Герои Перемышля

Начало войны

Перед рассветом недалеко от здания пограничной комендатуры разорвался снаряд. Из окон близлежащих домов посыпались выбитые стекла. В наступившей затем на некоторое время тишине раздались крики раненых. Но уже в последующие секунды забушевавший над городом огненный смерч заглушил их.

С другого берега Сана город хорошо просматривался, и артиллерия, и минометы врага, установленные на Липовце, Винной горе, а также на набережной, открыли интенсивный огонь. Корректировать огонь противнику было весьма удобно. Выстрелы и разрывы слились в сплошной гул.

Особенно сильному артиллерийскому обстрелу подверглись улицы Мицкевича, Словацкого, Дворского. Снаряды рвались во дворах, на крышах, кромсали стены, залетали в окна. Загорелись здания штабов 99-й стрелковой дивизии, 8-го стрелкового корпуса, 92-го пограничного отряда, дом, где жил командир корпуса генерал-майор М. Г. Снегов. Были выведены из строя радио- и телефонная станции. В первое время все это привело к нарушению связи с заставами, гарнизонами укрепленного района, между подразделениями дивизии и с вышестоящими штабами [37].

Усиленно обстреливались также госпиталь, казармы, где располагался 197-й стрелковый полк, дома командного состава, перекрестки улиц, а также приграничные селения и прежде всего дороги из Перемышля в наш тыл. Не щадили гитлеровцы жилых строений и исторических памятников.

Полные глубокого драматизма события пришлось пережить всем находившимся в эти часы в городе. В Перемышле жили семьи военнослужащих, и вот теперь от вражеского огня гибли дети, жены, родители, а у мужей, отцов, сыновей уже не было времени ни позаботиться об их спасении, ни даже проститься с ними. Их звал бой. И они шли туда, куда должны были идти, и делали то, что должны были делать, так как только в бою могли защитить тех, кто оставался жив, и отомстить за тех, кто погиб.

Многим не суждено было больше увидеть своих близких, иные нашли друг друга только после победы, а некоторые спустя десятилетия.

Жители города, выбегавшие из домов, попадали под разрывы снарядов и мин, падали, сраженные пулеметными очередями. Часть населения пыталась выйти из города по дороге на Львов, но оказывалась под огнем, корректировавшимся с фашистского самолета. За много километров от города были видны зловещие черные клубы дыма.

Одновременно с артиллерийским обстрелом гитлеровцы подвергли авиационной бомбардировке многие селения, в которых располагались подразделения 99-й стрелковой дивизии и 8-го стрелкового корпуса. Фашистская авиация вела усиленную разведку вдоль реки Сан, вокруг Перемышля и вдоль Львовского и Добромильского шоссе.

Удар по обороне 99-й стрелковой дивизии в районе Перемышля наносила 101-я легкая пехотная дивизия гитлеровцев, кроме того, по её правому флангу у Радымно – Берлинская пехотная дивизия, отборная дивизия гитлеровской армии [38]. Все говорило о том, что, начиная боевые действия, фашистские войска нисколько не сомневались в успехе.

С первых минут войны в штабе дивизии уже отдавал необходимые распоряжения полковник Н. И. Дементьев, а в штабе корпуса – генерал-майор М. Г. Снегов. Они прибыли туда незадолго до начала обстрела, вызванные оперативными дежурными.

Утро 22 июня 1941 г. Обстрел Перемышля (немецкое фото)

Вид Перемышля 22 июня 1941 г. (немецкое фото)

Собрав находившихся в штабе людей, полковник Н. И. Дементьев коротко поставил задачу; вывести полки дивизии на их участки обороны и помочь 92-му погранотряду в отражении ударов гитлеровцев. В заключение он заявил, что будет действовать согласно мобилизационному предписанию на случай начала войны. Работники штаба, политотдела, особого отдела, коммунисты получили приказ следовать в части и подразделения дивизии и организовать там выполнение этой задачи. Остальные бойцы и командиры должны были забрать документы, знамена, пробраться к автопарку и оттуда на машинах двигаться на заранее оборудованный командный пункт дивизии. Все это приходилось делать под яростным обстрелом. Однако штабу удалось благополучно прорваться. Штаб 8-го стрелкового корпуса также получил приказ от генерал-майора М. Г. Снегова на передислокацию. Она осуществлялась с большими трудностями.

Заместитель командира дивизии полковник П. П. Опякин после начала артиллерийской подготовки противника под разрывами снарядов добрался до казарм 197-го стрелкового полка и руководил выводом его из города и занятием предназначенного района обороны.

Павел Прокофьевич Опякин рассказал об этом автору книги следующее: «Казармы, складские помещения 197-го стрелкового полка подверглись особенно интенсивному артиллерийскому обстрелу. Первое, что бросилось в глаза, – это разбитые ворота и лежащий мертвый часовой, сжимающий винтовку. Как потом говорили, один снаряд угодил в окно комнаты, где располагался взвод связи, и с постели уже никто не поднялся.

Во дворе казармы в нательной рубашке уже отдавал распоряжения командир полка майор И. Л. Хмельницкий. Передал ему приказ. Со всех сторон к казармам бежали офицеры. Многие, видно, еще не понимали, что же происходит. Кто-то вздумал выстраивать взвод во дворе... Разрыв снаряда... Вижу только, командир полка на себе оттаскивает раненного в голову лейтенанта. Рубашка его в красных пятнах. Каждому офицеру и младшему командиру кричу: «Бегом в район сосредоточения!» Общими усилиями под разрывами снарядов большими и малыми группами полк все быстрее начал вытягиваться из казарм.

3-му батальону этого полка под командованием капитана И. Р. Завадского повезло больше. Он располагался в отдельной казарме у синагоги и под обстрел не попал, поэтому в район сосредоточения прибыл более организованно. В целом полк уже в 5 – 5.30 утра занял свой район обороны».

Район находился в трех километрах от города на южных и юго-западных скатах Татарской горы, где имелись заранее оборудованные надежные огневые позиции. Перед советскими войсками, оборонявшимися на этом участке, стояла трудная и сложная задача уже в ходе начавшихся боев в считанные минуты и часы встать на пути врага непреодолимой преградой. Успех во многом зависел от слаженности, организованности и инициативы бойцов и командиров, от умения принять нужное решение в условиях внезапного нападения, когда нельзя терять ни минуты времени и когда необходимо самостоятельно принимать быстрые меры.

Самоотверженно действовали бойцы и командиры, связисты и транспортники, находившиеся в эти часы в городе. Так, командир транспортного взвода кандидат в члены ВКП(б) лейтенант Д. П. Рябов и командир отделения 197-го стрелкового полка ефрейтор Я. М. Фирсов во время артиллерийского обстрела вместе с другими бойцами под разрывами снарядов по нескольку раз бросались к стоявшим в автопарке машинам и выводили их в безопасное место. Они спасли до 70% машин, организовали погрузку оружия, боеприпасов, имущества со складов полка и доставку их в распоряжения полков дивизии, уже вступивших в бой с врагом [39].

Командир телефонно-кабельной роты 34-го отдельного батальона связи лейтенант А. К. Забродский после первых артиллерийских выстрелов, обрушившихся на казармы, быстро поднял бойцов, распределил между ними имущество, отдал конкретные распоряжения для обеспечения связи с 206-м и 197-м стрелковыми полками. Под непрекращающимся огнем противника связь удалось быстро наладить. Осколком снаряда лейтенант Забродский был ранен, но не оставил командования ротой.

Схема обороны района города Перемышля 22 – 27 июня 1941 г.

Взвод связи под командованием младшего лейтенанта Е. К. Максимчука под обстрелом обеспечивал связь штаба дивизии с 1-м стрелковым полком, а затем вступил в схватку с просочившейся в наш тыл группой фашистов и уничтожил её [40].

Во время проверки линии связи младший сержант Бобко, красноармейцы И. А. Челак и Тимофеев уничтожили восемь террористов из националистической банды, совершавшей нападения на отдельных бойцов и выводившей из строя телеграфно-телефонные линии[41]. Впоследствии за проявленные мужество и героизм, инициативу и храбрость немало связистов было награждено орденами и медалями, в частности орденом Красного Знамени – лейтенант А. К. Забродский, орденами Красной Звезды – лейтенант Е. К. Максимчук, младший сержант Бобко, красноармейцы И. А. Челак и Тимофеев.

Начальник артиллерии дивизии полковник И. Д. Романов, прибыв в район лагерей, где располагались артиллерийские полки, быстро поставил конкретные задачи каждому подразделению. Благодаря сознательности и инициативе командного и рядового состава части 99-й стрелковой дивизии стали выдвигаться из лагерей в предназначенные им районы обороны. Но на все это потребовалось некоторое время. В 7 часов 15 минут командиры артиллерийских полков доложили в штаб дивизии, что полки по боевой тревоге подняты и заняли огневые позиции северо-восточнее Перемышля. Снарядов в полках мало, так как взяты только те, что имелись в лагерях. Одновременно сообщалось, что принимаются меры для переброски боеприпасов и вооружения из дивизионных складов, расположенных в нескольких километрах от города.

