Генрих V. Принц-плейбой ставший королем-воином

1. От молодого лорда Генриха до принца и политического изгоя

Согласно астрологическому трактату, написанному во время его собственного правления, Генрих V — или, как его тогда называли, "молодой лорд Генрих" — появился на свет в 11.22 утра 16 сентября 1386 года, родившись в башне замка Монмут в Уэльской марке[3]. Позднейшие историки, неверно истолковав финансовые отчеты, посчитали, что тогда родился старший брат Генриха, умерший во младенчестве[4]; но нет никаких сомнений в том, что на самом деле Генрих был первым ребенком из шести, родившихся у Генриха Болингброка, графа Дерби (который в тот момент вряд ли представлял себе путь, который приведет его к восхождению на английский трон в качестве Генриха IV, первого ланкастерского короля) и его жены Марии де Богун, которой тогда было 16 или 17 лет.

Место рождения Генриха V принадлежало его деду, Джону Гонту (Гентскому), герцогу Ланкастерскому, третьему выжившему сыну короля Эдуарда III и крупной политической силе во времена правления Ричарда II. Монмут был одним из многих земель и замков, перешедших к Гонту благодаря его браку с Бланкой, наследницей великого графства, а впоследствии герцогства Ланкастер. Как первый внук Гонта, Генрих был наследником этого великого герцогства, крупнейшего и наиболее ценного земельного владения в Англии, не принадлежавшего короне, с основными владениями в Ланкашире и Мидлендсе[5], а также в Восточной Англии, южном Уэльсе и валлийских марках или пограничных землях. Также можно было ожидать наследства от его предков по материнской линии: мать Генриха вместе со своей сестрой Элеонорой была сонаследницей их отца, Хамфри де Богуна, графа Херефорда и Эссекса, и ожидалось, что их наследство будет разделено между их семьями. Это побудило Ричарда II предоставить Болингброку титул герцога Херефорда, еще один титул, который должен был унаследовать его старший сын.

Перед молодым лордом Генрихом лежал путь, который должен был привести его к тому, чтобы стать одним из самых высокопоставленных дворян Англии. Как член младшей линии королевской семьи, он, скорее всего, по достижении совершеннолетия — 21 года — или при вступлении в брак получил бы титул и земельный надел, даже до вступления в полное наследство герцогств Ланкастер и Херефорд. Как пэр королевства, он должен был заседать в парламентах и участвовать в национальной и местной политике и управлении; он должен был служить в королевских войсках и посольствах и, возможно, следуя по стопам своего отца, участвовать в крестовых походах.

То, что мы можем почерпнуть о детстве Генриха из финансовых документов его отца и деда, свидетельствует о воспитании, соответствующем его будущим перспективам. Самое раннее, что известно, это покупка детской одежды (полу-мантии) для него в возрасте одного года[6]. Как это было принято, первые пять лет своей жизни он провел с матерью, но у него также была кормилица Джоан Уэрин, о которой он вспомнил, когда стал королем, назначив ей щедрую ренту[7]. Как и все аристократические семьи, лорд Генрих, его родственники и слуги часто переезжали между различными домами и поместьями. В раннем детстве мы видим его с бабушкой по материнской линии (Джоан Фицалан, графиней Херефордской) в ее доме в Байтаме, Линкольншир, а также часто посещающим замки своего деда по отцовской линии в Лестере и Кенилворте, который стал одним из его любимых мест: став королем, он часто возвращался туда, даже построил для себя специальное убежище на его территории. Семь книг латинской грамматики, переплетенных вместе, были куплены для него в Лондоне, когда ему было 8 лет, примерно в том возрасте, когда должно было начаться его формальное образование[8]. Книги включали стандартные тексты для изучения латыни, такие как Дистихи Дионисия Катона, которые также давали моральные наставления. Более поздние свидетельства показывают, что Генрих хорошо знал латынь и свободно владел французским языком. Действительно, он выглядит относительно начитанным королем, хотя история о том, что он посещал Queen's College в Оксфорде в 1398 году, является апокрифической.

Другие покупки 1390-х годов показывают различные аспекты благородного воспитания Генриха по мере того, как он приближался к подростковому возрасту: мечи, седла и доспехи, цепь для его борзых собак, а также назначение группы слуг для его опеки и воспитания, в которую входил Питер де Мельбурн, очень доверенный пожизненный казначей как Джона Гонта, так и его сына[9]. Принадлежность Генриха к младшей линии королевской семьи привела его к раннему приобщению к государственным делам. В августе 1396 года, незадолго до его десятого дня рождения, покупка седла с позолоченной серебряной фурнитурой "для поездки в Кале" показывает, что он пересек Дуврский пролив, чтобы присутствовать на свадьбе английского короля Ричарда II с Изабеллой, 7-летней дочерью Карла VI Французского, союз, который должен был закрепить 13-летнее перемирие с Францией и облегчить переговоры о полном мире[10]. Во время переговоров упоминалась возможность женитьбы Генриха на младшей сестре Изабеллы Мишель, которой тогда еще не исполнилось и года; другим вариантом была дочь герцога Бретани, которой также не исполнилось и пяти лет. Даже если Генрих не был активным участником подобных обсуждений, можно предположить, что он уже был в курсе вопросов англо-французских отношений, которые должны были стать столь значимыми в его взрослой жизни. Год спустя он познакомился с государственным управлением: для него и его младшего брата Томаса были приготовлены мантии для заседания в парламенте, на котором 29 сентября 1397 года их отец был провозглашен герцогом Херефордским. Слышал ли Генрих, как его отец выступал в парламенте с обвинениями в измене Томаса Моубрея, герцога Норфолка, в ответ на предупреждение Моубрея о том, что король намерен уничтожить Болингброка и его самого, и присутствовал ли он в Ковентри в октябре 1398 года, когда должен был состояться поединок между Болингброком и Моубреем, неизвестно. Но он, несомненно, почувствовал эффект от решения Ричарда II отменить поединок и отправить обоих в изгнание: Моубрея на всю жизнь, а отца Генриха на 10 лет[11].

