География фамилий

Многоликое единство

Установление фамилий как распространенной по всему миру антропонимической категории, главной в системе личных именований, совсем не означает их унификации. Историко-этнографические различия народов и различия языков, а также и неодинаковые пути формирования фамилий, переплетаясь, обусловили пестрое многообразие их у разных народов мира. Здесь можно рассмотреть лишь немногие из многих различий.

Даже беглого взгляда достаточно, чтобы увидеть самое резкое различие, сразу бросающееся в глаза; в германских языках преобладают необычные для русских фамилии, состоящие из двух основ. В немецких фамилиях, кроме «сын» — Son, бесчисленны ‑mann — «человек, мужчина» (Кауфман, Гофман), нередки другие компоненты. В английских встречаем ‑ton (из town — «город» — фамилии по названию места, которым ее носитель владел или из которого он прибыл). Все 30 самых частых фамилий Швеции (первые по частотности) без исключения двуосновны: Андерсен, Иоханссон, Карлссон, Нилссон, Эриксон, Ларссон, Олесон, Петерсон, Свенссон, Перссон и т. д.[273] Кроме компонента ‑son — «сын», часты ‑berg — «гора»: более 500 разных фамилий — Линдберг, Лундберг, Сандберг и пр.; ‑ström — Линдстрем, Берстрем; ‑kvist — «ветвь, ответвление» — Алмквист, Блумквист; ‑lund — «долина» — Берглунд, Эклунд и др. Двуосновные фамилии охватывают 85% всех шведов. У русских двуосновные фамилии (Белоглазов, Пивоваров) охватывают только 0,5% населения.

В словообразовании германских языков (немецкий, все скандинавские, английский, голландский, фризский, идиш и ряд мелких) господствует словосложение; каждый, учась немецкому или английскому, запомнил с детства обилие составных слов в них (композиты). В словообразовании славянских языков, напротив, абсолютно преобладает аффиксация, для имен — суффиксация; еще во времена общности индоевропейских языков (к которому принадлежат и славянские наряду с балтийскими, романскими, иранскими и др.) произошло разделение: префикс образовывал преимущественно глагол, а суффикс — имя. У ⁹/₁₀ всех русских фамилии состоят из основы и суффикса: Кузнец‑ов, Ван‑ин, Гор‑ский. У болгар монопольны фамилии с ‑ов, ‑ев (Живков, Тодоров, Ботев, Дельчев, 80% населения), у сербов — с ‑ич (больше ⁹/₁₀), у поляков — со ‑ски (‑цки) (Ковальский) и ‑овач, ‑евич (Мицкевич), у украинцев — с ‑енко, ‑ук, ‑чук, ‑ак. Налицо два прямо противоположных типа.

Германским языкам суффиксация тоже не чужда, и соответственно там доля суффиксальных фамилий заметна, например немецкие с ‑er (Мюллер, Фишер). Этот формант образовал nomina agentis — «имена деятелей», т. е. именования человека по его занятию, и восходит к лат. ‑ar. Сравните русские: столяр, писарь и т. п. Но в русских фамилиях формант как бы прикрыт суффиксом фамилии (Столяров, Гончаров, Писарев), а в немецких он отчетлив: Мюллер — «мельник», Фишер — «рыбак», Беккер — «булочник, пекарь», хотя это суффикс не фамилий, а еще самих основ их.

Есть еще группа фамилий, которые ошибочно причисляют к суффиксальным: именования, образованные косвенным падежом существительного. Таковы немецкие фамилии с ‑s: Маркс, Энгельс. В них ‑s не суффикс словообразования, а грамматический морфологический (т. е. словоизменительный) показатель родительного падежа — «сын кого» — Энгеля, Марка. В английском языке, где падежи отмерли, пережиточно уцелел реликтный «генитив» Джонс, т. е. сын или работник Джона. Отсюда двойные ss и Nik‑s‑son, Ler‑s‑son (из Ник — краткая форма имени Николай, Лар — краткая форма имени Лавренций). Интересны несколько десятков чешских фамилий в глагольной форме 3‑го лица прошедшего времени (привожу в буквальной транскрипции — значения тождественны русским): Выскочил, Проскочил, Заблудил, Недопил, Закурил, Зазвонил, Строил.

