Герцеговина Флор

Герцеговина Флор

Доводилось ли вам видеть когда-нибудь старую афишную тумбу в те моменты, когда с нее снимают слой за слоем сросшиеся от клея и времени рекламные листы? Нет? Жаль. Ведь эта процедура сродни раскопкам мест человеческих поселений, в них пласт за пластом возникают картины бытия наших предков. А что может быть интереснее встречи с прошлым, пусть даже не очень далеким? Ну неужели наполненная страстями жизнь ушедших поколений не оставляет никаких следов, кроме пожелтевших фотографий, высохших газетных страниц и кадров кинохроники? Неужели даже те, чьи имена были на устах миллионов, уходят из этого мира, как самые простые садовники или водопроводчики или уж совсем непримечательные помощники машиниста сцены? Эта история не даст тебе, читатель, утвердительного ответа, но, возможно, прольет некоторый свет на одну из тайн бытия. Эта история — не придуманная, она услышанная. Ее поведал нам один очень известный в прошлом тенор. Несколько вечеров подряд мы сидели на берегу Черного моря в пансионате «Дом актера», в беседке, стоящей в зарослях дуксуса и вечнозеленого лавра, и слушали его захватывающий рассказ. Где-то рядом, в темноте кинозала, на просторных балконах спальных корпусов, на опустевшем пляже проводили отпуска те, кто составляет элиту современного русского театра и кино. Многие из них уже успели стать легендами при жизни. Поэтому история, рассказанная лысеющим господином, так захватывала слушателей. Именно ее мы и предлагаем вашему вниманию. Итак, мы начинаем…

Давно ли ты летал во сне, о читатель? Давно ли видел землю, на которой живешь, с высоты даже не птичьего полета или из иллюминатора авиалайнера, а с той высоты, на которую способна вознестись человеческая душа, когда тело пребывает в покое ночного сна? Если тебе знакомо это чувство, когда дух захватывает от скорости передвижения, когда крыши домов проносятся совсем рядом, а ветви деревьев и вовсе проходят сквозь то, что ты во сне ощущаешь как собственное тело, поспеши за нами в прекрасный уголок земли, который зовется «Герцеговина Флор». И не требуй от нас объяснений, почему название таково, ибо нет ответа, почему кошка зовется кошкой, а снег — снегом.

Так скорей же, скорее в путь, подальше от дымящихся заводских труб и натужного рева моторов, от гангстерских разборок и войн за землю и власть. Подальше от суеты и дум о хлебе насущном и поближе к местам, которые зовутся раем земным. Вот! Вот уже виден этот небольшой цветущий квадратик земли, с безупречными линиями аллей, посыпанных желтым речным песком, и белыми скамейками в тени вековых деревьев. Он расположился на берегу огромного озера. По размерам оно даже не уступало искусственным морям, которых так много появилось в шестидесятых, в период бурного строительства гидроэлектростанций.

На этом клочке земли можно найти все, что пожелает самая уставшая душа в мире. Вот плещется на ветру полосатый парус тента, под которым прячется от летнего зноя прибрежный ресторанчик. А вот устроились неподалеку от аккуратных коттеджей круглые клумбы, заросшие разноцветными колокольчиками, расточающими по вечерам такие запахи, что вмиг можно потерять голову. А вот замерли на зеркале воды беленькие шлюпки, терпеливо ожидая мгновения, когда пустятся в кругосветное плавание.

Давайте задержимся на мгновение, чтобы получше рассмотреть этот прекрасный уголок земли, почувствовать его запахи, услышать его голоса. Вот, например, один из них. Прекрасный голос молодой женщины:

- Нет-нет, ты послушай! Когда я спела «Сердце, тебе не хочется покоя…», Орлова и Утесов прослезились. Да что там прослезились, плакали, так им понравилось! Они вспомнили, как снимался этот фильм, как записывалась пластинка, какими они были в то время, и разрыдались. И потом они сказали, что когда-нибудь я стану такой же знаменитой, как они! Ну, ты рад за меня? Ответь, рад? И еще все, кто был на концерте, пророчат мне лучшие сцены Москвы, Парижа и Нью-Йорка! Представляешь, я буду петь в Кремлевском дворце, а потом в «Олимпии», а потом в «Карнеги-холл»! С ума сойти! А я буду петь, буду! Это я точно знаю!

Легкий ветерок подхватил последние слова и понес их через ухоженные поля для гольфа, теннисные корты и площадки для игр, где застыли в ожидании начала сражений шахматные армии. Возглавляемые семьями Монтекки и Капулетти, они в любую секунду готовы были начать сражение.

Сегодня уже поздно, а завтра непременно одна из семей устроит свару, выступив, скорее всего, с хорошо знакомыми словами «Е-2, Е-4». Выступит, чтобы победить или сдаться на милость сильнейшему. И эта вечная, так хорошо знакомая всём история будет повторяться вновь и вновь. Но это будет завтра, а сейчас кто-то покинул подвесные качели, превратив их в маятник. Тик- так, тик-так, а времени нет. Известно только, что уже вечер.

И снова уже знакомый нам голос:

— Ты напрасно мне не веришь… Это даже глупо! А вот — ты же можешь спросить их сам! Да, любого из них. Они все там были! И Вертинский, и Грета Гарбо, Армстронг, Пресли… В общем, вся их компания… И нечего вилять хвостом!

Да, собеседником девушки был пес. Он Сидел рядом, у ее ног, склонив морду набок. Масти пес был коричневой с серебристым оттенком, по-научному — цинт. Похож он был на маленького медведя или даже на льва, как и положено всякому нормальному чау-чау. Звали пса Цезарем.

Что касается девушки, то ей на вид было лет восемнадцать, волосы у нее были черные, густые и не очень послушные, а глаза голубые и слишком доверчивые. Звали девушку Лора. Именно так, не Лариса, не Лара, а Лора. И в паспорте было выведено черной, как волосы девушки, тушью имя, состоящее из этих четырех букв: Л О Р А.

- Ну и ладно! Не хочешь разговаривать, не надо! И вообще я больше тебя не люблю. — Девушка подняла с земли какую-то палку и бросила к цветущим кустам сирени. — Беги, беги за своей палкой!

Пес сорвался с места и, вздымая задними лапами фонтанчики песка, бросился на поиски брошенной палки. Лора обиделась не на шутку. Она рассеянно смотрела на озеро, где луна уже проложила свою дорожку, и совсем не обращала внимания на пса, который примчался назад с палкой в зубах, требуя продолжения игры.

- Очень мне нужна ваша палка! — сказала девушка, не глядя на собаку.

Пес терся плюшевой мордой, требуя взять палку и швырнуть ее подальше, чтобы задача ее поиска не была такой смехотворно простой. Он не понимал, что такое это самое человеческое чувство обиды. Наконец Лора сдалась. Она взяла палку и швырнула ее что есть сил в кусты. Пес успел благодарно лизнуть руку и исчез в темноте. Через несколько секунд он возник неизвестно откуда с найденной палкой и возвратил ее девушке. Лора вновь бросила палку, и вдруг сама побежала за ней, соревнуясь с Цезарем в скорости.

Какие-то ночные птицы сорвались с места, то ли поддерживая общую игру, то ли спасаясь бегством. Как легко и весело было! Теплый вечер, преданный и очумевший от радости игры пес, хлопающие крыльями птицы и счастливая от переполняющих еще неясных чувств девушка. И никого вокруг. Никого, за исключением нас. В этом и есть преимущество рассказчика и слушателя над остальными. В этом и состоит их тайный сговор, приносящий удовлетворение от обладания одной тайной на двоих, которая кроется в этих страницах.

Хотя не совсем так: был еще один свидетель этой сцены. Чумазый парень наблюдал за происходящим из-за кустов. Он опирался на лопату — свою постоянную спутницу. Назовем его пока Кладоискателем. И хватит для начала! Мы еще не раз встретимся с ним, но позже, позже!

Пока объект нашего внимания — Лора. Лора и Герцеговина Флор.

Как ни странно, но это место, очень напоминающее рай небесный, находилось все-таки на грешной земле. Только оно располагалось в стороне от обычной жизни. Даже очень далеко в стороне. Здесь было все необходимое. Обитатели Герцеговины могли вкусно поесть и посмотреть любой телевизионный канал. Они могли ходить в кино, разговаривать по телефону, загорать в соляриях и получать необходимое лечение, кататься на автомобилях и ходить под парусом. Они могли делать все что угодно, но самое главное, что они должны были делать, — отдыхать. Отдыхать хоть двадцать четыре часа в сутки. Отдыхать по высшему разряду. Отдыхать активно и просто лениться, заниматься спортом и качаться целыми часами с бульварным романом в гамаке. Они могли писать картины и просто бить баклуши.

Дело в том, что все обитатели этого пансионата заслужили право именно на, как сказали бы сейчас, эксклюзивный отдых. И такой отдых этим счастливчикам был обеспечен. Понятно, что все эти разнообразные услуги кто-то обеспечивал. Мы хотим сказать, что были специальные люди, которые готовили пищу, следили за тем, чтобы электроприборы работали исправно, а у каминов всегда лежали дрова. Их было очень много, но на глаза отдыхающим попадались лишь те, кому это было положено. Официанты, горничные, врачи, медсестры. Почти не видны были повара, электрики, водопроводчики и, например, те, кто заготавливал дрова.

Дрова заготавливались на аккуратной лесопилке на заднем дворе. Здесь пахло древесной стружкой и пела на разные голоса пила. Лора очень любила запах опилок и в свободное время часто гуляла в этом маленьком дворике. И каждый раз, когда она бродила по мягкому ковру из стружек, видела там молодых ребят, ловко управляющихся со всей деревообрабатывающей техникой. Одного из них звали Стасом, другого — Алексеем. Стас был постарше. Видимо, насмотревшись вестернов, думал, что он настоящий ковбой. Поэтому носил джинсы, плотную клетчатую рубаху, ковбойские сапоги с острыми носами и белую шляпу «Стетсон». Алексей — моложе и проще. В связке со Стасом работал, как говорят в цирке, вторым номером. И на работе, и после, когда они заваливались в какой-нибудь местный кабачок, за пределами Герцеговины Флор. Он вел себя и одевался согласно амплуа: и джинсы попроще, и рубаха не такая яркая, и туфли вместо сапог, а шляпы он вообще не носил. Экстерьером он тоже уступал Стасу. Тот был высокого роста, блондином. Его голубые глаза могли свести с ума не только деревенскую девушку, а его тонкой талии позавидовал бы любой солист танцевального ансамбля. Зато руки у Стаса были крепкими и даже немного грубыми, что придавало его красоте еще и оттенок ярко выраженной мужественности. Леша был среднего роста, и волосы у него тоже были «среднего» цвета: ни блондин, ни брюнет. Наверное, шатен. Сначала парни не очень обращали внимание на гуляющую по двору девушку, но со временем познакомились и даже подружились с ней. Стасу Лора сначала просто понравилась, а затем он понял, что влюбился в нее. А еще через некоторое время он понял, что с каждым днем это чувство становится все глубже. Сначала оно занимало только краешек сознания, потом стало вытеснять на второй план увлечения и в конце концов полностью овладело молодым парнем. Ковбой хоть и бредил девушкой, но не признавался в этом никому. Даже себе.

Алексей делал вид, что с ним происходит совершенно обратный процесс. Когда видел Лору, отводил глаза в сторону, здоровался неохотно, а на все ее вопросы отвечал односложно. На самом же деле парень тихо страдал от того, что терял напарника и друга, и от того, что сам был безнадежно влюблен в девушку. Лора относилась к ребятам ровно. Она любила просто сидеть на еще не оструганных бревнах, вдыхать запах опилок и мечтать вслух:

- А вот представляете, идете вы однажды в Москве по улице Тверской и видите мою фамилию, написанную полуметровыми буквами в свете прожекторов. Представляете? Или даже в Париже, где-нибудь на Елисейских полях!

Стас не очень вслушивался в то, что говорила девушка, он просто сидел у ее ног и собачьими глазами смотрел на нее. Это очень не нравилось Цезарю, который подозрительно наблюдал за ковбоем и только изредка смотрел на хозяйку. Алексей в такие минуты, напротив, усердно работал. Он вставлял в паз бревно за бревном, стараясь не делать пауз. Электропила выла на разные голоса, заглушая один приятный голос девушки. Собственно, именно этого Алексей и добивался. Стас видел, как двигаются губы девушки, но слов не слышал.

Слушай, кончай скрипеть, у нас дров на две зимы хватит! — не выдержал Стас.

- Не хватит! — не унимался Алексей и вставил очередное бревно.

Тогда Стас просто-напросто выключил рубильник. Вопрос был решен, процесс остановлен, голос девушки зазвучал. Алексей тихо выругался, отошел в сторону и демонстративно лег, заложив руки за голову.

- Может, в бар сегодня пойдем? — спросил Стас. — Там новый диск-жокей. У него классная коллекция, а не только старье, как у нашего местного. Пивко попьем, потанцуем…

Такие разговоры происходили почти каждый день, но Лора еще ни разу не ответила утвердительно. Вот и сейчас она отрицательно покачала головой:

- Не могу. Завтра у Орловой праздник — шестьдесят пять лет со дня выхода фильма «Цирк». Надо что-нибудь специально для нее приготовить.

- Да повар приготовит, — сказал прямолинейный Стас.

- Повар не то готовит.

- Она спеть хочет что-то новое, — Алексей гораздо лучше чувствовал и понимал тонкую душу девушки.

- Спеть… — Стас так передернул плечами, будто ему показали змею.

- Певица — лучше утопиться, — противным голосом сказал Алеша.

Противным, потому что все его существо было на стороне Лоры, но он был вынужден придерживаться этой гадкой линии поведения.

- Вы не понимаете, что такое петь!

- Ну не понимаем, — сказал Стас. — А что, я обязан все понимать?

Я футбол понимаю, хоккей, единоборства, а петь…

- Конечно не обязан. Но я все равно буду петь! Буду! Только для этого уехать надо. В Москву… Хотя бы в Москву…

- Тоже мне — «Три сестры», — опять выдавил из себя Алексей и тут же зашелся от ненависти к себе самому.

- Мне все говорят, что надо уехать: и Грета, и Марлен, и Любовь Петровна. Кому же верить, если не им? Они же были на вершине славы, их знает весь мир! Когда я рассказываю об этом маме, она смотрит на меня такими глазами, будто я все выдумываю! А я не хочу ей ничего доказывать. Вот когда она увидит афишу с моим именем, или фильм, или клип, тогда она поймет!

- Чего доказывать? — спросил Стас, он уже минуты две развлекался тем, что бросал нож в доску. И каждый раз нож втыкался в дерево.

- Ну, что Марлен — это та самая Марлен Дитрих. А Айседора — та самая Айседора Дункан. Та, которую Есенин любил.

- Дункан? Это из седьмой комнаты, что ли?

- Ну да!

- А почему ты думаешь, что она — та самая Дункан, которую Есенин любил? — спросил Алексей и впервые посмотрел девушке прямо в глаза.

- А какая же она еще?! Она и танцует, и шарф носит, тот самый, и письма у нее… Есенинские.

- И сколько, по-твоему, ей лет?

- А нисколько! Какое это имеет значение?! Главное, что это она! Та самая! Настоящая! А мама думает, что она не настоящая, просто псевдоним носит — и все!

- Да ну, нормальная баба, — сказал Стас и еще раз вогнал нож.

- Она — не «баба», — возмутилась Лора.

- А кто?

- Она — танцовщица, личность! Она еще в начале двадцатого века боролась за свободу женщин! — восторженно сказала Лора.

- За какую там свободу? К двадцатому году у нас уже все свободные были! Даже более того — отвязанные! — Стас продолжал бросать нож.

- Она — необыкновенная женщина. И она, и Марлен, и Грета.

- Это точно, — засмеялся Стас. — Грета — точно необыкновенная! Обыкновенная не станет каждые два дня новую мышеловку заказывать! Мы с Лехой все комнаты обшарили — ни одной щели, а ей все мыши мерещутся.

- Ну, у каждой женщины должна быть маленькая странность… У Греты — такая.

- Я вот что тебе скажу: у нее не мыши, а тараканы в голове! У них у всех свои тараканы! — опять засмеялся Стас.

- Если хочешь знать, женщина без этого неинтересна.

- Ну да, конечно! Мой шеф говорит, что в настоящей женщине должен быть изюм!

Леша тихо захихикал.

- Дурак твой шеф, — сказала Лора. — Изюм в булке должен быть, а в женщине должна быть изюминка.

- Какая разница? — Стас покосился в сторону напарника. — Изюминка — это маленький изюм!

- Да нет же, нет! — Лора сбежала по бревнам, как но лестнице. — Изюм — это кишмиш, а изюминка — это «мышеловка»! Понятно?! — И она побежала по двору.

Верный пес, заподозрив в этом игру, бросился вслед с радостным лаем. Алексей включил рубильник, и пила завизжала самым противным скрипом, а Стас поднялся и закричал:

- Так я не понял, встретимся в баре?!

Лора помахала в ответ рукой. Что это было, знак согласия или просто вежливости, никто из участников сцены понять не мог. Не понял этого и парень, который во время разговора прятался в сарае со своей вечной спутницей — лопатой. Этот кладоискатель одно сокровище уже явно нашел. Да, он тоже был влюблен в Лору. Однако это, если так можно выразиться, моральное сокровище пока ему не принадлежало. Парень понял, что эпизод закончен, и углубился в лес на поиски сокровищ материальных.

Заканчивался рабочий день, а жизнь в Герцеговине не думала даже и притормаживать. Ее обитатели высыпали на веранду под полосатым тентом наблюдать закат. Надо сказать, что сама природа в этом уголке земли из каждого своего явления устраивала шоу. Уж если это был закат — так закат. С таким разнообразием красок, что никакой художник не сможет подобрать нечто подобное. Каждый последующий закат не был похож на предыдущий. В описываемый вечер он был преимущественно фиолетового цвета. И что пророчил этот оттенок неба, не мог предположить ни один предсказатель погоды. Дымился кофе в чашках песочного фарфора, колыхались на ветру шелковые шали, сновали незаметные официанты, и пел что-то давно не слышанное патефон:

Ах, эти черные глаза меня пленили…

Какая-то трагическая история любви, в которой роль роковой страсти досталась женщине с черными глазами. Кто-то танцевал, изящно изогнув стан, кто- то подпевал пластинке, а кто-то курил, глядя на мерцающую в ночи пластиковую гладь озера. День угасал. Легкий ночной бриз заставлял женщин кутаться в шали. Подали шампанское. Потом, точно по расписанию, начался ежевечерний фейерверк. Рождение каждого светового букета обитатели Герцеговины Флор встречали восторженными возгласами, будто они никогда ничего подобного не видели. А когда погасла последняя цветная искорка, все дружно поднялись и пошли внутрь, в главный зал, где еще долгодолго не будут смолкать музыка и женский смех.

Лора жила в небольшом аккуратном домике почти на границе заповедной территории. Дом был старым, но строил его какой-то замечательный мастер, и именно он умудрился сделать так, что дом всегда выглядел современным. Его трудно было отнести к какому-то определенному стилю, однако и фасад, и его тыльная часть всегда радовали глаз. Внутри же царили годы, когда еще явно слышались отголоски прошумевшего над всем миром «модерна». Настольные лампы цветного стекла, повторяющие форму цветов, резной стол на скрученных змеиных хвостах, какие-то бабочки и божьи коровки из стекла и прочее, говорящее о хорошем вкусе хозяев. В гостиной стоял большой круглый стол, покрытый плюшевой скатертью с рисунком, выдержанным в том же стиле, а над ним люстра «каскад» с сотней стеклянных палочек-висюлек. — В комнате у Лоры — узкий платяной шкаф с витражными вставками, туалетный стол с вращающимся фигурным зеркалом и торшер начала двадцатого века, у которого плафон в виде головки колокольчика из матового стекла с металлическими прожилками. Одна стена отдана была старым афишам, постерам и, в рамках разной формы, фотографиям звезд довоенной поры: Греты Гарбо, Любови Орловой, Айседоры Дункан, Луи Армстронга, Александра Вертинского, Марлен Дитрих и еще многих-многих других. Но самое удивительное и ценное, что все они были с автографами…

В углу на столике стоял патефон — тоже дитя века, старая пластинка крутилась, и сквозь шип угадывалась знакомая мелодия. Лора переставляла иглу, слушая одно и то же место снова и снова, подпевала патефону, затем подходила к пианино с двумя медными подсвечниками на передней деке, касалась клавиш, сверяясь с оригиналом, и снова пела то же место под бренчащие звуки старого фоно.

- Ну что ты возишься со всяким старьем? — донесся голос мамы из соседней комнаты. — Уже половина двенадцатого!

- Еще немного, еще немного! Я должна приготовить сюрприз! Любовь Петровна будет счастлива.

- Какая Любовь Петровна?

- Ну Орлова же! Орлова!

- Какая Орлова? «Я из пушки в небо уйду… Диги- диги-ду, диги-диги-ду»? — напела мама песенку из фильма «Цирк», которая была популярна в тридцатые годы.

- Ну конечно, а какая же еще?!

- Девочка моя, опять ты за свое! — вздохнула мать.

- Да разве она…

- Жива, конечно, жива! — не дослушав, закричала Лора и опять, в который раз, повторила то же самое место песни.

Однако через какое-то время стихли звуки и этого старого фоно. Погасло окно в комнате Лоры, и только уличные фонари продолжали нести свою вахту на уснувших аллеях Герцеговины Флор.

С самого утра следующего дня по всему чувствовалось, что вечером всех ждет что-то необычное. Официанты были еще более предупредительны, чем обычно, и загадочно улыбались, обитатели Герцеговины все время перешептывались, глядя на сидящую за угловым столиком звезду советского кино. Но наиболее подозрительной была суета, которая творилась вокруг зрительного зала. Туда что-то то и дело вносили, кто-то громко командовал: «Дайте больше света!» или «Поправьте контровой!». И еще оттуда то и дело доносилась музыка. С Орловой тоже все были как никогда вежливы и внимательны, хотя это и было нормой здесь. Но уже с завтрака все начали ее поздравлять. Ей подносили изысканные букеты, дарили сувениры или просто говорили комплименты. Кинозвезда улыбалась в ответ, грациозно протягивала руку для поцелуя и привычно, но очень достойно принимала поздравления.

Подобные дни случались в Герцеговине довольно часто. То и дело кто-нибудь из обитателей праздновал если не день своего рождения, то день своего публичного дебюта или очередную годовщину со дня знаменательного события — выхода в свет пластинки или, как в данном случае, фильма. Последним таким событием был праздник по поводу очередного переиздания лучших композиций Гленна Миллера. Виновник торжества вышел на эстраду в элегантном смокинге, держа в руках свой знаменитый тромбон. Лучший из существующих оркестров был на сцене. Достаточно сказать, что за роялем сидел Каунт Бейси, а первой трубой был Дизи Гилеспи. К великому Гленну то и дело присоединялись не менее великие Элла Фитцджеральд и Луи Армстронг. Обитатели Герцеговины танцевали до утра, а тромбон маэстро, кажется, был горячим, как сковорода, которую весь вечер держали над огнем. Да, в каком-то смысле здесь привыкли к таким дням, но тем не менее каждый раз ждали их с нетерпением и готовились основательно. Местное ателье работало день и ночь, создавая шедевры портняжного искусства, наподобие знаменитого платья с висюльками, в котором Марлен Дитрих покорила весь мир. Загадочная и вечно прекрасная Марлен на вечере, посвященном выходу в свет фильма «Голубой ангел», вновь вышла на сцену в нем, и эффект был потрясающим. Но сегодня Марлен будет среди зрителей, а какой костюм она выберет — мужской или женский, — знала только она.

