Герои Перемышля

Дни обороны

Фашистское командование было явно озабочено тем, что за два дня кровопролитных боев у Перемышля оно ничего не добилось. Как сообщили автору участники событий, в ночь с 23 на 24 июня на другом берегу реки Сан гитлеровцы установили громкоговорители, из которых на протяжении всей ночи в адрес командиров и бойцов 99-й стрелковой дивизии раздавались проклятия, угрозы стереть их с лица земли за то, что они оказывают упорное сопротивление. Однако ведомства фашистского пропагандистского аппарата явно не договорились между собой относительно «обещаний». Под утро на позиции, оборонявшиеся дивизией, были сброшены тысячи листовок, в которых доблестным советским воинам предлагалось добровольно сдаться в плен и расписывались все «блага», ожидавшие их. Но ничего, кроме отвращения и желания с еще большей энергией бороться против захватчиков, фашистская пропаганда не вызывала. Среди советских воинов нашлось много желающих уничтожить гитлеровскую радиоустановку.

Первые бои показали безграничную преданность бойцов и командиров дивизии своей социалистической Родине. Во многом то упорство, та решимость, с какой они сражались с вероломно вторгшимся врагом, явились результатом большой политико-воспитательной работы, проводившейся накануне войны и не прекращавшейся после её начала. В подразделениях имелись крепкие партийные и комсомольские организации, хорошо подобранный и слаженный политаппарат. С первых дней боев неписаным правилом работы политотдела дивизии стало: политработник должен быть там, где всего труднее, личный пример – лучшая форма агитации, политическая работа в бою не должна прекращаться.

И во всем этом была немалая заслуга умелого и талантливого организатора, заместителя командира дивизии по политической части полкового комиссара А. Т. Харитонова.

Биография его во многом типична для командира Красной Армии тех времен. Выходец из бедной крестьянской семьи, он 18-летнпм юношей добровольно пришел в ряды Красной Армии, и сражался против белогвардейцев и иностранных интервентов. В 1919 г. вступил в ряды Коммунистической партии. Вся дальнейшая жизнь Харитонова связана с армией. На протяжении нескольких лет он служит в прославленной 25-й Чапаевской дивизии сначала рядовым бойцом, затем политруком роты, работает в политорганах ряда других воинских частей, учится и, наконец, с 1939 г. служит в 99-й стрелковой дивизии.

В горячие июньские дни 1941 г. никто не видел, когда спал полковой комиссар А. Т. Харитонов. Он неизменно присутствовал при постановке боевых задач частям дивизии и сразу же давал распоряжения политработникам, как лучше обеспечить их выполнение. Там, где для дивизии складывалась наиболее опасная обстановка, всегда можно было встретить Харитонова.

Особенно внимательно он относился к подбору и деятельности политруков рот, парторгов и комсоргов ротных и батарейных организаций, справедливо считая, что от их работы непосредственно в подразделениях зависит успех всей политической работы, а значит, и результаты боев. Он не уставал им повторять, что одними словами храбрости бойцам не привьешь. Так, передавая памятки по борьбе с вражескими танками, Харитонов обязал каждого политработника не только раздать эти памятки бойцам, но и принять активное участие в создании групп истребителей танков и как непременное условие – войти в такую группу.

По вечерам обязательно собирался политотдел дивизии и подводились итоги, выяснялись причины неудач и успехов, обсуждались очередные задачи. Харитонов требовал, чтобы личный состав дивизии был в курсе всех дел. При нем было установлено правило: проявил боец или командир героизм, инициативу в бою, перехитрил врага – об этом должна знать вся часть. На примере подвигов отдельных бойцов и командиров он стремился воспитывать всех воинов, для чего широко использовались дивизионная и стенные газеты, продолжавшие выпускаться в ротах и в ходе боев, листовки. Оперативность была одной из отличительных черт работы политотдела дивизии. Теперь, когда положение с каждым часом усложнялось, значение политико-воспитательной работы все более возрастало.

Взаимодействие с северным соседом – 97-й стрелковой дивизией – оказалось потерянным, а здесь был стык не только между двумя дивизиями, но и между двумя корпусами и двумя армиями. Несмотря на образовавшийся уже в первый день войны разрыв, связь между соседями поддерживалась с помощью посыльных. Командование 8-го стрелкового корпуса просило командование 97-й стрелковой дивизии продержаться еще некоторое время на своих рубежах, так как первоначально намечалось нанести удар 8-м механизированным корпусом, входившим в состав 26-й армии, по вторгшемуся врагу в районе Перемышля. Но удар этот так и не последовал [107].

В своей телеграмме из Самбора штаб 26-й армии в 21.40 23 июля сообщал в штаб Юго-Западного фронта: «...Перед фронтом (99-й стрелковой – Ю. С.) дивизии на участке Тужина – Буцув до пяти батальонов пехоты противника, кроме частей, находящихся в непосредственном соприкосновении. Одновременно противник производит усиленные переброски пехоты на автотранспорте... в направлении Краковец в развитие прорыва...» [108] Фашистское командование стремилось использовать прорыв для нанесения решительного удара. Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Гальдер в своем служебном дневнике 24 июня 1941 г. сделал следующую запись: «17-я армия своим правым флангом достигла возвышенности в районе Мосциска. Танковая группа Клейста, имея теперь в первом эшелоне четыре танковые дивизии, вышла к реке Стырь. Противник бросает в бой свои резервы, подводимые из тыла. Таким образом, существует надежда, что в ближайшие дни нашим войскам в ходе дальнейшего наступления удастся полностью разбить силы противника, расположенные на Украине. Следует отметить упорство отдельных русских подразделений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен» [109].

Тяжело приходилось частям 8-го стрелкового корпуса. Чтобы прикрыть свой правый фланг, командир корпуса выдвинул в район Мосциска единственный имевшийся в его распоряжении резерв – 133-й горнострелковый полк 72-й горнострелковой дивизии [110].

К этому времени враг сосредоточил севернее Перемышля крупные силы, во много раз превосходившие оборонявшиеся здесь советские войска.

Положение на правом фланге вызывало большую озабоченность не только у командования 8-го стрелкового корпуса, но и в штабе 26-й армии. Поздно вечером 23 июня 1941 г. начальник штаба армии полковник И. С. Варенников доносил в штаб Юго-Западного фронта, что связи с 6-й армией нет, положение соседней 97-й стрелковой дивизии не уточнено. Между ней и правым флангом 8-го стрелкового корпуса образовался разрыв, который все более увеличивается [111].

В ночь на 24 июня в полосе обороны 99-й стрелковой дивизии фашистские войска вновь предприняли попытку форсировать Сан, а там, где это удалось сделать в предыдущие дни, – расширить свои плацдармы.

С утра 24 июня бои разгорелись с новой силой. Перегруппировав войска, прикрываясь массированным артиллерийским и минометным огнем, противник бросался в яростные атаки.

Короткие записи оперативных сводок, сделанные в штабе 26-й армии о боях в полосе 99-й стрелковой дивизии, по-военному сухи и лаконичны. Но за ними большое мужество тех, кто оборонялся на этих рубежах. Вот некоторые из них за 24 июня 1941 г.: «... в 2.40 отбита атака пехоты с танками из Торки на Медыка. Танки ушли обратно на Торки» [112]. «99-я стрелковая дивизия со 133-м горнострелковым полком сдерживала наступление до одной усиленной танками и артиллерией пехотной дивизии и противодействует охвату своего правого фланга... Держится очень хорошо» [113].