В русском языке грамматически образованы фамилии в форме родительного падежа множественного числа — Долгих, Босых, а также две редких группки фамилий в форме родительного падежа единственного числа: одни в написании, соответствующем живому произношению, — Хитрово, Дурново; другие, наоборот, в архаичной, отброшенной орфографии. Примеры таких фамилий почти исчерпаны в юмористических стихах А. К. Толстого (кроме них, известно только еще 5 подобных фамилий):

Четвертая форма фамилий характерна для французского (слабее — для других романских) и кельтских языков — ирландского и шотландского. В них повторяемые компоненты не постпозиционны, а, наоборот, препозиционны, т. е. не следуют за основой, а предшествуют ей. Таковы шотл. мак‑ (из гэл. mac — «сын»). Макадам — «сын Адама», Макартур, Макдональд — первоначально были индивидуальным личным именем; Макбет — «сын живого». Написание различно: MacAdam, McAdam, M’Adam, Maxadem; ирл. О’ (предполагают из предлога со значением «от», т. е. означающего потомка, или из auas — «сын»): О’Брайен, О’Нейл, О’Коннел.

Французское de‑ (d’, de la, du) — артикль, предшествующий основе, означает «от, из», указывая на местность, которой владел или в которой жил именуемый: Демулен — «с мельницы», Дюма — «с хутора», Дюпон — «от моста». Эта форма вошла и в другие романские языки — итальянский, испанский. Французский определенный член la, le также представлен в фамилиях (Лафонтен — la fontaine — «родник», слово женского рода).

Пятая форма фамилий, свойственная и романским, и германским, и многим другим языкам индоевропейской семьи, очень часта — основа без каких-либо аффиксов, «чистая» или, как по-немецки ее называют, bloss — «голая». К ним принадлежит самая частая немецкая фамилия Шмидт и самая частая английская — Смит, значение обеих — «кузнец»; нередки фамилии Берг — «гора», Бах — «ручей», Шварц — «черный» или из неизменных личных имен — Адам, Арнольд, Пауль. При всей распространенности у народов Западной и Средней Европы этот тип фамилий перешагнуть границу русского языка не смог, но нередок у белорусов и украинцев.

Очерчено грандиозное здание — сложная система фамилий, нечто подобное системе мирового времени. Но тут возникает коренное возражение, часто игнорируемое исследователями: а можно ли признать все эти фамилии образованными действительно словосложением, аффиксацией и т. д.? Ведь именования Мюллер, Беккер существовали в немецком языке еще за много веков до фамилий, как и русские отчества иванов, кузнецов, рыбин. Фамилиями они стали в этой готовой форме, в них ‑ов, ‑ин еще дофамильны, а не возникли в некий момент превращения отчеств в фамилию. Таким образом, приходится признать, что каждая фамилия возникла в форме чистой («голой») основы — таковой для нее было все богатство предыдущих этапов истории данного слова.

Как могли исследователи не заметить этого? Лингвистов прошлого собственное имя интересовало не само по себе, а единственно как свидетельство, что в таком-то языке некогда существовало данное слово. Но при изучении словообразования ценны два подхода, которые можно назвать актуальным и накопительным. Актуальный учитывает последний, заключительный этап (для фамилий — внешне нулевой, когда или именование профессии предка (шмидт — «кузнец»), или отчество (кузнецов) совершает смысловой прыжок, переходя в иное качество — фамилию, при этом без каких-либо видимых изменений), а накопительный — суммирует все предыдущие этапы истории данного слова. Приведем сравнительно простой случай — [(За/бег)‑ал]ов. Такая методика позволяет в любом масштабе сопоставлять по обеим осям — и языков, и типов словообразования.

При этом языки влияли один на другой, а бесчисленные миграции населения непосредственно разносили фамилии до самых дальних стран. В США собраны фамилии со всей Европы, в Канаде — множество украинских фамилий. Но понятно, что языковые связи тем теснее, чем народы территориально ближе. А. Доза отметил, что составные фамилии (композиты), не очень изобильные у французов, характернее для Лотарингии и Франш-Конте, где нередки Жандидье, Жанруа и др.[274], но именно эти территории всего сильнее подверглись в прошлом воздействию германских народов и присоединены к Франции только в XVIII в. В славянском мире фамилии в форме «чистой» основы чаще всего встречаются на западе — у чехов, несколько столетий угнетенных немецкими феодалами, а также у словенцев, реже у поляков и словаков; с запада они заметно вошли в употребление украинцев и белорусов; с востока к западу убывает у славян абсолютное преобладание суффиксации в фамилиях.

Семантика (т. е. значения) русских фамилий Волков, Мухин казалась простой и ясной — ведь в них такие понятные каждому слова — волк, муха. Но обе фамилии патронимичны (отчества!).

Подлинные значения фамилий, как и все понятия, неисчислимы. Можно привести некоторые основные группы системы фамилий, предупредив, что семантика фамилий далеко не всегда выводима из них самих.