Наконец торжественный и желанный миг настал. Ресторанный зал был празднично оформлен. Посуду из изысканного английского фарфора заменила посуда из серебра. Ее выставляли только в самых исключительных случаях. Вместо верхнего света на каждом столе зажгли свечи. Официанты были в крахмальных манишках и фраках, а каждое блюдо представлял сам шеф в невиданной величины колпаке. Каждое его появление встречалось аплодисментами. Блюда были не только изысканными, но и экзотичными. Чего стоили перепелки, нафаршированные зернами гранатов, или знаменитая гурьевская каша с плодами цитрусовых и манго! То и дело провозглашались тосты в честь виновницы торжества. Мужчины пили стоя. Оркестр вновь состоял только из звезд, а дирижировал им Дунаевский-старший.

После трёх перемен блюд сделали перерыв в еде и дали фильм именно в том варианте, в котором он в первый раз увидел свет. Зал хохотал и аплодировал, в некоторых местах многие подпевали звезде, а после финальных титров устроили овации героине и режиссеру. Они вместе поднялись на маленькую эстраду и тепло поблагодарили собравшихся. Затем вновь вернулись к застолью. Подали горячее, а потом десерт. Вкатили торт в форме пушки, на дуле которой стояла танцовщица в цилиндре. Шеф специальной лопаткой срезал фигурку из марципана и передал на стол к виновнице торжества. Все время требовали шампанского, и оно немедленно появлялось. Когда веселье достигло своего апогея, мощный луч пополз по сцене и высветил хрупкий силуэт девушки в искрящемся длинном платье. Зал затаил дыхание. Лицо певицы прикрывала вуалетка, а сама шляпка была маленькой и изящной, как изделие из мастерской Тиффани или Картье. Отзвучало вступление, и Лора запела. Уже после первых слов песни зазвучали аплодисменты, а закончилось все овациями. Хлопали долго, кричали: «Браво!», бросали на сцену цветы. Лора спела еще несколько песен из фильма «Цирк», а потом из «Веселых ребят». И после каждой песни аплодисменты и крики «Браво!» подолгу не утихали. Потом, наконец, все смолкло, и какое-то время все сидели, как бы вдыхая аромат промчавшегося мимо прекрасного прошлого.

Бурные тридцатые годы. Технический прогресс и расцвет кино. Первые звуковые ленты и джазовые коллективы повсюду. Все плохое — Великая депрессия и мрачные времена красного террора остались за кадром. Вспомнилось только хорошее.

Дали свет в зале, и постепенно проявилось настоящее время. Как на фотобумаге. Обрели реальность линии стен с плафонами в виде головок ландыша, показалась сцена с тускло горящими лампочками рампы. Обрели плоть зрители. Блеск драгоценностей, белизна фрачных манишек, ослепительные улыбки так хорошо знакомых лиц. Лора склонилась в грациозном, полном достоинства поклоне. Пожилой джентльмен поднялся со своего места и направился к сцене, прихрамывая на одну ногу. Под гром аплодисментов он галантно поцеловал девушке руку, вручил ей изысканный букет цветов и обернулся к сидящим в зале:

- Друзья мои, не погрешу против истины, если скажу, что мадемуазель Лора вновь поразила нас чистотой своего голоса, верностью интонаций и потрясающей задушевностью. Каждый из присутствующих здесь прекрасно знает, что такое — звезда. Именно поэтому я уверен, а мои друзья меня поддержат, что вас, дорогая мадемуазель Лора, ждет прекрасное будущее и очень скоро вы покорите лучшие залы мира!

Аплодисменты и одобрительный гул венчали эту тираду. Лора задыхалась от счастья. Слезы радости непонятно как удержались в глазах, а не хлынули предательским потоком по ее раскрасневшимся щекам.

Обитатели Герцеговины Флор поднялись со своих мест и направились к сцене. Дамы целовали Лору в щечку, а мужчины галантно прикладывались к руке. Возгласы «Браво!», «Прекрасно!», «Восхитительно!» заполнили все пространство сцены.

Лысый джентльмен с большим ртом и пухлыми губами не выпускал руку девушки из своей:

- Скоро у меня будет праздник, и я надеюсь, вы сможете спеть, например «Makky the nife» или «Васк home agan, Indiana»?

- Ну конечно, конечно! — уверяла джентльмена Лора.

Она не заметила саркастических улыбок на лицах многих присутствующих. А тем не менее прекрасные женщины злословили.

- Ну, как вам нравится, — спросила дама в шляпке с пером, которую здесь все называли Грета, свою приятельницу в длинном черном платье, — он продолжает выдавать себя за Луи Армстронга?! Это поразительно!

- Мания величия, — снисходительно ответила дама в черном платье.

Но ее собеседница не успокоилась.

- Господин Утесов, вы же у нас знаток и основоположник советского джаза, подскажите этому господину, что маэстро Армстронг был черного цвета!

- Майкл Джексон тоже когда-то был черным, — заметил кто-то.

- Дайте мне трубу, дайте трубу, и мы посмотрим who is who.

Так прекрасно шедший вечер грозил закончиться неприятным разбирательством, однако основоположник советского джаза постучал ножом о хрустальный бокал, привлекая к себе внимание:

- Друзья мои, при чем здесь цвет кожи и наши давние споры? Ведь сегодня мы все собрались здесь совершенно по другому поводу! Сначала мы вспомнили наше славное прошлое, а теперь радуемся успеху восходящей звезды мировой эстрады! Предлагаю осушить за ее здоровье по бокалу шампанского! И, как говорят на моей родине, чтобы она была- таки здоровой!

Официант с бокалами уже стоял рядом. Золотистый напиток пенился и искрился. Через секунду бокалы соприкоснулись, издавая прекрасный прозрачный звук.

- Самое главное — хороший импресарио, — сказала дама в шляпке с пером

— Оборотистый, в меру интеллигентный и честный! — поддержала ее подруга.

— Так не бывает, — сказал кто-то.

- В жизни не бывает, а на самом деле — может быть, — загадочно улыбнулся мужчина, который преподнес Лоре букет цветов. — Потом мы поговорим с вами об этом!

- Можно вас на секундочку? — Утесов отвел девушку в сторону под ревнивыми взглядами остальных. — Я давно с вами хотел поговорить. Дело в том, что у меня есть племянник. Вообще-то он жуткий обалдуй, но парень очень неплохой. Знаете, чем он занимается?

Лора улыбнулась и пожала плечами. Она уже привыкла к тому, что все эти люди подолгу рассказывают о своих родственниках и знакомых так, будто Лора их всех хорошо знает.

- Так вот, этот молодой человек одержим одной идеей. Он ищет клад! Как вам это нравится? Мне тоже не очень. Но главное, знаете, зачем он ищет этот клад?

Лора вновь выразила полную неосведомленность.

- Мой племянник хочет разбогатеть!

- Правильно, сейчас все хотят разбогатеть!

- Вы не дослушали! Он хочет разбогатеть и вложить все деньги в раскрутку одной начинающей певицы. Вы же знаете, что без рекламы очень трудно добиться успеха?

— Знаю. И очень завидую этой певице.

- Кстати, вы очень хорошо знаете эту девушку! Да-да, очень!

- Но я не знаю ни одной начинающей певицы!

- Вы правда не догадываетесь, о ком идет речь?.

Лора не успела ответить, потому что мужчина с

орлиным профилем аккуратно отодвинул от нее первого советского джазмена и заговорил, грассируя:

- Я здесь совсем недавно, но уже очень много слышал о вас. Признаюсь, мои ожидания более чем подтвердились. Я очень, очень рад за вас! И поверьте Моему опыту, вас ждет прекрасное будущее.

- Но позвольте, Александр Николаевич, голубчик! Ведь третьего дня вы говорили нашей прелестной дебютантке абсолютно те же слова! — в разговор вступила невысокая женщина с горящими глазами, называющая себя, непонятно почему, Верой Холодной.

- Рррразве?! — удивился мужчина.

- Ну конечно! Вы еще просили ее спеть что-нибудь из ваших песен.

- Я? Спеть?!

— «В бананово-лимонном Сингапуре…» — улыбаясь, сказала Лора. — Мы еще вместе пели!

- Неверрроятно! Как я мог это забыть? — удивился мужчина.

- У вас натурально склеррроз! — позволила себе подшутить над господином во фраке дама в длинном платье свободного покроя.

Ее наряд дополнял длинный шелковый шарф. Она взяла Лору под руку и отвела в сторону. Дама говорила с едва заметным французским акцентом.

- Уж поверьте мне, я точно знаю, кто здесь настоящий, а кто только выдает себя за людей нашего круга. Например, этот господин совсем не Вертинский, а его аккомпаниатор. Да, он похож на Александра внешне. Этот крючковатый нос, этот благородный череп. И говорит грассируя, и поет! Но ростом он намного ниже натурального Вертинского. Кстати, я его очень хорошо знала, он неоднократно был у нас с Сережей. Сейчас настоящий Вертинский живет в Америке. Там в Массачусетсе есть точно такая же Герцеговина Флор. Я бывала там. Мило. Очень мило. Особенно осенью. Все эти сумасшедшие американцы ездят в Новую Англию смотреть листопад. Кстати, здешний климат мне нравится гораздо больше. У них там прелестная компания. Какие люди, какие имена! Но самозванцы тоже есть. Да-да! И много! Самозванцы всегда нас преследовали и преследуют. Однажды в Питере мы шли с Сережей мимо одного клуба и увидели там мою афишу. Вернее, афиша была совсем не моя, но на ней была моя фотография и главное — имя! Вы представляете, я иду и читаю о том, что в это самое время я, Айседора Дункан, выступаю на сцене этого клуба. Представляете? Поразительная наглость! И вы знаете, что мы сделали? Мы пошли туда! Зал был набит битком, мне это понравилось, Сержу — нет. Он всегда меня ревновал к славе. Но потом его узнали, и нам дали столик у эстрады. Он раздавал автографы до того времени, пока эта толстая нахалка не появилась на сцене. Если бы это была пародия, я бы не обиделась, но это была — порнография! Сначала это нас веселило, но потом я поняла, что меня, вернее, эту самозванку может увидеть кто-то из критиков и тогда- прощай моя репутация!

Она отпила глоток шампанского.

- В общем, я сняла туфли и вышла на сцену. У меня даже не было концертного платья! Но русская публика быстро поняла, кто из нас настоящая Айседора, — она грациозно забросила длинный конец шарфа назад. — А этот господин — аккомпаниатор Вертинского. Правда, самый настоящий.

Шампанское начало действовать, и голоса присутствующих стали громче. Теперь уже мало кто слушал, в основном все говорили.

- Я никогда не боялась ничего, кроме мышей! — говорила дама с пером на шляпе. — Мышеловки у меня стоят повсюду, одну я поставила даже в платяной шкаф, и надо же, забыла, протянула руку, чтобы взять туфли, а она — раз… Вы полюбуйтесь на мой палец!

- Когда я записал свою первую пластинку, я просто-напросто водил грузовики! А сколько меня потом зажимали за то, что я танцую во время пения?! На юг мне дорога была заказана! — говорил полный брюнет в больших темных очках, которого очень легко можно было принять за Элвиса Пресли.

Пружина вечера раскручивалась. Оркестр играл буги-вуги, потом танго, потом рок-н-ролл. Отдыхающие с одинаковым успехом танцевали все подряд. Естественно, разговоры тоже не смолкали.

- Для того чтобы организовать настоящий «саспенс» в кино, надо просто знать психологию человека, и все! Лично меня душевая кабинка всегда приводила в трепет.

Я использовал это в «Психозе», и теперь нет ни одного фильма ужасов, чтобы там кого-то не убили в ванной! — Это говорил маленький мужчина с большим животом и крупным носом — вылитый Альфред Хичкок.

Казалось, всему этому веселью не будет конца, но неожиданно в зал вошла горничная в белом переднике и крахмальной наколке. В руках она держала серебряный колокольчик. Трудно было поверить, что в таком гаме кто-то сможет расслышать его звон. Но произошло чудо. Не успела девушка опустить руку, как остановился оркестр, стихли нескончаемые разговоры, а затем все стали прощаться с таким жаром, будто бы больше никогда-никогда не увидят друг друга. Не прошло и пяти минут, как зал опустел, на сцене остались лишь рояль, цветы и пустые бокалы на подносе. Лора, хоть и привыкла к таким поворотам, все-таки загрустила. Как быстро кончается все хорошее! Она подошла к камину.

- Надеюсь, ты все слышал собственными ушами? — прошептала Лора, наклонившись к каминному экрану. — Я же говорила, говорила тебе, а ты не верил! Ах, неужели все это будет? Я буду петь в Париже, в Лондоне, в Москве? Неужели я пройду весь этот путь, ведущий к славе?

Спрятанный за экраном Цезарь ничего не ответил, а только привычно лизнул Лору в щеку. Ушел еще один день ее жизни.

Легкий вечерний бриз колебал полосатый тент, под которым был накрьгг очередной ужин для обитателей Герцеговины Флор. Официанты бесшумно меняли приборы, дымился прекрасно приготовленный кофе, тихо шелестел прибой. С одной стороны еще виднелось побледневшее солнце, а с другой — уже появился желтоватый диск луны. Журчание неспешного разговора и легкое позвякивание приборов над столиками. Подавали десерт. В тот вечер это были разноцветные шарики мороженого с орехами и фрукты. Но один господин так и не попробовал сладкого. Именно в тот момент, когда официант поставил перед ним дивной красоты бокал, он поднялся и поклонился своим соседям по столу:

- Простите, господа, что не могу быть с вами до конца ужина. Дела! Бежать, бежать, бежать! — совсем как кролик из Страны чудес, закончил он.

- Как же так, Марк Борисович, ведь сегодня подают десерт по вашему выбору?! — удивилась Айседора.

- Тогда завтра за обедом вы мне сможете сказать все, что вы думаете о моих пристрастиях в еде!

Эту фразу Марк Борисович произнес уже на ходу.

- Вы бы хоть сказали, куда так спешите? — не унималась Айседора, кутаясь в свой шарф.

- Свидание… Свидание… Бэль фам… Бэль фам… — только и слышалось то у одного, то у другого столика — как видно, Марк Борисович не делал секрета из своей личной жизни.

- Вы ему верите? — спросил господин, двойник Пресли, у родоначальника советского джаза.

- А почему бы и нет, — пожал плечами Утесов. — Десерт, кстати, не такой уж плохой. А если его вкус в отношении женщин такой же хороший, то нам остается ему только позавидовать. Чтоб мы так жили, как он бегает по девочкам!

Тем временем Марк Борисович добрался до ворот, где его ждала машина. Это был черный «Мерседес- купе» 1996 года. Как только пассажир захлопнул за собой дверь, машина развернулась буквально на месте и очень быстро скрылась из виду на лесной дороге.

Легкий вечерний бриз продолжал ласкать поверхность воды и полосатый тент. День угасал, оранжевый диск солнца падал куда-то за лес. На берегу, обняв пса, сидела Лора, ожидая, когда день полностью уступит пространство ночи.

Все равно, все равно все будет так, как я говорю, ты увидишь, — шептала она на ухо псу. — Ты знаешь историю об алых парусах? Нет? Неужели твои родители тебе не рассказывали ее в детстве? А я читала! Как однажды на горизонте появился корабль под алыми парусами… Видишь, солнце — как парус на той бригантине…

Кто-то бросил в воду маленький камень. Лора оглянулась. Стас и Алеша — ребята с лесопилки стояли на берегу, экипированные для вечерних приключений. Настоящие ковбои. Голубые джинсы, куртки, ковбойские остроносые сапоги и даже широкополые шляпы.

- Ну что, пойдем в бар? — спросил Стас.

Он бросил плоский камень. Камень подпрыгнул несколько раз на воде и бесславно утонул, не добравшись до линии красно-белых буйков.

- Там сегодня группа какая-то играет. Говорят, из столицы. Потанцуем…

Лора не говорила ни да, ни нет.

- Нет, правда, отдохнем… — Стас поставил ногу на лежак, чтобы Лора смогла оценить рисунок на голенище его сапог.

- Да ладно, чего время терять, — вступил Алексей,

- видишь, она в Ассоль играет… Корабль небось ждет, с капитаном. А мы кто — работяги! Мы ей — не пара!

Она же на Бродвее петь собирается, как Лайза Минелли. — И он гадко засмеялся.

Лора не расслышала эту тираду и поэтому только улыбнулась в ответ.

- Ну, так что, идем? — не унимался Стас.

- Нет, спасибо, мне нужно песню новую разучивать, и потом я не одна. — И Лора обняла пса за шею.

- Ты видишь, она издевается… — сказал Алексей.

Но Стас не обратил на эти слова никакого внимания.

- Тогда завтра, идет? — крикнул он.

- Идет! — И девушка помахала ему рукой.

Зажглись фонари, скрылось за лесом солнце. Настал вечер. Где-то на краю заповедной территории шумел бар. Выступала приезжая группа. Было жарко и весело, а дыма было столько, что разглядеть лицо бармена за стойкой было практически невозможно. Стас и Алексей с такой настойчивостью поглощали пиво, что можно было подумать, они решили уничтожить весь его запас в этом ресторанчике. Молоденькие официантки кружились возле ребят, и не только потому, что они казались выгодными клиентами. Парни и впрямь были хоть куда.

Своим чередом шла жизнь и в самой Герцеговине Флор. На веранде мирно беседовали звезды земные, а звезды небесные спустились пониже, соперничая в яркости с самыми обыкновенными фонарями. Это заставляло задуматься о суетности не только жизни земной, но и небесной. В комнате у Лоры уютно горел торшер, шипел патефон и знакомый голос пел: В бананово-лимонном Сингапуре, в бурю…

Лора сидела у фоно и тихо подыгрывала пластинке, стараясь повторить пассажи аккомпаниатора. Она была поглощена этим занятием настолько, что даже не почувствовала, что за ней наблюдают. Кладоискатель, отставив на время лопату, приник к стеклу. Нам неизвестно, что он мог увидеть сквозь неплотно закрытые шторы, но уверяем вас, что это подглядывание не было унизительным, ожиданием увидеть что-то интимное. Потому что, как только девушка закрыла крышку фоно, парень исчез…

Стас и Алексей вышли из бара, когда уже было далеко за полночь. От изрядного количества выпивки у них все горело внутри, а в ушах все еще звучали голоса заезжих поп-звезд.

- Может быть, к Лоре заглянуть? — сказал вдруг Стас, остановившись.

Всем известно, что в таком состоянии в голову приходят самые неожиданные идеи. Однако Алексей не был настроен так же решительно.

- Зачем? — спросил он.

— Ну, не знаю, поговорить…

Ноги и язык плохо слушались ковбоя с лесопилки.

- А о чем с ней говорить? — ревниво спросил Алексей.

— Ну, так…

— У нее же не все дома…

После этих слов Стас схватил друга за ворот рубашки и притянул к себе:

- Ты это… Не очень…

- Что не очень, что не очень?! Ты сам подумай, она же всех наших престарелых сумасшедших за настоящих считает!

- А они какие?

- Не знаю какие, но ты знаешь, когда Айседора жила?

- Что значит жила?!

- То! Ты книги читал когда-нибудь? Она же знаешь кто была?!

Так как ответов не следовало, Алексей продолжал возбужденно говорить в одиночестве:

- Она же еще с Есениным… Она же жена его была! Ты-то про Есенина знаешь?!

- Ну, слышал, — как-то неуверенно сказал Стас.

Это поэт был такой! Наш, русский! «Ты жива

еще моя старушка?» знаешь?

- Ну, знаю…

- Это Есенин написал! Ну вот, а потом она в машине ехала, и ее шарфом задушило, понятно тебе?!

- Каким шарфом?

- Ну, наверное, тем, который она носит все время…

- Да ты что?!

Алеша вложил в свою последнюю фразу столько сарказма, что им можно было пронять роту солдат, но на Стаса это явно не подействовало. Может быть, выпил много?

- Слушай, — не унимался Алексей, — каждый человек может назваться кем угодно… Вот если я скажу, что я — Наполеон, ты что, поверишь?!

- Нет конечно! Что я, полный идиот, что ли?! — Стас даже обиделся. Наполеон — это торт, а ты — электрик!

Вот так разговаривая, шли два друга по ночной Герцеговине Флор. Где-то вдалеке лаяли собаки, и полная луна отражалась в темном зеркале озера.

Новый день, как и ожидалось, вступил в свои права ранним утром. Солнце засияло в безоблачном небе Герцеговины Флор, заурчали механизмы, подающие воду в краны и бассейны, зашипели сковородки на ресторанной кухне. Все пошло своим чередом, по заведенному неизвестно кем и неизвестно когда распорядку. Любители легкого бега затрусили по прохладным аллеям, следящие за своими фигурами дамы рванули в зал аэробики, а самые ленивые и политизированные уткнулись в утренние газеты. На веранде, под полосатым тентом подавали завтрак. Хрустели румяные гренки, бодрил своим запахом сваренный на песке турецкий кофе. Все, как обычно, и если бы кому-то в голову пришла идея узнать, какое сегодня число, то вряд ли кто-то из обитателей Герцеговины Флор легко справился бы с ответом на этот простой вопрос. Все знали, что был обыкновенный погожий день.

На берегу озера сидели Лора и Леонид Осипович.

- Значит, вы решились? — спросил Утесов, поигрывая белыми круглыми камешками.

- Ну конечно! Конечно, решилась, я просто не мыслю своей жизни без сцены! — Лора не могла говорить об этом спокойно.

- Но это совсем не простая жизнь. Цветы после концерта и любовь почитателей — это только самая верхушка айсберга, а все остальное время — работа, работа, разочарования и снова работа.

- Я согласна, согласна на все! Я просто не могу дождаться дня, когда выйду на настоящую сцену, когда обо мне узнают во всем мире!

- А вы уверены, что это произойдет?

- Уверена.

- А если нет?

- Но ведь у меня такие учителя, я знаю столько секретов… Айседора рассказывала мне, что она делала каждый раз перед выходом на сцену, и это ей всегда помогало! И Элвис, и Любовь Петровна, и Луи…

- Да, они все прекрасные исполнители.

- А по-вашему, у меня нет голоса?

- Нет-нет, я этого не говорил!

- У меня плохой слух?

- Да нет, у вас прекрасный слух…

- Тогда, может быть, я нечисто интонирую?

- Нет, что вы!

- Ну а что же мне тогда может помешать стать настоящей звездой?

- Не знаю… Просто жизнь…

- Как это?

- Так… «Жизнь — вредная штука, от нее умирают», — сказал один умный поляк.

- Нет-нет, все равно я добьюсь, я добьюсь своего!

Зазвонил колокол, оповещающий, что наступило время обеда.

- Сегодня вечером вы будете меня слушать? — спросила Лора.

- Ну конечно.

- Тогда до вечера! — Девушка поднялась и медленно пошла по пляжу.

