Жар Холодного ручья

3

— Вероятно, ты не отдаешь себе отчета, Дебора, но не только из-за вчерашней скандальной публикации отец очень недоволен тобой.

Деби зажмурилась, радуясь, что стоит спиной к мачехе. В последнее время, каждый раз как они оставались вдвоем, Хильда не упускала случая задеть ее. И с недавних пор отнюдь не безобидно.

Так было не всегда. Почти десять лет назад, когда Гудвин Фарроу начал ухаживать за Хильдой, та буквально рассыпалась в любезностях, а Деби, хоть немного и ревновала, так как куда реже стала общаться с отцом, вполне терпимо относилась к этой женщине. Они поженились незадолго до окончания ею школы, и Деби искренне благодарила судьбу за то, что нашелся человек, с кем отец сможет разделить невзгоды и радости своей жизни. Его первая жена, мать Деборы, трагически погибла, утонула. И все заботы по воспитанию малолетки-сироты легли на плечи Гудвина.

Хильде тогда не стукнуло еще и сорока. Она выглядела довольно привлекательной. Тоже вдова, имевшая взрослого сына, живущего, правда, отдельно от нее, Хильда старательно изображала из себя заботливую приемную мать. Правда, Деби подозревала, что осчастливила мачеху, выскочив замуж за Мура сразу после возвращения из кругосветного путешествия, да к тому же предпочтя обосноваться в Европе.

Очень легко быть доброй на расстоянии. В телефонных разговорах Хильда продолжала рассыпаться в любезностях. Но стоило Деби вернуться в Честер, как вдруг оказалось: любой ее поступок вызывает у мачехи недовольство. Деби старалась не вмешиваться в домашние дела и каждый день отправлялась вместе с отцом в офис, оставив дом полностью на попечении хозяйки.

После произошедшего с Гудвином несчастья отношения с Хильдой стали еще более натянутыми. Скорее всего, та лелеяла надежду, что ее родной сын Дуглас, обладавший ученой степенью по бизнесу и маркетингу, возглавит семейную компанию Фарроу, имеющую прочную деловую репутацию в штатах Нью-Хэмпшир и Мэн, так как фирма занималась не только покупкой земель, но и вкладывала значительные средства в развитие индустрии отдыха, строительство, экологию и т. д.

Когда Гудвин предоставил дочери должность управляющего своей компании, Хильде с трудом удалось скрыть разочарование. А уж когда Деби добилась первых успехов на этом поприще, стала демонстрировать открытую неприязнь.

Особое раздражение мачехи вызывала вновь возникшая близость между отцом и дочерью. Статья в газете дала той в руки сильные козыри. Но, похоже, одного этого ей мало.

Наливая себе вина, Деби с грустью размышляла о своей удивительной способности всю жизнь наживать себе врагов. Большинство одноклассниц недолюбливали ее. Сводный брат, Дуглас, относился свысока. Бывший муж, Мур Даймонд, проклял за то, что ушла от него. Школьный приятель Тони так и не простил ей, что она водила его за нос…

Хотя все это бледнело по сравнению с отношением к ней Барта Палмера. Несомненно, будь у него возможность, он, не задумываясь, стер бы ее в порошок.

Но сейчас не время думать о Барте. Мысли о нем выбивают из колеи, а ей необходимо присутствие духа, чтобы дать достойный отпор Хильде, вознамерившейся, кажется, досадить всерьез.

Деби повернулась к мачехе, было любопытно, чем на сей раз вызвано столь явно раздражение.

— В чем дело, Хильда? Надеюсь, я не дала новый повод испортить папе настроение? Что же его расстроило?

— Посмотри на себя, — чуть помедлив и демонстративно вздохнув, произнесла Хильда. — Тебе уже двадцать восемь лет, а нет ни мужа, ни ребенка, ни даже личной жизни.

Брови Деби поползли вверх.

— Нет личной жизни? Что ты имеешь в виду? — Возражать по поводу отсутствия мужа и детей не имело смысла, это слишком очевидно. Но если бестактная реплика мачехи и задела Деби, не стоило показывать этого. Впрочем, она умела отлично владеть собой.