А. Патронимичные. Они выражают связь с предками: Вильсон — «сын Вильяма»; Клаусон — «сын Клауса», т. е. Николая, со всеми фонетическими вариантами слова «сын» ‑son, ‑sen, ‑zon; в иранских языках — ‑заде — «ребенок» (тадж. Турсун-заде); в тюркских — ‑оглы, ‑оглу — «сын» (тур. Джафароглы); в грузинских — ‑швили — «рожденный», ‑дзе — «сын» (Бакрадзе, Гелашвили); в абхазских — ‑ба (Бгажба); в шотландских мак‑ (Макмагон); в ирландских — О’ (О’Брайен).

Русские документы XV—XVII вв. полны записями: «петрушка Иванов сын», «федка петров сын» (фамилии еще нет, налицо отчество). Реформы Петра I отбросили «сын» как избыточное — его заменял формант притяжательного прилагательного ‑ов(‑ев) — «чей сын»? Понятие «сын» стало выражено имплицитно, т. е. подразумеваемо, подобно выражению «купи полкило белого» (имплицитно — хлеба). Иванов, Кузнецов, Сорокин — дальние потомки Ивана, Кузнеца, Сороки.

Б. Принадлежностные. В д. Ильинка Уметского р‑на Тамбовской обл. 19 семей носят фамилию Сенаторовы (материалы студентов Тамбовского пединститута). В дореволюционной России сенатор — член сената, высшего юридического органа страны. Сенаторы — правящая знать; Сенаторовы не могли быть потомками сенатора, а только его крепостными. Понятно, что и Князев или Графов не дети князя или графа (которые имели собственные фамилии), а потомки крепостных князя или графа. Принадлежностна фамилия Владыкин (крепостной архиерейского дома, принадлежавший хозяйству главы духовенства в епархии). Сюда же относятся фамилии по зависимости не юридической, а экономической: «чей работник». Эти фамилии часты в Центральной и Западной Европе, внешне они неотличимы от патронимичных. По самим фамилиям нельзя решить, были ли у нас первые Писаревы и Поповы работниками или сыновьями священника и писаря?

В. Владельческие. Дворянские фамилии, во всех странах Европы указывающие на местность, которой владел именуемый, например: французские de‑, немецкие von‑ или и без этих показателей, польские шляхетские со ‑ski, ‑cki, ‑sky, ‑cky.

Г. Оттерриториальные. Внешне они могли и совпадать со владельческими, но семантически противоположны им, обозначая не владельца местности, а прибывшего оттуда. Они более поздние. За рубежом их частотность огромна. У англичан они без каких-либо изменений повторяют топоним: Ньютон — «новый город», Гринвуд — «зеленая роща», Колдуэлл — «холодный ручей» и т. д. Этого невозможно представить у русских (немыслима фамилия Новгород, возможны Новгородов, Новгородцев, Новгородский). Оттерриториальные фамилии у русских не были часты. Ранние обозначали священника по названию села, в церкви которого он служил. Только после падения крепостного права вырывающиеся из общины крестьяне переезжали в города или торговые села, там их фамилиями нередко становилось название села или деревни, из которых они приехали: в Симбирске (ныне Ульяновск) таковы фамилии Ташлинский, Криушинский — из названий пригородных селений Ташла, Криуши; в крупном заводском с. Досчатое на Средней Оке — Мотмосков, Решенский (из селений Мотмос, Решное).

Д. Профессиональные, указывающие на занятие. Таковы немецкие Шмидт — «кузнец», Мюллер — «мельник», Кауфман — «купец» или английский Смит — «кузнец», Ширмен — «человек ножниц», т. е. парикмахер (shear — «ножницы», man — «человек»). Эти фамилии — типичные метонимии, обычнейшее явление в языке — перенос по смежности («причесать голову» вместо «волосы»; «съел две тарелки», т. е. съел содержимое тарелки дважды; противоположно метафоре — переносу по сходству). Сами носители — не кузнецы, не мельники. К фамилиям по занятиям не принадлежат Кузнецовы, Столяровы — они патронимичны, прямо указывая, что говорят о профессии не носителя фамилии, а его предков.

Карта 9. Преобладающие формы фамилий в Европе

1 — составные фамилии (из слияния двух основ) и фамилии из одной основы. Суффиксальные фамилии: 2 — ‑ич, ‑ович; 3 — ‑ов(‑ев); 4 — ‑к‑ (‑ак, ‑ук, ‑ек, ‑ко, ‑енко); 5 — ‑ски (‑ский, ‑цки); 6 — прочие суффиксальные. Префиксальные: 7 — Мак‑; 8 — О’‑; 9 — де‑

Е. Трудно дать название очень смешанной группе фамилий по личным особенностям носителя — его внешним чертам (Хромой, Кривой), внутренним свойствам (Благой) или всевозможным бытовым признакам (Босой, Сухоед) и т. д. В сущности, они содержат некую оценку, хотя бы неявную; пожалуй, их можно назвать оценочными, в большинстве же они патронимичны.