Бывший командир дивизиона 22-го артиллерийского полка И. В. Перепелица сообщил автору: «В первые же минуты войны наш лагерь подвергся усиленному артиллерийскому обстрелу. Снаряды рвались по всей его территории. Телефонная связь со штабом дивизии и 206-м стрелковым полком была нарушена. Полк поднялся по тревоге. В мирное время тревоги на занятие боевого порядка делались много раз, и каждый командир и боец отлично знали, что им нужно делать. И на этот раз, несмотря на обстрел, все проделано было быстро. Когда я прибыл на свой наблюдательный пункт, командиры батарей доложили, что готовы к выполнению боевой задачи. Прибывший с заставы связной доложил, что немцы перешли на нашу территорию, имеются убитые и раненые.

К этому времени уже стало светло, и мы со своих наблюдательных пунктов увидели, что немцы по одному мосту переправляются на нашу сторону, а в другом месте наводят еще один. Спустя некоторое время была подана команда на открытие огня. Вся эта местность по берегу р. Сан была нанесена на топографические планшеты в батареях и дивизионах и проверена десятки раз с точностью до сантиметра, Мосты эти полетели в воздух. Подошли к этому времени и подразделения 206-го стрелкового полка».

На многих участках подразделениям 206-го полка пришлось с ходу контратаковать вторгшегося противника и занимать полосу своей обороны.

О 71-м гаубично-артиллерийском полке бывший помощник начальника штаба И. К. Курочкин при встрече с автором в 1968 г. рассказал: «Огонь открыли сразу, как только вывели батареи на огневые позиции по приказу командующего артиллерией дивизии полковника И. Д. Романова. Первой это сделала батарея под командованием лейтенанта М. П. Козютенко. Будучи на наблюдательном пункте, я слышал в телефонную трубку, как он командовал: «По врагам Родины, за завоевания Октябрьской революции огонь!» Нам было дано указание, чтобы снаряды рвались только на нашей территории... И когда немцы переправили на нашу сторону какую-то батарею на конной тяге, после короткой пристрелки от нее полетели только клочья».

Приступил к выполнению задачи и 1-й стрелковый полк (второй эшелон). Бывший начальник штаба 99-й дивизии С. Ф. Горохов сообщил автору: «В ночь на 22 июня я находился в расположении автобата дивизии (7 км от Мосциски). Оттуда сразу же с началом войны выехал на командный пункт 1-го стрелкового полка, который был поднят по тревоге. Но командир полка ждал приказа из дивизии о вскрытии мобилизационного пакета. Я его отругал, вскрыл ему пакет и приказал выполнять задачу, а сам поехал организовывать КП дивизии».

1-й стрелковый полк занимал свой район обороны под артиллерийским и минометным обстрелом, но вел его противник сравнительно вяло и не прицельно, поэтому полк с соблюдением маскировки достаточно быстро и без потерь окопался на обратных скатах высот восточнее города.

Прибыв на заранее оборудованный командный пункт дивизии, С. Ф. Горохов развертывал работу штаба, налаживал управление частями дивизии.

Явившийся в эти часы в штаб дивизии для передачи роты танкеток Т-37 техник-лейтенант Г. Пенежко так описывает царившую там обстановку: «Когда я вошел в штаб дивизии, начальник штаба, немолодой полковник, разговаривал по телефону – нервно торопил кого-то с выходом, одновременно отчитывал интенданта, брал у подходивших к нему командиров карты, отчеркивал что-то на них, кому-то махал рукой – «скорей, скорей, чтобы успели», – командиры опрометью кидались к двери, – словом, война началась!»[42]

Немецкое орудие на набережной Сана (немецкое фото)

Было ясно, что необходимо организовать еще более энергичный отпор врагу. В письме автору полковник в отставке Г. М. Ермаков сообщил, что утром 22 июня, когда он находился на командном пункте 8-го стрелкового корпуса в лесу около Нижанковичей, туда прибыл генерал- майор М. Г. Снегов. Последний связался по рации с штабом 26-й армии и попросил разрешения открыть огонь по вражеским позициям по ту сторону границы. Снегов опасался возможного использования гитлеровцами факта стрельбы через границу как оправдания повода развязывания военных действий против Советского Союза. Он получил ответ, что по этому вопросу запрашивается вышестоящее командование. Время шло, а наши войска не имели возможности эффективно противодействовать гитлеровцам в наведении переправ и подавлении огневых средств, расположенных по ту сторону границы.

Около 9 утра командир корпуса генерал-майор М. Г. Снегов прибыл на командный пункт 99-й стрелковой дивизии севернее Седлиски. После короткого обсуждения создавшегося положения он разрешил артиллеристам вести огонь по другой стороне границы.

В первые же часы войны в Перемышле начали действовать националистические элементы. Небольшими группами, вооруженные пистолетами и автоматами, они с тыла обстреливали оборонявшихся советских солдат. Ими было совершено нападение на некоторые огневые точки, расположенные по берегу Сана, в результате чего фашистские войска в ряде мест получили возможность переправиться на наш берег. Кроме того, хорошо вооруженная группа националистов совершила нападение на здание городской тюрьмы и выпустила на свободу уголовников. Те начали грабить население и магазины. Отпетые бандиты убивали жен и детей советских и партийных работников. Две националистические фашистские «боевки» были переброшены в засаду, на дорогу, идущую из Перемышля в Нижанковичи. Из придорожных хлебов и кустарников эти молодчики обстреливали бредущих но дороге на восток женщин и детей [43].

Как свидетельствует в своих воспоминаниях, присланных автору, бывший начальник контрразведки дивизии Л. Я. Манилов, «22 июня, когда наши войска вели упорные бои за Перемышль и на границе, немцы выбросили воздушный десант в районе Медыка. Цель его была ясна – отрезать пути отхода и способствовать окружению наших войск. Для его уничтожения командир дивизии выделил 46-й разведбатальон, который успешно справился с задачей. В этой операции мужество и отвагу проявили все бойцы и командиры батальона. Особенно отличился своей храбростью уполномоченный особого отдела Петренко, который взял в плен несколько парашютистов. Это были первые пленные на нашем участке. Вели они себя хвастливо и нагло. На допросе фашистский офицер заявил, что в ближайшие дни наша армия будет разгромлена, а затем потребовал предоставить им возможность искупаться и поскорее отправить их в тыл, так как в ближайшие часы в этом районе развернутся бои, будет бомбежка и им оставаться опасно».

Высокую организованность проявила в эти трудные часы перемышльская городская партийная организация во главе с её секретарем П. В. Орленко. Как только начался обстрел, в помещении комитета партии стали собираться коммунисты, комсомольский и советский актив – пришло больше половины всей городской партийной организации. Было решено помочь бойцам Красной Армии. Но для этого в первую очередь требовалось оружие.

Инициативно и храбро действовал второй секретарь Д. Б. Циркин. Воспитанник комсомола Киева, он в свое время был командирован на комсомольскую работу в западные области. На новом месте Циркин заслужил всеобщее уважение. И вот теперь городской актив поручил ему сформировать и вооружить собравшихся в комитете партии. А это было не так просто. Под разрывами снарядов Циркин с небольшой группой товарищей добрался до городского военкомата и с его склада доставил винтовки. «Они были густо смазаны, их вытирали бумагой, занавесками, бельем. В отряд вступили работники горкома партии, секретари первичных партийных организаций. Туда были приняты Валентин Лизогубов с завода швейных машин, Николай Покусаев с железнодорожного узла, Михаил Мельник – директор средней школы, Иван Маринич – заместитель редактора городской газеты, Наталия Приблудная – учительница (она стала медсестрой), сцепщики, стрелочники, служащие городских учреждений» [44]. Позднее командование 99-й стрелковой дивизии выделило для этого отряда станковый и два ручных пулемета, и первый в Великой Отечественной войне отряд народных ополченцев вступил в бой за свой город.

«В то утро получили винтовки, – рассказывает бывший секретарь Перемышльского горкома партии П. В. Орленке, – 187 рабочих и служащих города. Все они присоединились к пограничникам в районе пожарного депо, в районе водокачки и участвовали в обороне города» [45].

А бои все разгорались. Продолжали отражать атаки врага первыми принявшие удар фашистов советские пограничники, и прежде всего 92-й погранотряд под командованием подполковника Я. И. Тарутина.

Непосредственно в черте города подразделения были весьма немногочисленны: 14-я пограничная застава, погранкомендатура, маневренная группа, подразделения обслуживания штаба 92-го погранотряда. Но личный состав пограничной службы и в мирное время всегда находился в боевой готовности. Схватки с врагом приучили пограничников действовать инициативно и быстро.

