Генрих фон Офтердинген

1

...странник вспоминался ему... — Не названный по имени, странник должен был снова появиться в конце второй части. В набросках к роману так и сказано: «Странник с первой страницы». Сразу же за этим новым упоминанием странника следует характерный новалисовский фрагмент: «Весь род людской в конце концов поэтизируется. Новый Золотой век». Странник, таким образом, соотносится со всей поэтической концепцией романа. Характерно, что опять-таки в самом начале первого гимна к Ночи также появляется странствующий чаровник. В оригинале слово слегка варьируется, сохраняя свое значение и внутреннюю форму: в романе «der Fremde» — в гимнах «der herrliche Fremdling». Возможно, это вариации одного и того же образа.

2

Голубой цветок — поэтическое средоточие всего романа. В «Бракосочетании времен года» (перед завершением второй части романа) новый король (в прошлом Генрих) вспоминает «грезу ночную свою, повествование и весть. Как он впервые тогда о цветке небесном услышал». Новалис мог заимствовать этот образ из тюрингских народных сказаний о голубом цветке Ивановой ночи. Роман как раз начинается в эту ночь (см. начало второй главы: «Иванов день уже прошел»). Голубой лотос упоминается у Калидасы в первом действии «Шакунталы». (Среди набросков к роману, в так называемых «Берлинских бумагах» Новалисом упомянута такая «в высшей степени чудесная драма в стихах, как “Шакунтала”», вероятно, еще один из его неосуществленных замыслов.) Пишет Новалис и об ост-индских растениях, ссылаясь на ту же «Шакунталу». Аналогии голубому цветку встречаются у Жан-Поля Рихтера и у Людвига Тика. По-немецки «цветок» женского рода «die Blume». В словосочетании «die blaue Blume» существенна аллитерация, характерный прием немецкой поэзии, восходящий к древнегерманским временам. Так, эпитет «голубой» становится у Новалиса эпитетом или цветом вечной женственности. У Гёте в его «Теории цвета» («Farbenlehre»), над которой он начал работать за несколько лет до появления «Генриха фон Офтердингена», голубизна «в своей высшей чистоте» уподобляется «прелестному Ничто». А через несколько десятков лет в заключительной сцене «Фауста» Doctor Marianus призывает Высшую Владычицу мира явить ее тайну «в голубом шатре», и эта тайна — вечная женственность. В такой эволюции голубого цвета у Гёте можно усмотреть перекличку с Новалисом. «Всё голубое в моей книге», — писал Новалис в набросках к роману.

3

...молвил отец... — Отец Генриха предвосхищает своей судьбой жизнь сына. Подробнее см. статью «Миф Новалиса».

4

Старик встретил меня... — Это врач Сильвестр из второй части, где он вспоминает: «Твой отец был не старше тебя, когда посетил меня...» (с. 99 — здесь и далее указаны страницы наст. изд.).

5

...обстоятельный разговор... — Об этом разговоре Сильвестр вспоминает во второй части: «Он расположил меня к себе, и я был не прочь показать ему бесценные древние клады, что завещал нам безвременно почивший мир» (с. 99).

6

...к высокой горе. — Это Кифхейзерберг в Золотой долине в Тюрингии. Новалис описывает местность, хорошо ему знакомую.

7

...восседал старец... — Таков, по преданию, Фридрих I Барбаросса (1122—1190), император Священной Римской империи. Предок Новалиса Дидерикус де Харденберг впервые упоминается при Фридрихе I. Согласно легенде, Фридрих Барбаросса (Рыжая Борода, ит.) вернется перед Страшным судом, создаст всемирную христианскую империю и установит мир на земле. Во второй части романа Фридрих I (старец) отождествляется с Арктуром, королем из сказки Клингсора, которой заканчивается первая часть романа. В набросках к сказке сказано: София — супруга Арктура. С Фридрихом, вероятно, связано и определение «кесарь мистический» (из набросков). Во второй части романа Генрих должен быть представлен императору Фридриху II (1194—1250), внуку Фридриха Барбароссы. «Дом Гогенштауфенов — будущий царствующий дом» (из набросков). Всемирная сакральная христианская монархия — главная тема романа. Об этом же говорится во фрагменте «Христианство, или Европа», писавшемся одновременно с романом. 20 октября 1798 г. друг Новалиса Фридрих Шлегель говорит, что он ничего так не жаждет, как христианской монархии. В этих словах явно выражается чаянье самого Новалиса. Сакральная христианская монархия связывается в романе с наступлением, вернее с возвращением, Золотого века. «Замкнут круг тысячелетий в мире вечной старины», — как сказано в «Песни мертвых», приводимой Людвигом Тиком (с. 107). Размышления об этой вечной старине, представленной голубым цветом (о нем впервые поведал Генриху странник), предшествуют вещему сну Генриха. См. начало первой главы: «Рассказывают, будто в старину звери, деревья и скалы говорили с людьми. Они, сдается мне, вот-вот опять начнут, и по ним я угадываю, что я услышал бы от них» (с. 8). См. также Astralis: «Весь мир стал сном, сон миром стал». Все это приметы Золотого века.

8

...к родному городу... — Родной город Генриха далее упомянут: это Эйзенах у подножия Вартбурга на северо-западной окраине Тюрингского леса. Вартбургская резиденция ландграфа построена в конце XI в. В этой резиденции в 1521—1522 гг. Мартин Лютер переводил Библию на немецкий язык. С Вартбургом связано легендарное упоминание Генриха фон Офтердингена, будто бы участвовавшего там вместе с Вольфрамом фон Эшенбахом и Вальтером фон дер Фогельвейде в состязании поэтов. «Состязание певцов — первый акт на земле», — говорится в набросках, где «состязание поэтов» упоминается неоднократно.

9

...благословенные реликвии... — Явная перекличка с фрагментом «Христианство, или Европа», где речь идет о настоящих реликвиях: «Принято было собирать повсюду с проникновенной тщательностью всё, что принадлежало этим возлюбленным душам, и каждый почитал себя счастливым, если обретал подобную реликвию...» (с. 135).

10

Отрадная бедность... — Райнер Мария Рильке подхватывает этот мотив в своей «Книге о бедности и смерти» (1903): «Ты только бедность бедному верни!» (Пер. мой. — В. М.)

11

Генрих был крестником ландграфини... — Вартбургское состязание поэтов, по преданию, проходило при ландграфе Германе Тюрингском (1190—1216). Имя ландграфини — София. Известно, какое значение имело это имя для Новалиса. Его юную умершую невесту звали Софи. «София — священное, Неведомое», — писал Новалис в набросках. Первая часть романа заканчивается стихом: «Святыня сердца вверена Софии». См. также стихотворное посвящение, предшествующее роману.

12

Купцы вторили ей... — Купцам отводится в романе существенная роль. Именно купцы угадывают поэтическое призвание Генриха: «И чудесное влечет вас, а где же стихия поэта, если не в чудесном!» (с. 17). В набросках к роману сказано: «Поэзия никогда не должна быть главной темой, она всегда лишь чудесное». В письме к Людвигу Тику от 23 февраля 1800 г. Новалис пишет о романе: «Всё в целом должно быть апофеозом Поэзии». Таким образом, высказывание купцов явно затрагивает художественно-философскую концепцию всего романа, задуманного Новалисом как противовес к «Вильгельму Мейстеру» Гёте. Герой Гёте отказывается от своего театрального (поэтического) призвания ради практической деятельности. У Новалиса к поэзии склоняют Генриха именно купцы, люди сугубо мирские и практические. В самом конце романа купцы должны были появиться снова. При этом о них всегда говорится во множественном числе, и никто из них не выступает отдельно от других. Комментатор немецкого издания Рихард Самуэль уподобляет купцов античному хору.

13

...духовное звание... — Спор купцов с Генрихом о духовном звании, в особенности слова Генриха о науке горнего, перекликается с началом фрагмента «Христианство, или Европа»: «Как отрадны были для каждого его земные труды, когда надежное будущее было ему уготовано этими святыми людьми...» (с. 134). Напротив, аргументы купцов соотносятся с критикой священства в том же фрагменте: «Священники забыли свой истинный долг — быть первыми по уму, проницательности и образованности...» (с. 136).

14

...один из этих диковинных поэтов... — Певцы пересказывают в прозе миф о древнегреческом певце Арионе. Известны поэтические версии этого мифа, созданные А.-В. Шлегелем и Людвигом Тиком. Ариону впоследствии посвятил свое знаменитое стихотворение А. С. Пушкин.

15

...признательное морское страшилище... — в греческом мифе дельфин.

16

В другом предании... — Поэтический дар отождествляется с благородным, даже царственным происхождением, что в дальнейшем обнаруживается на примере самого Генриха. В «набросках» говорится о праимператорском роде. Новалис также пишет: «Повествование о поэте может стать судьбой Генриха». Так впоследствии Р.-М. Рильке настаивал на своем аристократическом происхождении, не подтвержденном ничем, кроме его поэзии, но признаваемом такими исконными аристократами, как принц Эмиль фон Шенех Каролат и княгиня Мария фон Турн-унд-Таксис Гогенлоэ (см.: Витковский Евгений. Райнер. Мария. Орфей // Рильке Райнер Мария. Стихотворения (1895—1905). Харьков; М., 1999. С. 29). Отождествление поэтического дара со знатным происхождением, таким образом, идет от Новалиса, исконного родового аристократа, напротив, своим знатным происхождением подтверждающего свой поэтический дар.

17

...чудесного... — В устах купцов чудесное своего рода лейтмотив, сопутствующий поэтическому искусству.

18

Рустам — герой иранского эпоса, воспетый Фирдоуси в его поэме «Шахнаме» («Книга царей»). Рустам происходит от царя Джамшида, семисотлетнее царство которого описывается в «Шахнаме» как Золотой век. Земным раем названо и королевство, о котором идет речь. Включение Рустама в родословную истинного государя свидетельствует о пристальном интересе Новалиса к Востоку (мистическое единение Востока и Запада).

19

...сверхчеловеческой природой... — Понятие «сверхчеловеческий» («сверхчеловек») задолго до Ницше связывается у Новалиса с родословной царя-поэта. Впрочем, слово «сверхчеловек» встречается уже у Гёте в «Прафаусте» (1773—1774).

20

...распознал драгоценный карбункул... — Карбункул появляется уже в первой прозаической повести Новалиса «Ученики в Саисе» (1798) (см. с. 132). В набросках к роману упоминается древнее сокровище, талисман императорского дома, карбункул, для которого оставлено место в короне. Поэт находит его в чашечке цветка на груди своей утраченной возлюбленной, а показывает ему карбункул неземная маленькая девочка, сидящая на ее гробе. Во второй части камня не хватает в короне Гогенштауфенов (будущий императорский дом). В XX в. мотив карбункула в короне подхватывает Густав Майринк в своем романе «Ангел западного окна» (см.: Meyrink Gustav. Der Engel vom westlichen Fenster. Leipzig, 1927. S. 18).

21

В песне говорилось... — В первой песне поэта вырисовываются многие линии и мотивы второй части романа (в особенности Золотой век).

22

...преданье повествует, будто Атлантида... — О затонувшем острове (материке) Атлантиде говорится в диалогах Платона «Тимей» и «Критий». Для Новалиса Атлантида — страна поэтов. Во второй части романа королем Атлантиды оказывается поэт Клингсор, отец Матильды, возлюбленной Генриха. Платоновские аллюзии, возможно, приобретают в романе Новалиса полемический смысл. Согласно Платону, поэты изгоняются из идеального государства, которым правят философы. Атлантида Новалиса — напротив, царство поэтов.