Из 376-го гаубично-артиллерийского полка на правом фланге дивизии 24 июня доносили, что наблюдается передвижение вражеских колонн вдоль линии фронта в направлении на Краковец, что полк в течение длительного времени вел по ним интенсивный огонь, по сейчас, вынужден экономить снаряды, так как осталась всего половина боевого комплекта, а следует ожидать нового наступления.

Получив должный отпор 206-го стрелкового полка, гитлеровцы не оставили своих намерений именно на его участке нанести основной удар по силам дивизии. Для этого с утра 24 июня они на другом берегу Сана стали накапливать силы. Однако теперь фашистское командование пошло на хитрость: на глазах наших войск, почти открыто немцы начали возводить переправу, стремясь отвлечь внимание от подготовки переправ на других участках реки. Последовал приказ пока огня не открывать и усилить наблюдение за всем, что делается на противоположном берегу реки.

Вскоре с одного из наблюдательных пунктов сообщили, что в нескольких километрах выше от демонстративно возводившейся переправы фашисты подготовили другую, а через некоторое время разведчики дивизии обнаружили в тщательно укрытом месте и третью. Таким образом, благодаря непрерывному наблюдению и хорошей разведке замыслы врага были разгаданы.

Командующий артиллерией дивизии полковник И. Д. Романов отдал приказ ближние переправы разрушить огнем артиллерийских групп поддержки пехоты, а последнюю – огнем артиллерии дальнего действия. Огонь по первой переправе был открыт лишь в тот момент, когда фашистская пехота вступила на мост. Батарея капитана Н. Ф. Туровца 71-го гаубично-артиллерийского полка под командованием Л. П. Ищенко несколькими залпами смела переправу вместе с вражеской колонной. Две другие переправы были также уничтожены метким огнем наших артиллеристов [114].

В стрелковых подразделениях 206-го полка находилось немало работников политотдела. Они лично принимали участие в боях. За проявленную храбрость под Остра-Гура заместитель начальника отдела политпропаганды 8-го стрелкового корпуса старший батальонный комиссар К. В. Боровецкий был награжден орденом Красного Знамени [115]. Здесь же отважно сражалась большая часть штаба и политотдела дивизии.

На левом фланге дивизии, в районе между Перемышлем и Бирчей, где множество больших поросших лесом холмов, представляющих естественные препятствия, как стало известно из показаний пленных, противник наносил лишь вспомогательные удары. Однако и здесь у дивизии имелось не так много сил, поэтому обстановка складывалась достаточно напряженная. У села Красичин гитлеровцы неоднократно предпринимали попытки переправиться через Сан, чтобы прощупать, насколько прочен стык с соседней слева 72-й горнострелковой дивизией, и в случае успеха прорваться вглубь и создать на этом участке своего рода вторую «клешню» для окружения оборонявшихся у Перемышля советских войск.

На самом левом фланге дивизии оборонялся стрелковый взвод 197-го стрелкового полка под командованием помощника командира взвода комсомольца старшего сержанта В. В. Лобачева. Этот взвод особенно отличился в боях 24 июня. Он дважды контратаковал превосходящие по численности фашистские подразделения, не дал им возможности форсировать Сан и закрепиться на правом берегу. В кратком представлении командования дивизии о награждении Лобачева орденом Красной Звезды говорится, что взвод под его командованием в этот день «уничтожил два взвода противника... Показал самоотверженность и геройство при малом количестве людей» [116].

Успешно отразила попытки врага прорвать оборону 24 июня на своем участке 72-я горнострелковая дивизия.

Фашистское командование делало все возможное для того, чтобы окружить у Перемышля советские войска. С этой целью оно продолжало наносить удары по флангам обороны 99-й стрелковой дивизии со все нарастающей силой.

В ночь с 24 на 25 июня гитлеровцы в полосе 72-й горнострелковой дивизии, продвинувшись вперед, стали обходить левый фланг 197-го стрелкового полка, а это в свою очередь грозило прорывом к городу с юго-востока и возможностью окружения подразделений дивизии, дравшихся на своих ранее подготовленных позициях.

В тот момент, когда штаб дивизии решал, какие меры принять для ликвидации опасности, с докладом о выполнении ранее полученного приказа прибыл начальник полковой школы 197-го стрелкового полка капитан М. А. Мадатьян [117]. В первые же часы войны ему было поручено эвакуировать семьи военнослужащих, находившиеся в городе. Несмотря на все трудности, он вывез на близлежащую железнодорожную станцию большинство семей и отправил их поездом на восток.

Командир 71-го гаубично-артиллерийского полка Л. П. Ищенко (фото 1937 г.)

Начальник полковой школы 197-го стрелкового полка М. А. Мадатьян (фото 1940 г.)

Теперь Мадатьян получил новый приказ: 1-му батальону 197-го стрелкового полка ликвидировать прорыв противника на стыке с левым соседом, отбросить его вклинившиеся части и держаться изо всех сил.

Как показали дальнейшие события, сил для выполнения задания оказалось слишком мало. Там, где врагу удавалось продвинуться вперед, он стремился развить успех, подбрасывая подкрепления, а там, где встречал сопротивленце, шел в обход. Таким образом, фронт обороны дивизии все более удлинялся.

Выдвинулся батальон на новые рубежи ночным форсированным маршем и с ходу вступил в бой, который длился в течение суток. Батальон умело маневрировал огнем и своими подразделениями, несколько раз переходил в контратаки и не давал возможности превосходящему по силе врагу окружить себя. Действовать приходилось в весьма сложной обстановке – при отсутствии связи с соседними подразделениями, без огневой поддержки своей артиллерии, все время в полукольце.

Участники этого боя рассказывают, что для всех примером мужественного поведения служил М. А. Мадатьян. Находясь на самом ответственном участке – на стыке 1-й и 3-й рот, – раненный в руку, капитан оставался с бойцами до конца боя.

На следующий день, получив приказ отойти на другой рубеж, Мадатьян с боем, организованно, сохранив материальную часть, вывел бойцов и занял новые позиции.

Об этих событиях бывший командир минометного взвода лейтенант Н. П. Коновалов в письме автору сообщил: «В период боя была прервана связь штаба полка с батальоном, мне было приказано связаться с батальоном, уточнить обстановку и передать новый приказ. Верхом на лошади я с двумя автоматчиками выехал в район батальона. По прибытии туда я установил, что батальон ночью вел ожесточенный бой, так как кругом были трупы убитых с обеих сторон. В лесу я встретился с капитаном Мадатьяном и бойцами. Они рассказали мне, как упорно дрались они с превосходящими силами противника».

Другой участник боя, командир 1-й пулеметной роты А. Ф. Мусакаев об отличившихся в этом бою рассказывает: «Особенно отважно сражались старшина 1-й стрелковой роты (фамилия, кажется, Щербаков), пулеметчик Щукин. Командир батальона старший лейтенант Валиулин был ранен. На предложение отправиться в госпиталь заявил: «Я здесь нужнее сейчас, чем в госпитале». Храбро дрались капитан Мадатьян, командир взвода артиллерийской батареи младший лейтенант, который бил по немцам прямой наводкой, атаковавшим передний край стрелкового батальона. Имена всех сейчас вспомнить трудно. Особенно мне запомнился старшина роты. Я долго следил в бинокль за его действиями во время боя. Он все время перебегал по траншее с одного места на другое, стрелял, кидал гранаты, а когда немцы начали отходить, выскочил на бруствер и из оптической винтовки стал бить по ним. Тут его и скосила автоматная очередь».