Не меньшим потрясением для 12-летнего Генриха стала смерть четыре месяца спустя, 3 или 4 февраля 1399 года, его деда Джона Гонта. Ричард II решил, что изгнанному Болингброку не должно быть позволено добиваться наследования герцогства Ланкастер, пока он не отбудет полный срок своей ссылки. Это ставило мальчика в потенциально трудное финансовое положение, поскольку его больше не могли содержать ни отец, ни дед. Однако король не хотел унижать юношу. В течение трех недель после смерти деда Ричард выделил ему 500 фунтов стерлингов в год из королевских доходов, хотя он, похоже, не появлялся при дворе, а оставался на попечении Питера де Мельбурна. В начале мая 1399 года ему были выделены дополнительные средства на доспехи и снаряжение для участия в экспедиции короля в Ирландию, которую Ричард решил возглавить и в которой также служил де Мельбурн[12]. Согласно Жану Кретону, французскому наблюдателю, который позже написал отчет об ирландской экспедиции и о низложении Ричарда в конце года, король посвятил Генриха в рыцари во время кампании, непосредственно перед ожидаемым столкновением с ирландскими повстанцами.

Эта кампания стала для Генриха первым военным опытом. Даже если мы не знаем, принимал ли он реальное участие в боевых действиях, это было обычным делом для благородных мальчиков, которых брали в походы, когда им исполнялось 12 лет. Но был ли у Ричарда скрытый мотив, когда он взял Генриха в Ирландию — держать его в качестве заложника, чтобы обеспечить хорошее поведение его отца в изгнании? Если это было намерением короля, то план провалился. Болингброк воспользовался походом Ричарда в Ирландию, чтобы вернуться в Англию в конце июня, якобы для получения наследства герцогства Ланкастер, но на самом деле для того, чтобы бросить вызов королю. Ричард был вынужден вернуться в Англию, но прежде чем сделать это, он приказал заключить юного Генриха в тюрьму в замке Трим, в 30 милях к северо-западу от Дублина. К тому времени, когда Ричард вернулся домой через Уэльс, Болингброк установил контроль над большей частью восточной и центральной Англии и сумел к 9 августа, раньше короля, добраться до Честера, бывшего ранее главным центром власти Ричарда. Ричарду ничего не оставалось, как согласиться на переговоры, в результате которых он сдался и попал в плен. Около 20 августа Болингброк привез его из Честера в Лондон. К концу сентября Ричард был вынужден отречься от престола, и Болингброк захватил трон. Он тут же приказал привезти из Ирландии своего старшего сына. Судовладельцу Генри Драйхерсту заплатили чуть больше 13 фунтов стерлингов за то, что он сплавал из Честера в Дублин и обратно, чтобы забрать его[13].

Необычные обстоятельства узурпации трона и изменения, произошедшие в судьбе молодого Генриха в результате этого, привлекли внимание современных наблюдателей и вызвали предположения о разговорах, которые могли состояться между ним и Ричардом в Ирландии, когда стало известно о вторжении Болингброка. Английский хронист Томас Уолсингем (ум. в 1422 г.), продолжая летописную традицию бенедиктинского дома Сент-Олбанс, представил себе, как Ричард спрашивает Генриха: "Почему твой отец так поступил со мной… Я скорблю о твоей участи, поскольку ты, возможно, будешь лишен наследства из-за этого неудачного поведения твоего отца". Ответ Генриха, «хотя он был еще мальчиком, но уже не был ребенком… "Милостивый король и повелитель, я действительно очень огорчен этими слухами, но для вашей светлости, по моему мнению, очевидно, что я невиновен в действиях моего отца"»[14]. Эта про-ланкастерская история улучшалась в течении времени, подчеркивая как закономерное низложение Ричарда, так и предначертанное величие Генриха V. В обоих латинских житиях Генриха V 1430-х годов Ричард был призван предсказать будущую славу Генриха. Как сказано у Псевдо-Эльмхема:

13-летний Генрих не принимал активного участия в низложении Ричарда, но он был его бенефициаром, и его жизнь была безвозвратно изменена этим событием. Он, вероятно, был среди тех, кого отец посвятил в рыцари накануне коронации (12 октября 1399 года)[16]. На самой церемонии он, несомненно, нес меч правосудия, символизируя свое значительное место в новой династии. Два дня спустя, 15 октября, его возведение в принца Уэльского, герцога Корнуолла и графа Честера было одобрено лордами и общинами в парламенте, которые также выразили желание признать его законным наследником престола после смерти его отца. Генрих IV, восседающий на престоле, "возложил корону на голову Генриха… и надел на его палец золотое кольцо, и вложил в его руку золотой посох, а затем поцеловал его". Затем Генриха, принца Уэльского, подвели к месту, "назначенному ему парламентом в силу его княжества"[17].

Поскольку его отцу было необходимо обезопасить свою династию после узурпации, Генрих стал первым старшим сыном английского монарха, который получил официальное возведение в принцы Уэльские в парламенте, и в итоге стал обладателем более широкого спектра титулов, чем любой предыдущий наследник английского престола. 23 октября он стал герцогом Аквитанским, чтобы подтвердить приверженность новой династии английским интересам на юго-западе Франции. 10 ноября он также стал герцогом Ланкастерским, поскольку его отец решил, что как король он не может сам носить этот титул, хотя он продолжал сохранять прямой контроль над доходами обоих герцогств.

Молодой Генрих превратился из безземельного и беззащитного пленника в Ирландии в наследного принца с значительными территориальными владениями. Однако, вместе с атрибутами королевской власти, он приобрел и все проблемы нового режима. Первый антиланкастерский заговор произошел всего через несколько недель, 6 января 1400 года, и самой громкой его жертвой стал сам принц, у которого вместе с другими членами королевского дома якобы были обнаружены следы попытки отравления. Ответ нового короля был бескомпромиссным: знатные дворяне, участвовавшие в заговоре, были преданы смерти, а Ричард II был убит в надежде пресечь любые дальнейшие заговоры[18].

