Жажда

К СОВЕТСКИМ ЧИТАТЕЛЯМ

Волнение, с каким я пишу эти строки, обращенные к советскому читателю, столь требовательному и взыскательному, воспитанному на лучших образцах своей великой отечественной литературы, я могу сравнить лишь с другим глубоким и еще свежим волнением. Я испытал его лет десять — двенадцать назад, когда, будучи подростком, полным мечтаний и смутных надежд, я погрузился в грандиозный, глубокий и многосторонний, трагический и возвышающий мир «Тихого Дона». Это было мое первое знакомство с творчеством тонкого знатока человеческой души, с величественной картиной Октябрьской революции, с чистым сердцем людей, изменивших историю. Творчество Шолохова, как и творчество других лучших советских авторов, всегда было, есть и будет для меня руководством и поддержкой в часы раздумий и трудностей, знакомых каждому писателю.

Мы живем в эпоху, когда слово писателя действенно и весомо, в эпоху, когда творец искусства не может довольствоваться равнодушным отражением огромных преобразований, свидетелем которых он является. Он должен различать в водовороте фактов, событий, изменений ту непобедимую, неизменную силу, родившуюся и растущую в людях, взявших историю в собственные руки; должен увидеть моральный облик человека, которому не чуждо ничто гуманное, человека, начавшего штурм истории и космоса, творца подлинного человеческого достоинства, творца свободы.

Шестнадцать лет, пройденные моей родиной со дня освобождения, так насыщены событиями, что часто двух-трехлетний период включает в себя целую историю.

Все, что было хорошего и благородного в простом человеке, его моральная сила, его острое чувство социальной справедливости, оптимизм, здоровая философия и заразительный смех, его стремление к свободе, все, что старались задушить, извратить или уничтожить угнетатели в течение бурной и трагической истории румынского народа, — все эти человеческие качества проявились теперь во всей своей полноте. Они стали двигательной, созидательной силой, вызывающей восхищение и философские размышления у писателя, перед которым революция открыла также смысл его подлинного призвания.

И в этом далеко нелегком процессе, в котором, как я уже сказал, писатель не только свидетель, но и творец истории в настоящем смысле этого слова, пример советской литературы всегда оказывает постоянную помощь.

Верный латинскому принципу — «у каждой книги своя судьба», — я не стану говорить о своем романе.

«Крестьянская проблема», то есть нищета и бесправие крестьян и их борьба за человеческие условия жизни, всегда находилась в центре внимания румынской литературы с самого ее зарождения. (Конечно, не в том смысле, в каком старые буржуазно-помещичьи политики стремились оправдать чудовищную отсталость страны, категорически заявляя, что «Румыния — страна исключительно аграрная».) На эту борьбу крестьян, из-за которой не раз орошались кровью страницы истории, господствующие, классы обычно отвечали пулями, в то время как буржуазные писатели, присяжные защитники этих классов, старались убедить всех, что крестьянин — существо первобытное, находящееся на полуживотной стадии развития, не способное на глубокие чувства и стремления. Их другие собратия по перу создали смехотворный опереточный образ крестьянства, пытались противопоставить городу — «гнезду разврата, порока и погибели» — идиллическое, лишенное каких-либо противоречий село, в котором под ласковым взором милосердного бога живут веселые, счастливые селяне. Наконец, третьи старались убедить, что крестьянин находится во власти одного-единственного «инстинкта» — ненасытного чувства собственности, и это чувство вечно и непреложно.

Только овладение марксистской наукой позволило писателям правдиво и масштабно отразить «крестьянскую проблему». Земельная реформа — это великое революционное мероприятие, осуществленное коммунистической партией, не только спасла от нищеты и голода миллионы голодных и босых крестьян, бывших пушечным мясом для фашизма, но и подняла этих людей до сознания собственного достоинства и величия.

Герои, которых я описал в этой книге, прошли с тех пор долгий и сложный путь. Они стали теперь д р у г и м и л ю д ь м и и ждут писателя, который расскажет об их новых стремлениях и взглядах. Я же счел нужным остановиться на периоде, который ознаменовал собой н а ч а л о этой эволюции, подобно тому как еще смутный свет зари предвещает яркий, животворный свет летнего дня.

ТИТУС ПОПОВИЧ