Жар Холодного ручья

12

Дебора проснулась очень рано. Несколько минут лежала, блаженно улыбаясь, переполненная до краев радостью. Еще бы — Барт любит ее, любит по-настоящему! Их чувство взаимно! И дело тут совсем не в сексе: их отношения намного глубже, чем просто физическое влечение. Даже о той, первой, далекой ночи она вспоминала теперь иначе.

С самого начала они оказались родственными душами, подспудно тянувшимися друг к другу, несмотря на разность характеров, воспитания и социального положения. Тогда проблемой для них стало одно: оба по молодости не поняли, как следует ответить на возникшее между ними чувство. Они лишь знали, что значит испытывать желание, как брать желаемое и как наносить обиды друг другу. Дорогая цена заплачена за глупость и неопытность!

Но все позади, все прощено и забыто!

Начистоту рассказывая вчера Барту о своем браке с Муром Даймондом, Дебора опасалась, что тот не постигнет всей глубины пропасти, которой стал для нее нелепый семейный союз. Она никогда никому не говорила правды, чувствуя вину и за собой.

Умница Барт не стал делать поспешных заключений. Он понял больше, чем она ожидала. Не бросал резких обвинений, не упрекал и не играл роль безжалостного судьи, а проявил лишь терпение. В сущности, Дебора не представляла, до какой степени он изменился. Злобный подросток, скверно думающий о любом и каждом, исчез навсегда.

Деби улыбнулась, представив их будущее вместе. Они непременно будут счастливы. Каждый день и час! И дети их будут счастливы, когда появятся на свет. И если семя новой жизни уже прорастает в ней — тем лучше. Она родит Барту хоть пятерых. Только с ним она чувствует себя настоящей женщиной!..

Ее руки скользнули к груди. Невероятно — стоит только подумать о Палмере, как сразу напрягаются и наливаются соски, а истома будоражит кровь. Ей не терпелось немедленно заняться с ним любовью. Деби надеялась, что он, как и она, хочет того же. Какая мука ожидать его звонка до полудня!

Тут Дебора вспомнила о своем намерении переехать из родительского дома в коттедж. Самый подходящий момент осуществить этот шаг сегодня. Барт сможет ей помочь, а потом, когда вместе распакуют вещи и она приготовит в спальне постель, застелив ее чистыми простынями, они смогут испытать, хорош ли на старинной громадной кровати матрас!

Вскочив, Деби направилась в ванную. Нельзя терять ни секунды, если она хочет, чтобы весь день был в их с Бартом распоряжении!

К девяти, одетая в джинсы и блузку, с тщательно расчесанными и заплетенными в длинную косу волосами, она уже умудрилась распихать вещи по своим чемоданам, не забыв положить в один из них постельное белье. Мачеха не обнаружит нескольких пропавших простыней и полотенец — за долгие годы накупила столько всего, что ни ей, ни отцу не хватит и десяти жизней, чтобы всем этим воспользоваться.

Оглядев комнату, Дебора удовлетворенно вздохнула: потрудилась на славу, ни одной мелочи не упустила. Теперь можно спуститься вниз и перекусить. От работы у нее в самом деле разгорелся аппетит.

В кухне Деби принялась уже за второй бутерброд, когда неожиданно раздался звонок в дверь. В доме еще спали, в воскресенье все поднимались попозже. С кружкой кофе в руке она пошла открыть. Кто знает, а вдруг это Барт — вот было бы замечательно!

Увидев стоящего на пороге Кегни Брука, очень удивилась.

— Бог мой, сержант! — озорно воскликнула Дебора. — Надеюсь, вы не арестовывать меня приехали?

Тот улыбнулся, но улыбка получилась вымученной. Это ее насторожило.

— Что-нибудь случилось?

Стало заметно, как ему не просто сразу ответить.

— Кое-что произошло… ночью на ферме Палмеров.

У Деби все похолодело внутри.

— Надеюсь, не с Бартом?

— Нет, он в порядке. Старую хозяйку увезли в больницу…

— Господи, что же там произошло?

— Урсула вернулась из гостей и обнаружила, что горит сарай, а стены дома измалеваны мерзкими надписями.

— Какой ужас, — простонала Деби. — Барт говорил, что Урсуле звонили и угрожали. Наверное, это выходка того же негодяя!

— Палмер так и думает, — сухо произнес сержант. — К сожалению, речь идет не только о материальном убытке, он не столь велик, сколько о моральной травме, вызванной всем происшедшим. Урсула боится, что мерзавец ни перед чем не остановится, коли уж и собаку не пощадил.

— А что с Райтом?

— Он сгорел!

