-вот уронит её. Когда он прихлёбывал, фарфор едва слышно постукивал по его зубам.

— Мой сын недавно умер. От старости.

— Как? — опешил Найт. — Ему сейчас должно быть никак не больше восемнадцати.

— Ему было семнадцать, — ответил господин Миккейн. — Он обладал отменным здоровьем, делал большие успехи в командном спорте. Но потом у него выявили прогерию. Было слишком поздно… Этот мир способен выпотрошить человека и превратить его в машину. Способен уничтожить человека в долю секунды единственной сверхгорячей вспышкой или разобрать на атомы в аннигиляционной камере. Способен излечить почти любую рану за несколько часов или эффективно бороться с раком. Но не способен выявить причины прогерии, и уж тем более излечить её. У этого мира есть для таких случаев лишь штамп «Репродуктивно негоден», которым клеймят того, кто произвёл на свет дефективного ребёнка. И если бы дело касалось только меня, я бы смирился. Уехал бы в какой-нибудь маленький городишко, в котором на меня бы не смотрели такими изменившимися взглядами. Или, наоборот, затерялся бы в толпах Октополиса. Но…

Господин Миккейн поставил чашку на стол, снял очки и дрожащими пальцами сжал переносицу.

— Но Мону тоже определили как репродуктивно негодную. Её конфисковали у меня и подвергли гистерэктомии. Мою бедную Мону…

Он скрючился и обхватил лицо ладонью. По дрожащим плечам Найт догадался, что его учитель беззвучно плачет. Захотелось обнять его и заслонить от всего этого мира своей широкой спиной. Недавно проармированной лентами мелкозернистой титаново-карбоновой сетки, которая прошита волокнами пьезоэлектрических кристаллов вместо мышц. Такую спину не всякой пулей пробьёшь.

Молодой киборг поднялся, приблизился, сел на корточки перед учителем и взял его за руки. Найт не знал, что сказать, он просто сидел и смотрел на господина Миккейна снизу вверх таким же взглядом, как много лет назад. Только совсем другими глазами. Учитель улыбнулся ему сквозь слёзы и погладил по голове.

— Всё хорошо. Это закон природы. Слабейший должен исчезнуть. Мир меняется. На дороге у несущейся машины лучше не стоять. Убежать от неё невозможно. Я могу лишь броситься под колёса, устав от этой гонки. Я больше не хочу подчиняться правилам этого мира, быть ничтожной, бесправной песчинкой на его ладони. На ладони, которая размозжила всё, что оставалось в нас от людей.

— Вы не должны так поступать, — проговорил Найт ровным убедительным тоном. — Вы прекрасный специалист, и репродуктивная негодность мало повлияет на вашу карьеру. Мону, конечно, жалко, но ведь её не убьют… и…

— Твои ли это мысли? — мягко перебил его господин Миккейн тихим голосом. Найт недоумённо приподнял бровь.

— Если бы я не знал, что это невозможно, я бы решил, что Торофф запрограммировал тебя говорить его словами. Карьера, карьера, карьера, карьера… Основа мироздания, цель всей жизни — карьера. Ты оказался больше его учеником, чем моим.

— Господин Миккейн, я просто…

— Не надо оправдываться, — помотал головой историк. — Ты поступил так, как счёл наиболее верным и эффективным. В конце концов, ты киборг. Наполовину машина. Я лишь удручён, что ты всё-таки позволил Торрофу управлять твоим мнением, сделать тебя своим подопытным кроликом.

— Лабораторным мышем, — задумчиво усмехнулся Найт, посмотрев в сторону.

— Что? — не расслышал господин Миккейн.

— Ничего, я так, — мотнул головой Найт. — Речь ведь вовсе не обо мне и не о господине Торрофе. Речь о вас и вашем безумном поступке. Одумайтесь, господин Миккейн…

— Нет, речь всё-таки о тебе, мой мальчик. Тебе жить дальше. А я всё решил для себя. Теперь должен решить ты.

Найт долго смотрел на учителя, потом встал и медленно отошёл к зеркалу. Нерешительно посмотрел в глаза своему отражению. Прекрасные глаза дорогой коллекционной куклы в обрамлении белоснежных ресниц. Без бровей они казались ещё более искусственными. Глаза смотрели спокойно и безмятежно, хотя в душе поднялась буря чувств. Через минуту Найт отметил, что эта буря стихает. Стабилизаторы работали безупречно.

— Я боюсь, что-либо мне решать уже поздно. Моя долина окаменела.

Он увидел в зеркале, как господин Миккейн обессилено опустил голову и тяжко вздохнул.

— Что ж… Очень функциональная ваза тоже может быть из фарфора. А фарфоровые статуэтки совершенно бесполезны, — проговорил он будто самому себе. — Передай Торрофу мои поздравления. Он победил.

Найт почувствовал острый приступ отчаяния. Он хотел только одного — чтобы его учитель нашёл хоть единственную причину жить дальше. И вдруг, резко развернувшись, всей своей громадной массой кинулся к нему, стиснул в объятиях и поцеловал в губы. Глаза господина Миккейна расширились от настоящего ужаса, он принялся вырываться. Но разве может простой смертный, ослабленный горем и бессонницей, вырваться из объятий восьмидесятипроцентной машины?

— Я люблю тебя, Дэнкер! — проговорил Найт, настойчиво целуя учителя. — Я люблю тебя! Пожалуйста, не бросай меня! Не оставляй меня совсем одного! Я буду с тобой всегда, только не бросай…

Господин Миккейн отворачивал лицо, вырывался, бормоча:

— Перестань! Перестань, Найт! Что ты делаешь?!

Словно очнувшись, Найт отпустил его и сел на оказавшийся рядом стул. Историк же попятился к шкафчику, положив ладонь на грудь.

— Ты… ты напугал меня… — нервно усмехнулся он, покачивая головой. — Я, с твоего позволения, приму капли…

— Да… Да, конечно. Простите меня, господин учитель, — сдавленно произнёс капитан «Шершней» тоном провинившегося первокурсника. — Я… я не знаю, что на меня нашло… Но я правда вас люблю! Как очень хорошего человека. Как отца, больше чем отца… Я не знаю, что мне делать, если вас арестуют и казнят…

— Успокойся, мой мальчик. У тебя всё будет хорошо. Ты вернёшься в столицу и продолжишь свою блистательную карьеру. Или останешься со своей семьёй здесь. Кстати, твой отец совсем недавно интересовался у меня, не поддерживаю ли я с тобой связь, — улыбнулся господин Миккейн, беря свою чашку с остывшим чаем и отходя обратно к шкафчику.

Он достал с полки странный тёмный пузырёк и накапал из него в чашку прозрачную, как слёзы, жидкость. Руки его дрожали.

— А меня никто не арестует.

Найт приподнял голову. Он понял в долю секунды, что не так. Едва уловимый, лёгкий запах миндаля. Обычный человек не почувствовал бы на таком расстоянии. Но не существо с усиленной восприимчивостью рецепторов.

Киборг ринулся вперёд, коротко вскрикнув:

— Нет!!!

Но выбил чашку из руки историка мгновением позже, чем нужно. Тот успел проглотить отраву. Цианид подействовал за две секунды. На руки киборгу упало уже бездыханное тело.

— Нет, нет, нет… — шептал Найт, укладывая господина Миккейна на пол.

Он выхватил из наплечного кармана портативную аптечку, которая входит в состав амуниции любого служащего государственной армии или «Шершня», ловко вынул из коробочки шприц с универсальным антидотом, помогающим бороться даже со сложными синтетическими ядами, предназначенными специально для киборгов, которых не «брало» большинство известных человечеству ядов. Сделал господину Миккейну укол в вену. После чего сразу же начал делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца.

Но ничего не помогало.

Как яд, ещё толком не всосавшись в кровь, может действовать так быстро и необратимо?!

Цианид ли это вообще? Или что-то новомодное, какая-то синтетика на его основе?…

Найт сделал историку укол адреналина в сердце. Но мужчина не пошевелился.

Киборг вытянул из специального отдела аптечки два тоненьких проводка с капельками-проводниками из твёрдого геля на концах. Включил генератор, приложил эти проводки к груди господина Миккейна. Замершее сердце вздрогнуло от удара током и снова затихло.