Хотя связь была нарушена, уже спустя 20 минут после начала обстрела города весь состав штаба был в сборе. На своем командном пункте (в подвальном помещении штаба отряда) подполковник Я. И. Тарутин отдал приказы командирам подразделений и одновременно потребовал от начальника связи направиться в район командного пункта 99-й стрелковой дивизии и установить связь с её командованием. Заместителю начальника отряда Терентьеву и группе офицеров было поручено приступить к эвакуации семей пограничников. Но осуществить её в первый день не удалось, так как большинство семей жило в домах на набережной, находившихся под наиболее сильным обстрелом. Начальнику санслужбы было поручено организовать медицинский пункт и наладить эвакуацию раненых. Руководство боевыми действиями пограничников в черте города возлагалось на начальника отдела боевой подготовки погранотряда капитана Г. В. Черных.

Враг обстреливал все пограничные заставы, многие из них ему удалось разрушить до основания или поджечь, особенно яростно атаковал он главным образом участок 14-й пограничной заставы, левый фланг 13-й и правый фланг 15-й пограничных застав.

Началъник отдела боевой подготовки 92-го пограничного отряда капитан Г. В. Черных (фото 1940 г.)

Начальник 14-й заставы 92-го пограничного отряда А. Н. Патарыкин (фото 1940 г.)

Первыми в схватку с врагом вступили бойцы 14-й пограничной заставы (64 человека) под командованием лейтенанта А. Н. Патарыкина. Застава располагалась на улице Бандурского, недалеко от железнодорожного моста через Сан.

Об этом бывший политрук заставы М. 3. Скрылев рассказал: «С первыми выстрелами немцев я, как дежурный офицер, поднял заставу «в ружье» и объявил: началась война с Германией. Будем биться с врагом. Сделано это было мною как-то невольно, никаких указаний насчет этого мы не получали, но, видимо, находясь все еще под впечатлением показаний перешедшего в субботу вечером границу и предупредившего о том. что утром 22 июня произойдет нападение, я и сделал это заявление личному составу.

С участка заставы наряды по телефону докладывали обстановку, и мне пришлось отдавать распоряжения занять окопы, блокгаузы, доты. Связь со штабом отряда работала, и я доложил о происходящем.

Примерно минут через десять прибыл начальник заставы лейтенант А. Н. Патарыкин, и мы вдвоем начали организовывать оборону на участие заставы. А он был достаточно большим и равнялся 4220 м».

Патарыкин с отделением сержанта А. М. Калякина занял оборону у разрушенного шоссейного моста.

Противник пытался мелкими и крупными подразделениями форсировать Сан, сбить пограничный заслон, прорваться в тылы наших войск, вызвать там панику, не дать возможности организовать оборону, а затем, нащупав наиболее слабые места, развить дальше свой успех.

Силами бойцов и командиров 4-й пограничной комендатуры (комендант капитан Дьячков) и других подразделений, направленных штабом отряда, отдельные группы немцев, переправившиеся через Сан, были отброшены назад и частично уничтожены. А это было нелегко. Средняя ширина реки у Перемышля 60 – 70 м, глубина 1 – 1,5 м. её форсирование не представляло большой трудности, и помешать этому могло только стойкое сопротивление наших войск.

Несмотря на внезапность нападения, на тяжелые условия борьбы с превосходящим по силе противником, на отсутствие у пограничников артиллерии, минометов, противотанковых средств, они дрались отчаянно и стояли насмерть. На ряде участков вместе с ними сражались бойцы 52-го и 150-го отдельных батальонов, занимавших огневые точки в Перемышльском укрепленном районе.

Командир отделения 14-й пограничной заставы А. М. Калякин (фото 1940 г.)

Политрук 14-й пограничной заставы М. 3. Скрылев (фото 1941 г.)

В статье научного сотрудника А. П. Кладта «Герои первых дней войны» сообщалось, что не так давно в Центральном государственном архиве Советской Армии было обнаружено дело, весьма прозаически именуемое в деловом производстве Главного управления пограничных войск «Журналом оперативной записи». В этот журнал с первых минут вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз заносились телеграфные и телефонные донесения с западной границы. Зачастую они шли прямо с поля боя, иногда уже по гражданским проводам связи. Некоторые из сообщений, записанных в этом журнале, относятся к боевым действиям 92-го пограничного отряда. Вот они:

«7 час. 00 мин. – На участке 92-го погранотряда пехота противника ведет бой с нашими пограничниками...».

«7 час. 40 мин. – Противник ведет сильный артобстрел Перемышля».

«8 час. 10 мин. – Немцы продолжают артобстрел Владимира-Волынска на участке 92-го погранотряда 7-я застава окружена противником, Поддержки от частей Красной Армии пока нет. Штаб отряда разбит. Перемышль горит. В штабе 2-й комендатуры пять человек, ведущие бой. Из них двое ранены» [46].

Решающие бои за город развернулись у железнодорожного моста, который немцы стремились захватить любой ценой, а также у электростанции, на переправе через Сан у мясокомбината и у городского парка.

Лейтенант П. С. Нечаев с женой Т. В. Нечаевой (фото 1940 г.)

Для усиления обороны железнодорожного моста были выделены пограничники В. В. Мазаев, С. П. Жирков во главе с заместителем командира заставы по строевой части лейтенантом П. С. Нечаевым [47]. Его послали на этот самый важный участок в обороне отряда не случайно. Все знали и любили Нечаева за скромность, честность, за стремление всегда прийти на выручку товарищам, какой бы опасной не была обстановка. И вот теперь он спешил к железнодорожному мосту, где пограничный наряд и несколько человек из охраны моста отстреливались от наседавших фашистов.

На правом фланге действовала группа во главе со старшиной И. В. Привезенцевым. В присланных автору воспоминаниях он так описывает события:

«По телефону сообщили на заставу о положении на участке и получили приказ передвинуться в район пекарни. Осуществлять это пришлось под сильным огнем гитлеровцев. У пекарни уже вели бой четыре пограничника, а вскоре с заставы прибыло еще четверо. Место для обороны мы выбрали удачное. Вся река была хорошо видна.

Мы отбили первую попытку фашистов переправиться, а примерно в 9 часов левее нас, в районе водокачки, группа фашистов на лодках все же достигла нашего берега. Посланные мною два пограничника (очень жаль, но помню их фамилий) к углу Австрийской крепости действовали смело и энергично. Они прижали автоматчиков к земле и не давали им возможности продвинуться.

Большую помощь нам оказали ополченцы, с прибытием которых на левый фланг положение несколько улучшилось. Пограничники, которых я послал к стене крепости, в тяжелых условиях вели бой, один из них был ранен, но не уходил. Вообще на заставе многие были ранены, но не покидали поле боя».

Артиллерийские разрывы то удалялись, то с новой силой обрушивались по редкой цепочке залегших на набережной пограничников. За станковый пулемет лег секретарь комсомольской организации заставы Шабалин. Он стрелял и вправо, и влево, и по центру – всюду, где только немцы пытались ступить ногой на противоположный берег и где он мог их достать огнем своего пулемета. Близко разорвавшимся снарядом Шабалин был ранен в голову. Кровь залила лицо, но окрашенный кровью пулемет все бил и бил без остановки.

В тот момент, когда артиллерийский обстрел города был в самом разгаре, к мосту приблизилась разведка противника, а затем около него сосредоточилось до роты автоматчиков. Немцы, по-видимому, считали, что теперь захватить железнодорожный мост по представит большого труда. Даже не дождавшись, когда их автоматчики окажутся на противоположном берегу, они на малой скорости пустили железнодорожный состав, груженный танками.

Замысел противника был довольно прост: захватить железнодорожный мост неповрежденным, пропустить по нему поезд с танками, разгрузить их на нашем берегу и далее развивать наступление.

Участник этого боя В. В. Мазаев сообщил автору о тех минутах: «Сначала около взвода немцев в полный рост двинулось на нас. Шли они открыто, не прячась, строча из автоматов, смеясь и выкрикивая «рус капут!»».

Когда на середине моста фашисты перешагнули белую черту, обозначавшую государственную границу, лейтенант П. С. Нечаев первым бросил в гущу врагов гранату. В постовой будке имелся ящик ручных гранат, и они теперь пригодились. Одновременно ударил дружный залп из винтовок, заработал ручной пулемет. Гитлеровцы не ожидали этого и залегли, затем, прячась за фермы моста, начали убегать.

Получив отпор, они подтянули к мосту артиллерию и минометы. Огонь по его защитникам еще более усилился. В 11 часов была предпринята новая попытка ворваться в город по мосту и на лодках уже более крупными силами. В настоящее время трудно описать все перипетии боя, не многие вышли из него живыми. Это был бой не на жизнь, а на смерть, но пограничники выиграли необходимые для организации обороны первые часы. Во время боя за железнодорожный мост воин, оставшийся, к сожалению, неизвестным, ожесточенно стрелял из станкового пулемета по наступавшим фашистам из окна штаба корпуса. Здание горело, вражеские снаряды кромсали его, рушились перекрытия и стены, а пулеметчик не прекращал огня.