— Бедняга!.. Представляю горе Урсулы.

— Приятного мало, вот сердце и не выдержало.

— Но ведь она поправится, врачи помогут?

— Надеюсь… Барт боготворит ее и ни перед чем не остановится, чтобы наказать виновника.

— Представляю… Я хорошо знаю его темперамент.

— Вот в том-то и дело! Сгоряча Палмер может кучу глупостей натворить.

— Я должна немедленно поехать и увидеться с ним.

— Э… мне кажется, что в данный момент это не совсем правильно, Дебора. Дайте ему возможность немного успокоиться, а мне — найти настоящего преступника.

— Что значит «настоящего преступника»? — воскликнула Деби и тут же осеклась. Страшная догадка, почему полицейский появился именно в их доме и в чем истинный смысл его последних слов, привела ее в шок.

— Боже мой, Барт думает, что это сделали мы, Фарроу?.. Вот зачем вы здесь!

— Не вы лично, Дебора… Ему кажется, будто к этому мог оказаться причастен ваш отец. Лично я не верю, что Гудвин замешан, но обязан побеседовать с ним по долгу службы.

— Да, понимаю, — выдавила Деби. — Утешаюсь одним — вам, как и мне, прекрасно известно, что он не способен на такой поступок.

— Кто это там не способен совершить поступок? — послышался сзади веселый голос Хильды, спустившейся в кухню.

Сержант вкратце объяснил ей ситуацию. Мачеха, возмущенная до предела, требовала не беспокоить хозяина дома по такому поводу, учесть хотя бы, как тот болен. Однако Кегни Брук настоял…

Дебора, совершенно потерянная, поднялась к себе в комнату. Время остановилось для нее. Она шагала из угла в угол, зачем-то пробовала застегнуть замок туго набитого чемодана, о который то и дело спотыкалась, а потом схватила ключи от машины и ринулась во двор.

Мачеха догнала ее у дверей гаража.

— И куда это ты, позволь спросить, собралась?

— Мне нужно увидеться с Бартом.

— Ага, понимаю, уже переметнулась. Приняла сторону Палмера, а не сторону собственного отца и своей семьи.

— Хильда, о чем ты говоришь? Мы с Бартом любим друг друга…

— И давно ли? — съехидничала та. — Со вчерашнего вечера?.. Не смеши! Ты способна любить только себя, дорогая, а он — без лишних проволочек залезть к тебе в трусы. И как? Он оказался половчее бедняги Мура?..

Дебора пришла в ярость.

— Скажи, Хильда, ты такой стервой родилась или всю жизнь училась этому искусству?

— Я просто говорю то, что думаю.

— Тогда позволь мне тоже сказать правду. Боюсь, она нелицеприятна… Я хорошо относилась к тебе, даже поначалу радовалась, когда папа нашел себе пару после долгих лет одиночества. Но теперь вижу: вовсе не любовь двигала тобой, ты оказалась одной из тех расчетливых вдовушек, которые выходят замуж ради денег и благополучной, спокойной жизни и превращаются в исчадия ада, если что-то вдруг складывается не так.

Ты ведь не предполагала, что тебе придется долгое время ухаживать за больным мужем, не так ли? И уж меньше всего хотела существовать под одной крышей с его взрослой дочерью, мешающей тебе жить так, как ты привыкла. Глядь, и от вечной любви к моему отцу, о которой ты столько твердила, ничего и не осталось.

— Это неправда! — яростно запротестовала Хильда, и лицо ее покрылось красными пятнами. — Я люблю твоего отца. И он когда-то любил меня. Всегда советовался со мной, полагался на мое мнение, прислушивался… Но потом в доме появилась его бедная, несчастная доченька! И обо мне вдруг забыли, только Деби, Деби, Деби! Ты у меня его украла!.. Когда с Гудвином случился удар, я надеялась, что стану ему снова нужна, смогу ухаживать за ним. Но нет, для этого наняли слугу, хотя я справилась бы сама.

— Папа опасался, как бы тебе не было тяжело.

— А ты чего опасалась, когда, приехав в дом, тут же переключила на себя все внимание Гудвина? Вы часами разговаривали, а я почти лишилась такой возможности… Уже давно никто здесь со мной ничем не делится… Я не вижу ни любви, ни уважения. Стоит ли удивляться, что я превратилась, как ты выражаешься, в стерву?

Хильда зарыдала. И эти слезы до глубины души тронули Дебору. Она вдруг прекрасно поняла — мачеха ревнует. Искренне, страстно, а внешне выражается это в злобе. Как же не догадалась об истинной подоплеке их с Хильдой конфликта? Ей стало стыдно за себя.