Ещё разряд. Ещё. Бесполезно. И ещё. И снова бесполезно.

Действуя чётко и технично, как автомат, Найт разорвал на груди учителя свитер, затем вынул из маленького чехла в аптечке резак с монолезвием. Нажал кнопочку на плоской рукояти, включая, собственно, поле монолезвия. Под кромкой толщиной всего в одну молекулу легко расходились любые материалы. Грудные мышцы слой за слоем расступались, обнажая розовато-жёлтые рёбра. Найту хватило небольшого разреза. Сунув в рану пальцы, киборг отодвинул лёгкое, протолкнул, словно зонд, в сочно-бордовую дыру проводки и дал заряд по открытому сердцу.

Надо действовать быстро, чтобы господин Миккейн не истёк кровью… Ничего, рану потом можно будет залепить «биосваркой».

Удар — едва заметный уху высокочастотный писк. Сердце вздрогнуло и снова замерло. На последующие удары оно не реагировало. Лёгкое упрямо наползало обратно, точно розоватый студень. Пальцы скользили в крови. Найт жал и жал на кнопку, дающей разряд электричества. Но всё было бесполезно.

Молодой киборг не оставлял тщетных попыток даже тогда, когда остывшая кровь на полу начала сворачиваться.

Господин Миккейн смотрел на ученика чуть прикрытыми глазами и едва заметно улыбался мягкой, умиротворённой улыбкой, как будто не лежал сейчас с дырой в груди.

Всё тщетно. Всё бесполезно.

Найт закрыл лицо окровавленными ладонями. Он сидел так, казалось, миллион лет и успел окаменеть. Потом, пошатываясь, поднялся. Задел ногой крошечный пузырёк со смертоносным содержимым.

Стабилизаторы работали в режиме максимальной нагрузки. От эмоционального вакуума оцепенело всё тело. Спокойствие было сродни ощущению пронзительного холода в первые мгновения ожога кипятком.

Как сомнамбула, Найт покинул тихую, больше необитаемую квартиру. Спустился в лифте. Вышел из дома, глядя ровно перед собой.

«Шершни» примолкли, посматривая на совершенно спокойного громадного альбиноса с окровавленными руками и лицом. Кровь, кажется, не его.

— У вас эээ… — проговорил какой-то рядовой, растерянно прикоснувшись к своему носу.

— Что-что? — совершенно спокойно спросил Найт, проведя ладонью под носом. На ней, поверх засохшей крови учителя, осталась тёмная, почти чёрная кровь самого Найта. Киборг не успел увидеть её, рухнул пластом на спину, как задетый кем-то манекен. Он смотрел в жемчужное небо спокойно, будто задумавшись о чём-то своём. Рука его так и осталась по-кукольному приподнятой.

«Шершни» неуверенно приблизились. Растолкав рядовых, подошёл лейтенант. Присел рядом, пощупал пульс капитана. Нахмурился, потом вынул из наплечного кармана диагностический мнемокабель, подключил его к экранчику аптечки одним штекером, а вторым — к разъёму на виске Найта. Посмотрел на высветившиеся данные.

— Нормально. Сейчас кластеры повреждённые починит и очухается. Фиалка, мать его.

Встав, он взмахнул рукой:

— Хватит сопли жевать. Арестовать этого анархиста и притащить сюда. Чёрт уж его знает, что там произошло, но времени ждать больше нет.

Через полчаса солдаты вернулись и доложили, что арестовывать уже некого. И чуть тише описали то, что увидели.

Лейтенант поглядел на лежащего, словно неодушевлённый предмет, Найта уже совсем другим взглядом — уважительным и слегка опасливым.

Глава 50

— По шкале сложности операция приравнивается к чрезвычайно опасным, — звучал в наушниках штурмового отряда «Шершней» голос старшего координатора. — Ситуация осложнена захватом заложников. Командирам групп принять скорректированные инструкции. Капитан Никсон…

— Принято.

— Капитан Мирримэй…

— Принято.

— Капитан Хост…

— Принято…

Найт отстранённо слушал эфир, дожидаясь, когда старшие координаторы загрузят инструкции для высшего офицерского состава.

Не так давно он стал майором. Якобы в качестве поощрения за лояльность власти и уничтожение опасного оппозиционера. Это они Дэнкера Миккейна называют опасным оппозиционером! И это его самоубийство они повесили на совесть его любимого и любящего ученика… Как он ни отказывался. Как ни требовал нейросканирования, чтобы доказать, что на самом деле он не имеет к «уничтожению опасного оппозиционера» никакого отношения. Как ни подавал рапорты о добровольном увольнении.

Что ж, раз от «благодарности» Машины не спастись, тогда стоит добросовестно отблагодарить её в ответ за оказанную честь…

Немного смириться помог Кай. Умирая от тотального одиночества, Найт плюнул на гордость и, страшась лишь опоздать, как тогда, с Дэлом, разыскал своего «мальчика из ниоткуда» в дымной утробе Октополиса. Тот жил со своим любовником, но, как оказалось совсем недавно, по-настоящему любил лишь Найта. И ушёл за ним в мир киборгов, в подразделение «Шершень», не побоявшись ни постоянных болей, ни жёстко регламентированного существования правительственного солдата, ни страшной неизвестности, которую приносят с собой неведомые Стиратели в последний, сорок пятый день рождения каждого киборга. Кай стал беспрецедентным примером выживания после так называемых «взрослых» вшивок, ведь будущий киборг начинает постепенно изживать в себе всё биологическое и человеческое в ранней юности, а в более старшем возрасте организм просто не выдержит резкой и массированной «переделки». Но господин Торроф в который раз доказал свою гениальность. Кай остался жив-здоров и находился сейчас, слава всем богам, в реабилитационном центре, а не среди рядовых, летящих на нескольких десятках армейских геликоптов штурмовать головную башню корпорации «Сайбертек», захваченную взбунтовавшимся персоналом и охраной. Кай хотел поучаствовать в операции, но господин Торроф запретил (по просьбе Найта), сославшись на медицинские причины. Найту хватало и лёгкого беспокойства за братьев Макгвайеров. Лёгкого, потому что стабилизаторы прекрасно справлялись с эмоциональным напряжением. Однако, отладив свою работу после сбоя, вызванного страшным горем, теперь они не гасили ненужных эмоций полностью, а лишь смягчали их. Ничто не мешало безупречной работе Машины.

Найт по привычке прикрыл глаза, когда на его мнемокарту поступил файл от его координатора. Пара уточняющих запросов мысленно — и вот он обладает всей информацией, необходимой для планирования адекватных действий. Да, задание не из лёгких, но оно выполнимо.

Вскоре геликопты один за другим приземлились на крышу небоскрёба в непосредственной близости от головной башни «Сайбертека» — на расстоянии гаубичного выстрела.

Найт погрузился в просчитывание нескольких возможных комбинаций проникновения на объект. Необходимо учитывать данные бойцов, из которых сформированы три его подопечных отряда. Сам он вступит в бой — согласно регламенту — только в крайнем случае.

«Сайбертек» — основной поставщик имплантатов не только в госпиталь при Доме Совета, но и по всей Империи. Головная башня этой богатой корпорации прекрасно оснащена, в том числе сложной многоступенчатой системой защиты, которая оказалась не в тех руках.

Согласно докладам координаторов не обошлось без финансирования и поддержки со стороны не желающих сдаваться республиканцев. Если они завладеют паролями от локальной сети, в которую включены все имплантаты, производимые корпорацией, по умолчанию, то они смогут запустить вирус и сбить настройки до изначальных. Тела тысяч и тысяч киборгов перестанут слушаться своих хозяев, а восстановление функций займёт время, за которое повстанцы смогут нанести ещё пару сокрушительных ударов. Мощь Империи почти полностью держится на плечах киборгов. Колоссальное государство опирается на шаткие, ненадёжные костыли технического прогресса. Регулярная армия, состоящая из обыкновенных людей, на протяжении десятилетий постепенно размывалась вливаниями полумеханического контингента. Особенно с приходом Божественной Машины. И вот сила Империи грозит обернуться бессилием.