23

...он послан свыше. — Здесь Генрих явно уподобляется страннику, поведавшему ему о голубом цветке

24

...освобождению Святого Гроба. — Участие Генриха в крестовых походах предполагается набросками ко второй части романа. Генриху предстоит побывать в Иерусалиме, чему придается важное значение. Он участвует и в военных действиях: нападает со случайным отрядом на вражеский город. Вероятно, в связи с крестовыми походами в набросках упоминается жизнь на море (мореплавание). Говорится о характерных чертах войны, чему Людвиг Тик уделяет внимание, реставрируя вероятное продолжение романа (см. с. 109). Ключом к военным сценам в романе является фраза Новалиса из набросков: «Тень павшего воителя жива». Новалис возвращается к мысли, присутствующей в древнем индийском, иранском и германском эпосе: «Человеку подобает пасть от руки человека; это достойнее, чем умереть по воле рока». Таким образом, на войне, по Новалису, нет убитых, ибо достойная смерть есть истинная жизнь, ее высшая форма. С войной сближается состязание поэтов: «Энтузиазм и вакхическое опьянение побуждают поэтов состязаться ради смерти». Тот же самый дух «вакхического томления» относится к войне: «Все элементы войны в поэтических красках». Война для Новалиса — форма христианской любви к врагам своим.

25

Сам император... — Так в роман вступает император Фридрих II фон Гогенштауфен. Он возглавил крестовый поход 1228—1229 гг. и взял Иерусалим. Во второй части романа Генрих должен был быть представлен ему. Судя по одному из вариантов продолжения, Новалис был даже готов отказаться от Вартбургского состязания поэтов, чтобы шире представить сцены при дворе императора Фридриха II.

26

Песнь крестового похода. — Новалисом были задуманы и другие военные песни.

27

Стремятся дети светлым роем... — Крестовые походы детей упоминаются средневековыми источниками.

28

Над нами Дева Пресвятая... — Немецкий комментарий уподобляет этот образ древнегерманской валькирии.

29

Мы согрешили перед Спасом... — Подобные покаянные мотивы по поводу утраты христианами Иерусалима встречаются у Данте, Петрарки, Тассо.

30

...вслушиваясь в песню... — В песне пленницы и в ее дальнейшем повествовании сказывается своеобразный диалогизм романа: религиозная, героическая правота Запада, засвидетельствованная песней крестоносцев, сочетается с поэтической и мистической правотой Востока.

31

...ваше сходство с одним из моих братьев... — Брат Салимы, подобно Генриху, отправляется на выучку к поэту. Немецкий комментарий предполагает, что поэт, прославленный в Персии, — Фирдоуси, но Фирдоуси жил примерно за двести лет до событий, упоминаемых в романе. Речь может идти скорее о Руми (1207—1273).

32

...к скорбной Салиме. — Пленнице с Востока приписывается высокое поэтическое значение в набросках: «Уроженка Востока — тоже Поэзия». Голубой цветок соотносится и с нею. Новалис называет женственные подобия голубого цветка «триединой девушкой». Когда Генрих превращается в камень, Салима жертвует собой, чтобы оживить его.

33

...исконный прародительский край... — Вероятно, имеется в виду местонахождение земного рая между Тигром и Евфратом, где до грехопадения обитали Адам и Ева. Но восточные корни обнаруживаются и в рыцарском романе, например, в «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха. По некоторым гипотезам, само имя «Парцифаль» («Персе-валь») персидского происхождения.

34

...она протянула Генриху лютню... — Предполагается, что слово «лютня» происходит от арабского слова «ауд», а лютня является модификацией этого музыкального инструмента. Не исключено, что и слово «трубадур» восходит к арабскому корню «рбб», обозначающему «струнный инструмент».

35

...старик, одетый не по-здешнему... — персонажу приписываются в романе разные функции. Прежде всего он горняк, открывающий Генриху тайны своего ремесла (с намеками на алхимию), но в сказке (см. гл. 9) он древний витязь Железо (см. с. 73—75); ему предстоит вернуться в первой главе второй части романа, где выяснится, что он также антиквар, у которого гостил отец Генриха, когда был в Риме. Горняк — уроженец Богемии, в чем немецкие комментаторы усматривают намек на философа Якоба Бёме (чисто языковая игра: Böhmen—Богемия—Böhme); исторический Якоб Бёме был родом из Лаузица, что не исключает его богемского происхождения, засвидетельствованного фамилией (прозванием). Во всяком случае, в Богемии идеи Якоба Бёме впоследствии были распространены. Появление Бёме в предполагаемом конце романа — один из поэтических анахронизмов, свойственных Новалису. Якоб Бёме (1575—1624) отнюдь не был современником исторических событий, представленных в романе, но значение Якоба Бёме для романа сам Новалис ярко описывает в письме Людвигу Тику от 23 февраля 1800 г.: «Якоба Бёме я теперь читаю соответственно и начинаю понимать его, как он того достоин. В ней (в сказке. — В. М.) действительно видится могучая весна, соитие движущих, творящих сил, бьющих ключом, изнутри порождающих мир, — подлинный хаос, полный темного вожделения и чудной жизни — истинный центробежный микрокосм». По-видимому, Якоб Бёме, предлагающий человеку перейти из вечности во время вместе с Христом и вернуться в свою вечность, приобщив к ней «чудеса времени», должен был выступить в конце второй части в связи с бракосочетанием времен года (см.: Микушевич В. Тайнопись Новалиса // Гимны к Ночи. М.: Энигма, 1996. С. 10—11, 33). С линией горняка должна была сочетаться и философия Теофраста Парацельса (Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (1493—1541)). В набросках Новалис упоминает его магию, географию, астрологию и называет Парацельса «высшим горняком».

36

Эула — местность южнее Праги, считавшаяся в средние века центром золотоносных месторождений. В архиве профессора Вернера во Фрайберге обнаружен документ, написанный от имени старого горного мастера из Эулы. В документе прослеживаются параллели с дальнейшим повествованием.

37

...спросить штейгера... — Горняк называет штейгера мастером, что напоминает иерархию различных эзотерических обществ, например масонских лож. Мастер — уроженец Лаузица, как Якоб Бёме, и назван Вернером, как звался Абрахам Готлоб Вернер, фрайбергский учитель Новалиса.

38

16 марта — день рождения Жюли фон Шарпантье, второй невесты Новалиса.

39

Король металлов — золото. См. далее вторую песнь горняка: «Известен замок тихий мне...»

40

...напал на богатую жилу. — Горняк находит богатую жилу после свадьбы, что имело для Новалиса интимно-семейный смысл, так как в семье Харденберг у матери, по некоторым сведениям, было прозвище «Die Fundgrube», что можно перевести как «прииск» или «месторождение». Своей матери, Августе фон Харденберг, урожденной фон Бельциг, Новалис посвятил такое стихотворение в «горняцком тоне»:

41

Природа не любит безраздельно принадлежать отдельному человеку. — Эта мысль встречается среди фрагментов Новалиса, вошедших в «Цветочную пыльцу» (1797): «Природа — противница вечных владений. По своим незыблемым законам разрушает она все знаки обладания, искореняет все признаки формирования. Земля — достояние всех поколений, у каждого из них есть право на всё. Случайность первородства не наделяет предшественников никакими преимуществами. Право собственности угасает в свое время. Улучшение и ухудшение зависят от неизменных условий. Даже если тело — имущество, на которое я один приобретаю права как полноправный гражданин земли, утратив это имущество, я остаюсь владельцем самого себя. Я не теряю ничего, кроме своего места в этой школе государей, — я лишь становлюсь членом высшей корпорации, куда за мной последуют мои любимые соученики».

42

...знатнейшие породы. — То есть породы, содержащие золото и серебро.

43

...припомню одну песню... — Эта песня входила в 32 сборника шахтерских песен.

44

Струятся воды в гору... — Намек на искусство откачки и на систему насосов.

45

...жезл, открывающий клады и кладези. — Иначе — «рудоискательская лоза», магическая трость, имеющая свойство сгибаться над подземными источниками и месторождениями руд.

46

Король — тоже золото, на этот раз в алхимическом словоупотреблении (см. примеч. 5, а также стихотворение «Познай себя!»).

47

Стража — другие минералы.

48

Материнские жилы — на языке горняков так называются другие минералы, в которых встречаются вкрапления благородных металлов.

49

...в белом блещет луч. — Имеется в виду кварц, в котором бывает золото.

50

...замок тот чудесный. — Замок (земные недра) представлен в духе нептунической теории, согласно которой мир возникает из воды (см. последнюю строфу: «Своею вольною волной вновь заиграет в замке море» — намек на судьбу Атлантиды).

51

Народ бесчисленный — человечество. Люди жаждут золота, не понимая, «в какую западню попали»; жажда золота причиняет им зло.

52

Проницательный хитрец — алхимик, покоряющий золото интеллекту.

53

...Зато свободных больше стало. — Обретая власть над золотом, алхимик освобождает от него людей.

54

...Генриху почудилось, будто он слышит эту песню не в первый раз. — Возможно, Генриху вспоминается первая песня юного певца перед королем Атлантиды, пересказанная купцами в прозе (см. гл. 3).

55

...некоторые пещеры. — «Пещера» в романе выражает сочетание естественно-научных интересов Новалиса с мистическими. Древние кости в пещере напоминают Генриху подземную «жуткую невидаль», но думает он при этом и о горних гостях, зримых духах светил (см. с. 47). Пещера изначально соотносится с мистической традицией. Примечательна в этом смысле сура XVIII Корана. Поэтическое подражание Пушкина этой суре обнаруживает удивительную параллель с Новалисом:

И молитва и книга представлены в данной главе романа. «Пещера» присутствует также в каббалистической книге «Зогар» («Сияние»). В пещере скрывается рабби Шимон бен Иокай, с которым связано явление этой книги. Нельзя не вспомнить в этой связи и Освальда Шпенглера, считавшего пещеру символом восточной магической культуры.

56

...величавый собор... — Главная особенность этого собора в таинственном соотношении произрастающего былого и нисходящего к нему грядущего, мотив, существеннейший для Новалиса: «Старина помолодела» (Духовные песни. II).

57

Генриху вспомнился юноша... — Так начинается превращение Генриха в этого юношу или обретение этого юноши в нем. «Магическая нить» предвосхищает пряжу древних сестер опять-таки в чудовищной пещере (см. гл. 9) и работу малютки Музы:

Это и есть «все взаимосвязи», составляющие в сплетении и расплетении роман.

58

Королева светлых жен — Дева Мария. К Ней обращается сам Генрих в своей песне из второй части романа, а также в «Духовных песнях»: «И на иконах ты прекрасна, / Мария, вечен образ Твой» (Песнь XV). Марией звалась жена графа Гогенцоллерна. Именем «Мария» называет свою мать таинственная девушка из второй части. Мария — также истинная мать самого Генриха.

59

Фридрих и Мария фон Гогенцоллерн. — Граф Фридрих III фон Цолре принадлежал к свите Фридриха Барбароссы и его сына Генриха VI, который пожаловал его в 1191 г. бургграфством Нюрнбергским.

60

...историку нельзя не быть поэтом... — Размышления графа фон Гогенцоллерна об истории и поэзии перекликаются с «Поэтикой» Аристотеля: «Ибо историк и поэт различаются не тем, что один пишет стихами, а другой прозою (ведь и Геродота можно переложить в стихи, но сочинение его все равно останется историей, в стихах ли, в прозе ли), — нет, различаются они тем, что один говорит о том, что было, а другой — о том, что могло бы быть. Поэтому поэзия философичнее и серьезнее истории, ибо поэзия говорит об общем, история о единичном» (пер. М. Л. Гаспарова) (Аристотель. Поэтика. IX. 1451 р. 2). Подобные мысли высказывает и английский поэт Филипп Сидней в своей «Защите Поэзии» (1580): «Так Геродот озаглавливал свою Историю именами девяти Муз; и он, и его последователи либо похищали нечто, принадлежащее поэзии, либо присваивали ее себе: пылкие описания страстей, многие подробности битв, которых никто не может подтвердить, а если кто-нибудь вздумает это оспорить — длинные речи королей и предводителей, наверняка никогда не произнесенные теми. Так поистине ни философ, ни историограф не могли бы пройти через врата распространенных суждений, не обзаведись они великим паспортом поэзии, которая все еще присутствует среди народов, где образованность не процветает» (пер. мой. — В. М.). У самого Новалиса в набросках к роману читаем: «Эпический период должен стать историческим действием, чьи сцены связаны повествованием».