— Прости меня, пожалуйста. Не знаю, что и сказать в свое оправдание… Папа любит тебя, — попыталась она утешить мачеху. — Вот увидишь — все наладится, как только я сегодня перееду.

— Ты переезжаешь?

— Да. В коттедж на Холодном ручье.

— Гудвин расстроится, — утирая слезы, пробормотала та. — И, вероятно, станет винить меня. Скажет: из-за тебя Деби сбежала.

— Нет, не станет. Вечером я ему объяснила, почему хочу пожить самостоятельно. Он все понял.

— Ему сказала, а мне нет. Что ж, очень типично. Я ничто, со мной не обязательно считаться, делиться планами…

— Успокойся, пожалуйста. Вспомни хотя бы — несколько минут назад я совершенно откровенно призналась, что немедленно еду к Палмеру… Веришь ты мне или нет, Хильда, но я никуда не переметнулась. Я люблю Барта и хочу выйти за него замуж… В сложившейся ситуации мне просто необходимо поехать на ферму и постараться убедить его, что мы не имеем к произошедшему ночью никакого отношения, что Фарроу не преступники!

Красные пятна на лице мачехи сменила мертвенная бледность.

— Это ты так формулируешь или сержант? — чуть запинаясь, спросила она.

— А как же еще?.. Сожгли сарай с собакой, до полусмерти довели бедную старуху.

— Ужасно… ужасно… — Теперь, казалось, Хильда вот-вот лишится чувств. — О Боже…

Дебору тронуло, что мачеха столь сильно переживает из-за случившегося. Видимо, у этой женщины все-таки доброе сердце, хотя она и пыталась в последние годы изображать из себя чудовище.

— Да, все это ужасно, — воскликнула Деби, — поэтому я и должна немедленно увидеться с Бартом. Представляю, в каком он сейчас состоянии.

Оставив мертвенно-бледную мачеху, она открыла гараж и вывела оттуда машину. Всю дорогу Дебора пыталась найти те первые слова, с которыми обратится к Палмеру, однако чем больше размышляла, тем мрачнее становилась.

Вдруг Барт заподозрил, что она вечером специально завлекла его на пляж и позволила ему несколько часов заниматься с ней любовью, чтобы таким образом дать беспрепятственную возможность подручным отца осуществить преступный замысел?

Деби с трудом могла бы смириться с тем, что Барт плохо подумал об ее отце. Но только не о ней!

Сердце ее замирало от отчаяния. Боже, молила она, пожалуйста, не допусти ничего подобного! Прошу тебя, сохрани его доверие ко мне и веру в мою любовь. Я не переживу, если он подвергнет сомнению искренность и глубину моих чувств.

Дебора миновала последний поворот и сразу увидела машину Палмера у забора. Хорошо, что он не уехал в больницу к Урсуле, там им вряд ли удалось бы поговорить начистоту.

Она остановила свой автомобиль рядом с его «мерседесом» и сразу увидела надписи на дверях дома. Как безобразно выглядели они в лучах утреннего солнца! Ночью же, наверное, еще безобразнее и еще более угрожающе… Внутри нее болезненно заныло от жалости к Урсуле, а заодно и к себе. Что сулит ей грядущее испытание и наступит ли желанный момент истины?..

Дебора выключила двигатель и выбралась из машины. Сомнения продолжали терзать ее, но, собрав последние силы, она направилась к крыльцу.

Дом был пуст. Барта там не оказалось.

Через черный ход Деби вышла на задний двор. У старой яблони заметила Палмера. Тот старательно утрамбовывал рыхлую землю. Плечи понуро согнуты, голова опущена. Стало ясно: он только что похоронил Райта.

Сдавленный стон заставил Барта обернуться. Мучительно долго тянулись секунды, пока он смотрел на Деби. Наконец отбросил в сторону лопату и длинными шагами направился в ее сторону.

Она ужаснулась — так Палмер осунулся: лицо серое, скулы обострились, в глазах тоска… Помимо своей воли Деби протянула руки и со слезами бросилась ему навстречу.

Барт принял ее в свои объятия, словно боялся, что она исчезнет, крепко-крепко прижал к себе. Сердце чуть не выскочило из груди Деборы. Он по-прежнему любит ее, верит ей. И не только это — они нужны друг другу!

Она приникла к нему всем телом, руками обхватила за шею, в каком-то безумном порыве принялась целовать веки, колючие щеки, потрескавшиеся губы.

— О, Барт, Барт… Утром сержант пришел к нам и рассказал, что случилось… Страшно подумать, как переживает твоя бабушка… Я бы хотела поехать к ней в больницу, если ты не против.