Но пока ситуацию удавалось держать под контролем. Высококлассные хакеры, работающие при Доме Совета, получили доступ к центральному компьютеру «Сайбертека» и отбивали атаки противников, спрятавшихся где-то в недрах головной башни корпорации, что позволило выиграть время.

Проводить операцию в привычной для киборгов манере — с налёту уничтожить всех, кто оказывает хоть малейшее сопротивление, а то и взорвать объект — было нельзя, слишком дорого обойдётся затем восстановление «Сайбертека» и поиск высококлассных специалистов, которые дважды подумают, прежде чем устраиваться туда на работу. Кроме того, уничтожение башни вовсе не гарантирует дальнейшую безопасность: террористы могут всё равно успеть ввести в систему вирус. Следовало просто обезвредить их. И по возможности захватить живыми для нейросканирования. Также необходимо было обнаружить все возможные, даже самые малейшие следы, ведущие к реальным зачинщикам и руководителям заговора, ведь работники корпорации — лишь пешки в их игре.

Обнаружить скопление основных сил противника оказалось не так просто: не успев избавиться от биокарт, повстанцы попросту избавились от камер наблюдения, причём — что значительно усложняло дело — не отключив их, а повредив физически. Что ж, не стоило недооценивать простых механиков, которые обслуживали камеры в здании и прекрасно знали расположение даже самых засекреченных. Поэтому правительственные координаторы прикрепили жучки абсолютно ко всем работникам корпорации, информацию о которых запросили напрямую у директората, и теперь каждый «Шершень» мог видеть на виртуальной трёхмерной карте башни передвигающиеся красные точки. Кто из них заложник, а кто бунтовщик — не известно. Для выяснения надо проникнуть на объект, прорвавшись сквозь систему охраны. Для киборгов это не сложно. Но вряд ли получится внезапно: к башне невозможно подкрасться незаметно, особенно большому отряду киборгов, привыкших сносить всё на своём пути.

Любая попытка атаки заставляла сопротивленцев нервничать. За что уже поплатился один из заложников: его попросту вышвырнули из окна сорок второго этажа, когда небольшому отряду удалось десантироваться с геликопта на парковку для флайеров. Киборги успели уничтожить пару десятков сопротивленцев, но оставшиеся в живых укрылись в глубине небоскрёба, а вступившие с ними в сговор охранники заблокировали ворота, после чего открыли из окон огонь по нападавшим. «Шершни» отстреливались почти полчаса, затем смогли взломать несколько флайеров, остававшихся на площадке, на них протаранили окна, из которых вёлся огонь, и едва не погибли. Корпорация, производящая «начинку» для киборгов, располагала также средствами для их нейтрализации: «Шершней» остановили электрической ловушкой и почти всех перестреляли. Киберсолдаты оказались не готовы к подобному, так как никогда раньше не сталкивались с этими новейшими разработками, ещё не поступившими на рынок. Нескольких «Шершней» захватили в заложники, остальные подчинились приказу об отступлении.

Координаторы повысили уровень сложности операции и вызвали подкрепление в виде нескольких отрядов с дополнительными командирами.

Найт рассматривал внутренним взглядом присланные ему напрямую в мнемокарту трёхмерные карты и считывал прочую информацию, которую удалось раздобыть.

Итак, на любой, даже совсем небольшой отряд повстанцы реагируют слишком нервно. Если довести их до вынужденного уничтожения всех заложников, то это развяжет «Шершням» руки. И всё же Найт не хотел рисковать жизнями захваченных сослуживцев, среди которых был капитан Генрих Макгвайер. Не целесообразно отвергать неплохой вариант из-за глупой сентиментальности.

Но тут на помощь мятущейся, задавленной стабилизаторами душе пришёл машинный разум.

Если позволить бунтовщикам уничтожить заложников, это ударит по репутации не только подразделения «Шершень», но и по репутации правительства, вызвав новую волну гражданского неповиновения. А также это заставит террористов пойти на отчаянные меры, например, взорвать всё здание. Координаторы доложили о взрывчатке, которую удалось обнаружить благодаря спектральному сканированию башни. Взрыв ударит не только по репутации, но и по экономике Империи. Нет, переть танком, поступаясь жизнями заложников, нельзя. Слава Богу, на операцию не отправили Альф: тех даже в народе называют «ластиками», и не только за форму громоздкой защитной амуниции, напоминающей кусочек старинной стирательной резинки, но и за свойство стирать что угодно до основания и кого угодно в порошок. «Шершни» действуют тоньше.

Найт построил план операции для нескольких вверенных ему отрядов.

Затем согласовал его с планами остальных двух майоров. Решено было всё-таки идти на штурм, но не так открыто. Несколько отрядов прорываются через подземную парковку, один заходит с моста, ведущего к ближайшему Столпу, ещё два десантируются на расположенные со всех сторон здания парковочные площадки для летающего транспорта. Причём основной задачей является установка портативных камер наблюдения или починка стационарных, испорченных мятежными работниками «Сайбертека». Так у координаторов вновь появятся «глаза».

Солдаты рассредоточились. Операция началась.

Самим майорам регламент запрещал лично участвовать в штурме без специального разрешения генерала Макгвайера.

Найт стоял чуть позади сослуживцев, не отрывавших взгляды от небоскрёба «Сайбертека», то и дело отдававших скорректированные приказы капитанам и принимавших инструкции от координаторов. Затем он стал потихоньку пятиться, пока совсем не ушёл с крыши. Его отсутствие заметили только после того, как старший координатор послал запрос его коллегам — проверить физическое состояние майора Ирона. Он отключился, но при этом не перенесён в Архив, а значит, не убит.

Сослуживцы Найта не смогли определить его месторасположение.

А в следующее мгновение радары засекли какой-то странный летающий объект. Передвигался он со скоростью аэроскутера, но медленнее флайера или геликопта, и напоминал громадную птицу.

— Что за чёрт… — прошептал один из майоров, настроив визоры на приближение.

Второй наконец разглядел «птицу» и скривился:

— Этот чёртов генму всегда любил выделываться!

Слабым местом головной башни, бесспорно, было внутреннее пространство кольцеобразного строения, но с неба подобраться незаметно было невозможно: предупредят радары, настроенные на любую технику, которая может оказаться в распоряжении «Шершней». Любую. Но к подобному сопротивленцы не были готовы, отвлекаясь, к тому же, на солдат, наседавших со всех сторон.

Исполинский цилиндр небоскрёба был разделён по «экватору» толстенным стеклянным перекрытием, напоминая колодец с застывшей водой. Мятежные работники корпорации, приоткрыв рты и забыв о заложниках, проследили, как с неба в этот «колодец» головой вниз рухнул ангел небесный. Только не такой, как на картинках в Сети или на чудом сохранившихся фресках. У него были стальные крылья. Он был облачён в защитную амуницию «Шершней», класс третий. Он был вооружён двумя бронебойными штурмовыми пулемётами в удобных кофрах, надевавшихся прямо на руки, до локтей.

«Ангел», не сбавляя чудовищной скорости и даже не переворачиваясь головой вверх, начал быстро вращаться вокруг своей оси, расставив пулемёты в стороны. Свинцовый смерч косил всех, оказавшихся поблизости от больших, во всю стену, окон. Многих посекло осколками толстых стёкол, считавшихся пуленепробиваемыми.

Мятежники не успели отреагировать и прикрыться телами заложников, которых запоздало потащили поближе к окнам.

Выставив перед собой руки-пулемёты, «ангел» разнёс стеклянную преграду — потолок центрального зала совещаний и переговоров, приземлился на одно колено и, крутанувшись, скосил противников, оказавшихся здесь. Несколько заложников жались к стенам, прикрывая головы руками и подвывая от ужаса. Но ни на ком из них не было ни царапины. Пули «ангела» настигли только тех, кто держал оружие.

Не теряя ни секунды, он скинул один из пулемётов, в котором закончились патроны, затем разогнался и, высадив окно, мгновенно взмыл вверх.