61

...неуклонное умиротворение в природе... — О подобном умиротворении речь идет и в «Учениках в Саисе» (см. с. 118). В «Общем черновике» Новалиса (Собрание материалов к энциклопедистике, 1798—1799 гг.) говорится: «Срединные горы наиболее богаты разнообразными окаменелостями. Новейшее мирное время менее склонно порождать диковинные произведения и образования — поэтому в новейших земных слоях находится меньше минералов. Богат преимущественно базальт. Первые революции (имеются в виду геологические революции. — В. М.) были просты, но мощны — революции в основе. Последующие уже образованнее, многообразнее. Зато их произведения чаруют разнообразием своих формирований, масс и колоритов. Новейшие революции были скорее революциями поверхности — они частичнее, локальнее, их произведения монотонны и в большей степени являются вариациями прежних произведений».

62

...волшебные сады. — Их описание соотносится со сказкой из девятой главы: «...под сенью металлических ветвей виднелись хрустальные стебельки; там счету не было цветам-самоцветам и плодам-бриллиантам» (с. 74).

63

Двое наших детей... — В набросках к роману сказано: «Дети не умерли». Очевидно, из этих двух детей одна — Циана, таинственная девушка из второй части, открывающая Генриху имя «нашей Матери» (с. 98). Другой из двух детей графа фон Гогенцоллерна и Марии — сам Генрих.

64

...он довольно ясно распознал себя самого среди других обликов. — Книга, предложенная отшельником Генриху, не что иное, как идеальный прообраз романа «Генрих фон Офтердинген». Жизнь Генриха предвосхищена и завершена этим абсолютным романом.

65

...другие образы... — На рисунках Генрих видит продолжение своей жизни, т. е. предполагаемую вторую часть романа.

66

Он часто видел себя в обществе некоего величавого мужа. — Очевидно, это поэт Клингсор, он же король Атлантиды (см. гл. 2), он же отец Матильды, которая станет возлюбленной Генриха. Встреча с Клингсором предстоит Генриху в следующей главе романа.

67

Генрих узнал, что книга написана по-провансальски. — Этим объясняется сходство «непонятного языка» с латынью и с итальянским. Гердер назвал провансальскую поэзию «утренней зарей новейшей европейской культуры и поэзии». Отсюда название книги Ницше «Утренняя заря», которую сам Ницше соотносил с другой своей книгой «Веселая наука» (явный отсыл к Провансу, в связи с чем автор говорит об удивительной ранней культуре провансалов, восстающей против всех двусмысленных культур («Ecce Homo»)). Фридрих Шлегель, друг Новалиса, называл провансальскую поэзию ядром трансцедентальной и романтической поэзии.

68

...старого Шванинга. — Деду Генриха, Шванингу, отводится символическая роль уже в девятой главе первой части (сказка), где тот уподобляется месяцу, а его встреча с дочерью представлена в стихах:

В набросках ко второй части Шванинг выступает именно в своем символическом (космическом) образе: «Шванинг — месяц... Месяц становится директором театра». Упоминается и возможная связь Генриха с театром: Генрих приходит из театра (к театру). Мистериальный театр, где директор — месяц, по всей вероятности, образуется после того, как сгорит солнце и восторжествует София.

69

...некий муж... — «Мастер Клингсор из Венгрии» упоминается в старинной немецкой хронике. О нем говорится, что это ученый и мудрый муж, учитель семи свободных искусств, а также поэт. Кроме того, он астролог, заклинатель мертвых, князь духов. Согласно наброскам ко второй части, Генрих говорит с Клингсором о таинственных знаменьях. Однажды ночью Генрих слышит песню, которую сам же прежде сложил. Генрих стремится на гору Кифхейзер, в недрах которой таится император Фридрих Барбаросса (см. ч. 1, гл. 1 и примеч. к ней). Клингсор уносит Генриха туда на своем плаще. В то же время Клингсор — король Атлантиды, о чем шла речь во второй главе. Брак с его дочерью делает поэта наследным принцем:

70

Этот величавый облик... — Предполагается, что Новалис придал Клингсору сходство с Гёте, чьи принципы распознаются также в уроках поэтического искусства, которые Клингсор дает Генриху в главах седьмой и восьмой.

71

...в сопровождении прекрасной Матильды... — Одни комментаторы узнают в Матильде умершую невесту Новалиса Софи фон Кюн; другие находят в ней черты Жюли фон Шарпантье, его второй невесты.

72

Отиу Матильды случалось бывать в Венгрии... — Выходцем из Венгрии называет Клингсора старинная хроника.

73

Блаженство жизни представилось ему поющим деревом... — Согласно наброскам, поющим (звучащим) деревом оборачивается сам Генрих.

74

Дерево вражды. — Поющее дерево поэзии противопоставляется райскому древу познания.

75

Не приближайся к подземелью... — По старинным обычаям виноделов, вход в погреба запрещен, когда вино зреет.

76

В своем хрустальном одеянье... — Имеется в виду хрустальный кубок или бокал.

77

Несет он розы... — По обычаю древних римлян, роза подвешивалась над пирующими в знак того, что не подобает разглашать высказываемое во хмелю. Отсюда латинское выражение «sub rosa», то есть конфиденциально. Новалис употребляет это выражение в своих письмах.

78

...дивными грезами. — Генриху снится будущая смерть Матильды, подразумеваемая началом второй части. В набросках сохранилось такое не вполне связное повествование: «Поэт утрачивает возлюбленную во время купанья, — скорбит о ней до старости — вскоре после ее смерти некий дивный муж дает ему ключ — и говорит, что ключ этот должно передать императору, а тот скажет поэту, что делать дальше. Ночью у постели поэта верная служанка его возлюбленной поет песню — в ней упоминание глубокой воды и намек на то, где лежит ключ — его украл ворон во время сна. Поэт находит ключ там, где исчезла его возлюбленная, — идет к императору — тот очень рад — передает ему [древнюю] грамоту, где написано: некий человек принесет ему однажды золотой ключик именно такой (той же) формы, тому человеку следует показать эту грамоту, тот укажет ему, согласно описанию и стиху, где таится талисман, сокровище императорского дома, карбункул, для которого оставлено место в короне, — поэт ищет клад; он по описанию должен находиться там, где пропала возлюбленная, — находит спящую возлюбленную — будит ее, извлекая карбункул из чашечки цветка на ее груди, — у ее гроба сидит неземная маленькая девочка, которая показывает ему карбункул, омолаживая его своим дыханием» (Novalis. Schriften: In 4 Bd. Darmstadt, 1977. Bd. 1. S. 337). В этом отрывке характерное для Новалиса смешение сна и яви, превращение будущего в прошлое и прошлого в будущее — прием, подхваченный и разработанный прозой XX в. (Майринк, Борхес, Милорад Павич).

79

Полноводная голубая река... — В первой главе второй части «зеркальные воды пугали и завораживали своим блеском» (с. 94). Очевидно, Генриху снятся эти воды. В то же время река в его вещем сне напоминает Лету, реку забвения. У Данте в «Божественной Комедии» она протекает в Чистилище. С этой рекой у Данте связана Мательда (Purg. XXVIII 40). Не отсюда ли Матильда у Новалиса?

80

...чудесное сокровенное слово... — В набросках к роману:

Эти стихи цитирует Людвиг Тик (см. с. 106).

81

...сапфиру чистейшей воды. — Возможно, Генрих имеет в виду сапфир синего (голубого) цвета, что сближает его с голубым цветком.

82

Тут следует различать... — Поэтику Клингсора комментаторы сопоставляют с высказываниями Гёте. В таком случае приходится допустить, что Новалис приписал Клингсору воззрения на поэзию, противоположные собственным. При этом в романе, во всяком случае в написанных его частях, взглядам Клингсора на поэзию не противопоставлены никакие другие взгляды, что позволяет предположить: классическая или реалистическая концепция поэзии не настолько чужда Новалису, как принято считать. Аналогичные суждения мы встречаем в его поздних фрагментах. Среди фрагментов и штудий, писавшихся одновременно с романом (1799—1800), встречаются мысли, явно перекликающиеся с уроками Клингсора:

«Что поэзия не должна стремиться к эффектам, для меня совершенно ясно. Эффекты для нее безусловно пагубны, как болезни.

Я убежден, что холодная техническая рассудительность и спокойное моральное чувство скорее приводят нас к истинным откровениям, чем фантазия, которая, кажется, завлекает нас лишь в царство призраков, а это антипод истинного Неба.

Поэзия никогда не должна преобладать, всегда оставаясь лишь Чудесным.

Не следует изображать ничего такого, что не представляешь себе полностью, не созерцаешь совершенно отчетливо, чем не владеешь вполне, — это относится, например, к попыткам изображать сверхчувственное.

Нельзя ценить поэзию достаточно низко (эта фраза, явно парадоксальная для Новалиса, встречается и в набросках к роману).

Поэту нужен спокойный, внимательный дух, а также идеи или склонности, удерживающие его от земной деловитости и мелочных обстоятельств, свобода от забот — знакомство с различными людьми — многообразные воззрения — легкомыслие — память — дар красноречия — способность не прельщаться отдельным предметом, отсутствие страсти в полном смысле слова — многосторонняя восприимчивость.

Стихотворный размер — дело рассудка.

Рассудок и фантазия странным образом соединяются благодаря пространству и времени, и можно сказать, что каждая мысль, каждое явление нашего чувства — особеннейший член своеобразного целого.

Нет ничего полезней для поэта, чем беглое созерцание многих мирских предметов, их свойств, а также многообразие наук».

83

Колыбель поэзии, Восток... — Восточные корни поэзии принадлежат к любимым идеям Новалиса. В «Гимнах к Ночи» песнопевец, «под ясным небом Греции рожденный», посетив Палестину и предавшись всем сердцем дивному отроку, отправляется дальше на Восток, в Индостан, влекомый этими таинственными корнями. В третьей главе романа король Атлантиды — отпрыск древнейшего восточного рода, чем и объясняется его любовь к поэзии; родословная королевы восходит к Рустаму, любимому герою иранского эпоса, а брак с принцессой, их дочерью, делает поэта королем. Уроженка Востока, выведенная впервые в четвертой главе, занимает почетное место среди других провозвестников поэзии, подготавливающих Генриха к встрече с Клингсором и Матильдой. Этот культ Востока был распространен в эпоху, когда формировался Новалис. Так, Иоганн Готфрид Гердер (1744—1803), оказавший влияние на молодого Гёте, предвосхитивший и навеявший многие чаянья немецкого романтизма, писал в своих «Идеях к философии истории человечества» (книга 19) о поэзии арабов: «Поэзия была древним наследием арабов, дочерью свободы, а не милости халифов. Она цвела задолго до Мохаммеда, ибо поэтическим был сам дух народа, и тысяча предметов пробуждала его. Что только не поощряло поэтические стремления — и страна, и образ жизни, и паломничество в Мекку, и поэтические состязания в Оккаде, и честь, которой удостаивался новый поэт от своего племени, и гордость, которую вызывал у народа сам язык, легенды народа, склонность к приключениям, любви, славе, даже и одиночество, и мстительность, и жизнь странника; Муза арабов отмечена пышными образами, гордыми, великодушными чувствами, глубокомысленными речениями и какой-то безмерностью в похвалах и порицаниях. Выраженные в поэзии чувства и мысли — это словно скалы, угловатые, одинокие, устремляющиеся к небу; в устах молчаливого араба пламя слов — словно молния меча, стрелы острого ума — словно стрелы лука. Пегас его — благородный конь, иногда неприметный, но понятливый, верный, неутомимый. А поэзия персов, которая, как и сам персидский язык, произошла от арабской поэзии, стала более спокойной и веселой, как подобает самой стране и характеру народа; персидская поэзия — дочь земного рая. И хотя ни арабская, ни персидская поэзия не желала, не могла подражать художественным формам греков — эпосу, оде, идиллии, тем более — драме, не подражала им и тогда, когда ближе познакомилась с ними, поэтический дар персов и арабов, и именно поэтому, сказался очень явственно и украсился своими особыми красотами. Ни один народ не может похвалиться столькими покровителями поэзии, сколько было у арабов в лучшие времена их истории, — в Азии они своей страстью к поэзии заражали даже татарских, в Испании — христианских князей и вельмож. Gaya ciencia (прованс. «Веселая наука» — такое название рыцарская провансальская поэзия XI—XII вв. получила в XIV в. — В. М.) поэзии Лимузена и Прованса словно навязана, словно напета в уши врагами христиан, соседями-арабами, так постепенно, медленно, непослушно Европа училась внимать более тонкой, живой поэзии». (Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества / Пер. и примеч. А. В. Михайлова. М.: Наука, 1977. С. 572). Гердер неосновательно приписывает персидскому языку арабское происхождение, хотя персидский язык относится к индоевропейским, а арабский — к семитским языкам и можно говорить лишь об арабском влиянии на персидскую письменность и поэзию в связи с распространением ислама, но в остальном он довольно точно описывает воздействия восточной поэзии на Европу, и переклички Новалиса с Гердером очевидны, в особенности когда Гердер далее говорит о романтическом характере арабского странствующего рыцарства в соединении «с нежной любовью».

