Жар-птица

Глава X. Ночь

Что без тебя просторный этот свет?

Ты в нем одна. Другого счастья нет.

У. Шекспир

Не спуская глаз с распахнутого окна второго этажа ресторации, Александр стоял в темноте улицы, словно часовой на посту, и ждал. Он видел, как по ее спальне, едва озаренной отблесками свечей, хаотично перемещается Кудашев, размахивая руками в явно взбудораженном настроении. Он что-то говорил повышенным недовольным тоном, и обрывки его обвинительных фраз долетали до Измайлова через открытое окно. Ириши не было видно, только сухопарая фигура Виктора то и дело оказывалась в проеме окна.

Алекс не надеялся на удачу, но все же она улыбнулась ему.

Не прошло и получаса с момента, когда он занял свой наблюдательный пост, как Виктор покинул спальню жены. Сразу же появилась горничная княгини, потушив часть свечей, пару раз показалась у окна и также вышла из комнаты.

Желая убедиться в верности своих догадок, Измайлов поспешил внутрь сверкающей огнями ресторации. В ярко освещённом, сияющем чистотой и помпезной роскошью вестибюле играла негромкая музыка, привлекая постояльцев-гостей. Уже через пару минут он отыскал глазами князя Кудашева за столиком ресторана. В этот момент лакей подал Виктору Сергеевичу вино и закуски, а к князю подсел некий тучный военной в форме.

Пребывая в крайней степени волнения, а точнее, в безумной мучительной агонии, Александр лишь железной волей сдерживал себя, чтобы не натворить необдуманных глупостей. Пройдя в залу ресторана, молодой человек заказал дешевой водки и, сев за пустой столик, сделал вид, что пьет.

Его душа безумно рвалась прочь. Туда, наверх, в спальню Ирины, и каждый миг промедления его сердце отбивало мучительные глухие удары. Алекс понимал, что может не успеть и не увидеть ее до того, как она уйдет на тот свет. Как одержимый, всем своим существом он стремился наверх, в ее комнату. Но сейчас он не мог туда пойти. Он понимал, что даже перед лицом смерти и трагедии честь Ириши превыше всего. Он не мог допустить, чтобы ее имя было запятнано подозрениями в связи с другим мужчиной. Она бы никогда ему этого не простила.

Именно поэтому два часа назад он заявил этой взбалмошной красотке Ольге, что не придет к ее сестре, и сказал так громко, чтобы все слышали, и ни у кого не осталось сомнения в безгрешности княгини Кудашевой. После ухода Ольги он поднялся в свою комнатку в съемном доме, якобы спать, но спустя полчаса тайком выпрыгнул из окна спальни и стремительным шагом направился в центральную часть городка, а именно к ресторации, где пока еще снимали комнаты князья Кудашевы. И теперь по той же самой причине он не кинулся сразу к ней, а уже битый час, как коршун, следил за Виктором. Измайлову надо было удостовериться, что ее муж не вернется в ближайшее время в ее спальню.

Как он и предполагал, через полчаса князь направился в соседнюю залу и уселся за игорный стол с тем самым грузным военным. Алекс знал, что муж Ирины азартен и не может провести даже одного вечера без игры в карты.

Понимая, что настал нужный момент, молодой человек немедля рассчитался за водку, даже не притронувшись к ней, и стремительным шагом направился к широкой лестнице, ведущей на второй этаж ресторации.

Горничная, сидевшая в комнате рядом со спальней княгини, не остановила его. Он сунул девице два серебряных рубля. Та понятливо кивнула и, не задавая вопросов, сама отворила перед Александром дверь в комнату барыни. Второго слуги не было видно.

Гробовая тишина спальни испугала Александра.

Он прошел далее, обратив тревожный взор на молодую женщину на кровати. У изголовья на прикроватном столике горела тусклая свеча, отбрасывая тень на чело Ирины. Она лежала на спине и не двигалась. Измайлов быстро приблизился и склонился над больной. Его глаза пробежались по тонким рукам на ее груди, закрытым глазам, растрепанным разметавшимся по подушке волосам и влажной рубашке. Ему показалось, что она не дышит.

Он замер над ней, понимая, что пришел слишком поздно. И его сердце лихорадочно забилось, а в голову полезли самые страшные мысли. Его сознание вмиг воскресило воспоминания двухлетней давности, когда они вместе спасались от наводнения на чердаке заброшенного дома. И тогда ее лицо сияло такой свежестью и жизнью, а теперь поражало своей мертвенной бледностью.

— Ириша… — позвал он, чувствуя, как его накрыла душевная острая боль утраты.

Зная, что она уже не ответит ему, и он действительно опоздал, Измайлов весь сжался и думал только об одном — как несправедлива судьба, раз забрала ее на небо так рано, в самом расцвете звенящей юности.

Вдруг Ирина открыла глаза, и ее мутный взор остановился на молодом человеке, склонившемся над ней.