— Мать вашу, мы предупреждали! — надсадно орал в рацию один из мятежников, держа за волосы молоденького транссексула-секретаршу. Сучка хрипло визжала и умоляла пощадить. Но через секунду вылетела в окно.

Её крик оборвался подозрительно быстро, мятежник в изумлении высунулся в окно, глянул вниз. И медленно отступил, хлопая глазами. Напротив него завис, едва заметно шевеля раскинутыми в стороны стальными крыльями, громадный киборг-альбинос. Одной рукой он обхватил поперёк туловища секретаршу, которая лишилась чувств от шока, другая его рука плавно поднялась — и сопротивленец сполз по противоположной стене кабинета с огромной рваной раной от пулемётной очереди поперёк груди.

Найт осторожно положил секретаршу на пол: совершенно не было времени унести её в безопасное место.

Вдруг с порога раздался нервный окрик с привизгом:

— Сдай оружие, кибер! Не то твоему дружку кранты!

В дверях стоял полубезумный от ужаса и ярости мятежник, прижимавший пистолет к голове Генриха. Тот слегка пошатывался, лоб его был разбит и залит кровью, под носом тоже запеклась кровь. Но Найт не успел даже отреагировать, когда Генрих резко ударил террориста под локоть — выстрел ушёл в потолок — затем развернулся и ребром ладони сломал парню шею. Выхватив пистолет из онемевших пальцев ещё не упавшего трупа, он сказал в притворном возмущении:

— Слушай, чувак, с киборгами так обращаться нельзя! Мы создания нежные!

Потом лукаво взглянул на друга и шмыгнул носом.

— О, мой спаситель! Я тебя прям заждался в этой башне, как принцесса! Где остальные-то? А то начинает становиться скучно…

— Отвлекают от меня внимание. Ты как?

— Я в порядке. Ну, не смею задерживать, — Генрих отсалютовал трофейным пистолетом. — Спасибо, что заскочил на огонёк!

С этими словами он исчез, отправившись выручать свой отряд.

А Найт выпрыгнул в открытое окно, расправляя крылья.

— Это не десант! Эта хрень умеет летать! — пытались предупредить друг друга сопротивленцы, которых постепенно охватывала паника.

Найт проносился мимо окон, словно чёрно-серебристая молния, скашивал выстрелами всех, кто стоял и держал оружие в руках, с ювелирной точностью не задевая тех, кто вёл себя, как и подобает заложнику, — прикрывал голову, жмурился, кричал от страха — и кем безрезультатно пытались заслониться преступники. Киборг всё равно улучал момент для единственного точного выстрела.

Бунтовщики не успевали расправляться с заложниками. И те, ощутив нежданную свободу, кинулись кто куда, лишая своих тюремщиков единственного козыря.

Паникующие клерки, секретарши и молодые менеджеры хаотично метались под пулями, а программисты, добравшись до ноутов, по мере сил помогли своему спасителю — разблокировали ворота ангаров, лифты, даже принялись мешать хакерам, которые упорно боролись с системой защиты центрального компьютера «Сайбертека».

На помощь Найту уже прибыли «Шершни», довершая начатое. Сдававшихся не убивали, а обездвиживали специальными инъекциями и стаскивали всех в одно помещение.

Найт не успокоился на достигнутом. Он отбросил в сторону второй пулемёт, ставший бесполезным, и бросился к лифтам. Он знал по загруженной в память трёхмерной карте, где именно находится центральный компьютер. Главная задача — добраться туда.

Приятный низкий голос объявил этаж.

Едва створки лифта плавно раздвинулись, на киборга вылетело несколько человек в форме охранников, вооружённых пистолетами-пулемётами. Найт снёс их с дороги выстрелами дикрайзера, дожидавшегося своего часа в кобуре на поясе.

Влетев в обширный зал с несколькими рядами серверов, Найт замер: со всех сторон к нему неслись бывшие охранники корпорации. Они окружили киборга и сразу же принялись стрелять. Но он отреагировал мгновенно — закрылся стальными крыльями, словно коконом. Пули рикошетили от них, высекая искру из прочных корпусов серверов или попадая в незадачливых вояк.

Дождавшись паузы, Найт расправил крылья, крутанулся, в радиусе почти трёх метров от него не осталось никого, способного сражаться: сталь рассекла кому грудь, кому горло, кому лицо, кому отрубила руки с оружием. Расшвыряв остальных, Найт кинулся туда, откуда слышался быстрый стук клавиш.

Он уже вытягивал вперёд руку с дикрайзером, но хакер, будто почуяв опасность, нырнул под стол. Выстрелы разнесли монитор и клавиатуру компьютера, ринулись неумолимым пунктиром за ускользающим хакером.

Вдруг тот вскочил и выкинул руку вперёд. Перед глазами Найта полыхнуло ярко-циановым. Он коротко рявкнул и рухнул на колени.

— Тебе кранты, кибер, конкретные кранты! — хакер, совсем ещё щенок лет шестнадцати, потряс маленьким диском и, сдув с левого глаза косую чёлку пшеничного цвета, бросился прочь из терминала.

Найт кое-как смог выдернуть из щеки тончайшее стрекало электрошокера и, пошатываясь, поднялся. Когда-то он негодовал по поводу легкомысленного отношения к шлему, а сейчас и сам так глупо попался. Однако восстановиться удалось довольно быстро, и вот громадный киборг уже несётся по коридору следом за наглым малолеткой. Чёртовы крылья из союзников превратились во врагов: удар электричества нарушил их работу, и теперь они хаотично раскрывались и закрывались, царапали стены, норовили поднять Найта в воздух. В конце концов, он отстегнул их. Бежать сразу стало легче.

Хакер успел вылететь к пожарной лестнице и с ловкостью бывалого паркурщика съехал по перилам. Найт ухватил его за капюшон чёрной толстовки, но щенок буквально выскользнул из неё. Погоня длилась несколько минут, прежде чем мальчишка выскочил на парковочную площадку для флайеров. Найт остановился и принялся стрелять. Электрошок всё ещё давал о себе знать: попасть в вёрткого мальчишку никак не удавалось. Одна пуля угодила в бак с горючим как раз над головой вовремя пригнувшегося беглеца. Машина взлетела на воздух. Отброшенный взрывной волной юный хакер вяло пополз куда-то. Найт подскочил к нему и взял на мушку.

— Сопротивление бесполезно.

— А я попытаюсь… — прохрипел хакер, приподняв лицо. Затем, заметно превозмогая боль, подмигнул и скатился с площадки туда, где теперь в ограждении зияла оплавленная дыра.

Найт подошёл к краю и глянул вниз.

Как он мог подумать, что этот крысёныш благородно покончит с собой, лишь бы не доставаться правительственным солдатам! Далеко внизу пестрел маленький парашют, какие в ходу у городских аэродайверов, любителей затяжных прыжков с крыш небоскрёбов.

Нельзя позволить мальчишке уйти с вирусом: в противном случае опасность для киборгов Империи всегда будет существовать.

Найт развернулся к ближайшему флайеру, взломал замок и систему защиты и продолжил погоню.

— Преследую особо опасного преступника, — сообщил он в горошинку микрорации и не сразу вспомнил, что забыл включить её. Исправил оплошность. Отослал координаторам мыслеобраз и запросил навигацию в реальном времени. Теперь сложностей возникнуть не должно — в городе полно камер.

Сверившись с местоположением Найта и распознав мыслеобраз, координаторы быстро обнаружили хакера. Он нёсся по улице на заранее подготовленном байке. Не слишком резво: вероятно, взрывом его немного контузило.

Найт вскоре упал ему на хвост и начал потихоньку снижаться, приоткрыв окно и высунув руку с дикрайзером.

Этот мальчишка почти такой же, как тот Свободный Волк, фанат «Танцующего Альбиноса», которого Найт застрелил много лет назад. Они, чёрт побери, чем-то даже похожи, эти мальчишки-бунтари… Но теперь не останется никакого сожаления.

Вдруг флайер Найта дрогнул и стал снижаться. На приборной панели замигала красная лампочка напротив уровня горючего, и машинный голос сообщил очевидное: «У вас недостаточно горючего. Для вашей безопасности флайер приземлится».

