3. Карьера в полицейском управлении Мюнхена и в баварской политической полиции (1919–1934 гг.)

Консервативные настроения в Баварии в период существования Веймарской республики оказали огромное влияние на отношение Мюллера к работе и к выполняемым заданиям. Как видно из политической оценки деятельности Мюллера, в руководстве НСДАП в Мюнхене (Верхняя Бавария) знали немного о его работе до 1933 г. «До национального подъема Мюллер работал в политическом отделе управления полиции. Мюллер выполнял свои обязанности сначала под руководством пользующегося дурной славой начальника Коха[92], потом под началом члена немецкой народной партии Нортца[93], а также будучи подчиненным члену немецкой демократической партии Мантелю[94]. Сферой его деятельности являлось наблюдение за движением левых и борьба с ним. Нужно признать, что он боролся яростно, иногда даже не принимая во внимание закон. […] Мюллер был аполитичен, его позицию можно было бы назвать национальной, колеблющейся между принадлежностью к баварской народной партии и немецкой национальной народной партии. Он определенно не был национал-социалистом»[95].

Начальник полиции Эрнст Пенер (1870–1925) разрешил мюнхенской полиции после первой мировой войны пользоваться собственной печатью. Он закрывал глаза на нелегальные дела набиравшего силу национал-социалистического движения. Закоренелый анти-марксист-антисемит, он даже после разгрома мюнхенской Республики Советов[96] продолжал видеть опасность «слева».

Он сформировал политическую полицию для подавления противников «слева». Тесная совместная работа с управлением по гражданской обороне привела к тому, что главный обвиняемый в убийстве по приговору тайного суда мог ускользнуть, имея фальшивый паспорт отдела 6/N (разведка политической полиции)[97]. В своей книге «Mein Kampf»[98] («Моя борьба». — Прим. перев.) Гитлер хвалил Пенера, который погиб в автокатастрофе в 1925 г.

В политически нестабильное время после первой мировой войны такие понятия, как спокойствие и порядок, стали играть очень большую роль. Особенно после свержения коммунистической системы в Мюнхене большая часть служащих отождествляла себя с государством — гарантом безопасности и стабильности. Однако в большинстве случаев это отождествление не означало безоговорочной поддержки демократической конституции[99].

Кульминацией времени политических убийств стал июнь 1922 г., когда в результате покушения членов организации «Консул» погиб министр иностранных дел рейха Вальтер Ратенау. После того, как рейхсканцлер Йозеф Вирт сказал на заседании рейхстага сделавшуюся знаменитой фразу: «Вот стоит враг — в этом нет никаких сомнений, и этот враг стоит справа!», адресованную правой оппозиции, правительство рейха отреагировало на политическое насилие рядом новых, более жестких законов. Только после этого в Баварии наметились политические изменения; учреждения гражданской обороны и тайные организации были распущены[100]. Начиналось формирование демократической Германии, однако в последующие годы правовые органы относились к коммунистам гораздо строже, чем к уголовным элементам из ультраправых кругов. Примером одностороннего подхода является распоряжение баварского министерства от 26 сентября 1923 г., которым были запрещены коммунистические издания[101]. Министерство внутренних дел Веймарской республики сильно повлияло на политический климат Баварии[102], издав постановление о борьбе с угрожающими государству организациями (как правило, имелась в виду КПД и ее структуры).

Открытая борьба против коммунистов была прервана в 1927–1928 гг. Распоряжением министерства внутренних дел управлениям полиции от 3 мая 1928 года предлагалось приостановить деятельность, направленную на борьбу с КПД, в связи с предстоящими выборами. Это означало, что можно было запретить проведение собрания, но в графе «причина» не указывать КПД[103]. 15 августа 1930 года начальник полиции Кох сообщил, что, в связи с различными злоупотреблениями на собраниях КПД и НСДАП принято решение запретить торговлю спиртными напитками[104]. На заключительном этапе развития Веймарской республики все партии радикалов Баварии находились в одинаковом положении. VI отдел получал информацию большей частью от доверенных лиц и тайных агентов, причем объем информации, получаемый о НСДАП, был ничуть не меньше, чем о КПД[105].