Однако вскоре король столкнулся с враждебностью своих бывших друзей Генри Перси, графа Нортумберленда, и его сына сэра Генри Перси (известного за свою храбрость как Hotspur — Хотспур, Горячая Шпора), которые были ключевыми сторонниками его узурпации в 1399 году. Разочарованные тем, что король не вознаградил их должным образом в первые несколько лет своего правления, они подняли восстание, вызвав Генриха IV на битву при Шрусбери в июле 1403 года. Хотя Хотспур и его дядя Томас Перси были убиты, граф Нортумберленд был впоследствии помилован, но только для того, чтобы поднять восстания на севере в 1405 и 1408 годах. Оба они закончились поражением, но эти действия усилили опасения ланкастерцев. Восстание 1405 года вызвало чрезмерную реакцию короля, приказавшего казнить архиепископа Йоркского Скроупа за его поддержку мятежников. Восстание Оуэна Глендовера в Уэльсе — начавшееся осенью 1400 года как личная ссора с его соседом Реджинальдом Греем, но вскоре переросшее в кампанию за независимость Уэльса — также стало угрозой праву Ланкастеров на престол. В 1403 году возник план раздела королевства между Глендовером, Перси и молодым Эдмундом Мортимером, графом Марчем, потомком второго сына Эдуарда III. Формально, эта линия Мортимеров имела больше прав на трон, чем Генрих IV, который происходил от третьего сына Эдуарда III. Со временем Генрих IV также начал подозревать в нелояльности Эдуарда, герцога Йоркского, наследника четвертого сына Эдуарда III.

Узурпация Генриха IV подорвала, хотя и не нарушила, перемирие с Францией 1396 года. Французы, управляемые все более больным королем, были слишком разобщены между собой, чтобы изгнать англичан из их французских владений. Тем не менее, в Ла-Манше существовала серьезная угроза для английского судоходства в связи с официально попустительствуемым французским пиратством, а также открытой войной в Гаскони, последней области, удерживаемой англичанами на юго-западе Франции. Гораздо более серьезной военной проблемой было восстание в Уэльсе, которое затянулось на долгие годы. Эта нестабильность, как внутренняя, так и внешняя, принесла с собой финансовые трудности: будучи самозваным, узурпировавшим власть королем, Генрих IV был слаб в плане убеждения парламента в необходимости согласования налогообложения, а также в возможности выбирать, как тратить свои доходы.

Эти неопределенные, полные конфликтов годы были также временем королевского ученичества принца Генриха. Это было время почти постоянной военной мобилизации — что особенно важно, учитывая, что Генрих V практически все свое правление проведет в активных военных действиях; действительно, он не знал другого способа правления. Генрих, принц Уэльский, как наследник престола имел более длительный военный стаж, чем любой монарх со времен Эдуарда I. Его знание английской военной системы, служба в Уэльсе с оружием в руках вместе с некоторыми из тех, кто позже должен был сопровождать его во Францию, и его понимание важности дисциплины, а также тактической ценности лучников — все это проистекало из опыта, полученного им в этот период.

В первые годы правления его отца личность и мировоззрение принца оставались неопределенными, его действия определялись обстоятельствами нового и еще хрупкого режима. Его назначение герцогом Аквитании в 1399 году было сделано с целью отправить принца-подростка во главе армии в эту потенциально проблемную часть английского королевского наследства, но парламент 1399 года призвал его отца пересмотреть свое решение: "принц не должен покидать королевство в столь юном возрасте до тех пор, пока в королевстве не установится более прочный мир"[19]. Генрих IV должным образом последовал совету парламента. Когда в августе следующего года он вторгся в Шотландию с 13-тысячной армией, принц Генрих получил жалование для роты из 17 латников и 99 лучников, но, опять же, вероятно, остался дома, будучи назначенным хранителем королевства в отсутствие своего отца.

Валлийское восстание Оуэна Глендовера вспыхнуло в сентябре 1400 года, когда Генрих IV возвращался из своей короткой и безрезультатной кампании в Шотландии. Король направился к валлийской границе, где примерно в середине месяца к нему присоединился принц Генрих. 16 сентября, возможно, намеренно выбрав день рождения принца Генриха для своего заявления, Глендовер объявил себя принцем Уэльским: следовательно, для подавления восстания необходимо было присутствие настоящего принца. Однако, как и в последующих случаях, Генрих IV ради сохранения династии не взял своего сына с собой в шевоше или набег в Уэльс. Вместо этого принц был отправлен в свое графство Честер с полномочиями помиловать тех валлийских мятежников, которые готовы были предстать перед ним[20]. Здесь он провел длительное время в компании сэра Генри Перси (Хотспура), которому Генрих IV настолько доверял в начале своего правления, что в октябре 1399 года он был назначен юстициарием[21] Честера: король явно считал его подходящим военным наставником для принца. Последний был вместе с Хотспуром при осаде Конвея, в апреле 1401 года, после захвата города валлийскими повстанцами. В следующем месяце принц продолжил свое военное обучение при осаде, с сэром Хью Диспенсером, опытным военным и сторонником Ланкастеров, который был назначен наместником при принце в октябре 1399 года. Прошло шесть недель, прежде чем Конвей сдался принцу, и он впервые столкнулся с трудностями осадной войны.

В 1401 и 1402 годах, когда принцу Генриху еще не исполнилось 15 лет, он снова оказался в Северном Уэльсе. Он постоянно учился, и именно здесь он столкнулся с проблемами ведения партизанской войны в горной местности: на его обоз с багажом напали валлийцы и похитили его имущество. Время от времени отец давал ему советы по ведению войны, в одном из писем призывая принца обеспечить надежную оборону замка Харлех на том основании, что защита крепостей обходится дешевле, чем их восстановление — совет, которому он последует при завоевании Нормандии[22]. В возрасте 16 лет он получил свое первое официальное командование в качестве королевского наместника в Уэльсе с армией в 3.000 человек, предназначенной как для полевых сражений, так и для гарнизонной службы[23]. Генрих попытался разбить самозваного принца Оуэна Глендовера в сражении, но тот ушел в горы, и Генрих довольствовался разграблением земель претендента в Глиндифрдви. В письме отцу об этой неудаче он выразил опасения, что его войска могут дезертировать: поскольку деньги были на исходе, он был вынужден заложить свои скромные драгоценности (petits joyaulx), чтобы заплатить им, и приказать своим людям везти с собой овес, поскольку в Уэльсе был дефицит кормов для лошадей[24].