— Сашенька…— выдохнула она, не веря своим глазам, и пролепетала одними губами: — Ты все же пришел…

Опешив, Александр чуть отпрянул от нее, и его лицо озарилось радостью.

— Ириша, я не мог не прийти, — выпалил он над ней с горячностью, окидывая влюбленным взором милое изможденное лицо с синими кругами под глазами. — Что ты натворила, Ириша, зачем? Доктор что сказал? Тебе лучше? Ты поправишься?

Осторожно касаясь пальцами ее волос, он убирал влажные светлые пряди с ее бледного лица.

— Он был днем, — промямлила она, сглотнув горечь в горле, ей было трудно говорить. — Сказал, что все в руках Боженьки…

— Ленивый эскулап! — выругался он. — Давай я приведу другого?! Почему Кудашев не привел другого? Я сейчас, Ириша…

— Нет, постой! — окликнула она Измайлова, когда тот уже устремился прочь от нее.

Услышав ее глухую мольбу, он тут же вернулся обратно.

— Но как же, Ириша? — выпалил он с надрывом.

— Побудь со мной, прошу… мне осталось совсем немного…

Поняв смысл ее жуткой фразы, Александр стремительно пал перед кроватью на колени. Он притиснулся горячими губами к Ирининой руке, лежащей сверху покрывала, целуя нежные пальцы:

— Прости меня, — выдохнул он.

Продолжая осыпать ее руку поцелуями, он что-то бессвязно бормотал о несправедливой судьбе и горькой доле. Ирина же, прикрыв воспаленные усталые глаза, наслаждалась звуком его голоса, и чувствовала, что ей безумно радостно оттого, что он здесь. Через некоторое время она словно опомнилась и, вновь открыв глаза, подняла руку и запустила пальцы в его темные волосы, лаская его.

— Милый… Оленька сказала, что ты не придешь… и я поверила…

Вмиг подняв на нее лицо, он страстно выпалил:

— Я намеренно солгал ей, Ириша. Меня не должны видеть здесь. Не хватало еще, чтобы твое имя склоняли всякие сплетницы. Потому я ждал, когда Виктор уйдет.

— Я прогнала его. Он что-то кричал о моей дурости и… — выпалила она с горячностью, и сама поразилась, откуда сейчас у нее взялись силы для этой гневной фразы. Но неприятные воспоминания об истерике мужа, когда он вместо понимания набросился на нее с обвинениями, вновь вызвало в ее существе негодование. Ее голос сорвался. — Подай мне воды…

Быстро поднявшись на ноги, Александр устремился к кувшину и спустя минуту, бережно приподняв Ирину, помог ей напиться.

— Ты посидишь еще со мной, не уйдешь? — попросила она с надрывом, испепеляя его горящим взором, едва он поставил кружку на прикроватный столик.

— Конечно, — закивал он. Быстро присев в изголовье кровати, он бережно переложил подушку с головой Ирины на свои колени. — Удобно?

— Вполне. Благодарю, милый, — вымученно улыбнулась она, смотря на него снизу вверх.

Они вновь замолчали, и Александр начал осторожно гладить ее ладонью по голове, лаская и успокаивая одновременно. Пьяный дурман совсем выветрился из его головы, и он с нежностью взирал на любимое лицо, печально думая о том, что все это неправильно, ненормально и до безумия несправедливо. Отчего он должен, как вор, скрываться и прятаться ото всех, когда его душа жаждет находиться каждый миг рядом с нею. И еще одно мучило его, что своими поступками он невольно подтолкнул любимую к этому безумному шагу.

— Я так виноват перед тобой, — прошептал молодой человек спустя некоторое время, устремляя горящий взор на ее лицо. — Твоя сестра сказала, что из-за меня ты…

— Ты? — удивилась Ирина, не понимая посмотрев на него. — При чем тут ты?

— Ольга обвинила меня. Заявила, что я преследовал тебя и мучил, и из-за этого… — он сглотнул и через силу добавил: — Ты так страдала…

— Глупость! — вымолвила она с горячностью. — Ты тут ни при чем. Она просто не поняла, наверное. Это все он! Виктор!

— Твой муж? Из-за него ты так расстроилась, что…

— Да… как все до жути страшно, Саша, — пролепетала она, и ее лицо исказила мука. — Ты во всем был прав. Он чудовище! Я ходила в тот дом и видела всё собственными глазами. Этот бесчестный сатир там миловался с другой! Я так безгранично верила ему, пыталась полюбить и была верна. А он… растоптал всё… мое доверие, мои чувства, наш обет перед Богом!

Она глухо выдохнула со стоном, схватившись за живот от сильного спазма.

— Господи, Ириша, успокойся, — обеспокоенно велел он, приподнимая ее вместе с подушкой и прижимая к себе, приникнув к ее лбу губами. — Если бы я знал, что это так расстроит тебя, и слова бы не сказал тебе про его шашни с этой актеркой…

— Ты все верно сделал, Саша! Мне надо было узнать правду. Почти два года я терпела этого обманщика, а он смеялся за моей спиной, и ведь мне говорили о том мои подруги, а я не верила, думала, они из зависти клевещут на него.