Новые возможности в профессиональной деятельности открылись для Генриха Мюллера по окончании обучения в баварском авиационном училище. 1 декабря 1919 года он был принят помощником в административную часть полицейского управления города Мюнхена. 16 октября 1920 г. переведен в службу безопасности управления полиции Мюнхена. В отделе VI А политической полиции, руководимом доктором Вильгельмом Фриком (министр внутренних дел «третьего рейха»), в компетенцию Мюллера входили наблюдение и борьба с движениями левой ориентации. Именно там он приобрел знания, которые сделали его ценным работником при национал-социалистическом режиме. О своем первом повышении до помощника начальника канцелярии он узнал 1 июля 1921 года, и с 1 августа 1922 года он уже работал ассистентом в той же канцелярии[106].



19-летний Мюллер при поступлении на службу в полицию
(фото из архива полицейского управления Мюнхена)

В 1923 г. обучавшийся в частном порядке Мюллер получает свидетельство о среднем образовании Людвигского реального училища Мюнхена. В том же году он был назначен ассистентом полиции[107]. После успешной сдачи экзамена но специальности 1 июля 1929 г. он получил должность секретаря в полиции с годовым доходом 2500 рейхсмарок[108]. Упомянутый экзамен проходил не регулярно, а только в случае полной укомплектации группы служащих, идущих на повышение. Мюллер получил оценку «очень хорошо» и был вторым в группе по успеваемости. Этот экзамен открывал перед ним перспективы для карьеры в баварской полиции[109].

Знакомства, заведенные с другими служащими полиции во время обучения, позже сыграли большую роль в жизни Мюллера. Его будущие коллеги Губер, Панцингер[110] и Гальманзегер[111] учились на том же курсе в 1929 г. и при переводе Мюллера в Берлин последовали за ним, где, пользуясь его покровительством, сделали карьеру.

Генрих Мюллер продолжил свое образование, тем не менее, он не мог отделаться от чувства, что сильно уступает интеллектуалам из РСХА. В одной из бесед с Вальтером Шелленбергом он агрессивно высказался в отношении «интеллигенции»: «Нужно всех интеллигентов запереть в шахту и эту шахту взорвать»[112].

В начале 1933 г. полицейское управление Мюнхена состояло из семи отделов. В политической полиции (отдел VI), в которой работал Мюллер, имелось 5 основных подразделений. «Подразделение 1» отделилось от отдела VI а. Бывший коллега Мюллера так описывает методы его работы и отношение к профессии: «Он был деловым, энергичным, со знанием дела выполнял возложенные на него обязанности, в общем, один из высококвалифицированных служащих Веймарской республики»[113]. Из просмотра оставшихся фрагментов документов управления полиции Мюнхена можно заключить, что с 1920 по 1934 гг. Мюллер занимался, прежде всего, взятием показаний у подозреваемых коммунистов и закрытием уже рассмотренных дел.

Длинные отчеты в государственную адвокатуру и министерство иностранных дел составлялись, как правило, референтами или руководителями отделов[114]. Чаще всего арестовывались подозреваемые или действительно «левые» по обвинению в запрещенных политических акциях (например, распространение листовок) или за ношение оружия, как это было с арестованным 4 января 1933 г. членом РФБ Йозефом Г., который вместе со своими товарищами по борьбе занимался нелегальной политической деятельностью. В связи с недостаточностью доказательств он был отпущен несколько часов спустя[115].

31 января 1933 г. на члена СА Стиглауэра, если верить его показаниям, было совершено нападение коммунистами на одной из улиц Мюнхена. Среди нападавших якобы был человек по имени Брандл, о котором и заявил в полицию Стиглауэр. Он знал даже его адрес, поэтому арест был чисто формальным делом. Отдел VI/1 управления полиции начал расследование по этому делу. Брандл, который отрицал содеянное и мог даже подтвердить свое алиби, был арестован 20 марта 1933 г. по заявлению баварской политической полиции (БПП) и 5 дней спустя отправлен в недавно организованный концентрационный лагерь Дахау. На очной ставке 4 апреля 1933 г., подвергшийся нападению член СА не смог опознать предполагаемого преступника Брандла, однако арестованный так и остался в Дахау. 12 апреля Генрих Мюллер отослал коменданту лагеря письмо, в котором он запрашивал информацию о заключенном Брандле[116].