— Нетрудно догадаться, что я имею в виду. Ты еще достаточно интересная женщина, хотя, на мой вкус, немного худовата… — Голубые глаза Деби красноречиво скользнули по раздобревшей с годами фигуре мачехи, но она не произнесла ни слова. Вот уже три года, как ты поселилась здесь после развода, а ни с кем не встречаешься, никого не приглашаешь в гости. Это ненормально, когда молодая женщина избегает мужчин.

Деби пригубила вино, неспешно прошла через богато обставленную гостиную и села на обтянутый плюшем диван. Хильда же, как обычно, восседала на стуле во главе стола и потягивала виски с содовой.

— Ты ошибаешься, — спокойно возразила Деби. — Мне отнюдь не плевать на мужчин. Более того, предпочитаю их общество женскому. Я очень люблю беседовать с отцом и проводить время с моими коллегами по работе. Что же касается свиданий — с удовольствием принимаю приглашения в хороший ресторан.

— Чисто деловые встречи не в счет. Это совсем не одно и то же. Даже при очень развитом воображении их трудно назвать свиданиями.

— О, понимаю, ты говоришь о сексе! — без тени смущения заявила Деби, тем самым как бы бросая мачехе вызов.

Та, однако, не смутилась.

— Именно. Я говорю о сексе. По-твоему, это грязное словечко?

— Отнюдь нет, если его сопровождает слово «любовь», Хильда. Я одна из тех странных женщин, которым нужно влюбиться, чтобы испытывать удовольствие от интимных отношений…

Это заявление на самом деле являлось абсолютной ложью, ибо про себя Деби отлично знала: самые незабываемые впечатления остались у нее от занятий любовью с человеком, который вызвал в ней не столько любовь, сколько совсем иное чувство.

Она безуспешно попыталась погасить вдруг ярко вспыхнувшие в памяти моменты той первой и последней их ночи. Словно наяву вновь ощутила холодок двери, к которой оказалась прижата спиной, токи ладоней, обегавших тело, хриплое дыхание Барта в тот момент, когда он стягивал с нее трусики и входил в нее.

Боже, она до сих пор помнит свое состояние! Дикий огонь нестерпимого желания буквально пожирал ее. Внезапная первая боль уступила место волнам невыразимой услады, все возраставшей с каждой секундой и предвещавшей оглушительную разрядку. Ей часто не давала покоя мысль, какой силы потрясение она испытала бы, если бы Барт не оборвал все так резко.

Сначала Деби не поняла, почему он внезапно остановился. Но его насмешка все поставила на свои места. Он назвал ее озабоченной сучкой и буквально разразился гневной тирадой. «Ты кичишься своей породистостью, богатством, высокомерно поглядываешь на всех сверху вниз. Привыкла, чтобы тебя рабски боготворили?.. Не воображай себе, что ты мне нравишься… Я просто хотел показать, сколь легко тебя «поиметь» — словно заурядную шлюху, готовую раздвинуть ноги по первому требованию», — вот что он тогда сказал и что она на всю жизнь запомнила.

Скорее всего Барт ожидал слез в ответ. Но у нее хватило сил держаться достойно. Ни слова упрека или мольбы — она наградила его одним лишь холодным презрением.

В трудные моменты это всегда помогало Деби чисто психологически, так как на самом деле представляло собой всего лишь защитную реакцию, усвоенную еще ребенком, не имевшим матери, к которой можно было кинуться за участием и защитой. В детстве отец редко бывал дома, а с наемной прислугой не пооткровенничаешь. Поэтому в сложных и неприятных ситуациях Деби предпочитала наглухо замкнуться, отчего и прослыла бесчувственной, черствой и бессердечной. В конце концов у нее выработалось нечто вроде рефлекса, позволяющего выходить из эмоциональных потрясений с наименьшими для себя потерями.

Некой перестраховкой стало для Деборы и пренебрежительное отношение к Барту Палмеру, как только тот переступил порог школы. На самом деле Деби в свои пятнадцать лет начала испытывать к нему смешанные чувства. Странно, но ее безудержно влекло к этому чрезвычайно малообщительному типу с вечно пылающими злобой черными глазами. Нет, он не нравился ей, но ее к нему тянуло. Как ей хотелось, чтобы он бегал за ней, как это делало большинство ребят. Она даже пыталась расшевелить его своими язвительными замечаниями.