Теперь самое время сказать несколько слов о доме, в котором жили обитатели Герцеговины Флор. По нашему глубокому убеждению, он был достоин специального описания.

Маленький дворец стоял на берегу озера и прекрасно вписывался в ландшафт. Имя архитектора либо было утеряно, либо просто Никак не рекламировалось. К тому же никто не знал, когда именно этот дворец был построен. По общему мнению, здание счастливо сочетало в себе и строгость классицизма, и неувядающую прелесть модерна. Фигурные и овальные окна, накладные решетки со змеиными головами, неправильной формы балконные решетки говорили о том, что здание приняло окончательный вид примерно в начале двадцатого века. Общая планировка — главное здание и два крыла, забирающих в полукольцо благоухающую разноцветную клумбу, — была явно заимствована у классицизма. К нему же относился и небольшой итальянский дворик, расположенный внутри здания.

Спальные комнаты, многочисленные большие и малые гостиные не походили одна на другую. Каждая эпоха представлена соответствующим гарнитуром. Здесь был и средневековый западноевропейский кабинет, где кресла с высокими спинками напоминали готические соборы, и тяжеловесное барокко золотого российского века, и изящный павловский ампир. И конечно, вновь и вновь изысканный модерн, который, видимо, напоминал живущим здесь людям о временах их юности. Каждый из обитателей этого дома находил здесь себе уголок по душе. Тот, кого все запросто называли Элвисом, любил проводить время в бесформенной, но очень удобной мебели, которая в шестидесятые была кричащим авангардом, Марлен чаще всего можно было найти в некоем подобии парижского кафе с маленькими столиками и венскими стульями, а чета Орловых предпочитала золото карельской березы. Она была и в гостиной, и в их спальне.

Только большой ресторанный зал трудно было отнести к какой-либо определенной эпохе или стилю, он просто был выдержан в самых лучших традициях дорогих ресторанов Нью-Йорка, Парижа, Лондона или Москвы. Именно здесь и проходили те самые вечера, на которых блистала наша героиня.

День, о котором сейчас пойдет речь, почти ничем не отличался от многих других дней. Вечером отмечался очередной юбилей. Вновь Лора приготовила какой-то сюрприз, вновь был ошеломляющий успех. Десятки букетов летели к ее ногам, крики «бис!» и «браво!» подолгу не стихали после каждой исполненной песни. Вновь милые старики, когда программа была исчерпана, окружили ее и не жалели восторженных слов. Самые яркие эпитеты и превосходные степени порхали по сцене, как мотыльки в летний день.

Ну и, конечно, не обошлось без споров. Предметом его, как всегда, стал цвет кожи Армстронга. Язвительная дама Грета, сменившая шляпку с пером на бархатный берет, вновь заметила, что «тот Луи был черным». И пошло-поехало! Старик Луи умолял дать ему трубу. Одни его поддерживали, другие криво усмехались. Но Лоре было не до этого. Сегодня здесь впервые были два зрителя, которых пригласила она сама.

Стас и Леша тихо сидели у дверей, подавленные великолепием зала, блеском бриллиантов, но главное — прекрасным пением Лоры. Они даже не притронулись к тем экзотическим блюдам, которые специально для них заказала девушка. А вокруг кипела жизнь…

- Дайте мне трубу, дайте трубу, я сыграю! — кипятился старина Армстронг, и в этот момент уже трудно было сказать, что кожа его белого цвета, потому что лицо его стало абсолютно красным.

- Шампанского всем, шампанского — и помиримся!

- взывал к сотоварищам Марк Борисович.

Шампанское не заставило себя долго ждать. Появились официанты с подносами, и звон бокалов заглушил взволнованные голоса. Лора протискивалась сквозь толпу, успевая на ходу поблагодарить каждого, кто делал ей комплименты. Увидев девушку, подавленные юноши вытянулись, как рядовые перед генералом.

- Ну что? — спросила Лора. — Как вам?!

Молодые люди молчали, а потом Стас выдавил из

себя:

- Я, конечно, плохо понимаю в музыке, но, по- моему, ты поешь гораздо лучше любой девушки из нашей деревни.

То, что казалось наивысшим комплиментом Стасу, очевидно, очень обидело Лору. От досады она даже закусила нижнюю губу.

- Это все, что ты можешь сказать? — спросила девушка.

- Да я даже и не знаю…

- Ну хорошо, спасибо и на том! — Лора улыбнулось улыбкой Снежной Королевы и в секунду растаяла в толпе.

- Ну, ты как скажешь, — толкнул в бок приятеля Алексей. — Она же в самом деле — звезда! Как из кино!

- Как из кино?! А ты говорил раньше: «Сумасшедшая, сумасшедшая!» — И парни, опустив головы, вышли из главного зала, в котором продолжался спор кто есть кто.

Кто-то передал трубу Армстронгу, и тот пытался сколотить биг-бенд:

- Кто-нибудь хочет сыграть со мной? — спрашивал он публику.

- Конечно! Я всегда там, где музыка! — на эстраду вышел Элвис.

- Я, конечно, не Тонни Спарго и не Беби Доддс, но свинговать умею! — Марк Борисович присоединился к двум музыкантам.

- Послушайте, вы не устали каждый день делать одно и то же? — спросил Леонид Осипович неизвестно кого, поднимаясь на сцену. — И все из-за вашего склочного характера, дорогая Грета.

- Дело не в характере, я просто люблю истину, — тихо сказала великая затворница.

Возможно, она первая поняла, что значит стать легендой. После неудачного фильма она исчезла из поля зрения ее поклонников, армии репортеров и журналистов. Грета Гарбо — это имя во все времена произносили с вожделением.

Тем временем оркестр был собран, и Луи сказал:

- Хватит трепаться, что играем? «Мэкки нож» или «Вернись домой, Индиана»?

- «Пусть мои люди уйдут»! — крикнул кто-то из зала.

- Идет, я считаю: три, четыре, пять…

И железная бочка с грохотом покатилась по мостовой, а из нее стали капать янтарные капли меда… Как прав все-таки был тот, кто так описал голос этого трубача!

Через секунду все танцевали.

Обслуживающему персоналу накрывали отдельно в комнате, что рядом с кухней. Здесь стоял один большой стол, за которым сидело человек восемь, и несколько столиков для двоих. Было тоже весело, только звучала совсем другая музыка. Видавшая виды магнитола сыпала современные шлягеры из обеих колонок направо и налево. Было дымно и не менее весело, чем в главном зале. Кто-то танцевал, а кто-то уже мирно дремал, прислонившись к стене. А Стас и Лешка, казалось, вновь хотели выпить все пиво, которое было в наличии. Пустые бутылки окружали их густым низкорослым забором со всех сторон. В комнату вошла Лора. На ее лице еще играли блики недавнего успеха. Увидев девушку, Стас, не говоря ни слова, оставил приятеля с грудой пустых бутылок и направился к ней. Он начал без вступления:

- Ты как-то странно отреагировала на мои слова…

- Странно?

- Ну да… Мне действительно понравилось, как ты пела…

- Спасибо…

- Знаешь, мы сейчас пили пиво, и я решил, было бы хорошо, если бы мы с тобой поженились…

Лора даже онемела от неожиданности:

- ?

- Поженились… Ты зря так улыбаешься, между прочим, все говорят, что у меня золотые руки. Например, Грета сегодня сказала, что никогда не видела так замечательно сделанной мышеловки.

- Но я совсем не собираюсь связывать свою жизнь с ловлей мышей! И потом… Я даже толком не знаю, как тебя зовут!

- Меня?

Стас запнулся. Парень он был крепкий и смелый и мог уложить на месте, наверное, не одного и не двух соперников, но вот в общении с Лорой вся его отвага девалась неизвестно куда, и этого здоровенного детину можно было брать голыми руками.

- Вот видишь, и ты толком не знаешь, как тебя зовут, а хочешь жениться!

- Да как же…

- И еще самое главное: мне муж не нужен, мне нужна сцена! — сказала Лора, пожала его руку и стала выбираться из комнаты, где продолжал веселиться обслуживающий персонал.

- Отшила? — спросил Алексей, подходя к столу. — Конечно, ей принц на белом коне нужен или хотя бы в белом «мерседесе». Шампанского не хочешь? Грета прислала из их зала, французское…

- Слушай, Леха, ты это, не помнишь, как меня зовут? — спросил Стас.

…Была тихая теплая ночь, обитатели Герцеговины высыпали на террасу. Легкий бриз играл с парусиновыми фестонами крыши и гнал мелкую волну. Официанты обносили гостей десертом. Откуда-то из-за леса в воздух взлетели разноцветные кляксы фейерверка. Женщины кокетливо заверещали, кто-то захлопал. Марк Борисович получил из рук официанта вазочку с душистыми красными ягодами. Лесная земляника. Ее аромат так и витал в воздухе. Но Марк Борисович не прикоснулся к этому деликатесу. Он встал и направился к столику, где загадочная Марлен Дитрих курила сигарету в длинном мундштуке, глядя на гроздья фейерверка.

- Кажется, вы большая любительница этого блюда…

Марлен перевела свой взгляд на Марка Борисовича и благодарно улыбнулась своей неповторимой

загадочной улыбкой, которая сводила с ума и мужчин и женщин.

- Знаете, о ком мне напоминают эти ягоды?

- Не знаю, но сгораю от нетерпения узнать!

- О Ремарке. Когда он ухаживал за мной, то заваливал мою квартиру сиренью, а меня закармливал Фрез де Буа. А вы, я вижу, опять нас покидаете в самый разгар вечеринки?

- Дела, дела… — Марк Борисович изобразил на своем лице такую интригу, что даже немой бы спросил, какие именно у него дела.

Однако вокруг были люди более чем воспитанные, и Марк Борисович помчался, прихрамывая, по одной из аллей огромного парка Герцеговины, приговаривая, как кролик из «Алисы в Стране чудес»:

- Мне отрубят голову! Отрубят голову!

Неожиданно на одном из перекрестков он столкнулся с Лорой, едва не сбив ее с ног. Девушка даже вскрикнула.

- Вот это удача! Ну надо же! Это судьба! Да-да, сама судьба толкнула вас ко мне в руки! — воскликнул Марк Борисович после долгих извинений. — Вы даже не знаете, как мне и вам повезло!

— В чем?

- В том, что мы встретились в этой аллее! Скажите, вам не надоело слушать столько комплиментов в свой адрес?!

Лора даже растерялась. Если честно, то выслушивать комплименты ей очень нравилось, но она по тону собеседника поняла, что лучше этого не говорить.

- Как вам сказать… — уклончиво ответила девушка.

- Вот именно как сказать! С этим придется кончать! И никаких возражений! Пора вам выходить на широкую дорогу шоу-бизнеса! Черт, мне отрубят голову! — сказал Марк Борисович, посмотрев на часы.

- Что вы сказали?

- Ничего, это вас не касается! А что каюается вас, с этой минуты вы включены в сферу моих забот! Да-да! Как вам это нравится?

Лора вежливо улыбнулась. Она не понимала, как относиться к этим словам.

- Не благодарите! Спасибо скажете потом! И очень скоро! Со мной вам не придется ждать годами, чтобы ваша звезда взошла на горизонте шоу-бизнеса, я сделаю это завтра же! В крайнем случае послезавтра. Согласны?

Согласна ли была Лора? Да она мечтала об этом каждую секунду!

- Я… — начала было девушка.

- Ну вот, все и решилось! А теперь простите, я должен бежать! Уверен, мне отрубят голову прямо на ходу!

И он побежал. Прихрамывая и смешно, по-женски, отбрасывая назад левую ногу. А девушка осталась стоять одна на пересечении двух аллей в крайне сметенном состоянии. С одной стороны, обещание столь быстрого успеха, с другой — она очень хорошо понимала, что так просто ничего не случается. Особенно в мире шоу-бизнеса. И все ее пожилые подружки, носящие столь звонкие имена, утверждали, что эта дорога очень трудная и что очень большую роль играет случай. Тем не менее Лора закрыла глаза. Может быть, этот самый случай и произошел только что? Вот здесь…

Свет юпитеров, гром оваций, толпы поклонников. Успех и слава, два коротких и очень весомых слова. Она жаждала, жаждала и того и другого, не понимая точно, что это значит, но предчувствуя каждой клеточкой своего тела. Лору даже начало знобить от этого страстного желания. Благо никто ее не видел в эти секунды…

А, пардон, пардон! Конечно видел! Все та же пара глаз, принадлежащих несчастному кладоискателю, лихорадочно горящих от обожания, была направлена на Лору. Впрочем, очень может быть просто воспаленных от постоянного недосыпания.

Лора шла к воде в сопровождении пса. Солнце уже село, но было еще достаточно светло. То самое время, когда все предметы освещены ровным серовато-голубым светом. Плетеные кресла и полосатые шезлонги стояли в идеальном порядке, а по песку прошлись волокушами, и он походил на пограничную полосу. Пляж был почти пустынен, только несколько фигур маячили вдалеке. Кто-то пел под гитару. Ни мелодии, ни слов было не различить. На воде качались огоньки устроившихся на ночь корабликов. Они манили к себе каким-то фантастическим уютом. Лоре вдруг захотелось броситься в воду и долго плыть только для того, чтобы потом оказаться сидящей в кают-компании, укутанной толстыми полотенцами, с чашкой душистого чая. А рядом должен был быть мужественный капитан в белоснежном кителе. Конечно, эта картинка была навязана киноэкраном, но уж очень она была притягательной!

- Ты хотел бы поплыть? — спросила Лора у пса, когда они устроились на одном из лежаков.

Тот повилял в ответ баранкой хвоста.

- Ну а если бы ты знал, что там тебя ждет косточка?

Пес преданно смотрел на хозяйку, но молчал.

- А… Вот вы где!

В синем кителе с золотыми пуговицами. В белых брюках с идеальными стрелками. В морской фуражке с гербом известного яхт-клуба… Капитан морской походочкой приближался к девушке и собаке, сидящим на берегу.

- Разведка донесла, что вечера вы проводите здесь…

К ним шел Утесов. Он был точно таким же, каким его увидела Страна Советов в фильме «Веселые ребята». Ну, может быть, чуть постарше. Светлые волосы, белозубая улыбка, южный акцент и хрипловатый голос. Кстати, именно это обстоятельство настораживало даже Лору. Все обитатели Герцеговины Флор были в одной поре. То ли когда к ним пришла слава, то ли когда они вдруг исчезали из жизни. Элвис — почти мальчик, сорокалетняя Айседора, в том же возрасте Орлова и Марлен Дитрих. Чуть постарше Луи Армстронг и нелюдимый Джон Леннон, который только мелькал иногда за ужином и вновь исчезал. Было непонятно, здесь он живет или нет. По аллеям бродили молодые Чаплин и Есенин, юные Джуди Гарланд и Грета Гарбо.

- Любите одиночество? — спросил Утесов.

- Любим, — Лора посмотрела на пса, а тот изобразил улыбку, вывалив при этом язык.

Да, именно это обстоятельство смущало Лору более всего: ведь и Утесова знали почти стариком, и Чаплин появлялся на людях в преклонных летах, как же здесь они могли быть такими молодыми? Или это были со всем не они?! Но кто тогда? Ведь других имен у этих людей не было.

- Да, если бы мы с вами были, как бы это сказать, в одной весовой категории… — Утесов сделал паузу.

- То что?

- То я бы сделал вам предложение…

- Мне?! Странный у меня сегодня день… Может быть, я выгляжу как-то не так?

- Вы прекрасно выглядите, как всегда. А в чем дело?

- Дело в том, что это уже третье предложение за сегодняшний вечер!

- И это не так уж много! Но, увы, у нас — разные судьбы…

- Что это значит?

- Это долго объяснять. Но я хочу сказать, если мне так не повезло, может быть, повезет моему племяннику…

- Племяннику?! Да-да, помню. Кстати, а где он сейчас?

- А вот это один из самых сложных вопросов. Думаю, где-то под землей.

- Он шахтер?

- Не совсем.

- Ах да, вы же говорили, он ищет клад!

- Да-да!

- А вы думаете, что сегодня еще можно найти хоть какой-нибудь клад?

- Ну конечно! Тем более здесь, в Герцеговине Флор.

- И какой же клад он ищет?

- Сокровища Золотой Орды.

- И что, еще есть такие сокровища? Разве не все нашли?

- Не все! И знаете что я вам скажу — он их обязательно найдет! Более того, вы первой узнаете, что он их нашел!

- Как это?

- Очень просто. К вам подъедет машина, а в ней будет сидеть молодой человек в доспехах Чингисхана.

- Здорово! Но почему вы думаете, что машина подъедет именно ко мне?

- Я все знаю.

- Да… Тогда можно я задам вам один вопрос?

- Конечно можно.

- Но он непростой.

- Догадываюсь. На простые вопросы вы должны знать ответы. Ну, задавайте свой вопрос!

День уже совсем угас. Над озером повисли крупные звезды, какие бывают только на юге и в кино. Луна заняла свое обычное место над гладью озера, проложив серебристую дорожку к берегу.

- Не знаю, как сказать… — Даже в темноте было понятно, что Лора смущена. — В общем, понимаете, когда я рассказываю кому-нибудь о вас, то они не верят…

- Обо мне?

- Нет, обо всех вас!

- Понятно. И чему же они не верят?

- Ну… Не знаю, как сказать… Что вы все… Что они… — Лора не могла подобрать слова.

- Вам не верят, что мы все живы?

- Да! — воскликнула Лора, она действительно не знала, как это сказать. — Извините… Глупо, наверное.

- Ну что вы, что вы… Это вполне нормальный вопрос. Вопрос нормального человека. — Мужчина взял плоский камень и ловко запустил его по воде. — Попробую вам объяснить…

- Пожалуйста, — взмолилась Лора.

- Дело в том, что в жизни каждой звезды, будь это звезда кино, театра или поп-музыки, наступает очень неприятная пора, когда надо уйти со сцены. Причины могут быть разные: кончился запас творческих сил, не предлагают достойных ролей или голос уже не так силен. Первым, кто понимает, что это произошло, становится не критик и не твой поклонник, а конечно же ты сам. Нет, в тот момент мир еще не рушится, просто появляется небольшая трещинка, которая не дает тебе покоя. Знаете, Лора, обычно говорят, что важно хорошо начать, но не менее важно сыграть финал. Актер, поэт, звезда — это судьба. Поэтому уходить надо не своевременно, а безвременно. В тот момент, когда никто этого не ждет. С годами понимаешь, что миф о жизни звезды гораздо важнее, чем реальная жизнь. Причем знаменитостям не нужно сочинять эти мифы. Все происходит само собой. Что-то придумают журналисты, что-то поклонники — и все! Миф готов. Это как законы космоса: звезда уже погасла, но ее свет идет к нам еще много сотен лет. Один римский император воскликнул: «Комедия моей жизни закончена, можете аплодировать!» После этого он удалился с глаз людских, но жил еще довольно долго. Не всякому удается срежиссировать свой финал так же эффектно, как это сделали Юлий Цезарь или Айседора Дункан. Но поверьте мне, каждый старается по мере сил.

Он замолчал. Лора недоверчиво смотрела на собеседника.

- Ну вот, я рассказал вам все, что знаю сам. Но и я, к сожалению, не знаю всего! Кто-то управляет всем этим миром, и, наверное, ответы на все вопросы известны только ему.

Где-то вдалеке прозвенел колокольчик, и его звуки добавили прохлады. Лора поежилась, понять и принять эту историю было трудно. Самое главное, она не понимала, что происходило с возрастом всех этих знаменитых людей. Они живут очень долго? Они доживают здесь? Или они живут всегда? Все, что рассказал ей собеседник, было понятным. Все, что касалось небесных светил. Она посмотрела на собеседника. Таким Утесов был лет шестьдесят назад. Значит, если перед Лорой стоял тот же самый мужчина, который играл в фильме «Веселые ребята», то…

- Пойдемте? — сказал Утесов, помогая девушке встать.

Они побрели по пляжу, не говоря ни слова. Небесный купол, усеянный звездами, служил безмолвным подтверждением главной мысли, которая так и не была высказана. В этом мире очень много загадок, которые никогда не будут разгаданы.

А из-за кабинки для переодевания вышел парень с горящими глазами. На плече у него лежала штыковая лопата — оружие землекопов и кладоискателей. Видимо, любителей искать драгоценности под землей было не так уж мало.

Солнце уже давно встало, и утро переходило в день, а Лора все еще не открывала глаз. Верный пес лежал у кровати, охраняя сон хозяйки. Вдруг он навострил уши и вскочил на все четыре лапы, соображая, что заставило его проснуться. Стук! Стук в окно.

Долгий и настойчивый. Цезарь посмотрел на окно, потом на хозяйку, потом опять повернулся к окну — стук не прекращался. Надо было предпринимать ка- кие-то действия, чтобы ни у кого не создалось впечатления, что он даром ест свой сухой корм. Выбрав из двух зол меньшее, он не стал лаять, а потянул за край одеяла, стаскивая его с хозяйки. Когда одеяло наполовину было на полу, Лора открыла глаза. В стекло кто-то настойчиво стучал. Сообразив, в чем дело, она подошла к окну. Марк Борисович виновато улыбался и делал какие-то знаки, из которых можно было понять, что он хочет войти.

Через какое-то время они сидели в гостиной. Марк Борисович — с чашкой чая, Лора — с мокрыми после душа волосами и Цезарь, усевшийся ради такого случая на диван.

— Вы должны решиться, потому что там вас ждут! Поверьте моему чутью — это верный путь к славе. Марк Борисович налегал на вишневое варенье. Целая гора косточек уже лежала на блюдце. — Все начинали с ночных клубов и в них же заканчивали. Знаете почему? Потому что там платят деньги и там крутятся все, если это, конечно, настоящий элитный клуб. В том, что я вас зову именно в такой, можете не сомневаться! И потом, с этим дельфинарием надо заканчивать! Они все милые люди, я сам долго сюда пробивался, рассказать вам — не поверите! Лора, но говоря откровенно — это ведь музей мадам Тюссо! Да-да, и не смотрите на меня так! Это же все — мумии, а вы — живая! И я живой! И нам требуется живое дело! Мы не можем жить одними воспоминаниями, как они! — Марк Борисович безнадежно махнул рукой. — Лично я здесь только потому, что с меня сняты все бытовые вопросы. Номер прекрасный, еда замечательная, сервис на высшем уровне! Но… Дела нет, дела!

Какое странное продолжение вчерашнего разговора, подумала Лора. К сожалению, ответа на свой вопрос она и сейчас не получила, и ей очень хотелось спросить, кто же все эти люди на самом деле. Но Лора промолчала. Зато Марк Борисович не останавливался.