Однако немцы продолжали наседать, и нашим бойцам приходилось все время отбивать их атаки и контратаковать самим. Бывший командир минометной роты Н. В. Уткин пишет, что при контратаке на одной из высот Мадатьян был еще раз ранен. «Я видел, когда его вывозили с поля боя на повозке. Он полусидел, поддерживаемый бойцами, весь в крови. Кричал: «Не бойтесь фашистов. Их нужно бить как собак»».

О действиях отважного командира политотдел дивизии выпустил специальную листовку. За проявленную храбрость и мужество, за умелое руководство капитан Мадатьян был награжден орденом Красного Знамени [118]. Результаты описанных боев, по-видимому, произвели определенное воздействие на противника. Он предпринимал новые попытки прорвать позиции, но делал это уже не столь энергично и, не добившись успеха, временно оставил участок в покое. Это сыграло в дальнейшем важную роль как при обороне Перемышля, так и при осуществлении дивизией приказа об отходе из «перемышльского выступа».

А пока что командование дивизии, не имея резервов, вынуждено было перебросить на правый фланг, где очень тяжело приходилось 1-му и 206-му стрелковым полкам, часть подразделений 197-го полка.

Бои севернее Перемышля в полосе 99-й стрелковой дивизии становились все ожесточеннее: противник предпринимал одну за другой попытки перерезать железную и шоссейную дороги на Львов, нанося удар там, где прорыв мог наиболее существенным образом повлиять на дальнейший ход событий. Именно таким местом являлось село Медыка, расположенное рядом с шоссейной и железной дорогами, ведущими на Львов, и ставшее в то же время как бы центром во всей обороне 99-й стрелковой дивизии. Овладение селом давало возможность врагу разъединить силы нашей дивизии.

Первые удары 24 июня не принесли противнику желаемых результатов, поэтому в последующие дни гитлеровское командование подтянуло дополнительные силы.

В оперативной сводке штаба 26-й армии на 15 часов 25 июня, отправленной в штаб Юго-Западпого фронта, говорилось, что армия продолжает перегруппировку частей и с утра ведет напряженные бои, особенно на своем правом фланге, противодействуя обходу его превосходящими силами противника, который численностью до дивизии с танками, артиллерией и мотоциклетными подразделениями в районе Буцув – Медыка стремится прорвать оборону наших войск [119].

Командир дивизии полковник Н. И. Дементьев, собрав все, что еще можно было собрать, сняв даже часть сил с менее угрожаемых участков, бросил их в бой на этом направлении.

Храбро бился батальон под командованием капитана И. П. Шакалова. В течение трех суток под Медыкой он вел непрерывные бои. Три раза позиции, занимавшиеся батальоном, переходили из рук в руки. Благодаря хорошо организованному артиллерийскому и пулеметному огню и успешному взаимодействию враг понес большие потери, не смог сломить сопротивление батальона и продвинуться вперед. Во время одной из очередных атак врага Шакалов был тяжело ранен и, несмотря на это, потребовал оставить его на командном пункте, пока атака не будет отбита. За умелое руководство боевыми действиями, за личное мужество и храбрость, проявленные им в этих боях, капитан И. П. Шакалов был награжден орденом Красного Знамени [120].

На соседнем участке отважно действовала сформированная из пограничников ударная рота под командованием старшего лейтенанта Перепелкина, прочно удерживавшая вверенный ей рубеж и истребившая огнем и во время контратак до 300 гитлеровцев [121].

Для достижения своих целей врагу пришлось отказаться от ранее принятого порядка – днем вести бои, а ночью отдыхать. На этом участке отдыха противник не знал. 25 июня в 22 часа он предпринял еще одну попытку добиться успеха в районе села Медыка. Фашистское командование сосредоточило на узком участке фронта до полка пехоты с танками и бронетранспортерами. С того берега реки был открыт сильный огонь по нашим артиллерийским позициям и наблюдательным пунктам. Вскоре появился бронепоезд, который также стал обстреливать наши позиции. Вслед за этим пехотные подразделения врага перешли в наступление. Окопы советских войск покрылись густой сетью черных разрывов вражеских снарядов. Казалось, никто не сможет уцелеть здесь.

Но и на этот раз выручила артиллерия. За несколько сот метров до окопов перед немецкими солдатами легли разрывы советских снарядов. Одновременно дальнобойные батареи, производя артиллерийский налет, повредили бронепоезд, подавили несколько батарей противника, сорвали наступление его пехотных подразделений. Удачные действия наших артиллеристов подняли настроение у оборонявшихся пехотинцев. Но самим артиллеристам приходилось тяжело. Артиллерийские полки дивизии и корпуса беспрерывно находились в боях, и трудно сказать, как обернулось бы дело, не обладай мы такой мощной артиллерией.

Случилось, что на складах дивизии не оказалось бронебойных снарядов, а вражеские танки появлялись то на одном, то на другом участке. Тогда артиллеристы начали ставить гранаты на взрыватель фугасного действия и бить ими по танкам, а если за танками следовала пехота, применяли шрапнель.

Особые трудности выпали на долю артиллеристов 22-го артиллерийского полка.

Отличившихся в этих боях было много, но особенно следует отметить командира взвода 6-й батареи старшего лейтенанта Г. С. Дьяченко, отбившего атаку семи фашистских танков; командира этой батареи старшего лейтенанта Стеля, погибшего на наблюдательном пункте; командиров 4-й и 5-й батарей Дехтяря, Виноградова; командира огневого взвода П. К. Закревского; командиров орудий Краснощекова и Калугина; номеров орудийных расчетов Андреева, Князева, Хипова, Цамая, Салтыкова; связистов Палия, Семиченко и др.

С особым уважением все здравствующие ныне участники боев вспоминают заместителя командира 22-го артиллерийского полка по политчасти Менеева. Уроженец Ленинграда, инженер по специальности, недавно призванный из запаса, он очень быстро сроднился с полком. Человек неиссякаемой энергии, Менеев успевал повсюду. Его всегда видели там, где было наиболее трудно, он воодушевлял полк личным примером. По отзывам бойцов и командиров, «это был настоящий комиссар».

Каждый из сражавшихся на границе Советской земли знал, что защищает, с кем имеет дело, знал, что если он не сдержит фашистов, не устоит, то они хлынут на нашу землю, неся смерть, горе и разрушения. Уже по первым схваткам на передовых рубежах нашей земли советские бойцы чувствовали, что в этот час, в этот день враг обладал на данном участке большей силой, имел во многих отношениях превосходство, но каждый боец, каждый командир дрался, не жалея ни сил, ни жизни.

Продолжали обороняться юго-западное Перемышля бойцы 197-го стрелкового полка. Огнем и частыми контратаками они не давали возможности врагу продвинуться вперед и наносили ему большие потери. Коммунисты и комсомольцы показывали образцы отваги и самоотверженности. Отдельные бойцы и командиры совершали героические поступки, из которых рождались стойкость в обороне и бесстрашие в контратаках взводов и рот, полков и дивизии в целом.

Заместитель командира роты по политической части Гассан Алиев у села Иваново, когда из строя выбыл командир роты, принял командование, умело организовал оборону, несмотря на яростный огонь, под прикрытием которого врагу удалось переправиться через Сан, поднял бойцов в контратаку. Рота выполнила свою задачу, враг был отброшен, и село осталось в наших руках [122].