Не дожидаясь полной остановки, Найт откинул боковое крыло кабины и спрыгнул с высоты нескольких метров, сразу же устремляясь бегом за дешёвеньким байком. Юный хакер оглядывался, пытаясь скрыть испуг раздражением. Выходило не очень убедительно. Киборг настигал. Страшный киборг. Похож скорее на одну из «игрушек» жуткого Кукольника, над свержением которого и работает Сопротивление.

Вильнув в сторону, хакер вылетел на широкую трассу и едва не угодил под колёса целой колонны мотоциклистов. Судя по бронированным мощным байкам и немного аляповатой защитной амуниции, это городские гонщики. А судя по тому, что на перекрёстке нетерпеливо приплясывала одетая явно не по погоде сучка с клетчатым чёрно-белым флагом, он оказался в самом финале ралли.

Финишировал гонщик в «черепахе», стилизованной под скелет грудной клетки. Шлем его тоже был стилизован под череп невиданного чудища. На поясе висела шипастая цепь. Гонщикам не возбранялось избавляться от конкурентов на трассе самым жестоким образом. Радуясь победе, парень сорвал шлем, и хакер едва не свалился с мотоцикла: на миг ему показалось, что это его преследователь. Но секунду спустя стало очевидно, что, конечно, это не он. Гонщик не альбинос, моложе киборга лет на пять, да и не может же кто-либо находиться в двух местах одновременно!

Хакер пронёсся мимо под полупрезрительное улюлюканье. Победитель благосклонно принимал восторги повисшей на нём силиконовой красотки, как вдруг мимо пробежал офицер «Шершней».

— Найт? — задохнулся от изумления молодой гонщик. Потом просиял: — Чёрт, Найт! Братуха! Это мой брат, чёрт побери, а! Да стой же!

Оттолкнув псевдодевицу, парень вскочил в седло байка и быстро нагнал Найта. Тот глянул на него лишь мельком.

— Здравствуй, Беллум. Извини, я на задании, пообщаемся позже, если ты не против…

— А где же «как ты вырос» да «тебя не узнать» и прочие сентиментальности? Чёрт, мы не виделись сто лет! И такая встреча… Я ведь, по сути, благодаря тебе гонщиком-то стал! — парень немного обиделся. — Кстати, тебе не кажется, что преследовать мотоциклиста удобнее на байке? Притормози, возьмёшь мой…

Найт в изумлении снизил скорость и остановился, совсем не запыхавшись.

Беллум слез с байка и вручил его старшему брату.

— Держи. Спасибо говорить будешь потом, — он приподнял руку, заметив, как Найт собирается что-то сказать. — Делай что должен.

Найт быстро забрался на разгорячённого железного монстра и, бросив на брата короткий взгляд, полный благодарности, рванул с места.

И каково же было его изумление, когда Беллум нагнал его на байке кого-то из своих приятелей через пару минут.

— Эх, учись играть в догонялки, пока я жив! — он снял с пояса цепь и пошёл на обгон.

— Хакер нужен живым! Только отбери у него диск с вирусом! — успел докричаться Найт.

— Как скажешь, братуха!

Беллум наклонился к рулю и стал стремительно удаляться. Найт прибавил скорости. Ветер растрепал его косу и холодил голую, незащищённую доспехом спину. Но за младшим братом он всё равно не мог угнаться.

Вылетев из-за поворота, Найт похолодел от ужаса: Беллум нёсся прямо на огромную фуру. Ни он, ни водитель фуры не успевали затормозить — это очевидно. Хакер мелькал где-то вдалеке, на встречной полосе. Это именно он напугал водителя фуры, и тот начал судорожно выкручивать руль. Гигантская машина грузно кренилась набок.

И Найт заметил, как его младший брат, всю жизнь мечтавший стать гонщиком, ради мечты пренебрегший «приличной» карьерой и одобрением отца-перфекциониста, рыбкой проскользнул между колёсами многометрового чудовища и выровнялся с лёгкостью, выдававшей профессионала экстра-класса, сразу же, как ни в чём не бывало, продолжив погоню. Жив!

Сердце Найта наполнилось настоящим счастьем. Счастьем и покоем, какие не могли и никогда не смогут дать ни одни, даже самые лучшие стабилизаторы.

В следующую секунду он вдруг увидел бледное и перекошенное от испуга лицо водителя: казалось, они стоят друг напротив друга, так близко оно мелькнуло, а потом это лицо заслонила чёрная, воняющая бензином и гарью железная громада, накатила, погребла под собой, как волна. Найт вспомнил чёрный ледяной Байкал, вспомнил волшебный грот и маленького злого мальчика с чёрными ледяными глазами, самыми красивыми на свете.

Потом барабанные перепонки лопнули от чудовищного лязга, треска и грохота. И ватным одеялом упала всеобъемлющая, вселенская тишина.

Глава 51

Белый лес дышал миллионами шёпотов. Заиндевелые голые ветви качались, хотя не ощущалось никакого ветра. Кругом пела тишина, лукаво щурясь на одинокую массивную фигуру, которая скользила меж зарослей.

Найт шёл на едва различимую песню. Мелодия и голос до боли знакомы. Он помнит, как лежал, свернувшись клубочком и положив голову на мягкое мамино бедро, а она ласково гладила его по плечу, тогда ещё остренькому и слабому. Она пела ему: «Баю-баю, белый зая, поскорее засыпай, глазки-вишни закрывай». Эту смешную и немного нелепую колыбельную мама придумала сама, для своего особенного сына.

«Особенный» — то есть «урод» с точки зрения Репродуктивной Комиссии. Альбинос. Генетический мусор. Генму. Но мама любила его таким, какой он есть…

Безупречно функционирующий мозг, уже почти не содержащий органической нейронной ткани, не оставлял иллюзий сумрачному сознанию.

Это сон. Прекрасный сон о зимнем лесе. Кто-то шепчет. Кто-то тихонько посмеивается. Смотрит. Дышит. Напевает песенку, от которой больно в груди, как раз напротив сердца.

— Баю-баю, белый зая. Поскорее засыпай, глазки-вишни закрывай.

— Мама?

Она сидит к нему спиной на заснеженном холме. Нет, это не снег. Это мелкие белые цветы. Такие мелкие, что кажутся сплошной массой. Женщина сидит, обняв себя за плечи, и напевает старую наивную колыбельную.

— Мама…

— Это ты, мой маленький?

Она не поворачивается. Он делает несколько шагов — огромный, тяжёлый, но совсем не проваливающийся в снежные цветы.

— Это я. Мама, ты же звала?…

Он падает рядом с ней, подтягивает колени к груди, кладёт голову на её мягкое бедро. Ледяное.

— Тебе холодно, мама?

Он смотрит вверх, но не может разглядеть её лица за пологом волос. Она отворачивается. Начинает нежно и невесомо гладить его по плечу. Странно онемевшее тело ничего не ощущает.

Но вдруг — как будто царапина.

— Ай…

Ещё, только больнее. Ещё раз, и ещё больнее. Очень больно. Ласковая мамина ладонь сдирает с него покрытие, пласты искусственного «мяса», с мерзким металлическим скрежетом царапает его кости.

— Мне больно, мама… — растерянно бормочет он.

— Я знаю, маленький, знаю, — её голос дрожит. Она плачет.

— Мне больно, мама! Мне больно!

Он не может встать. Он прирос к ней, к этой плачущей безликой женщине. На ней нет одежды. На нём — тоже. Оказывается, он был голым. А теперь он ещё более голый. Клочья его плоти парят в воздухе, словно снежинки.

— Мне больно!!!

Он раскрывает рот и кричит во всю силу лёгких. Но не слышит собственного голоса.

И не может проснуться.

Зима шепчет и смотрит на него. Круговоротом летит вихрь его бледного неживого мяса.

— Я… я не видел, правда! Я правда не видел! — захлёбывается бессвязным скулением бледный как полотно водитель фуры. — Он вылетел из-за угла, я по тормозам, но тут же пара десятков тонн… я… я не смог бы затормозить моментально!

— Вам необходимо успокоиться, — звучит ровный механический голос полицая — белого металлопластикового создания, напоминающего манекен.