Принцу вскоре предстояло усвоить еще более тяжелый урок, который, несомненно, он запомнил на всю жизнь, когда в 1403 году Перси выступили против короля. Некоторые из тех, кто был в компании принца в Честере и Уэльсе, теперь оказались врагами, вызвав его и его отца на бой, чтобы добиться смены режима, возможно, даже сделать Хотспура королем. Среди них был не только сам Хотспур, но и его дядя Томас Перси, который был назначен наместником принца после смерти Диспенсера в конце 1401 года, и который, по словам одного летописца, "тайно ускользнул из дома принца с большей частью его сокровищ"[25]. В следующем году даже камергер графства Честер принца перешел на сторону Глендовера.

Битва при Шрусбери 21 июля 1403 года стала тяжелой победой для королевской армии и для принца, которому отец доверил командование авангардом. Эдуард III отдал аналогичный приказ своему старшему сыну, Черному принцу, в битве при Креси в 1346 году, когда последнему было 16 лет. Для обоих принцев это было серьезное военное испытание, но оно также послужило стимулом для верности, уверенности и настойчивости в войсках королевской армии. При Шрусбери обе армии имели большое количество лучников, используя их для создания заградительного огня, чтобы ослабить атаку противника. Хотя более многочисленная королевская армия смогла одержать верх, принц был ранен стрелой в лицо. Он заслужил похвалу за свою личную храбрость, особенно за то, что побуждал своих солдат сражаться дальше и отказался покинуть поле боя. У нас есть интересный отчет о медицинской процедуре, которую он впоследствии прошел в замке Кенилворт под руководством своего хирурга Джона Брэдмора, чтобы удалить из раны наконечник стрелы. Брэдмор придумал специальный инструмент с винтовым устройством, который позволил ему захватить и вытащить наконечник стрелы. Хирург с удовольствием нарисовал эскиз своего инструмента, а также описал метод дезинфекции раны во время и после лечения[26]. Без вмешательства Брэдмора легко могло произойти заражение крови. Вполне вероятно, что после ранения у Генриха остался шрам, хотя это никогда не упоминается в современных описаниях его как принца или короля.

Возможно, из-за травмы принц Генрих провел большую часть времени в 1404 году на английской стороне границы, посылая своих старших капитанов в рейды в Уэльс. Этого было недостаточно, чтобы помешать растущему могуществу Глендовера, достигшего своего апогея в 1405 году при поддержке французских войск, которые прошли с ним до базы принца в Вустере, а также захватили замок Харлех. Там Глендовер провел парламент, на котором — с немалым высокомерием — объявил о своем намерении выступить посредником в заключении мира между Англией и Францией, который включал бы признание независимости Уэльса. Такие оскорбления вызвали у Генриха IV планы большого похода двух 3.000-х армий, одна из которых шла из Херефорда под его собственным командованием, а другая — из Честера под командованием принца Генриха. Этой инициативе помешала необходимость реагировать на восстание архиепископа Скроупа, хотя принц не играл личной роли в его подавлении.

В январе 1406 года принц был назначен лейтенантом всего Уэльса. Король намеревался сам продолжать участвовать в этом деле, но враждебные действия французов в Ла-Манше заставили его вернуться в Лондон и признать, что "принц со своей свитой и силой соседних графств, на верность которых король возлагает свои надежды, обладает достаточной силой, чтобы покарать и усмирить мятежников Уэльса"[27]. В этот момент под командованием принца находилось 5.000 человек, причем на каждого латника приходилось по три лучника, что контрастировало с соотношением один к одному, которое часто встречалось в конце XIV века в заморских экспедициях. Это соотношение три к одному доминировало в английской военной организации до 1440-х годов, включая все экспедиции и гарнизоны времен правления самого Генриха V. Хотя очень соблазнительно считать, что это было нововведение принца, на самом деле за ним мог стоять его отец.

Несмотря на центральную роль принца в конфликте этих лет, Генрих IV не спешил предоставлять ему независимость до достижения им совершеннолетия в 21 год. Отчасти это объяснялось юным возрастом принца, но также это было следствием самого восстания Глендовера. Восстание в Уэльсе было настолько масштабным, что к 1403 году ни один из доходов от владений принца в Уэльсе или Флинтшире не мог быть собран из-за беспорядков: средства из графства Честер пришлось перенаправить на покрытие расходов на валлийские замки, все еще находившихся под английским контролем. В результате принц столкнулся с большим финансовым дефицитом, что неизбежно сказалось на его способности действовать самостоятельно.

Участие его отца также прослеживается в выборе чиновников; проверенные и надежные люди из герцогства Ланкастер были назначены на ключевые посты во всех землях принца. Король также имел влияние на выдачу аннуитетов. Такую ситуацию следовало ожидать, пока принц был несовершеннолетним, но по мере приближения к совершеннолетию он захотел воспользоваться собственными прерогативами и укрепить свою власть. Он начал делать это с октября 1407 года. В течение следующего года была выдана 51 новая грамота, что заметно отличается от 10 в год в течение предыдущих шести лет.

К этому моменту здоровье Генриха IV заметно ухудшалось уже в течение 18 месяцев. Точная природа его болезни остается неясной, но она включала дегенеративное заболевание кожи, а также изнурительные приступы, возможно, в форме инсультов или эпилептических припадков. Эти симптомы соответствуют диагнозу третичного сифилиса, что привело к затяжному ухудшению здоровья, продолжавшемуся около восьми лет, но перемежавшемуся более тяжелыми приступами, которые подрывали его способность уделять все внимание управлению государством. По мере того, как здоровье короля ухудшалось, момент наследования принцем короны становился все более значительным: он мог стать королем в любой момент. Как и в аналогичных ситуациях в истории, последствия для отца и сына были заметными.

В 1406 году Генрих IV подвергся серьезной критике со стороны парламента, который, судя по записям, уже связывал надежды на лучшее будущее с принцем Генрихом. В начале апреля того года спикер парламента от имени общин обратился к королю с просьбой направить благодарственное письмо своему сыну за его постоянное стремление отвоевать Уэльс, "а также за наказание и расправу над мятежниками"; в том же обращении он призвал принца "постоянно проживать в Уэльсе на время войн "[28].