84

...воителями втайне движет романтический дух... — Поэзия войны — сокровенная тема романа. Она связана с поэтизацией смерти и восходит к древним арийским мифам, полагающим, что бессмертие даровано человеку героической смертью в бою. В творчестве Новалиса намечается обратная связь: война — поэзия, поэзия — война. В набросках к роману есть ряд парадоксов на эту тему:

Все элементы войны в поэтических красках. Великая война, как единоборство, — исключительно щедра — философична — гуманна. Дух древнего рыцарства. Рыцарский турнир. Дух вакхического томления.

Люди должны убивать друг друга сами, это благороднее, чем пасть жертвой судьбы. Они ищут смерти.

Честь, слава и т. д. — упоение воителя и жизнь. В смерти и как тень живет воитель.

Упоение смертью — дух войны. Романтическая жизнь воителя.

На земле война у себя дома. Война должна быть на земле.

85

...удел вестника Божьего... — Таким образом, к Новалису восходит «дар вестничества», которому Даниил Андреев посвящает существеннейшие страницы своей «Розы мира»: «Вестник — это тот, кто будучи вдохновляем даймоном, дает людям почувствовать сквозь образы искусства в широком смысле этого слова высшую правду и свет, льющиеся из миров иных» (Андреев Д. Л Роза мира. М., 1991. С. 174).

86

...в поэзии всегда нужен хаос... — Этим высказыванием Клингсора явно предвосхищен Ф. И. Тютчев, который был знаком с поэзией Новалиса:

Сюда же (к Новалису и к Тютчеву) восходят мысли В. С. Соловьева о хаосе: «Но Бог любит хаос в его небытии, и Он хочет, чтобы сей последний существовал... Поэтому он дает свободу хаосу... и тем выводит мир из его небытия» (см.: Зенковский В. В. История русской философии: В 4 т. Л.: Эго, 1991. Т. 2. С. 46).

87

Сам помню... — Немецкие комментаторы относят самокритику Клингсора к ранним поэтическим опытам самого Новалиса. Высказывание Клингсора о собственной юношеской поэзии перекликается с критическим отзывом Фридриха Шлегеля по поводу юношеских стихов Новалиса: «Крайняя незрелость языка и версификации, постоянные беспокойные отклонения от истинного предмета, в большой степени длинноты и чрезмерное изобилие полузаконченных картин, как при переходе хаоса в бытие мира, согласно Овидию, — не мешают мне почуять в нем нечто сулящее хорошего, может быть, большого лирического поэта — оригинальную и прекрасную манеру чувствований и восприимчивость ко всем их оттенкам». Отзыв написан в январе 1792 г. (Новалису еще не исполнилось 20 лет). Знаменательно в этом контексте упоминание хаоса, переходящего в бытие мира.

88

...упоение, которым живет поэзия. — К этому высказыванию Генриха восходят некоторые философские построения Мартина Хайдеггера: «Высказывание мышления переводится лишь в диалоге мышления с высказываемым. Мышление — сочинительство, и при этом не только сочинительство в смысле поэзии и песни. Мышление бытия — первоначальный лад сочинительства. В нем язык прежде всего обретает себя, то есть свое существо. В мышлении высказывается диктат истины бытия. Мыслить изначально — значит возвещать (dictare). Мышление — первичное сочинительство, предшествующее всей поэзии, а также поэтическому в искусстве, насколько искусство действует в области языка. Всякое сочинительство в этом более широком и более узком смысле поэтического есть в своей основе мышление. Сочиняющее существо мышления сохраняет господство истины бытия» (пер. мой. — В. М.) (Heidegger Martin. Holzwege. Frankfurt am Main, 1994. S. 328—329).

89

Он же там, где двое сошлись. — «Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18: 20). Новалис пишет в первой из «Духовных песен»:

90

...изначальную вечность. — Любовь к вечному прообразу земного существа, раскрывающемуся в любви к этому существу, — сокровенная тема немецких мистиков. Борение стихий напоминает Якоба Бёме. В оригинале борение стихий соотносится с глаголом «quellen» («бить ключом»). Это любимый глагол Якоба Бёме, ключ к его философии, вернее, ключ, из которого она бьет. По Якобу Бёме «быть» — значит «бить» (ключом). Поэтому в его поэтической этимологии слова «Quelle» («родник, источник»), «Qual» («мука», «страдание») и «Qualität» («качество») оказываются родственными и даже происходящими, «бьющими» одно из другого: «Когда свет восходит, один дух видит другого. И как сладостная родниковая вода в свете течет через всех духов, так один вкушает другого. И сразу же духи оживают, и стихия жизни пронизывает всё. И в этой стихии один чует другого, и через это источничество и пронизывание один другого чувствует, и нет больше ничего, кроме сердечной любви и дружественного томления, обоняния, благовкушения и любочувствия, блаженное целование, причащение друг другом, упоение друг другом, наслаждение друг другом. Вот блаженная невеста, ликующая в своем женихе, в них любовь, радость и отрада» (пер. мой. — В. М.) (Böhme Jakob. Aurora, oder Morgenröte im Aufgang. Frankfurt am Main; Leipzig, 1992. S. 181—182). Противопоставление земной тени истинному образу идет от Платона.

91

Древний Витязь — имя его — Железо (см. с. 75), он же Персей (см. с. 87). Не исключено, что Новалис соотносит его также с Хеймдалем, который, согласно древнегерманским сказаниям, является стражем богов и обитает на краю небесного царства. Хеймдаль — обладатель рога. Он затрубит в этот рог, когда наступит конец мира. Кроме того, имеются основания отождествлять Древнего Витязя с горняком из пятой главы.

92

Особенно хорош был обширный сад... — В пятой главе горняк описывает подземные сады аналогичным образом.

93

...дочь Арктура. — Ее имя Фрейя, а Фрейя — древнегерманская богиня любви. Растирание тела — прием, характерный для магнетической практики. Фрейю окутывают тканью небесной голубизны, в связи с чем Новалис пишет в набросках к роману: «Всё голубое в моей книге». Прикосновение к щиту Железа напоминает магнит. Арктур — звезда в созвездии Волопаса, самая яркая среди звезд, видимых в Северном полушарии. В письмах к Фридриху Шлегелю Новалис называет короля Арктура также Случаем и Духом Жизни. Во второй части романа Арктуром должен был оказаться император Фридрих. (По свидетельству Людвига Тика, вся вторая часть вообще задумана как свершение сказки, которой заканчивается первая часть.) Король Арктур разлучен со своей супругой Софией (София — Вечная Мудрость, как писал Якоб Бёме в своем трактате «Описание трех принципов Божественного Существа»). София, супруга Арктура, снизошла в мир людей, и потому царство Арктура заковано льдом. Дворец Арктура населен стихиями и созвездиями. Сам Арктур скажет о себе: «Пока еще мне нельзя явить себя, ибо я не король, пока я один».

94

...возвестила ненаглядная птица... — Впоследствии выясняется, что это Феникс. Созвездие Феникса всходит над Музой, перед тем как она начинает петь и прясть (с. 82). В набросках к роману сказано, что Феникс садится на прялку Музы. По древнему преданию, Феникс прилетает каждые пятьсот лет в свой храм в Гелиополе (Сирия), где сжигает себя и возрождается из пепла. В средневековом «Бестиарии любви» (XIII в.) о Фениксе говорится:

Примечательно, что среди веществ, из которых феникс вьет свое гнездо, упоминаются некоторые из даров, преподнесенных волхвами младенцу Христу. Таким образом, самосожжение феникса соотносится с жертвенной смертью и воскресением Христа. Средневековый мыслитель Альберт Великий (XIII в.) говорит, что феникс «более божественной наукой, чем естественной, изучается» (Средневековый бестиарий. М.: Искусство, 1984. С. 165). Само имя «феникс» выводится из слова «phoenicium» («пурпур»), относящегося к расцветке перьев.

95

Эрос (Эрот). — Согласно одному из древнегреческих мифов, бог чувственной любви, сын Афродиты. Впрочем, в диалоге Платона «Пир» об Эроте (Эросе) говорится несколько иначе, что, возможно, имеет отношение как раз к сказке Клингсора. Ссылаясь на слова Диотимы, «женщины, очень сведущей и в этом, и во многом другом», Сократ говорит, что Эрот — великий гений или демон, а это нечто среднее между богом и смертным: «Не соприкасаясь с людьми, боги общаются и беседуют с ними только через посредство гениев — и наяву и во сне». Согласно этой версии, Эрос зачат Поросом, сыном Метиды (Порос — Богатство, Метида — Мудрость), и Пенией (олицетворение бедности) (см.: Платон. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1993. Т. 2. С. 113). В сказке Клингсора Эрос — сын Отца и Матери.

96

Джиннистан — изобильная Фантазия, дочь Месяца. Поскольку с Месяцем отождествляется старый Шванинг, Джиннистан — мать Генриха, Фантазия, а сам Генрих, по крайней мере в одной из своих ипостасей, — Эрос, хотя в сказке Джиннистан — лишь его нянька или кормилица. Имя «Джиннистан» заимствовано Новалисом у Виланда, из его предисловия к сборнику «Джиннистан, или Избранные сказки о феях и духах, частью заново сочиненные, частью вновь переведенные и обработанные» (Winterthur, 1786—1789). Имя «Джиннистан» придает сказке Клингсора восточный колорит, возвращая нас к характеристике восточной сказки у Гердера: «...под небом Востока складывается самый фантастический род поэзии — сказка» (см. с. 231). В то же время нельзя не вспомнить, что арабская традиция связывает поэтическое искусство именно с воздействием джиннов, аналогичных греческим гениям или демонам. Встретив поэта Зухайра, пророк, по преданию, воскликнул: «Аллах! Охрани меня от сидящего в нем джинна» (Аравийская старина. М.: Наука, 1983. С. 131).

97

Муза — в оригинале «Fabel», Поэзия, внебрачная дочь Отца и Джиннистан, сводная сестра Эроса. Малютка Муза — вечное дитя. Она посланница старины, но никогда не взрослеет (с. 81).

98

Переписчик писал как ни в чем не бывало... — В письме к Фридриху Шлегелю Новалис называет Переписчика окаменевшим и окаменяющим рассудком. Таким образом, Переписчик — олицетворение рационализма.

99

Отец то появлялся, то снова исчезал... — Отец олицетворяет Разум или разумное единство всех чувств с сердцем (сердце — Мать), но Отца все время прельщает или совращает Джиннистан (Фантазия).