Однажды ей все же удалось заметить, как Барт исподтишка наблюдал за нею на перемене — в саду, когда она читала, лежа на траве. Этот взгляд, наполненный нескрываемым вожделением, странным образом подействовал на нее, вызвав незнакомую доселе томительную истому. Свое явное смущение ей удалось тогда скрыть банальной издевкой над его дурным воспитанием.

Несомненно, в тот раз Деби оскорбила его, ибо в глазах Барта она прочла неприкрытую злобу. С тех пор он всегда смотрел на нее только с ненавистью.

Так продолжалось до выпускного бала…

Боже правый, Деби чуть не умерла, когда Барт появился в школьном зале. Он был неотразим в черном вечернем костюме. По сравнению с одноклассниками выглядел настоящим мужчиной. И смотрел на нее, как мужчина.

Желание, отражавшееся во взглядах, которые он бросал на нее через зал, наполняло огнем ее кровь. Деби не могла удержаться, чтобы не глянуть в его сторону, просто не могла себя заставить. Ей хотелось быть рядом с ним, вместе танцевать. Но когда наконец Барт подошел, то не пригласил ее на танец, а предложил выйти на воздух, причем сделал это намеренно нагло.

Деби знала, чего он хотел. До нее доходили слухи, которые объясняли, с какой целью Палмер частенько покидал школьные балы в обществе некоторых девиц.

И все же, как сомнамбула, пошла с ним. И не только пошла, а позволила целовать себя, прикасаться к себе, ласкать, разрешив ему то, чего никогда и никому еще не дозволяла. У Деби даже не мелькнуло мысли остановить его. Тело само решало за нее. Ее плоть слилась с его плотью с такой откровенной готовностью, словно именно ему и была предназначена…

Ощущение катастрофы пришло позже, когда Барт, доведя ее до накала, отступился. Когда поняла, что обладание ею стало для Барта своего рода местью за все унижения, которым она якобы его постоянно подвергала.

Господи, Деби отдала ему свою невинность, а он, оказывается, всего лишь мстительно отыгрался, при этом не пожалев слов, в которых было столько грязи!

У нее хватило характера не ответить ему отповедью или хорошей пощечиной. Такое ничтожество не заслуживало даже этого!

Собравшись с духом и мобилизовав все свои силы, она вернулась в зал, сделав вид, будто выходила подышать свежим воздухом. Потом танцевала с Тони, удивляя того тем, что невпопад реагирует на остроты, и только когда на пороге возникла фигура Барта, нарочито широко улыбнулась очередной шуточке. От нее не укрылось, каким испепеляющим взглядом одарил ее в тот миг Барт, будь он трижды проклят…

— Ты всегда любила только себя, Дебора, ты эгоистична до мозга костей — вот что я тебе скажу! — Только сейчас до сознания Деби дошли слова мачехи, большую часть которых, погрузившись в свои далекие воспоминания, она наверняка пропустила.

— Никто не запрещает тебе иметь собственное мнение, Хильда. Но ты ошибаешься. Я обожаю, например, своего отца. И он отвечает мне тем же.

— О, это мне известно. Твой отец глупеет, когда дело касается его драгоценной доченьки. Он отдал тебе все бразды правления компанией, лишь бы доставить доченьке радость. Компенсировать пустоту в личной жизни, неудачное замужество, развод с Муром. Хотя с самого начала было ясно, что ты его не любишь! — не унималась мачеха. — Даймонд потакал всем твоим прихотям, но, когда деньги у него иссякли, ты спокойно бросила его… Если бы отец был тебе по-настоящему дорог, ты перестала бы строить из себя так называемую деловую женщину, а давно дала бы ему то, чего он страстно хочет. Внука.

Деби опешила:

— Внука?

— Конечно. Людям вроде Гудвина Фарроу не безразлична судьба рода. К сожалению, когда мы поженились, я была уже не в том возрасте, чтобы подарить ему наследника.