Робот делает бедолаге укол тиопентала натрия. Парень расслабляется, закатывает глаза.

— Вам инкриминируется порча государственного имущества и вероятное убийство по неосторожности офицера подразделения «Шершень», — почти доброжелательно произносит полицай искусственным голосом. — Предусмотренное Конституцией наказание за это преступление — эвтаназия пятой степени.

Парень даже улыбается, когда ему колют павулон и хлорид калия.

Под колёсами перевернувшейся фуры, перегородившей улицу, дымятся остатки бронированного байка. На несколько десятков метров растянулся кровавый след. Валяются фрагменты тела, искорёженные титановые кости, обломки металлопластикового доспеха. Торс с ошмётками чуть подрагивающих конечностей. Некогда красивое лицо, теперь наполовину расплющенное и стёртое об асфальт. Незрячий прозрачно-серый глаз, глядящий в никуда со спокойствием Будды.

— Ага, прям по всей улице размазало, как масло по тосту. Ужас. И что ужаснее всего — говном не воняет. Прям непривычно так. Вроде труп же, кишки наружу.

— Да не труп, а гора металлолома. Слышь, а поршенёк-то, небось, тоже оторвало. Валяется там где-то.

— Вот радости-то будет тамошним сучкам. Хе-хе-хе. Говорят, у этого кибера, как бишь его… майорчика, сантиметриков за двадцать-то было.

Двое парней в светло-серых робах разнорабочих, хихикая и отпуская циничные шуточки, везли по длинному белому коридору небольшую платформу на магнитной подушке. На платформе грудой было навалено то, что осталось от Найта Ирона, офицера элитного киберподразделения «Шершень» в ранге майора, погибшего при исполнении — во время погони за преступником. Хотя о киборгах такой высокой «процентовки» говорят: «вероятно, погибший». Их ещё можно починить. Но в случае с Найтом Ироном — вряд ли.

— Куда сваливать? — парни вкатили платформу в обширный, вылизанный до блеска операционный зал.

Несколько ассистентов с лёгкой нервной суетливостью указали пару столов, принялись за сортировку фрагментов. Разнорабочие убрались восвояси.

Ведущий кибербиолог вышел из дезинфекционной камеры в полном облачении и деловито прошагал к стеллажу с инструментами, по пути включая мониторы и генераторы.

— Господин Торроф, вы… вы собираетесь попытаться его реанимировать? — неуверенно пробормотал старший ассистент.

— Не собираюсь, а реанимирую, — ответил кибербиолог ровным и жёстким тоном, проверяя клеммы.

— Но… Кхм… но согласно инструкции при более чем восьмидесятипроцентном повреждении тела предписана эвтаназия, полное отключение и деактивация нейронных сетей, — голос ассистента стал чуть увереннее.

— Мне плевать на инструкцию. Я его реанимирую, чего бы мне это не стоило, — господин Торроф даже не повернулся к коллеге.

— Тут нечего реанимировать! Посмотрите только на него! Это груда мяса!

— Это, — кибербиолог резко развернулся и ткнул пальцем в сторону Найта Ирона, — не груда мяса, а сломанная машина, которую починить пусть сложно, но можно. И я починю. Я проводил все его операции по апгрейду. Я знаю его тело лучше собственного.

— Будьте же милосердны, — ассистент позволил эмоциям вырваться на волю. — Ему ужасно больно. Мы даже не можем себе представить насколько, потому что любой давно умер бы от болевого шока. Не мучайте человека!

— Это не человек! — рявкнул кибербиолог, сверкнув серо-зелёными глазами. — И это — МОЁ! Я решаю, когда отключить его. Я заставлю его снова функционировать. А ваша задача — избавить меня от мелкой несущественной работы и от ваших ненужных советов!

На пару секунд в операционной воцарилась гулкая тишина. Умиротворяюще гудели генераторы. Тихонько жужжали подёргивающиеся сервомоторы изувеченного киборга.

Удовлетворённо кивнув, господин Торроф приблизился к столу и пристально посмотрел в единственный сохранившийся глаз Найта.

— Всё будет хорошо, мой мальчик. Просто подойди ко мне, когда я позову тебя.

— Найт… Найт, иди сюда, — звал кто-то издалека.

Звал долго, настойчиво.

Солнечный зайчик настырно прыгал по лицу. Найт улыбнулся сквозь дремоту и замотал головой, тихонько посмеиваясь. Зайчик пролез под веко. Найт распахнул глаза.

Нестерпимо яркий свет ослепил его на минуту. Потом проступили очертания галогеновых панелей на потолке, гладкого кафеля, проводов. Чьё-то лицо. Скуластое, покрытое элегантным искусственным загаром, с модно подстриженной бородкой, с внимательными серо-зелёными глазами, с тщательно замаскированными морщинами на лбу и веках. По периферии поля зрения дрожала искажённая координатная сетка.

— Господин Торроф? — произнёс Найт. И сам испугался своего голоса. Сиплое скрежетание и шипение.

— Тссс, всё хорошо, ты вернулся. Пока не говори ничего, береги силы. Я отключу тебя ненадолго.

— Что? Но ведь… — только и успел проговорить Найт, и сразу же вспыхнула циановая звезда. Растеклась непроглядная тьма.

— Функционирует нормально, — произнёс кибербиолог, пряча в нагрудный карман комбинезона тонкий фонарик. Потом украдкой от ассистентов перекрестился и принялся с ювелирной точностью оперировать «рукой» робота-сборщика, перенося «мозг» временно дезактивированного киборга в новый цельнолитой карбоново-титановый череп.

Этот эндоскелет он заказал сам, на свои личные сбережения. Всю электронную начинку везли аж из Хинди, работа самых лучших программистов и «пайщиков», личных знакомых господина Торрофа, всегда державших его в курсе новинок. Органы — оттуда же. Покрытие прибудет на днях. Мышцы уже лежат в криокамерах и ждут своего часа. Неделя или около того уйдёт на реабилитацию. Мальчику необходимо сперва привыкнуть к новому телу. Он слишком долго болтался между жизнью и смертью в искусственно поддерживаемом состоянии, близком к летаргии.

Операция длилась почти четырнадцать часов.

Но вот последний штрих. Несколько минут на то, чтобы отдышаться и успокоиться, и, мысленно помолившись богу, в которого в этом пыльном мире уже, кажется, совсем никто не верит, тихонько активировать генератор в мозжечковой области.

— Найт, — полушёпотом позвал господин Торроф.

Медленно и плавно, будто автоматически жалюзи, поднялись временные полимерные веки. Заморгали.

— Где я? — проскрежетал механический голос.

— Всё хорошо, ты в госпитале. Небольшая авария, — склонился над ним кибербиолог, широко улыбаясь, будто только что вышел из комы его родной сын.

— Я… кхм, — Найт попытался сглотнуть, — я совсем не чувствую своего тела…

— Оставьте нас, — бегло попросил господин Торроф ассистентов, и те после некоторой заминки вышли.

Оставшись наедине с киборгом, мужчина отошёл от прозекторского стола на пару шагов и протянул к Найту руку.

— Встань.

Найт неловко пошевелился. Мягко зажужжали сервоприводы и моторы.

— Давай, мальчик, вставай.

И вот Найт сумел подняться. Сперва сел. Затем перенёс ноги на пол, встал. Огромное сооружение из блестящего металла, больше всего напоминающее человеческий скелет, но с резиновой маской на лицевой части черепа. Под рёбрами и несколькими эластичными пластинами, образующими брюшину, билась и пульсировала полумеханическая не-жизнь.

— Хорошо, хорошо, Найт, — господин Торроф радостно улыбался, чуть пятясь. Киборг плавно перенёс вес с одной ноги, сделал шаг. Приподнял руку. Механизмы, поршеньки, моторчики пели чудесную симфонию.

— Иди. Иди ко мне, давай, хорошо, — господин Торроф отступал, а Найт неуверенно шёл к нему, чуть покачиваясь, протягивая руку.

И вот холодные металлические пальцы киборга коснулись мягкой ладони человека. Господин Торроф приложил некоторое усилие, чтобы не отшатнуться. Найт ещё не достаточно хорошо владеет своим телом. Может нечаянно сжать ему руку так, что раздробит кости в муку.