Секретарь комсомольского бюро 197-го стрелкового полка заместитель политрука Ф. С. Мельник постоянно находился на передовой, неоднократно первым поднимался в атаку. Действовал он в бою быстро, сноровисто и инициативно. Бойцы 4-й роты 197-го стрелкового полка во всем стремились подражать своему комсомольскому вожаку. Отличное владение оружием, умение хорошо ориентироваться в условиях быстро меняющейся обстановки – все это поднимало авторитет комсорга и способствовало достижению успехов роты в бою. Дважды в этот день ходила рота в контратаку и в результате упорных боев выбила противника из местечка Пшекопана. Во время последней контратаки, когда удалось окружить командный пункт врага, Мельник лично из автомата уничтожил большую группу фашистов [123]. В этом же бою отличился сержант Довжпков, который меткими бросками трех гранат также уничтожил и ранил часть гитлеровцев, а остальных обратил в бегство [124].

В боях у Пшекопани отличился и командир взвода 197-го полка комсомолец младший лейтенант М. А. Андриевский, награжденный впоследствии орденом Красной Звезды. В его наградном листе записано: «Короткими контрударами и организованным огнем сдерживал наступающего противника в районе Пшекопани. Уничтожил до полутора рот противника. Своим примером поднимал дух бойцов и веру в победу. Лично показал смелость и героизм, находчивость и спокойствие. Все поставленные перед ним задачи выполнял умело, сохраняя живую силу и материальную часть» [125].

Однако противнику 25 июня все-таки удалось вклиниться между 1-м и 2-м батальонами 197-го стрелкового полка. «Особенно рвались они на высоту, обороняемую комсомольским отделением сержанта Коваленко. Его бойцы из пулемета буквально десятками истребляли гитлеровцев. Немцы, окружив высоту, пошли в штыки на горстку храбрецов. Отделение встретило их гранатами и отбросило пулеметным огнем. Фашисты на какое-то время остановились. Тут Коваленко, поднявшись во весь рост, воскликнул: «Идите, идите, проклятые фашисты, мы живы и пулемет наш жив, мы вас угостим свинцом!».

Гитлеровцы, не считаясь с потерями, пошли на высоту. Комсомольцы не дрогнули. Когда враг приблизился к пулемету, они яростно бросились в рукопашную.

Видя эту жаркую схватку, командир батальона срочно послал на помощь комсомольцам взвод лейтенанта Устинова. Атака гитлеровцев была отбита с большими для них потерями. Но в комсомольском отделении осталось только три человека во главе с раненым Коваленко» [126].

Протокол партийного собрания в батальоне пограничников 25 июня 1941 г. в Перемышле

(Окончание протокола)

О положении на самом левом фланге обороны дивизии старший адъютант 1-го стрелкового батальона Т. Толстокоров сообщал 25 июня командиру 197-го полка майору Хмельницкому: «Доношу о том, что продуктов нет, режем скот, этим питаемся, фуража нет. Питание для связи израсходовано, аппараты не работают, связи нет. Средств противохимической обороны не имеем. Недостает 200 касок и 100 лопат. Политико-моральное состояние хорошее. Попытка противника форсировать реку Сан в районе 3-й стрелковой роты отбита пулеметно-артиллерийским огнем, противник силою до роты в квадрате рощи, что южнее Потоки, в ночь на 25.06.41 г. в 2.00 мелкими группами пытался перейти реку в районе брода, что южнее этой рощи. В районе 1-й роты противник силой до взвода в роще, что южнее Подблясек, пытался перейти реку. Здесь имеется островок, на котором обороняются 5 бойцов. Их огнем и огнем наших минометов эта попытка была сорвана.

В полосе обороны соседа слева, в районе Лозы – Холупки противник силой до роты форсировал реку в районе брод в направлении Иокань. Силами 187 СП уничтожен. Сосед слева 187 СП по приказу командования отходит в направлении Бирчи. Дорогу, идущую с Быхува на Бирчу, перекапывают и делают завалы... Сосед справа – погранзастава и небольшие уровскпе части. Мы остаемся на месте» [127].

Обстановка быстро менялась. В следующем своем донесении в штаб в 18.00 Т. Толстокоров докладывал: «Доношу, соседа слева нет. Противник занял Бжуска и продвигается дальше по дороге на Бирчу небольшими группами. Соседа слева нет. Я решил выслать один взвод для прикрытия левого фланга на дорогу, идущую на Бирчу...» [128].

Тяжело приходилось и другим подразделениям полка. Командир батальона лейтенант А. А. Березовский сообщал в штаб дивизии, что артиллерийская подготовка противника по району обороны батальона началась в 19.00 и продолжалась до 20.30. К этому времени здесь сосредоточилось около двух рот и шесть танков врага.

Южнее села Каретники противник пытался произвести переправу, которая была отбита пулеметным и артиллерийским огнем. В 2 и 3 часа ночи такая же попытка была вновь повторена и вновь отбита. В результате один вражеский танк в ходе боя сгорел [129].

В 23.00 25 июня там, где оборонялся 1-й стрелковый полк, под покровом темноты противник предпринял силою до роты вылазку с целью овладеть высотой 251,0 и блокировать на ней активно действовавший наш дот. Но эта попытка кончилась для немцев плачевно. Огнем артиллерии и гарнизона дота они были отброшены с большими потерями [130].

Видимо, обозленные неудачей фашисты решили в эту ночь выместить злобу на Перемышле. Беспрерывно до самого рассвета они яростно обстреливали его минометным огнем, одновременно пытаясь в нескольких местах перейти в наступление, но неизменно отходили под метким огнем нашей артиллерии или отбрасывались контратаками пехотинцев. «Такие ночи, – вспоминает бывший политрук пограничник В. Н. Королев, – стоили нескольких месяцев, а быть может, и нескольких лет жизни. В окопах рядом с живыми лежали уже мертвые, сжимая оружие в своих холодеющих руках. Подобное напряжение могли выдержать только люди, для которых любовь к Родине превыше всего...» [131]

Несмотря на все трудности, бойцы и командиры, дравшиеся непосредственно в Перемышле, были полны решимости защищать порученные им рубежи.

Участники этих боев сохранили красноречивый документ – протокол партийною собрания, состоявшегося в батальоне пограничников, которым командовал старший лейтенант Г. С. Поливода, 25 июня 1941 г. в помещении городской типографии. На нем присутствовали также бойцы из ополченческого отряда, входившие в сводный батальон. Вот его текст: «Протокол парт[ийного] собрания батальона погранотряда в бою на границе реки Сан, г. Перемышль, от 25/VI – 41 г.

Президиум: Председатель т. Орленко

Секретарь: т. Тарасенко.

Повестка дня:

О задачах парт[ийной] организации батальона.

Утверждение партбюро.

Слушали:

Доклад т. Тарасенко о задачах партортанизации батальона.

Постановили:

Поднять патриотизм бойцов за Родину, СССР, за партию Ленина – Сталина.

Удержать границу. Не дать кусочка нашей земли – защищать до последней капли крови.

Слушали:

Утверждение парт[ийного] бюро.

Постановили:

Утвердить в партбюро следующих тт.: Поливода – командир батальона, Тарасенко – помполит, Дьяченко – нач[альник] штаба батальона, Архипов – ком[андир] 2-й роты, Ротанцев – зам[еститель], Ковалев – помполит роты. Жомов, Орленко – секретарь горкома партии, Секретарем партбюро утвердить т. Орленко».