— Отец никогда не говорил со мной на эту тему, — твердо сказала Деби.

— Он и не станет. Но я-то знаю, как он мечтает, чтобы ты вышла замуж и обзавелась детьми. Подозреваю, сему не суждено сбыться, поскольку, будучи шесть лет замужем, ты не смогла родить. Будь у тебя с Муром полноценная семья, он не стал бы таким транжирой и уже при разводе тебе бы удалось отхватить неплохой куш. А теперь, во всех смыслах оставшись на бобах, ты развила бурную деятельность в новом направлении. Тебе нужны положение и власть, чтобы хоть так тешить самолюбие!

Это переполнило чашу терпения Деби. Она изо всех сил сжала пальцами бокал, чтобы не показать, как дрожит рука, и, разгневанная, вскочила.

— Послушай, Хильда! Ты переходишь все границы! Да будет тебе известно…

Раздавшийся телефонный звонок оборвал ее на полуслове. Деби знала, что кухарка занята приготовлением обеда, а Том делает отцу массаж, поэтому сама вышла в прихожую и сняла трубку.

— Дороти Фарроу слушает, — как можно спокойнее произнесла она, хотя от оскорбительных речей мачехи все кипело у нее внутри.

— Здравствуй, Деби, — прозвучал в трубке насмешливый мужской голос. — Очень рад, что застал тебя дома.

— Барт? — не поверила она своим ушам и с трудом проглотила моментально появившийся в горле комок.

— Именно он. Удивлен, что узнала мой голос. Или ты ждала моего звонка?

— Гмм…

Он засмеялся. И смех этот не сулил ничего хорошего.

— Вроде не знаешь, что и ответить? На тебя не похоже. Ты ведь никогда не лезла за словом в карман, а если надо, весьма умело пользовалась паузой.

Сейчас язык действительно отказывался повиноваться Деби.

— Возможно, твое многозначительное молчание часто играло тебе на руку, — холодно продолжил Барт, — но только не сейчас. Я пытался дозвониться своей бабушке, но рискну предположить — старушка специально не берет трубку. Интересно, с чего бы? Единственное, что приходит на ум: ей неприятно отвечать на чьи-то настойчивые звонки… Как бы там ни было, я завтра выезжаю и буду в Честере днем. Ставлю тебя в известность: если ты попробуешь угрожать Урсуле или сделаешь хоть четверть шага, подпадающего под обвинение в принуждении, я, не задумываясь, привлеку тебя к суду.

К Деби наконец вернулась способность говорить.

— Я никогда не стала бы делать ничего подобного!

— Судя по статье, не сказал бы… Представляю, какую бурю ты обрушила на бедную старуху за ее откровение в газете.

— Но мы даже не виделись после публикации ее интервью! — возмутилась Дебора.

Она собиралась поехать на ферму сегодня, однако весь день провела за изучением вариантов, при которых строительство комплекса не затрагивало бы землю Урсулы Палмер. И решение нашлось, правда слишком дорогостоящее. Тем не менее это могло стать выходом из положения. Честер обязательно получит столь важный для города объект. Пусть семье Фарроу даже придется поработать чуть ли не себе в убыток.

— Я удивлен, — скептически заметил Барт. — Мне казалось, ты поспешишь на ферму, чтобы обманом и лестью заставить старушку пойти на попятный.

— Можешь думать что угодно, Барт Палмер, — вышла из себя Дебора, — но, когда я на днях говорила с твоей бабушкой, идея продать ферму не вызывала в ней протеста. Честью клянусь! К тому же я предложила неплохие деньги, по меньшей мере в три раза больше, чем эта земля стоит. Понятия не имею, какая причина заставила ее передумать и столь резко высказаться в газете. Если только ты не приложил к этому руку.

Последовавшее довольно долгое молчание удивило Деби.

— Мы не разговаривали на эту тему вообще, — наконец отчеканил Барт. — Можно поинтересоваться, когда ты сделала Урсуле свое щедрое предложение?

— В понедельник.