Ж. Этничные. Обозначения по этническому происхождению: часта у венгров и словаков фамилия Хорват. У русских только пережиточны или иноязычны (украинские, белорусские) — Литвин, Немец (не Немцев, которая патронимична, при этом чаще обязана не этнониму, а прозвищу).

Вне этих групп, конечно, остается множество фамилий, для которых не следует придумывать группы. Например, смешно искать, куда бы затолкать фамилии Дело или Передбогов.

Когда фамилии стали общепринятой обязательной категорией, новая возникает не стихийно, как прежде, а сознательно, целенаправленно. Тут возможны группы специальные, ограниченные, например, определенным составом носителей. Такими были фамилии сословия православного духовенства в России (с четким тематическим отбором). Возможны и искусственные выдумки при глухоте к языку или недостатке вкуса — Орхидея (в Симбирске 1918 г.). Электринцев — такую фамилию выбрал себе колхозник Подбельского р‑на Куйбышевской обл. (от несуществующей бессмысленной основы электринец). Некто выбрал себе фамилию Авроров (по-русски возможно только Аврорин, присоединение ‑ов к основе на ‑а безграмотно).

Лексические разряды слов, послуживших основами фамилий, тоже интересны, но при обязательном условии: никоим образом не смешивать с семантикой фамилий. В противоположность семантике фамилий, которая географически менее различна, лексика их несравнимо богаче.

Самый частый лексический разряд — имена личные. Лучший пример — самое распространенное имя Иоанн. Оно принято многими религиями. Но имя — одно, а языковый облик его совершенно несхож. При исходном древнееврейском Иоханнан русская каноническая форма — Иоанн, обиходная — Иван (всех производных форм насчитано полтораста, от них происходят фамилии Ива́нов, Ивано́в, Ванин, Ванечкин, Ванькин, Вантеев, Ванютин, Ванюшин, Ванюшкин, Ванягин, Иванютин, Иванушкин, Иванюшин, Иванчиков, Иванченко, Иванцов, Ивашев, Ивашкин и т. д.). В справочнике немецких фамилий приведены 350 фамилий от этого имени (Иоханнес, Иоханнисман, Гроссиоханн, Люттйоханн, Иохансон, Ганс, Гансен, Гансов, Альтханс, Гроссханс, Гутханс, Ионе, Ионсен, Клейнханс, Гудериян, Хансман, Хензель, Хензелинг, Янсен и проч.)[275]. Во Франции — это Жан со всеми производными; у испанцев — Хуан (у русских через французскую передачу встречается Жуан), бразильский Жоан, английский Джон (фамилии Джонс, Джонсон), итальянский Джиованни, польский Ян (Яновский, Янчевский, Янчук и др.), армянский Ованесян (отсюда рус. Аванесов) — это лишь малая выборка. Немало производных и от других имен (Томас — Тома — Фома — Хома, Федор — Теодор — Тодор — Тудор), из латинского Лавр, Лавренций (Лаврентий) — Лавров, Лаврецкий, Лаврухин, Лоуренс, Лоренц, Лоренцо, Ларсен, Вавринец и пр.

Из нарицательных, как уже говорилось, широко отражены в фамилиях наименования профессий, чаще всего — кузнец, который у каждого народа был самым нужным и приметным: не случайно самая частая фамилия в Англии и США — Смит, у немцев — Шмидт (плюс производные Шмидтс, Шмитсон, Вальдшмидт, Клейншмидт, Купфершмидт, Мессершмидт, Хаммершмидт, Хуфшмидт, Эйзеншмидт и пр.); от шведской основной формы Смед больше сотни производных — Смедберг, Смедфорс, Смедхальм, Смедквист, Смедстрем…[276] Во Франции фамилии, производные от «кузнец», лексически разошлись: на севере и в центре — Фабр (Февр, Лефебр), Форжерон, а, например, в Гасконии — диалектные Хор, Хорийон (там «кузнец» Haure, с инициальным h на месте литературного f). Соответственно — португальская и бразильская фамилия Феррейра. Русская фамилия Кузнецов оспаривает первое место у фамилии Иванов, а на огромной среднерусской территории Кузнецовы встречаются многократно чаще, чем Ивановы. Самая частая фамилия поляков Варшавы — Ковальский, у хорватов — Ковачичек, Коварик, Коварич и пр.[277], у чехов — Коварж (Kovář), Коварик, Коварчик, Коваль, Ковалик, Ковальчик и др.[278] У венгров фамилия Ковач, славянского происхождения, вторая по частоте. Широко представлен кузнец и в фамилиях у других народов: латышская Калейс и (поэтическое) Кальвиньш, румынская Феррару, грузинские Мчедели и Мчедлешвили, армянская Дарбинян, тюркоязычные Темирчи, Демирчи, Демирджи. Характерно, что фамилий с лексикой именований по занятиям, т. е. включая и Кузнецовых, совсем не было у русских бояр, у крестьян — 4—6% фамилий, у купцов — 14—18%, а у венгров позднего средневековья — 25% фамилий — «этот тип характерен прежде всего для слуг и горожан», как заметил Б. Кальман[279]. К этой группе лексики следует добавить обозначения социального положения должностей.