План города Перемышля

В районе железнодорожного моста утром 22 июня 1941 г. (немецкое фото)

Но тяжелее всех было тем, кто дрался непосредственно на мосту. Несколько пограничников вместе с лейтенантом П. С. Нечаевым, укрывшись в железнодорожной будке, бесстрашно сдерживали наступавшего врага. Никаких укреплений и укрытий на мосту не было, а будка была плохой защитой от пуль и осколков. Артиллерийский и минометный огонь по горстке храбрецов все более и более усиливался. Один за другим гибли отважные защитники, а у оставшихся кончились боеприпасы. Группе гитлеровцев удалось переправиться под мостом на наш берег и зайти в тыл оборонявшимся. Выскочив из-под моста, несколько вражеских солдат бросились к раненому Нечаеву, пытаясь взять его в плен. Тогда, говорилось в донесении 92-го погранотряда, лейтенант Нечаев выхватил гранату, ударил ею нападавшего, в результате взрыва было убито несколько немцев, погиб и сам Нечаев [48].

В корпусной газете «Советский патриот» в те дни была напечатана статья «Геройский поступок», в которой политрук заставы М. 3. Скрылев писал: «Пограничники дрались с большим хладнокровием, умением и точным расчетом. Ими умело руководил человек с горячим сердцем искреннего советского патриота большевик лейтенант т. Нечаев. Он личным примером показывал, как надо бить врага...

Могучим штыковым ударом пограничники смели более полуроты немцев, прижали их к мосту и уничтожили.

Участник боя на железнодорожном мосту в Перемышле боец 14-й пограничной заставы В. В. Мазаев (фото 1941 г.)

В этой атаке лейтенант оказался окруженным со всех сторон противником. Боец т. Мазаев видя, что командир в опасности, бросился ему на помощь, но уже было поздно, Пять немецких солдат навалились на доблестного советского воина- большевика Нечаева. Они пытались живым увести его в плен...

Свято выполняя воинскую присягу, т. Нечаев выхватил у противника гранату и взорвал себя и четырех немцев. Узнав о гибели любимого командира, пограничники яростной атакой выбили фашистских разбойников на этом участке.

Дорого немцы заплатили за героически погибшего большевика Нечаева, с именем которого пограничники теперь идут в бой» [49].

Подвиг Нечаева сразу стал легендарным, и о нем хорошо помнят все оставшиеся в живых пограничники отряда.

Как пишет бывший старшина заставы Н. В. Привезенцев, «уже в момент боя весть о том, что не стало лейтенанта П. С. Нечаева, быстро облетела весь участок обороны заставы, и мы после этого дрались с еще большей ненавистью к фашистам».

В. В. Мазаев вспоминает о дальнейших событиях: «Мы расстреляли оставшиеся патроны, бросили последние гранаты, отчего немцы опять залегли, и в это время мы увидели с правой стороны моста группу пограничников, пришедших к нам на помощь».

Политрук 4-й комендатуры 92-го пограничного отряда А. А. Тарасенков (фото 1941 г.)

Начальник маневренной группы 92-го пограничного отряда Г. Н. Воронов (фото 1943 г.)

Для усиления обороны моста штаб пограничного отряда выслал шесть пограничников под командованием политрука Е. Краснова, которые должны были прикрыть пути, ведущие от моста к вокзалу. Они заняли оборону и не отступили даже тогда, когда немцы переправились через Сан на наш берег и окружили их. В яростной рукопашной схватке вместе со всеми своими бойцами погиб и политрук Краснов.

В связи с тяжелой обстановкой у железнодорожного моста командование 92-го погранотряда из состава комендатуры и из бойцов и командиров, оказавшихся в это время в штабе отряда, создало еще несколько небольших групп и послало их на выручку. Подоспевшие пограничники не дали переправившимся в ряде мест немцам продвинуться вперед, занять близлежащие дома, и фашисты на набережной, лишенные каких-либо укрытий, попали под прицельный огонь наших бойцов. Не выдержав его, многие из них на лодках и вплавь стали переправляться обратно. Благодаря дружным действиям пограничников только в черте города было потоплено и отброшено к другому берегу около 50 лодок с вражескими штурмовыми группами. Попытка с ходу ворваться в Перемышль стоила врагу дорого.

Начальник маневренной группы 92-го пограничного отряда

Г. Н. Воронов

(фото 1943 г.)

Отважно сражалась недалеко от железнодорожного моста другая группа пограничников под командованием помощника 2-го отделения штаба отряда инициативного и опытного старшею лейтенанта Г. С. Поливоды [50], направленная туда начальником погранотряда подполковником Я. И. Тарутиным.

Перемышль. 22 июня 1941 г. (немецкое фото)

Хотелось бы подробней описать этот бой, но мы о нем знаем только то, что сказано в боевой характеристике перемышльского пограничного отряда: «С первых минут вероломного нападения гитлеровских захватчиков старший лейтенант Поливода принимал участие в боях. Стремясь захватить мост через р. Сан, противник бросил сюда свои лучшие подразделения, поддерживая их огнем артиллерии, минометов и пулеметов. Группа пограничников под командованием старшего лейтенанта Поливоды отражала все попытки врага форсировать реку. Умело размещенные пулеметные точки, организованный оружейный огонь наносил врагу большие потери... Только приказ начальника отряда заставил отойти на новые позиции» [51]. Знаем мы также, что в составе этой группы отважно действовала в качестве медицинской сестры коммунистка Наталия Приблудная.

Неравный бой у железнодорожного моста длился около десяти часов. Пограничники держались до тех пор, пока не получили приказ на отход из города.

Многим участникам боев автор задавал вопрос: почему железнодорожный мост через Сан в первый день так и не был взорван.

Бывший комендант Перемышля капитан С. Л. Ганночка на это ответил: «В середине дня я получил приказ от командира корпуса генерал-майора М. Г. Снегова явиться в саперный батальон 99-й стрелковой дивизии и с выделенным взводом под командованием младшего лейтенанта Вара произвести подрыв моста. Бойцы были полны желания выполнить поставленную задачу. Но при подходе к нему взвод попал под сильный пулеметный и минометный огонь, в результате большинство бойцов, в том числе и командир взвода, погибли. Задачу эту в первый день войны выполнить не удалось».

Ожесточенные схватки в городе шли вдоль всей набережной.

По приказу начальника пограничного отряда подполковника Я. И. Тарутина начальник клуба отряда политрук И. И. Жомов со взводом бойцов, имея станковый и два ручных пулемета, были направлены на стык участков 14-й и 15-й застав. Они стойко обороняли переправу в районе мясокомбината, где расположились в хорошо замаскированных окопах.

«Высланная фашистами разведка, осмотрев переправу и не обнаружив пограничников, подала сигнал. Больше сотни автоматчиков бросились к переправе. И... напоролись на меткие пулеметные и винтовочные выстрелы. Побросав убитых и раненых, фашисты бежали. Убедившись после нескольких атак, что им не сбить пограничников с занимаемых позиций, фашисты запросили помощи. По окопам ударили минометные батареи. А когда огонь утих, в атаку ринулся батальон гитлеровцев.

– Рус, сдавайся! – горланили они.

– Глуши их, товарищи! – скомандовал Жомов, когда перед окопами показались вражеские цепи. И навстречу врагу полетели гранаты...» [52].

Отважно сражался в этой группе командир взвода связи лейтенант С. Журавлев. Он действовал энергично, не жалея сил для организации отпора врагу. Пять раз противник пытался на этом участке переправиться через реку, но неизменно под разящим огнем наших бойцов вынужден был откатываться назад. Только в 14 часов 22 июня группа Жомона, получив приказ, отошла из города [53].

Командир сводного батальона пограничников старший лейтенант Г. С. Поливода (фото 1941 г.)

Медсестра Н. А. Приблудная (фото 1942 г.)

Высокую активность при обороне Перемышля проявила маневренная группа пограничников под командованием капитана Г. Н. Воронова. её бойцы и командиры посылались туда, где складывалась наиболее тяжелая обстановка, Воронов рассказывает, что группа была брошена к границе. В его распоряжении остались только старшина В. Копылов и заведующий складом, но и втроем они вели бой. «Ко мне обращались рабочие и служащие железнодорожной станции, и другие гражданские лица с просьбой выдать им оружие. Выдал им все, что имел, и предложил драться в нашей группе. Так мы получили некоторое пополнение. После полудня мы атаковали немцев, занявших вокзал и продвигавшихся по железной дороге, и выбили их оттуда. Легкораненые не уходили с поля боя. Тяжелораненых мы переносили в одно из зданий. Пока шел бой, из окон его все время гремели выстрелы. Это они нам старались помочь».

Бойцы 197-го стрелкового полка Е. М. Балакарь и И. И. Кочиев, находившиеся в ночь на 22 июня в карауле по охране строившихся дотов, в момент нападения заняли их и из установленных пулеметов отражали попытки врага переправиться через реку. Красноармеец Балакарь вел бой в течение полутора суток. Дот, в котором оборонялся красноармеец Кочиев, был не полностью оборудован, к тому же прямыми попаданиями вражеских снарядов он был расколот, но боец не отступил и своим огнем помешал противнику переправиться. За эти подвиги оба отважных бойца впоследствии были награждены правительственными наградами [54].