— Меня нет, — прошипел вдруг металлический голос. При определённом воображении его можно было бы назвать шёпотом.

— Что? — встрепенулся господин Торроф, опьянённый своим триумфом над смертью.

— Я не чувствую вас. И своего тела. Вообще. Меня как будто нет.

Кибербиолог шагнул вперёд и по-отечески погладил прохладную скулу своего детища.

— Ты здесь. Всё хорошо. Скоро я одену тебя в тело, ещё лучше прежнего. Правда, теперь ты на пятнадцать сантиметров выше. Хиндийцы немного напутали с пропорциями. Ну да не суть. Ты вернулся.

Найт посмотрел на свою всё ещё вытянутую вперёд руку. Медленно опустил лицо, оглядел своё тело.

— Небольшая авария, да?

Интонации киборга были искажены открытыми связками и отсутствием покровов. Не понятно, шутит он или злится. Господину Торрофу на мгновение стало страшно. Но он вспомнил, что это механическое чудовище когда-то было четырнадцатилетним мальчиком, прибежавшим в лазарет при Академии в слезах и смятении с просьбой вырезать ему глаза, которые слишком много плачут. Доверчивое, хрупкое создание. Маленький уродец, отчаянно боровшийся со своей первой душевной болью.

Это было их настоящее знакомство. Тогда Найт получил свой первый стабилизатор и действительно стал меньше плакать. Душа его успокоилась хоть на некоторое время. Но не навсегда.

Она поедала Найта изнутри. Истощала его шквалом эмоций, приносивших лишь боль. Господин Торроф с радостью пошёл навстречу желанию юного киборга отринуть всё человеческое раз и навсегда, избавиться от боли. От чувств, которые её приносят. И через многие годы это почти удалось.

Найт — его шедевр, его гордость, живое доказательство его конструкторского и инженерного таланта. Да что там! Гениальности! Хм… живое ли?

— Тебе больно? — спросил кибербиолог, опустив руку Найта. Почти ласково. Так доктор не спрашивает о самочувствии. Так спрашивает любящий родитель.

— Нет. Мне совсем… никак, — в механическом голосе угадывалась растерянность.

— Главное, что не больно. Ведь ты хотел этого всегда?

Киборг помолчал. А потом отвернулся.

Глава 52

Господин Торроф лично возился с Найтом весь период реабилитации: регулировал настройки его барокамеры, осторожно поддерживал под локоть во время коротких прогулок по коридорам центра, ставил капельницы с питательными смесями. Постепенно проводил операцию за операцией. Следил за восстановлением нервной системы.

Найт возвращался к нему. Тот Найт, которого он знал. Тот Найт, которого едва не отнял, пусть и опосредованно, этот чёртов выскочка, учителишка истории Дэнкер Миккейн. Запудрил парню голову какими-то высокими идеалами, глупыми сказочками про величие и красоту человека. А сам совершил преступление первой степени, самовольно удалив биокарту, а в довершении всего покончив с собой. Ходят слухи, что это именно Найт его убил. И был за это повышен до майора. Но господин Торроф не верил молве. Найт не мог убить этого мечтательного идиота — слишком любил. Как отца родного, если не больше. Ну что ж, в этом мире не место слабакам. Туда Миккейну и дорога.

Да только после его самоубийства Найт сам стал искать смерти: ввязывался в самые опасные операции, лез в самое пекло. И если бы много лет назад трогательный беленький уродец с чуть раскосыми красными глазами не заставил сердце кибербиолога дрогнуть, то сейчас эти поиски увенчались бы успехом. Наверняка Найт мог уйти от столкновения с фурой. Господин Торроф не удивится, если выяснится, что Найт сам кинулся под колёса. Но как же ему удалось преодолеть программу Антисуицид?

Впрочем, теперь всё позади.

Всё будет, как раньше. Только ещё лучше — без сказочек Миккейна о «венце природы».

— Как он? — Генрих и Штэф Макгвайеры синхронно вскочили при появлении господина Торрофа в светлом и даже уютном фойе госпиталя.

Тот смерил молодых киборгов строгим взглядом, который мельком кинул на смуглого и черноволосого парня, неуверенно переминавшегося с ноги на ногу за спинами близнецов. Действительно похож на Дэла. Если бы в Дэле проявилось больше реликтовых славянских черт, если бы его нос был шире, а рот крупнее. Парень смотрел с надеждой и отчаянием.

— Найт сейчас отдыхает, — сказал господин Торроф, снова взглянув на близнецов. — К нему нельзя.

— А ему почему можно? — Генрих кивнул в сторону Беллума Ирона, как раз выходившего из лифта. Молодой гонщик нёс под мышкой отполированный чёрно-красный шлем и был в задумчивости.

Заметив небольшую компанию у регистратуры, он подошёл поздороваться.

— Господин Беллум Ирон — ближайший родственник Найта, — ответил Генриху господин Торроф. — Брат.

— Мы тоже братья, — нагло заявили Макгвайеры и коротко посмеялись над собственной шуткой. В ответ — саркастически полуприкрытые глаза и поджатые губы кибербиолога.

— Хм. Да, шутка не прошла, — Штэф потёр загривок ладонью.

— Кроме того, — назидательно произнёс кибербиолог, — господин Беллум Ирон оказал содействие правительству, предотвратив применение опасного вируса. Ему, знаете ли, можно дать поблажку.

— Послушайте, — тихо заговорил Генрих, придвинувшись. — Мы знаем, что здорово проштрафились, особенно я. Ну так за это меня батюшка уже наказал, ссылает в Баотоу в армию Бета. Но мне кажется, что профессиональные проколы никак не должны быть связаны с дружбой. Позвольте нам хотя бы попрощаться с ним!

— Почему это «вам»?

— Так неужели я брата одного в Гоби отпущу? — встрял Штэф. — Тоже перевожусь. Пустите, а? Мы ведь можем больше никогда не увидеться с Найтом…

Господин Торроф непреклонно молчал.

— Пожалуйста, пустите их, — попросил Беллум. — Он ждёт.

— Ну хорошо, — будто нехотя согласился господин Торроф. — Только не утомляйте его. Новый эндоскелет пока отнимает много энергии. Как-никак, беспрецедентный случай, обычно максимум кибертроники в организме достигается никак не раньше тридцати — тридцати пяти лет…

— Спасибо! — обрадовались близнецы и кинулись к лифту. Генрих оглянулся и показал большой палец Беллуму.

— Кстати, я твой фанат, Череп!

Черноволосый юноша-киборг шагнул за братьями, радостно улыбнувшись, но господин Торроф упёр руку ему в грудь.

— А вас разрешение не касается.

— Ну что вам стоит? Ну, пожалуйста!

— Вам нельзя, господин Кай Галло.

— Я не нравлюсь вам, — проговорил парень утвердительно. — Но почему от этого должен страдать Найт?

— Много вы знаете о его страданиях, — скривился кибербиолог. — Госпиталь — не проходной двор.

— Да, я не ближайший родственник и не уезжаю завтра на край света, но я люблю его и должен с ним увидеться!

— По-вашему «люблю» — это аргумент? — фыркнул кибербиолог.

— Да, — Кай уставился на него упрямо и чуть просительно, по привычке едва заметно закусив твёрдую полоску на нижней губе.

Господин Торроф первым отвёл взгляд.

— Чёрт с вами. Только уложитесь в пятнадцать минут, не то у меня из-за вашего паломничества будут проблемы.

— Ну вот и вырываемся мы на свободу, Мыш, — говорил Генрих, сидя на краю постели Найта. — Говорят, там, где нет Сети, даже Стиратели не появляются.

— В Баотоу есть Сеть, тупица! — отвесил ему несильную оплеуху Штэф.

— Рановато вам бояться Стирателей, — усмехнулся Найт.

— Мементо… как его там? — Генрих повернулся к брату.

— Мори, — приподнял тот палец.