100

Госпожа — София, Премудрость, супруга Арктура, разлученная с ним злыми временами.

101

...цифры и геометрические фигуры... — символы мертвящей рассудочности или превратного сознания. Они развенчиваются стихами, предназначенными для второй части романа: «Когда в числе и в очертанье / Не раскрывается созданье...» (с. 106).

102

Гибкая железная спица — осколок меча. Древний витязь Железо метнул по приказу короля Арктура свой меч в мир; меч врезался в скалу, и вдаль разлетелись осколки (см. выше). Гибкая железная спица — магнитная стрелка. Переписчик устанавливает ее практическое назначение: указывать на север. Джиннистан (Фантазия) играет со спицей, и спица превращается в змею. Когда Эросу в люльке удается поймать змею, которой играет его кормилица Фантазия, Эрос преисполняется сил, выпрыгивает из люльки и превращается из младенца в отрока. Змея в его руках указывает путь на север, где будет основано Царство Вечности (см.: «Малютке-змейке север мил...», с. 79). Натурфилософия рассматривала магнетизм как одушевление материи.

103

...ужалившую себя в хвост. — Змея, жалящая себя в хвост, — древний гностический и алхимический символ космического круговорота, обозначающий также единение мужского и женского в едином существе (андрогин). Так, Джиннистан совращает сначала Отца, потом Эроса (намек на грехопадение, вызванное «змеиной» мудростью).

104

Джиннистан обернется твоей матерью... — Это превращение Джиннистан (Фантазии) в Мать (Сердце) проливает истинный свет на образ матери в первых главах (Фантазия и Сердце, превращающиеся друг в друга). В первой главе второй части юная девушка скажет Генриху: «Мать не одна, потому что Она одна-единственная». Она же добавит к этому: «У тебя не один отец, как не одна мать» (с. 98). В сказке начинает раскрываться истинный смысл этих высказываний.

105

Записи Джиннистан. — Возможно, это роман на провансальском языке; Генрих листает этот роман в пещере отшельника, узнавая в романе свою судьбу, но не понимая языка (см. с. 54—55).

106

Любовь идет ночным путем... — В стихотворении символически представлено путешествие Генриха с матерью из Эйзенаха в Аугсбург (см. гл. 1—6). Примечательно, что Эрос выступает в стихотворении в женском образе как любовь, что соотносится с малюткой змейкой, указывающей или намекающей на андрогина.

107

...причудливый королевский двор... — Этот двор со своей сокровищницей (см. ниже) перекликается с содержанием пятой главы, в которой природа вверяет Генриху свои сокровенные прелести и клады (см. с. 46).

108

...позабавить Эроса игрой... — Согласно наброскам к роману, Месяц — директор театра. Игра возвращает нас к сну Генриха в первой главе романа. Переменчивая голубизна, млечно-голубые воды напоминают голубизну цветка, и мистерия действительно завершается видением чудо-цветка. Его образует Эрос в одном соцветии со своей возлюбленной (см. пролог ко второй части романа: «Они в едином образе отныне»).

109

...утолить жажду влагой из сосуда... — Этот сосуд дает путникам на дорогу София (см. с. 77). Утаивая от Эроса влагу Мудрости, Фантазия совращает его в Царстве Грез.

110

Сфинкс — загадочное существо из египетской и греческой мифологии. Тело льва сочетается в сфинксе с телом женщины (отсюда «сфинга»). При этом у сфинкса орлиные крылья. В греческом мифе Эдип разгадывает загадку сфинги, и та бросается в пропасть. В сказке Новалиса сфинкс, подобно египетским сфинксам у входа в пирамиды, преграждает доступ в царство мертвых. Сфинкс и маленькая Муза, дважды вступая в диалог, обмениваются загадками, и в конце концов над сфинксом торжествует Муза.

111

Древние сестры. — Очевидно, это три Парки, богини судьбы из греческой мифологии. Они прядут нити человеческих судеб. Отсюда образ прялки и веретена.

112

Привратница — Сфинкс, или Сфинга. Сфинга душила в своих объятиях каждого, кто не разгадал ее загадки.

113

Хорошее предзнаменование... — Созвездие Феникса в южном небе символизирует вечное возрождение (см. примеч. 4).

114

...корень мандрагоры. — Согласно древним поверьям, мандрагора, которую Пифагор называл человекоподобным растением, среди других своих чудесных особенностей обладает свойством сводить человека с ума. В сказке Новалиса Переписчик-рассудок, вооруженный мандрагорой, берет верх над Разумом (Отец) и держит его в заточении на хлебе и воде. Переписчик питает особую вражду к Матери (Сердце), которая заставляет жестоких богинь судьбы продлевать нити человеческих жизней. В сказке рассудок — союзник судьбы. Современник Новалиса Фридрих Гёльдерлин (1770—1843) видел пребывание небожителей «вне судьбы»:

115

...в кругу своих советников. — Советники короля — созвездия, видимые в северном небе, в отличие от Феникса. Созвездие Лиры — одно из них.

116

Эридан — также созвездие и река, в которую рухнул Фаэтон, сын Гелиоса, согласно греческому мифу (Гелиос — бог солнца).

117

...увидела свою мать... — Мать Музы Фантазия (Джиннистан) изнурена, но и одухотворена ласками Эроса.

118

...я обрела бессмертие. — Бессмертие даровано Фантазии Любовью.

119

...ослепительные крыла... — Крыла вырастают у Эроса от чувственных утех.

120

...полчища маленьких причудников... — Имеется в виду чувственные вожделения, похожие на их деда (их дед — отец Эроса). В поэзии их называют amoretti (так назвал свои сонеты английский поэт Герберт Спенсер (1552—1599)). Из этого прозвания явствует, что дед маленьких причудников — Amor, отождествляемый с Отцом.

121

Тарантулы — ядовитые пауки. У Новалиса — олицетворение нечистых страстей. Парки нуждаются в них, чтобы укорачивать нити человеческих жизней.

122

...огнистое солнце... — В сказке Клингсора солнце выступает как злое гибельное начало, союзное Переписчику. Сожжение солнца кладет конец чередованью дня и ночи, и время сменяется вечностью, как сказано в Апокалипсисе: «И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков, Которым сотворил небо и всё, что на нем, землю и всё, что на ней, и море и всё, что в нем, что времени уже не будет» (Откр. 10: 5, 6). После сожжения солнца наступает Золотой век. Вот почему Переписчик со своими приспешниками ужасается, когда сгорает солнце.

123

...огненную смерть Матери. — В сказке сердце уничтожается рассудком (Переписчиком). В первом наброске на костре должна была сгореть Любовь (Эрос), чтобы возродиться из пепла. Но потом Новалис зачеркнул слово «Любовь» и написал «сердце». При сожжении Солнца и при огненной смерти Матери знаменательно голубое покрывало Софии, колышущееся над землею.

124

Тот, кто постиг самого себя. — «Познай самого себя» — изречение, начертанное в Дельфах на храме Аполлона. Традиция приписывает это изречение спартанцу Хилону, одному из семи мудрецов. Изречением «Познай самого себя» руководствовался Сократ в своей философии. Новалис придает самопознанию алхимический смысл:

125

София. — В обоих диалогах Муза торжествует над сфинксом именем Софии.

126

Моя врагиня пала. — Врагиня короля Арктура — солнце, при котором звезды меркнут. В оригинале «versenkt» («поникла»). Возможно, что в рукописи было «versengt» («сожжена»). Во всяком случае эти глаголы друг друга напоминают.

127

...я не король, пока я один. — См. примеч. 3.

128

Персей — по греческому мифу, сын Зевса и Данаи; отрубил голову Медузе и водрузил ее на щит Афины. Созвездие Персея в северном небе. У Персея огромный железный щит, так что в Персее распознается Древний Витязь Железо, отождествляемый с горняком из пятой главы романа (см. примеч. 1).

129

...Турмалин, Цветовод и Золото. — Турмалин, или шерл, — минерал красного, бурого или малинового цвета. Легко электризуется трением или нагреванием; тогда на одном конце кристалла обнаруживается положительное, а на другом отрицательное электричество. Цветовод — цинк. Король уже поручал ему добыть цветов (см. с. 87). Турмалин, цинк и золото — три элемента гальванизма.

130

Не пропадать же пеплу моей приемной матери... — Муза говорит о пепле сердца. В наброске к сказке говорится: собирать пепел турмалином (турмалин притягивает к себе частицы пепла).

131

Древний миродержатель — древний исполин, великан Атлас, согласно греческому мифу, один из титанов, сын Иапета и Климены, брат Прометея; на Крайнем Западе обречен поддерживать небесный свод. В сказке Новалиса его пробуждает «гальваническое раздражение», как сказано в наброске.

132

Геспериды — дочери Вечера (Геспер — вечерняя звезда). На склоне горы Атлас Геспериды хранят сад, где растут золотые яблоки. В сказке Новалиса сад Гесперид — обледеневший сад Арктура (см. с. 74).

133

Жених — очевидно, Отец, Разум или Амор.

134

Цинк укрепил свою цепь... — то есть цепь гальванической реакции.

135

Золотом дарована цепь, что связует грудь его и море. — Та же самая цепь, которую Цинк укреплял на груди Джиннистан, чтобы пробудить Отца. Согласно наброску к сказке, принцессу пробуждает гальваническая дуга.

136

Вечные узы... — Таким образом, Отец Разум (он же Амор) сочетается браком с Джиннистан (Фантазией), Эрос вступает в брак с Фрейей (принцессой). Так поэт становится королем Атлантиды в третьей главе, заключив брак с принцессой, а «Небесная Мать обретается в каждом сердце», так как ее пепел, растворенный в слезах, — эликсир бессмертия.

137

Эта игра называется шахматами... — Шахматы дарит молодому королю Персей (намек на персидское происхождение шахмат).

138

Там буду я услаждать вас увлекательными зрелищами... — Не забудем, что Месяц (он же старый Шванинг), отец Джиннистан (Фантазии), становится директором театра и потому нуждается в сотрудничестве Музы.

139

Три кариатиды — это Парки, окаменевшие, как и сфинкс. На них держится брачное ложе, в которое превратился трон... В царстве Софии любящие, как небожители, по Гёльдерлину, пребывают вне судьбы.

140

По замыслу Новалиса, во второй части, в начале и в конце каждой главы слово должно было предоставляться поэзии: «Между главами говорит Поэзия». Поэзию олицетворяет Астралис, сидерический человек или звездный дух. Он зачат первым поцелуем Генриха и Матильды на пиру, о чем напоминает сам Астралис: «Пир поцелуем кончился, не так ли?» Новалис пишет в набросках: «Рождение сидерического человека с первым объятием Матильды и Генриха». По древним восточным представлениям, первые люди и райские духи бывали зачаты поцелуем или взглядом. На образ Астралиса повлияло учение Якоба Бёме о семи духах-родниках, а также, возможно, воззрения Парацельса, известного оккультиста, алхимика и врача. Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, прозванный Парацельсом (1493—1541), один из прототипов Фауста, учил, что в каждой частице природы присутствует архей (дух-начальник, предвосхищение лейбницевской монады или субстанциального деятеля по Н. О. Лосскому), так что звездный человек Астралис в романе Новалиса мог быть вызван влиянием Парацельса.

141

Веселый вечер тот — вечерний пир в доме старого Шванинга (см. гл. 6).

142

Обрел я самого себя в тот миг... — Представление о мысли, обретающей тело, встречается у Парацельса.

143

...И стала боль моя невыносимой. — Немецкие комментаторы усматривают в соответствующих строках оригинала перекличку с первой версией «Фауста» Гёте («Фауст. Фрагмент». 1790).

144

Был светел холм... — Эта строка перекликается с «Гимнами к Ночи» (фраг. 3): «Облаком праха клубился холм — сквозь облако виделся мне просветленный лик любимой».

145

...Пророчества тогда крылами стали. — Вероятно, подразумеваются слова Клингсора, завершающие седьмую главу: «Дети мои! — произнес он. — Храните ваши узы вопреки самой смерти. Что же такое вечная поэзия, если не жизнь в любви и верности».