Одной из главных особенностей действий 99-й стрелковой дивизии под Перемышлем было то, что она не только оборонялась, но и сама действовала активно, контратаковала на многих участках, упреждала противника в ударах, не давала навязывать ему свою волю.

В ночное время практиковалась засылка в тылы противника небольших групп с целью разведки. Как свидетельствуют некоторые участники боев, такие группы переправлялись и действовали на другом берегу Сана и непосредственно в черте города.

Большие потери, понесенные фашистскими войсками, упорные бои, так и не приносившие им сколько-нибудь желаемых результатов, оказывали определенное воздействие на немецкое командование. Житель Перемышля Ян Ружанский сообщил автору, что 25 июня гитлеровцами был отдан приказ на следующий день начать эвакуацию гражданского населения из Засанья, так как они ожидали, что наши войска на этом участке перейдут в наступление.

Ожесточенные и кровопролитные бои не прекращались у села Медыка. В этом районе 26 июня противник продолжал вести наиболее активные действия. В 10.00 его артиллерия начала обстреливать позиции 206-го стрелкового полка в районе Шохине – Остра-Гура и 1-го стрелкового полка, который одним из своих батальонов занимал оборону по скатам высот 251,0 и 264,0.

Сконцентрировав значительные силы у Медыки и Торков, враг под прикрытием артиллерийского огня перешел в наступление, чтобы оттеснить полки и перерезать железную и шоссейные дороги Перемышль – Радымно и Перемышль – Львов. Особенно жаркие бои разгорелись в районе перекрестка этих дорог. Утомленные четырехдневными боями, значительно поредевшие подразделения на одном из участков 1-го стрелкового полка под напором превосходящих сил стали отходить, В результате противнику к 12 часам дня 26 июня удалось занять господствующие высоты 251,0 и 264,0 [132].

Сюда был подтянут 1-й дивизион 71-го гаубично-артиллерийского полка. В ответственный момент боя командир дивизии полковник Н. И. Дементьев отдал приказ дивизии начать своим правым флангом наступление. В бой был брошен только что выведенный из боя на другом участке и также понесший большие потери 46-й разведывательный батальон под командованием капитана П. Ф. Дидковского.

Несмотря на свою малочисленность, батальон выполнил поставленную задачу благодаря умелому руководству, удачно выбранному моменту и направлению для контратаки. Фашистские цепи неожиданно для них были атакованы во фланг. Одновременно предпринял атаку 1-й батальон 1-го стрелкового полка, в результате чего скаты недавно оставленных высот вновь были очищены от врага [133]. Положение на угрожаемом участке удалось восстановить. Противник под натиском 1-го и 2-го стрелковых батальонов 1-го и 206-го полков и 46-го разведбатальона не только оставил высоты, но и начал частичный отход к Буцуву и Торкам [134]. Наши войска заняли свои прежние позиции вдоль дороги Перемышль – Гусаково.

26 июня был вновь очень трудным днем для 206-го стрелкового полка. Атаки и контратаки, сопровождаемые интенсивным артиллерийским обстрелом, следовали одна за другой. И опять большую помощь в отражении вражеского наступления оказали наши артиллеристы (особенно отличился 2-й дивизион 22-го артиллерийского полка), хотя к этому времени в дивизионе остались только две неповрежденные пушки.

Села Пикулицы, Медыка, Поповичи несколько раз переходили из рук в руки. Отражать атаку приходилось и санитарам, и связистам, и работникам политотдела, и ездовым. Советские бойцы стояли насмерть и оборону удержали.

В район Медыки были стянуты основные силы дивизии, так как обе стороны хорошо понимали, что от исхода боев здесь зависит очень многое. Руководил боями на этом участке непосредственно командир дивизии полковник Н. И. Дементьев.

Об обстановке на самом опасном правом фланге её обороны в боевом донесении на 18.00 26 июня говорилось:

«1. После упорного боя 26.06 в 18.00 небольшие подразделения противника отходят из Балице на Лез, что южнее Остра-Гура, до роты противника от Медыки на Торки и из Юзефувки на Буцув до двух рот с незначительным количеством артиллерии.

2. Левый фланг 206 СП во взаимодействии с 46 отдельным разведывательным батальоном, отразив до батальона противника, который пытался атаковать из Шохине при поддержке сильного артиллерийского огня 71 ГАП, отбросил противника на север.

3. 1-й стрелковый полк выдвигает первый батальон в район высот. Остальные батальоны занимают: Гурко, Гуречко, Вильча, Перемышль непосредственно по р. Сан» [135].

26 июня дивизию постигло несчастье. Около 14 часов Дементьев на автомашине выехал на увязку стыков между двумя полками. Через некоторое время обнаружилось, что командир дивизии к назначенному месту не прибыл. На его поиски был послан взвод разведчиков. Только около 19 часов они нашли в двух километрах от передовой линии сожженную легковую машину, труп убитого шофера, а после тщательного осмотра места происшествия в посеве пшеницы – тяжелораненого, без сознания Дементьева. Осколок угодил в бляху портупеи и в двойной слой ремня. Это спасло полковнику жизнь. Что произошло, выяснить не удалось. Н. И. Дементьева немедленно эвакуировали в тыл. В этот трудный момент начальник штаба полковник С. Ф. Горохов, заместитель командира дивизии по политической части полковой комиссар А. Т. Харитонов, командующий артиллерией дивизии И. Д. Романов, командиры полков, политотдел дивизии единогласно высказались за то, чтобы дивизию возглавил Павел Прокофьевич Опякин. Его все хорошо знали. На протяжении нескольких лет он командовал 197-м стрелковым полком, который под его руководством стал лучшим не только в дивизии, но и в армии. В конце 1940 г. Опякин получил назначение заместителем командира дивизии. Во всех характеристиках неизменно отмечалось, что полковник П. П. Опякин является «опытным, подготовленным командиром, хорошим методистом, требовательным к себе и подчиненным» [136].

Командир 3-го батальона 197-го стрелкового полка И. Р. Завадский (фото 1940 г.)

26 июня противник возобновил наступление и на участке 197-го стрелкового полка. Очень тяжелое положение сложилось для его 3-го стрелкового батальона (под командованием И. Р. Завадского), оборонявшегося у села Бирча. Враг стремился прорваться на шоссе, ведшее к Перемышлю, и одновременно ударом из района села Медыка окружить город и основные силы 99-й стрелковой дивизии.

Бой был яростным, с большими потерями с обеих сторон. Все хорошо понимали, что наступил кульминационный момент, что решается судьба Перемышля и что если советские войска и на этот раз выстоят, то добиться новых успехов гитлеровцам будет еще труднее.

Противник обладал на данном участке превосходством сил в пехоте, артиллерии, имел танки. Бойцы 3-го стрелкового батальона на протяжении трех часов упорно отстаивали свои рубежи, и только после того как танки фашистов ворвались в их боевые порядки, оборона батальона была смята. Большая часть бойцов погибла. Однако обескровленный батальон продолжал сопротивляться. Оставшиеся в живых несколько десятков человек отошли на другой рубеж и там сдерживали наступление врага.

В 22.00 26 июня штаб 197-го стрелкового полка отдал боевой приказ №3:

«1. Противник силою до полка в районе Рушельчице – Быхув при поддержке артиллерийского огня в 4.00 26.06.41 г. под прикрытием дымовой завесы начал форсировать р. Сан, нанося свой главный удар в направлении Быхув, Хижинки с целью отрезать 1-й батальон полка.