Чрезвычайно характерны лексические источники финских фамилий. Все 10 самых частых фамилий финской столицы Хельсинки[280] содержат слова, указывающие на местную природу: Коскинен — koski — «водопад»; Лайне — laine — «волна»; Лехтинен — lehti — «лист»; Мякинен — mäki — «горка», «холм»; Хямяляйнен — Хямяля — местность в Финляндии; Виртанен — virta — «исток»; Ярвинен — järvi — «озеро»; Сальминен — salmi — «пролив»; Лехтонен — lehto — «роща»; Сааринен — saari — «остров» и т. д., ни одного исключения. Подобного набора нет ни у одного народа (не исключено отчасти шведское влияние, где такие элементы налицо, но несравнимо слабее); ‑inen — формант, образующий прилагательное. Ничего даже отдаленно похожего нет, например, в фамилиях мордвы, принадлежащей к той же финно-угорской семье языков, — они возникали в иное время и в иных исторических условиях.

Еще в полемике с В. Р. Кипарским о фамилиях, лексические источники которых связаны с миром пернатых, мной обнаружено, что такие фамилии вдвое чаще встречаются в Северном Поволжье, чем в Средней России («Имя и общество», табл. 26). Теперь могу привлечь новейший материал — перепись населения СССР 1979 г. В Медвенском р‑не Курской обл. их носят только 2,1%, а в Даниловском р‑не Ярославского Заволжья — 7,6% (среди них лидирует Соколов, оттуда эта фамилия распространилась на Среднее Поволжье). Не предположить ли, что такая частота обязана финно-угорскому субстрату? Следы, конечно, не прямые. Там обитали финноязычные весь и меря, тесное и длительное общение с русскими превратили их в русских. Это влияние могло сильно участить употребление личных нецерковных имен, удержанное и в XVI—XVII вв., отчества от них затем стали фамилиями. Предположение еще ждет проверки.

Сама система частотности фамилий резко различна у разных народов. Это различие не внешнее и не второстепенное, а очень существенное. Утверждают, что у 57 млн корейцев всего несколько сот фамилий. Такие самые частые, как Пак, Ким, Ли, по числу их носителей, очевидно, фамилии «миллионщицы». Для европейских народов характерна не концентрация фамилий, а, наоборот, огромный разброс их (в противоположность именам индивидуальным). В России носителей фамилий Иванов и Кузнецов гораздо больше чем по миллиону человек, но количество фамилий с небольшим числом носителей настолько грандиозно, что общая сумма фамилий у русских практически неисчислима — во всяком случае сотни тысяч! В Хорватии на 4,5 млн населения около 100 000 фамилий, из них самая частая — Хорват, ее носят 20 714 человек (1958 г.), а несколько тысяч фамилий ограничены каждая единственной семьей или даже единственным носителем.

Общее количество фамилий в Швеции как будто достаточно — в списке 1965 г. их более 150 тыс.; если отбросить устарелые, иноязычные и фамилии одиночек, все же остается 120 тыс. на 8 млн шведов. Но подсчет показал, что фамилию Андерсон носят 380 тыс. человек, Иохансон — 334 тыс., Карлсон — 334 тыс. человек; всего десяток самых частых фамилий охватили четверть всех шведов[281]. Такая масса однофамильцев создала в стране нестерпимую путаницу, стала государственным бедствием. Правительство и парламент оказались вынуждены принять законодательные меры, для разработки которых создан специальный научный аппарат. В 1963 г. риксдаг (парламент Швеции) принял закон, регулирующий фамилии. Опубликован список полутораста самых частых фамилий и обращение к их носителям с приглашением заменять на рекомендуемые, выработанные… электронно-вычислительной машиной, которой специалисты задали указания и ограничения. Из 900 тыс. фамилий, которые она выдала, отобрана и опубликована первая партия — около 56 тыс. фамилий.