Два месяца спустя, когда Генрих IV присутствовал в парламенте, спикер воспользовался возможностью произнести еще одну хвалебную речь о принце. "Бог наделил его добрым сердцем и мужеством, которое может понадобиться любому мирскому принцу", — заявил он, добавив, что Бог наделил его "одной великой добродетелью": он слушал своих советников. Действительно, принц настолько доверял им, что "искренне и милостиво желал, чтобы ему противоречили, и подчинялся желаниям своего совета и их постановлениям, в соответствии с тем, что казалось им лучшим, полностью отбросив свою собственную волю"[29]. Принц не только слушал, но и мог давать советы открыто, не боясь порицания. Более того, у принца не было самолюбия: он был вполне счастлив изменить свое мнение, если, по мнению его советников, оно было ошибочным. Подтекст для слушавшего Генриха IV был очевиден: похвала за готовность принца прислушаться к советам была способом покритиковать его отца за неспособность сделать это. Общины, как было ясно, уже с нетерпением ждали того дня, когда он станет королем.

Сам принц столкнулся с дилеммой. Хотя общины были непреклонны в том, что он должен вернуться в Уэльс "со всей возможной поспешностью", с его точки зрения, было предпочтительнее остаться в Лондоне на случай смерти отца[30]. Даже если династические угрозы утихли, было разумно быть поблизости, чтобы предотвратить любые помехи его возможному воцарению. Возможно, его также беспокоил акт, принятый парламентом в июне того же года, который предусматривал, что после смерти Генриха IV корона должна перейти к его сыну Генриху, а затем к его наследникам мужского пола, но если у него не будет наследников мужского пола, то наследником должен стать его брат Томас. Возможно, это заставило его не так охотно подвергать себя опасности в Уэльсе, особенно когда его отец был болен. Уже были признаки того, что Томас становился фаворитом своего отца и что отношения между Генрихом и его младшим братом становились напряженными.

Отправился ли в итоге принц Генрих в Уэльс, неясно — его передвижения в это время и в последующие годы трудно проследить. Но в октябре 1406 года, возможно, по его инициативе, законы о престолонаследии были изменены: теперь корона переходила к Генриху, а затем к любым прямым наследникам Генриха, а не только по мужской линии. Теоретически шансы его брата Томаса стать наследником престола значительно сократились, что, вероятно, как раз и имелось в виду Генрихом. И он определенно присутствовал на спорном заседании королевского совета 8 декабря 1406 года, на котором состоялось широкое обсуждение как маршрута короля — который совет взял на себя смелость диктовать, по крайней мере, частично — так и королевского управления[31]. Результатом заседания стало выдвижение в парламенте в том же месяце 31 статьи для реформы правительства, которая включала просьбу о том, чтобы "все вопросы и дела, принятые советом, принимались всеми членами совета лично"[32]. Акцент явно делался на консультации и коллективную ответственность.

Регулярное включение принца Генриха в королевский совет впервые стало признаком не только его растущей политической значимости, особенно в контексте ухудшающегося здоровья его отца, но и усилий по привлечению в правительство людей с более высоким статусом. В 1406 году общины проявили недовольство склонностью Генриха IV использовать незнатных рыцарей и эсквайров и тем, что он так много тратил на покровительство тем, кто входил в его окружение. Своим участием в совете и ответом на просьбы общин о реформе принц также продемонстрировал свою поддержку усилий по сокращению расходов и прекращению коррупции и фаворитизма. Впоследствии, по мере того как продолжалось правление Генриха IV, принц все чаще публично критиковал правление своего отца и все больше стремился сам занять трон.

Однако в следующем году принц ненадолго приехал в Уэльс для осады Аберистуита, которую он намеревался провести таким образом, чтобы она стала главным символом восстановления власти Англии в Уэльсе, но его действия обернулись катастрофой. Если Генрих IV был суров в своем обращении с валлийцами, то его сын хотел, чтобы его считали милосердным. Поэтому он предложил осажденным компромиссные условия сдачи. Если Глендовер не придет спасать город и не даст сражение, то защитники сдадутся без необходимости выдавать заложников. Принц попросил своего друга, священника Ричарда Куртенэ, принести реликвии для взаимной клятвы. Снисходительность Генриха оказалась совершенно ошибочной. Поскольку королевская армия не полностью блокировала Аберистуит, Глендовер вошел в город и изгнал тех, кто заключил соглашение с Генрихом. Аберистуит был взят англичанами только в сентябре 1408 года, причем другими командирами, а не принцем. Хотя принц продолжал занимать королевскую должность в Уэльсе до 1410 года, он решил не играть непосредственной роли в войне, базируясь в Вустере и Херефорде, когда не был в Лондоне. Предвидя, что в любой день он может стать королем, ему необходимо было находиться поблизости от центра управления.

Сейчас его занимали другие дела. В конце 1407 года французы, охваченные глубокими внутренними противоречиями после убийства Людовика, герцога Орлеанского, по приказу Иоанна Бесстрашного, герцога Бургундского, стремились возобновить переговоры с англичанами, включая перспективу брака для принца. Хотя из этого ничего не вышло, становилось все более очевидным, что, поскольку французский король страдал от психического расстройства, борьба группировок во Франции будет продолжаться. Убийство герцога Людовика, брата короля, дало бургундцам преимущество на этом этапе. Англичане, включая принца, с интересом наблюдали за развитием ситуации.

В 1408 году принц Генрих часто посещал королевский совет и пользовался в нем значительным влиянием. Его нелюбовь к брату Томасу, несомненно, отразилась в решении совета, принятом в августе, о том, что последний больше не должен занимать должности при королевском дворе, а год спустя Томас был заменен на посту лейтенанта в Ирландии на управляющего двором принца, сэром Джоном Стэнли. О растущем влиянии принца Генриха на королевскую политику и его интересе к военному делу свидетельствует также его назначение, 28 февраля 1409 года, констеблем Дувра и начальником Синк-Портса[33]. Примерно в это же время он получил опеку над Эдмундом Мортимером, графом Марчем, и его братом, а также над их владениями, поскольку оба они были несовершеннолетними. Поскольку Генрих IV все больше беспокоился о том, что жить ему осталось недолго — он составил свое завещание 21 января 1409 года, — и было разумно, чтобы его наследник контролировал возможного соперника, претендующего на престол.