2. Справа правым флангом полк опирается на УР на восточной окраине Красичин, слева никого нет.

3. Полку выполнять по-прежнему задачу согласно приказу штаба дивизии №1» [137].

На левом фланге дивизии стойко сражались и пограничники. Об этом очень лаконично сказано в оперативной сводке №49 штаба погранотряда за 26 июня: «Заставы с 16-й по 20-ю продолжают оставаться на местах прежней дислокации» [138].

26 июня гитлеровские войска не смогли не только достигнуть успехов, но на ряде участков сами потерпели поражение. А главное, им не удалось ни сбить 99-ю дивизию с обороняемых позиций, ни поколебать её стойкость. Как вспоминают участники боев, в дни обороны об отступлении не было и речи. Все ожидали подкрепления и приказа о наступлении. Все считали, что такой приказ обязательно будет, 26 июня в 206-м стрелковом волку по рукам ходило обращение, под которым подписывались бойцы и командиры, призывавшее еще лучше драться в обороне и в предстоящем наступлении беспощадно громить врага.

О подвиге, свершенном бойцами и командирами дивизии, узнала вся страна. В вечерней сводке за 25 июня Советским информационным бюро было передано короткое, но многообещающе звучавшее тогда радостное сообщение: «Стремительным контрударом наши войска вновь овладели Перемышлем» [139].

Перемышль был первым городом в Великой Отечественной войне, который наши войска, пусть ненадолго, пусть всего на несколько дней, отбили у врага.

Шел пятый день войны. Гитлеровцы наступали по всему советско-германскому фронту. Наиболее опасная обстановка для советских войск в эти дни и часы складывалась на Северо-Западном и особенно на Западном направлениях. Как мы уже отмечали, главные события на Юго-Западном фронте развернулись севернее Перемышля, где враг сосредоточил основные силы танковых и механизированных соединений группы армий «Юг». 6-я немецкая армия и 1-я танковая группа концентрированными ударами прорвали наш фронт южнее Владимир-Волынского и 24 июня вышли в районы Дубно и Ровно.

Глубокое вклинение немецко-фашистских войск на этом направлении создало серьезную угрозу для советских войск, действовавших южнее. В ожесточенных сражениях под Дубно советские войска задержали наступление 1-й танковой группы и следовавших за ней пехотных дивизий, что дало нашим армиям время и возможность отойти из «львовского выступа».

Учитывая сложность положения, 26 июня 1941 г. Военный Совет Юто-Западного фронта отдал приказ войскам (1-й и 26-й армий на отход. Отвод войск предлагалось начать с наступлением темноты в ночь с 26 на 27 нюня, совершить его организованно, под прикрытием сильных арьергардов, с выделенными для них средствами противотанковой обороны. В непосредственном соприкосновении с противником для маскировки отхода рекомендовалось оставить небольшие подразделения и особое внимание обратить на организацию службы регулирования движения [140].

Получив приказ, 99-я стрелковая дивизия стала готовиться к его выполнению. Времени оставалось мало.

Прежде всего был выработан план выхода из боя и марша частей дивизии. В полки были посланы оперативные работники штаба. Начать отход предполагалось по сигналу – нескольким сильным взрывам в наших тылах.

На первом этапе нужно было вывести войска правого- фланга дивизии из района Медыка – Мосциска, где 206-й стрелковый и 133-й горнострелковый полки и другие подразделения дивизии и пограничников продолжали сдерживать противника.

Для большинства бойцов, оборонявших город, приказ на его оставление был неожиданным. Многие не верили, что им, своей отвагой и кровью отбившим его у гитлеровцев, теперь без боя, непобежденными, надо отходить. Большинству казалось, что они и дальше смогут удерживать свои рубежи, а стоит только подойти подкреплению, и врага удастся не только выгнать с нашей территории, по и гнать его дальше и по ту сторону границы.

Участник обороны Перемышля К. Д. Иванов о царившем среди бойцов и командиров настроении писал автору: «Несмотря на тяжелые бои, на все пережитое в эти дни, никто из вас не ведал страха и все мы чувствовали свое преимущество перед врагом. Ведь в таком духе мы были и воспитаны, а потому и не боялись их. Мы знали, что за нами и рядом с нами сила, которая должна вот-вот ударить. Отступать назад мы не думали. В мыслях каждый был в наступлении и уже на той стороне границы».

Как и многие бойцы, не поверил приказу об отходе и командир сводного батальона пограничников, оборонявшихся непосредственно в городе, старший лейтенант Г. С. Поливода. Три раза ему по телефону передавали приказ. Сомневаясь в его достоверности, он трижды посылал людей проверять – от кого может исходить такая «провокация» [141]. Но приказ был и бойцы приступили к его исполнению.

В 3 часа ночи 27 июня прогремели условленные взрывы. Оставив сильные заслоны, войска правого фланга начали отход на юг, в то время как 1-й и 197-й стрелковые полки удерживали позиции и начали отход только поздно вечером.

197-й стрелковый полк двигался в направлении Перемышль – Самбор - Стрый; 1-й стрелковый полк – Нижанковичи – Самбор – Стрый, от Нижапковичей полк следовал за 197-м полком; 206-й стрелковый полк – от развилки дорог юго-восточнее Перемышля – Гусаково – Самбор; 71-й гаубично-артиллерийский полк за 197-м полком; 22-й артиллерийский полк за 1-м стрелковым полком; 46-й развсдбатальон в голове 197-го полка; штаб дивизии с саперами и связистами в голове 1-го стрелкового полка.

Организованность бойцов и командиров, умение выделить главные задачи, слаженность действий помогали дивизии выходить из самых трудных положений. Bот один из характерных примеров. С получением приказа на отход командующий артиллерией дивизии полковник И. Д. Романов, отдав соответствующие распоряжения артиллерийским полкам и зная хорошо подчиненных командиров, был уверен, что все будет выполнено точно и в срок. Все внимание он сосредоточил на вывозке артиллерийских снарядов со складов, понимая, что без них пушки превратятся в бесполезный груз. Для этого он мобилизовал все имевшиеся силы. В каждую машину, в каждую повозку Романов стремился загрузить как можно больше ящиков со снарядами. Погрузкой занимались все – и бойцы, и командиры, и сам полковник. Эта предусмотрительность впоследствии спасла дивизию от многих неприятностей. Артиллерия неизменно оказывала большую помощь пехоте и не раз давала возможность дивизии прорываться из окружения.

В последние часы обороны Перемышля отважно действовали саперы под командованием корпусного инженера 8-го стрелкового корпуса майора М. К. Кульчицкого. Они под огнем противника вывозили из города взрывчатые вещества. Кульчицкий энергично руководил производством всех взрывных работ по уничтожению военных объектов, а также по минированию дорог, ведущих из Перемышля. Особенно отличились командир роты 6-го отдельного саперного батальона старший лейтенант Григорьев, младший сержант Г. В. Пилецкий, красноармеец Г. Е. Шакин, которые 27 июня уничтожили под артиллерийским и пулеметным огнем противника вагоны и склады с имуществом на железнодорожной станции Перемышль и минировали пути отхода [142].

Положение дивизии, двигавшейся в направлении Остропольского укрепленного района, осложнялось тем, что в это время бои шли уже близ Львова и дорога на него оказалась отрезанной. В связи с этим 99-я стрелковая дивизия отходила с боями на юго-восток к Самбору через Добромиль.