Железнодорожный мост в Перемышле (фото 1944 г.)

Вместе с пограничниками дрались гарнизоны огневых сооружений Перемышльского укрепленного района. Геройски держался в этот день гарнизон дота под командованием младшего лейтенанта Чаплина. Дот был расположен очень удобно, в 70 – 80 м от реки, на углу улиц Санацкой и Сенкевича, и имел широкий сектор обстрела. В политдонесении о доте сказано коротко: «Меткими выстрелами он взорвал склад горючего, а затем расстрелял товарный поезд, находившийся на противоположном берегу.

Пограничник 14-й пограничной заставы Н. Водопьянов

Этот дот подвергся интенсивному обстрелу вражеской артиллерии. По нему было выпущено свыше 500 снарядов, он имел насколько прямых попаданий, но, несмотря на это, продолжал отвечать огнем» [55].

В ходе боя, под разрывами снарядов, к этому доту пробрались пограничники Н. Водопьянов, С. Ржевцев и Н. Ткачев. Вместе с младшим лейтенантом Чаплиным и красноармейцем В. Левиным из подразделения укрепленного района они отважно сражались весь день [56].

Политрук 92-го пограничного отряда И. И. Жомов (фото 1941 г.)

Пограничник 14-й пограничной заставы И. Водопьянов (фото 1943 г.)

Н. Водопьянов в своем письме рассказывает: «Когда начался обстрел города, я с Ткачевым находился на наблюдательном пункте; после первых же разрывов связь с заставой оказалась прерванной. Рядом находился дот, который был недавно построен и еще был обнесен забором, но мы знали, что там есть гарнизон, Оказавшись в таком положении, мы приняли решение перебраться через проволочное заграждение и присоединиться к гарнизону дота. Когда мы к нему подбежали, то там уже были младший лейтенант Чаплин и красноармеец В. Левин. Мы все вместе повалили забор и подготовили дот к бою. Сам Чаплин жил ла квартире рядом в одном из домов, а Левин охранял дот. Весь гарнизон его состоял из семи человек, но пятеро были отпущены в воскресенье в свою часть за 15 км от Перемышля. Дот состоял из трех этажей, двух в земле и одного над ней. Был вооружен автоматической пушкой с оптическим прицелом и двумя станковыми пулеметами. Посредине стоял большой перископ, так что нам кругом все хорошо было видно. Примерно в 6 часов утра немцы стали подтаскивать к берегу надувные лодки и с ходу переправляться на наш берег. Их было много. По приказу младшего лейтенанта Чаплина мы открыли огонь. Положили их очень много, и пройти на нашу сторону им здесь не удалось. По доту стала бить артиллерия, а переправляться они стали левее и правее, где мы их своим огнем достать не могли. Мы знали, что на той стороне находилась нефтебаза, и обстреляли её бронезажигательными снарядами. Она пылала два дня. Кроме того, мы обстреляли поезд, шедший из Кракова в Перемышль».

Гарнизон дота продолжал оказывать сопротивление врагу и тогда, когда наши войска оставили город. Н. Водопьянов продолжает: «Во второй половине дня немцы силою примерно до роты стали окружать дот, подходя к нему уже с нашей территории. Мы поняли, что наши части оставили Перемышль, и мы решили стоять здесь до последнего. Вели по врагу почти беспрерывный огонь. Хотя они нам и кричали: «Рус, сдавайся!», но все же им пришлось отступить, потому что потери у них были немалые. Так мы вели бой весь день и всю ночь на 23 июня».

На другом участке младший лейтенант коммунист Данин, находясь в доте со своим небольшим гарнизоном, в течение двух суток героически сдерживал натиск превосходящих сил противника. Но вот кончились боеприпасы. Враг окружил дот. Из всего гарнизона в живых остались младший лейтенант Данин и младший сержант Меркулов. Когда группа вражеских солдат вплотную подошла к уже молчавшему доту, неожиданно для них оттуда выскочили двое и бросились в рукопашную схватку. Воспользовавшись замешательством врага, они начали отходить к своим. Гитлеровцы открыли сильный огонь. Погиб сраженный пулей младший сержант Меркулов, а младшему лейтенанту Данину удалось добраться до другой огневой точки, и вместе с её гарнизоном он продолжал участвовать в боях [57]. Столь же мужественно и самоотверженно, не щадя жизни, дрались многие гарнизоны дотов.

Командир одного из вторгшихся на украинскую землю немецких полков Отто Корфес так впоследствии описывал сопротивление гарнизонов укрепленных районов: «С выносливостью и потрясающим героизмом советских солдат я столкнулся впервые в июньские дни 1941 года. Мы продвигались вперед между Рава-Русской и Львовом и натолкнулись на цепь бетонированных, снабженных орудиями маленьких укреплений, которые упорно сопротивлялись. Когда у советских воинов не оставалось никакой возможности удержать укрепленный пункт, они подрывали его и погибали в нем. Эта добровольная смерть целого отделения продемонстрировала моральную силу нашего противника» [58].

В дошедших до нас документах, которые теперь хранятся в Архиве Министерства обороны СССР, написанных торопливым почерком на маленьких листках бумаги, обстановка в полосе обороны 99-й стрелковой дивизии к полудню характеризовалась следующим образом: «1. В районе города Перемышль против городского парка в 10.00, – докладывает начальник штаба дивизии полковник С. Ф. Горохов в боевом донесении №1, – переправилась группа противника с западного берега р. Сан в количестве 20 человек, из них 15 человек прорвались в городской парк, остальные убиты. В районе железнодорожного моста в Перемышле пыталась прорваться группа противника (50 – 60 человек), отбита пулеметным огнем погранотряда. Рубеж: Лазы, Неповице – занят немцами. 2. 99-я стрелковая дивизия занимает район обороны согласно приказу. Артиллерия на огневых позициях в указанных районах. 3. Связь с полками поддерживается подвижными средствами связи» [59].

Тогда же, т. е. в 12.00, полковник Н. И. Дементьев уточнил задачу частей: 206-му стрелковому полку с двумя батареями противотанковых орудий занять и оборонять участок Грабовец, Буцув, Стубно, имея в резерве 7-то стрелковую роту; 1-му стрелковому полку с батареей противотанковых орудий занять и оборонять участок Халупки, Лучице, Седлиска; 197-му стрелковому полку двумя батальонами. занять и оборонять участок Пралковцы, Быхув, выделив 3-й батальон в резерв. Полки должны были прочно удерживать указанные участки, не допускать прорыва противника на нашу территорию, нанося ему мощный удар огневыми средствами и живой силой, отбрасывая его за Сан [60].

Тем временем бои на многих участках границы севернее и южнее Перемышля достигли еще большего накала. Южнее города, у села Пралковце, геройски оборонялась 15-я пограничная застава под командованием лейтенанта Жаворонкова. Тяжелораненый политрук заставы Молчанов залег у пулемета и, пока не была отбита атака гитлеровцев, не прекращал огня [61]. Противнику так и не удалось 22 июня сломить сопротивление заставы.

Бывший командир отделения 15-й заставы К. И. Яковлев так описывает в письме к автору происходившие там события: «В 4 часа на нашу заставу фашисты обрушили ураганный артиллерийский и минометный огонь, но, несмотря на это, мы заняли свои заранее определенные сектора и, после того как враг начал форсировать реку, отбили их попытку. Все же небольшой группе удалось проникнуть в наш тыл. Очевидно, это произошло после того, как погибли в неравном бою те, кто находился на границе. Ведь у нас 4 парных наряда не вернулись на заставу. Мы отбили также попытку атаковать нас с тыла. Из посланных на связь со штабом двух пограничников вернулся одни, другой погиб. Приказ гласил держаться. В 11 часов немцы левее Пралковце, где на реке имелся брод, предприняли новую попытку форсировать Сан. Отражала её выделенная группа во главе с помощником начальника заставы Строевым, который был ранен в этом бою. И эту попытку нам удалось отбить.

Вместе с мужьями отважно сражались на заставе женщины. Жена политрука Молчанова оказывала помощь раненым, а когда сильно наседали немцы, то также брала в руки карабин. Жена начальника заставы Жаворонкова набивала магазины и ленты патронами, подносила их бойцам, В 3 часа дня удалось отправить в тыл женщин, детей и раненых, а мы остались оборонять заставу. Погибли политрук Гарбузов, командир отделения Ветров и другие. Поздно вечером мы получили приказ оставить заставу и отойти в тыл».

9-я пограничная застава этого же отряда в количестве 40 человек под командованием лейтенанта Н. С. Слюсарева (политрук Н. С. Крохалев) в течение пяти часов обороняла железнодорожный мост через Сан в районе Радымно. Для его захвата внезапным ударом фашистское командование использовало усиленный батальон. Но ни покров ночи, ни внезапность не помогли – наступавшие цепи врага были встречены метким и плотным огнем заставы.