— А я всю неделю был плотно занят и не звонил в Честер, поэтому, повторив твои слова, скажу: клянусь честью, что никакого давления на Урсулу не оказывал. Видимо, ты ошиблась относительно ее согласия. Ничего удивительного, ведь Дебора Фарроу привыкла считать большинство людей готовыми беспрекословно и послушно выполнять то, чего она хочет. Но с Палмерами, боюсь, у тебя вышла неувязка.

Деби стиснула зубы.

— Нет, ее позиция была вполне определенной, то есть положительной!.. Послушай, коли ты завтра днем будешь на ферме, я хотела бы воспользоваться возможностью и поговорить с ней при тебе. Полагаю, если толково объясню создавшееся в городе положение, тебе удастся убедить Урсулу в важности этого строительства. Оно необходимо для будущего Честера. Барт, ты и представить себе не можешь, какая здесь безработица, особенно среди молодежи.

— Боже, как это не похоже на тебя, Деби. Та, прежняя Деби, и в грош бы не ставила будущие архитектурные перспективы города. Та Деби, что я знал когда-то, не стала бы с таким пафосом обсуждать местные больные проблемы. Весьма любопытно будет тебя послушать теперь. Итак, завтра на ферме в четыре, — тоном, не допускающим возражений, сказал Барт. — Но можешь не привозить с собой чековую книжку. Мы не собираемся ничего продавать. Ни сейчас, ни в будущем.

Он повесил трубку, и Деби почувствовала, как ярость переполняет ее. Кем себя вообразил этот надменный мерзавец, откровенно язвя по поводу ее заботы о родном городе? Разве сам он не сбежал отсюда? Разве хоть когда-нибудь болел душой за гнездо, откуда выпорхнул, где учился и получил путевку в жизнь, а теперь успешно адвокатирует в благополучном Бостоне?

Но земля здесь, в конце концов, принадлежит не ему! И если ей все-таки удастся убедить старуху продать свой участок, Барт Палмер останется с носом.

Завтра, решила Деби, она приедет на ферму не к четырем, а пораньше и привезет с собой кое-что получше, чем чековая книжка. У нее в запасе есть несколько убедительных аргументов, которые Урсула наверняка сможет по достоинству оценить.

Барт хочет войны? Ладно, он ее получит!..

— Кто звонил? — спросила мачеха, когда, положив трубку, Деби вернулась в гостиную, где с поджатыми губами та ее поджидала.

Похоже, Хильда тоже хочет войны, подумала она и немного вызывающе ответила:

— Барт Палмер, внук владелицы фермы.

Брови мачехи моментально поползли вверх.

— Твой отец оказался прав, когда говорил, что Палмер объявится. Чего же он хотел?

— Увидеться со мной. На ферме. Завтра днем.

— А что он из себя представляет, этот Палмер?

— Высокий, темноволосый, довольно симпатичный.

— Да ну! А сколько ему лет?

— Около тридцати, — наугад бросила Деби. Барт был на год старше, а ей вот-вот должно исполниться двадцать девять.

— Умный?

— Чрезвычайно. И очень сексуальный.

Хильда неподдельно изумилась.

— Неужели?

— И мерзавец, каких свет не видел!

Захлопав ресницами, мачеха воскликнула:

— Бог мой, Дебора! Ни разу не слышала, чтобы ты столь темпераментно выражалась! Видимо, нужен особого склада мужчина, чтобы расшевелить тебя и заставить реагировать. Я заинтригована. Думаю, мне стоит пригласить этого Барта Палмера к нам на обед.

— Только попробуй!

— Деби, это мой дом. Я приглашаю кого хочу.

— Полагаю, надо, по крайней мере, поставить в известность отца.

— Думаю, он это только одобрит. Гудвин всегда утверждал, что лучшего места для встречи с противником, чем под крышей собственного дома, не найти, здесь сами стены помогают выигрывать. Пойду его спрошу.

Хильда удалилась, оставив Деби наедине с невеселыми мыслями.

Ладно, давай, приглашай на обед, злорадно подумала она. Мне плевать. По крайней мере, тогда под одной крышей соберутся сразу двое из моих теперешних врагов. И ты, и он…