В разведывательной сводке штаба дивизии за 27 июня говорилось: «1. В течение дня 27.06 – 41 противник вел интенсивную артстрельбу, главным образом по Перемышлю и Быхув. С утра начал после артподготовки распространяться на восток в направлении Сондова Вишня и далее на юг в направлении Быхув. В районе Быхув противник имел столкновение с нашими частями, в других пунктах наши части оторвались от противника.

2. В районе Быхув захвачены два пленных, которые показали, что их полк недавно прибыл из Франции и пополнен молодняком» [143].

Оставленные усиленные арьергарды дивизии, в том числе кавалерийская группа пограничников, в течение дня 27 июня прикрывали пути её отхода из «перемышльского выступа». Арьергарды продержались до ночи, а на ряде участков и до утра 28 июня, дав тем самым основным силам дивизии оторваться от противника.

До последних минут в Перемышле сражался гарнизон дота младшего лейтенанта Чаплина. 28 июня Водопьянову и Ткачеву передали приказ начальника погранотряда отойти вместе с последними подразделениями, покидавшими город. Младший лейтенант Чаплин и красноармеец Левин сказали, что не покинут позиции без непосредственного приказа командования укрепрайоном. Как вспоминает Н. Водопьянов, «мы с ними попрощались, расцеловались и вместе с Ткачевым пошли в свой отряд, где нас считали погибшими» [144]. А оставшиеся защитники дота продолжали драться и тогда, когда гитлеровцы уже вошли в Перемышль.

В письме к автору этой работы Я. Н. Рожанский пишет, что до позднего вечера 29 июня 1941 г. оказывал сопротивление дот на берегу Сана. После обстрела его немцами в упор из артиллерийских орудий в плен были взяты тяжелораненые красноармейцы, которых отправили в здание гестапо в Засанье. Там их, скорее всего, расстреляли.

Так же мужественно сражались гарнизоны некоторых дзотов и дотов, построенных вдоль Сана севернее и южнее Перемышля. Часть из них уже в первые дни войны оказалась в тылу врага. Блокированные, так и не получив приказа на отход, они по нескольку дней не давали немцам на своих участках свободно передвигаться.

Дот лейтенанта И. Кривоногова был окружен в первый день войны и не имел связи с тылом и соседними дотами. Горстка храбрецов отразила все попытки гитлеровцев уничтожить их огневую точку. Советские патриоты держались до 3 июля 1941 г. Даже когда дот разбила вражеская артиллерия, а из пятнадцати бойцов гарнизона осталось в живых четверо, дот не сдавался. Только после того как врагу удалось оседлать огневую точку, лейтенант И. Кривоногов и оставшиеся бойцы предприняли попытку вырваться из уже полуразрушенного дота, по их, раненых, схватили и отправили в концентрационный лагерь [145].

К 5.00 28 июня часть сил дивизии заняла новый рубеж обороны в районе Подлиски и Родзяловице [146], затем согласно приказу командира 8-го стрелкового корпуса генерал-майора М. Г. Снегова – прочную оборону на восточном берегу реки Бялы [147].

В 6.15 утра 27 июня отошел из Перемышля батальон Поливоды [148]. Но в городе еще оставались группы бойцов, которые продолжали сопротивляться до рассвета 28 июня 1941 г. Одними из последних в то утро со станковым пулеметом покинули город лейтенант А. Н. Патарыкин и сержант А. М. Калинин. Лишь тогда фашистские войска вошли в город. Но и это они делали с опаской. Польский историк Р. Далецкий, работающий в настоящее время в Перемышле, сообщил автору, что на основе ряда документов, а также опроса живых очевидцев событий удалось установить, что примерно в 8 – 9 часов утра на улицах появились первые небольшие группы гитлеровских разведчиков, тщательно осматривавших все дома.

С тяжелыми и упорными боями отходили советские войска от границы, цепляясь за отдельные рубежи, контратакуя наседавшего противника. Пограничники 92-го погранотряда действовали совместно с 1-м и 197-м стрелковыми полками дивизии и использовались на наиболее опасных и ответственных участках: в разведке и засадах, прикрывали отход основных частей дивизии – все это являлось своего рода знаком доверия и уважения к пограничникам.

В эти дни вновь отличился батальон старшего лейтенанта Г. С. Поливоды, который вместе с другим батальоном пограничников под командованием капитана Г. В. Черных 29 и 30 июня 1941 г. совместно с подразделениями 99-й стрелковой дивизии вел ожесточенные бои в районе Любень - Вельки. Комарно, Легезино и уничтожил до батальона пехоты противника.

Мужество в стойкость наших воинов вынуждены были отметить даже враги. Так, генерал Типпельскирх в своей работе «История второй мировой войны» пишет: «Русские держались с неожиданной твердостью и упорством, даже когда их обходили и окружали. Этим они выигрывали время и стягивали для контрударов из глубины страны все новые резервы, которые к тому же были сильнее, чем это предполагалось» [149].

Положение в районе Перемышля широко комментировалось иностранными журналистами и радиообозревателями. 27 июня 1941 г. в английской печати на видных местах было опубликовано сообщение Совинформбюро. Газета «Ивиинг стандарт» поместила это сообщение под заголовком «Русская контратака. Отбит Перемышль», газета «Стар» – «Перемышль снова в советских руках», «Ивнипг ньюс» – «Русские ведут контрнаступление».

Английский военный комментатор С. Лэкии, выступая 25 июня по лондонскому радио, говорил: «Нельзя не отметить, что советская армия повсюду показывает совершенно необычный героизм. В отношении наступления, идущего через Галицию, положение не совсем ясно. Немцы заявляют, что они заняли Львов. Если правда, что русские заняли Перемышль, то здесь есть опасение, что их храбрость и лихость поставили их под довольно серьезную угрозу. Войскам придется проявить очень большую стратегическую ловкость, находчивость и самые высокие боевые качества, чтобы не оказаться окруженными в Перемышле [150].

И надо отдать должное бойцам и командирам, оборонявшим город, – они оказались на высоте положения. Они проявили в этих боях более высокие качества, чем те, которые от них требовал английский радиокомментатор.

Об упорном сопротивлении наших войск шведский корреспондент Сванстрем, находившийся на советско-германском фронте в рядах фашистских войск, писал из района Львова 6 июля 1941 г. в газете «Стокгольмстиднинген»: «Никто не должен думать, что русские добровольно покинули свои окопы. Многочисленные могилы немецких солдат позволяют делать вывод, что поход на Россию вне всякого сомнения будет самым кровопролитным за все время войны. В ряде мест я видел много немецких могил, человек по 20 в каждой. Мотилы русских же солдат встречаются очень редко» [151]. А на следующий день он отмечал в стокгольмской газете «Дагенс нюхетер»: «Наш долгий путь покрыт следами войны. Разбитые танки, сгоревшие деревни, взорванные укрепления, солдатские могилы видны повсюду. Русские, по-видимому, сопротивлялись везде, где это было возможно. Немецкие офицеры рассказывают, что одним из самых тяжелых боев был бой при форсировании реки Сан германскими штурмовыми отрядами и саперами с огнеметами» [152].