Западногерманский историк П. Карелль в своей книге «Мероприятие Барбаросса. Поход на Россию» так описывает бой немецких войск за мост у Радымно: «На южном крыле группы армий, где по реке Сан проходила граница, особенно тяжело пришлось дивизиям 17-й армии генерала фон Штюльппагеля.

Берег реки Сан севернее Перемышля ровный как ладонь. Здесь нет леса, нет оврагов, нет возможности укрыться полкам. Поэтому в начале ночи 22 июня штурмовые батальоны 257-й Берлинской пехотной дивизии начали выдвигаться к границе. «Ни звука», – гласил приказ командира полка. Оружие и снаряжение на солдатах было подогнано, чтобы не издавать шума. «Боже, благослови лягушек», – шептал командир штурмового батальона лейтенант Алике. Их концерт заглушал шум рот, которые продвигались по берегу реки.

Точно в 3 часа 15 минут внезапно поднялись цепи ударной группы у Радымно. Они наносили удар по железнодорожному мосту.

Но у пограничной заставы русские оказали отчаянное сопротивление. Первым из длинного ряда был убит лейтенант Алике. Это была первая жертва дивизии. Вот уже лежат первые ряды мертвых. Солдаты залегли перед пограничной заставой. Мимо них к мосту двигались тяжелые орудия» [62].

Немецкое командование, для того чтобы овладеть исправным мостом, забросило в тыл упорно оборонявшейся заставе несколько диверсионных групп, и пограничникам пришлось сражаться почти в полном окружении. Бой был яростным и жестоким. Вначале врагу удалось захватить мост, но затем, в ходе рукопашной схватки, гранатами и штыками бойцы заставы отбросили на другой берег превосходящего в силах противника. После этого застава вновь была атакована фашистским отрядом при поддержке 10 танков. Но не дрогнули пограничники, и на этот раз им удалось отразить первую атаку пехоты противника. Затем, когда к мосту прорвались вражеские танки, пограничники дрались до конца, погибли все, по не отступили ни на шаг [63].

Известному советскому писателю Владимиру Беляеву еще в годы войны в одном из лагерей для немецких военнопленных удалось записать рассказ гитлеровского фельдфебеля Краузе, участвовавшего в бою за мост у Радымно. «До сих пор, располагаясь поблизости от советской границы, мы слушали только их песни, – рассказывал Краузе, – и не предполагали, что люди, поющие так мечтательно, протяжно, мелодично, могут так яростно защищать свою землю. Огонь их был ужасен! Мы оставили на мосту много трупов, но так и не овладели им сразу. Тогда командир моего батальона приказал переходить Сан вброд – справа и слева, чтобы, отвлекая внимание русских, окружить мост и захватить его целиком. Но как только мы бросились в реку, русские пограничники и здесь стали поливать нас огнем. Потери от их ураганного огня были страшными. Нигде: ни в Польше, ни во Франции – не было в моем батальоне таких потерь, как в те минуты, когда мы порывались форсировать Сан. Видя, что его замысел срывается, командир батальона приказал открыть огонь из 81-мм минометов. Лишь под прикрытием минометного огня, применяя оружие, которого пограничники не имели, мы стали просачиваться на советский берег, Немецкая тяжелая артиллерия уже перенесла свой огонь в глубь советской территории, где слышался рокот танков. Но и находясь на советском берегу, мы не могли продвигаться дальше так быстро, как этого хотелось нашему командованию. У пограничников кое-где по линии берега были огневые точки. Они засели в них и стреляли буквально до последнего патрона. Нам приходилось вызывать саперов. Те, если только это удавалось, подползали к укреплениям и пробовали подрывать их динамитом. Но даже если пограничники уже были на голой земле, то и после грохота взрывов они сопротивлялись до последнего. Нигде, никогда мы не видели такой стойкости, такого воинского упорства. Пограничники предпочитали смерть возможности отхода. Советского пограничника можно было взять в плен только при двух условиях: когда он был уже мертв или, когда его ранило и он находился в тяжелом, бессознательном состоянии.

Началъник 9-й заставы 92-го пограничного отряда лейтенант Н. С. Слюсарев (фото 1941 г.)

Командир 206-го стрелкового полка майор М. В. Тюленев (фото 1939 г.)

...По существу ваши советские пограничники в Радымно, продолжал Краузе, – сдерживали напор всего нашего пехотного полка дивизии, которой было приказано захватить мост и продвигаться по нему в глубь советской территории. В моем батальоне находилось только 900 человек. Мы потеряли убитыми 150 человек. Больше 100 получили ранения. Многих понесло течением, и в суматохе мы так и не смогли их вытащить. Сколько же потерял весь полк и другие полки дивизии – не знаю. Те части, что переправлялись выше, несли еще большие потери» [64]. Таковы свидетельства врагов.

На другом участке 92-го пограничного отряда заместитель начальника 10-й заставы по политчасти Федоров с группой пограничников упорно отбивал все атаки противника и неоднократно поднимал их в контратаки. Будучи уже раненым, несмотря на большую потерю крови, Федоров продолжал командовать бойцами. Когда враг бросил против горсточки пограничников до батальона пехоты, они вновь встретили его сокрушительным огнем. А затем, теряя силы, отважный командир первым поднялся в новую контратаку. И снова враг был отброшен. В этой схватке Федоров погиб смертью героя. Командование оставшимися в живых девятью пограничниками принял на себя старший сержант Зуев. Они с боем прорвали сжимавшееся вражеское кольцо и пробились в расположение своих частей [65].

В 4.00 22 июня вступила в бой 8-я пограничная застава. В донесении начальника пограничных войск УССР, переданном в 10.15, говорилось: «По данным разведывательного отдела 6-й армии на 7.00, в районе 8-й заставы 92-го погранотряда пехота противника ведет бой с нашими пограничниками» [66].

К 14.00 врагу удалось обойти расположение заставы, зайти в тыл и занять село Лазы. Никаких приказов застава не получала, и пограничники продолжали сражаться в окружении. Уже в 15.00 бывший повар заставы, связной Максимов, ползком с большими трудностями пробрался к окруженным и передал начальнику заставы лейтенанту Олейникову приказ коменданта участка на отход.

Группы и цепи вражеских солдат со всех сторон все туже стягивали кольцо. Указав направление прорыва и порядок движения, лейтенант Олейников и красноармеец Максимов остались в самом пекле боя. На них был сосредоточен огонь минометов и пулеметов, но, несмотря на это, действовали смельчаки быстро и сноровисто. Часто меняя позиции, они успевали в наиболее опасные моменты помочь отходившим своим огнем. Временами казалось, что фашисты вот-вот настигнут пограничников, но пулемет снова и снова делал свое дело и прижимал врагов к земле.

Бойцы заставы с коротких остановок и на ходу яростно огрызались огнем, прокладывая тем самым дорогу себе и помогая своему командиру. Наконец, группе пограничников удалось прорвать кольцо окружения и выйти из опасной зоны. А там, на участке родной заставы, бой все еще продолжался. Пулемет бил короткими очередями. Затем послышались глухие взрывы гранат, и все смолкло. Два отважных защитника первых рубежей пали, до конца выполнив свой долг.

Как отмечалось в отчете о деятельности 92-го погранотряда, наиболее трагично сложилась судьба 1-й комендатуры отряда, на участке которой противник совершал прорыв крупными танковыми силами [67]. В оперативной сводке №24 штаба отряда имеется короткая запись: «На 20.00 25 июня 1941 г. нет сведений о нахождении 5-й и 1-й застав» [68].

В своем письме автору бывший командир маневренной группы Г. Н. Воронов пишет: «Несмотря на мои старания, выяснить судьбу бойцов и командиров 1-й комендатуры не удалось. Еще в дни обороны Перемышля до нас доходили слухи, что ни один человек с границы не отошел, и все они дрались до последнего, что дети и жены офицеров также дрались, помогая отцам и мужьям».

1-я комендатура была наиболее удаленной от штаба отряда и находилась в полосе действий соседней 97-й стрелковой дивизии. Линия границы здесь узким клином вдавалась в расположение врага, поэтому в первый же день ударом с двух сторон фашисты отрезали и окружили комендатуру.

В настоящее время имеется лишь одно свидетельство, немного приоткрывающее завесу над тем, что там произошло. Это письмо бывшего работника Львовского обкома партии, очевидца начала войны на границе, жене погибшего политрука этой комендатуры Суворова. Оно было опубликовано в статье Д. Новоплянского, посвященной защитникам Перемышля. В нем говорилось: «Война застала меня в Синяве в командировке. В ночь на 22 июня я находился на квартире тов. Воронова – секретаря Синявского райкома партии. Я знал погранкоменданта капитана Савченко, его заместителя старшего лейтенанта Котока. С Вашим мужем; политруком Суворовым, познакомился 22 нюня, когда мы все вместе стали на защиту границы... К 12 часам дня гитлеровцы оказались в нашем тылу, и все дороги были перерезаны. Вечером и ночью мы с боями прорывались на восток. Командовал сводным отрядом капитан Савченко, его заместителем был капитан из полевых войск, фамилии которого не помню.