- Нет, они, конечно, все милые, но эти постоянные споры! Лично я уже устал! Каждый день одно и то же: «Армстронг был черный, а вы — белый!», «Майкл Джексон тоже когда-то был черным!», «Это настоящий Вертинский или аккомпаниатор?». Все эти разговоры у меня вот здесь сидят! — постучал он ладонью по затылку. — Я вам скажу, я сам пою не хуже Армстронга! Да-да, и не смотрите на меня так! Не хуже, поверьте мне, но я же не кричу, что я — Армстронг или Элла Фитцджеральд! Не кричу, потому что я знаю, почему я живу в этом месте! А они все не могут понять, что самое лучшее здесь — обслуга, обслуга и еще раз обслуга! — Он запнулся. — Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. К вам это не имеет отношения! Вы — звезда, причем самая большая! — Марк Борисович помолчал. — А знаете что? Пожалуй бы, я женился на вас! А, неплохая идея?! Нет-нет, это нормально! Нормально, я вам говорю! Все звезды когда-нибудь женятся на своих импресарио! Или на продюсерах. Нет, я вам ответственно говорю: выходите за меня замуж и забудьте обо всех проблемах! Их просто не будет! Нет, это великолепная идея! Великолепная! Не надо сейчас, можно потом! Вы подумайте, а пока вот что: я предлагаю вам сегодня вечером поехать со мной в одно шикарное место! Если вам повезет и вы понравитесь, то уже завтра сможете петь там, а не в этом Доме ветеранов сцены! И за большие деньги! Подумайте над моим предложением. И если согласны, встречаемся сегодня в девятнадцать ноль-ноль. И о замужестве подумайте!

Лора смеялась до слез, а Марк Борисович продолжал и продолжал говорить, не забывая, кстати, и о вишневом варенье. Проведя еще полчаса в том же духе, Марк Борисович сослался на срочное дело и ушел.

Предложение суматошного администратора поселило беспокойство и смуту в душе девушки. В той части, где говорилось о ее карьере. Лора бродила по комнате, листала журналы мод, что-то рисовала карандашом на почтовом конверте и вновь отдавалась мыслям и мечтам. Спеть в настоящем ночном клубе, не здесь, где тебя все знают, а на настоящей публике… Она представляла себе зал, шикарно одетых дам, мужчин в смокингах и фраках, то есть все, что когда-то видела в американских фильмах. Лора, видимо, старалась найти у себя в шкафу что-то подобающее именно такому случаю, потому что весь ее гардероб был вывален на кровать. Однако среди огромной кучи тряпья ничего так и не нашлось. Лора оставалась все в том же халате, в котором принимала Марка Борисовича. И теперь, думая о предложении петь в ночном клубе, она пыталась из того, что было под рукой, сотворить концертный наряд.

Время летело, и вот уже звон колокольчика позвал обитателей Герцеговины Флор к ужину, а она все никак не могла придумать ничего путного. На постели — все та же куча платьев, на полу — куски изрезанного материала и опустошенный шкаф. Хотя нет, что-то еще висело в самой его глубине. Было непонятно, как это Лора забыла о нем! Она нырнула в шкаф и достала короткое, почти детское платье кукольного, если можно так выразиться, фасона. Его можно было принять за костюм Мальвины. Именно в нем неведомый фотограф запечатлел Лору когда-то давно, и теперь эта фотография висела над ее кроватью.

- Только бы влезть! — прошептала девушка и скользнула в платье.

Внимательно осмотрев свое отражение в зеркале, она неожиданно осталась довольна полученным результатом. Мало того, и Цезарь тоже с удовольствием смотрел на свою хозяйку. Лора закружилась перед зеркалом и радостно захлопала в ладоши. Есть! Это — | то что надо! Радостную суету прервал зазвонивший будильник, а это означало, что времени совсем не оставалось. Быстро упаковав платье, Лора выбежала из дома.

То, что девушка увидела в следующий момент, заставило биться ее сердце в два раза чаще. Даже в надвигающихся сумерках лакированный «Даймлер-Бенц» тридцать второго года выглядел на миллион долларов. Неподражаемые линии крыльев, хромированные чашки фар, традиционная звезда над радиатором привели бы в трепет не только нашу героиню. Марк Борисович в смокинге и при шляпе нервно гарцевал перед капотом авто.

- Ну, наконец! — воскликнул он и открыл заднюю дверцу. — Мне же отрубят голову, обязательно отрубят голову!

Лора опустилась на кожаное сиденье лимузина, а пес, не ожидавший такого поворота событий, замер перед дверью.

- Прости, голубчик, прости, хороший мой, но я скоро вернусь! — промурлыкала Лора из машины. — Беги домой, я приеду и все расскажу!

Описать выражение песьей морды было просто невозможно. Его и без того грустные глаза превратились в саму печаль. Это вызвало еще одну волну нежности у Лоры.

- Прости меня, мишенька, прости! — И она поцеловала своего любимого чау-чау в плюшевую морду.

- Надо ехать, ехать! — Марк Борисович закрыл дверь, и шофер в форменной фуражке включил первую передачу.

Машина с плавностью трансатлантического лайнера поплыла вперед.

- Как в сказке, — тихо сказала Лора.

- Лучше, чем в сказке, лучше! — ответил Марк Борисович. — В сказках таким комфортом и не пахнет.

Приятная музыка полилась из невидимых колонок, и машина, прибавляя и прибавляя ходу, помчалась по гладкому шоссе.

- А… — начала было говорить Лора, но Марк Борисович остановил ее:

- Потом, все потом…

Потом машина остановилась у причала, украшенного разноцветными лампочками. Белый корабль, тоже весь в огнях, покачивался на легкой волне. Как стволы деревьев в осеннем молодом лесу, рядом с ним качались мачты разнокалиберных яхт. Оркестр играл джаз. К пирсу подкатывали шикарные машины, из которых неспешно выходили господа в смокингах и фраках и дамы в вечерних платьях. Матросы в опереточных тельняшках и шапочках с помпонами встречали гостей подносами с шампанским. Красивая мелодия ударялась о воду и улетала вдаль плоским камешком.

Лора вдруг сжалась, ей очень не хотелось покидать этот замечательный и удивительно уютный автомобиль. Платье ее, на фоне действительно шикарных платьев дам, казалось совсем неприметным, а уверенные лица мужчин почему-то поселили в ее сердце сомнения. Однако Марк Борисович уже некоторое время стоял у открытой дверцы, протягивая даме руку. Надо было решаться, и Лора протянула свою руку навстречу. Опереточные моряки помогли взойти на трап и предложили шампанского. Лора только улыбнулась в ответ, а Марк Борисович сказал гордо:

- На работе не употребляю…

Важный, но очень обходительный мэтр — мужчина невысокого роста со шкиперской бородой и крепкими руками — проводил Лору с ее кавалером за столик у самой эстрады. На сцене шла программа. Иллюзионист во фраке превращал одно в другое: утку в телефон, телефон в бутылку вина, бутылку вина в разноцветный платок, платок в кинжал, а кинжал вновь в бутылку, но уже шампанского. Потом в руке у иллюзиониста оказалась шашка, которой он вскрыл шампанское. Струя ударила в потолок, зрители равнодушно захлопали. Стюард в белой куртке поставил перед Лорой бокал с фруктовым салатом. Лора все время смотрела по сторонам, изучая наряды дам и лица мужчин. Воз- вратясь из очередного такого путешествия, она, к своему великому удивлению, вдруг не обнаружила рядом Марка Борисовича. Еще несколько секунд назад онбыл рядом и вдруг исчез. Она даже растерялась. Потом стала искать его в зале, надеясь увидеть за одним из соседних столиков разговаривающим с кем-то из посетителей. Ее беспокойство возросло еще и потому, что к ней подошел мужчина, сошедший прямо с обложки иллюстрированного журнала. Он сказал.

- Добрый вечер. Вы не возражаете, если я подсяду к вашему столу?

Лоре очень хотелось сказать да.

Но в этот момент на эстраду вышел ведущий программы и затараторил в манере провинциальных конферансье:

— А сейчас, дамы и господа, перед вашими очами воплотится и материализуется живая легенда нашей эстрады! Многоликий и многоголосый, смешной и ужасный, а вернее, до ужаса смешной Арсен Григориади!

И к своему великому удивлению, Лора увидела выходящего на эстраду Марка Борисовича. Он шел, почти не припадая на больную ногу, ослепительно улыбаясь и приветствуя сидящих в зале гостей. Было очевидно, что он очень хорошо знает многих из присутствующих, которые отвечали ему тем же. Арсен Григориади взошел на эстраду, и публика как по команде забыла о еде. Оглушительные аплодисменты звучали несколько минут. И все это было до выступления!

- Вы не ответили мне, — сказал мужчина, о существовании которого Лора уже забыла.

— Что?

— Я попросил разрешения присесть за ваш столик.

Лора беспомощно оглянулась несколько раз и сказала:

— Вообще-то здесь сидят. Но… Садитесь.

Тем временем Арсен Григориади начал выступать.

- Вы здесь в первый раз? — спросил мужчина.

Лора кивнула, не очень прислушиваясь к тому, что он говорит, потому что Марк Борисович поражал ее. Казалось, он может все. Он подражал голосам известных артистов, пел, как Утесов, танцевал, как Майкл Джексон, и парил в воздухе, как Дэвид Копперфилд.

- Знаете что, пообещайте мне танец, — сказал незнакомец, — и я вас оставлю в покое. Хорошо?

- Хорошо, — кивнула Лора, толком не понимая, о чем ее просят.

Когда Марк Борисович закончил свой номер, небольшой зал ночного клуба на воде едва не раскололся от грома аплодисментов. Лора хлопала громче всех.

Опять вышел конферансье, получил свою долю смеха и хлопков и уступил место на эстраде группе, играющей в стиле «диско». Начались танцы, а Марк Борисович все никак не мог добраться до столика, где сидели Лора и незнакомец. Ему продолжали хлопать, ему предлагали выпить, просто подносили рюмки и бокалы, но Марк Борисович хоть и не отказывался, но и не пил. Когда он наконец добрался до своего столика, Лора бросилась ему на шею:

- Браво! Браво! Это замечательно! Это просто фантастика! Только я не понимаю, почему вы никогда не выступаете в Герцеговине Флор?

- Ах, Герцеговина… — И Марк Борисович как-то устало отмахнулся. — Настоящий успех здесь. Здесь публика. Простые зрители, хотя все эти люди далеко не просты. А там, там сплошные солисты.

Тем не менее по его виду можно было понять, что он очень доволен. Марк Борисович продолжал улыбаться и раскланиваться даже тогда, когда в этом не было никакой надобности.

- Так как же вас все-таки зовут? — спросила Лора.

- Как зовут, не имеет значения. Важно — имя! Имя, которое будут знать!

Тем временем к столику подошел тот самый мужчина, которому Лора пообещала танец. Он протянул руку Марку Борисовичу и как-то свысока похлопал его по плечу.

— Как всегда прекрасно, но репертуарчик надо менять, — сказал он, — пора уже.

- Конечно, конечно, — закивал Марк Борисович, — дела замучили, кручусь, то одно, то другое.

Однако мужчина в смокинге не слушал Марка Борисовича, он смотрел на девушку.

— Вы мне обещали танец… Да-да… Что вы предпочитаете? Медленный или быстрый? Танго, вальс, фокстрот?

Лора посмотрела на Марка Борисовича, который всем своим видом показывал, что танцевать надо непременно.

Мужчина протянул руку, Лора подала свою… Площадка была заполнена танцующими парами, но как- то так получилось, что вокруг Лоры и ее партнера сразу образовалось некое пространство, в котором они чувствовали себя довольно свободно. Партнер танцевал очень хорошо, уверенно вел девушку в танце. Поначалу Лора волновалась, хоть она и привыкла к разного рода вечерам и балам. Но все это было, как бы это точно определить, в другой жизни! Там все было знакомо и понятно. А здесь…

Здесь было все по-другому, здесь даже Марк Борисович открылся с совершенно незнакомой стороны. Поэтому волнение поначалу мешало ей, но рядом с этим красивым мужчиной Лора успокоилась очень быстро. И вообще девушка вдруг почувствовала себя удивительно уверенно, танцуя с совершенно незнакомым человеком.

- Меня зовут Сергеем, — сказал он, — некоторые — Сергеем Петровичем, а некоторые — Сержем, на западный манер.

- А меня все — Лорой.

- Да? Почти как в «Докторе Живаго».

Она улыбнулась в ответ как-то неуверенно, потому что эта книга была ей неизвестна.

- Там, правда, была Лара… — сказал Сергей. — Но мне все равно нравится.

Ей тоже нравился этот мужчина, с которым было так легко танцевать, но девушке было страшно признаться в этом даже себе.

- А можно я задам вам вопрос, возможно, не совсем тактичный?

Задавайте, ответили глаза девушки.

- Что вы здесь делаете?

- Здесь… У меня должно быть прослушивание.

- Какое прослушивание?

- Я певица, а Марк Борисович сказал, что здесь требуется певица.

- Так вы хотите петь в этом клубе?!

- Не знаю… Я просто хочу петь, — сказала девушка.

Музыка умолкла, и Сергей довел девушку до стола, галантно поклонился и поцеловал руку. Почему-то Лора залилась румянцем. Она привыкла к тому, что в Герцеговине Флор мужчины всегда целуют ей руку после танца, но этот поцелуй ей показался каким-то особенным.

Лора еще несколько раз танцевала с Сергеем и каждый раз с замиранием сердца ждала того момента, когда он прикоснется своими губами к ее руке. Ее приглашал Марк Борисович и, несмотря на свою хромоту, тоже танцевал очень хорошо и тоже целовал ей руку. Ночь пролетела незаметно.

В опустевшем зале, кроме официантов, убирающих посуду, остались Марк Борисович, Лора и сидящий за клавишными инструментами длинноволосый музыкант. Он внимательно разглядывал Лору.

- Вот, Боря, это — та самая девушка, о которой я тебе рассказывал, — сказал Марк Борисович.

- Угу, — ответил Боря и взял мажорный септаккорд.

- Я тебе скажу честно, ей нужно только сделать современную программу, и это будет полный обвал. Народ будет висеть на люстрах!

Еще один аккорд, теперь — минорный.

- Что ты этим хочешь сказать, Боб?

Музыкант пожал плечами.

- Так, короче, давай, если хочешь, пусть она споет.

Еще один аккорд и отрицательное покачивание головы.

То есть как — нет? — возмутился Марк Борисович. — Мы же договорились о прослушивании?!

- Прослушивание отменяется, — сказал Боб.

- Это еще почему?! Боб, так дела не делаются! Мы ехали, девушка волновалась, готовилась…

- Но прослушивания все равно не будет, — тихо ответил Боб.

У Лоры глаза наполнились слезами. Кроме собственного разочарования, ей было обидно и за Марка

Борисовича, который выглядел очень уставшим и подавленным.

- Хорошо, раз так, я ухожу из программы!

- Нет-нет, что вы! Ни в коем случае! Никогда! Зачем это?! — вступила в разговор Лора.

Музыкант сидел с таким видом, будто все происходящее не имело к нему никакого отношения.

- Ты обязан ее прослушать!!! — перешел на угрожающий крик Марк Борисович. — Обязан!!!

- Господа, — спокойно сказал Боря, — я же вам сказал, что никакого прослушивания не будет. — Он закрыл клавиатуру, выключил усилитель и стал закрывать инструмент чехлом. — Прослушивания не будет, мы берем девушку без прослушивания…

Марк Борисович даже сел от такого неожиданного поворота:

- Но погоди… А зачем же… А почему же…

- Но ведь ты сам не давал мне ничего сказать. Заладил — прослушивание, прослушивание… Увидимся завтра, часиков в семь устраивает? — И Боб элегантно поцеловал девушке руку.

Тут снова откуда-то сверху, возможно даже с небес, полилась музыка, и счастливая Лора и обалдевший Марк Борисович заскользили в танце по сверкающему паркету танцплощадки.

Остаток ночи, проведенный в машине, а потом в своей постели, Лора провела почти без сна. Когда ей удавалось задремать, она видела себя на сцене, в свете прожекторов, ожидающей того момента, когда надо вступить и запеть, но как раз этого ей и не удавалось сделать. То ошибался оркестр, то брала не ту ноту она, и каждый раз девушка просыпалась и лежала, понимая, что это только сон, а вот наяву ей предстоит гораздо более трудное испытание. И это не имело отношения к пению. Лора должна была поставить в известность обитателей Герцеговины Флор о том, что она уезжает. Нет, с администрацией уладить все вопросы будет не трудно, а вот смотреть в глаза Утесову и Орловой, Грете и Айседоре… Лора даже думать об этом не хотела.

Думать не хотела, но решение уже было принято, надо было говорить. Случай для этого представился днем, во время сеанса арт-терапии, который, как всегда, проходил в Малом зале вокруг рояля. Обычно Лора наигрывала любимые мелодии обитателей Герцеговины Флор, напевая при этом вполголоса. Иногда ей подпевали. Сеанс проходил в стиле домашнего музицирования.

Уже в самом начале Лоре показалось, что все ее подопечные как-то разузнали о ее решении. Нет, ничего необычного в их поведении не было, нервничала как раз она, и эта нервозность передавалась слушателям. Грета и Айседора все время перешептывались. Утесов покашливал, и ерзал на своем стуле Марк Борисович, который на сеансы обычно не ходил, но сегодня пришел, чтобы поддержать свою протеже. Отзвучал последний аккорд, и в зале повисла гнетущая тишина. Вместо обычных аплодисментов и теплых слов несколько вежливых хлопков. Тишина, потом кто-то спросил:

- Ну что завтра, как обычно, в это же время?

Лора молчала. И обитатели Герцеговины тоже молчали. Было слышно, как шальная муха бьется в закрытое окно, желая непременно именно в этом месте покинуть помещение. Надо было что-то говорить.

- Дело в том… — робко начала Лора, — дело в том, что у нас с вами не будет больше занятий… Пока… — поспешно добавила она. — Просто… Просто… И потом, я же буду приезжать…

- Ну, все понятно, у каждого своя жизнь… Девушка тоже хочет… — решил поддержать Лору Марк Борисович, но осекся под тяжелыми взглядами обитателей Герцеговины Флор.

- Я не знаю, что сказать… — Она опустила глаза. Все придуманные и тщательно подобранные ночью слова ей так и не пригодились.

Первой со своего кресла поднялась Айседора и, подхватив отточенным движением шарф, бесшумно вышла из зала. За ней последовали все остальные. И вот тут Марка Борисовича прорвало.

- Я не понимаю! — кричал он в пустоту зала. — У девочки только начинается жизнь! Это у вас — все в прошлом, а она должна петь! Она хочет стать звездой, и она будет звездой! И я, вот я ей помогу, а вы… Вы все только и можете трепаться о прошлом! Ну нельзя, нельзя быть такими эгоистами! Нельзя думать только о себе! Пришлют вам другого музра- ботника, а девочка должна жить! Понятно вам? Понятно?!

Зал был пуст.

- Не надо, Марк Борисович, прошу вас, — тихо сказала Лора.

Топот ног, раздавшийся в коридоре, заставил девушку поднять голову, а Марка Борисовича оглянуться. В дверь ввалились, запыхавшиеся от бега, местные ковбои. Стас и Лешка ничего не говорили, они просто смотрели на девушку широко открытыми глазами.

- Ну да, да! Вы еще будете так смотреть на меня! — не выдержала Лора. — Вам-то я что сделала плохого?! И вы не имеете права, просто не имеете права, понятно вам?!

Стас и так с трудом каждый раз подбирал слова, а тут и вовсе онемел. Он только сообразил, что услышанная где-то там новость об отъезде «музыкантши» — правда. Лора не могла больше сдерживаться, и все напряжение сегодняшней ночи и этого последнего сеанса пролилось градом слез из ее грустных глаз. Она так рыдала, что не заметила, как в комнату стали возвращаться ее поклонники — обитатели Герцеговины Флор. Какое-то время они не решались обнаружить себя, а потом Утесов тронул девушку за плечо:

- Девочка моя, не думайте, что кто-то вас осуждает, просто мы не хотим расставаться с вами. — И он протянул что-то завернутое в очень красивую оберточную бумагу: — Вот, возьмите на память, это моя первая пластинка. Может быть, когда-нибудь, в той жизни, вам захочется услышать мой голос…

- Конечно захочется, и не один раз!

- Ну, вот и прекрасно. Мы же все понимаем, и каждый из нас точно так же, как вы, покидал родной дом. — Он помолчал. — И еще у меня есть одна маленькая просьба… Не забывайте о моем племяннике…

- Сокровища Золотой Орды?

Утесов утвердительно кивнул.

- Конечно обещаю, обещаю вам! — Слезы досады сменили слезы счастья.

Утесов обнял девушку, а та прижалась к нему, будто хотела спрятаться в его объятиях от всего мира. К ним подошла Марлен.

- Можно нам пошептаться с будущей мировой известностью? — промурлыкала она своим низким хрипловатым голосом.

Утесов еще раз заговорщицки подмигнул девушке и отошел в сторону.

- Вот, — сказала тихо Марлен, — может быть, оно принесет вам удачу так же, как когда-то мне.

- Что это?

- В этом платье я была на первой кинопробе в моей жизни. Теперь это платье ваше…

Поварихи, медсестры и даже некоторые официанты рыдали навзрыд, наблюдая за этой сценой. Одно великое лицо сменяло другое.

- В этих туфлях я танцевала на жерле пушки в фильме «Цирк». Думаю, они тебе подойдут, — сказала Орлова и поцеловала девушку в щеку.

- Я не могу поверить! Мне что, все это снится? — прошептала Лора.

Возле нее стоял Армстронг. Да, при дневном свете было видно, что кожа у него действительно светлее, чем на фотографиях.

- Наверное, это не покажется тебе очень странным, если я скажу, что у меня никогда не было никаких женских безделушек, — сказал великий трубач, — однако у меня есть кое-что поважнее… Ты знаешь, что такое амулет? — И он достал какую-то безделушку. Это была рука со сжатым кулаком, вырезанная из черного, очень прочного и тяжелого дерева. — Армстронг — это сильная рука. Этот амулет мне когда-то дала моя мать, а ей — ее мать. Когда тебе будет очень трудно, ты используешь все средства и они тебе не помогут, вспомни о сильной руке, которая у тебя осталась на самый крайний случай!

- Я так и сделаю, — твердо пообещала Лора.

- У тебя будут все руки моей семьи, которые смогут вытащить тебя даже из самого ада!

Шепнув на ухо: «Good luck!», Армстронг покинул сцену.

Через мгновение перед Лорой стоял Элвис. На нем был черный кожаный костюм, тот самый, в котором он снова стал выступать после своей работы в Голливуде.

- Черт возьми, — сказал король рок-н-ролла и улыбнулся своей знаменитой улыбкой, приподняв верхнюю губу, — у тебя столько подарков… Но все равно, мой лишним не будет. Знаешь, я обычно дарил своим друзьям «кадиллаки», но сегодня я не буду этого делать.

- Правильно! Я не вожу машину! И не знаю, когда научусь.

- Но подарок для тебя у меня есть. Сегодня я подарю тебе вот что…

В руках у Лоры оказалась небольшая черепаховая коробочка.

- Что это?

- Если ты помнишь, когда я начал делать свой кок, вся страна не могла понять, как он может держаться даже в те моменты, когда я танцую… То, что там внутри, помогало это делать. Это не какая-нибудь химия! Этот состав мне сделала моя мама. А моя мама была не совсем обычной женщиной. Да и сама коробочка не простая. Она тоже приносит успех. Я возил ее за собой на все гастроли. А однажды, когда оказалось, что я забыл ее, то просто отменил концерт. Это было в Филадельфии. А что касается «кадиллака», то я подарю его тебе в день твоей свадьбы.

Чувства переполняли Лору, и волнение мешало ей говорить.

- А теперь пошли-ка меня к черту и знай, нам здесь будет тебя не хватать.