146

...Всякий во всем, и всё во всяком... — Эта строка и последующие построены на перекличках с мистическим пантеизмом Якоба Бёме или даже на цитатах из его произведений.

147

Прясть начинает Муза вновь. — Здесь отчетливая перекличка со сказкой Клингсора.

148

Во мрак роняя пепел свой. — Первый поэтический монолог Астралиса завершается прямым отсылом к сказке Клингсора: «Потом она (София. — В. М.) опрокинула урну с пеплом в чашу, стоявшую на жертвеннике... пепел, растворенный в слезах, — эликсир бессмертия» (см. с. 89).

149

...по узкой тропе. — Среди набросков ко второй части романа сохранился такой вариант начала, озаглавленный «Видение»: «По узкой тропе медленно поднимался пилигрим из долины ввысь. День клонился к вечеру. [Однако] жара не была гнетущей. Довольно сильный ветер чувствовался в воздухе, и его глухая, расточительная [диковинная] музыка терялась в неясных далях. Она делалась громче и отчетливее среди древесных вершин — так что иногда как будто слышались заключительные слоги и отдельные слова неведомого человеческого языка. В колебаниях воздуха, казалось, движется и колеблется сам солнечный свет. Все вещи приобрели неясный отблеск. [Но во всем таился некий смысл, и даже дневное тепло как будто колыхалось.] Пилигрим шел, погруженный в глубокие раздумья. [На вершине] [через некоторое время] он сел на большой камень под старым деревом, еще зеленым снизу, но уже сухим и обломанным сверху».

150

...зеркальные воды пугали и завораживали своим блеском. — Это воды реки, в которой утонула Матильда, как снилось Генриху (см. гл. 6).

151

Бедная дева — Циана, дочь графа Гогенцоллерна. Граф фон Гогенцоллерн (отшельник) упоминает двух своих детей в пятой главе первой части. Циану назовет по имени Сильвестр (см. с. 100).

152

Мое дитя восторжествовало над смертью. — Очевидно, «дитя» — Астралис, а таинственный голос принадлежит умершей Матильде, что и подтверждается тут же.

153

Струны лютни вторили песне пилигрима. — Из этой песни явствует, что в Генрихе пробудился поэтический дар. В его песне слышатся отголоски миннезингеров (в особенности Фридриха фон Хаузена, Генриха фон Морунгена и Рейнмара фон Хагенау).

154

...сухие щепки. — Возможно, намек на щепки от креста, на котором был распят Христос.

155

Матерь Божья... — Явная перекличка с духовными песнями Новалиса (см. в особенности песнь XIV).

156

У тебя не один отец, как не одна мать. — Эта мистическая истина приобретает основополагающее значение в «Повести о Светомире Царевиче» Вячеслава Иванова. Так, в книге восьмой, написанной Ольгой Дешарт по наброскам Вячеслава Иванова, Александр Македонский говорит Светомиру: «...мать-то у нас одна, а отцов много. В каждом плане духа другой отец». И далее: «Одному Господу известно, от кого мы рождаемся и какого мы духа» (Иванов В. И. Собрание сочинений. Брюссель, 1971. Т. 1. С. 443, 456).

157

Ты у врача Сильвестра. — Прототип Сильвестра — предположительно, Парацельс (см. примеч. к прологу «Astralis»). Не исключено, что имя «Сильвестр» соотносится с кануном Нового года (вечер Сильвестра), когда вспоминают прошлое и гадают о будущем.

158

Твой отец был не старше тебя... — Эти слова Сильвестра возвращают нас к первой главе первой части, где отец Генриха рассказывает о встрече с ним. Сам Сильвестр упомянет в дальнейшем, что он уроженец Сицилии.

159

Циана. — Имя это происходит от греческого Kyanos (василек); «cyaneus» — синий, так что возможна параллель с голубым цветком (по-немецки «синий» и «голубой» — одно слово «blau»}.

160

Когда в мире будет властвовать одна только совесть... — Существеннейшее для романа пророчество, его основополагающая идея, восходящая, по-видимому, к моральной философии Фихте. В своих фрагментах Новалис пишет: «Уже совесть подтверждает наше отношение к миру иному — нашу с ним связь — возможность перехода в иной мир — внутреннюю независимую мощь и состояние вне низменной индивидуальности». В духе этих идей Новалис формулирует в одном из своих «Диалогов» мысль, согласно которой мораль, в конце концов, не говорит ничего определенного, будучи лишь совестью, но, в отличие от Фихте, совесть, по Новалису, совпадает с поэзией. «Для меня совесть — лишь душа вселенского стиха...», — говорит Генрих (с. 102). Совесть как романтическая соборность (см. с. 102) перекликается с фрагментом «Христианство, или Европа».

161

Когда в числе и в очертанье... — Эти строки, по всей вероятности, должен был произнести Астралис в завершение романа (см. примеч. 13 к гл. 6). Шестая глава завершается чаяньем чудесного сокровенного слова: «Генрих не пожалел бы всей своей жизни, лишь бы вспомнить это слово».

162

Наше тихое веселье... — В набросках к роману этим стихам, называемым иногда «Песнь мертвых» (такого названия у Новалиса нет), предшествует сентенция: «Блаженны только мертвые». Далее следуют наметки в прозе: «Древние сокровища в могилах. Призраки. Свобода. Сожжение. Погребение. Дружественное лицо. Веселая жизнь — любовь. Богослужение. Прошедшее. Что они всё еще делают у живых. Смерть — высшая цель жизни».

163

...Задушевно голубое... — Соотносится с фрагментом в «Берлинских бумагах»: «Всё голубое в моей книге».

164

Сбейте пряжки... — К этим строкам, возможно, восходит концовка первой части шестого сонета к Орфею Рильке:

165

Век твой минул, дух земли! — Явная перекличка с «Фаустом» Гёте. «Фауст. Фрагмент» появляется в 1790 г. Как известно, задуман «Фауст» гораздо раньше, так что за сто лет до Ницше дух земли в трагедии Гёте произносит слово «сверхчеловек», относя его к Фаусту. В декабре 1800 г. Новалис обращается к Тику с вопросом о продолжении гётевского «Фауста», так что и дух земли, возможно, вписывается в полемику Новалиса с Гёте.

166

Лоретто — место паломничества в Италии (провинция Анкона). Согласно легенде, туда был перенесен из Назарета дом, где родилась Дева Мария.

167

«De tribus impostoribus» — «О трех обманщиках», средневековый вольнодумный трактат, по-видимому, восточного происхождения, приписанный императору Фридриху II. Весьма вероятно, впрочем, что трактат фактически исходит от суфиев, обвинявших Моисея, Иисуса и самого Мухаммеда в том, что они выдали присутствие Бога или Духа Божьего в своем существе, а такое присутствие подобает хранить в тайне, и, чтобы сохранить эту тайну, надлежит обвинять в обмане каждого, кто это присутствие выдает, в особенности когда такое присутствие истинно. Так был казнен проповедник суфизма аль-Халладж (922), сказавший о себе: «Я есмь Истинный (Бог)». Упоминание трактата свидетельствует в таком случае о влиянии суфизма на Новалиса.

168

Манессовская рукопись — «Большое Гейдельбергское рукописание песен», во времена Новалиса хранившееся в Париже. Первый издатель рукописания Бодмер озаглавил его по имени главы Цюрихского городского совета, рыцаря Рюдигера Манессе (ум. 1325), по заданию которого она была собрана.

169

...свою пропажу. — См. примеч. 11. к гл. 6.

170

Бракосочетание времен года. — Это название зафиксировано в «Берлинских бумагах». Стихотворение должно было произноситься Астралисом в начале последней главы или последней части.

171

...новый король. — Начало «Бракосочетания» возвращает нас к сказке Клингсора, завершающей первую часть романа (см. гл. 9). Очевидно, новый король — это Эрос (он же певец из третьей главы первой части, он же Генрих).

172

Грезу ночную свою... — Сон Генриха о голубом цветке см. в гл. 1. ч. 1.

173

Гость — странник из первой главы части первой. Он должен был снова появиться во второй части.

174

Эдда — королева (в сказке Клингсора Фрейя, см. выше у Людвига Тика). Примечательно в «Бракосочетании времен года» и вообще в романе обращение Новалиса к нордической, скандинавско-германской мифологии. В древнегерманских памятниках Эдда — Праматерь или Поэзия.

175

...былое, как и грядущее. — Эти предположения Людвига Тика также основываются на «Берлинских бумагах». Речь идет не о дальнейших набросках к стихотворению, а о развитии действия в романе вплоть до его завершения.

176

...в расположении смоляных и стеклянных шариков... — Если такие шарики рассыпать и водить по ним смычком, возникают звучания, исследованные физиком Хладны, книгу которого «Открытия в теории звучания» (Лейпциг, 1787) читал Новалис.

177

Всеобщий растворитель (Alcahest). — Так алхимики (в их числе Парацельс) называли универсальное средство, превращающее все субстанции в светло-водянистые жидкости.

178

...истинный санскрит... — Санскрит стал известен в Европе благодаря исследованиям сэра Уильяма Джонса, главного судьи в Калькутте, в особенности благодаря его публикациям 1786 г. Исследования Уильяма Джонса использовал Георг Форстер, когда переводил «Шакунталу» Калидасы. «Шакунталой» восхищался Гёте, пристальный интерес к ней испытывал Новалис. Возможно, «Шакунтала» оказала определенное влияние на образ голубого цветка в романе «Генрих фон Офтердинген» (см. примеч. 2 к ч. 1, гл. 1). Форстер переводил слово «санскрит» как «совершенный» (язык), поскольку, по преданию, он дарован самим Божеством. Форстер находил в санскрите высшую философскую отточенность и утонченность, сравнивая его с греческим и латинским языками. Романтики считали санскрит праязыком человечества. Мысли Новалиса о языке, который сам собой не владеет и не желает владеть, предвосхищают философию языка, разработанную Хайдеггером, а главное, самое отношение этого философа к языку.

179

...о нашем учителе... — Некоторые комментаторы склонны видеть в нем профессора Абрахама Готлоба Вернера, у которого Новалис учился во Фрайберге, что не мешало Новалису иногда расходиться с ним во мнениях. Другие, напротив, склонны сопоставлять учителя с Гёте. И Гёте и Вернер упоминаются в набросках к «Ученикам в Саисе».

180

...слух, зрение, осязание, мысль. — С этой фразой Новалиса явно перекликается строка Бодлера из его «Соответствий»: «Так запах, цвет и звук между собой согласны» (пер. мой. — В. М.), навеянная, вероятно, Сведенборгом.

181

Один был еще ребенком... — Ребенок в творчестве Новалиса часто возвещает Золотой век. См. стихотворение «К Тику»:

182

...выполнить мое предначертанье... — Возможно, это предначертанье соотносится с Шиллером (см. выше). Впрочем, и помимо Шиллера Новалис изучал религию Древнего Египта, в особенности культ Изиды, пользуясь при этом двухтомником «Достопримечательности Египта из древнего и нового времени» (Лейпциг, 1786—1787).

183

Древняя естественность. — Возможно, перекличка с «Идеями к философии природы» Шеллинга (1797), где говорится о естественном, философском, состоянии человека, «когда тот был еще един с самим собой и с миром, окружающим его».

184

...искомое в текучем, безвестном и зыбком. — Единую первооснову мира искали древнейшие греческие, так называемые ионийские философы. Фалес считал такой первоосновой воду (текучее), Анаксимен — воздух (зыбкое), Анаксимандр — особую первоматерию (безвестное). В своей «Философии трагической эпохи» Ницше писал, что философия начинается с постулата: «Всё есть одно».