В других странах до этого не дошло, но обилие самых частых повторяющихся фамилий (нелишне напомнить: в Москве 90 тыс. Ивановых, из них 1 тыс. — Иваны Ивановичи) изрядно затрудняет и учреждения, и население.

Таким образом, у народов Европы господствует резкий контраст: минимум фамилий максимальных по числу носителей каждой и максимум малолюдных фамилий.

У многих народов фамилии женщин тождественны мужским, и, если надо узнать, что речь идет о женщине, это приходится выражать лексически: фрау Шмидт, фрейлейн Шмидт. У 95% русских женщин фамилии отличимы по полу: мужчины — Кузнецов, Сорокин, Ильинский; женщины — Кузнецова, Сорокина, Ильинская. Русским странно встречать в западноевропейской печати «переодетую мужчиной» русскую Vera Ivanov. Исключение составляют фамилии, неизменяемые по грамматическому роду с формантом ‑их, а также иноязычные (в том числе украинские и белорусские на ‑ко, ‑ка).

Фамилии литовок, частью и полек указывают не только на пол, но и на семейное положение, отличая замужних от незамужних. У них 3 различные формы:

Однако за последние десятилетия в Польше усилилась тенденция к отходу от дифференциации форм фамилий по полу и к переходу на общую форму. Исследовательница польских фамилий публиковала свои работы (1955—1957 гг.) с подписью М. Карплюкувна, а в последующие годы — М. Карплюк.

Венгерский язык употребляет дополнительное ‑не, присоединяемое к фамилии мужа для обозначения жены: он Кишне (сложнее, если именовать от фамилии и личного имени мужа).

В ряде языков, не имеющих женских форм фамилий, они известны в прошлом. Примеры из нескольких областей Франции привел А. Доза: на юге — Фабресса из мужской фамилии Фабр; пережиточно уцелели — муж Pradin, жена la Pradino. Говоры Перигора в XIX в. удерживали суффикс ‑ilho для обозначения дочери по отцу — la Chalanilho[282]. С ними перекликаются реликтовые западногрузинские формы женских фамилий на ‑пхе, о которых рассказано в главе о грузинских фамилиях. Форма отживающая приобретала оценочный негативный оттенок.

Длину фамилии до сих пор никто не выяснял, не говоря уже о межъязыковом сопоставлении.

В китайской фамилии один слог, редко два. Английская фамилия несколько длиннее китайской, но короче украинской, а та короче русской. Абсолютное большинство русских носит фамилию длиной в 3 слога, если брать мужскую форму. Но ведь у 95% русских женщин фамилия на один слог длиннее, чем у мужчин (кроме носительниц неизменяемых фамилий). С учетом женских форм частотность длины фамилий распределена так (в подсчете — количество не фамилий, а их носителей), в %.

* Показатели округлены до 1%; точка соответствует менее 0,5%; тире означает отсутствие.

** Славянский и Тельмановский районы Донецкой обл. УССР (1974 г.).

*** Даниловский и Пошехонский районы Ярославской обл. (1979 г.).

**** Гагинский и Лукояновский районы Горьковской обл. (1979 г.).

***** Льговский и Фатежский районы Курской обл. (1979 г.).

****** Села Карданах и Икалто Телавского у. (1889 г., ныне в Гурджаанском р‑не ГССР) — Исторический архив ГССР. Ф. 254.

Приведем примеры некоторых фамилий европейских народов (см. стр. 180).

Различия отчетливы. У русских нет однослоговых фамилий, охватывающих у шведов ⅒ всего населения. Наиболее часты у русских фамилии в три слога, у ⅔ шведов фамилии двуслоговые. Отсутствующие у шведов фамилии в пять и более слогов нечасты у русских, а у грузин-кахетинцев преобладают; фамилии в один-два слога в Кахетии отсутствовали, а в три слога — единичны, и все принадлежали приезжим с запада Грузии. Даже у одного народа длина фамилий не всюду одинакова. Фамилии русских из Курской обл. несколько длиннее, чем русских из Ярославской, возможно, за счет притока украинцев с формантом ‑енков(а); у грузин Гурии фамилии короче, чем у грузин Кахетии.

В основном длина фамилии обусловлена языком, а длина слова в каждом языке — своя. Но внутри каждого языка она связана с определенными разрядами слов (русские фамилии по своему происхождению — краткие формы притяжательных прилагательных). В моей работе «Длина слова»[283] сделана попытка выявить длину слова по видам речи и указана литература вопроса. Но фамилия — автономный раздел лексики в каждом языке, и приведенные примеры только начало исследования.

Каждая фамилия выражена средствами определенного языка, а средства языков мира различны.