- Идите к черту, Элвис… — тихо сказала Лора.

Перед Лорой стояла Грета.

- У меня для тебя странный подарок. Ты даже можешь подумать, что я совсем выжила из ума, но это не так. Мышеловка — очень полезная в жизни вещь. Да-да, и не делай большие глаза. Я предлагаю ее использовать как средство охоты. И не только на мышей. Скажу тебе, что в этот капканчик могут попасть очень даже крупные экземпляры… Все-все, бери и не возражай!

Лора приняла подарок, тем более что мышеловка находилась в очень красивой сафьяновой коробочке.

- Ну, наконец-то очередь дошла и до меня. — Перед Лорой стояла Айседора.

Лора пыталась что-то сказать, но Айседора многозначительно покачала головой:

- Нет-нет, я сама это срежиссировала.

Тут произошло такое, чего никто из обитателей Герцеговины представить себе не мог. Эффектным жестом Айседора сняла с себя шарф, с которым она никогда не расставалась, и протянула Лоре.

- Нет-нет, — сказала девушка. — Этого я взять не могу!

- Этот шарф — самое дорогое, что у меня есть, потому что это память. Память о жизни… О другой, самой прекрасной жизни.

- Я знаю, именно поэтому я не могу принять его, — отказывалась Лора.

- Именно поэтому ты его и возьмешь, — твердо сказала Айседора.

- Ну ладно, только я верну его вам при нашей следующей встрече.

- Прекрасно, до следующей встречи! — легко согласилась Айседора.

Потом еще подходили мужчины и женщины, что- то дарили и давали советы, пока наконец Лора не осталась стоять одна на маленькой эстраде зала. Обитатели Герцеговины Флор смотрели на свою любимицу глазами, полными грусти и печали. Лора отвечала им тем же. Но этого было мало, необходимо было что-то сказать.

- Я люблю вас! Я люблю вас всех! — наконец сказала Лора.

Таких аплодисментов от своих слушателей Лора не слышала даже после самых удачных выступлений. Когда овации отшумели, в дело вступил Марк Борисович.

- Господи, — воскликнул он, — мы же опаздываем! Пора ехать, а Лора еще не собрана! У нас всего полчаса!

- Мы поможем! — хором ответили обитатели Герцеговины Флор.

Эти тридцать минут пролетели совершенно незаметно, и вот пестрая толпа, во главе которой были Лора и Марк Борисович, направилась к воротам заповедной территории. Каждый нес что-то из багажа девушки. Армстронг г шляпную коробку, Элвис — чемодан, Утесов — чехол с платьями. Шли, весело переговариваясь, но при виде лакированного «Даймлер-Бенца», веселье как-то улетучилось, а провожающие помрачнели. Молча следили за тем, как водитель в униформе бережно укладывает багаж.

- Осторожно, платье! — не выдержала Марлен.

- В коробке с туфлями кусочек фетра, чтобы их обтирать… — напомнила Любовь Орлова.

- Берегите шарф! — сказала Айседора при прощальном поцелуе.

- Пишите-е-е! — прокричали все хором.

- Я буду звонить! — крикнула Лора в ответ.

Водитель закрыл дверцу; Этот звук заставил всех вздрогнуть. Машина медленно отчалила. Бабочки носовых платков еще долго порхали у лиц обитательниц Герцеговины Флор. Лора, чтобы не заплакать, уткнулась в плечо Марка Борисовича. Все-таки расставание — одно из самых трудных испытаний в жизни.

Вдруг водитель резко затормозил, Лора и Марк Борисович едва не слетели с сиденья. Посреди дороги стоял парень с лопатой в руках.

- В чем дело? — спросил Марк Борисович.

Водитель недоуменно пожал плечами, а парень тем временем открыл дверцу и сказал, обращаясь к Лоре:

— Вы меня Не знаете, но я хочу сказать вам. Если там, там… — он махнул рукой куда-то очень далеко, — если там что-тослучится, обещайте, что вернетесь сюда, пожалуйста. Обещаете?

- Обещаю… — тихо сказала девушка.

- Вернется, конечно вернется, но пока нам надо ехать! — Марк Борисович закрыл дверцу и похлопал шофера по спине: — Быстрее! Пожалуйста, быстрее, мы опаздываем!

Машина вновь тронулась.

- А я их найду, я обязательно их найду! — кричал парень вслед удаляющемуся авто.

Лора улыбалась, глядя на этого странного вида молодого человека. Она явно не слышала ни единого слова. Кладоискатель какое-то время упорно бежал за машиной. Неожиданно к нему присоединился Цезарь, который предусмотрительно был заперт в комнате в момент сборов, но, видимо, все-таки вырвался из заточения.

- Назад, Цезарь! Домой! — теперь уже кричала Лора, но ни собака, ни парень ее не слышали.

Погоня продолжалась недолго и успеха не имела. Сначала остановился парень, потом сдался и пес. Они еще долго тяжело дышали, разочарованно глядя в ту сторону, где уже давно скрылся за поворотом автомобиль, уносящий Лору совершенно в другую жизнь…

Комната, в которую предупредительный шофер поставил чемоданчик Лоры, не тянула даже на номер в приличном отеле. Мебель была старая, но совсем не старинная. Зеленый диван с протертой серединой и отломанными когда-то давно полированными подлокотниками, двухстворчатый шкаф с перекошенными дверцами, тумбочка возле дивана, выцветший торшер, письменный стол и продавленное кресло. Лора чувствовала себя здесь неуютно. Во-первых, не хотелось ни до чего дотрагиваться, во-вторых, хотелось все помыть и продезинфицировать. Однако времени на это у Лоры не было. Надо было взять концертные вещи и вновь куда-то ехать. Куда, Лора не знала. Потратив на сборы совсем немного времени, она вышла к машине. Путь был недолог. По всему чувствовалось, что шофер хочет заговорить с Лорой, но, видимо, строгие правила запрещали ему это делать. Заговорила Лора, которая с того момента, как осталась одна, чувствовала себя неуютно и неуверенно.

- А где Марк Борисович? — спросила она.

- Тот, с которым вы ехали?

- Да.

- А он там остался…

Может быть, для шофера эта фраза и значила что- то, но для Лоры — ровным счетом ничего. Тем не менее она протянула, утвердительно кивая головой: А-а…

Машина въехала в узкую темную улочку, где, казалось, были только задние части домов. Стены, двери и очень мало окон. Остановились у одной из дверей, на которой висела табличка

«Служебный вход»

Шофер посигналил, и дверь тут же открылась. К машине подошел коротко стриженный парень, одетый в хороший костюм. Ширина плеч не оставляла сомнений о роде его деятельности. Охранник открыл дверцу.

— Удачи! — тихо сказал шофер.

- Спасибо, — благодарно улыбнулась Лора.

За дверью стояла рама, сквозь которую ей пришлось пройти, а сидевший возле рамы такой же крупный и угрюмый битюг спросил:

- Оружия нет?

- Чего нет? — не поняла Лора.

- Это певица новая, — сказал тот, что встретил девушку у машины, и уверенно пошел вперед.

Охранник нес ее вещи по полутемному коридору. Нет, он не был мрачным, напротив, прекрасно отделанный современными материалами и освещенный невидимыми лампочками. Просто освещен едва-едва. Парень уверенно шел впереди, а попадавшиеся навстречу люди, почтительно уступали ему дорогу. Охранник и Лора поворачивали несколько раз, потом поднимались по лестнице, опять шли какими-то переходами, пока, наконец, не остановились перед дверью, на которой была наклеена фотография Мерилин Монро.

- Сюда, — сказал охранник.

Здесь чувствовалось, что где-то рядом находится сцена. Звучала музыка, то и дело пробегали девушки в экзотических нарядах, стояли декорации. Кто-то пробовал голос, и вообще была какая-то лихорадочная суета. Лора открыла дверь. Небольшая гримерная, но с большим зеркалом и туалетным столом. Небольшого размера лампочки обрамляли зеркало буквой «П». Раньше такие зеркала Лора видела только в кино. Именно в такие комнатки богатые поклонники присылали шикарные букеты цветов, здесь они же поджидали своих кумиров. В таких гримерных кипели страсти, а иногда даже лилась кровь. Загадочное закулисье, в которое попадали только избранные. Так было в кино…

На самом деле это была просто комната, отличающаяся от любой другой только наличием этого самого зеркала с лампочками и приспособления, на которое вешались плечики со сценическими костюмами. Здесь актриса готовится к выходу на сцену, здесь она переводит дух после выступления. Дверь закрылась, и тут Лора почувствовала, как забилось ее сердце. Она волновалась так, будто никогда в жизни не выходила на сцену, освещенную прожекторами. Дверь открылась, и в гримерку буквально влетел Марк Борисович.

- Ну что, волнуешься? Не надо! Ничего страшного, я уже выступил, публика приличная. Можно сказать, даже хорошая публика, ловила каждое слово! Главное, будь собой. Будь такой же, как там, в Герцеговине!

- Вы думаете, это возможно?

- А почему нет? Чем этот концерт отличается от тех, которые были в Герцеговине?! Да, чуть не забыл! Тональность! Боб просил узнать, что ты будешь петь и в какой тональности.

- Как — петь?! Сразу петь?! А что, репетировать мы не будем?

- Какая репетиция? Сразу петь! Талант! Все — на таланте. Вышла, спела и ушла под грохот аплодисментов!

- Но…

- Никаких «но»! Никаких! Я сам за тобой приду! — Марк Борисович пошел к двери, но остановился. — Да, песня и тональность? Какую песню поешь и в какой тональности?

Лора назвала песню, долго не могла назвать тональность, в одной у нее лучше получались верхние ноты, в Другой было гораздо легче петь. Наконец нужная тональность была найдена, и Марк Борисович, хромая больше обычного, убежал, еще раз пообещав лично проводить Лору на сцену. Лора достала косметичку и начала накладывать грим. Какое-то странное, незнакомое лицо смотрело на нее из зеркала. Лора даже провела рукой у себя перед глазами, чтобы убедиться, что это не сон.

Вошел Марк Борисович.

- Пора! — торжественно и загадочно сказал он.

Лора быстро и как-то украдкой перекрестилась.

Это была граница. Здесь заканчивалось закулисье и начиналась сцена. Здесь еще можно было поправить прическу, ужаснуться тому, что забыты слова, и благодарно пожать руку сопровождающему ее Марку Борисовичу. Еще шаг — и начинается плотно освещенная площадка, где каждое движение попавшего туда человека рассматривается под увеличительным стеклом. Там не может болеть голова, там не может пересохнуть горло и сорваться голос. Там все должно быть только в лучшем виде и в превосходной степени.

«Упаси вас Бог споткнуться на сцене, закашляться или извиняться», — вспомнила она чьи-то слова. На сцену надо выходить и брать публику за горло. В Герцеговине Флор у Лоры это хорошо получалось. Зрители дышали вместе с ней, смеялись и плакали.

- Ваша очередь, — сказал кто-то и вытолкнул девушку на сцену.

Звенели бокалы и рюмки, звучал смех, в зале висел ровный гул голосов. Во-первых, необходимо было что- то сделать, чтобы они все прекратили есть и говорить. Во-вторых, заставить их всех перестать дышать. Лора подошла к ударнику, взяла с большого барабана запасную палочку и с размаху ударила по тарелке. Разговоры смолкли. Лора кивнула пианисту, и тот заиграл вступление. Она запела: «В бананово-лимонном Сингапуре…»

Лора не видела, для кого пела. Темные пиджаки, белые рубахи и бабочки — это мужчины, глубокие вырезы спереди, блеск бриллиантов — это женщины. Свет прожекторов и рампы ставил между певицей и публикой почти непреодолимый барьер. Лора бросила в бой все, что у нее было: «счастливое» платье Дитрих, знаменитые туфли Орловой, талисман Армстронга. Она сжимала кусочек черного дерева с такой силой, будто хотела добыть из него хоть каплю воды.

Наверное, это был успех. Даже без сомнения успех был. Публика хлопала, кто-то кричал: «Браво», многие свистели от восторга, но в сердце у девушки вдруг поселилась какая-то грустная нота. Хлопали не так громко, как ей бы этого хотелось, голос кричавшего «браво!» очень напоминал голос Марка Борисовича, а свистеть и вовсе могли по совершенно другому поводу. Лора покинула сцену в полном смятении.

Она шла по коридору, а проходившие мимо люди поздравляли ее, но как-то формально:

— Неплохо… Очень даже неплохо… Поздравляем.

Никто не бросал к ее ногам букеты цветов, никто не разрыдался от восторга, никто в истерике не кричал: «Ради Бога, дайте автограф!» Или что-то в этом духе.

Нет, успех, наверное, был. Наверное. Лора сидела в гримерке и внимательно разглядывала свое отражение. А если не было успеха? И кто, собственно, сказал, что она — звезда? Грета, Элвис, Утесов и Марк Борисович?! Но Лора до сих пор толком не знала, кто же были эти люди на самом деле. Ведь что бы она ни думала по этому поводу, но Армстронг действительно был черным! Нет, погружаться в эти мысли не хотелось. Слишком трудный день, слишком… Не прошло и суток с тех пор, как она покинула Герцеговину, а сейчас, здесь, в гримерке, ей казалось, что полосатый тент над летним кафе, золотой песок пляжа и сцена в большом зале были когда-то давно и, возможно, только в ее снах.

Открылась дверь, Лора вздрогнула. В гримерку вошел Боб — тот самый длинноволосый пианист, с которым она познакомилась в первый вечер.

Клево, старуха, — сказал он, — поздравляю!

Лора изобразила подобие улыбки.

- Нет, точно, всем понравилось. Только… — он замялся, — тряпки у тебя какие-то странные…

- Как это понять, «странные»? — с вызовом спросила Лора.

- Ну, как тебе сказать, не по моде. Нафталиновые какие-то… Ладно, собирайся, машина никого не ждет…

Когда Лора вышла из клуба, уже светало. Музыканты усаживались в микроавтобус, а публика разъезжалась в лимузинах. Подвыпившие девицы громко смеялись и говорили гнусавыми голосами нараспев, как капризные дети. Это не всегда нравилось их кавалерам, и Лора увидела, как один из них съездил своей подружке кулаком по носу, что в общем-то не очень вязалось со смокингом кавалера и длинным платьем дамы. Униженная женщина хлопнула дверцей машины перед носом у мужчины и, нетвердо ступая, побежала по улице. Однако далеко убежать не удалось, ее быстро догнал стриженый охранник и сунул в подкативший автомобиль, как штуку сукна. Машины на стоянке были шикарные и самых разных марок. Но из всего этого великолепия выделялся белый «стрэч-лимузин», стоявший неподалеку от служебного входа. Водитель и охранник поджидали своего хозяина на улице, стоя у машины. Лора сидела в микроавтобусе, ожидая, когда придут техники, зачехлявшие аппаратуру. Девушка разочаровано смотрела на улицу: по ее разумению, именно она должна была уезжать отсюда в шикарном лимузине, а не в затрапезном «рафике». Жизнь за окном продолжалась своим чередом, вот открылись двери служебного входа, и из них появилась блондинка с ярко накрашенными губами, кутающаяся в песцовую шубу.

Мерилин Монро для бедных, подумала Лора. Вслед за блондинкой вышел Сергей. Тот самый высокий и красивый мужчина, с которым она буквально вчера танцевала на корабле. Значит, не для бедных, подумала девушка. Блондинка села в машину, а мужчина подошел к музыкантам, которые, как по команде, прекратили курить и вытянулись, будто солдаты. Сергей что-то сказал, и все, снова, как по команде, повернулись к автобусу, в котором сидела Лора, а Боб показал в его сторону рукой. Мужчина пошел к автобусу. К величайшему удивлению Лоры, он шел к ней.

- Прошу прощения, что сразу не поздравил вас с дебютом…

- Да что вы, что вы! — Лоре тоже вдруг захотелось вскочить с места и вытянуться в струнку.

- Конечно, мы должны были выпить шампанского за ваш успех, но весь вечер я был очень занят.

«С блондинкой», — подумала Лора, но ничего не сказала.

- Я обещаю вам исправить эту ошибку. Причем очень скоро. Надеюсь, вы не сердитесь на меня?

Лора замотала в ответ головой — почему-то не могла говорить. Спазма перехватила ей горло, и она почувствовала, что сейчас разрыдается.

Затененное стекло в дверце лимузина поехало вниз, и в проеме показалась блондинка.

- Ну, Серж, — пропела она, — я же устала.

- Вас хорошо устроили? — спросил Сергей, не обращая внимания на стоны блондинки.

- Да, неплохо…

- Может быть, вам что-нибудь нужно, смело говорите…

- Я пока не знаю…

- Тогда возьмите мой телефон и звоните в любое время, — протянул он Лоре визитку.

- Спасибо, — сказала она.

Сергей еще раз извинился за то, что не пришел в гримерную, попрощался и направился к машине. Проходя мимо музыкантов, он остановился

- Чтобы никто даже и не подумал… — Сергей незаметно кивнул в сторону автобуса.

- Да что вы, что вы, Сергей Петрович! — загалдели музыканты.

После этого Сергей сел в машину, и лимузин плавно отчалил от тротуара, ловко маневрируя, несмотря на свои размеры. Музыканты дождались технарей и уселись в автобус. Водитель запустил двигатель, и «рафик», дребезжа всеми железками, отправился в путь. Была уже половина шестого утра.

Когда Лора вошла в свою комнату, ее ждал там сюрприз. Огромный будет из двадцати пяти красных роз лежал на кровати. Ни записки, ни визитки, никакого знака.

Лимузин в сопровождении черного джипа мчался по загородному шоссе. Блондинка спала, положив голову на подголовник, а Сергей смотрел по телевизору, встроенному в панель, утренний выпуск новостей. Машины тем временем въехали в небольшой городок, которых обычно так много вокруг мировых столиц. Пришлось сбавить скорость. Улицы городка были узкие, на них появились первые прохожие, машины и автобусы: начинался новый рабочий день. Несколько раз свернув, машины оказались в лабиринте кооперативных гаражей. Ворота одного из них автоматически открылись, но это был не гараж Так же автоматически открылись и вторые ворота, и машины, пройдя своеобразный шлюз, оказались перед шикарной виллой. Сергей не стал будить женщину, стремительно вышел из машины и направился к дому. Навстречу ему выбежала целая сюра грозных собак. Потрепав каждую, он быстро вошел в дом.

Пройдя через большой холл, Сергей вошел в гостиную. Комната была декорирована в классическом английском стиле. Дубовые потолки, дубовые панели на стенах. Старинный буфет, фарфоровая посуда на полках, большой камин, отделанный мрамором. Несмотря на теплую погоду, в нем пылал жаркий огонь. Вошел секретарь со свежими газетами и списком звонивших людей.

- Что-нибудь срочное? — спросил Сергей.

- Ничего особенно срочного.

Сергей попросил принести ему джин с тоником и сел в кресло. В этот момент в комнату вошла блондинка. Прическа ее сбилась, а глаза еле открывались от передозировки спиртного.

- Это свинство! — крикнула она. — Ты почему меня оставил в машине? Почему? И так каждый день!

- Свинство — это напиваться до поросячьего визга каждый день!

- А я веселюсь! Ты же обещал мне веселую жизнь? Тебе же очень хотелось иметь у себя мои ноги! — она дрыгнула ногой так, что туфля взвилась к потолку.

- Идиот, лучше бы обращал внимание на голову, — пробурчал он себе под нос.

Вернулся секретарь со стаканом.

— А мне?… — заныла блондинка.

— Рука в говне!

Блондинка окаменела.

- Тебе вполне достаточно того, что ты выпила в клубе. Андрей, помоги девушке дойти до спальни, — приказал Сергей.

Это оказалось не таким уж простым делом. Женщина кричала, ругалась, требовала выпить, но секретарь во время этого долгого и хлопотного похода оставался вежливым и настойчивым. Наконец все успокоилось.

- Все в порядке, она спит… — доложил секретарь, вернувшись в гостиную минут через пятнадцать.

- Скажи, пожалуйста, по твоим наблюдениям, все блондинки — идиотки или это только мне так крупно повезло?

- Не знаю, но для начала хочу заметить, что почти все блондинки не натуральные, — сказал наблюдательный секретарь.

- Понимаю. — Сергей опустошил стакан.

Большие часы пробили половину седьмого.

- Я посплю до девяти, все вопросы потом.

- Ваша комната готова, — сказал секретарь.

- Нет-нет, я здесь, здесь… Возле огня… Здесь… — еще раз успел сказать Сергей и отключился.

Два граненых стакана липли к графину, и вся эта троица стыдливо жалась, грань к грани, на тарелке с синим ободком. Криво повешенная занавеска перекрывала половину окна, разложенный диван занимал большую часть комнаты, а обрезок дорожки прикрывал какое-то пятно на полу. На стене висела картина, которую можно было бы назвать «Город в снегу». Тусклые фонари, едва пробивающийся сквозь снег свет фар, черные фигурки людей. Картину написал явно талантливый человек, но лучше бы это был солнечный день и паруса яхт летели бы между небом и водой. Вот уже несколько часов подряд Лора разглядывала свою комнату, и настроение от этого не улучшалось. Оторвавшись от картины, она поняла, что ей очень хочется позвонить домой, в Герцеговину Флор. Лора поднялась и вышла в коридор. Спустилась по лестнице к дежурной:

- Здравствуйте, я у вас тут живу…

- Очень приятно.

- Я хочу позвонить. От вас можно?

- Звоните… — Дежурная подвинула девушке телефон, а сама неотрывно смотрела на экран телевизора. Лора сняла трубку:

- Алло, я хочу поговорить с Герцеговиной Флор… Да, Флор… Да, наверное, в кредит…

- В кредит — нельзя! — абсолютно беззлобно сказала дежурная и нажала на рычаг.

Девушка пыталась уговорить дежурную, клялась, что все вовремя оплатит, но та оставалась непреклонной. Пришлось смириться.

- Тут почта недалеко, — сказала дежурная, — звоните сколько хотите.

Разочарованная своим первым столкновением с новой жизнью, тем, что в душе не оказалось горячей воды, уставшая от лихорадки переезда, первого выступления и бессонной ночи, Лора вернулась в комнату и, не раздеваясь, легла на диван. Через несколько мгновений она наконец уснула.

День шел за днем, но среди них уже не было таких длинных, как тот, первый. Дни были похожи один на другой, звучала одна и та же музыка, танцевали одни и те же люди, а за сценой шли одни и те же разговоры.

- Старик, ты все время лажаешь! У меня слух — абсолютный! Я в пять лет концерты фортепьянные давал! — доставал бас-гитариста Боб.

- Ты прям как Моцарт! — отвечал басист Миша.

- Нет, вы хоть слышите? — Слышим, слышим… — обычно отвечал кто-то.

- Кстати… — Боря вдруг сменил тему. — Лора, ты имеешь право посидеть в зале. Там у нас есть свой столик. Нет, правда, что ты все в комнате отсиживаешься? Выпей чего-нибудь, потанцуй!

Музыканты, когда не были на сцене, все время толпились у дверей ее гримерки.

- Ну правда, правда, ты же молодая, симпатичная. Возьми себе коктейль! Платить не надо, потом мы рассчитаемся за всех.

- Хорошо, спасибо.

- Пожалуйста! И не думай ничего. Это — не исключение, это — для всех. Подарок от фирмы.