— Не уверен, захочет ли Урсула тебя видеть.

Деби сразу опустила руки, безнадежная тоска охватила ее.

— Она… она думает, будто я имею к этому отношение?

Барт вздохнул.

— Трудно сказать, что она думает. Мне не удалось добиться от нее вразумительных ответов… Урсула просила передать тебе и твоему отцу одно — ферма ваша… Она больше не хочет возвращаться сюда. Никогда! Собирается найти место в доме престарелых где-нибудь на побережье. Похоже, считает себя отчасти виноватой в чем-то…

— Но это же безумие!

— Бабку можно заподозрить в чем угодно, — усмехнувшись, бросил Палмер, — но безумной ее назвать нельзя. Не знаю, какие мотивы скрываются за ее рассуждениями и почему она винит себя. Возможно, считает: ей следовало сразу продать тебе ферму, а не упрямиться. Сказала, что надпись на дверях точно отражает ее сущность — она и впрямь старая ведьма.

— Не повторяй сказанное сгоряча, Барт, не надо.

Тот секунду молчал, словно раздумывая, стоит ли продолжать.

— Послушай, не буду ходить вокруг да около, Деби. Думаю, твой отец приложил руку к ночному происшествию… Что-то уж слишком много совпадений. Меня приглашают на обед, а пока я отсутствую дома, семье упрямцев преподносят наглядный урок.

— Ты ошибаешься, Барт, хотя… хотя имеешь право на собственное суждение. Я тебя понимаю. Правда, понимаю.

Похоже, его удивила позиция Деби. Впрочем, она вовсе не кривила душой.

— Я бы на твоем месте, возможно, думала точно так же. Утешаюсь только тем, что ты не считаешь лично меня причастной.

— Я ни на мгновение не усомнился в тебе.

Дебора чуть скривилась.

— Барт, лгать ты не умеешь.

— Ладно, признаю, в какой-то момент мне показалось такое возможным, но я тут же отбросил эту нелепую мысль. Клянусь! Я просто вспомнил детали прошлой нашей ночи. Как откровенна ты была со мной, хотя многое могла бы утаить. Как не юлила, не оправдывалась. Женщины с мелкой душонкой так себя не ведут. Благодарю судьбу за счастье иметь такую подругу жизни.

Приподнявшись на цыпочки, Дебора порывисто поцеловала его в небритую щеку.

— Ты веришь мне, и оттого я еще больше люблю тебя. Ты абсолютно искренен и честен со мной, и я хочу, чтобы ты всегда оставался таким, Барт. Обещаю тебе тоже во всем и всегда быть честной.

— Ты чудо, Деби!.. Последние годы я общался с людьми, для которых порядочность далеко не характерна.

— Барт, не возвращайся в Бостон, — сказала Дебора умоляюще. — Оставайся здесь, любимый, начни собственное дело. В городке нет ни одного квалифицированного юриста моложе шестидесяти, да и те скоро уйдут на пенсию. Твоей бабушке тоже никуда не придется переезжать, если она будет знать, что ты решил вернуться в Честер.

— Мне, в общем, по душе такая мысль, но я не убежден, захочу ли жить рядом с твоим отцом и ежедневно сталкиваться с ним нос к носу.

— А если сержант докажет, что папа не виноват?

— А если наоборот? — с горечью спросил Палмер.

— Если так, я поеду с тобой в Бостон. Поеду вообще куда угодно… Я люблю тебя, Барт, и хочу быть с тобой.

Он крепко обнял ее.

— Ты и представить себе не можешь, как много для меня значат такие слова…

— Вот увидишь, твои подозрения насчет Гудвина обязательно рассеются и мы все будем счастливы.

Покачав головой, Барт выпустил ее из своих объятий.

— Понятно, почему ты так говоришь.

— Моя любовь не слепа, — возразила Деби. — Я хорошо знаю своего отца и уверена, что он не способен на подлые поступки… Знаю и тебя. При всей твоей внешней суровости и неумолимости ты чуткий и справедливый человек.

— Ладно, Деби. Конечно, ты лучше меня знаешь Гудвина. С точки зрения закона, пока его поступок не доказан, твой отец действительно не виновен… Но я хочу, глядя ему в глаза, услышать, что он сам скажет в свое оправдание! Отвезешь меня к нему?

— Ты хочешь увидеться с ним прямо сейчас?

— Сию минуту, — твердо сказал Барт. — А что? В чем проблема? У тебя вдруг появились сомнения?

Дебора гордо вскинула голову.

— Сомнения относительно него? Да никогда!

— Тогда поехали.