185

Добросовестного мыслителя... — «К неизменным, четким частицам, дробным сверх всякого представления», то есть к атомам, сводил первоосновы бытия Демокрит из Абдеры (460— 371 до н. э.). Что же касается «стихий, влекущих и отвращающих», это скорее напоминает Эмпедокла из Агригента (ок. 495—435 до н. э.), видевшего в Любви и Ненависти универсальные, вечные движущие силы. У Новалиса оба эти учения сливаются в одно.

186

...неспешный возврат золотой старины... — У Новалиса вестник старины — ребенок (см. также примеч. 6 к гл. 1; «Духовные песни» (II)).

187

...солнце... присоединится к другим звездам... — Эта строка напоминает заключительную строку «Божественной Комедии» Данте: «Любовь, которая движет солнцем и другими звездами».

188

...былое — лишь будущая греза непреходящего, неоглядного Сегодня. — Эта строка и предшествующие ей пророчества перекликаются со сказкой Клингсора и с «Бракосочетанием времен года» из романа «Генрих фон Офтердинген», а также с «Духовными песнями» (см. примеч. 4).

189

...надеть ярмо на природу... — Эта мысли о борьбе с природой предвосхищают философию Н. Ф. Федорова: «Повиноваться природе — для разумного существа значит управлять ею, ибо природа в разумных существах обрела себе главу и правителя» (цит. по: Зенковский В. В. История русской философии. Л., 1991. С. 138—139). На огнедышащего быка (на двух быков) надевает ярмо Ясон в древнегреческом мифе об аргонавтах.

190

...новый Джиннистан... — Здесь перекличка с книгой Виланда «Джиннистан, или Избранные сказки о феях и духах» (1786—1789). Для Новалиса Джиннистан — синоним земного рая. В сказке Клингсора из романа «Генрих фон Офтердинген» (гл. 9) Джиннистан — имя героини, олицетворяющей фантазию.

191

Куда яснее вселенная в самих нас... — Здесь отчетливо сказывается влияние Фихте, выводившего свободу субъекта из абсолютного «Я», что в творчестве Новалиса преломлялось как магический идеализм. Впрочем, слово «родник» напоминает и Якоба Бёме.

192

...строгий собеседник... — Некоторые комментаторы полагали, что это не кто иной, как Йоханн Готлиб Фихте (1762—1814). Позже возобладало мнение, что строгий собеседник — сам Новалис, иронизирующий над идеями Фихте и даже отвергающий их. Мысль о том, что ни одно явление не похоже на другое, действительно может означать отход от идеального всеединства в сторону мистического символизма с его многообразием.

193

..могущественное Я... — В «могущественном Я», связанном с властью над миром, видят намек на лекции Фихте «Предназначение ученого» (конец пятой лекции). Соотносится оно и с штудиями самого Новалиса, посвященными Фихте («Замечания к наукоучению»).

194

Сказку хочу я тебе рассказать... — В «Учениках в Саисе» Новалис впервые проводит свою идею, согласно которой сказка является высшей формой поэтического творчества и философской мудрости. Характерно, что именно сказка, превозносящая возлюбленную как олицетворение мудрости, противопоставлена солипсизму Фихте, для которого абсолютное Я — единственная реальность.

195

Гиацинт — согласно греческому мифу, прекрасный юноша из Амикл близ Спарты. Красота Гиацинта пленила богов Аполлона и Зефира. Диск, брошенный Аполлоном во время состязания, по злому умыслу ревнивого Зефира попал в Гиацинта и убил его, но по воле Аполлона из крови Гиацинта вырос цветок, названный его именем. В то же время Гиацинт — драгоценный камень: «Гиацинт прозрачный, блестящий камень красно-оранжевого, желто-оранжевого, малиново-оранжевого или коричневого цвета. Самого высокого качества гиацинт получается из Ост-Индии и с острова Цейлона, где он встречается в золотых россыпях отдельными зернами» (Пыляев М. И. Драгоценные камни. М., 1990. С. 217).

196

...одна только эта игра... — Явная перекличка с Фридрихом Шиллером и его пятнадцатым письмом из «Писем об эстетическом воспитании человека» (1793—1794): «Ибо, чтобы наконец разом это высказать, человек играет лишь тогда, когда он в полном смысле слова человек, и он вполне человек лишь тогда, когда он играет» (пер. мой. — В. М.).

197

...испытать на слаженности нашего тела... — Некоторые комментаторы видят в этом пассаже полемику с естественно-научным методом Гёте, усматривавшего в организме модель или образ истинного бытия вплоть до космического.

198

Мрежи. — В 1798 году Новалис написал стихотворение, с которым перекликается высказывание «третьего»:

199

Изваяния, завещанные утраченной эпохой... — В конце августа 1798 г. Новалис посетил собрание антиков в Дрездене. В своих черновиках он писал о гальванизме антиков.

200

...знаменья преизобильного горнего сияния... — По-видимому, подразумеваются огни святого Эльма, электрические разряды, вспыхивающие во время грозы на мачтах и башнях.

201

...изначальная текучесть... — Речь идет о теории нептунизма, которой придерживался учитель Новалиса Вернер.

202

...мировая душа... — Комментаторы сопоставляют идею мировой души у Новалиса с Плотином, Баадером и Шеллингом.

203

...тайна священного языка... — Вместе с тайной Изиды это главная тайна, которой взыскуют «Ученики в Саисе». Уже в самом начале упоминается ключ к чарующим письменам на языке, который не что иное, как язык самой природы. Причудливый диалогизм Новалиса реализуется в том, что санскрит древних индийцев одновременно истинный и неистинный (возможно, и здесь уместно упоминание о двуголосом слове по М. М. Бахтину). Главная проблема «Учеников в Саисе» — «уцелевшие намеки на разрушенный язык», поискам которого (которых) посвящено в конечном итоге все творчество Новалиса.

204

Фрагмент. — О заголовке и подзаголовке см. выше.

205

Были прекрасные, блистательные времена... — Написание «Христианства, или Европы» непосредственно предшествует роману «Генрих фон Офтердинген», и неудивительно, что оба произведения обнаруживают глубокое, органическое родство и в стиле, и в проблематике. В 1826 г. в четвертом издании сочинений Новалиса «Христианство, или Европа» было напечатано непосредственно после романа как послесловие к нему. Начало «Христианства» явно перекликается со вторым абзацем второй главы романа: «Отрадная бедность красила те времена своей особой, невинной и строгой безыскусственностью, и сокровища, угадываемые кое-где, тем знаменательнее поблескивали в сумерках, внушая глубокомыслию чудесные предчувствия» (с. 14). Существенно совпадение интонаций, определяющих у Новалиса сферу Несказанного, и это не единственный случай.

206

Единое христианство. — В слове «единое» ключ ко всему исследованию Новалиса. Подразумевается Единая Святая Соборная и Апостольская Церковь из Символа Веры, Церковь до раскола на Восточную и Западную (1054) и в жизни будущего века, то есть после того, как раскол будет преодолен. См. также у Чаадаева: «Le principe vivfiant de l’unité animait tout alors en Europe» (Чаадаев П. Я. Указ. соч. T. 1. С. 97). «Животворящий принцип единения одушевлял тогда всё в Европе» (пер. мой. — В. М.).

207

Один верховный руководитель... — Папа Римский. До разделения церквей среди римских пап были святые, чтимые Православной Церковью (например, Григорий Великий или Двоеслов (590-604)). Дальнейшее изложение Новалиса находит отголоски в книге Владимира Соловьева «La Russie et L’Eglise universelle» («Россия и Вселенская Церковь»).

208

Так любящие сохраняют локоны и письма своих усопших возлюбленных... — Подобным образом поступал сам Новалис после смерти своей невесты Софи фон Кюн.

209

...в единственное царство на земле. — Этим подразумевается смысловое различие христианства, или Европы (особая роль христианства в истории Европы: сама Европа не что иное как христианство), и остального христианского мира, включающего в себя все части света.

210

...будто зелия — всего лишь незначительная звезда, блуждающая среди других звезд... — По-видимому, намек на легендарное высказывание Галилея (1642): «Eppure si muove» («И все-таки она вертится»).

211

...запрет на браки для священников. — Целибат был окончательно введен в 1074 г. папой Григорием VII.

212

...разделили нераздельную Церковь... — Почти в тех же выражениях характеризует протестантов (реформаторов) Чаадаев в шестом философическом письме: «Et savez-vous, Madame, à qui la faute si l’influence du christianisme sur la société et sur le développement de l’esprit humain n’est encore ni suffîsament comprise ni suffîsament appréciée? Aux hommes qui ont brisé l’unité morale; a ces hommes qui ne datent le christianisme que depuis leur avènement; a ceux qui s’appelent les réformateurs» (Чаадаев П. Я. Указ. соч. T. 1. С. 175). «А знаете ли Вы, <...>, по чьей вине влияние христианства на общество и на развитие человеческого разума все еще должным образом не понято и должным образом не оценено? По вине тех, кто сокрушил моральное единство; по вине тех, кто не мыслит христианства до своего пришествия, тех, кто называет себя реформаторами» (пер мой. — В. М.).

213

Религиозный мир. — Имеется в виду Аугсбургский религиозный мир (1555), провозгласивший принцип: «Чья страна, того и вера».

214

...к провозглашению постоянного революционного правительства. — Комментаторы усматривают в этом намек на французский Конвент 1793 года.

215

Цинцендорф. — Николай Людвиг граф фон Цинцендорф (1700—1760) — деятель позднего немецкого протестантизма, основатель секты гернгутеров (1722), оказавшей глубокое влияние на семью Харденберг и на самого Новалиса.

216

...новый орден... — Имеется в виду Орден иезуитов, основанный Игнатием Лойолой (1491—1556) и утвержденный папой Павлом III в 1540 г.

217

...другие так называемые тайные общества... — Имеются в виду, вероятно, розенкрейцеры (начало их движения предположительно относят к началу XVI в.), вольные каменщики (1717, Лондон), Орден иллюминатов (основан в 1776 г.). Иллюминаты провозгласили своей целью борьбу с иезуитами, при этом переняли их методы действий.

218

Теперь он почиет, этот страшный орден... — Орден иезуитов был распущен в 1773 г. папой Климентом XIV и к 1799 г. был разрешен лишь «на рубеже Европы», в Пруссии и России.

219

...волшебной палочкой аналогии. — Шиллер говорил в 1789 г. об аналогии как о мощном вспомогательном средстве для историка.

220

...приближение к Востоку... — Имеется в виду поход Наполеона в Египет (1798—1799).

221

Невиданное многообразие... — Этими словами начинается панегирик движению романтиков, друзей Новалиса. Знаменательно, что в движении романтиков Новалис ценит многообразие, а не единство, как следовало бы адепту магического идеализма.

222

...на змеях... — Младенец Геракл задушил двух змей, насланных на него богиней Герой (мраморная статуя Геракла, душащего змей, находится в галерее Уффици, во Флоренции).

223

...наваждения и бредни священного органа... — Священным органом Новалис считал сердце. Во фрагментах читаем: «Сердце кажется как бы религиозным органом. Возможно, высшее произведение творящего сердца — не что иное, как небо.

Когда сердце, привлеченное всеми отдельными действительными предметами, ощущает себя, становясь идеальным предметом, возникает религия» {Novalis. Schriften: In 4 Bd. Stuttgart, 1968. Bd. 3. S. 570).

224

...призраки европейские... — Имеется в виду соприкосновение раннего христианства с гностицизмом.

225

Я хочу отвести вас к брату... — Новалис говорит о Шлейермахере с его «Речами о религии».

226

Высшее в физике... — Для Новалиса это достижения Гёте и Лейбница. В одном из фрагментов Новалис пишет: «Гёте должен стать литургом этой физики — он в совершенстве понимает службу в храме. Теодицея Лейбница была великолепным опытом на этом поле. Чем-то подобным станет физика будущего, но в стиле еще более высоком» (Ibid. S. 469).

227

...причудливое существо философии... — Подразумеваются Шеллинг с его натурфилософией и Фихте с его наукоучением.

228

...естественно-научную классификацию. — Новалис видит в этом достижение Абрахама Готлоба Вернера.