Осенью того года принц Генрих проводил много времени с королем в его поместье Беркхамстед, ожидая, что конец его отца близок. Принц все больше расстраивался: в течение нескольких лет казалось, что король находится на грани смерти, и все зашло в тупик в декабре, когда принц взял дело в свои руки и стал председательствовать в совете в отсутствие короля. Между принцем и старыми советниками его отца возникли серьезные разногласия по поводу того, что должно быть приоритетным. Он заставил некоторых из них уйти в отставку — казначея, сэра Джона Типтофта, и канцлера, архиепископа Арундела, последний был особенно близким соратником короля и выступал против реформ и изменений, которые поддерживал принц, — и ввел в совет своих собственных кандидатов, Генри, лорда Скроупа, в качестве казначея и сэра Томаса Бофорта в качестве канцлера. Он приказал перенести парламент, который должен был заседать в Бристоле, в Вестминстер. В этом парламенте, который начался 27 января 1410 года, одна шестая часть его членов была связана с принцем и его открыл дядя и союзник принца Генри Бофорт, епископ Винчестерский, брат канцлера.

На протяжении всего этого парламента реформаторская программа принца ярко проявлялась. Статьи, представленные общинами 23 апреля 1410 года, включали вопросы, близкие его сердцу, такие как расходы на дворцовое хозяйство короля, исполнение законодательства, закон и порядок. Во время этого парламента также было введено ограничение на власть короля. Хотя точный характер этого ограничения неясен, оно вряд ли украсило вступление молодого Генриха в должность заместителя больного короля, как и, как мы можем предположить, сокращение принцем расходов на дворцовое хозяйство и приостановка некоторых аннуитетов.

В этой реформаторской атмосфере не случайно, что законопроект об отделении церкви от престола был выдвинут в парламенте сторонниками лоллардов — рыцарями и эсквайрами, которые следовали учению Джона Уиклиффа. Делая акцент на фундаментализме, ориентированном на Библию, они оспаривали учение Церкви о таинствах, а также особую власть духовенства и папства. Они считали, что церковь была испорчена своим участием в светских делах и обширными земельными владениями: поэтому в петиции 1410 года они стремились перераспределить ее владения для финансирования более достойных целей, таких как богадельни, оборона королевства и даже увеличение числа лордов, рыцарей и эсквайров. У Генриха были друзья, симпатизировавшие новым течениям в религии, и они были воодушевлены его господством в правительстве и верой в то, что он достаточно непредвзят, чтобы допустить хотя бы дебаты. Из петиции ничего не вышло, но Генрих не показал себя враждебно настроенным к ее сторонникам. Когда Джон Бадби был осужден епископом Вустерским как еретик за отрицание транссубстанциации (т. е. что хлеб и вино действительно становятся телом и кровью Христа в таинстве причастия) и передан светским властям на сожжение в марте 1410 года, принц присутствовал лично и приложил все усилия, чтобы убедить Бадби покаяться, даже ненадолго приостановил казнь, когда, как он полагал, услышал желание Бадби сделать это.

В течение 1410 года и большей части следующего года господство принца оставалось неоспоримым. Он ввел в совет все больше своих приближенных, включая графов Арундела и Уорвика, а также Генри Чичела, епископа Сент-Дэвидса, а заседания совета проводились в нестандартных местах, таких как дома друзей и собственное жилище принца в Колдхарборе. Отказавшись от обычных протоколов, принц Генрих заметно отдалился от своего отца. Ожидание того, что пройдет совсем немного времени, прежде чем он станет королем, отражено в презентации принцу английским канцелярским служащим и поэтом Томасом Хокливом, где-то между ноябрем 1410 и ноябрем 1411 года, The Regiment of Princes (Полка принцев), работы в традиции "зерцал для принцев", в которой предлагались способы хорошего правления[34]. У Генриха уже была похожая, но более короткая работа на латыни, De Officio Militari (О военном ведомстве), написанная для него Ричардом Уллерстоуном из Королевского колледжа Оксфорда по заказу Ричарда Кортенея, во время пребывания последнего на посту канцлера Оксфорда с июня 1406 года по сентябрь 1411 года[35].

Превосходство принца проявилось и во внешней политике. В июле 1410 года совет решил, что принцу следует предоставить финансовый приоритет для обороны Кале, который в то время находился под угрозой нападения со стороны Франции. Доказав важность этого изолированного английского форпоста во Франции на совете в декабре 1409 года, принц 18 марта 1410 года назначил себя капитаном Кале и добился, чтобы 75 % субсидии на шерсть, предоставленной парламентом, было направлено на оплату гарнизона города. Во Франции, однако, обострялись противоречия между Иоанном Бесстрашным, герцогом Бургундским, который в то время контролировал королевское правительство в связи с недееспособностью французского короля, и его орлеанистскими врагами. Карл, герцог Орлеанский — сын Людовика, убийство которого Иоанн Бесстрашный организовал в 1407 году, — сколотил группу сторонников. Они впоследствии стали известны как Арманьяки благодаря браку герцога Карла с дочерью графа Арманьяка, и в их число входили несколько главных пэров Франции. К 1410 году ситуация скатилась к гражданской войне. В августе 1411 года герцог Иоанн Бургундский обратился к англичанам с предложением заключить союз "путем брака между моим господином принцем и старшей дочерью герцога", повторив предложение 1407 года, но на этот раз в обмен на военную поддержку против его врагов[36].

Принц Генрих не замедлил воспользоваться возможностью: в частности, заручиться поддержкой бургундцев для возвращения английских владений во Франции. Центральным принципом английской политики в отношении Франции оставалось настаивание на условиях, которых Эдуард III добился в 1360 году по договору в Бретиньи, известном англичанам как "Великий мир" — и не без оснований. По этому договору английские короли получили значительную часть суверенной территории на юго-западе Франции, но с конца 1360-х годов и далее, когда Эдуард III перестал быть той силой, которой он был, а затем при мальчике-короле Ричарде II, большинство этих территориальных приобретений было утрачено. Теперь, в 1411 году, сделка, которую принц Генрих заключил с герцогом Иоанном, отражала отсутствие у него опыта в иностранных делах: она была расплывчатой и бессрочной, не требовала твердых гарантий бургундской помощи для возвращения земель по договору в Бретиньи. И все же Генрих был привержен договору, предположительно потому, что видел в нем способ отговорить герцога Иоанна от нападения на Кале. В октябре того же года принц послал английские войска под командованием близкого друга принца Томаса Фицалана, графа Арундела, чтобы помочь бургундцам вернуть город Сен-Клу, недалеко от Парижа, что они и сделали 9 ноября. Примечательно, что эти войска финансировались не из королевской казны, а из собственных доходов принца в его графстве Честер, что свидетельствует о том, что больной король не был согласен с планами своего сына[37].