С рассветом у села Запалое нас встретила сильная засада с артиллерией, минометами. Дорога и все выходы к лесу были заминированы. Тяжелый бой продолжался несколько часов. У врага был большой перевес, но и потери он понес большие. В этом бою погибли смертью героев Савченко, Коток, Суворов, Воронов и много других. Жена Воронова была тяжело ранена. Последний, кого я тогда запомнил, – это Коток. Правая рука у него была оторвана, в левой он держал пистолет, сквозь бинты проступала кровь. Собрав последние силы, Коток поднял красноармейцев в атаку... Каждый советский боец под Синявой презирал смерть и твердо верил в победу. Вот в каком бою погиб Ваш муж...» [69].

Итак, почти на всем участке обороны 99-й стрелковой дивизии до 12 часов дня линия границы стойко удерживалась силами пограничного отряда, гарнизонов огневых точек укрепленного района и отдельными подразделениями дивизии, с ходу вступившими в схватку с врагом [70].

В 12 часов 22 июня командир 92-го пограничного отряда подполковник Я. И. Тарутин получил приказ начальника пограничных войск округа генерал-майора В. А. Хоменко оставить Перемышль и отойти за линию обороны частей Красной Армии [71].

Как пишет участник обороны Перемышля, старшина Н. В. Привезенцев, «надо отдать должное нашим командирам, они сумели воспитать и научить людей, как воевать, еще в мирное время. Благодаря им была организована прочная оборона. Малочисленный, дружный и сколоченный коллектив сумел все отдать во имя Родины, и, если бы не было приказа на отход из города, мы отдали бы жизнь, но не выпустили оружия». Приказ от одной группы оборонявшихся в городе передавался другой. Находившемуся на заставе политруку М. 3. Скрылеву пришлось уничтожить секретные документы, выносить раненых.

Одной из последних покидала набережную группа из семи пограничников под командованием начальника 14-й заставы А. Н. Патарыкина.

Отход погранотряда производился в трудных условиях. Противник усилил обстрел, многочисленные группы автоматчиков непрерывно вели огонь по советским бойцам.

М. 3. Скрылев рассказал: «Жарковато нам пришлось. Я на себе тащил станковый пулемет, другие помогали раненым. Отходили, огрызаясь, стараясь прикрыть товарищей. Отступили сначала к кладбищу, а некоторое время спустя немного дальше. Там и собрались наши пограничники. На окраине города мы вышли на батарею 45-мм пушек из 99-й дивизии. Мы остановились около неё, и я попросил её командира перенести огонь по мосту, зная, что там немцы сосредоточивают своп главные усилия. Командир при мне сделал расчет и перенес огонь туда. Хорошо они били».

Несмотря на все трудности, отход пограничников за линию оборонявшихся войск в целом прошел организованно. Вместе с ними отошли бойцы ополченческого отряда. Около городского кладбища были собраны группы, непосредственно оборонявшие город, – старшего лейтенанта Г. С. Поливоды, коменданта 4-й комендатуры Дьячкова и политрука А. А. Тарасенкова, начальника 14-й городской заставы лейтенанта А. Н. Патарыкина и лейтенанта М. 3. Скрылева, политрука И. И. Жомова и др. Здесь в районе сосредоточения начальник отряда подполковник Я. И. Тарутин отдал приказ капитану Г. В. Черных из числа отошедших из города пограничников сформировать сводный батальон, в который бы влились и бойцы ополченческого отряда.

В своих воспоминаниях, присланных автору, К. Г. Колодин пишет: «Мне очень хорошо запомнился сам процесс формирования сводного батальона. Были построены отдельно рядовые, сержанты, офицеры. По расчету рядовой состав был разбит на взводы, в голову каждого взвода по команде становились три сержанта, после чего одному из офицеров приказывалось принять взвод. Так и я получил приказ: «Лейтенант, принимайте взвод»».

Командиром сводного батальона был назначен старший лейтенант Г. С. Поливода, военкомом – политрук А. А. Тарасенков, начальником штаба – капитан Дьячков, командирами рот – лейтенант А. Н. Патарыкин и начальник одного из отделов штаба отряда лейтенант Архипов.

Фашисты, ворвавшиеся в город с северо-востока, в 13.20 заняли военный госпиталь. Они пытались отрезать пути отхода советским бойцам [72]. Хотя основные силы пограничников и оставили город, бой в нем не утихал до поздней ночи. Это некоторые огневые точки, небольшие группы и отдельные бойцы, не получившие приказа, пли, в силу сложившихся условий не сумевшие отойти вместе с другими, продолжали оказывать упорное сопротивление, обороняя свои позиции или прорываясь из окружения.

В связи с оставлением города командир корпуса генерал-майор М. Г. Снегов отдал приказ подразделениям 99-й стрелковой дивизии перерезать все дороги, ведущие из Перемышля, и не допускать дальнейшего продвижения противника в глубь нашей территории.

На протяжении всего первого дня войны ожесточенные бои вел 206-й стрелковый полк под командованием майора М. В. Тюленева.

В 8.00 враг предпринял попытку на широком участке обороны полка небольшими группами форсировать Сан и углубиться на нашу территорию, но уже к 9.00 полку удалось выбить противника из селения Барыч и в ряде мест отбросить его за Сан. Об этом факте было сообщено в разведывательной сводке №1, разосланной штабом дивизии во все полки [73].

В 15.20 из 206-го полка докладывали штабу дивизии: «Противник снова перешел границу и вклинился на нашу территорию в районе Барыч, Михайловка на 500 метров. С 14.30 ведет артиллерийский огонь прямой наводкой по заставе в Стубно. 1-й стрелковый батальон с пограничниками сдерживают противника» [74]. В этом же донесении сделана приписка, которая не нуждается в комментировании: «Производится переброска вещевого имущества. Переброшено к 15.00 полностью винтовки, патроны, ППД, противогазы» [75].

Участник обороны Перемышля полковник запаса Г. М. Ермаков в присланных автору воспоминаниях о заставе в Стубно пишет: «22 июня из штаба погранотряда все чаще стали появляться связные с донесениями о ведущихся неравных боях. В одном из них сообщалось, что погранзастава в Стубно, мужественно сражаясь, полностью пала смертью храбрых [76]. Я очень хорошо знал начальника этой заставы, капитана, хотя фамилию его и запамятовал. В этом селе размещалось дивизионное подсобное хозяйство, и мне часто приходилось там бывать по долгу службы.

В 1944 г. в составе 38-й армии мне пришлось участвовать в освобождении Перемышля. Я встретился с местным жителем Груфтом, который заведовал перед войной нашим подсобным хозяйством в Стубно; он рассказал, что утром 22 июня 1941 г. погранзастава оборонялась на окраине села и встретила фашистов всеми средствами огня, которыми располагала. Неравный бой длился больше часа. На поле боя было не менее ста убитых гитлеровцев и еще большее количество раненых. Из наших пограничников он никого в живых не видел. Население этого большого села восхищалось мужеством и храбростью пограничников».

Подразделения 206-го полка предприняли большое, число контратак и не дали возможности противнику на своем участке добиться сколько-нибудь заметных успехов. Во многом это объяснялось инициативными и смелыми действиями его командира. Умело маневрируя огневыми средствами и подразделениями, хорошо используя знакомую местность и пристрелянные рубежи, полк нанес большие потери врагу.

Бывший начальник штаба дивизии С. Ф. Горохов рассказал, что в одном из донесений в штаб 22 июня майор М. В. Тюленев по телефону сообщал: «Полк с увлечением бьет фашистов, их скошенные огнем цепи в мундирах с засученными рукавами густо лежат перед окопами полка, и чем гуще они лежат, тем красивее получается картина».

Гитлеровцы вступили на нашу землю, рассчитывая на легкую победу. Начавшуюся войну они представляли в виде необременительной военной прогулки. Об этом говорило даже их снаряжение: у убитых немецких солдат в этот день находили только оружие и молитвенники.

Докладывая о действиях 206-го полка, майор М. В. Тюленев умолчал о том, что в эти часы он сам не раз ложился за станковый пулемет, три раза поднимал бойцов в контратаки и с винтовкой в руках шел в передовых цепях, что на его собственном счету был уже не одни убитый фашист,

В результате первого дня боев 206-й стрелковый полк удержал основную полосу своей обороны, дальше которой продвинуться врагу не удалось.

Большую помощь оказали артиллеристы. Только на участке обороны 206-го стрелкового полка, несмотря на сильный огонь врага, они разрушили до пяти переправ противника. Тем не менее положение полка с каждым часом все более осложнялось.

Фашисты нанесли мощный удар в стык обороны 99-й стрелковой дивизии и её соседа справа 97-й стрелковой дивизии. Во второй половине дня под натиском превосходящих сил противника правофланговым подразделениям пришлось отойти. Прорыв давал возможность врагу выйти на тылы дивизии с севера.