Институт «охранных арестов» не был нововведением национал-социалистов. Этот институт появился после смены власти и стал действовать после поджога рейхстага и принятого в связи с этим постановления от 28 февраля 1933 г. Согласно этому постановлению, подозреваемый мог находиться неопределенное время под арестом и не имел возможности организовать себе юридическую защиту. Мюллер сразу же перешел на «новые» методы работы.

«Новый, более короткий путь» ведения дел нравился Мюллеру, поскольку до 1933 г. для заведения дела было необходимо длительное наблюдение за подозреваемым. Введение «охранных арестов» повлекло за собой то, что Мюллер часто имел дело с политическими отделами концентрационных лагерей, руководимых служащими гестапо. В Баварии в 1933–1934 гг. было замечено чрезмерное увлечение методом «охранных арестов». Ставленник рейха фон Эпп указывает в своем меморандуме баварскому министру внутренних дел на «многочисленные злоупотребления при выполнении постановления об «охранных арестах». В связи с чрезмерно высоким числом взятых под «охранный арест» в Баварии он просил о дополнительном расследовании дел[117].

БПП полностью отделилась от VI отдела управления полиции Мюнхена 15 марта 1933 г. Созданный позднее политический отдел управления полиции Мюнхена продолжал заниматься политическими преступлениями, однако сфера его деятельности была ограничена Мюнхеном[118]. После вмешательства Баварии 9 марта 1933 г. Гиммлер, в качестве уполномоченного начальника полиции, переехал в Виттельсбахский дворец, в котором позже разместилась и вся БПП. Рейхсфюрер СС был посвящен в должность представителем правительства рейхстага рейхскомиссаром Францем фон Энном. Гиммлер назначил руководителя службы безопасности СС (СД) Райнхарда Гейдриха своим уполномоченным для руководства VI отделом. Министр внутренних дел Вагнер назначил Гиммлера комендантом политической полиции Баварии и руководителем этого вновь созданного учреждения. Обособление БПП выразилось, не в последнюю очередь, происшедшим осенью 1933 г. переездом из здания управления полиции Мюнхена на улице Эттштрассе в Виттельсбахский дворец на улице Бринерштрассе, 50[119]. Из управления полиции Мюнхена до 1 мая 1936 г. 111 служащих перешли работать в БПП; только 9 из них вернулись из БПП на свое прежнее рабочее место[120]. Хорошо зная русскую систему полиции, Мюллер предложил свои услуги власть имущим. Его секретарша Барбара X.[121] рассказывала о том, что с 1936 по 1938 гг. он беспрерывно писал отчеты о структуре коммунистической партии.

Он диктовал ей собранные сведения, начиная от «Союза Спартака», заканчивая Центральным комитетом в Москве, о целях КПД и ее подпольной деятельности, методах работы, а также о руководстве агентами на востоке через службу в Москве. Эти отчеты посылались Гейдриху, а позже в сокращенной форме Гиммлеру. Мюллер был восхищен методами ведения допросов в русской тайной полиции. Ответственный в РСХА за контрразведку и предотвращение диверсий Хорст Копков вспоминает: «Мюллер нередко говорил мне, что его очень бы интересовало, как русские добились признания своей вины генералом Тухачевским. Он был очень удивлен тем, что сам Тухачевский[122] на процессе в Москве признался в связи с немецкими офицерами. Он считал, что у русских должно быть какое-то средство, он неоднократно говорил о применении наркотиков, делающих таких людей безвольными, способными на такие чудовищные признания»[123].

Не только Мюллер, но и его друг Франц Губер были взяты на работу новым руководством, хотя Губер до этого занимался борьбой с ультраправыми, а значит, с национал-социалистами. Он занимался наблюдением за борющимися за руководящие должности в НСДАП правыми радикалами и народниками, такими как Эрнст Никит, Отто Штрассер, Эрих Людендорф и др[124].

Несколько мюнхенских криминалистов под руководством старшего инспектора-криминалиста Райнхарда Флеша[125] — Генрих Мюллер, Франц Губер и Йозеф Мейзингер[126] — опасались одно время, что партийные органы могут отстранить их от обязанностей, однако спустя некоторое время отношением к оппозиции они доказали свою незаменимость. Их беспокойство о потере рабочего места не было не обоснованным, поскольку все они, за исключением Мейзингера, который участвовал в мюнхенском военном марше 9 ноября 1923 года, не принадлежали к НСДАП. Они являлись сторонниками демократических партий, большинство принадлежало к баварской народной партии[127]. Когда 9 марта 1933 года обсуждалась возможность переселения СА в здание полиции, Мюллер сказал: «Пусть только придут, мы им покажем»[128].