Растущая озабоченность действиями молодого Генриха, а также очевидное улучшение его здоровья привели к тому, что король задумал вернуть себе контроль над управлением страной. Но напряженность нарастала. В сентябре 1411 года принц попытался защитить Ричарда Куртенэ, канцлера Оксфорда от требований архиепископа Арундела на посещение университета, что угрожало независимости университета и авторитету его канцлера, но потерпел неудачу. В следующем месяце шесть рыцарей двора принца, включая его стюарда, сэра Роджера Лече, были арестованы. При открытия парламента 3 ноября 1411 года принц, по-видимому, обратился к своему отцу, заявив, что ему следует отречься от престола, поскольку он "больше не может действовать на честь и пользу королевства"[38]. Принц и Генри Бофорт предложили лордам, "кто из них спросит короля, готов ли он сложить корону Англии и позволить короноваться своему первенцу"[39]. Но король не собирался отказаться от престола.

Отвергнув эти предложения, Генрих IV предпринял быстрые и решительные действия. 30 ноября принц и собранный им королевский совет были публично отстранены от должностей в парламенте. В ответной речи принц напомнил королю, что "они могли бы лучше выполнять свои обязанности", если бы им дали больше средств и поддержки: принц открыто критиковал короля и его старых советников за их противодействие его реформам и внешней политике[40]. 19 декабря, в последний день работы парламента, король отменил ограничения, наложенные на его королевские прерогативы предыдущим парламентом. На следующий день соратники принца Генри, лорд Скроуп и Томас Бофорт были уволены со своих постов казначея и канцлера соответственно. Сэр Джон Пелхэм, давний член королевского штаба герцогства Ланкастер и военный казначей в 1404-6 годах, был назначен казначеем, а 5 января 1412 года архиепископ Арундел был вновь назначен канцлером. В новый совет не вошел никто из соратников принца.

Принц был отброшен в политическую пустыню. Отношения с отцом ухудшились весной 1412 года, когда король положительно ответил на обращение партии арманьяков во Франции с просьбой о военной поддержке против бургундцев. В последующем договоре, подписанном в Бурже 18 мая, арманьяки признали все английские права на земли по Великому миру и, кроме того, предложили помочь Генриху IV в его "справедливых ссорах" с королем Франции в обмен на военную поддержку — армию в 4.000 человек — и обещание не вступать ни в какие союзы с герцогом Бургундским. Однако на практике король показал себя таким же наивным, каким был принц в 1411 году: арманьяки не контролировали Карла VI и не могли воплотить свои обещания в жизнь. Более того, к тому времени, 10 августа, когда английские войска прибыли во Францию, арманьяки и бургундцы уже вели переговоры о мире друг с другом, который был окончательно скреплен в Осере 22 августа 1412 года.

Генрих IV надеялся сам повести армию во Францию, но к 8 июня болезнь заставила его передать командование своему второму сыну, Томасу, которого 9 июля он сделал герцогом Кларенсом. Отношения принца Генриха с братом упали до самого низкого уровня. Контролируя совет в июне 1410 года, он уже отказался выплатить Томасу задолженность, причитающуюся ему как лейтенанту Ирландии, пока тот не продемонстрирует, что выполнил условия своего контракта — подразумевалось, что слову брата нельзя доверять. Теперь он был возмущен тем, что его отец отдавал предпочтение Томасу, чье положение также укрепилось после его женитьбы в ноябре 1411 года на Маргарет Холланд, вдове единокровного брата короля Джона Бофорта, графа Сомерсета, и племяннице архиепископа Арундела. Кроме того, принц Генрих был смущен тем, что в конце мая ему пришлось написать герцогу Бургундскому, чтобы объяснить, что у него не было другого выбора, кроме как согласиться с решением отца поддержать арманьяков.

17 июня, через неделю или около того после того, как Генрих IV публично передал командование армией своему второму сыну, принц опубликовал открытое письмо из своего поместья Чейлсмор в Ковентри. По его словам, он был готов отправиться в поход, но его отец предложил ему отправиться с таким маленьким отрядом, "что король сделал невозможным для нас служить ему с честью или эффективно обеспечивать безопасность нашей личности". Король, как утверждал принц Генрих, намеренно подстроил так, чтобы Томас командовал армией. Более того, добавил он, "некоторые сыны беззакония" посеяли слухи о том, что он пытается сорвать экспедицию. Эти люди, утверждал он, хотели "нарушить правильный порядок престолонаследия", подразумевая, что они планировали отстранить его от власти в пользу его брата Томаса[41]. Принц Генрих постарался не называть никаких имен, но, читая между строк, становится ясно, что ходили слухи о том, что он планирует переворот против своего отца.

Примерно в конце июня принц приехал в Лондон "со значительной компанией друзей и большой свитой людей на его службе, какой еще не видели в те дни", напоминание — если, конечно, кому-то сейчас требовалось напоминание — о том, что в его распоряжении было большое количество вооруженных людей. Король медлил с принятием его к себе, но в конце концов сделал это, по словам Томаса Уолсингема, "приняв его с распростертыми объятиями"[42]. В First English Life of King Henry the Fifth (Первом английском описание жизни короля Генриха Пятого) приводится красочный рассказ об этой встрече: хотя оно было написано в 1513 году, спустя столетие после события, все же, оно может иметь под собой некоторую основу в реальности, поскольку в распоряжении анонимного автора были воспоминания 4-го графа Ормонда, который знал Генриха V. В рассказе описано как принц пришел к королю в синей мантии, полной отверстий, в каждом из которых висела игла. (Смысл такого одеяния неясен: возможно, дырки и иголки символизировали, что принц не является суверенным властителем). Принц упал на колени и предложил кинжал, которым король мог бы убить его: "Моя жизнь не настолько желанна для меня, чтобы я жил одним днем, чтобы быть тебе не по нраву"[43].