- Я поняла.

- Девчонка-то в самом соку, а? — сказал басист Миша.

- Ты прав, старик. Только я скажу тебе по дружбе, что сок этот может тебе желудок прожечь! И вообще ты бы лучше о музыке больше думал, а не о девочках! А то лажаешь, чувачок, лажаешь… — И Боб пошел по направлению к кухне.

- Смотри как бы тебе чего не прожгли! — огрызнулся Миша. — У меня, кстати, желудок такой — камни переварить может! — буркнул он себе под нос.

Спустя несколько дней Миша постучал в дверь, на которой была наклеена фотография Мерилин Монро.

— Не помешаю? — он просунул голову в дверь, не дожидаясь ответа. — Я вот горяченького принес, а то, смотрю, ты стесняешься. Войти можно?

Входи…

Миша вошед. В руках у него была тарелка с эскалопом. Поколебавшись немного, он пристроил еду на стол перед зеркалом. Достал из кармана пару бутылочек пива «Хайникен».

- Я уже перекусил, но пивка за компанию никогда не откажусь. Налить?

Лора протянула стакан:

- Налей. Спасибо.

- А то мы уже почти месяц вместе работаем, а все никак не познакомимся по-человечески.

- Ну почему, я знаю, что тебя Миша зовут.

- Ну, так и я знаю, как тебя зовут, но поговорить… Чтобы душевно. Родился там, крестился. Развелся… — Он засмеялся.

- Хорошо, рассказывай, я с удовольствием послушаю…

— Так у меня все просто! Детский сад, ясли, школа, электрогитара. И пошло-поехало…

- Вкусно, — сказала Лора. До этой минуты она ела только сосиски на улицах, гамбургеры в Макдоналдсе и пирожки в бистро.

- Пивка еще плеснуть?

- Да нет, хватит пока.

— Ну вот. В армии был — тоже на гитаре наяривал. Потом филармонии. Надоело болтаться, решил прибиться к тихому берегу. И вот я здесь.

- Нравится?

- Скука! — Он помолчал некоторое время, отхлебнул пива из бутылки, затем спросил: — А ты где пела?

- В Герцеговине Флор.

- С цыганами, что ли? Честно говоря, я тоже с цыганами поработал. У нас там веселая компания была. Никак не могли найти трубача. Потом взяли в Симферополе, он на вокзале играл, в ресторане. Все — класс, только — белый, вернее, рыжий, ну, блондин!

Звали — Кутя. Так его красили под цыгана чуть ли не гуталином… Комедия! Пивка плеснуть еще?

- Нет… Достаточно.

Некоторое время Миша не знал, о чем говорить, и стал глазеть по сторонам. Взгляд его упал на шарф Айседоры. Он взял его в руки.

- Странный шарфец, такое впечатление, что ему лет сто.

- Положите, пожалуйста; его на место, — тихо сказала Лора, переменившись в лице.

- А, понял, не дурак! Шарфик — особо ценный…

В этот момент администратор по трансляции попросил музыкантов подготовиться к появлению на сцене.

- Выйди, пожалуйста, мне еще переодеться надо, — сказала Лора.

- Конечно, конечно! Да, кстати! Ты на втором этаже живешь? — спросил Миша уже у двери.

- На третьем…

- А я на втором! Может, забегу как-нибудь, чайку попьем, про жизнь там покалякаем?

- Мне, правда, переодеться надо…

- Исчезаю! — Он подмигнул девушке и скрылся за дверью.

После этого визита Миша прилип к девушке банным листом. Он то приносил еду, как в первый вечер, и против этого Лора не возражала, то подсаживался в автобусе, если она не успевала рядом поставить сумку или сделать вид, что спит, он встречал ее на лестнице в гостинице — в общем, не давал проходу. Однако держал себя в рамках и никаких вольностей себе не позволял.

Жизнь продолжалась, и чем больше Лора в нее окуналась, тем чаще и чаще вдруг находила людей, как две капли похожих на тех, кого она оставила там, в Герцеговине Флор. Возможно, ей это просто казалось. Тем не менее она едва не бросалась к ним с какими-то словами, но, видя их безразличные взгляды, понимала, что ошиблась. Просто попадались похожие люди. В такие минуты ей очень хотелось обратно, в ту жизнь. Если и не вернуться, то хотя бы позвонить, убедиться, что она существует.

Лора сидела в почтовом отделении у будки междугородного автомата в компании нескольких сонных мужчин, женщин и одного бомжа. Развлекалась тем, что ловила момент, когда на электронных часах менялись цифры.

Кто заказывал Герцеговину Флор? — вдруг разнесся скрипучий голос по залу, заставив Лору вздрогнуть. Она побежала к окошку.

- Я! Это я заказывала!

- Нету такого! — отрезала телефонистка.

- Как это — нету?!!

- Нету — и все!

- Не отвечают?

- Не отвечают! — Телефонистка делала еще несколько дел сразу. Перекладывала талончики, о чем- то переговаривалась с диспетчерской через микрофон, вызывала ожидавших связи: «Таганрог — третья кабинка. Уренгой — восьмая. Двенадцатая кабинка, подойдите и доплатите за две минуты пере говора!»

- Но вы позвоните еще раз! — взмолилась Лора.

- Куда, куда звонить?!! Говорят же — нету!

- Не может быть!

Видимо, Лора выглядела совсем несчастной, если даже эта железная леди в наушниках все-таки сказала в микрофон:

- Послушай, Валя, тут девушке просто в смерть нужна эта Герцеговина Хлор!

- Не Хлор, а Флор!

Телефонистка отмахнулась, мол, не имеет значения.

- Ну, что там с ней? Нету? Ну нет, говорят… — И она растерянно посмотрела на Лору: — В справочниках — нету!

Было ясное раннее утро. Такие дни в кино существуют для того, чтобы показывать что-то очень хорошее: нашли друг друга влюбленные, выздоровел тяжелобольной или прозрел невидящий. В жизни почему-то бывает по-другому. Именно в такое солнечное, по всем приметам радостное утро Лора чувствовала себя безнадежно одиноко. Весь мир, казалось, отвернулся от нее, и даже Марк Борисович, который обычно появлялся в те моменты, когда ей было особенно трудно, как назло, пропал и не по- казывалсял вот уже неделю. Где-то внизу ехал невидимый трамвай, а еще дальше было море. Лора, сама не понимая почему, пошла туда. Шла, не замечая никого и ничего вокруг. Ее заставил вздрогнуть велосипедный звонок.

- Гуляете? С утра пораньше… — Перед ней стоял Сергей.

На нем был костюм для тенниса: белые шорты и безрукавка. Поверх еще был надет белый «вест» с синей полосой, повторяющей вырез. Идеальная прическа, несмываемый загар преуспевающего человека и велосипед, который он держал за руль.

- Здравствуйте… — растерянно сказала она.

- Кажется, я нарушил что-то очень сокровенное?

- Ничего вы не нарушили. А вы сегодня без машины? — спросила Лора, явно имея в виду блондинку.

- На отдыхе все должно быть пущено в ход. Руки, ноги. Ни секунды простоя. Работа у меня неподвижная. Кресло, телефон, компьютер и машина.

- Такая длинная, белая?

- И такая тоже.

- Значит, в клубе вы — на работе?

- Увы… — он улыбнулся ослепительной улыбкой кинозвезды, что в очередной раз заставило ее вспомнить о далекой Герцеговине.

- А я думала, что съязвила, — Призналась Лора. То, что этот человек остановился и заговорил с ней, явно тешило ее самолюбие.

- Такие девушки не умеют язвить, и не пытайтесь меня переубедить в этом! Скажу более, вообще никогда не пытайтесь меня ни в чем переубедить! Понятно?

Она кивнула.

- Хотите пойти со мной на яхте?

У вас есть яхта?

- Даже и не сомневайтесь в этом. И яхта тоже. А чего нет, обязательно когда-нибудь будет!

- Вы очень самонадеянны.

- В этом вы абсолютно правы! Ну что, как на счет морской прогулки?

Неужели вы думаете, что есть кто-то, кто бы отказался от такого предложения?

Надеюсь, поблизости их нет.

Они пошли вниз по улице, с каждым шагом приближаясь к морю. Сергей рассказывал, на ее взгляд, ужасно завиральную историю про то, как он когда- то работал в цирке. Она не верила ни единому его слову, и тогда он в подтверждение вдруг сел на велосипед и стал проделывать всякие фокусы, от езды задом наперед до элементов джигитовки. И тогда уже Лора подумала, что все-таки существуют дни для счастливых минут.

Стоящий у пирса «мерседес» Сергей увидел первым, и его хорошее настроение в миг улетучилось. Лора очень быстро поняла, в чем дело. Стриженый охранник открыл заднюю дверцу, и из машины на пирс выпорхнула уже знакомая Лоре блондинка. На ней был белый матросский костюм — блузка и очень короткая юбка — и соломенная шляпа с лентами. Видимо, она тоже собиралась на морскую прогулку.

- Вас не затруднит подержать мой велосипед? — спросил Сергей.

- Нет… — неуверенно сказала Лора.

- Только не оставляйте его без присмотра, он мне очень дорог, обещаете?

- Обещаю.

Он легкими шагами сбежал по дорожке к машине. Блондинка помахала ему и подставила щеку для поцелуя. Лора старалась смотреть на воду, на чаек, которые маленькими корабликами покачивались на утренней волне. Однако взгляд ее то и дело натыкался на мужчину и женщину. Они о чем-то спорили и говорили явно на повышенных тонах. Обрывки фраз то и дело долетали до ее ушей, но Лора старалась не прислушиваться. Видимо, Сергей пытался в чем-то убедить женщину, но она все время отрицательно мотала головой и топала ножкой, как капризный ребенок. Кончилось, это тем, что он взял блондинку под руку и повел к яхте. Из машины вышли охранники и, глядя в противоположную сторону, пошли вслед за ними. Тут Лора попыталась угадать, какая из яхт Сергея. Из всех она выбрала ту, корпус которой был натурального цвета, а не белого, как все остальные. Лора угадала, она даже вроде бы загадала какое-то желание и теперь пыталась понять, какое именно. У трапа пару встретил капитан. Он протянул руку женщине, и та легко взбежала на борт. В этот момент девушка стала думать, что ей делать с чужим велосипедом. Оставить стоять у столба или отдать охранникам? Решила оставить. Повернулась и пошла прочь от пирса.

- Как же так?! — услышала она голос Сергея. — Вы же обещали мне не оставлять его! — Он был в двух шагах от нее. — Вы что, передумали?

- Я…

- Тогда пойдемте!

- Мне кажется, что я буду лишней…

- Опять язвите?

- Нет, но…

- К сожалению, мой корабль сегодня занят. Если вы не возражаете, мы пойдем на той яхте… Видите, команда уже готовится к отплытию. Она не такая быстроходная, как моя, но удовольствие гарантирую. Итак, вы согласны?

Тем временем на его яхте запустили двигатель, и она стала отваливать от места стоянки. Блондинка с вызывающим видом стояла на корме, глядя на Лору и ее собеседника.

- Ну, решайтесь…

Лора не успела ответить. Оглушительный взрыв разорвал тишину утра, и на том месте, где еще мгновение назад была яхта, вырос огромный столб воды.

Потом он стал распадаться, укатился куда-то в море гро- хот взрыва, а обломки яхты и капли воды, как в рапиде, еще долго падали на берег и воду. Лора закрыла глаза, ноги ее сами собой подогнулись, и она опустилась на землю. Общий шум сменился всхлипываниями моря — это куски обшивки, снастей, мебели и прочего все падали и падали вокруг. Сквозь неплотно закрытые веки Лора видела, как двое телохранителей потащили к машине Сергея, прикрывая его с двух сторон своими телами, а им навстречу задним ходом мчался «мерседес». Лицо у Сергея было озабоченное, но не более того.

- Я найду вас, — крикнул он Лоре, — и ничего не бойтесь!

Он даже улыбнулся ей. Машина на бешеной скорости умчалась, выбрасывая из-под колес куски гравия. Один из охранников остался с Лорой. Он все время переговаривался с кем-то по рации, тревожно оглядываясь по сторонам. Лора слышала только шип и потрескивания в эфире.

- За нами едут, — сказал охранник.

Через некоторое время на дороге показался микроавтобус. Охранник, сообразив, что девушка окончательно так и не пришла в себя, взял ее на руки и внес в машину. Тут же где-то послышался вой сирен, и на место происшествия стали съезжаться патрульные машины и кареты «скорой помощи». Однако все, что происходило у пирса, для Лоры осталось «за кадром».

Микроавтобус ехал по городу. Водитель вел машину очень лихо, перестраиваясь из ряда в ряд и неуклонно продвигаясь вперед, несмотря на пробки. Теперь то, что произошло на пирсе, казалось кадрами из какого-то гангстерского фильма, а не фактом ее собственной биографии. Наконец Лора смогла рассмотреть лицо охранника, оставшегося с ней, и оно показалось девушке очень знакомым.

- Нам приказано доставить вас на место, — сказал охранник, обернувшись к Лоре, — только вы скажите, где это место?

Лора пожала плечами

— Что будем делать? — спросил он у водителя.

- Едем к офису!

Пока машина была в движении, включалась рация, но о чем говорили водитель и его невидимый собеседник, Лора понять не могла. Вместо слов все время звучали какие-то цифры:

- Седьмой девятому. Четыре.

- Тридцать один.

— Понял…

И все примерно в этом роде. Наконец машина остановилась.

- Мне надо позвонить, — сказала Лора.

- Это можно.

Они вошли в здание, и охранник повел ее по длинному коридору. Пришли в комнату, где находилось человек пять. Звонили телефоны, светились экраны компьютеров.

- Связь нужна… — улыбнулся охранник одной из девушек.

- Пожалуйста. Куда звонить?

— Куда? — спросил охранник у Лоры.

- Герцеговина Флор.

- Секундочку. Это где?

- Где-то здесь… — ответила Лора.

- Не за границей?

— Нет.

- Сейчас. Подождите… — Девушка вышла, а Лора безучастно наблюдала, как одна из работниц играла в компьютерную игру. Шарики выстраивались в цветные линии и, собравшись в компанию из пяти штук, исчезали.

- Увы, по нашим каналам, связи с этой точкой нет, — сказала девушка, вернувшись. — Вы можете уточнить хотя бы область или край?

- Вряд ли…

- Тогда вот что… Я завтра буду в центральном офисе и попробую связаться оттуда. У вас есть номер телефона?

- Да. Семнадцать, двадцать два, четырнадцать, — назвала цифры Лора, почти как водитель микроавтобуса, только в этом случае она точно знала, что за ними стояло. За этими цифрами был ее дом.

- Хорошо, вот вам моя визитка, позвоните мне завтра, к концу дня.

- Ну, а теперь куда? — спросил охранник, когда они вышли на улицу.

- Пожалуй, никуда… Я сама…

Лора шла по центральной улице, не пропуская ни одного магазина. Просто входила в каждую открытую дверь, глазела на манекены, нюхала духи, примеряла платья и шляпки. В книжном магазине долго стояла у витрины, пока вдруг не наткнулась на книгу «Доктор Живаго». Вспомнила, что сказал Сергей в вечер их знакомства. Вновь всплыли в памяти и события сегодняшнего утра. Яркое солнце, умиротворяющая тишина и свежесть начинающегося дня — и вдруг взрыв и столб воды на том месте, где секунду назад была красавица яхта и та женщина.

- Вы берете книгу или нет? — спросила продавщица, но Лора ее не слышала.

«В бананово-лимонном Сингапуре…» — где-то рядом пел знакомый голос.

Господи! Сколько раз ей доводилось слышать и видеть, как он пел эту песню там, в Герцеговине. Она могла представить каждый жест, поворот головы и выражение глаз…

Лора разрыдалась. Беззвучно. Только слезы градом покатились по щекам. Она стояла перед прилавком музыкального отдела и плакала. К ней обращались незнакомые люди с вопросами и предложениями помочь, но Лора только отрицательно мотала головой. Что она могла им объяснить, что могло ее утешить? Кто-то сунул ей в руку платок. Она вытерла слезы и на какое-то время почувствовала себя лучше. Оглянулась, посмотрела по сторонам, надеясь увидеть того, кто протянул платок. Незнакомые лица. И такие знакомые на витрине. Утесов, Орлова, Дитрих, Армстронг, Пресли и Вертинский. Она набрала пачку дисков и попросила продавщицу ставить их один за другим, выискивая на них свои любимые песни. Лора не замечала, что продавщицы переглядываются и делают друг другу знаки. Наконец одна из них подошла к Лоре:

- Простите, но мы закрываемся на технический перерыв. Вы берете что-нибудь?

— Да.

- Какую?

- Все.

Потом она ехала в трамвае, прижимая к груди всю эту огромную пачку. Там в магазине ей показалось, что встреча все-таки состоялась. Таким странным образом, но она все-таки дозвонилась до Герцеговины Флор. Правда, связь была односторонняя. Она так и не могла сказать ничего из того, что ей хотелось. От хорошего дня остались только плохие воспоминания. За окном была гроза. Лил летний дождь, сверкали молнии и гремел гром. Как мрачное эхо утреннего взрыва.

Эти четыре строчки из маленькой книжки почему-то прочно засели у Лоры в голове. Трамвай приближался к ее остановке. На небе опять выглянуло солнце, его лучи легко прорвались сквозь оконное стекло, и в трамвае сразу стало душно. Лора направилась к выходу. Трамвай дребезжал звонком, разгоняя с пути ленивых южных пешеходов. Вагон остановился, двери раскрылись. Юркая старушка не стала дожидаться, пока все выйдут, и ринулась на штурм. Лора в этот момент находилась на подножке. Молодость и опыт, как говорят спортивные комментаторы, в очередной раз сошлись в невольном единоборстве. Лора покачнулась, попыталась обеими руками ухватиться за поручни, и пластинки веером рассыпались по земле. Знакомые лица укоризненно смотрели на нее с обложек. Один конверт упал на рельсы, девушка бросилась поднимать его, но трамвай уже тронулся. Железное колесо разрезало конверт и его содержимое по диагонали. Несколько человек помогли собрать пластинки и сложили их в стопку, а Лора все не осмеливалась перевернуть разорванный конверт. Наконец, она решилась. Это была пластинка Утесова. С девушкой началась истерика…

Неделю Лора ходила с таким чувством, что у нее где-то внутри открылась язва и теперь с большим трудом она затягивалась. Еще в тот самый день, добравшись до своей комнаты, она первым делом склеила разрезанный конверт прозрачным скотчем. Теперь он всегда был в гримерке, стоял у зеркала. Жизнь текла своим чередом, Лора больше не пыталась звонить в Герцеговину. Ее выступления с каждым разом проходили все более успешно, и ее выходы на сцену планировались так, чтобы приходились на самый пик веселья. Обычно это было после двенадцати часов ночи.

В ту ночь она, как всегда, готовилась к выступлению. После памятной утренней прогулки Лора изменила грим: стала сильно выбеливать лицо, красить губы яркой помадой и носить волосы, как молодая Грета Гарбо. Покончив с макияжем, она повязала на шею шарф, опустив длинный конец вперед. Именно в этот момент помощник режиссера по трансляции пригласил ее на сцену. Лора вышла в коридор. Теперь ее все знали. Ей улыбались, желали удачи, просили спеть любимую песню. Сцена была все ближе, а вместе с ней приближался какой-то гул. Он приближался, как поезд в тоннеле метро. Вдруг она увидела бегущих людей.

- Назад! Назад! — кричал кто-то. — Бегом!

Прямо на нее бежали музыканты со своими инструментами, и тут Лора услышала странные звуки. Будто кто-то очень часто и очень громко хлопал в ладоши. Лора поняла, что там стреляют. Завизжали бабы на кухне, загремела посуда, пробежали охранники с автоматами.

В зале шел настоящий бой, хотя сопротивление было уже практически подавлено. Оборонявшихся было гораздо меньше. Они еще отстреливались из пистолетов, но по всему было видно, что они проиграли. Повсюду стонали раненые. Нападавшие в масках палили из автоматов теперь в основном по стеклам, по бутылкам и посуде. Публика лежала на полу, закрыв головы руками, кто-то короткими перебежками прорывался к выходу. Несколько человек расплескивали бензин.

- Даю пятнадцать секунд, чтобы все унесли отсюда свои задницы! — закричал бандит с канистрой.

Это были его последние слова. Кто-то из добравшихся от черного входа охранников уложил его метким выстрелом. Обезумевшая толпа бросилась к выходу, сметая растерявшихся на мгновение бандитов. Но буквально тут же они стали палить в ответ. Раздался взрыв, и ресторан вспыхнул сразу в нескольких местах. У тех, кто не выбрался из зала, было три выхода: сгореть заживо, нарваться на пулю или все-таки попробовать вырваться из этого ада…

Лора бежала к гримерке. Ей наступали на пятки, ее толкали в спину потерявшие человеческий облик поварихи и прочий кухонный люд. Она рванула дверь.

- Ты куда, беги отсюда! Беги! — крикнул Миша, бежавший сзади.

- Пошли вы все! — огрызнулась Лора. Ей надо было забрать самое дорогое, что у нее было, — подарки ее странных друзей из Герцеговины Флор.

Она бросила в сумку платье Греты, туфли Орловой, черепаховую коробочку Элвиса, а вот амулет зажала в руке. В этот момент кто-то схватил ее и понес к выходу.

- Подождите! Подождите! Конверт! Там конверт! — билась в крепких объятиях Лора.

Однако никто не думал слушаться. Она повернула голову и увидела охранника, который увозил ее от пирса. Как долго она мучилась, стараясь понять, на кого похож этот парень, и именно теперь поняла, кто это был.

Удушливый дым полз по коридору, и языки пламени уже проникли в подсобные помещения.

- Опусти, поставь меня! — кричала Лора. — Поставь! — Но парень молча нес ее к выходу.

Стрельба к этому моменту уже стихла, а толпа, наоборот, озверела. Повара в белых куртках и колпаках, официанты в бордовых жилетках и бабочках, гости в смокингах и вечерних платьях бились в узком коридоре, ведущем наружу, как рыба, идущая на нерест, у речных порогов. Ситуация осложнялась тем, что сработала противопожарная система, и теперь сверху лилась вода и звенел тревожный колокол. Охранник двигался вперед, как ледокол, прокладывая путь среди впавших в панику людей. Когда до выхода оставалось несколько шагов, длинный конец шарфа, до этого путавшийся у охранника в ногах, зацепился за какой-то крюк. Прочная и легкая ткань сдавила горло мертвой петлей. Лора успела только охнуть. Парень почувствовал, что его подопечная вдруг затихла, но сразу не понял почему. Толпа напирала со всех сторон. Лора схватилась руками за шарф, который сдавливал горло мертвой хваткой. Еще чуть-чуть — и она потеряла бы сознание. Она даже не могла закричать, только пыталась ослабить петлю. Наконец, охранник понял, в чем дело.

Он ухватился за конец шарфа и рванул что было сил — материя не сразу, но поддалась. Глазами, полными ужаса, Лора наблюдала за происходящим, она даже что-то пыталась сказать, но было уже поздно. Обрывая на ходу остатки шарфа, охранник продолжал двигаться к двери, волоча за собой вконец обессилевшую девушку.