Обстановка была далеко не ясной. И штаб дивизии для её выяснения направил на правый фланг своей обороны прибывшую за несколько часов до начала войны в качестве пополнения роту танкеток Т-37. Техник-лейтенант Г. Пенежко, приведший эту роту, так описывает развернувшиеся события: «Наша рота танкеток мнет небывало урожайную пшеницу. Мы выходим на правый фланг дивизии. Жарко. Пышет полуденное солнце. Далеко слева – Перемышль. Город в дыму. Видны только шпили костелов... На хутор с западной стороны въезжал отряд немецких мотоциклистов. Позади него, километрах в двух, двигались какие-то черные точки... мотоциклисты несмело выезжали на восточную окраину хутора, непрестанно ведя стрельбу из пулеметов в сторону отходивших пограничников... Моя «малютка» во главе двух взводов танкеток, скребя днищем по кочкам лощины, резво несется к роще, по опушке которой только что поднимались черные фонтаны разрывов. Откуда и чья била артиллерия, мы не смогли определить... Нам удалось опередить немцев и занять западную опушку рощи. Но не успел еще левофланговый взвод заглушить моторы, как на гребень, прикрывающий хутор, в четырехстах метрах от нас, выскочила группа немецких мотоциклистов... Я подал сигнал «в атаку!»... С ходу врезаюсь в группу мотоциклистов и поливаю её пулеметными очередями. Верткие трехколеспые машины рассыпаются во все стороны... Оба взвода вслед за бегущим противником перемахнули гребень, и я увидел над зелеными волнами пшеницы цепь больших темных машин. Они тянули за собой пушки. Едва успев дать красную ракету, я открываю почти в упор огонь по широкому стеклу встречной машины. Вздрогнув и перекосившись, она застряла на месте... Дымят и пылают разбросанные по полю остовы гусеничных машин, от которых немцы не успели отцепить орудия. Мы носимся между громадными тягачами... Вдруг над головой что-то резко и незнакомо просвистело, и я увидел показавшиеся со стороны хутора башни вражеских танков. Все новые и новые танки выходили из-за гребня. Вот уже ясно вырисовывается их боевой порядок. Они подтягиваются к подсолнечнику, грозя отрезать нас... Передаю в штаб радиограмму о появлении танков... Непрерывно маневрируя, спешу выйти из-под обстрела. Машины выполняют мой приказ. Механики выжимают из своих «малюток» весь их запас скорости... С обогнавшей меня танкетки покатилась сорванная снарядом башня, и машина, вздрогнув, остановилась. В ушах что-то оглушительно хлопнуло. Вильнув кормой, моя танкетка судорожно оборвала бег. Из машины в лицо пахнуло пламенем... кубарем вылетаю из башни. В танкетке раздается второй взрыв, и через люк башни вырывается фонтан огня... Я услышал дружный залп противотанковых орудий. Издали кажется, что выстрелы наших орудий вспыхивают у самых бортов немецких танков. Мы видим, как над одними машинами только взвиваются дымки, а над другими уже вырастают густые столбы дыма, тянущиеся в небо. Теперь немцам не до нас. Развернувшись назад и отстреливаясь, они отходят к хутору и скрываются где-то за ним у пограничной реки... третий взвод танкеток выдвинулся лощиной вперед и ведет огонь по немецкой пехоте, которая бежит за своими отступающими танками.

На этом участке противник больше не повторял атак, ограничившись беспорядочным артиллерийским и минометным огнем из-за реки... Вскоре к нам подошел батальон пехоты... я получил приказ прибыть с ротой в район штаба» [77].

В донесении начальника пограничных войск УССР за 22 июня об обстановке на этом фланге обороны дивизии говорилось: «...Противник наступает из Бобрувка (восточнее Ярослава, на участке 92-го погранотряда) силою до одного пехотного полка. Наши войска сдерживают рубеж Коженица – Лазы – Латки. Дуньковице занято противником» [78].

А вот что пишет западногерманский историк П. Кареллы «Поразительно быстро и точно действовала у русских на юге система тревоги. 457-й пехотный полк 257-й немецкой дивизии вынужден был в течение целого дня драться в полутора километрах от реки против курсантов школы сержантского состава в районе Высоко [79] . 250 курсантов оказали отчаянное сопротивление. Только после усиленного обстрела их позиций из стрелкового оружия и артиллерией на этом участке удалось продвинуться. 466-му пехотному полку пришлось еще хуже. Едва только полк переправился через реку, как был атакован во фланг советской 99-й стрелковой дивизией. Подобно морю под летним ветром, колыхались нескошенные хлеба у деревни Стубенко. И в этом море исчезали роты. Подкарауливают! Засады! Будьте осторожны! Ручные гранаты, пистолеты, автоматы были адским оружием всего дня. Внезапно возникали друг против друга в ржаном поле немцы и русские. Глаз к глазу! Кто первым выстрелит... Кто первым поднимет руки вверх. Там поднимаются из стрелковых окопов автоматчики русских. Попадут в цель их очереди? Или победят ручные гранаты?

Только после того как опустился вечер, кончилась эта кровавая борьба в ржаном поле. Враг отступил.

Солнце было большим и красным. Но из ржи еще долго раздавались полные отчаяния и муки мольбы: «Санитаров, санитаров!» Они спешили с носилками на поле и собирали кровавый урожай. За один день. От одного полка. Урожай был достаточно большим» [80]

Не менее яростные бои вели в этот день 1-й и 2-й стрелковые батальоны 197-го полка, выведенные утром из города и занявшие свои хорошо оборудованные позиции южнее Перемышля. Те усилия и то время, что были затрачены на их сооружение в мирные годы, теперь окупались сторицей. Фашистам приходилось оплачивать каждую пядь земли кровью своих солдат, и к тому же немалой.

Позиции батальонов на склонах крутых холмов с окопами полного профиля и многочисленными огневыми точками имели перед собой пологую, хорошо просматриваемую и простреливаемую местность. Не чем иным, как шаблонным применением тактики «клещей», нельзя объяснить попытку гитлеровцев захватить Перемышль и атаковать на этом столь невыгодном для них участке.

Несмотря на сильный артиллерийский и минометный обстрел позиций 1-го и 2-го стрелковых батальонов 197-го полка, интенсивную бомбежку их авиацией, фашисты понесли большие потери от прицельного и дружного сосредоточенного огня как в ходе форсирования реки, так и в момент высадки и подготовки к атаке на правом берегу. Наши подразделения не дали возможности немцам закрепиться на нашем берегу. Решительно атаковав противника, они вынудили его, побросав убитых, в беспорядке убраться на другую сторону реки. Это был немаловажный успех. Еще больше поднялось настроение у бойцов, когда на их глазах наши зенитчики также одержали первую победу, сбив вражеский самолет.

В разведывательной и оперативной сводках штаба дивизии к вечеру 22 июня отмечалось, что в результате упорных боев к 19.30 противнику удалось силами до батальона занять севернее Перемышля населенный пункт Стубенко и восточнее города – село Гуречко. Небольшие группы немецких солдат появились у местечка Крувники, но их дальнейшее продвижение на этом участке было приостановлено. 1-й батальон 206-го полка удерживает села Стубно и Накло, в боях за которые враг потерял до роты солдат и офицеров; 2-й батальон ведет бой на рубеже Позьдяч – Торки, имея перед своим фронтом в районе Болестратице большое скопление войск противника; 3-й батальон удерживает Торки и Медыку. В то же время противник на стыке обороны с правофланговой 97-й стрелковой дивизией обстреливает селения Лазы, Дуньковице, Неновице. 1-й стрелковый полк занял полосу обороны и бьется на южной окраине Крувников. Связи дивизия с правым и левым соседями не имеет [81].

Бои на участке дивизии в этот день продолжались до глубокой ночи. В оперативной сводке штаба 1-го стрелкового полка на 24.00 22 июня говорилось: «Противник занял Перемышль и Крувники. На участке Гуречко, Пшекопань был рассеян. За ночь следует ожидать скопления на нашем берегу для наступления с рассветом. Убитых в полку нет. Ранен один. Семьи ком. и нач. состава где находятся, неизвестно. Моральное состояние хорошее» [82].

Об итогах первых боев на границе Управление политпропаганды Киевского военного округа в своем донесении №3 от 23 июня сообщало начальнику Главного политического управления Красной Армии, что 26-я армия успешно отбивала беспрерывные атаки врага в районе Перемышля. Отмечались также действия 99-й стрелковой дивизии [83].

Заканчивался первый день войны. Несмотря на внезапность нападения, на то, что уже в ходе начавшихся боев 99-й стрелковой дивизии пришлось развертывать свои силы, враг не сумел на участке её обороны добиться решительных успехов. Хотя он и занял Перемышль, местами форсировал Сан и зацепился на нашем берегу, дивизия не дала ему возможности глубоко вклиниться на нашу территорию, сковала его оборонительными боями, сохранила свои силы, организованность и управление. А это было главное. И к концу этого трудного и самого длинного дня бойцы уже готовились контратаковать фашистов. Они верили, что вероломно вторгшийся враг обязательно будет отброшен назад.