Несмотря на это, король дал уклончивый ответ на просьбу принца о том, чтобы "те, кто доносил на него, были наказаны, если они будут признаны виновными", сказав, что такая процедура должна дождаться следующего заседания парламента, "чтобы люди, подобные этим, могли быть наказаны после осуждения их коллегами"[44]. Король, очевидно, не видел необходимости действовать так же срочно, как принц Генрих: ему потребовалась больше полугода, чтобы издать указ о созыве парламента, который должен был собраться 3 февраля 1413 года.

Тем временем совет воспользовался возможностью расследовать другие обвинения против принца, согласно которым он был замешан в казнокрадстве, присваивая жалование гарнизона Кале. Это расследование заняло три месяца, с июля по сентябрь, и принц был полностью оправдан только 21 октября. В сентябре он снова попытался оказать давление на короля, приехав в Лондон с большой свитой. Возможно, в этот момент на него даже было совершено покушение (так утверждали в 1426 году). Но на фоне слухов о заговорах и контрзаговорах состояние здоровья короля продолжало ухудшаться. Открытие парламента, запланированное на 3 февраля, было отложено. Потому что Генрих IV окончательно слег и 20 марта умер в Иерусалимской палате в покоях аббата в Вестминстерском аббатстве.

В какой степени отец и сын полностью примирились при жизни Генриха IV, оценить трудно: сцена на смертном одре короля встречается в стольких повествованиях, что ее нельзя списать на выдумку, хотя она и была окрашена тем, как Генрих V решил преобразиться после своего воцарения. Оба латинских жития Генриха V описывают умирающего короля, дающего благословение своему сыну, а затем рассказывают о раскаянии принца, сожалеющего о своем плохом поведении в прошлом. В The First English Life (Первом английском житии) также приводится продолжительная сцена у смертного одра Генриха IV, в которой король выражает опасение, что после его смерти между принцем и его братом Томасом возникнут разногласия. Принц уверяет его в обратном, и в длинной речи отец дает ему свое благословение[45]. Истории о воссоединении на смертном одре распространились и за границей. Бургундские хроники, написанные в середине XV века, утверждали, что Генриха его умирающий отец увидел примеряющим корону, что привело к раскаянию со стороны принца и прощению со стороны отца[46]. Ближе к событию мы имеем письмо к сыну, предположительно написанное Генрихом IV на смертном одре и пересказанное в работе, приписываемой Томасу Эльмхему[47]. Оно было очень похоже на "зерцала для принцев", призывающее принца почитать Бога и защищать свой народ.

К началу XVI века истории о неприглядной молодости принца были популярны и впоследствии были использованы Шекспиром. На самом же деле нет никаких свидетельств того, что принц вел себя так, как вел себя персонаж пьесы. Истории о его преступных наклонностях и его аресте верховным судьей Уильямом Гаскойном были выдумкой XVI века (хотя он действительно сместил Гаскойна с должности после своего воцарения). Но два латинских жития говорят о принце Генрихе интригующие вещи. Псевдо-Эльмхем, например, говорит о принце как о "усердном искателе развлечений, приверженце органных инструментов [намеренный двойной намек], что ослабляло его скромность; хотя он находился на военной службе у Марса, он юношески пылал огнем Венеры, а также был открыт для других новинок, как подобает возрасту его необузданной юности"[48]. Так как эти сведения не согласуются друг с другом, они не соответствуют действительности. Поскольку эти слова неловко вписаны в похвальбы, и обе работы связаны с людьми, хорошо знавшими Генриха, мы должны отнестись к ним с некоторым недоверием.

Есть и другие признаки стремления принца к новизне. Он владел самой ранней из известных рукописей Troilus and Criseyde (Троила и Крессиды) Чосера, приобретенной где-то между 1406 и 1413 годами[49]. Его стремление к произведениям на английском языке также видно из того, что в октябре 1412 года он поручил Джону Лидгейту написать Troy Book (Книгу Трои), хотя поэма не была завершена до 1420 года, а также из посвящения ему, когда он был принцем, перевода на английский язык Livre de chasse (Книги об охоте) Гастона Феба, графа де Фуа, сделанного двоюродным дядей принца Эдуардом, герцогом Йоркским. Последняя работа оставалась для него важной, поскольку он заказал 12 экземпляров в качестве подарков в ноябре 1421 года[50]. Его юношеская энергия, которая, несомненно, способствовала его чувству разочарования в ожидании смерти больного отца, также отражена в латинских житиях, где о нем говорится, что у него была длинная шея, изящное и сильное, мускулистое тело, хорошо подходящее для охоты на оленей[51]. Хотя у нас есть свидетельства о расходах на hastilude of peace (разновидность рыцарского турнира) в его поместье Кеннингтон на Рождество 1409 года,[52] нет никаких свидетельств того, что он когда-либо лично участвовал в соревнованиях. Как и король, его приближенные, похоже, стремились выставлять вместо себя бойцов для этого зрелищного развлечения, что, возможно, отражало его пристрастие к этому виду спорта[53].

Нельзя сомневаться в том, что принцу Генриху не терпелось стать королем. То, как он вел дела, когда контролировал правительство в 1410–11 годах, говорит о том, что он не всегда соответствовал ожидаемым моделям политического поведения — свидетельство тому его созыв королевского совета в частных домах и подозрения в том, что он злоупотреблял средствами на содержание гарнизона в Кале. Отношения с отцом достигли кризисной точки в конце 1411 года, когда он попытался заставить его отречься от престола, и снова летом 1412 года, когда, как считалось, он пытался совершить переворот и когда его отец, возможно, рассматривал возможность отстранения его от наследования, и, возможно, так и не были полностью урегулированы при жизни Генриха IV. Эта ситуация привела к отстранению принца от управления страной в последний год царствования короля. Такие "известные факты" могут быть использованы для того, чтобы предположить, что "неизвестные факты" о буйном поведении и неподходящих друзьях являются правдой.