После перехода власти к НСДАП пришел час баварского полицейского служащего Генриха Мюллера, который выгодно отличался от других сотрудников криминальной полиции тем, что еще в период Веймарской республики борьба с коммунистами стала для него особо важным делом.

Вскорости ему представилась возможность доказать свое упорство в преследовании врагов режима. После распространения коммунистического памфлета «Дорогой друг!» о положении в тюрьмах и концентрационных лагерях от 22 марта 1933 г., Мюллер арестовал 1 апреля 1933 г. в Мюнхене своего помощника Франца С. и использовал найденные у него экземпляры как вещественные доказательства. Однако после экспертизы выяснилось, что арестованный не несет ответственности за содержание листовки. Кроме этого, член СС Теодор К. сделал заявление, в котором указал на невиновность Франца С., сыгравшее важную роль на заседании суда в Мюнхене[129].

1 мая 1933 г. Мюллера повысили — он получил должность старшего секретаря полиции[130], с годовым доходом 3050 рейхсмарок и вместе со своими начальниками Якобом Беком[131] и Райнхардом Флешем он был переведен 1 сентября 1933 г. в баварскую политическую полицию[132]. Уже через 2 месяца 16 ноября 1933 г. он продвинулся по службе до старшего секретаря и инспектора-криминалиста. Занимая такую должность, он все еще принадлежал к «среднему» слою служащих, но, по словам Адольфа Эйхмана, у Мюллера были контакты с руководством. «Еще когда Мюллер работал в полиции Мюнхена, он, без сомнения, был представлен фюреру, позже, думаю, уже нет. Мюллер никогда об этом не говорил»[133].

Напрашивается вопрос, почему вышеупомянутые специалисты работали с авторитетами национал-социалистического движения, и наоборот, почему новые власти нуждались в таких служащих, как Мюллер. Мартин Брозат видел в сотрудничестве с талантливыми специалистами как необходимость, так и метод национал-социалистического движения, которое пыталось таким образом утвердить свою власть.

Этот союз предоставлял экспертам возможность, используя свои успехи и деловую активность, давать советы новому руководству, внедрять собственные идеи, чтобы заполнить вакуум в основах национал-социализма, продвигать свои представления о реформах»[134].

Большая часть консервативно настроенных служащих не сожалела о конституции Веймарского государства. Для них Веймарская республика являлась «Версальским мирным договором» с частой сменой правительств, инфляцией и массовой безработицей. С точки зрения государственных служащих, в 1918 г. ситуация была совершенно другой. Несмотря на голод, нужду и гражданскую войну, было довольно много людей, желавших вернуть монархию. Политические убийства, совершавшиеся ультраправыми в Баварии с 1919 по 1921 гг., частично поддерживаемые политической полицией, заложили основу для полицейского государства в Баварии, и позже и в «третьем рейхе»[135].

Политический климат 1933 г. создавался обещаниями НСДАП и ее фюрера: усиление патриотических настроений, возврат былого государственного величия и экономическое процветание — такого типа высказывания нашли отклик и в полиции, где большинство до этого времени не принадлежало к НСДАП. Политические полиции отдельных земель в 1933–1934 гг. насчитывали очень мало членов НСДАП, там работали служащие, занимавшие свои посты еще в период Веймарской республики. Руководство государства, именно в момент смены власти, не могло обойтись без специалистов-бюрократов. Специалисты типа Мюллера внесли свой вклад в установление и поддержание власти НСДАП, особенно в первые годы «третьего рейха».

Невзирая на их неполитический подход к работе, большинство «служащих системы» остались на своих местах. Национал-социалистический режим открыл для этих честолюбивых служащих возможность личной карьеры. Вернер Бест — представитель Гейдриха в гестапо, позже руководитель управления I в РСХА, подтвердил свое заявление перед Нюрнбергским судом, что даже первый начальник прусского гестапо Рудольф Дильз был сторонником демократической партии[136].

Несмотря на несогласие руководства НСДАГ1 Мюнхена, Мюллер делал карьеру в полиции СС, хотя не был членом партии. Политическая оценка Мюллера членами НСДАП была негативной, ему ставились в вину его прежние политические и религиозные взгляды.