В действительности каждый язык употребляет и гласные и согласные, но в различном соотношении; моими подсчетами обнаружен эмпирический предел: двойное преобладание тех или других — в ительменском языке на Камчатке вдвое преобладают согласные, а в полинезийских языках Океании, наоборот, — гласные[284]. В отдельных же словах различие может достигать крайностей, отраженных в фамилиях: русскому равно непривычно слышать и трудно произнести армянскую фамилию Мкртчян и тихоокеанскую (с о‑ва Науру) Эоаса. Фонетические своеобразия сказываются во всем: и в составе звуков (например, тюркский сингармонизм), и в характере ударения (тоновое или силовое) и месте его (финальное во французском, на предпоследнем слоге в польском) и т. д.

Немало различий и общностей добавляет письменность. Китайскую фамилию, написанную иероглифами, по-разному прочтут в Пекине и Гуанчжоу, только написание позволяет установить, что она одна и та же. Примеры на японском материале привел Н. П. Капул[285].

Далеко от произношения и буквенное письмо: пишем Орлов, а произносим арлоф. Белорусы и грузины утверждают: «Пишем, как говорим», но это самообман. Их орфография хотя ближе русской к произношению, но все же не совсем совпадает с ним. Очень далека от произношения французская орфография: Rousseau (увы, по-русски передать эту фамилию невозможно, любое написание чудовищно исказит ее: Руссо, Руссё и т. п.). Вспомним, что Пушкин, строжайше точный в рифмах, рифмовал ее со словом «всё». Крайним несоответствием произношению знаменита английская орфография. Ее жертвами стали Э. Золя и О. Уайльд. Они читали друг друга, но не встречались. Увидев Золя в театре, Уайльд поспешил к нему, но Золя по визитной карточке не понял, кто это (пишут вильд, а произносят уайльд), и не принял его, и только потом выяснилась ошибка.

Различия обильны не только между языками, но и внутри них. В части Ганновера, близкой к Дании, в фамилиях звучит ‑sen вместо общенемецкого ‑son; литературному von‑ соответствует нижнерейнское van‑. Фамилии верхненемецкого (юго-запад Германии) и нижненемецкого (северо-запад Германии) происхождения и фонетически, и словообразовательно, и лексически различны. Огромный материал на этот счет приведен в словаре немецких фамилий, научно обработанном крупнейшим знатоком их Адольфом Бахом[286].

А. Доза широко показал географию фамилий Франции. В Лангедоке (юго-восток Франции) преобладают Delpart, Debosk, Rey, Tardie, а вне его — Dupré, Dubois, Roy, Tardif; в Бургонии, Франш-Конте, Оверни обильны фамилии с формантом ‑ot; на западе и в Пуату — с ‑equ, ‑ic, а в Иль-де-Франсе — с уменьшительным ‑in[287]. Подобный материал есть по итальянским[288] и по шотландским фамилиям[289].

В Польше и ряде других стран многочисленны региональные словари фамилий, как двухтомник Ст. Роспонда по Силезии[290].

Соответствующие русские примеры — на глазах у каждого читателя: Астахов—Остахов—Остапов — из единого канонического имени Евстафий; четкая география фамилий на ‑их, лексический «антагонизм» Кузнецов—Ковалев, Петухов—Кочетов и обратно. Фамилия Гамзин трудна: глагол гамзить означал на Псковщине «портить», в Лукояновском у. Нижегородской губ. — «торопить», а в Кинешемском у. Костромской губ. — «бранить». Это не исключения, такие ловушки в фамилиях многочисленны. Географически каждая фамилия имеет свой ареал. Сегодня изучать фамилии вне географии не только не научно, но и невозможно. К сожалению, именно по русским фамилиям это не усвоено, сибирские работы В. В. Палагиной[291] остались почти единственным примером (немногое сделали по фамилиям Приуралья Е. Н. Полякова, А. С. Кривощекова-Гантман, Г. А. Архипов, П. Т. Поротников). Зато многое сделали именно в географическом аспекте исследователи фамилий Украины — Ю. К. Редько[292], Белоруссии — М. Н. Бирилло[293], Латвии — В. Э. Сталтмане[294].

Как возникали и развивались все эти общности фамилий или, напротив, их различия? Есть три пути: генетический, контактный, типологический.