229

...любой мир — иллюзия, лишь перемирие... — В оригинале дословное заимствование из сочинения Канта «О вечном мире» (1795).

230

...старое папство лежит в могиле... — Называя старое папство «случайной формой католичества» и приветствуя разрушение этой формы, Новалис действительно указывает путь к вечному единому, соборному христианству, поскольку главной причиной, вызвавшей разделение Церквей, было именно старое папство (см. примеч. 3). Католическая вера обретает у Новалиса свое первоначальное значение — «вселенская», что не могло не озадачить его современников на Западе, предвосхищая чаянья русских религиозных философов (П. Я. Чаадаева, В. С. Соловьева, В. И. Иванова).

231

...святое время вечного мира... — В оригинале отчетливая перекличка с «Воспитанием рода человеческого» Готхольда Эфраима Лессинга (1729—1781): «Оно непременно придет, время нового вечного Евангелия, предсказанного нам даже элементарными учебниками Нового Союза» (§86).

232

...странствующий чаровник... — В рукописной версии множественное число: «странствующие чаровники». Мотив странствия встречается в первой части «Учеников в Саисе», когда заходит речь об учителе: «Повзрослев, он странствовал...» (с. 114). В начале романа «Генрих фон Офтердинген» героя «чаруют» речи странника, навевая ему сон о голубом цветке (см. примеч. 1 к гл. 1, ч. 1).

233

...в чарах миндального масла — в темном соке мака. — Имеется в виду опиумный мак. В 1798 г. Новалис делает такую запись: «Если я заболею... так что не будет больше надежды или мне станет совсем худо, тогда мне пригодится г[орькая] м[индальная] в [ода] и опиум». Горькая миндальная вода применялась в медицине как средство против судорог.

234

Облаком праха клубился холм... — Строка восходит к дневниковой записи от 13 мая 1797 г.: «Я сдунул могилу, как прах».

235

...крест — победная хоругвь нашего рода. — Восходит к народной песне «Святая неделя», где Христос говорит Богоматери:

236

С дальнего берега... песнопевец... — По поводу этого образа между комментаторами распространены разные мнения. Предполагают, например, что дальний берег — Египет. Некоторые отождествляют с песнопевцем самого Новалиса. Песнопевца соотносят и с апостолом Фомой, отправляющимся проповедовать учение Христа в Индию. Ссылаются на Евангелие: «Из пришедших на поклонение в праздник были некоторые Еллины. Они подошли к Филиппу, который был из Вифсаиды Галилейской, и просили его, говоря: господин! Нам хочется видеть Иисуса» (Ин. 12: 20—21). Возможна параллель с проповедью апостола Павла в афинском ареопаге: «...Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано: “неведомому Богу”. Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам... Ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: “мы Его и род”» (Деян. 17: 23, 28). По всей вероятности, песнопевец мыслится как один из этих греческих стихотворцев.

237

К Тебе одной, Мария... — Явная перекличка со стихами из второй части романа: «Средь мирского бездорожья, Матерь Божья», а также с духовными песнями XIV и XV.

238

Когда забыта старина / От новшеств мало толку... — Перекличка с началом стихотворения «К Тику»:

См. также песню II: «Старина помолодела».

239

...Весна в тропическом раю. — Тропический рай у Новалиса не противостоит Северу, и к раю, возможно, относится строка из сказки Клингсора: «Малютке змейке Север мил».

240

...Бывало, бредили греховным... — Во фрагментах Новалис писал, что откровением христианства совершается уничтожение греха (см. первую строку предпоследней строфы: «Грех минул, как мираж бесследный»). Все это согласуется с принципом, сформулированным в паралипоменах к «Духовным песням»: «Для истинной религиозности ничто не грех» (см. выше).

241

...В небесной солнечной отчизне... — В романе «небесная отчизна» знаменуется чудо-цветком. Во второй главе читаем: «Чудо-цветок манил его, и Генрих оглядывался на Тюрингию, оставшуюся позади, охваченный несказанным чаяньем, как будто долгое странствие в направлении, выбранном ими теперь, ведет назад, на родину, куда он, собственно, и держит путь» (с. 15).

242

...Даруя кровь костям сухим... — Соотносится с пророком Иезекиилем: «Так говорит Господь Бог костям сим: вот, я введу дух в вас, и оживете» (Иез. 37: 5).

243

...Кто кого ко мне ведет... — Ответ на этот вопрос находим в дневниковой записи (29.06.1797): «Христос и София».

244

...Мой родимый край. — См. песнь I: «В небесной солнечной отчизне Господь Всевышний нам сродни».

245

...Божественный смысл причастия... — Явная ссылка на Евангелие: «Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день; ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем...» (Ин. 6: 53-56).

246

...Слезы лью в тоске священной... — В «Мессиаде» Клопштока Голгофа — «площадь священной тоски». В «Речах о религии» Шлейермахер обозначает «эту священную тоску, ибо в языке нет другого наименования», как «преобладающий тон всех религиозных чувств», свойственных христианину.

247

...Оплакивать усопших — грех... — Отчетливая перекличка с «Гимнами к Ночи»:

248

...Кто крест вознес чудесный... — Снова перекличка с «Гимнами к Ночи»: «Не истлеет водруженный навеки крест — победная хоругвь нашего рода» (Гимн 4; см. также коммент, к нему).

249

Царит Амур,., престол ночного божества. — Примечательно, что «царит Амур в глазах, где тьма ночная». «Престол ночного божества» отдаленно предвосхищает «Гимны к Ночи».

250

Катон — вероятно, Марк Порций Катон (Утический), сторонник римских добродетелей, строгий моралист. Отстаивал республику, покончил самоубийством, потерпев поражение.

251

...Насмешливый Вольтер... — Интересно противопоставление «насмешливого Вольтера» серьезному, чувствительному Бюргеру (Готфрид Август Бюргер (1747—1794) — немецкий поэт, представитель «Бури и натиска»).

252

...И для меня Гораций — образец... — Имеется в виду ода Горация «Carpe diem» («Лови день»).

253

...Страстотерпца величавый лик... — Речь идет о Шиллере, перенесшем в январе—марте 1791 г. тяжелую болезнь.

254

Она — Поэзия или София.

255

Вселенская святыня — Христос и София, покинувшая мир: «Хоть покинул тело дух».

256

...царица цветов снизошла. — Комментаторы полагают, что София возвращается, но тогда возникает вопрос, почему «красавицы как не бывало». Это скорее поэтическое наитие, посещающее и покидающее поэта.

257

Тик Людвиг (1773—1953) — см. коммент. к разделу «Людвиг Тик о продолжении романа».

258

Ребенок. — См. примеч. 6 к гл. 1 «Учеников в Саисе».

259

...книгу, замкнутую златом... — Книга замкнута златом, потому что в ней сокровище человеческого духа. По Якобу Бёме, книга, в которой вся сокровенная тайна, — это сам человек, он же книга благородного подобия.

260

...Науку звезд, уроки злаков... — Якоб Бёме в своих писаниях широко использовал натурфилософские сведения и символы из мистических книг и народных поверий.

261

...Подросток, на горе отвесной... — Биограф Якоба Бёме, Абрахам фон Франкенберг, рассказывает такой случай, ссылаясь на воспоминания самого Якоба Бёме. Однажды в полдень крестьянский сын, подросток Якоб Бёме отстал от своих сверстников и поднялся на гору, известную под названием Ландес-Кроне (это название можно перевести как «Венец местности»). На самой вершине мальчику открылся ход, ведущий в глубь горы, и, недолго думая, Якоб отправился в недра. Там ему вскоре попался большой короб, наполненный золотом, однако мальчика охватил страх, и, не притронувшись к золоту, он выбежал на свет. Франкенберг истолковывает эту историю аллегорически. Ход в глубины горы, по его мнению, предвещал для отрока Якоба Бёме духовный ход в сокровищницу Божественной и природной мудрости со всеми тайнами: «Я видел душу всех вещей».

262

Ковчег Новейшего Завета... — Готхольд Эфраим Лессинг (1729—1781), немецкий поэт, историк искусств, религиозный философ в своем «Воспитании рода человеческого» (1780), ссылался на иных мечтателей XIII—XIV вв., «уловивших луч вечного Евангелия». Среди них Лессинг выделял калабрийского аббата Иоахима Флорского. Аллегорически истолковывая Ветхий и Новый Заветы, Иоахим пришел к выводу, что Новый Завет не является окончательным, он лишь предвещает Завет Новейший, Завет Любви. Не исключено влияние Иоахима Флорского на Якоба Бёме.

263

...С великой тайны снят запрет... — «Великая Тайна» («Mysterium Magnum») — книга Якоба Бёме (1623).

264

Стань провозвестником денницы... — «Аврора, или Утренняя заря на восходе» — известнейшая книга Якоба Бёме (1612) (в переводе «денница» в значении «заря»).

265

Тысячелетнюю державу... — Тысячелетнее царствование Христа предсказано в Апокалипсисе (Откр. 20: 4). Новалис видел в тысячелетнем царстве восстановление христианской монархии и возвращение Золотого века.

266

Некто — вряд ли историческое лицо, скорее учитель мудрости, как в «Учениках в Саисе».

267

...в заблужденьях мысль заострилась... — «Заблуждение» — алхимический метод, сводящийся к получению обычного золота.

268

Благоразумный адепт эликсирами пренебрегает... — Адепт (посвященный) — в алхимии мастер, которому дано обрести философский камень. Эликсиры (по-арабски el-iksir — квинтэссенция) — препараты из растительных соков с добавлением эфирных масел, кислот и солей. С помощью эликсиров адепт рассчитывает получить золото в колбе.

269

Король — золото. См. примеч. 5, 12 к гл. 5 «Генриха фон Офтердингена».

270

Священная колба — истинная колба, превращающая всё во всё.

271

Дельфы. — В Дельфах находился храм Аполлона, а над его входом была надпись «Познай себя». Изречение приписывалось Хилону, одному из семи мудрецов. У Новалиса — метод и цель истинной алхимии, философский камень (камень мудрости).

272

...Что движет мной, не знал я сам... — Перекличка с шестой главой романа: «Что с ним совершилось, было ему невдомек» (с. 65).

273

Богами люди стать готовы. — Возможно, ссылка на Библию: «Я сказал: вы — боги...» (Пс. 81: 6).

274

...Как вдруг своей лозою махнуло мне дитя... — Дитя соотносится с ребенком из «Учеников в Саисе» и стихотворения «К Тику». Лоза — «жезл, открывающий клады и кладези» из пятой главы романа, лоза рудознатца.

275

Змеиная царица — символ богатства и вечного омоложения.

276

Лосев А. Ф. Из ранних произведений. М., 1990. С. 579.

277

Dilthey Wilhelm. Das Erlebnis und die Dichtung. Gottingen, 1965. S. 240.

278

Голенищев-Кутузов И. Н. Творчество Данте и мировая культура. М., 1971. С. 400.

279

Heines Werke in fünf Bänden. Berlin; Weimar, 1972. Bd. 4. S. 270.

280

См.: Dante Alighieri. La Divina Commedia / Commento e postille critiche di Giuseppe Giacalone. Roma: Purgatorio, 1979. P. 458.

281

Борхес Хорхе Луис. Сочинения: В 3 т. М.: Полярис, 1994. Т. 2. С. 423.

282

См.: Mähl Hans-Joachim. Die Idee des goldenen Zeitalters im Werk des Novalis. Heidelberg, 1965. S. 368.

283

Hölderlin. Ein Lesebuch für unsere Zeit. Weimar, 1956. S. 296.

284

Цит. по: Сведенборг Э. О небесах, о мире духов и об аде, как слышал и видел Э. Сведенборг. М., 1993. С. 531.

285

См.: Schiller. Über Kunst und Wirklichkeit. Leipzig: Verlag Philipp Reclam Jun [o. Z.]. S. 293, 299.

286

Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976. С. 12.

287

Dilthey W. Op. cit. S. 240.