- Шарф, шарф, — это было первое, что сказала Лора, когда пришла в себя. Она сидела, прислонившись к дереву, прижимая сумку с подарками к груди.

Где-то с противоположной стороны здания опять стреляли. Охранник, оглядевшись по сторонам, выхватил из-за пояса пистолет и побежал к главному входу, где перестрелка явно усиливалась.

Люди в масках оказались зажатыми возле своих машин. Их было человек шесть. Они отстреливались из автоматов, заняв круговую оборону. Стреляли грамотно, давая друг другу возможность перезарядить оружие. Патронов не жалела ни одна, ни другая сторона. Пули резали ветки, били стекла, отбивали куски стен, однако ни убитых, ни раненых пока не было видно. Где-то выли сирены. Несколько патрульных машин мчались к месту события на бешеной скорости.

- Уходим! — крикнул кто-то из стрелявших. — Менты!

Прозвучало еще несколько очередей, и стрельба стихла. Обе стороны, обменявшись увесистыми порциями мата, разбежались в разные стороны. Громыхнуло несколько выстрелов, и тут же запылали две машины. Видимо, кто-то стрелял в бензобаки. Два взрыва не заставили себя долго ждать. Через некоторое время сверху- посыпались осколки и куски железа, подброшенные взрывами. Покатилось под горку горящее колесо.

Еще до приезда патрульных машин музыкальная команда успела погрузиться в микроавтобус и укатить подальше от клуба. Минут десять все молчали, потом вдруг кто-то сказал:

— Судя по всему, аппаратуры у нас больше нет.

- Поправимо, — ответил Боб, — вот если бы осталась аппаратура, а больше не было бы нас…

- Интересно, кто это был? — спросил Миша.

- Вам лучше этого не знать, парни, — заметил мрачный водитель, — сидите себе спокойно дома и ждите вестей…

Дальше опять ехали молча. До самого конца.

Дубовую гостиную в доме Сергея было не узнать. Так выглядел Смольный в старых фильмах о Ленине и революции. Входили и выходили люди с оружием, окна были забаррикадированы столами и шкафами, а дым стоял такой, что впору было включать противотуманные фары. Хозяин дома сидел на высоком табурете у барной стойки. Перед ним стояли стакан с толстым дном и початая бутылка виски, тут же лежали пять мобильных телефонов, причем он почти одновременно говорил по четырем из них. Собственно, разговором это нельзя было назвать, звучали почти сплошные междометия:

- Н-да… Ну… Ага… А вы проверили? Угу…

Поговорив таким образом минут десять, он отключил все телефоны и повернулся к стоящим за его спиной:

- Ну?

- Крыловские…

— Понятно. Значит, завод они нам не простили…

— Что будем делать?

— Кстати, что с девушкой?

- С ней все в порядке… — ответил один из охранников.

- Включите музыку кто-нибудь! — крикнул Сергей непонятно кому. — Мы все пока еще живы!

Тут же зазвучала медленная музыка.

- Значит, так, больше я об этом не хочу слышать. Никогда. Все формальности беру на себя. Северные и Башмаки нас поддерживают.

Видимо, для тех, кто был в комнате, эта фраза значила многое. Все направились к выходу, только один из присутствующих спросил:

- А как…

- Мне все равно, как, — спокойно сказал Сергей, — и смените пластинку!

Три джипа въехали в дачный поселок. Дома стояли среди леса, отделенные друг от друга большими участками, окруженные высокими заборами. Где-то лаяла собака, из одного из домов доносилась музыка, и пронзительно стрекотали цикады. В будке охраны в луже крови валялись двое мужчин в камуфляже.

- Третий дом… — шепотом сказал мужчина в пятнистой униформе, протянув руку в темноту. — Там вас ждут…

Десять человек с автоматами, в черном камуфляже, в черных вязаных шапочках смотрели в указанном направлении.

- Сколько охраны? — спросил кто-то.

- Во дворе человек десять и в доме минимум столько же.

- Надеюсь, ты понимаешь, если что-то не так, увидишь свои яйца на березе?

- Ребята, я же не враг себе! У четвертого столба. Стук знаете.

Двое, нагруженные четырьмя гранатометами, отделились от группы и короткими перебежками стали двигаться вдоль забора. Ночь выдалась подходящей. Ни луны, ни звезд. Забор был добротный, между каменных столбов стояли плотно пригнанные доски. Двое остановились у четвертого столба, первый постучал по доске условным стуком. Через несколько секунд приглушенный голос спросил:

- Кто?

- Капусту заказывали?

После этого короткого диалога в заборе появилась щель, и тот, что разговаривал, сунул в нее плотный сверток. Последовала короткая пауза, а затем несколько досок разошлись, и из-за забора показалась чья-то голова. Вскоре появилось все остальное, и продажный охранник пулей помчался к лесу. Двое диверсантов проникли за забор. Остальные, увидев это, выдвинулись на свои позиции.

Дом был изящный. Фигурные окна, кованые решетки, флигельки и башенки. Открытая веранда, крытая веранда, искусственный пруд. Все пространство вокруг дома было залито ярким светом, и силуэты охранников с автоматами и помповыми ружьями четко выделялись. Дом был заполнен людьми, их тени четко прорисовывались в освещенных окнах. Несколько охранников с собаками вышли из дома и направились к забору.

Видимо, была смена караула. Этим воспользовались нападавшие. Снайперы уже заняли свои места и распределили цели. Те, что пробрались за забор, достали гранатометы. Светящаяся стрелка подбиралась к двум часам. Кому-то оставалось жить считанные секунды…

Шесть выстрелов прогремели одновременно с разных сторон, и наружного наблюдения практически больше не существовало. Одновременно две ракеты полетели к цели, и спустя несколько секунд, два взрыва последовали один за другим. Застрочили автоматы, кто-то громко застонал, завыли раненые собаки, раздалась стрельба с верхних этажей дома, но два следующих выстрела из гранатометов заглушили робкие попытки защититься. Штурмующие бежали к дому с разных сторон под прикрытием снайперов. Те, в свою очередь, вели беглую стрельбу. Полыхнули три из пяти машин, стоящих на паркинге.

Еще несколько секунд — и все было кончено. Штурмовики добивали тех, кто пытался выбраться из дома, закладывали заряды, чтобы то, что когда-то было красивым домом, стереть с лица земли…

Лора успела принять душ и, ощущая нечеловеческую усталость от пережитого, забралась под одеяло. Больше всего на свете ей хотелось уснуть и проснуться там, в Герцеговине Флор, где ее любимый Цезарь лизнул бы ее в щеку рано утром. События, нахлынувшие на нее бурным потоком с того момента, как она села в антикварный лимузин, внесли в ее душу смятение. Получалось так, что она прожила на этом свете почти двадцать лет и совершенно не знала мира, в котором живет. Там, в Герцеговине Флор, взрывы и стрельба, подлость и предательство казались вымыслом сценаристов, способом заставить смотреть кино. А здесь, в этой жалкой комнатке, сама Герцеговина казалась чьим-то вымыслом, иллюзией, сном. Зачем? Зачем она села в тот сказочный автомобиль, который перевез ее из одной жизни в другую? Где автомобиль сейчас и может ли он повторить путешествие, но только в обратную сторону? Куда девался Марк Борисович, такой милый старичок в Герцеговине и похожий на черта здесь? Она сжала в руке талисман. Вот, вот оно доказательство, что люди, подарившие все эти вещи, реальны! Неважно, кто они и как их зовут! В конце концов, почему дуб называют дубом, а не кленом, сегодня никто не может объяснить. Вещи… Черепаховая коробочка, мышеловка, платье, шарф…

Шарф! Лора не сберегла шарф Айседоры, которым она так дорожила. Как теперь смотреть в глаза этой женщине? А как увидеть глаза Айседоры? Для этого надо было вернуться в Герцеговину Флор. Но как это сделать? Ответа на вопрос у Лоры не было. Она принялась банально считать до ста, до тысячи, чтобы все-таки уснуть, однако мысли все лезли и лезли в голову. Сергей, блондинка в матроске, взорванная яхта, стрельба в ресторане, охранник… Неужели это все — ее жизнь?

Она уже почти заснула, как вдруг раздался стук в дверь. Лора вздрогнула. Сначала испуг, потом желание понять, что случилось.

— Не бойтесь, просто Сергей просил отвезти вас в надежное место… — Лора узнала голос охранника.

— Завтра, я устала!

- К сожалению, я не могу обсуждать приказы…

Лора поняла, что ей придется встать и одеться.

Через десять минут она шла по коридору в сопровождении стриженого охранника. Как же она могла сразу не сообразить, кто этот парень. Да, он как-то возмужал, постригся, на нем этот пиджак и галстук, а не джинсы и шляпа.

- Стас, признайся, ведь это ты?! — сказала она, когда они сели в машину и отправились в путь.

- Вы мне?

- Тебе, тебе, а кому же еще?! Значит, ты тоже уехал в город? Ты не стал футболистом?

- Меня зовут Марк, — сказал телохранитель.

- Неправда! Ты — Стас, ты работал на лесопилке с Лешкой! Там, в Герцеговине.

- Где?! — удивление парня явно не было поддельным.

В Герцеговине Флор… — голос Лоры теперь звучал не так убедительно.

- Я не представляю, о чем вы говорите…

Еще раз случилось то, что случалось ранее, — двойники! Люди, как две капли похожие на тех, кого она знала раньше. Похожие, но не они. Вот и этого здоровяка, выходит, зовут Марком, а совсем не Стасом, который путал изюм с изюминкой. Дальше Лора не проронила ни звука, Марк тоже молчал. Через полчаса машина остановилась у ворот, за которыми гараж и еще одни ворота.

Когда она вошла в комнату с камином, звучал «Реквием» Моцарта. Ее усадили за стол. Он был сервирован для Двоих. Большие металлические тарелки, наверное, серебряные, подумала Лора. Бокалы и рюмки из толстого граненого павловского стекла. Две свечи, крахмальные салфетки. Лора рассматривала комнату: оружие на стенах, дорогие картины в багете. Секретер, на нем старинная бронзовая статуэтка — собака с уткой в зубах. Бронзовый бюст Наполеона, изящная фигурка девушки, лежащей на боку, подперев голову рукой.

- Хозяин немного задерживается, просил извинить его и, если можно, подождать с ужином.

- Я тогда посижу здесь… — Лора пересела на диван перед камином.

- Он очень скоро будет.

— Хорошо, хорошо, я подожду, — сказала Лора.

Через несколько секунд она уже спала.

Тяжелая штора поползла по карнизу, открывая огромное, залитое солнцем окно. Дневной свет в секунду занял все пространство комнаты с белой мебелью, сделав ее ослепительной. Даже сквозь сон Лора почувствовала этот яркий свет и сильнее зажмурила глаза. Просыпаться ей не хотелось. Во сне она видела себя маленькой, играющей с Цезарем. У кухонного окна стояла мама, в гараже возился с машиной отец, а за столом, под сиренью, сидели дедушка и бабушка. Вдруг мама уронила на кухне тарелку, и видения разлетелись стайкой испуганных птиц. Лора открыла глаза. Люстра на лепном потолке, окно, через которое льется солнечный свет, сказочной красоты туалетный стол с трельяжем, а в зеркалах она сама в огромной постели.

Может быть, это другой сон, подумала она и снова закрыла глаза. Открылась дверь. Сквозь сомкнутые неплотно веки, через шторки ресниц, Лора увидела Сергея с подносом, на котором была еда и ваза с красной розой. Хозяин дома был в сером костюме, голубой рубашке И очень красивом галстуке.

- Вы спите? — спросил он.

- Не знаю, — ответила Лора, — скорее всего, да.

- И что вы видите во сне?

- Красивого мужчину. У него в руках поднос, на подносе, завтрак и роза.

- Тогда вы проснулись.

- Вы считаете, такое может быть наяву?

- Хотите, я вас ущипну?

- Хочу.

Сергей поставил поднос и легонько ущипнул девушку за плечо.

- Мне больно! — сказала она. — Значит, я не сплю?

- Прошу прощения, я опоздал на ужин… Предлагаю заменить его на завтрак. Согласны?

- Вы кто? Граф Монте-Кристо? Жофрей де Пей- рак?

Он отрицательно покачал головой.

- У вас осталась еще одна попытка.

- И если я не угадаю, все это исчезнет?

- Нет. Все это исчезнет, если перестану угадывать я.

- Угадывать что?

- О, это долго объяснять! Отдыхайте, набирайтесь сил, к вечеру вы должны быть в прекрасной форме. У меня сегодня большой праздник.

- Я должна на нем петь?

- Вы это сделаете в том случае, если захотите доставить мне несколько минут блаженства.

- Значит, да?

- Я думаю, вы захотите купить себе новое платье для этого события, ну, и все прочее. Я предупредил Марка, он полностью в вашем распоряжении. Я, к сожалению, не смогу вам ассистировать сегодня. Отдыхайте, вы заслужили отдых! — И он вышел из комнаты.

Сколько раз Лора видела в фильмах о современных золушках, как те поднимаются из постели и в шикарных халатах или в мужских рубахах бродят по комнатам, разглядывая вещи и стараясь понять, кто же хозяин всего этого великолепия! И вот теперь она сама делала абсолютно то же самое. Для начала она с удовольствием обнаружила на себе прекрасную шелковую ночную рубашку. У кровати стояли комнатные тапочки. Розовые, пушистые. На пуфе лежал пеньюар, который она с удовольствием надела. Оказалось, что такие вещи надо уметь носить. Лора же в пеньюаре выглядела примерно так же, как маленькая девочка, которая пытается носить мамины туфли на каблуках. Схватив с подноса банан, она пошла по комнате, трогая все на своем пути. Сначала она попала в стенной шкаф, где висело сотни костюмов и стояло примерно столько же пар туфель. Наконец она нашла дверь в ванную комнату. Там оказался маленький бассейн, велотренажер и умывальный шкаф, уставленный красивыми бутылками мужского парфюма. Она перепробовала все запахи и осталась довольна. После всего нашла встроенный в стену телевизор и сообразила, как его включить…

Насладившись удобствами этой комнаты и сменив спальные принадлежности на свое платье, она спустилась в комнату с камином. На диване, где уснула вчера вечером, сидел Марк и листал иллюстрированный журнал. Увидев девушку, Марк быстро поднялся.

- Доброе утро!

- Значит, все-таки тебя зовут Марк?

- Да. А почему вас это так удивляет?

— Просто ты как две капли воды похож на одного парня.

- Так иногда бывает.

- Ты прав, бывает. Ну ладно, мне сказали, что ты можешь помочь купить некоторые вещи?

Они ехали по уже давно проснувшемуся городу. Улицы бежали им навстречу, петляли, расширялись, сходились, становились немыслимо узкими и снова расширялись. Праздные прохожие сидели у фонтанов, толпились у касс Макдоналдса, глазели на витрины.

У вас есть какой-нибудь любимый магазин? — спросил Марк.

- До сегодняшнего дня не было.

- Тогда мы поедем в тот, который назвал Хозяин.

- Чей хозяин? — спросила Лора.

- Наш. — Марк довольно лихо выбрался из потока машин и свернул в узкий проулок.

Замелькали витрины магазинов, в которых дорогие манекены носили еще более Дорогую Одежду. Лора много раз бродила по городу, но ни разу не попадала на эту улицу. Названия магазинов были странные: «Вамина», «Рамира», «Тахира», «Кардинал» и что-то еще в этом роде. Марк остановил машину, легко выбрался из-за руля, обежал ее вокруг и привычным жестом Открыл заднюю правую дверь.

- Ну что, пойдем?

«Вамина» — так себе, «Рамира» — тоже не Очень, «Тахира» — все какое-то дамское и восточное, а вот «Кардинал»… Глаза у Лоры разбежались. Тут были и маленькие черные платья, и вечерние туалеты, и платья для коктейлей, и строгие, деловые костюмы. Легкая итальянская обувь на высоком, низком каблуке, платформе и гладкой подошве.

- Нравится? — спросил Марк.

- Да, но если посмотреть на цены, то не очень.

- На цены вам смотреть не надо… — сказал Марк. — Это приказ.

- Приказ вашего хозяина? Мне?

— Нам.

Какая женщина не мечтает услышать такую фразу?! Не смотреть так не смотреть! Тогда смотрите вы и получайте удовольствие! Что это было: неделя высокой моды в одном отдельно взятом городе? Демонстрация вкуса или просто игра? Трудно сказать. Лора меняла наряды как перчатки. Маленькое черное платье от одного дизайнера, вечерний костюм от другого, платье от третьего, не менее знаменитого. Длинное, короткое, с аксессуарами, с бижутерией, очень открытое, суперстрогое — и все, не глядя на цены.

«Ну как, Марк?» — спрашивает она одними глазами.

Он кивает с плохо скрываемым восхищением. Вот уже весь багажник уставлен сумками с покупками, а Лора не унимается:

- Может быть, заедем еще куда-нибудь?

У Марка такая работа — не возражать, если на то не было особого распоряжения. И снова мчится по улицам зеленый «мерседес».

День пролетел незаметно, стрелки напольных часов уже подобрались к одиннадцати. Сергей в смокинге и бабочке совершенно был готов к праздничному вечеру. Он стоял у барной стойки со стаканом виски. Горели дрова в камине, звучала комфортная музыка. Марк был здесь же, сидел возле дверей, привычно листая журнал.

- Лора, вы не забыли? — крикнул Сергей в сторону ее комнаты.

- Я уже готова. Только сделайте музыку погромче и поторжественнее!

Сергей подал знак Марку, тот мгновенно исполнил приказание.

- Эта устраивает?

- Вполне! — Лора делала последние мазки, добиваясь нужного изображения в зеркале. Еще один взмах кистью, и она осталась довольна полученным результатом. — Внимание, я иду!

Медленно, в такт музыке Лора вышла из комнаты и ступила на лестницу. Стала спускаться, будто танцуя, делая короткие остановки на некоторых ступеньках. Сергей такого явно не ожидал. Стакан выпал из его рук и медленно полетел вниз. Еще мгновение, и он разлетелся вдребезги. Покатились по блестящему полу куски льда, но на это никто не обратил никакого внимания. Даже Марк, который вроде бы должен был быть готовым ко всему.

- Ну что, мы едем? — спросила Лора.

Вечеринка проходила на том самом корабле, куда Лору в первый раз привез Марк Борисович. Кстати, он тоже был среди гостей. Увидев Лору рядом с Сергеем, да еще в таком наряде, этот видавший виды администратор оробел. Не знал, можно ли ему подойти или лучше просто помахать рукой, но Лора сама бросилась к нему, обняла:

- Господи! Как мне необходимо было вас увидеть! Как хорошо, что вы здесь! Мне очень, очень надо с вами поговорить!

- Потом, потом поговорите, — улыбнулся Сергей и подтолкнул Лору к двери, которая вела в отдельный салон ^_ Мне кажется, в вашем туалете чего-то недостает.

- А почему же вы мне об этом не сказали дома?

- Не успел.

Проходя через зал, Лора успела увидеть на сцене музыкантов, с которыми она работала, а значит, все в порядке. Она помахала им рукой и получила в ответ улыбки. Еще несколько шагов, и они оказались в небольшой комнате вдвоем. Мягкая мебель, кресла, большие зеркала. Лора невольно бросила взгляд на свое отражение.

- Не кажется, что чего-то не хватает? — спросил Сергей.

— Чего?

- Ну не знаю, серьги, кольца… Драгоценности?

- У меня нет драгоценностей…

- Прекрасно.

- Почему это?!

- Потому что я не зря старался. Во всяком случае, я на это надеюсь… — | И он достал из кармана смокинга небольшую сафьяновую коробочку.

Точно такую же, как когда-то ей дала Грета. Да- да, когда-то, в прошлой жизни…

- А я знаю, что там, засмеялась Лора, — мышеловка!

— Угадали… — улыбнулся Сергей и открыл коробочку…

Этого не может быть! — прошептала Лора,

Это мне? Нет, нет, не может быть!

- Может, может…

- Вы хотите, чтобы я это поносила сегодня?

- Почему сегодня? Носите, когда захотите.

- Но почему? Я не понимаю, почему это мне?

- Я хочу, чтобы вы меня простили…

- Простила?!

- Я просто вымаливаю у вас прощения…

- Но за что?!

- За то, что из-за меня вы пережили немало неприятных минут…

- Разве это стоит…

- Это стоит гораздо дороже, — сказал Сергей, перебив девушку, — поэтому я не знаю, добьюсь ли я прощения или нет… Но давайте больше не будем говорить на эту тему. Нужно веселиться, сегодня праздник

- А могу я узнать, какой сегодня праздник? — спросила Лора.

- О… Сегодня большой праздник! Замечательный праздник! Сегодня — день победы…

Вопреки ожиданиям Лора оказалась за столом не в общем зале, а в комнате для особо важных персон. Здесь собралось человек тридцать. Сразу было видно, что, кроме Лоры, все приглашенные знали друг друга очень хорошо и, видимо, давно. То и дело кто-то поднимался, чтобы произнести тост, и хотя у каждого из них начало было разным, в конце говоривший все равно приходил к двум словам: «За победу!» Лоре казалось, что это какая-то игра. Старые друзья придумали играть в «день победы», а на самом деле просто собрались хорошо провести время.

Изредка Лора ловила на себе завистливые или оценивающие женские взгляды, но это тоже не про тиворечило игре. После тостов «за победу», стали говорить о победителе, обращаясь к Сергею, и о мире, который теперь должен был воцариться. Лора и это воспринимала как продолжение неизвестной игры.

Застолье длилось довольно долго. Подавали и закуски, и горячее, и прекрасный десерт. Почти как в Герцеговине Флор, подумала Лора. Потом пили коньяк, а мужчины закурили сигары. Общий разговор распался, и какое-то время Лора просто скучала, потому что Сергея то и дело отводили в сторону и подолгу с ним шушукались. Наконец кому-то в голову пришла идея перейти в общий зал и потанцевать. Сергей, судя по его взгляду, хотел пригласить Лору, но к нему продолжали подходить какие-то люди, и он вынужден был уделить каждому внимание. Казалось, что конца этим разговорам не будет, но неожиданно Сергей направился к сцене. Музыка стихла.

- Дамы и господа! Я очень благодарен, что в такой день вы пришли сюда и разделили с нами радость победы и мира. А теперь я хочу преподнести вам, да и себе самому подарок, который, по моему мнению, будет достоин великого праздника, — и он посмотрел на Лору.

По-моему, вам сейчас придется петь, — шепнул Марк, не отходивший от девушки ни на шаг, особенно в те моменты, когда ее кавалер разговаривал с гостями.

Сергей продолжал:

- Эту девушку зовут почти так же, как героиню моего любимого романа. Почти, но не совсем. Да и девушка эта не совсем похожа на возлюбленную доктора Живаго. Она похожа на мою возлюбленную.

Лору почему-то бросило в жар.

- Сейчас я попрошу ее подняться на сцену, и вы все поймете: первое — что мой выбор правильный, второе — что перед вами самая настоящая звезда! — 4 Он улыбнулся, глядя Лоре прямо в глаза.