От обуявших ее переживаний она вдруг закашлялась, и он немедля подал ей вновь воды.

— Ириша, тише, не надо так, — шептал он над ней. — Тебе совсем плохо? — обеспокоился он, видя, как она поморщилась.

— Тошнит опять…

— Ты помолчи, не говори, Ириша, — велел он. — Не трать силы.

Они вновь замолчали и некоторое время сидели, прислушиваясь к дыханию друг друга. Им было не тягостно сидеть в тишине. Они оба знали, что слова им не особо нужны, потому как они чувствовали душевную близость.

— Скоро будет светать, — сказал через некоторое время Александр. — Я уже так долго у тебя…

— Останься еще немного, — взмолилась она.

— Как прикажешь, Ириша.

Склонившись к ней, он нежно поцеловал ее в лоб и вновь выпрямился, так и удерживая ее на подушке на своих коленях. Он гладил ее по волосам, чуть покачивая Иришу на руках, словно убаюкивая, как дитя. Она же снова прикрыла глаза, и в ее голове кружились мысли о том, что, если бы у нее только появилась возможность все исправить. Но она помнила неутешительные прогнозы доктора и предполагала, что, возможно, ей осталось жить на этом свете совсем недолго. Она и сейчас ощущала сильные тянущие боли в желудке и животе.

Однако присутствие Александра успокаивало ее душу и дарило радость. Ее перестали терзать сомнения и неприятные мысли о Викторе и ее доверчивости. Приподняв руку, она положила ладонь поверх его сильной руки, которой он удерживал ее под грудью, и тихо спокойно задышала.

В эти минуты Ирина была счастлива, Саша был рядом. Как давно она мечтала об этом, как давно терзала себя мыслями о том, что этого не может быть. И вот теперь Боженька сделал ей перед уходом в другой мир такой подарок. Он обнимал ее, и она чувствовала, что он всё такой же любящий, порывистый и нежный, как и два года назад, когда они признались друг другу в любви. Впадая в беспокойную дрему, она глубоко вздохнула, думая, что, скорее всего, более не проснется на этом свете.

Трепетным беспокойным взором Александр следил за мимикой любимого лица. Он пытался передать ей через прикосновения, через дыхание, через взгляд дыхание жизни. Несмотря на всю трагичность и ужас теперешней ситуации, Измайлов ощущал, что сейчас он по-настоящему счастлив. И более ему нечего было желать, кроме, конечно, одного — чтобы она выкарабкалась и осталась жить.

Он отметил, как Ирина спокойно задышала во сне. Он так и не прекращал осторожно гладить ее по светловолосой голове, следя за малейшим подрагиванием век и ресниц. Вскоре он и сам задремал, приникнув головой к ее виску с влажными кудрями.

Проснулся он внезапно, оттого что Ирина беспокойно зашевелилась в его руках. Тут же посмотрев на нее, он пробежался тревожным взглядом по ее лицу.

— Как ты? — спросил он тихо, отмечая, что за окном светает.

— Не знаю, — пролепетала она. — Живот вроде перестало крутить…

Она улыбнулась ему, и Александр вдруг понял, что самое страшное уже позади и Ирина будет жить. Ибо в ее глазах сейчас, после кратковременного сна, появилась некая искорка, а на лице румянец.

— Хочу признаться тебе, Сашенька, — произнесла она тихо, всматриваясь в его бледно-голубые добрые глаза. — Я так была неправа, надеялась, что забуду тебя, полюблю его. Думала, что сердце можно заставить любить, но я так жестоко ошиблась насчет всего… и теперь знаю только одно — я люблю тебя… ты был прав…

Он счастливо улыбнулся ей в ответ и, чуть сильнее прижав к себе, прошептал ей на ухо:

— Я никогда и не сомневался в твоей любви, Ириша. Ты пыталась разуверить меня и говорила все эти холодные слова, но я все верно чувствовал…

Склонившись к ней, он немедля приник к ее губам и сильнее прижал ее к себе. Он целовал ее так трепетно, страстно и обреченно, словно это был последний его миг на этой бренной земле. Ирина же, подняв руку, обвила его голову ладонью, ответив на поцелуй, и ощущая себя безмерно счастливой.

Александр ушел через час, когда удостоверился, что Ирина снова заснула.

К обеду княгине Кудашевой стало лучше, а на следующий день она вовсе поднялась с кровати вполне здоровой. Оленька, которая все эти дни не отходила от сестры, была крайне удивлена и обрадована ее выздоровлением. Как, впрочем, и Виктор, который накануне говорил с женой в повышенном тоне, обзывая ее глупой, раз она совершила подобное. Ирина не сказала князю, что знает о его измене, как и о том, благодаря кому она в ту роковую ночь решила все же остаться на этом свете. Эту тайну княгиня Кудашева хранила глубоко в сердце.