«Как Мюллер дослужился до руководящей должности в СС, нам непонятно. Он никогда не был членом партии. У нас также нет его заявления о вступлении в партию»[137].

Генрих Мюллер очень быстро стал протеже Гейдриха. Прагматик Гейдрих ценил «не голую теорию», а, в первую очередь, практические знания. «Четкая и слаженная работа всех систем в стране»[138] была ему важнее, чем формальная принадлежность к какой-либо партии. Бывший служащий управления полиции Мюнхена Мюллер являлся свидетелем захвата власти национал-социалистами в Баварии. «Сразу же после появления в управлении полиции Мюнхена властителей третьего рейха Мюллер занялся выполнением заданий национал-социалистов. Тесное сотрудничество с тогдашним штандартенфюрером Гейдрихом привело, к безоговорочному признанию Мюллера как одного из надежных и ценных работников для национал-социалистического государства. Уже тогда Мюллер занимал одну из ключевых должностей в управлении полиции. Он мог надеяться на поддержку VI отдела […]»[139].

Гейдрих обращался в своей работе к практическим знаниям Мюллера, поскольку, по сравнению со служащими своего аппарата, сам он не являлся специалистом. Назначение Гейдриха руководителем позволяло отнести его не просто к разряду служащих, а поставило его как штандартенфюрера СС во главе ведомства[140]. В статье в газете СС «Черные отряды» он так писал об элитарной роли СС: «Должно стать правилом, что вне зависимости от профессии, политически подкованный член СС является лучшим специалистом как в теории, так и на практике. Своими достижениями мы должны сделать «неполитического» специалиста ненужным нашей системе»[141]. Основанием для этого кажущегося парадоксальным высказывания является то, что Гейдрих, будучи представителем СС, двойственно относился к профессионалам. С одной стороны, в публичных выступлениях он подчеркивал ведущую роль верхушки СС, незаменимой как в военной, так и в гражданской областях. С другой — он знал, что не может отказаться от таких служащих, как Генрих Мюллер, имевших большой профессиональный опыт.

Тайком Гейдрих «прикрывал» и продвигал неполитического специалиста Мюллера, и поэтому определение, данное Гиммлеру о его «поверхностно прикрытой идеологией жажде власти», полностью подходит и к Гейдриху[142]. Роберт Геллатели при обсуждении вопроса о влиянии политических убеждений на поведение Мюллера делает упор на спорные высказывания в мемуарах Шелленберга о положительной оценке Мюллером политики Сталина. Состоялась эта беседа или нет, и если состоялась, то в какой форме, этот вопрос до сих пор остается без ответа[143].

Мюллер сам выбирал себе сотрудников, исходя не из политических критериев, а из их профессиональных знаний и компетенции. Он предпочитал служащих, с которыми учился на курсах. Однако никто из подчиненных не смог бы «перерасти» Мюллера в профессиональном плане[144]. В созданном позднее главном управлении безопасности рейха выдвинулась сильная группа служащих из баварской полиции; политическая оценка Мюллера руководством НСДАП Мюнхена подтверждает создавшееся о нем впечатление как о талантливом стратеге. «При отборе служащих для баварской политической полиции он стремился выбирать стоящих ниже его по должности, или тех, которые уступали бы ему в заслугах по работе»[145].

Наряду с Гейдрихом, Мюллер был одной из главных фигур в баварской политической полиции, а позже и в гестапо, имевшей при принятии любого решения право голоса; такое положение позволяло ему не опасаться конкурентов. По высказываниям Фридриха Панцингера, Мюллер с течением времени «получил повышение», поскольку при реорганизации политической полиции он, благодаря сложившимся обстоятельствам, получил доступ к важной информации.

Если объективно рассматривать развитие карьеры Мюллера, то оно не является скачкообразным, а наоборот, «принимая во внимание взваленную им на себя работу, протекает довольно медленно: 1929 г. — секретарь полиции, после 10 лет! 1.05.1933 г. — старший секретарь, после 4 лет»[146].

Без сомнения, оценка Панцингера относится ко времени Веймарской республики, уже тогда квалификация Мюллера позволяла ему занимать перспективную должность[147]. Панцингер не уделяет особого внимания развитию карьеры Мюллера в третьем рейхе, несмотря на то, что тот достиг самого высокого поста служащего в государстве в течение 12 лет.

Загрузка...