У нее подогнулись колени. Он звал ее, ее подталкивал в спину Марк Борисович, но Лора не могла сдвинуться с места. Наконец под оглушительные аплодисменты она медленно поднялась на сцену. Зазвучало вступление…

Она пела о стране своего детства, о месте на земле, где она была счастлива, о Герцеговине Флор:

- В бананово-лимонном Сингапуре…

Хотя в Герцеговине Флор никогда не росли ни бананы, ни лимоны… Она пела, прощаясь с этой страной, потому что понимала: теперь отсюда она никуда не уедет. Никуда. И этот мир, который чаще бывал настроен по отношению к ней враждебно, вдруг повернулся своей самой лучшей гранью. И причиной всему был Сергей.

После этого они танцевали, и ей это напоминало первый бал Наташи Ростовой. В мгновение ока она стала центром всеобщего внимания. К Лоре подходили совершенно незнакомые люди, восхищались ее пением, делали комплименты, отмечали ее вкус. Мужчины просили разрешения поцеловать ей руку, а добившись этого, вновь восхищались ее голосом и манерой пения. Лора была пьяна. Нет- нет, конечно, не от вина.

Именно поэтому она не заметила, что в течение вечера произошло некое событие. Трудно даже было понять, что это. Просто в зал вошел немолодой мужчина в сопровождении нескольких человек, и, несмотря на то что музыка продолжалась, все как-то замерли, остановились, расступились и насторожились. Хотя вроде бы продолжали танцевать. Седой господин вплотную подошел к Сергею и улыбнулся.

- Поздравляю, — сказал он хриплым голосом поздравляю…

- Спасибо, что пришли…

- Ну что ты, что ты… Ты же мне как сын… А это?

- Это — Лора, — поспешно сказал Сергей.

- Лора, Лора… Красивая девушка…

Лора лучезарно улыбнулась в ответ.

- Скажи, детка, ты не против, если мы поговорим с Сережей? Нет? Наедине? Не против? Ну и хорошо, хорошо… — сказал седой господин. По манере разговора было понятно, что ответ ему не был нужен и даже не подразумевался.

Сергей и пожилой господин отошли в сторону, а Лора вновь почувствовала спиной присутствие Марка. Она обернулась. Охранник стоял рядом, хотя смотрел куда-то в сторону.

- Марк, а тебе позволено танцевать? — спросила она,

Сергей с гостем были в комнате с большими зеркалами. Сквозь одно из них было видно, что происходит в общем зале. На столе лежала коробка сигар, стояли массивная зажигалка и хрустальная пепельница. Пожилой мужчина закурил сигару с некоторым неудовольствием.

- Не понимаю, что вы в этом находите… — сказал он, выпуская дым. — Все хотите быть похожими на этих, из кино.

- Наверное, ты прав, я сам не в восторге от их запаха… Но теперь это модно. В правительстве все, как макнут, курят сигары.

- В правительстве… — Седой посмотрел на танцующих сквозь зеркальное стекло. — Вот что я хотел тебе сказать… Это, конечно, победа. Победа полная, но я не хочу, чтобы ты обольщался… Нет, не могу! — он выбросил сигару в пепельницу.

- Сигарету? — Сергей достал пачку из кармана пиджака.

- Нет, нет. Я думаю, что кто-то еще остался… Да, они не способны на бой, но очень способны на то, чтобы свести счеты… Хотя бы с тобой…

- Как?

- Ты не знаешь как?! Заплатят олимпийскому чемпиону по биатлону… Дадут ему денег, чтобы купил себе еще одну медаль… Или купят кого-нибудь из тех, кто работает рядом с тобой…

- Но ты же сам учил платить своим столько, чтобы…

- Да, да, да… Это все так, — замахал рукой гость, — но все-таки… Я провожал на тот свет многих, и мне очень не хотелось бы… В общем, ты меня понимаешь.

- Понимаю, — сказал Сергей, — и спасибо за все…

- Не стоит, не стоит… А теперь иди, танцуй, таких красоток не стоит оставлять надолго…

Сергей и Лора исчезли из зала, ни говоря никому из гостей ни слова, когда веселье было еще в полном разгаре. Потом они в полной темноте скользили по паркету его дома, натыкаясь на стулья и роняя какие-то предметы. Каждое такое падение вызывало у них смех, но они упорно не зажигали света. Наконец добрались до лестницы, и здесь он подхватил Лору на руки и понес наверх…

- Если бы на мне было красное платье, я бы была настоящей Скарлетт, а ты — капитаном Батлером… — прошептала она.

- Кем-кем? — не понял он.

Лестница закончилась, еще несколько шагов — и Сергей толкнул плечом дверь спальни.

- Скажи, я тебе не говорил, что люблю тебя? — спросил он.

- Нет, но я тебя прощаю… Хочешь знать почему?

- Почему?

- Потому что я тебе тоже не говорила этих слов…

Поцелуй казался глотком родниковой воды в жаркий день. Они оба надолго припали к этому источнику. Долго ничего не говорили. Их вещи были разбросаны по комнате, выделяясь на белом ковре темными пятнами. Свет не включали, хватало того, что падал из окна. Несколько раз в минуты особого блаженства слезы сами текли по ее щекам так обильно, что подушка стала влажной. Цепь потерь и приобретений, череда событий так закружили ее, что не было даже секунды, чтобы все осмыслить. И вот только теперь это произошло. Очень быстро, будто яркая вспышка осветила весь отрезок жизни, прожитый после того, как она покинула Герцеговину Флор. Первые дни новой жизни были полны сомнений и разочарований. Казалось, она напрасно вылетела из уютного гнезда в реальную жизнь. Главное заключалось в том, что пути назад не было, Лора была уверена, что дорога туда закрыта навсегда. Может быть, если окажется правдой то, о чем говорил Утесов в тот вечер, когда они сидели на берегу, она сможет вернуться в сказочный мир, став настоящей звездой. И вот теперь вдруг это свалившееся на нее чувство. Лора, безусловно, любила этого красивого и сильного мужчину, любила всеми нерастраченными запасами чувств, которые хранились в ее сердце и душе. Они лежали обессиленные.

- Если ты хочешь, поедем куда-нибудь хотя бы на неделю? — сказал он.

- Куда?

- В какие-нибудь райские места…

- В Герцеговину Флор?

- Это где? — спросил Сергей.

- Ты не знаешь…

- Можно и туда. Ты согласна?

- Как скажешь. Все, что ты захочешь…

И они снова долго не говорили ни слова.

- Мне кажется, что на нас кто-то смотрит… — вдруг сказала она.

- Кто?

- Не знаю…

Он оглянулся, не выпуская Лору из объятий. В дверях стоял Марк. Сергей узнал его по силуэту.

- Что-то случилось, Марк? — спросил он.

- Пока нет… — спокойно ответил Марк.

Потом охранник поднял правую руку с пистолетом.

- Ты что? — улыбнулся Сергей. — Там…

На дуло был накручен глушитель, поэтому вместо выстрела прозвучал просто хлопок. Лора почувствовала, как тело Сергея вздрогнуло, потом обмякло и вдруг стало давить на нее многотонной глыбой. Она долго не могла понять, что случилось, и только когда, горячая струйка крови змеей скользнула по ее щеке, она истошно завизжала…

Марк медленно подошел к постели, взял простыню, накинул ее на безжизненное тело своего шефа, а потом рывком сдернул его с извивающегося тела девушки. Лора задыхалась от крика.

- Замолчите… — твердо сказал Марк, но это не возымело эффекта.

Это даже не было похоже на крик. Какой-то хриплый визг рвался из ее груди.

- Замолчите или я застрелю и вас… — Он поднял с пола платье — одно из тех, которые они покупали вместе, и бросил Лоре: — Одевайтесь и уходите отсюда! Быстро!

Руки не слушались ее. Она то попадала головой в рукав, то надевала его задом наперед. Наконец кое-как она натянула на себя этот кусок материи. Платье сидело так, будто это был не ее фасон, не ее размер.

- Берите все, что хотите, и забудьте навсегда, что вы здесь видели. Иначе я сделаю то, что должен был сделать сейчас…

Лору колотил такой озноб, что она не могла ни сказать ничего внятного, ни сделать какой-либо осмысленный жест.

- Вы хорошо поняли меня?

Она не то кивнула, не то дернулась в судороге.

- Пойдемте!

Стараясь не смотреть в сторону кровати и вообще никуда по сторонам, Лора двинулась к двери. Смотрела только себе под ноги, хотя, скорее всего, ничего не видела. Было раннее утро. Голубоватый туман стелился над травой и продирался сквозь лес.

- Идите туда, к озеру, — сказал Марк.

Она кивнула и окоченевшими ногами сделала два неверных шага.

- Подождите!

Она остановилась. Марк подошел к ней, рывком повернул к себе и поцеловал Лору в резиновые губы. Она даже не среагировала на это.

- Идите, идите же! — сказал он.

Лора поволокла полупарализованное тело к воротам, за которыми было видно озеро. Марк стоял на крыльце. Когда она отошла шагов на тридцать, поднял пистолет и поймал на мушку ее беззащитный затылок. Сначала у него не было никаких сомнений, но потом он подумал про себя: если повернется, буду стрелять…

Лора шла мимо озера, когда за ее спиной вдруг что-то громыхнуло. Сделав еще несколько шагов, она оглянулась. Столб огня взлетел к небу в том месте, где еще несколько минут назад стоял дом, затем еще несколько взрывов последовали один за другим. Лора даже не вздрогнула. Она продолжала идти мимо озера, потом по дороге, не обращая внимания на мчащиеся мимо машины. Потом она шла сквозь город, потом — по коридору гостиницы, пока не дошла до комнаты, которую язык не поворачивался назвать словом «дом». Только возле дверей поняла, что у нее нет ключа. Нет ничего, кроме противно липнущего к телу платья. Однако ключ не понадобился. Дверь была открыта. То, что в комнате оказался почти посторонний человек, Лору даже не удивило и не расстроило. Бородатый бас-гитарист Миша рассматривал руку со сжатым кулаком, вырезанную из черного дерева. Лора выхватила амулет из рук музыканта и сказала ледяным голосом:

- Выйди, мне надо переодеться!

- И не собираюсь… — вдруг ответил бородач.

- Прекрасно, — сквозь зубы процедила Лора.

Она достала чемодан и, не обращая внимания на

мужчину, стала бросать в него вещи. Музыкант следил за ней, и ее растерзанный и измученный вид вызывал в нем бурю страстей, несомненно звериных по своей сути. Так хищник чует раненую добычу.

- Надо же, а приехала прямо монашкой… — сказал он.

Не говоря ни слова, она вдруг развернулась и вцепилась руками в его бороду, издавая какое-то кошачье шипение. Он растерялся на несколько мгновений, но, придя в себя, сшиб ее одним ударом. Лора рухнула на пол как подкошенная, но тут же вскочила и с еще большим остервенением бросилась на бородача. Но силы были неравными. Он обхватил ее тело, прижав руки к туловищу, бросил на постель и сам упал на нее. Вдруг он почувствовал, что девушка не сопротивляется. Он отстранился, посмотрел ей в лицо. Лора улыбалась странной улыбкой.

- Ну вот, — сказал он примирительно, — а то я к ней по-человечески…

- У тебя есть что-нибудь выпить? — спросила она.

- Конечно…

- Дай.

Он пошел к столу, некоторое время возился с пробкой, потом что-то полилось в стакан, она же сунула руку под подушку и успокоилась, нащупав в прохладном пространстве сафьяновую коробочку. Музыкант протянул стакан, а сам, сопя, стал быстро раздеваться.

- Я же вижу, что нравлюсь тебе, — сказал он, снимая рубашку.

Наконец, освободившись от одежды, влез под одеяло.

Лора не промахнулась, а мышеловка сработала исправно. Бородач завизжал, как поросенок под ножом мясника. У маленькой мышеловки оказались острые зубки, в прямом и переносном смысле. Дело в том, что на защелке Стас сделал насечки, как его просила Грета. Этих мгновений борьбы с неизвестным зверем было достаточно для Лоры, чтобы выскочить за дверь. Только все вещи так и остались лежать в этой Богом забытой комнате, которую ни при каких условиях Лора не смогла бы назвать домом.

Это была маленькая автостанция где-то на краю города. Как туда попала Лора, она ни за что не смогла бы объяснить. Народу здесь было негусто. Молодая семья, не то собравшаяся в свадебное путешествие, не то возвращающаяся домой после свадьбы: она была в подвенечном платье, а он, как положено жениху, — в черном костюме. Недалеко от них дремала старушка с гусем в плетеной корзине, а двое солдатиков не отходили от игрального автомата. Был еще один пожилой мужчина, который спал, забравшись с ногами на сиденье. Все, кроме солдат, расположились на двух лавках, стоящих спинками друг к другу. В этой пестрой и разнородной компании Лора в вечернем платье, со спутанными волосами не казалась чем-то инородным. Во всяком случае, когда она вошла, на нее никто не обратил никакого внимания. Молодые продолжали целоваться, солдаты — резаться в какую-то игру, старушка — дремать. День был в разгаре, и сквозь мутные стекла станции зной был каким-то материальным, казалось, воздух можно было попробовать на ощупь. Желтое такси пыталось спрятаться в тени одинокого дерева.

- Я хочу попасть в Герцеговину Флор… — сказала Лора кассирше.

- Куда-куда?

- Герцеговина Флор, — повторила она.

Кассирша, наверное ровесница Лоры, но из-за служебной официальности казавшаяся старше своих лет, взяла толстую книгу:

- Секундочку подождите, пожалуйста…

Лора внимательно смотрела, как девушка листала книгу.

- Нету, — наконец сказала девушка.

- Как нет?

- Наверное, это не в нашей области… — предположила кассирша. — Хотите, можете сами посмотреть.

Лора, не отходя от окошка, стала листать книгу. Строчки прыгали у нее перед глазами. Герцеговины Флор не было нигде.

- Мне очень жаль… — сказала кассирша, принимая назад книгу.

Лора вышла из здания станции, где-то высоковысоко гремел невидимый самолет. Ей вдруг ужасно захотелось оказаться там, в небе. В большом уютном кресле, и чтобы стюардесса…

- Простите, куда вам ехать-то? — спросил ее мужчина лет сорока, в розовой безрукавке и джинсах.

Ужас отчаяния овладел ею. Лора оказалась в полном одиночестве, не было даже тех приятных сказочных мелочей — подарков обитателей Герцеговины, которые, если бы не помогли ей спастись, хотя бы давали призрачную надежду. Например, амулет - подарок Луи. Он говорил: если будет очень трудно, то все крепкие руки его семьи помогут ей выбраться из беды. Ей очень трудно, а сил на борьбу не оставалось. Нужны были крепкие руки.

Она опустилась на землю, вытянула ноги и прислонилась спиной к стене. Облака мчались над нею так низко, что некоторые цеплялись за верхушки деревьев. Мысли, как эти облака, мчались, иногда цепляясь за сознание. Разрезанный трамваем конверт, прыгающий из стороны в сторону и виляющий хвостом Цезарь, Айседора… Говорит про шарф, это — самое ценное, что у меня есть. Самое ценное! Снова конверт, снова собака, Айседора, Армстронг.

Вдруг какой-то звук прорвал этот замкнутый круг воспоминаний. Будто шмель летал где-то поблизости. Лора огляделась. Нет, это был не шмель. Зудел двигатель. Да-да, это явно был двигатель моторной лодки, этот звук Лора знала очень хорошо с раннего детства. Она вскочила и побежала к пирсу. Действительно небольшая лодка скользила по поверхности воды. Лора замахала руками:

- Эй! Ээээй! Эй-эй!

Надежды не было никакой. Лодка явно плыла не к пирсу, более того, она все удалялась и удалялась. Но на сей раз Лора не сдавалась. Она продолжала размахивать руками, будто надеялась ухватиться за какую-то невидимую нить и дернуть за нее таким образом, чтобы лодка вернулась. Но лодка все уходила и уходила, превращаясь в точку. И вдруг Лоре показалось, что точка стала увеличиваться. Да-да, несомненно! Лодка изменила курс и стала приближаться к пирсу. И вот только когда она была совсем близко, Лора успокоилась и опустилась на теплые доски полусгнившего пирса.

«Герцеговина Флор»

Да-да, она не сошла с ума, именно эти два слова были выведены белой краской по обоим бортам. Мужчина, как две капли воды похожий на Луи Армстронга, только абсолютно белокожий, управлял судном.

— А я думал, мне показалось! — начал он кричать еще задолго до того момента, когда лодка причалила. — Мелькнуло вроде что-то… А потом думаю, дай проверю!

Лора счастливо улыбалась, не вслушиваясь в слова мужчины.

- Тебя что, сюда таксист привез? — спросил он:

Лора улыбалась. После стольких событий, в момент полного отчаяния вдруг эта надпись на борту лодки.

- Я говорю, таксист привез?

- А? Да, да, таксист…

- Вот стервецы! Небось, в Ялту собралась? А какая тут Ялта?! Это же озеро! Тут к морю никак не выберешься, а они людей дурят! Тут даже судили одного, он сюда целую семью привез. С детьми, с вещами. Сказал, чтобы ждали… Вечер уже, и никаких кораблей. А откуда тут корабли, когда последний лет тридцать назад был… Дорого взял?

- Что?

Я говорю, заплатила дорого?

— Да нет, не очень…

- И то хорошо, — успокоился мужичок. — Так куда ты собралась, в Ялту?

- Нет, мне туда, туда… — Лора упорно показывала на надпись.

- Куда? Здрасте! Туда — невозможно никак!

- Как это невозможно? Почему это невозможно?!

- «Почему, почему»! Это же так, название… Для красоты… Это же папиросы. Сталин курил такие… Ага… А так — нету этого. До моста могу подбросить, а там до города дойдешь!

- До города? Это города нет, — сказала Лора, — и моста нет…

- Да пойми ты, не могу я тут с тобой! — мужичок не то чтобы начал терять терпение, но как-то засуетился. — У меня репетиция, понимаешь? Я же случайно тут… Крик услышал… Тут же людей нормальных не бывает, вон там за лесом — «дурка». Вооон там, больница для психов. Иногда эти срываются… Я видел их пару раз. Все в халатах и пижамах, в общем, в чем сбегут… Мужики — небритые, а бабы — наоборот: все лысые, в простынях ходят… Я видел однажды… Вот… Так что, поедешь?

- Мне туда…

- Да нет, нет «туда»! Пойми ты! Давай решай что-нибудь, потому что репетицию я пропустить не могу… Я же в оркестре… Ты про Армстронга слышала что-нибудь? Про Луи?

- Нет…

- Понятное дело, молодая! А я его делаю — один в один! И на трубе, и голосом… У нас — настоящий биг- бенд. Нас даже к местному мафиози приглашали играть в ресторан. Говорят, его убили ночью… Так что я не могу опаздывать, понимаешь?

- Понимаю.

- Значит, что, не едешь?

- Нет…

- Ну ладно… Знаешь что, я вот тут балуюсь, по дереву режу… Вот возьми! — он протянул Лоре руку со сжатым кулаком, вырезанную из дуба. — Я подумал, что фамилия его как «крепкая рука» переводится, вот и вырезал… Бери, поможет в трудную минуту… Это как амулет. Знаешь, что такое амулет?

- Нет…

- Ну, узнаешь! Все, мне плыть надо, а то — вот, голову отрубят за опоздание! Пока!

Он дернул за шнур, взревел подвесной мотор, и лодка заскользила по водной глади. Он запел что- то очень знакомое, и его голос был похож на голос грохочущей по мостовой бочки, из которой капали капли меда…

Лора долго шла по лесу. Очень долго, пока не выбилась из сил. Потом она упала, поджала под себя ноги и сильнее сжала в руке амулет. Небо над ней потемнело, и на нем зажглись первые звезды…

Сергей вышел на поляну, где она мирно спала. Он был в белых брюках, белой рубашке и в «весте» для тенниса. Он вел за руль велосипед.

- Зачем ты ездил на велосипеде в белых брюках? — спросила она. — Испачкал штанину мазутом… Видишь?

- Это — не мазут… — улыбнулся Сергей. — Вот посмотри…

Она пригляделась и поняла, что это кровь.

- Ты что, ранен?

- Нет. Убит, — сказал Сергей и лизнул ее в щеку.

Она даже вздрогнула от неожиданности. Было жарко, над головой пели птицы. Лора открыла глаза. Солнце в зените, а прямо под ним — счастливая морда Цезаря. Он наклонился и еще раз лизнул ее в щеку. Лора закрыла глаза, но даже так пес продолжал лизать ее, а потом вдруг залаял.

- Это ты? Это, правда, ты? — спросила Лора.

Он не ответил человеческим голосом, а значит, это был не сон. Лора открыла глаза, Цезарь не исчез. Тогда она обняла пса за шею и повалила на землю. Он не сопротивлялся, с удовольствием катался в траве и все норовил укусить Лору за щеку. Потом он вдруг побежал в лес.

- Это ты! Это правда! Она есть! — Лора кричала и бежала за собакой.

В этой погоне она буквально наткнулась на све- женасыпанный могильный холм. Лора остановилась, остановился и пес. Вместо памятника на холмике лежал конверт пластинки, склеенный прозрачным скотчем. Лора прекрасно помнила, как она склеила этот конверт с фотографией Утесова. Как странно все это было! Могильный холм посреди леса, утерянный в другой жизни конверт. Неужели она все- таки спала? Она заплакала. Слезы были настоящие, Лора чувствовала их вкус у себя во рту…

Они с Цезарем сидели рядом перед этим холмом, как вдруг на дороге показался белый лимузин. Она не обратила на него почти никакого внимания, даже не увидела, остановился он или поехал дальше. Тем временем машина затормозила, открылась передняя дверца, и появился водитель в форменном пиджаке. Он обошел машину и открыл теперь уже заднюю дверцу, затем снял фуражку и замер в почтительном поклоне. По всему было видно, что он приглашал ее и собаку прокатиться в этой машине. Цезарь явно был не против, но ждал команды неверной хозяйки.

- Ну, пошли, — сказала она, — раз уж тебе так этого хочется.

Пес подозрительно дружелюбно махал хвостом, машина явно была ему знакома…

Стекла лимузина были затененными, дневной свет почти не проникал внутрь. Однако внутреннего освещения салона было достаточно, чтобы понять: в машине сидит некто, одетый в прекрасные доспехи восточного воина. Но лицо воина было совсем не восточное и очень знакомое. Когда-то Лора уже видела это лицо. Этот человек был похож на Сергея!

- А разве ты… — начала было говорить Лора, но осеклась.

Она вдруг увидела стоящий перед воином сундук, наполненный старинными украшениями. Лора посмотрела на сундук, потом на мужчину, на его глаза. Конечно, она уже видела эти глаза! Именно они следили за каждым ее шагом в Герцеговине Флор, а лежащая на полу лопата красноречиво говорила о том, кто ее хозяин.

- Неужели сокровища Золотой Орды? — спросила она.

- Не все пока, но ведь еще есть время…

- Но ведь этого не может быть?! — Может…

- Добро пожаловать в Герцеговину Флор! — сказал шофер, захлопнул дверцы, и машина тронулась в путь.

Очень скоро показался полосатый тент на берегу, а под ним знакомые фигуры обитателей этой волшебной страны. И пусть наступила осень, и листья на деревьях изрядно пожелтели, но обитатели не изменились ни на йоту. Вот Грета уверяет кого-то, что Луи Армстронг был чернокожим, вот неугомонный Марк Борисович бежит навстречу очередному приключению, а вот Айседора кутается в свой прекрасный шарф. Единственный и неповторимый…