— Вот-вот, мементо мори, как говорили древние. Я лично собираюсь встретить Стирателей в красных кружевных стрингах. Прикинь, как они офигеют? Хе-хе-хе! Нет, правда, приходят такие, думают, кибер весь трясётся, не знает, хвататься ли за дикрайзер или за успокоительное, а тут опа — ажурные трусы!

Найт тихо прыснул со смеху:

— Сумасшедшие сестрички в своём репертуаре.

— Слушай, Мыш, — проговорил Генрих через минуту в воцарившейся тишине, опустив голову, — ты извини, что тебя сбили с пути…

— Чем это вы меня с пути сбили?

— Ну вот хотя бы в столицу притащили.

— Я сам приехал.

— Ну не хотел же ты сам приехать, пока мы тебе не предложили? — встрял Штэф.

— И правда, зачем тебе всё это? — неожиданно серьёзно спросил Генрих. — Это же бег по кругу. В колесе. Знаешь, как в старину белочек запускали, зверьков таких.

— Это бег за совершенством, — ответил Найт, подумав.

— Мыш тоже в своём репертуаре! — хлопнул его по плечу Штэф.

— Да кому оно нужно, совершенство твоё! — фыркнул Генрих. — Человечество уже не знает, из чего бы культ сделать. В какую бы клетку залезть и запереться изнутри. Каких бы трудностей себе напридумывать. Жить надо, и всё. Просто жить.

Больше он ничего не сказал, умолкнув.

Найт смотрел на свои сцепленные в замок пальцы, лежащие поверх термоодеяла.

Он понял, что с самого начала неправильно определил для себя причины достижения своей цели. Глупо стремиться к совершенству ради чьего-то одобрительного или восхищённого взгляда. Всё это преходяще. Все, кто может одобрить или восхититься, рано или поздно исчезают из твоей жизни, и ты остаёшься один на один со своей недостигнутой целью и ощущением бессмысленности бега в колесе.

Так не правильнее ли будет руководствоваться иными причинами?

Совершенство Машины в глобальном и философском смысле, который придавал этому слову господин Миккейн, заключается, прежде всего, в её замкнутости. Машине не нужно одобрение, восхищение и любовь. Она совершенна сама по себе, объективно, а не в чьих-то влюблённых глазах. Она не тратит время на бессмысленные страдания. У неё не болит сердце.

С Машиной вовсе не нужно бороться или убегать от неё. Гораздо целесообразнее войти с ней в симбиоз. Уподобиться ей.

Он уже не боялся ни одиночества, ни бега по кругу за иллюзорной мечтой. Со страхом прекрасно справлялись стабилизаторы. Осталось лишь немного тоски…

Вдруг братья оглянулись на мягко прошуршавшие раздвижные двери. В палату стремительно вошёл Кай. Не говоря ни слова, он кинулся на шею Найту, который при виде него поспешно сел на кровати.

Так они сидели, обнявшись, всё отведённое на посещение время.

— Никогда тебя больше не отпущу одного… — услышал Найт шёпот в самое ухо и почувствовал, как сжалось сердце от нежности и тоски.

Ты не Дэл, мой маленький, ты не Дэл… Но я буду любить тебя в ответ твоей отражённой любовью, как Луна светит отражённым солнечным светом, никого не согревая.

Он не видел, как в глазах Генриха мелькнула и сразу растаяла нейтрализованная стабилизаторами ревность.

За огромным овальным окном летели крупные хлопья первого снега. Чудился призрак полузабытой колыбельной.

Найт, уже полностью восстановившийся, сидел рядом с господином Торрофом на удобном диване в комнате отдыха и рассеянно смотрел в монитор его ноута. На экране мелькали картинки из меланинового каталога.

— …или этот? Вот такой сейчас оттенок в моде, — господин Торроф заметил, что Найт его не слушает. Мягко похлопал его по плечу.

Найт встрепенулся. Кибербиолог продолжил:

— Так вот. Для кожи советую вот этот оттенок. Приятная такая благородная смуглость. Хорошо сочетается с любым цветом волос. Есть, например, абсолютно чёрный, очень редкий. Ты какой хочешь?

Они перешли на «ты» совсем недавно. Точнее, Найт всё никак не мог заставить себя перейти.

— Я хотел бы оставить всё как есть, — твёрдо произнёс Найт.

— Эм… мальчик мой, эта кожа и волосы — просто стандартное покрытие, оно пока что не раскрашено, если можно так выразиться. Что ты хочешь оставить? Оставлять же нечего.

— Я хочу оставить то, что мне было дано от природы при рождении. Я альбинос, если вы помните.

Мужчина засмеялся и потрепал парня по плечу.

— Найт! То, что тебе было дано при рождении, уже давно кремировано как отработанная биомасса. В тебе абсолютно всё новое и искусственное.

— Не всё. Только девяносто шесть процентов.

— Ну и какие-то миллиграммы нейронной ткани. Это не важно. Важно то, что ты наконец-то можешь перестать быть альбиносом.

— А что плохого в том, что я альбинос? — прозрачные глаза спокойно уставились на кибербиолога. Тот немного нервно кашлянул:

— Ничего, конечно же. Просто я не понимаю тебя, мой мальчик. Зачем отказываться от возможностей? Пойми, человек сейчас способен на всё. Прошли те времена, когда наши предки полностью зависели от прихотей природы. Человек перешёл на новый этап эволюции — Хомо Механикус. Мы победили природу!

— Так ли это? — буркнул Найт. — Тогда почему мы до сих пор боимся проявления рецессивных признаков изначальной мутации? Почему рождаются уродцы, которых потом тайком эвтанируют и сжигают или прячут от людей? Почему у совершенно здоровых детей вдруг ни с того ни с сего обнаруживается прогерия?

Господин Торроф нахмурился. Прогерия… У сына Миккейна выявили прогерию.

— Человеку никогда не победить природу, — проговорил Найт, отворачиваясь. И вдруг добавил очень мрачно:

— Увы…

— Человеку, может, и не победить, — кибербиолог подсел чуть ближе и крепко обнял Найта за плечо. — Но не ты ли живое доказательство того, что её может победить более совершенное существо? Следующая ступень эволюции человека. Человек-машина. Сверхчеловек. О таких, как ты, мечтали философы прошлого. И мы сейчас воплощаем их мечты в реальность.

Найт смотрел на свои сцепленные в замок руки и не отвечал.

— Человек сам по себе — это ошибка природы, — продолжал господин Торроф, чуть скривившись. — Он не может усовершенствоваться или хотя бы исправить свои погрешности биологическим путём. Деградировать — да, пожалуйста, но не развиваться дальше. Без костылей кибертроники, роботроники и генной инженерии он не может подниматься по эволюционной лестнице. Его бьёт всеми ветрами, его мотает туда-сюда по воле хаотичной природы. Он подвержен всем страстям, как неразумное животное. Он ни на что не способен. Он умирает от ран, которые тебя не заставят даже прекратить сражаться. Он болеет, страдает, совершает глупые ошибки. Он может быть злым без причины и совершать отвратительные мерзости. Он — просто кусок мяса. Вы же, киборги, чем меньше оставляете в себе от человека и чем больше приближаетесь к машине, тем совершеннее становитесь.

— Но нам всё же не стать машинами, — негромко перебил его Найт. В голосе молодого киборга звучала настоящая горечь.

Потом он посмотрел в глаза господину Торрофу.

— И глубоко под этой кожей я остаюсь человеком. Куском мяса, раздираемым всеми ветрами. И вы, тот, кто считает себя равным Богу и имеет на то бесспорные основания, вы тоже человек.

С этими словами Найт встал и зашагал по коридору в сторону своего бокса. Господин Торроф не остановил его.

Посидев некоторое время на диванчике в окружении живых растений, воссозданных искусственно из фрагментов ДНК, он закурил и подошёл к окну.

В ночи царил громадный мегаполис. Столица Империи, величайший город Земли — Октополис, чьи шпили царапали брюхо стратосферы, а население перевалило за пятьдесят два миллиона. На фоне неонового моря и чёрного неба летели хлопья снега.

— Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя. Человек есть нечто, что нужно превзойти, — насмешливо проговорил кибербиолог, выпуская кольцо дыма и глядя в глаза своему отражению. — Что сделали вы, чтобы превзойти его?