Другой шведский корреспондент Э. Линдквист, посетивший с группой иностранных журналистов осенью 1941 г. Украину, рассказывает о боях за Перемышль в своей книге «В Берлине во время войны»: «Когда немецкие войска 22 нюня 1941 г. по приказу Гитлера начали переходить советскую границу, никто не последовал примеру германских войск, сконцентрированных на немецкой стороне Перемышля. Вместо этого жители просто наблюдали и давали полную возможность советской артиллерии обстреливать немецкую сторону, что было опасно для жизни. Это можно лучше попять, когда переходишь на советскую сторону города. На немецкой стороне берег плоский, но на русской стороне он поднимается крутыми склонами, и на этих хорошо укрепленных русских высотах они могли занять превосходные и выгодные позиции. Несмотря на это, они были изгнаны благодаря угрозе быть окруженными немецкими войсками, перешедшими Сан в другом месте.

Непосредственно позади русской части Перемышля, который подвергся ужаснейшим бомбардировкам и пострадал от страшнейших пожаров, появились первые могилы немецких солдат. Простые деревянные кресты с именем и номером на дощечке, увенчанные стальными касками, огромное количество которых мы увидели позже по всей Украине. Это зрелище для нас, журналистов, приехавших из Берлина, было столь поражающим, что американцы должны были соскочить и заснять его, что, однако, было остановлено военным руководителем, молодым лейтенантом немецкого генерального штаба» [153].

На трудности жаловались фашистские солдаты и офицеры. В начале июля бойцы 197-го стрелкового полка нашли у убитого обер-лейтенанта командира 10-й роты 523-го пехотного полка неотправленное письмо родным: «Первые 8 дней мы много пережили. Война не очень прекрасное дело...» [154].

Трудно точно сказать, сколько потерял враг убитыми и ранеными за время обороны Перемышля, так как поле боя осталось за противником, но ясно одно – цифра эта немалая и во много раз превышает цифру потерь, понесенных гитлеровцами при взятии многих европейских столиц.

В суровых боях мужали наши части, приобретали опыт, все увереннее начинали оказывать сопротивление врагу. Этим частям, на самой границе принявшим на себя удар огромной силы, по образному выражению Маршала Советского Союза А. Гречко, принадлежит заслуга в том, что «они положили первые штрихи гигантской картине подлинно народной войны, и мы сегодня, как и всегда, благодарны им за это» [155].

В эти дни постепенно закладывался фундамент будущего итога – сначала крушения гитлеровского плана молниеносной войны, а затем и окончательного разгрома фашистской Германии.

Рубежи нашей Родины отстаивали представители разных национальностей. В боях за Перемышль отличились узбек Г. Алиев, мордвин Д. П. Рябов, украинец В. Т. Федорец, молдаванин И. А. Челак, армянин М. А. Мадатьян, якут М. А. Алексеев, поляк И. Р. Завадский, грузин Г. Л. Чикваидзе и др.

В одном номере фронтовой газеты «Красная Армия» за 30 июля 1941 г. поэт А. Твардовский опубликовал «Песню девяносто девятой дивизии»:

В представлении Военного Совета Юго-Западного фронта от 13 июля 1941 г. о награждении 99-й стрелковой дивизии говорилось, что она в период с 22 нюня по 12 июля 1941 г. вела исключительно напряженные бои и блестяще выполнила свою задачу. Благодаря героизму бойцов, командиров и политработников 99-й стрелковой дивизии город Перемышль дивизия оставила только по приказу, в связи с отходом левофланговых частей 6-й армии. Отходя от Перемышля, части дивизии несколько раз контратаками отбивали превосходящего их численно и технически противника. Несмотря на большие потери, дивизия не утратила стойкости. Военный Совет Юго-Западного фронта ходатайствовал о награждении 99-й стрелковой дивизии орденом Красного Знамени. Это ходатайство поддержал начальник Генерального штаба Красной Армии Г. К. Жуков [156]. За отвагу и мужество в боях за Перемышль Военным Советом Юго-Западного фронта было представлено к награде 17 бойцов и командиров 99-й стрелковой дивизии, из них – 9 орденом Красного Знамени, 5 – орденом Красной Звезды, 3 – медалью «За отвагу» [157].

22 июля 1941 г, Президиум Верховного Совета СССР принял Указ, в котором говорилось: «За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом доблесть и мужество наградить орденом Красное Знамя 99-ю стрелковую дивизию» [158].

99-я стрелковая дивизия была первым воинским соединением в Великой Отечественной войне, награжденным боевым орденом.

Газета «Красная Звезда» в передовой статье «Пример героев зовет к новым подвигам» писала: «Наша страна и армия хорошо знают 99 стрелковую дивизию. В мирное время она показала образцы приближения учебы к боевой обстановке, завоевала переходящее Красное Знамя Красной Армии. Сегодня славная дивизия заслуженно награждена боевым отличием – орденом Красного Знамени. В боях с фашистами дивизия проявила величайшее упорство и стойкость. Ничто не могло расстроить ряды её полков, нарушить четкое управление. 99-я стрелковая ордена Красного Знамени дивизия с честью несет свое знамя сквозь огонь Великой Отечественной войны» [159].

Спустя несколько дней в передовой статье «Слава доблестным воинам героической дивизии» газеты Юго-Западного фронта говорилось: «Фашисты как огня боятся этой дивизии. Они уже неоднократно сообщали, что 99-я дивизия уничтожена... Фашистские варвары, рядам которых дивизия ежедневно наносит огромные потери, называют её коммунистической. И делают они это на сей раз не без оснований. Так, как дерутся бойцы славной девяносто девятой, могут драться только большевики, твердо уверенные в правоте своего дела, безгранично любящие свою родину, до последнего дыхания преданные своему народу» [160].

23 июля 1941 г. был опубликован Указ о награждении группы советских воинов, отличившихся на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Ордена Красного Знамени вручались командиру 8-го стрелкового корпуса генерал-майору М. Г. Снегову, начальнику штаба корпуса полковнику М. М. Чудновскому, Петру Васильевичу Орленко – секретарю Перемышльского горкома партии, полковнику П. П. Опякипу, начальнику штаба дивизии полковнику С. Ф. Горохову, начальнику артиллерии дивизии полковнику И. Д. Романову, заместителю командира дивизии по политической части полковому комиссару А. Т. Харитонову, командиру взвода 197-го стрелкового полка младшему лейтенанту М. А. Андриевскому, бойцам 6-го отдельного саперного батальона младшему сержанту Г. В. Пилецкому, красноармейцу Г. Е. Шакину и др. За умелое руководство дивизией, за проявленную личную храбрость в бою под Медыкой и Остра-Гурой был награжден командир дивизии полковник Н. И. Дементьев.

Ордена Красной Звезды вручались заместителю командира 8-го стрелкового корпуса по политической части бригадному комиссару В. И. Петрину, заместителю командира 1-го стрелкового полка батальонному комиссару Е. Л. Розенштейну, командиру отделения 197-го стрелкового полка ефрейтору Я. М. Фирсову [161].

После награждения бойцы и командиры дивизии обратились с письмом «Драться до последней капли крови» ко всем воинам Красной Армии: «Родина доверила Красной Армии свою честь и свободу. Сейчас решается судьба нашей страны: быть народам СССР свободными или впасть в рабство. Мы обращаемся к вам с боевым призывом: «Вперед за Родину». Слава наших предков, кровь наших отцов, счастье наших матерей, жен и детей зовут нас не ведать страха в борьбе, драться с фашистскими людоедами до последней капли крови» [162].

И в последующих боях с гитлеровцами воины дивизии остались верны клятве, данной Родине, и сражались с врагом, не зная страха и не щадя жизни. Об этом лучше всего говорит тот героический путь, который прошла 99-я стрелковая дивизия, – путь, отмеченный многими новыми боевыми наградами.