Генетический. Фамилии исторически оформились поздно, в них не могло непосредственно отразиться единство языковых семей или хотя бы их ветвей, из которых позже сложились отдельные языки. От германской или славянской общности до первых фамилий прошли века в века. Но языки унаследовали и сохранили много черт, общих для былой их семьи или ветви, они и отражены в фамилиях, которые во многом одинаковы у всех славянских народов или всех германоязычных. Генетичны во всех германских языках ‑сон (Вильсон, Никсон), фонетически разнящиеся по языкам: ‑сен — у датчан, норвежцев (Ибсен, Нансен, Ларсен); ‑зон — в идиш; архаичное восточногерманское ‑сун — у готов (его по националистическим соображениям включил в свой псевдоним К. Гамсун). Генетичны общеславянские ‑ич, ‑ович, ‑евич, монопольно преобладающие в фамилиях сербов, в меньшей мере — у поляков, хорватов, словенцев, ушедшие в отчества у русских. Генетичны и многие различия, отражающие исторический разрыв общности, например разница латышских и литовских фамилий (оба языка принадлежат к балтийской семье), своеобразие украинских фамилий, отличаемых от русских в силу сложившихся разных исторических судеб в XIV—XVII вв.

Контактный — Фамилии обязаны своим появлением не происхождению народов, а их общению. Таково само внедрение категории фамилий в развивающихся странах нашего столетия. Таково заимствование христианских и мусульманских имен, ставших основами фамилий у сотен миллионов людей. Таково массовое распространение основного форманта русских фамилий ‑ов (‑ев) у народов нашей страны. В фамилиях мордвы, марийцев, удмуртов ощутимы следы их длительного контакта с татарами. Очень важно напомнить, что легко перенимают какое-нибудь явление от соседей, когда перенимающий народ в нем нуждается, т. е. когда развиты условия, требующие принять это новое; иначе заимствованное останется лишь достоянием ничтожной кучки и исчезнет без следа.

Типологический. Эти фамилии не унаследованы и не заимствованы, а возникали там или тут каждый раз независимо, как одинаковое следствие в силу одинаковых условий. Таково преобладание отчеств как главного источника фамилий. Типологично отличие форм женских фамилий от мужских. Из явлений менее важных, но любопытных, очевидно, типологичны «счетные» фамилии у самых разных народов. Одни из них — отчества от порядкового «номера» ребенка (или только сыновей) в семье: Второв, Третьяков, Шестаков, мордовская фамилия Девятайкин; частая хорватская — Шестак (только в кайкавской части и в Славонии). От основы семь, у многих народов означающей не семерку, а «много» (ср. рус. «у семи нянек», «семитаборная»), может быть, возникли фамилии Семибратов, Семиколенов, Семидомов. Немецкая фамилия Зибенхаузен означала не владельца 7 домов, а приезжего из деревни с этим названием. Немецкая фамилия Зибенлист понятна в свете другой: Таузендлист — «тысяча хитростей», «множество коварств». Безусловно, это не заимствования, а понятные параллели русских и зарубежных фамилий: Пекарев, Булочников, Хлебников и немецкой Беккер — «пекарь», французской Буланже — «булочник» и т. п. Дворянская фамилия Вострая Сабля (рязанский помещик 1610 г., повторена там же в 1722 г., позже — Востросаблин[295]), перекликается с французским фехтовальным Longuépée — «длинная сабля» и Sacquépée — «вытянутая сабля».

Генетические, контактные, типологические общности и различия, переплетаясь, образовали современную систему фамилий в каждом языке.

Необходимо, однако, учитывать существенную разницу; одни общности и различия принадлежат только фамилиям, а другие — языку в целом. Так, фамилии, в которых слиты два слова, почти все образованы не словосложением — их основой стало готовое составное слово, существовавшее задолго до фамилии. (Водовозов из водовоз). То же относится не только к происхождению фамилий, но и к их дальнейшей судьбе. Формант ‑ов создан не для фамилий и даже не для отчеств, из которых они возникли. Он существовал за много веков до первых фамилий, служа средством выразить притяжательность, с этой функцией и вошел в отчества, а из них — в фамилии. Но процесс не закончился на этом. Став преобладающим средством образования фамилий (а нередко и топонимов), формант ‑ов одновременно перестал употребляться вне их, в именах нарицательных, вытесненный в последних иными средствами; теперь несравнимо чаще слышим «пиджак отца», чем «отцов пиджак». Следовательно, надо сопоставлять частотность той или иной черты в фамилиях с ее частотностью в языке вне их. Формант ‑их в обратных словарях русского языка отсутствует совсем, а в русских фамилиях он нередок, хотя и регионален, охватывая местами 4—5% русских. Если же составить обратный словарь русского языка не по словарям, где слова представлены в их «парадной» форме (ее так и называют словарной), а во всех подлинных формах, то формы родительного падежа множественного числа прилагательных заняли бы в нем заметное место — они не региональны, а всеобщи. Частотность любого явления в фамилиях не копия его частотности вне их, она характеризует отбор фамилиями нужных для них языковых средств.